Текст книги "Горизонты (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 84 страниц)

Адама чуть расслабилась и несмело улыбнулась.

– Вы кажетесь… счастливее… будучи проклятыми, Импалии, – сказала она, глядя на троих зебр.

– Иногда, когда ты знаешь, что хорошенько проклят, это огромное облегчение, – ответил Лансер с усталой улыбкой. – Как говорит моя мать. Иногда это ещё большой вопрос, кто проклят, а кто нет.

– Погодите! – Мадижна переводила взгляд с Лансера на Адаму. – Кто такой Импалии?

– Это его имя, – ответила Секаши. – Лансер – это прозвище его отца.

– Значит… Лансер… Тыкалка… Импалии… Адама… – бормотала Маджина, постукивая себя по подбородку, прежде чем её изумрудные глаза широко распахнулись. – Погодите. Между вами двумя что-то есть?

Лансер и Адама немедленно покраснели и Маджина расплылась в улыбке.

– Ну, я же не всегда был на миссиях, – буркнул Лансер, защищаясь.

– Не всё время? – возразила Адама и вдруг, шагнув ближе, зебра обвила его ногой за шею и притянула к себе. – Мне было так грустно, когда тебя изгнали, – призналась она и решительно прижалась губами к его губам, от чего суровый воитель зарделся пуще прежнего. Хаприка прикрыла лицо Маджины крылом, но юная зебра раздвинула потрёпанные перья и всё равно подглядывала.

Когда они наконец оторвались друг от друга, кобылка уже не могла себя сдерживать.

– Адама и Импалии на дереве сидели, и ЦЕ-ЛО-ВА…^[6] – начала петь Маджина. Внезапно в лагере раздался крик и на Л.У.М.-е быстро задвигались красные метки. – Ой-ой, – кобылка прикрыла рот копытом.

Лансер, выглядящий так, будто отчасти даже рад нападению, отстранился от Адамы и сосредоточил внимание на лагере и его охранниках, которые с криками уже мчались к ним.

– Я не стану просить тебя предавать себя, Адама. Моя сестра усыпит тебя, – резко бросил Лансер, поднимая винтовку.

– Нет. Как ты и сказал, – отозвалась она, взвешивая в копытах гарпун, – пришло время действовать.

– Хаприка, будь готова унести пленных в безопасное место, – приказал Лансер, беря на прицел приближающихся Детей Койотла. – Адама, если мы переживём это, у моей матери есть… теория… на счёт Легата. Ты должна её услышать, – проговорил он с огромным отвращением, чувствуя, как внутри всё сжимается. – Если можешь, не убивай никого кроме Выродков, – сказал он зебре с гарпуном, затем повернулся к своим спутницам.

– Маджина. Мама. Прокрадитесь в лагерь и освободите пленных.

Маджина кивнула, но затем нахмурилась, взглянув на мать.

– Но как же твоя история, мама? – спросила она, тщательно обозначая губами каждое слово.

– Терпение, любовь моя. Есть время рассказывать истории, а есть время жить их, – ответила Секаши. Начавшейся в лесу перестрелке, небеса ответили раскатами грома.

* * *

Это был город искусственности. Город-артефакт. Повсюду были разбросаны останки когда-то живших здесь пони. Если вода не размывала их и не уносила прочь, они сохранялись. Отсыревшая одежда кучами лежала на улицах, словно огромная коллекция грязного белья. Капли дождя поблёскивали на линзах брошенных очков. Искусственные зубы застыли в вечном окостеневшем оскале. От подков к водостокам и канализациям медленно ползли ржавые ручейки. Осиротевшие игрушки и куклы ждали жеребят, которые больше никогда не поиграют с ними.

Так много и в то же время так мало. Рулоны праздничных лент, лежащие на стойках закрытых магазинов. Великолепные украшения поблёскивающие на бархатных подушках. Слитки золота и мешки битов покоящиеся в отсыревших хранилищах. Множество полок с книгами и журналами, которые никогда не будут прочитаны. Бесчисленные ценности, веками лежащие мёртвым грузом в забвении.

