Текст книги "Горизонты (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 84 страниц)

«Не самая сосредоточенная пони в Пустоши, не так ли, Блекджек?», – мысленно спросила я саму себя.

Она вздохнула и мы поднялись на холм около Поместья Блюблада. Или того, что от него осталось. Стараниями Метконосцев, Предвестников и Деуса большая часть некогда грандиозного здания была разбита. Исчезло даже крыло, которое занимал Ванити. На меня накатило грустное и тоскливое чувство. Глупо, учитывая всё, что произошло. Полям сражений нет дела до уважения к мёртвым. Тем не менее, мне хотелось бы, чтобы оставалось хоть что-то святое.

В этот момент, я заметила плоский кусок камня у дороги, которого не было там три месяца назад. Он был примерно шести футов высотой, а его плоская поверхность, насколько я могла судить, была создана магическим дезинтегрирующим лучом. И затем кто-то вырезал на этой поверхности:

Я медленно приблизилась к плите, пробегая взглядом по высеченным словам. Кто-то приложил очень много усилий, чтобы вырезать эти буквы в граните, заглубив их на дюйм. У основания плиты была вырезана фраза, написанная более мелкими буквами: «С благодарностью». А затем шли более чем дюжина имён. Я перечитывала их снова и снова.

– Мы хотели помнить о нём, – прокаркал принадлежащий гулю голос. Вздрогнув, я посмотрела на зеленовато-голубую пегаску-гуля в одеянии горничной, которая даже во влажном хуффингтонском воздухе выглядела такой же иссушенной, как и метёлка из перьев для пыли. Хаприка мягко улыбалась. – Временами, забывать становится слишком просто. По крайней мере, таким образом, его имя не будет забыто.

У меня перехватило дыхание, когда я внимательно посмотрела на камень. «Забытый. А будут ли меня помнить, после того, как я умру? А воздвигнет ли кто-нибудь камень, на котором будет вырезано моё имя? Скорее всего нет, а если они всё же это сделают, то эта почесть будет оказана той, кто её не заслуживает. Быть забытым, это и есть истинная смерть. Когда плоть сгниёт и кости рассыпятся в прах, а истории о великих деяниях сгинут в водах Реки времён, что смогут рассказать о тех, кто жил когда-то? А они вообще когда-либо жили? На ротокояти Бдительности было начертано двенадцать имён, но что я знала о первой десятке, за исключением их имён? Да почти ничего. А когда Бдительность проржавеет насквозь, то хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь узнает о них?»

– Блекджек? – спросил П-21, когда я начала дрожать, чувствуя, как улетучиваются все эти весёлые эндорфины. – «Нет. Держи себя в копытах, Блекджек. Притворись, что всё хорошо! Улыбайся».

– Я в порядке! Я… в порядке… – произнесла я, упорно пытаясь восстановить пошатнувшееся душевное равновесие. «У меня всё под контролем. А если не под контролем, то я должна действовать так, будто бы под контролем. Это тоже хорошо». – Просто в порядке. – В его взгляде мелькнуло сомнение, но он подарил мне лёгкую подбадривающую улыбку.

– Его будут чтить, – тихо проскрежетал, стоявший позади меня Голденблад. – Я никогда не встречал другого пони, которому бы так не подходило собственное имя. – Хаприка, обратив внимание на покрытого шрамами единорога, моргнула своими белёсыми глазами, а затем счастливо пискнула, от полученной похвалы.

– Благодарю, – произнесла она, глядя на нашу компанию. – Мне приказали ждать вас здесь, и, когда вы будете готовы, привести к остальным.

– Неужели Хомейдж, Дитзи и Лайф Блум уже вернулись? – спросила Вельвет у Хаприки.

– Надеюсь, что это так, мэм. Это трое ваших друзей с запада? – спросила она и Вельвет кивнула. – Ах да. Вернулись, десять минут назад. Они ожидают в саду.

– В саду? – Я осмотрела разрушенное поместье и заметила бальный зал… крыша над которым обвалилась из-за того, что сквозь него проехал танк.

