Текст книги "Горизонты (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 84 страниц)

Бар был неряшливым, вонючим, и полутёмным. Неряшливым он был потому, что кто бы не был его владельцем, он, судя по всему, не заморачивался такими вещами, как починка изрезанных столешниц, измятой посуды, или сколотых кружек. Вонючим он был потому, что пах в ключе «прокисшего пива и слегка подкисшего вина, с острым запахом поддельного виски». Лишь полутьма выглядела преднамеренной, как если бы владелец пытался создать уют и интимность, очутившись в жутком и зловещем районе. На самом деле, это место, как таковое, мне понравилось. Из стоящего в углу музыкального автомата лилась грустная мелодия Свитти Бэль. «Когда жеребец мой вернётся домой?», похоже было припевом. Около дюжины клиентов напряженно ожидали в углу, наблюдая за двумя крупными, массивными мышекрылыми жеребцами. Проследовавшая за Голденбладом кобыла направилась к ним. Обменявшись парой тихих слов, а затем одной единственной папкой, пони покинули бар. Один из них начал пьяно возмущаться, но более сильный жеребец успокоил его, обернув кожистые крылья вокруг головы пьянчуги, после чего перебросил его через свою спину.

– Спасибо, Лайонхарт, – произнесла кобыла, слегка кивнув, выходящим на улицу жеребцам. – Я в твоём распоряжении, Голденблад.

Он кивнул, пристально смотря на оставшуюся в баре одинокую фигуру. Это место было последним, где он ожидал бы увидеть Твайлайт Спаркл. Её грива представляла из себя спутанное крысиное гнездо, глаза опухли и покраснели, а на голову была надета тиара с шестилучевой остроконечной звёздой наверху. Перед ней стояла кружка с чем-то, что очень сильно пахло яблоками.

Остался лишь бармен, неопрятный коричневый единорог, наклонивший голову в сторону покрытого шрамами пони, направившегося к барной стойке.

– Ты херишь вечеринку, – неразборчиво произнесла Твайлайт Спаркл. – Проваливай.

– Спасибо, что связался со мной, Скруффи, – сказал Голденблад стоящему за барной стойкой коричневому единорогу. Тот кивнул ему в ответ. – Как обычно.

– Ну разумеется, вы знакомы, – с омерзением пробормотала Твайлайт, подхватив магией свою кружку, и порысила к музыкальному автомату.

Голденблад остался стоять у стойки, наблюдая за Твайлайт.

– Сколько кружек она уже выпила?

– Она ещё даже эту не допила, – проворчал коричневый жеребец. – Мне кажется, она не понимает, что для начала ей нужно осушить эту чёртову кружку. – Он задумался. – Как ты думаешь, она просто спускает свои биты, или что? Эту песню она проиграла уже дюжину раз.

– Или что. Я не знаю, почему смерть Биг Макинтоша её так подкосила. Эпплджек, да, но Твайлайт? Это бессмысленно. Если только она не… – Голденблад потряс головой и посмотрел на бармена. – Как жена, дети?

– Жена уже в Зебратауне. Последовал вашему совету. А дети… – Он покачал головой. – Даже и не знаю, следует ли им остаться здесь, вместе со мной, или отправиться к ней. Никто больше не хочет зони. – Он поставил на столешницу стакан с чем-то резко пахнущим. – У неё уже готов и другой пакет документов. Их достала её тётя при содействии Прополи.

– Я пошлю кого-нибудь за ними. Спасибо за не болтливость, – ответил Голденблад, затем задумался и добавил: – Я бы отправил их к матери, Скуфф. Зебры могут из-за этого возмутиться, но их полоски могут причинить им вред. – Затем он подхватил стакан и прорысил к музыкальному автомату, когда Твайлайт вновь выбрала всё ту же печальную песню.

– Проваливай, Голденблад. Я не хочу сейчас с тобой общаться, – произнесла она, уставившись на музыкальный автомат.

– Справедливо. Я просто заглянул сюда чтобы выпить, – произнёс он, садясь на ближайший к музыкальному автомату диван, перед которым стоял стол.

Твайлайт фыркнула и уставилась в машину, пока Голденблад ждал, потягивая свою выпивку. Когда песня закончилась, он спросил:

– Ты можешь следующей выбрать «Вдали, вдали моё сердце»? Просто для разнообразия?