Даже частицы Пустоши, что вторгались сюда, скоро пропитывались ощущением застоя. Куски зданий, разбитые небесные повозки, кучи одежды рейдеров и мусорщиков… все были равны в этом городе. Даже огромный дирижабль, вертикально вклинившийся между двумя небоскрёбами так, что его носовая часть нависла всего в нескольких метрах над растрескавшимся асфальтом, выглядел так, будто застрял здесь не месяц, а столетия назад. Лишь выбивающаяся из общей картины красная струйка, медленно стекавшая с его борта, доказывала обратное.

* * *

– Бессмыслица какая-то, – бормотала Глори, изучая распечатки, испещрённые пиками и спадами всех цветов радуги. Большинство из их расположились в нижней половине графика, но один пик вздымался до самых верхних значений. – Даже с арканоспектрографом, мы всё ещё ничуть не приблизились к пониманию того, что такое ХМА на самом деле. – Вздохнув, пегаска протянула левое крыло, поддела серебряное кольцо, лежавшее на научном приборе и уставилась на него, будто пытаясь разгадать его тайну невооружённым глазом.

– Мы знаем, что его поле повреждает живые ткани, но не знаем почему. И Блекджек устойчива к его воздействию, но мы не знаем причины.

Пегаска устало потёрла лицо копытом.

– Это сводит меня с ума.

– Говори за себя, – подала голос как всегда циничная и неприветливая Триаж, изучая другие распечатки. Пони расположились в старой лаборатории Коллегии. В помещении провели уборку и обставили его свежим оборудованием и терминалами. На вбитые в стену колышки было нанизано несколько серебряных колец, а в углу устроились клетки, наполненные блотспрайтами.

– Эта штука удивительна. Описание магии графиками это так классно.

Единорожка некоторое время перелистывала страницы, затем взглянула на Глори.

– А почему вообще пегасы взялись за изучение магии?

– В основном ради военных разработок, что конечно довольно удручающе. Хотя в Тандерхеде имелась и довольно большая гражданская научно-исследовательская база. Плюс нам помогали и единороги в башне, так что, почему бы и нет?

– Когда ты говорила, что вашим учёным нужно место для переезда, я не ожидала, что они займут аж два здания целиком… но с устройствами, подобными этому, я, в целом, не против. С ними это место снова становится похоже на настоящее научное заведение, – заметила Триаж и, прищурившись, снова обратилась к пегаске:

– Итак, поясни-ка ещё раз, что это значит?

Глори отложила бумаги и подошла к единорожке, изучающей распечатки своих собственных магических способностей.

– Каждый из этих пиков описывает заклинание и соответствующие ему характеристики. Десять пиков. Довольно неплохо, учитывая, что средним значением, для большинства единорогов, является шесть. – Пегаска взглянула на аппарат. – Этот арканоспектрограф оценивает миллион специфических магических длин волн. Большинство магических эффектов нам просто неизвестны, но почти десять тысяч эффектов заклинаний нам удалось описать. Вот это, – сказала она, указав на самый маленький пик, – это телекинетическая постоянная. Мы используем её для калибровки.

– А это, значит, моё лечащее заклинание. Это заклинание скальпеля. А это анестезия. Хмм, – пробормотала Триаж. Глори впервые с удивлением заметила в её взгляде нечто большее, чем мрачная практичность. Это было удовлетворение. – Как много потенциальной магии, – проговорила единорожка, потыкав копытом в маленькие всплески графика внизу страницы. – Интересно, может ли кто-нибудь из единорогов изучить их все?

– Ну, большинство из этих магических эффектов не относятся к магии единорогов. Огонь драконов. Жар-пламя. Окаменение василисков. Погодная магия пегасов. Есть много магии и кроме заклинаний единорогов. – Глори посмотрела на первый график и ткнула крылом в самый большой пик. – И вот этот вот всплеск, это и есть ХМА.

– Так почему же он настолько больше остальных? – спросила Триаж.

– Потому, что по сравнению со всеми другими видами фоновой магии, энергия ХМА гораздо выше. Она намного «мощнее», условно говоря, конечно. – поспешно добавила она. – Все магические поля невероятно слабы, пока что-нибудь не сфокусирует их энергию. Вот как эти серебряные кольца, огненное дыхание дракона, или единорог, творящий заклинание. Без такой фокусировки, окружающие магические поля, как правило, гасят друг друга. За некоторыми исключениями, – добавила она и, нахмурившись, взглянула на график, пики на котором были разбросаны в совершенно случайном порядке. – Вроде Флюкса, порчи, магического излучения и тому подобного.