– Это было единственное достаточно просторное место. В поместье ужасный беспорядок, а эти Крестоносцы совершенно отвратительны. Дети, порой, могут быть такими разрушительными, – шелестяще-скрежущим голосом произнесла Хаприка. И это было правдой. Прошедшая битва и проехавший сквозь поместье танк не нанесли зданию никакого вреда. Внешние стены по-прежнему были абсолютно целыми, но внутренние помещения обрушились сами в себя. В комнатах по-прежнему были видны намёки на то, для чего они использовались, но я предположила, что через год, или два, поместье превратится во всего лишь ещё одни развалины, усеивающие Пустошь.

«Но это произойдёт лишь в том случае, если Горизонты не убьют нас всех. Не убьют Вельвет и Каламити. Не убьют Глори. Не убьют П-21. Не… Не…»

– Блекджек? – встревожено произнёс П-21, когда я покачнулась. Я почему-то совсем не могла дышать.

«Всё, всё обратится в прах. Все погибнут из-за меня и только из-за меня. Было слишком много причин, из-за которых я слишком сильно облажалась, и мне не под силу это сделать!» – В груди бухало сердце. – «А чем я вообще занимаюсь?»

– Блекджек! – крикнул П-21.

– Паническая атака^[26]… – услышала я голос Вельвет, но он звучал так, будто бы доносился из далека. – Она должна вернуться в Звёздный Дом. Дело плохо.

– Нет! – Выдавила я, изо всех сил стараясь взять себя в копыта. – «Уже больше нет времени. Ни на что нет времени. Совсем ни на что».

Затем П-21 обнял меня и нежно зашептал в ухо:

– Дыши, Блекджек. Просто дыши. С тобой всё в порядке. Мы найдём способ, чтобы преодолеть это. Просто дыши. – Каким-то образом, я и в самом деле перестала задыхаться и начала дышать.

– Ты сказал, что убьёшь меня, если я ещё хоть раз облажаюсь, – прошептала я, прижимаясь лицом к его груди. Я могла слышать, как бьется его сердце: медленно, спокойно и уверенно. – Из-за меня все погибнут.

– Мы ещё не умерли, – тихо сказал он мне. – А сейчас, просто успокойся и дыши.

Прошло три или четыре минуты, прежде чем ритм моего сердца восстановился, и я перестала чувствовать себя так, будто собираюсь умереть. Возможно проблеваться, но не умереть. Я вытерла глаза и одарила Виспер грустной улыбкой.

– Это должно быть смешно, видеть, как большая злобная Охранница теряет самообладание.

– Эм… – Она понаклоняла крыло взад и вперёд. – Было бы, не будь твоя жизнь такой хуёвой. Я вижу это так: ты не психопатка и не труп, а значит, должно существовать что-то, что не даёт тебе покоя. – На самом деле, я даже немного посмеялась, услышав это.

– Уже лучше? – прошептал П-21.

– Ага, – произнесла я, и вместе мы продолжили путь вокруг поместья, направляясь к его задней части. Оттуда доносился странный приглушенный шум, похожий на журчащий ручей, или переполненный дождевой водосток. – Уже то, что я смогу обратиться ко всем десяти пони, которые действительно пришли, чтобы меня послушать, внушает надежду.

– Десяти? – встревоженно спросила Хаприка.

– Ну хорошо. Пусть их будет двадцать, – произнесла я, закатив глаза, когда мы подошли к воротам в высохшей живой изгороди. – То бишь, ну кто в здравом уме припрётся сюда ради скорее-всего-просто-ещё-одного-подражателя Блек… джек… – Я умолкла, миновав ворота.

Их было не двадцать.

И даже не сотня.

Сюда пришли абсолютно все.

Как я могла судить, на каменных ступенях классического амфитеатра сидели все, кого я знала. Каменные колонны, обрамляющие сцену, были гордо украшены треснувшими жеребцами-единорогами. Сквозь выбоину в одном из участков разрушенной изгороди просунул свои турели Деус. Мне стало любопытно: сделал ли он это преднамеренно, чтобы особо буйные гости вели себя должным образом? Разные пони находили для себя различные способы поразвлечься. Похоже Крышечка, Чарити и Хранитель устроили импровизированный блошиный рынок, торгуя с Коллегией и Обществом. Зодиаки, судя по всему, обсуждали оружие вместе с Халфхартс и Вспышками. Небольшая компания Горцев устроила шумовой оркестр и продавала самогон гулям из Митлокера. Поджигатели играли в азартные игры с какими-то пони из Тандерхеда и горсткой Стальных Рейнджеров. Позади, предприимчивая троица Крестоносцев заправляла небольшой продуктовой лавкой и сейчас продавала песчаному псу бургер с радтараканом. Трое адских гончих слонялось в стороне, пока все остальные обходили чудищ стороной.