Твайлайт Спаркл скривилась, затем оглядела его, и её рог засветился. Мелодия сменилась, оставшись при этом всё столь же печальной.

Твайлайт уставилась в светящиеся, сияющие талисманы музыкального автомата, которые вращались, проигрывая запись.

– Я ухожу из Министерства.

– Мммм… – ответил Голденблад, уставившись в пустоту полутёмного помещения.

– Мне осточертела эта война. Эти убийства. Эти… всё это… – произнесла она, по её щекам катились слёзы. – Я по-прежнему пытаюсь придумать что-то, что завершит эту войну. Некое заклинание, или уловку, или зачарование, или… ещё что-нибудь! – От досады, она повалила музыкальный автомат. – Я больше не могу этим заниматься!

– Мммм… – вновь произнёс Голденблад.

– И это всё, что ты хочешь мне сказать? – язвительно спросила она.

– Нет, – ответил он. – Я начну заниматься оформлением документов сегодня, после обеда. Поговорю с Принцессой Луной. Мы оформим это как «длительный отпуск», а на следующей неделе займёмся вопросом отставки. Мозаика и Гештальт возглавят Министерство Тайных Наук. Полагаю, Принцесса Селестия будет рада видеть тебя в качестве учителя в своей школе. – Он взглянул на неё, и его губы изогнулись в лёгкой улыбке. – Мне кажется, тебе это понравится, Твайлайт. Преподавание может быть… на удивление полезным. Только не забывай вовремя проставлять отметки. Иначе, это может всё погубить.

Твайлайт уставилась на него, несомненно шокированная.

– И это всё? – Он слегка кивнул, и отхлебнул из своего стакана. – Ты что, не собираешься меня от этого отговаривать?

Голденблад слегка пожал плечами, а затем, на несколько секунд, зашелся кашлем, когда в его лёгких начала извергаться магма. Он пролевитировал салфетку, и сплюнул в неё розовато-красный комочек.

– Если это именно то, чего ты действительно хочешь, то я не смогу тебя отговорить. Предполагаю, что Принцесса Луна захочет узнать, почему ты ушла, но я уверен в том, что поскольку твои подруги знают причину этого поступка, то это единственное, что имеет значение.

Твайлайт Спаркл вздрогнула, услышав слово «уйти».

– Меня уже просто тошнит от всего этого. В моём министерстве есть пони, которые похоже не знают, что мы вообще-то воюем. Даже я, временами, чувствую себя так же. Это всё проекты, загадки, и отчёты. Но Биг Макинтош мертв, и… это больно, Голденблад. Это так чертовски больно, и я не могу понять почему!

– Ты видела Флаттершай. Она… – начал он, но она покачала головой.

– Ей прописали какие-то наркотики, и лечение. Наркотики. – Она потёрла копытом лицо. – Пресвятая Селестия, неужели она не видит, во что они превращают Пинки Пай? С этим пунктом, я не согласна.

– Наркотик наркотику рознь, Твайлайт. Существует большая разница между Минталками и аспирином. И ты тоже это знаешь, – ответил Голденблад. Твайлайт шмыгнула носом, и слегка сгорбилась. Он пассивно наблюдал, как она качает головой. – В чём дело?

– Я не знаю! – воскликнула Твайлайт, отшвыривая от себя кружку, чьё тёмное содержимое расплескалось по полу. – Я просто чувствую… что мне больно! И не знаю почему! Я вижу фотографии Биг Макинтоша, и думаю: он был братом моей подруги, и его больше нет, и это плохо… но, я не чувствую себя именно так. И каждый раз, как я пытаюсь выяснить почему, это… это начинает болеть ещё больше! – Она, зажмурившись, склонила голову, на стеклянное покрытие музыкального автомата падали слёзы. – Мы даже не можем поговорить об этом друг с другом. Реинбоу Деш всего лишь говорит, что солдаты умирают, но… но ведь мы его знали. Флаттершай просто плачет. Рарити… – Она покачала головой. – Мы ведь знали его, Голденблад. Мы его знали.

– А теперь его нет, – тихо произнёс он. – Ты ведь раньше никогда не теряла близких тебе пони, ведь так, Твайлайт?