– Мы всегда полагали, что ХМА является всего лишь разновидностью радиации, – произнесла Триаж.

– Нет. Теперь, увидев это, я уверена, что это не так. – Пегаска подошла к двум другим распечаткам. На этих графиках было больше случайных колебаний. – Флюкс и магическое излучение совершенно хаотичны. Пики интенсивнее, но и более зашумлены. Это всё равно, что находиться в комнате с миллионом крошечных чокнутых единорогов, творящих заклинания наугад. ХМА, она скорее как… как… одно невероятно мощное заклинание, сотворённое где-то очень-очень далеко. Поэтому, когда оно фокусируется… – Глори затихла.

– Ты начинаешь умирать, – закончила за неё Триаж, взглянув на несколько банок с органической жижей, стоящих рядом с пустыми клетками для блотспрайтов. – Я никогда до конца не понимала патологии ХМА. Оно просто поражает всё сразу. Если ты ранена, раны усугубляются, но она влияет даже на неповреждённые ткани. Метаболизм замедляется. Белки и клеточные мембраны разрушаются. Органы отказывают. И наступает смерть. А затем ещё и сжижение. Будто простой смерти этому заклинанию недостаточно. Плюс оно подавляет лечащую магию. Даже зелья не выдерживают.

– Но почему? Может это какое-то общее «заклинание смерти»? Тогда почему оно превращает гулей в диких? И почему оно не влияет на Блекджек? – Глори хмуро уставилась на распечатки.

Некоторое время Триаж задумчиво глядела на пегаску.

– Ты и вправду очень хочешь расколоть эту загадку, да? Чтобы отыскать Блекджек?

Глори на секунду прикрыла глаза.

– Отчасти. По большей части. Ещё часть меня хочет помочь отцу. По какой-то причине он стал ходячим излучателем слабого ХМА-поля, которое удерживает его тело от исцеления. Но я также хочу помочь и в общем смысле. Тысячи страдают, и если это правда, что эти серебряные кольца находят по всей Эквестрии, значит могут быть поселения, страдающие от ХМА и не понимающие, в чём причина, ведь её эффекты так коварны.

Триаж изучала графики.

– Ты серьёзно думаешь, что Блекджек жива?

– Она столько раз обманывала смерть, что я и сосчитать не могу. Так что верю, что она смогла провернуть это снова, – ответила Глори, затем покачала головой. – Я должна проверить лично. Если там нет никаких её следов… я… я смирюсь. Но мы не должны просто останавливать поиск только потому что её нет. Месяц назад туда отправилась Рампейдж. Насколько мы знаем, она что-то нащупала.

– Или просто нашла что-то, что действительно может её убить, – буркнула Триаж, снова хмуро уставившись в графики. – Может быть, мы могли бы выяснить, в чём природа иммунитета Блекджек. Мы опросили профессора Зодиак, Деуса, выживших киберпони, и все они подвержены ХМА, как и Песчаные Псы. Так почему же она особенная? Может это что-то в её конструкции? Или она что-то сделала? Подверглась какому-то воздействию? Всё, что мы знаем, это то, что она носит с собой ту проклятую программу-мегазаклинание.

– Или сочетание двух, или нескольких этих факторов, – предположила появившаяся в дверях кобыла. Великолепная пегаска с блондинистой гривой приковала взгляд Глори. Сопровождаемая Муншэдоу, толкающей кресло-каталку с сидящим в нём Скай Страйкером, доктор Монинстар предприняла некоторые шаги, чтобы уменьшить свою привлекательность, надев свои толстые очки, лабораторный халат, перепачкав, и растрепав гриву. На сексуальность кобылы это ни в коей мере не повлияло.

– Мы должны постараться устранить все посторонние переменные и вывести полезный результат.

Забинтованный жеребец прилагал героические усилия, чтобы не глазеть на круп Монинстар и доктор сама поглядела на собственную задницу.

– Захватывающе. Даже прикрытая, она продолжает привлекать внимание.

– Доктор, – протянула Глори с болью в голосе.