Не взирая на всеобщую суматоху, мне не давал покоя тот простой факт, что никто не пытался кого-либо убить.

– Что они здесь все делают? – выдохнула я.

– Ты сказала, что тебе нужны все, кто могут прийти. Когда пошёл слух о том, что Охранница на съезде в Обществе была самозванкой, а также друзья Дарительницы Света и напарники самой Охранницы поручились за тебя… что ж, всем вдруг захотелось здесь оказаться. А учитывая, что добраться сюда можно было как с помощью телепортации аликорнов, так и пегасов Анклава, тем более что погода стоит ясная, в этом нет ничего удивительного, – сказала Вельвет Ремеди, взмахнув копытом.

– Здесь все, кому ты помогла тем или иным образом, Блекджек, – тихо подметил П-21. Я могла разглядеть Вайндклопа и еще несколько знакомых лиц из Митлокера, еще больше аликорнов, помимо тех, что были с Вельвет, прибывшие с запада грифоны-наёмники из различных группировок Когтей… – Все они хотели бы отплатить тем же.

Я просто таращилась и ощущала, как всё вокруг меня начинает кружиться.

– Дайте… Дайте мне минутку.

– Возьми несколько. Может час? Пока есть еда и развлечения, мы можем подождать, – сказал П-21.

Вельвет Ремеди и Каламити помчались встречать Хомейдж, Дитзи и Лайф Блума за оркестром. Харпика пошла присматривать за жеребятами около продуктовой лавки Крестоносцев. Не имея понятия, чем бы заняться, я и П-21 порысили к Деусу. Камера повернулась в мою сторону, и я одарила его слабой, неуверенной улыбкой.

– Эй здоровяк. Это я. Не против, со мной поговорить?

Двигатель Деуса мягко заурчал и, расположенный сзади, люк резко открылся. Я осторожно протиснулась в него, П-21 последовал за мной, проскользнув внутрь с гораздо большей непринуждённостью. В середине танка, там, где в обычных условиях сидел бы механик-водитель, располагалась банка, в которой находился усиленный металлом мозг жеребца. Зажужжав, в мою сторону повернулось множество камер, и я слегка им улыбнулась.

– Агась. Я и в самом деле Блекджек. Охранница: перезагрузка. Не сомневаюсь, что ещё до конца этой недели меня к херам подстрелят и искалечат. – Я внимательно посмотрела на банку. С того момента, как мы разделились, прошло уже немало времени. – Ты хочешь со мной о чём-то поговорить?

Все камеры Деуса, синхронно, резко качнулись вверх-вниз. Афазия^[27], возможно, и лишила его возможности разговаривать, но он приспособился к этому лучше, чем, скорее всего, это получилось бы у меня, застрянь я внутри военной машины. Я задумалась. «А ведь со времени нашей последней встречи я стала искусней в магии памяти. Наверное».

– Будет ли для тебя приемлемым, если я войду в твой разум и найду воспоминание о том, о чём ты хотел со мной поговорить? – Камеры замерли в нерешительности и медленно качнулись вверх-вниз.

Поглядывая на П-21, я прислонила к стеклу рог. «Не совсем так же, как с пони, но не было похоже и на то, будто я вонзаю рог в его мозги». Сконцентрировавшись, я почувствовала, как начала формироваться связь, и принялась ждать. Сейчас я была уже весьма опытна в игре разумов. Я почувствовала, как исчез мир, когда я погрузилась в разум Деуса глубже, чем когда-либо до этого.

Его разум не был похож на озеро, наполненное картинками. Я, подобно белому призраку, парила в центре равнины, заполненной убитыми зебрами, смотря на громадного пони, пойманного внутренним механизмом огромного завода. Колоссальная коллекция боли, гнева, и разочарования. Я даже не представляла себе, откуда следует начать, в то время как пони вопил и корчился от боли на прижимающей его стали. Каждые несколько секунд, шестерни пытались провернуться, вгрызаясь в него глубже.