Она шмыгнула носом, и покачала головой.

– Я не знаю, что делать. Я читала книги, и спрашивала Селестию, и… и… я просто не знаю, как заставить эту боль исчезнуть.

Она шмыгнула носом, и покачала головой.

– Она не исчезнет, Твайлайт. То, что чувствуешь ты… уже прочувствовали миллионы. Это нормально, – произнёс он своим хриплым, влажным голосом.

– Правда? – спросила Твайлайт. – Но, когда… как она исчезнет?

Он, какое-то время, хранил молчание.

– Если ты везучая, то она не исчезнет, а капля за каплей, ослабнет со временем, но никогда не уйдёт окончательно. – Он пролевитировал к ней салфетку, и утёр её слёзы. – Это похоже на шрам, который тянет и чешется в холодную, мокрую погоду. Она напоминает нам о тех, кто больше не с нами, чтобы мы продолжали жить. Но самое важное заключается в том, что мы не скучаем о них настолько сильно, чтобы захотеть присоединиться к ним.

Шмыгнув носом, Твайлайт вгляделась в него, а затем вновь уставилась в грязный пол.

– Ты очень часто чувствуешь себя подобным образом?

– У меня было очень много практики, – хрипло ответил он, и помог ей добраться до дивана, а затем махнул ногой единорогу за барной стойкой. Теперь Твайлайт дышала немного более размеренно. – Ты не собираешься уходить, Твайлайт. Ты не знаешь, как это сделать.

Твайлайт хмуро посмотрела на него.

– А вот этого ты не знаешь. Я могу уйти, – произнесла она, почти раздраженно.

– Нет. Не можешь. Ты превозможешь, потому что именно этим ты сейчас и занимаешься. Вся твоя семья невероятно стойкая, – спокойно произнес он, складывая перед лицом свои положенные на стол передние ноги. – Ты справишься с этим, Твайлайт. Пони рассчитывают на тебя. Ты не позволишь им погибнуть. Мы должны победить в этой войне.

Твайлайт села на своё место.

– Победить в этой войне? Ради чего?

А теперь нахмурился уже он.

– Ради чего?

– Именно об этом я тебя и спрашиваю. Ради чего мы сражаемся в этой войне? Кто должен знать, если не ты? Ведь ты был в правительстве ещё до Министерств. И так, ради чего всё это? – спросила Твайлайт.

Голденблад не дал немедленного ответа:

– Ну… чтобы защитить себя от врагов.

– А они нападают на нас чтобы защитить себя от нас. Создаётся такое ощущение, что если все будут сидеть по домам, то это будет наилучшей защитой, – возразила Твайлайт.

– Всё не так просто. Нужно принимать во внимание ещё и нужды экономики. Наши энергетические потребности… – начал он, но Твайлайт его прервала.

– Неужели всё обстоит так же, как и пятнадцать лет назад? У нас, для примера, появились Хуффингтонские дамбы. Мы разработали энергетические реакторы на драгоценных камнях, которым не нужен уголь. Я знаю, что М.В.Т. заинтересовалось солнечной энергией. Бля, да зебры от нас не сильно-то и отличаются. Они всё меньше и меньше зависят от драгоценных камней, по сравнению с тем, что это было в начале войны. – Твайлайт фыркнула, и потёрла глаза, продолжая при этом сверлить его взглядом.

Он какое-то время молчал, упорно пытаясь дышать, а затем прошептал:

– Это не так… просто. Твайлайт… то, что к Биг Макинтошу чувствуешь ты, чувствуют все пони. На этой войне мы все потеряли друзей и любимых. Они хотят отмщения и воздаяния за всех, кого мы потеряли. Мы не можем просто взять, и остановиться, после того, как мы столько отдали для… – начал он, но она вновь его перебила.

– Это софизм^[20] о необратимых затратах, Голденблад. Мы не можем перестать сражаться сейчас потому, что мы не перестали сражаться в прошлом, потому что мы не перестанем сражаться в будущем. Мы должны потратить впустую больше жизней, что впустую потратить жизни. Нет. Я отказываюсь соглашаться с этим, – решительно произнесла Твайлайт.