– Прости, дорогая, но когда я сказала, что было бы замечательно стать таким же сексуальным, насколько я умён, я и не предполагала, как сильно это может отвлекать. К тому же, мне посчастливилось выяснить это в ванной! – сокрушённо призналась доктор.

– Я могу соскоблить эту сексуальность шлиф-машинкой, – проворчала Глори себе под нос.

– Осторожнее, – пробормотала Триаж, улыбнувшись сквозь сигаретный дым, – Ты уже говоришь прямо как житель Пустоши.

– Осторожнее? Ты-то не лесбиянка, – буркнула пегаска.

Остальные, тем временем, собрались вокруг аппарата.

– Зачем я тебе тут нужен? – спросил её отец.

– Просто положи копыто в сканер, – ответила Глори, пока Муншэдоу изучала распечатки. Со стоном пегас наклонился вперёд и водрузил указанную часть тела на аппарат и копыто окуталось радужным сияние. Глори, тем временем, хмуро взглянула на Монинстар, всё ещё очарованную видом собственного крупа. – Как дела у беженцев?

– О, они в порядке, – рассеяно отозвалась доктор. – Имени твоего отца было достаточно, чтобы установить некое подобие порядка и хотя мы разбросаны, большинство семей уже объединились. Если мы сможем держать погоду под контролем, то сможем начать и подготовку к серьёзным восстановительным работам в Тандерхеде. – Она приложила к губам кончик крыла. – Интересно, если я получу степень по геологии, то может стану ещё привлекательнее? Может смогу спонтанно генерировать сияющую ауру простым взмахом гривы… – Монинстар тряхнула гривой и с надеждой посмотрела на своё отражение.

– Доктор Монинстар, я знаю, как может дезориентировать подобная трансформация, но пожалуйста, соберитесь, – попросила Глори.

– Конечно. Конечно. Ради науки, – рассеяно ответила она, снова тряхнув гривой.

– Я видела это раньше, – ответила Муншэдоу, сдвинув брови, изучавшая график ХМА.

– Не могла ты его видеть. Это график нашего первого сканирования кольца с помощью арканоспектроскопа, – рассеянно ответила Глори.

Муншэдоу упрямо уставилась на сестру.

– А я тебе говорю, я уже видела эту длину волны.

– Когда? – поинтересовалась Монинстар.

– Когда около пяти месяцев назад наблюдала за сектором космоса. Эта длина волны выделялась среди прочего. Большинство звёзд не излучают магию в этом диапазоне. Синий. Жёлтый. Красный. Даже фиолетовый и розовый. Но звёзд, которые излучают магию в зелёном спектре, совсем не много. – Она встряхнула бумагой. – Четыреста тринадцать целых и шестьдесят две сотых наноспаркла. В отличие от большинства звёзд.

– То есть ХМА из космоса? – непонимающе пробормотала Глори.

– Из глубокого космоса.

Пегаска снова всмотрелась в график.

– С поправкой на дифференциальную свето-магическую постоянную, источник должен был находиться на расстоянии около восьмидесяти световых лет от нас.

– Чего? – заморгала Триаж, затем указала на свой рог. – Эй, это я тут единорог. Вы, яйцеголовые, не должны знать о магии больше меня. Это ж просто… неправильно!

Муншэдоу извинительно улыбнулась.

– Прости. Это просто по нашей специальности. Свет распространяется примерно на десять процентов быстрее, чем магия. Насколько нам известно, образуются они одновременно, но если расстояние от источника будет достаточно велико, разницу можно будет измерить. Вообще-то обычно этим интересуются только астрономы… или исследователи мегазаклинаний, – объяснила Муншэдоу. – Жаль, что мы не можем заглянуть на восемьдесят миллионов лет назад. Это должно быть было охренительное световое шоу. Судя по магическому излучению, которому мы подвергаемся теперь, это должно было быть чем-то весьма захватывающим.

– То есть мы все в опасности? – Триаж обеспокоено сдвинула брови.

– Расслабься. Напряжённость его поля ниже, чем от рога дохлого единорога. Это, вероятно, долбит Эквестрию на протяжении уже многих столетий. – Муншэдоу вздохнула. – Жаль, что я не выяснила этого раньше. Тут информации на целую научную статью по астромагическим феноменам. А может и на две.