«Но ведь у него больше нет тела! Я ведь помню, как Глори, или Триаж, говорила мне, что мозг не чувствует боли. Так почему же…»

Когда я лишилась ног, то по-прежнему могла их чувствовать. И тот простой факт, что их больше нет, еще не делал их «не существующими» для моего мозга. А может ли вся эта боль быть тем же самым? Я подплыла к одной из гигантских шестерней и схватила её копытами. Она была размером с меня и в реальном мире я бы никогда не смогла сдвинуть её с места, но ведь это происходило в мире иллюзий. В мире иллюзий, воля значит больше, чем мускулы, а сила воли – это просто тактичный способ назвать пони упрямым. А у меня упрямство аж из задницы выпирало.

Я всё же сдвинула шестерню, несколько раз потянув её и подёргав. В ту же секунду на меня обрушился поток слов, похожий на извергшийся из его бока взрыв запёкшейся крови. «Никчёмный насильник. Ебаный насильник. Насильничающий подонок. Насильничающий мудила. Заслуживаешь смерти. Заслуживаешь страданий. Просто прострели ему башку». Я превозмогала это, отрывая шестерню от остальных. «Насильники облажались, ведь легко было сказать, что все они мрази, но никто не заслуживает такого». Я вцепилась копытами в другую пережевывающую пару шестерней и потянула изо всех сил. «Не мой сынишка. Не моё дитя. Мой сын никогда бы такого не сделал»., обрушилось на меня. «Ну, я тоже совершала кое-какие вещи, из-за которых моей матери стало бы стыдно». Я превозмогала боль, пока не оторвала и эти зубчатые колёса.

Я кружила вокруг, раз за разом атакуя покрывающий его метал. Я схватила одну из шестерней и по всей равнине разнёсся вопль, ударивший меня подобно кувалде, в котором было лишь одно единственное слово: «Пизда!», сопровождаемое изображениями десятков разных кобыл, отвергших и обидевших его. «Ну, в прошлом я тоже была пиздой». Напрягшись, я потонула изо всех сил, и шестерня, застонав, оторвалась, породив водопад запёкшейся крови, завопив от ярости и досады. Я схватила следующую и услышала, как Биг Макинтош мрачно произнёс: «Я совершенно в тебе разочаровался». «Ну, в этом я тоже могла ему посочувствовать».

Я схватила другую шестерню и сразу же ощутила всех кобыл, которых он изнасиловал. Я чувствовала, как он входит в них. В этот момент, я едва не оборвала связь, но я была здесь для того, чтобы ему помочь. А затем, спустя несколько секунд, я кое-что осознала… он не испытывал никакого удовольствия. Это ощущалось так, будто бы он просто избивает своим членом их внутренности. Этого я простить не могла… но могла понять, почему он это делал. Он заслужил наказание, но не такое. Немного сочувствия было бы достаточно, чтобы помочь Дуфу стать более хорошим пони.

Внезапно, терзающая его машинерия затряслась и начала разваливаться на части. Повсюду вокруг него начали обрушиться массивные балки и перекладины, когда находящийся внутри раздавленный пони начал прорываться на свободу. Я пятилась назад, пока он разрывал кабели и сгибал сталь. В конечном итоге, с лязгающим шумом падающих металлических конструкций, его голова прорвалась на свободу, и он выкрикнул одно единственное слово, прокатившееся эхом по всей этой равнине резни.

Не «Пизда».

«Почему?»

Серый жеребец, гигантский и одинокий, сидел на земле, не двигаясь с места, всхлипывая и истекая кровью. Я помедлила, находясь в нерешительности, а затем приблизилась к его громадному лицу.

– Я не знаю «почему», Дуф. Прости, но я не знаю, почему кто-то обрёк тебя на такие страдания, – ответила я. Я всего лишь была последней в его долгой, наполненной болью и страданием, жизни. – Я просто знаю, что ты хочешь быть более хорошим пони и, всего лишь, хочу дать тебе ещё один шанс.

Он всхлипывал, рыдая в центре этой долины. Он, в конце концов, вытер глаза.

– Мне больше не так больно. Это сделала ты?

– Вполне возможно, что да, – произнесла я, нервно ухмыляясь.

– Почему? – спросил он, смотря на мою светящуюся, призракоподобную фигуру.