– Дело не только в этом. Зебры… у них религиозный страх перед Принцессой Луной. Суеверие. Они нападают на нас потому, что чувствуют, что должны это делать. А в особенности теперь, когда мирные переговоры с треском провалились.

– И ты всерьёз полагаешь, что если им предстоит сделать выбор между суеверием и миром, они предпочтут выбрать суеверие? – резко спросила Твайлайт. Голденблад почти физически слабел под её пристальным взглядом.

– Мы сражаемся… потому что должны сражаться. Вот собственно и всё, – неубедительно закончил он, уперев взор в столешницу.

Голденблад вздохнул, покачав пару секунд головой, а затем произнёс:

– Ты права. У нас нет никакой хорошей причины чтобы сражаться. Но это не остановит эту войну, Твайлайт. И ты это знаешь. Ты нужна нам. И это ты тоже знаешь. Ещё пару лет, и зебры, может быть, начнут второй раунд мирных переговоров. Возможно, тогда мы сможем добиться перемирия. Но пока что, нам нужно продолжать сражаться.

Твайлайт, вздохнув, откинулась на диван.

– Временами, мне кажется, что Принцесса Луна, на самом деле, не хочет мира. Я не могу представить себе почему, но это просто ощущается… неправильным. – Голденблад ничего не ответил, в то время как она смотрела на свои копыта. Твайлайт тоже хранила молчание, затем вздохнула. – Если так будет продолжаться, то в конечном итоге ни останется Эквестрии за которую стоило бы сражаться.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Голденблад, слегка нахмурившись, всматриваясь в грустную фиолетовую единорожку. Его грубый скрипучий голос стал ещё более грубым и влажным. Он выкашлял в носовой платок что-то вонючее и маслянистое.

– Я хочу сказать, что с той скоростью, с которой мы движемся к цели, всем, что останется от Эквестрии, будет отравленная и загрязнённая пустошь. Я знаю, ты видел отчёты. А ты вообще знаешь сколько алхимических отходов мы производим? Или химических отходов? И это я ещё не говорю об этом Флюкс-хламе, на который наложили свои копыта Флим и Флэм. Это вещество опасно, и химически активно, а мы производим его в огромных количествах.

– Именно поэтому завод М.Т.Н. был размещён в Прекрасной долине. Чтобы хранить и защищать… – начал Голденблад.

– Этого не достаточно, – перебила его Твайлайт.

– Под Мерипони находится больше двадцати миль тоннелей, – произнёс Голденблад, со слегка обиженным выражением лица.

– И я повторю тебе, что этого недостаточно, – ответила Твайлайт. – Наши алхимические отходы настолько токсичны и химически активны, что мы не можем даже хранить их вместе в одних и тех же пещерах. Уже был серьезный инцидент. Слава Селестии никто не погиб, но продукт реакции был столь агрессивным, что разъедал даже наши защитные костюмы. Но никто не обращает внимание на проблему промышленных отходов. Все просто штампуют разнообразные виды продукции для войны, и в процессе они создают вещества настолько токсичные, что нам не остается иного выбора кроме как захоронить их. Но похоже, что они не останутся захороненными навечно. Даже наши наиболее коррозионно-устойчивые бочки в конце-концов начнут протекать.

– Одна из проблем, с которой Принцесса Луна сможет разобраться после войны, – слегка нахмурившись, произнёс Голденблад.

– Но тогда будет уже слишком поздно, Голденблад. Мне кажется, ты не понимаешь, как много этих веществ находится вокруг. Десятки миллионов галлонов по всей Эквестрии. И если только ты заговоришь об этом, то пони в военной форме скажут «издержки войны» и все дебаты сразу прекратятся. И как бы ни были плохи магические отходы, этот «Флюкс» превосходит их по всем статьям, – сердито сказала Твайлайт и тяжко вздохнула.

– Мы должны продолжать сражаться. Эквестрия стоит этого, – произнёс он, отвернувшись от неё, и уставившись в сумрак.

– Ты действительно в это веришь? – с сомнением спросила Твайлайт.

– Я провел большую часть жеребячества путешествуя по миру. Для меня это было приключение, но Мать путешествовала для того чтобы защитить меня от Отца. Селестия в конце-концов заставила его признать меня, но он так и не простил меня за это. Скруффи был одним из наших спутников, помогал нам сохранить багаж от утери, или своенравного жеребенка от попадания в опиумную курильню.