– Опубликовать или погибнуть, – с мрачным видом кивнула Монинстар. – Разве не так всегда и происходит?

– ХМА из космоса, – пробормотала Глори, её фиолетовые глаза прищурились в задумчивости. – Муни, ты сказала, что этот свет пришёл сюда восемьдесят миллионов лет назад?

– Около того. Плюс-минус полмиллиона. Мне бы потребовалась полностью оборудованная лаборатория и около месяца, чтобы уточнить данные, – ответила её сестра. – Нужно было бы отыскать окаменевшие годовые древесные кольца и проверить, когда они поглощали свет этой длины волны. Но пока это только гипотеза.

Глори нетерпеливо махнула копытом.

– Может что-то ещё могло попасть сюда восемьдесят миллионов лет назад? – спросила Глори, требовательно глядя, и переводя взгляд с одного на другого.

– Ты имеешь в виду маленьких серых пони с антеннками? – лицо Триаж выражало что-то среднее между нервозностью и усмешкой. – Космических пони?

– Если исходить из статистики, где-то там должна быть жизнь, – вскользь заметила Монинстар. – Конечно, учитывая огромные расстояния космического пространства, шансы, что кто-то из космических путешественников прибудет к нам, ничтожно малы. Любой признак такого визита имел бы огромное научное и культурное зна…

– Они были здесь, – прохрипел Скай Страйкер, прервав кобылу.

– Прошу прощения? – непонимающе захлопала глазами Монинстар.

– В Эквестрии шли работы по восстановлению инопланетной технологии, – пояснил забинтованный пони. В этот момент сканер, наконец, подал звуковой сигнал и начал печатать график.

Доктор нервно хихикнула.

– Да ты шутишь.

Когда Скай Страйкер не ответил, её улыбка медленно сошла.

– Ты не шутишь… – пробормотала она. – Но почему? Научная возможность! Эксперименты, наблюдения и… – взгляд её глаз за очками стал твёрдым.

– Этому нашли военное применение, в этом всё дело?

– По большей части, – кивнул Скай Страйкер. – Военные всегда были начеку, чтобы получать все технологии, прибывшие со звёзд. Я не был частью команды перехвата, но несколько месяцев числился на рассмотрении. В конце концов, после атаки дракона, мою анкету завернули. Я стал слишком известным для подобных операций.

Пегас опустил взгляд.

– Всё это было совершенно секретно, – добавил он, будто это могло оправдать то, что он делал.

– Знаешь, в такие моменты я благодарна некоторым наземникам за то, что они разнесли в клочья эту маленькую схему, в которой ты участвовал, – прорычала Монинстар.

– Вот только не надо мне говорить, будто сам ты никогда не работал над чем-то совершенно секретным. Твои исследования по звуковому контролю были немного, скажем так, слишком специализированы по Адским Гончим, – заметил Скай Страйкер. – Ты никогда бы не получал такого финансирования, каким оно было, если бы не делал что-нибудь для пони с пушками.

– Ладно! – прервала перепалку Триаж, левитировав к себе распечатку Скай Страйкера. – Мы тут пытаемся преодолеть ХМА, не забыли? И политическая грызня здесь не поможет.

Она обвела взглядом Скай Страйкера, Монинстар и Глори, и они, обменявшись сердитыми взглядами, всё же кивнули. Триаж изучила график.

– Знаете, что?

– Четыреста тринадцать целых и шестьдесят две сотых? – спросила Глори. Триаж мрачно кивнула. – Это подтверждает, почему твоё лечение замедляется, папа, но не объясняет, почему ХМА так сконцентрировано на тебе. Или почему оно делает то, что делает.

Она бросила взгляд на график, будто тот нанёс ей личное оскорбление и потёрла подбородок.

– Как будто серебряное кольцо внутри тебя самого, но ведь у матери не было времени имплантировать его. Если только…

Её глаза расширились.

– Образец крови! Мне нужен образец крови и микроскоп!