– Потому что… а кто бы поступил иначе? – грубовато ответила я, вопросом на вопрос.

– Любой, если он считает тебя мразью, – ответил он, глубоким, рокочущим голосом. – Если ты мразь, то ни кто не обратит на тебя внимание. Они предпочтут смотреть, как ты умираешь, вместо того, чтобы хоть немного помочь, потому что ты облажался и ты это заслужил.

– Ну, мне плевать на то, мразь ты или нет. Никто не заслуживает такого.

Огромный Дуф просто пристально смотрел на меня. В нём по-прежнему оставались металлические шпоры и шрапнель. Часть из них находилась уж слишком глубоко, чтобы я могла их вытащить. Я просто знала это. Существует предел того, как много я могу для него сделать, находясь здесь.

– Рампейдж в беде, – пророкотал он.

– Да, это так, – произнесла я, а затем замерла. – Ты имеешь ввиду что-то конкретное, или, в общем и целом?

Он указал вперед, и в воздухе появилось огромное окно. Изображение было зернистым, будто бы увиденное через камеру. В окне можно было разглядеть Рампейдж, стоящую лицом к лицу с Когнитум, за пределами загородного клуба Райские Кущи, и…

«Что, во имя Принцесс, она сотворила с моим телом?» – Помимо двух энергомагических лучевых винтовок, добавленных ею на бока, с флангов над ней парили два маленьких робота, каждый из которых выставлял на показ длинное лучевое энергомагическое орудие. И, ко всему прочему, она обзавелась шипами. Шипами! Они закрывали маленькую кобылку и выгравированную кьютимарку, и из-за них она выглядела очень нелепо. – «Интересно, это было добавлено до, или уже после её маленькой речи?».

Полосатая кобыла начала ухмыляться. Затем зарычала. А потом прыгнула на Когнитум. Кибер-кобыла, невозмутимо и эффективно, остановила её поднятым копытом, затем подняла телекинезом в воздух и с силой ударила о землю, раз, второй, третий. После чего парящий робот её дезинтегрировал.

Внезапно, перекрестие прицела навелось на Когнитум и Деус помчался в её сторону. Когнитум одарила машину прохладным взглядом. Я прямо могла представить себе, как она идеально просчитывает способ уничтожить его всего за один удар. Вдруг, маленькая Рампейдж поднялась на копыта и, бросившись вперёд, встала на пути машины. Танк тут же остановился.

– Нет, Деус! Она нужна мне! – разревелась Рампейдж. – Остановись, дубина стоеросовая!

– Интересно, – промурлыкала Когнитум, увидев, как Деус утих. Взглянув вниз, на жеребёнка, она улыбнулась. – Ты получишь желаемое лишь тогда, когда я так решу. Возможно, через век или два. Но позволь мне тебя уверить, что если я умру, у тебя будет целая вечность на размышления о своём бессмысленном, ничтожном существовании, Рампейдж. Лишь я могу подарить тебе смерть, которую ты так долго ищешь.

С довольной ухмылкой на лице, Когнитум помчалась прочь, от чего мне тоже захотелось переехать её танком. Но тут, меня кое-что насторожило. Я вновь повернулась к раскаявшейся серой горе.

– Почему ты заботишься о Рампейдж? – Было бы здорово, делай он это для того, что бы защитить её или еще чего-то, но мне казалось, что причина здесь была в другом.

Он приподнял свои величественные, коричневые глаза.

– Всё потому, что… она моя дочь.

– Что? – с трудом спросила я. – Она… как? Как ты можешь знать?

Возникло еще несколько окон воспоминаний. «Ого, неужели я действительно изобретаю словарь для этих мысленно-магических штучек?» Совет из пони сидел напротив Дуфа. С дальнего края виднелся Вэнити. Сидящая в самом центре единорог в рясе судьи резко ударила молотком.

– Запрос о праве визитов отклонён. Суд не видит ни одной причины давать подобные права заключённому со столь недостойным актом поведения. – Находящиеся за палатой пони начали покидать суд.

Дуф бросился вперёд, но четыре охранника остановили его.

– Дайте мне её увидеть! – взревел он. – Я вас, пёзды, всех переебу, дайте мне увидеться с собственной дочерью!

Вэнити остановился у выхода. Белый жеребец выглядел… уставшим. Его виски покрыла седина, а под глазами были мешки. С презрением, он взглянул на Дуфа.