– Мешать те встречаться с теми Карнилийскими кобылками было по большей части рутиной, – хихикнул Скруффи.

Голденблад, как это ни странно, зарделся, продолжая говорить:

– Да. Ну, я постоянно слушал рассказы об Эквестрии. Я грезил о ней. Когда умерла Мама, и я приехал сюда, то впервые почувствовал себя так, будто бы я дома. Несомненно, Отец не облегчал мне жизнь, но каждый день, просыпаясь утром, я был рад находиться здесь. Я исходил её пешком, вдоль и поперёк, собирая камни, минералы, и драгоценные камни. Я всегда был влюблён в Эквестрию. – Он говорил как… я даже и не знаю как. Как если бы он смотрел на некую давнюю мечту.

– Ну что ж, наслаждайся этой любовью, пока она не прошла, – тихо произнесла Твайлайт. – Ты уже слышал о том, что обнаружила Реинбоу Деш?

Его улыбка испарилась, а взгляд потупился.

– Да. У зебр есть мегазаклинания. – Послышался звук разбившейся бутылки, и оба пони посмотрели на ужасно испуганного бармена.

– Прстите, – пробормотал коричневый единорог, левитируя веник и совок.

Твайлайт вздохнула.

– Я не знаю, как они раздобыли принципиальную схему. Пинки Пай должно быть приняла больше этих проклятых наркотиков, чем следовало, и прошляпила это, пока отскакивала от стен. Или хуже. Что если кто-то из МиМи передал её им?

– Это не они. Я абсолютно уверен, что ни Флаттершай, ни кто-либо из её подчинённых не несут за это ответственности, – решительно произнёс Голденблад.

Твайлайт изогнула скептически бровь.

– Да не важно, ты знаешь, что это значит. Они используют матрицу мегазаклинания чтобы вкладывать усиленный заряд в оружейные талисманы. Это будет как Литтлхорн, только по всей Эквестрии.

– Если только у нас нет собственных мегазаклинаний, чтобы нанести им ответный удар, – произнёс Голденблад.

– Ага. Забавно, как быстро прошло это исследование. А ведь я даже не хотела, чтобы им занималось моё министерство. Затем мои взгляды внезапно изменились, и вот уже разнообразнейшие теории об оружии на основе мегазаклинаний практически валяются в коридорах, – мрачно произнесла Твайлайт. – А останется ли Эквестрия, если активируются все эти заклинания?

Голденблад несколько долгих секунд не произносил ни слова.

– Мы ничего не можем с этим поделать, – тихо произнёс он, вновь отведя взгляд.

– А возможно можем, – произнесла Твайлайт, снимая с головы тиару, и пристально смотря на неё. – Это кое-что, до чего я додумалась этим утром. Мегазаклинания… они действуют как Элементы Гармонии. А что будет, если мы их объединим? Питаемый магией Элементов набор мегазаклинаний, который очистит и восстановит Эквестрию, если случится самое худшее?

– Элементы? – он нахмурившись посмотрел на тиару. – Я думал, что в ваших копытах они больше не работают.

– Это так. Не работают. Но это ещё не значит, что какие-нибудь другие пони не могут быть носителями. Как бы то ни было, сомневаюсь, что мы вшестером, должны были быть носителями до скончания времён, – произнесла она, отведя взгляд. – Я должна что-то сделать, Голденблад. Если я не сделаю… я просто должна это сделать.

– Луна этого не разрешит, Твайлайт. Мне жаль. Она не хочет чтобы возникал риск того, что Элементы попадут в дурные копыта. Кроме того, она не терпима к любым разговорам о поражении в войне. Строительство чего-то вроде этого, относится именно к ним. А в особенности если она считает, что это может быть видоизменено в оружие, – произнёс Голденблад, и одарил кобылу долгим недовольным взглядом.

– Ты действительно считаешь, что я намерена создать оружие с Элементами, чтобы использовать его против Луны? – засмеявшись, спросила Твайлайт. Голденблад не разделил веселья, и её смех быстро сошел на нет. – Голденблад, ты хочешь сказать, что Луна нам не доверяет?