– Хватит тебе, Дуф. Через двадцать лет ты окажешься на свободе. Возможно даже раньше, если МиМи проведёт с тобой курсы психологического урегулирования. Хватит мучить Твист этими бесконечными апелляциями.

– Через двадцать лет, она уже не будет моей дочерью. Она… она станет лишь какой-то незнакомкой! Я хочу увидеть её! Хочу знать, как она хоть выглядит, – возразил Дуф, толкая охранников вперёд, пытаясь дотянуться до единорога.

Вэнити безжизненно смотрел на него, после чего достал из своего жилета маленькую фотографию. Он левитировал её к лицу Дуфа. На ней была Твист, Шуджаа и маленькая кобылка с кудрявой гривой.

– Мать решила назвать её Пепперминт – прохладно произнёс Вэнити.

– Могу я оставить её себе? Пожалуйста, позволь мне, Вэнити! – умолял Дуф.

На секунду показалось, что единорог готов уступить. Затем одна из охранниц оттеснил Вэнити в сторону.

– С дороги, нам нужно вернуть заключённого в камеру, – резко сказала кобыла. Вэнити поколебался, затем вернул фотографию в карман и отошёл в сторону, пропуская охрану. Те окружили Дуфа, пытаясь вывести его за дверь.

– Пёзды вы! – взревел он, пытаясь вырваться. – Я всех вас убью! Всех вас!

Окно поблекло и исчезло.

– Полоски другие, но я никогда не забуду мою маленькую кобылку. – Открылся десяток новых окон с изображениями. Одинокая Арлоста на Стадионе. Кобылка Рампейдж разделывается с рейдером в четыре раза крупнее её. Картинка, где кобыла кладёт на голову Горгона радтаракана, а затем, когда это у неё не получается, в качестве альтернативы начинает бороться с монстропони. Картинка, где её награждают бронёй. Я почти могла вообразить как Дуф смотрел на неё.

– Ты никогда не говорил ей? – спросила я.

– Я был Деусом. Худшим ублюдком из всех, что порождала Пустошь, и у меня не было никаких доказательств. Кроме того, не похоже, что ещё делают тесты на отцовство. Я попытался устроить так чтобы у неё было место среди Потрошителей. С другой стороны, если бы я был мягок с ней, это могло быть использовано, чтобы причинить боль нам обоим. Потрошители не действуют мягко, – сказал он тихо и медленно. – Кроме того, кто же захочет иметь в отцах монстра? Лучше я просто останусь в стороне.

– Но она хотела бы узнать, – ответила я.

– Это не приведет ни к чему хорошему. Я даже не могу быть рядом с ней в таком виде, – пробормотал он. – Я просто думал… думал, что у неё много проблем. Я хочу, чтобы она была счастлива и не могу помочь ей таким образом. Ты можешь пообещать мне… ты можешь пообещать мне, что поможешь ей?

– Мне не нужно обещать. Я помогу ей. Она мой друг, – решительно сказала я, – Я не сдамся только из-за того, что она облажалась.

– Даже после того как она предала тебя? – сказал Деус с легкой улыбкой. – Я не знаю, как тебе это удаётся.

– Я просто очень… очень… очень глупая, – сказала я с несчастной гримасой. – Я хочу вернуть своих друзей, и хочу, чтобы все были в порядке. И да, я знаю насколько это нереально и наивно, и… Я просто хочу этого. Зови меня идиоткой.

Деус уставился на меня тем же взглядом каким меня всегда одаривала Рампейдж, а затем медленно склонил свою колоссальную голову.

– Береги себя, Пизда, – произнес он настолько заботливо и нежно насколько вообще мог.

– И ты себя, Дуф, – ответила я, а затем отсоединилась. Открыв глаза, я вздохнула. Ну, сколько бы налажавшей я не была, я все ещё могла немножко помогать разным пони. Я начала свой путь обратно к крышке люка, когда снаружи раздался резкий голос П-21:

– Нет. Ты должна прямо сейчас уйти в другое место, Глори.

Я замерла, а затем медленно выглянула наружу, что бы увидеть препирающуюся парочку позади танка.

– Но я должна ей ска… – Начала Глори, но была резко прервана П-21.

– Ты уже достаточно сказала. Действительно. «За что ты меня любишь?», разве не достаточно и того, что тебя любят? Охота напала? Только ты могла захотеть измерить что-то столь неуловимое и эфемерное, как любовь!

– П-21, Я… – Попыталась вновь Глори, находящаяся в явной растерянности.

– Нет. Не ты. Ты отбросила это. Ты могла заставить её виться у твоих ног. Это ты должна пытаться разобраться со всем этим дерьмом, что проливается на её жизнь. Но нет, ты решила завалить её еще одной кучей дерьма, а если и есть тут поблизости пони, что нуждается в удвоении дерьма в ее жизни, то это Блекджек! – Разразился он, показывая копытом в сторону. – Убирайся. Ты нужна ей, как собаке пятая нога.

Она осталась стоять на месте с суровым лицом.

– Я знаю, что ты любишь её, П-21. – Он уставился на нее, словно она влепила пощечину. – А ещё я знаю, что пока с ней буду я – тебе не найдется места. Потребовалось три бутылки шампанского, что бы загнать нас в одну постель. Не очень хороший знак для открытых отношений, даже если это сделает Блекджек счастливой. Я знаю себя и я не собираюсь мириться с чем то, с чем я не согласна.

Гхм… но это было бы такое простое решение! Почему всё не может быть проще?

– Ты не могла подождать до тех пор, пока всё не закончится? Позволить сделать ей то, что она хочет, а уже потом разбить ей сердце? – пробормотал П-21.

– Это не закончится. У вас двоих теперь жеребенок. Вы… – Глори начала плакать. – Да знаешь ли ты, как больно слышать об этом? У вас двоих теперь есть то, чего у нас с ней никогда не будет. И, конечно, я могу увериться что жеребенок и мой тоже, приемный или типа того, но это никогда не будет тем же, что испытаете вы. – Она зашипела от боли и потрясла головой. – Лучше я найду себе кобылу, с которой смогу это испытать. Одну из тех, что не заставят меня беспокоится о втором месте среди лучших. Которые не будут пытаться оставлять меня позади, даже в рискованных ситуациях.

– Я даже не знаю, любит ли меня Блекджек, – неуверенно произнес П-21 – У нас был секс. Любовь… другая с Блекджек.

– Ты узнаешь, – с легкой улыбкой сказала Глори. – А сказать я хотела то, что Рейн… В смысле, Кобыла-Что-Надо заметила Вьюгу и Сирокко к юго-западу от Космического Центра Луны. Есть шанс того, что Хоарфрост и Афтербернер работают на Когнитум. Это все.

Она повернулась и уже собралась уходить, когда П-21 окликнул ее вновь.

– Глори! – Она приостановилась и оглянулась на него с поднятой бровью. – Извини, что так получилось.

И вновь, эта грустная улыбка, которую я так ненавидела.

– Ты любишь ее. Тебе не за что извиняться. – П-21 беспомощно уставился на нее.

Я забралась обратно в танк, тяжело дыша. Он любит меня? Любовь? С-большой-буквы-Л любовь? Мои мысли прыгали с «Ю-ху!» на «это надо тщательно обдумать», с «Ооооо даааа», на «а теперь успокойся, Сахарок». Но подавляющим все это вопросом было…

Чего?

Как такое произошло? Любит как друга, быть может. Я могу понять это. Мы через многое вместе прошли. Но любовь? Любовь. ЛЮЮЮБОООВЬ! Эл ю бэ о вь… Вне зависимости от того, как я пинала это слово в своей голове, оно возвращалось яростным шаром сомнения и неуверенности. Как он это понял? Заслуживаю ли я этого? Хотела ли я этого, в конце-концов? И это ужасающее, противное «почему» прыгало вправо-влево и в центр.

Я закрыла глаза, ударяясь затылком об ободок люка. Почему. Почему-почему-почему-почему? Слишком многое происходило прямо в эту секунду. Я просто должна сосредоточится на делах с Когнитум. Когда все будет сделано, у нас будет целая жизнь на разговоры о любви, семье и… прекрасной жизни, которую сейчас я могла только примерно представлять.

Я вывалилась из люка и одарила П-21 самой фальшивой улыбкой из всех, что могла вообразить.