– Луна очень уважает вас, всех шестерых, и ценит ваш вклад в общее дело, но однажды вы уже использовали Элементы против неё, – произнёс он, спокойно. – Она не пойдёт на риск, при котором вы снова ими воспользуетесь.

– В тот раз она была Найтмер Мун! – произнесла Твайлайт, махнув копытом.

– Мне жаль, Твайлайт. Мне даже не нужно спрашивать её. Она скажет «нет», – произнёс Голденблад. Твайлайт уставилась на него, и что-то внутри неё надломилось. Она медленно осела обратно на диван. – Укрепи свою веру, Твайлайт. Это скоро закончится, и Эквестрия сможет вернуться к нормальной жизни.

– Нормальной? – произнесла Твайлайт, несмотря на него несколько секунд. Затем она подняла голову и свирепо посмотрела на него одним глазом, поскольку половина её лица была закрыта гривой. – Ты считаешь, что Эквестрия вернётся к нормальной жизни? Той жизни, что была до смертей? До корпораций, огнестрельного оружия, и яда? Неужели ты думаешь, что Эквестрия хоть когда-либо вновь станет страной солнечного света? – Она неожиданно подняла телекинезом стол, и отшвырнув его прочь, указала копытом на Голденблада. – Ты сказал нам, что эти Министерства помогут Эквестрии. Так вот, в этой войне я не вижу ничего, что приближало бы нас к нормальной жизни! Всё становиться лишь хуже и хуже. И ты приложил к этому копыто. Итак, кого ты любишь, Голденблад, Эквестрию, или Принцессу Луну?

Он какое-то время двигал челюстью, пристально смотря на неё.

– Не понимаю… я люблю обеих…

– Нет, – возразила Твайлайт. – Так нельзя. Ты любишь либо Эквестрию, о которой грезил, либо правительницу, изменяющую страну чтобы она соответствовала её собственной мечте. Я тоже уважаю Принцессу Луну, но так поступать – неправильно. И так, которая из них? Эквестрия или Луна?

Он не ответил. Он просто надолго закрыл глаза.

– Я люблю Луну, Твайлайт, люблю. – Он открыл глаза и посмотрел единорожку, которая сгорбилась, и казалось, постарела прямо на глазах. – Но Эквестрию я люблю ещё больше. И ты права. Если мы потерпим поражение в этой войне, то нам понадобится что-то, похожее на то, что предлагаешь ты. А если мы победим… – Он умолк. – Если мы победим… – повторил он, и вновь замолчал.

– Если мы победим? То что? – нахмурившись, спросила Твайлайт.

Он открыл и закрыл рот, после чего запинаясь произнёс:

– Ни-ничего. Просто… у меня появилась мысль. – Он закрыл глаза и вновь кивнул. – Составь для меня список. Скажи, что тебе нужно, и я достану это, не смотря ни на что. Я знаю пони, которые являются профессионалами в области подделывания разрешений на получение материальных ценностей, и ошибочной регистрации документов. Они могут сделать так, что исчезнет даже линкор, если это будет им нужно.

– Ты это серьёзно, Голденблад? На это могут уйти месяцы, возможно – годы. Мне придётся разработать специфические заклинания, которые нужно будет поместить в матрицу мегазаклинания. И я даже не могу себе представить, где мы возьмём вычислительные мощности, чтобы заставить всё это работать.

Он шагнул к ней, и взял её копыто в свои.

– Просто скажи мне, что тебе нужно, как только оно понадобится. Спайк – заслуживающий доверия посредник. Он может быть нашим связующим звеном. Останься в М.Т.Н… Делай то, что нужно. А я заставлю это работать. Ты права. Нам действительно нужно что-то, что позаботиться обо всём, если мы потерпим поражение в войне. – А затем он добавил, тише, и почти для себя: – И если мы победим в ней…

Твайлайт кивнула.

– Я… спасибо. Я не ожидала… Я не знаю, чего я ожидала, но всё же, спасибо.

– Я действительно люблю Эквестрию, Твайлайт. Всё стоящее было сделано во имя любви, – произнёс он, слегка улыбаясь.

Она кивнула и зарделась, затем повернулась к нему.

– Я чувствую себя… лучше. Спасибо. Я… прощай. – И сказав это, Твайлайт порысила прочь, она по-прежнему ощущала боль, но вновь могла двигаться. Лёгкая улыбка Голденблада испарилась, пока он шел к центру бара.

– Признаю, это было ловко проделано. Говорили, что у вас неплохо подвешен язык, но я думаю, что вы просто образец красноречия, произнесла кобыла ночная пони, прорысив к нему из кухни. – Она была готова уйти, но после ненавязчивого обмазывания коровьим дерьмом, вы заставили её вернуться на работу.

– Я был искренен в каждом слове, – тихо произнёс Голденблад, садясь на пол, а затем зашелся кашлем.

– Ага ага, конечно. «Люблю Эквестрию»? Серьёзно что-ли? Мне кажется, что ни кто, взрослее пустобокой, на это не купиться, – ухмыляясь произнесла кобыла. – Дайте догадаюсь: вы собираетесь позволить Твайлайт Спаркл построить это, а затем передадите ключи от этого Принцессе Луне?

– Что-то вроде этого, – тихо произнёс Голденблад. – Где остальные?

– Конвоируют всех подальше отсюда. Стандартная чушь о безопасности и утечках газа, – произнесла она, с плутовской ухмылкой смотря на Скруффи. – Хотите чтобы я подчистила хвосты? – Коричневый жеребец отшатнулся, его глаза расширились.

– Нет. Об этом позабочусь я, – произнёс он, левитируя из своей седельной сумки маленький, компактный пистолет, и спокойно накрутил на ствол глушитель.

– Г… господин Голденблад! Я же знаю вас с тех времён, когда вы были ещё жеребёнком! Так нельзя! – заикаясь, прокричал он, вжавшись в стену.

– Прости, – ответил он, стоя рядом с ночной пони. Затем его рог заискрил, и она рухнула на пол. Пистолет был повёрнут в сторону, и склонившись над ней, он в течении нескольких секунд был очень сосредоточен, в то время как Скруффи глазел на него со страхом и замешательством. Голденблад закашлялся, и не встречаясь с ним взглядом, тихо добавил: – Чем меньше воспоминаний мне нужно изменять, тем лучше.

Скруффи не сводил взгляда с пистолета. А учитывая то, он так и не был убран, я не могла винить его за это.

– Хорошо…

– Нам нужно сделать всё быстро, – тихо произнёс Голденблад, посмотрев сначала на двери, а затем на неподвижную кобылу. – У тебя ещё сохранилась та потайная опускающаяся дверь в погребе?

Скруффи пристально посмотрел на кобылу, затем на покрытого шрамами жеребца, так, будто бы никогда до этого с ним не встречался. После чего, резко кивнул.

– А… ага.

– Я сожалею, но тебе, и твоей семье, придётся уехать много дальше Зебратауна, – произнёс он, принявшись левитировать бутылки, и разливая их содержимое по всему бару. – Доберитесь до Апплвуда. Поговорите с Гриси Раг на автобазе Д.М.Д. Он переправит твою семью в Кристальную Империю. Скажи ему, что это оплатит его счёт. Он поймёт.

Коричневый единорог снова взглянул на лежащую ночную пони.

– Скруффи? С ней всё будет в порядке, – произнёс Голденблад, спокойно и равнодушно, и даже я, будь у меня моё тело, вздрогнула бы от тихой угрозы в его голосе.

Глаза Скруффи расширились, когда он встретился с решительным взглядом Голденблада, всё-ещё левитирующего магией пистолет. Затем в коричневом жеребце что-то надломилось, и он слегка кивнул.

– А… ага. Я могу это сделать. Но… вы действительно намерены пойти против воли Принцессы, и помочь Мисс Спаркл?

– Всё, что сказала Твайлайт – правда. Если мы потерпим поражение в войне, то Эквестрии будет нанесён феноменальный вред. И я был прав, говоря, что Принцесса Луна никогда не разрешит реализовать этот проект, ведь она будет считать его признаком отсутствия уверенности. Поэтому, это должно быть сделано именно так. Но с этим я справлюсь. А вот что меня действительно беспокоит, так это… кое-что другое, – произнёс он, убирая пистолет, и разливая по бару ещё больше спиртного.