– Эй, тут кто-то говорил о Космическом Центре? – Я театрально оглянула холм вокруг танка, игнорируя фиолетовый хвост, исчезающий за углом. П-21 моргнул и посмотрел на меня.

– А, да, конечно. Говорили о двух Хищниках, которых видели около Космического Центра Луны. Сирокко и Вьюга. Возможно, они работают с Когнитум. – Он притормозил, тень подозрения упала на его лицо – Блекджек…

Я поспешила перебить, не дожидаясь начала разговора, к которому просто была не готова. Позже, когда уровень стресса будет поменьше и побольше времени на секс, обнимашки и самокопание.

– О, это может стать проблемой. Ну, мы справимся. Это то, чем я занимаюсь. Справляюсь со всяким. – Я издала короткий смешок, который, надеюсь, не звучал так, как если бы меня тошнило. Смех улетел с ветром, а я уставилась на него с усмешкой. «Нет. Я не собираюсь. Да ни в жи…» – Ты правда любишь меня? – жалобно спросила я.

Еби тебя Луна, Блекджек.

Он изумлённо смотрел на меня, беззвучно шевеля губами.

– Ты слышала… – наконец прошептал он, опуская свою голову так, что грива закрыла лицо.

– Я слышала, – созналась я, со вздохом садясь около танка и он присоединился ко мне, плюхнувшись рядом. – Любишь… ты… меня… ага… – неубедительно прошептала я. – Если ты хочешь отложить этот разговор на попозже, то это будет норм…

– Да, люблю, – просто согласился он, сломав мне весь романтический настрой, как дубина колено. – С тех пор, как ты ушла. Даже немножко раньше, наверное. – Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. – Блекджек, ты уже больше не та кобыла, что покинула Девяносто Девятое. Ты… изменилась. Стала лучше. Ты многое повидала и через многое прошла. Так что… да. Думаю, я и вправду люблю тебя. – Жеребец с трудом сглотнул и затем спросил: – А ты чувствуешь то же самое?

– Любовь… – вздохнула я и скривилась. – Ненавижу это слово. Любоооовь. Фу. Для такого нам нужно больше слов. Типа вид любви, когда ты любишь кого-то как личность, и вид любви, когда чувствуешь, что не можешь без него жить. – Я придвинулась к нему поближе и пристроила голову у него на плече. – Я уже и не знаю. Я была влюблена в Глори… но теперь, я не знаю как назвать то, что между нами. Ты мне очень нравишься, П-21. И если я потеряю тебя… мне больно даже думать об этом. Это любовь?

– Не знаю. Для меня это тоже ново. Я чувствую к тебе то же, что чувствовал к нему. Вот и всё, что я могу сказать. – Он чуть пожал плечами и поцеловал моё ушко.

Я вздохнула.

– Что ж, полагаю, ты не будешь очень ревновать, если я решу порезвиться со Стигиусом и его сестрёнкой.

– Почему бы и нет, – усмехнулся жеребец. – Хотя, я определённо хотел бы поучаствовать. У этого Стигиуса такой круп, что у меня просто слюнки текут.

– Он такой милый, когда покусываешь его там. И ещё он такое умеет вытворять языком, что кажется, будто он достаёт тебе до самых гланд… – жеребец рядом с нами выразительно покашлял и я, запнувшись, оглянулась на Большого Папочку. После того, как моё прежнее тело расстреляло старого костлявого жеребца, он смотрелся не слишком привлекательно. – О, приветик. Давай к нам. Мы тут просто о сексе болтали.

– О, я уж понял, – вздохнул он. – Но когда, шоб покувыркаться с кобылкой, тебе над глотать зелья, эт уже не то. – Несколько секунд он разглядывал меня серьёзным взглядом. – Мне нужно, чтоб ты пошла с нами. У нас затевается военный совет. – Я разделила серьёзность момента с П-21 и мы оба кивнув, поднялись.

Есть вещи и поважнее нашей любви…

Мы направились вдоль изгороди, окружавшей амфитеатр.

– Значит, ты веришь, что я Блекджек?

– Возможно, – отозвался он, сверкнув на меня глазами. – Когда я видал тебя прежде, это была кровь и звёзды. Затем появилась другая ты, в которой была только кровь. А ты… в тебе только звёзды. Так шо я не знаю, в чего верить. Но ты просишь, а это лучше чем другая ты, которая требует. Неплохое начало.