О, как же я жаждала припасть губами к чудесному восьмидесяти градусному Дикому Пегасу, которого он намеревался погубить!

– И что же это? – нахмурившись, спросил Скруффи, спасая бутылку, и делая из неё долгий глоток.

– Твайлайт обеспокоена спасением Эквестрии в случае нашего поражения в войне, но на меня снизошло озарение: а что если мы победим? Что произойдёт с Эквестрией после этого? – спросил Голденблад.

– Но… ведь смыслом же является победа в войне?

– Да, но я никогда не задумывался о том, что было бы лучше всего для Эквестрии, только о том, что было бы лучше всего для Принцессы Луны. Она хотела правительство, которое просуществует тысячу лет, и это именно то, что я помог ей создать. Но, когда война всё же закончится… что тогда? Вполне возможно, что Луна с лёгкостью превратится в самого жуткого тирана за всю историю Эквестрии. Прошло пять лет, а мы уже забираем пони и промываем им мозги за то, что они обдумывают неправильные мысли. Стираем пони память, чтобы сохранять тайны, или, просто-напросто, сразу же их убиваем. А что будет ещё через пять лет? Или десять? Или двадцать? – Он закрыл глаза. – Луна может оказаться и хорошей, доброй правительницей, но вариант на случай того, что произойдёт если она станет тираном, должен быть в наличии. Что-то, что вычистит всё это, и даст Эквестрии, и миру, второй шанс.

– Эт измена, – произнёс Скруффи, открывая опускную дверь за барной стойкой. – Ты гришь об измене.

– Нет. Не измена. Ответственность. Я создал правительство в котором она обладает абсолютной властью, не неся при этом почти ни какой индивидуальной ответственности. Даже на Селестию можно возложить ответственность за её действия. Луна же, правит как кажущаяся номинальная глава, защищённая множеством слоёв бюрократии и умышленной запутанности. Нет. Что-то должно быть подготовлено. План. Запасной вариант. Иначе, мы возможно победим в войне, но тогда Еквестрия может потерять свою сущность… если уже не потеряла.

– Игрульки в кторые ты играешь, будут стоить те жизни, млец, – произнёс Скруффи, начав спускаться по лестнице.

– Игры, в которые я играю, могут стоить всем пони много большего, чем моя жизнь, – ответил он, улыбаясь слишком уж оптимистично. – Береги себя, Скруффи. Уберитесь из Эквестрии как можно быстрее. Когда пребудите в Империю, не высовывайтесь. К счастью, Каденс оказалась мудрее, и держится в стороне от войны, – произнёс он, подхватив магией светильник, и направился обратно в кухню. Послышался глухой стук, закрывшейся двери. Он, своей магией, поставил лампу на стойку, затем зацепил газовую трубу электрической плиткой с ручкой от метлы, и используя её в качестве рычага, порвал сварной шов на трубе, прерывисто хрипя от напряжения. Воздух наполнился шипением, и Голденблад быстро вышел в переулок, левитируя рядом с собой находящуюся без сознания мышекрылую кобылу.

Минуту спустя послышался необычно приглушенный «пфууф», и из двери кухны выметнулось пламя. Дым поднимался в небо, пока он спокойно шел обратно, тем же путём, каким и пришел, огонь у него внутри, пробудился.

<=======ooO Ooo=======>

Я вырвалась из фуги^[21] шара памяти, покачиваясь на ногах. Сады Эквестрии, и как я полагала, Проект Горизонты, родились из одного и того же страха. Одна боялась, что мы потерпим поражение в войне, и мир станет непригодным для жизни, а другой, что мы победим в этой войне. Эквестрия под копытом пони с абсолютной властью, не несущей никакой ответственности за эту власть… ужасная перспектива.

И конечно же, он не мог просто уйти. Он был прямо как Твайлайт. Он не мог просто остановиться или открыто поговорить об этом Луной. Он обязан был быть там, в гуще всего этого. Он не мог прекратить игру, так же как и я могу прекратить мчаться к пони, и помогать им, когда они в этом нуждаются. К тому же, с этого момента, он уже не мог вести подрывную деятельность против Луны. Всё усугублялось, и я сомневаюсь, что зебры позволили бы Луне заниматься какими-либо мирными проектами.