Пегаска бросилась к столам в поисках необходимого оборудования. Монинстар и её сестра некоторое время бесстрастно наблюдали, а затем Монинстар сказал Муншедоу:

– Здесь, кстати, есть обсерватория. Возможно, в её файлах есть какие-нибудь записи об этом звёздном явлении, что ты упомянула. Мы могли бы проследить, наблюдалось ли что-то подобное несколько сотен лет назад, или там может пылиться какое-нибудь полезное оборудование. Честно говоря, учитывая, сколько всего тут распихали по кладовкам, я бы не удивилась. Да я бы отдала свою девственность за точный пикоспарковый анализатор длины волны или за микрофазный магический индуктор.

– Разве вы ещё не лишились её, став кобылой? – поинтересовалась Муншэдоу, когда они подошли к двери. – Уже раз десять как?

– Девственность, это состояние ума, – бойко возразила Монинстар. – Кроме того, я была отцом и дедушкой. Я в полном восторге от возможности побыть также и матерю.

Когда эти двое ушли, Триаж выдохнула и потёрла виски.

– Не думаю, что смогу долго выносить его… её… такого рода пони, – пробормотала она.

– Представляешь, как я себя чувствую? – прохрипел Скай Страйкер. – Если бы я не отбрёхивался тем, что нахожусь на пороге смерти, она попыталась бы добраться до моей «родословной».

– Мне хватило того, что он был моим школьным наставником. У меня есть мать, – категорично заявила Глори, затем вздохнула. – Если от этого станет легче, считайте, что у доктора интеллектуальный понос. Всё прёт у неё из головы вне зависимости от того, какой от этого получается бардак. Здесь ничего личного, – сказала Глори, беря каплю крови из пробирки и помещая её на предметное стекло. Осторожно поворачивая верньеры микроскопа, она спросила:

– Были ли здесь какие-нибудь новые проблемы, Триаж?

– Это ты о тысяче пегасов, рухнувших на наших объекты? – отозвалась Триаж, затем достала сигарету. – Там всё ещё немало сердитого фырканья, но факт в том, что вы, ребята, настоящие учёные. Большинство из нас самоучки, обученные Зодиак или изгоями Стальных Рейнджеров. Я до сего дня даже не знала, что есть такой «Магоспектрограф».

Она подбросила сигарету, ловко перехватив её губами.

– Вы починили наши турели и разобрались с багами в имплантах, и мы получаем за это деньги. Я благодарна. Тем не менее, хватает и тех, кто чувствует себя так, будто Тандерхедовцы вторглись к нам.

– Прости, – сказала Глори, чуть опустив ушки и отвернувшись от микроскопа и синей единорожки. – Я знаю, что ты этого не хотела…

– Хотела? А кто получает то, что хочет? – фыркнула Триаж. – Я вот хотела бы иметь жеребца и маленькую кобылку. А получила осла, который испарился при первом слоге слова «беременна» и мертворождённого жеребёнка шесть месяцев спустя. Никто не получает то, что хочет. Ты получаешь то, что получаешь. Так что если ты умная, то сама создаёшь то, что хочешь.

– Я не знала, – сказала Глори, извиняясь.

Триаж раздражённо отмахнулась зажатой в копыте сигаретой.

– Тебе и ни к чему. И я не ищу симпатии. Просто делай, что нужно.

Пегаска вернулась к изучению образца под микроскопом, наводя фокус вперёд и назад, пока красные кровяные тельца не превратились в плоские блины, перемешанные с редкими беловатыми каплями. Затем она порывисто ахнула, заметив серебряные отблески и увеличила изображение ещё больше.

– Святая Селестия, – прошептала Глори.

Красные кровяные тельца заполняли весь обзор, а между ними были разбросаны крошечные серебряные кольца.

– Вот почему ты не можешь исцелиться, папа. Кольца ХМА внутри тебя.

– Серьёзно? Как такое возможно? – удивился Скай Страйкер.

– Скорее всего, когда она ранила тебя своими крыльями, миллионы этих колец проникли в твою кровь. Они повсюду среди твоих клеток, – ответила Глори, сосредоточенно хмурясь. Пегаска уступила место у микроскопа подошедшей Триаж.

– Сукин сын. Вы только посмотрите на них, – пробормотала доктор.

– И у меня нет ни малейшего понятия, как это остановить, – добавила Глори. – Они не реагируют ни на магнетизм, ни на излучение. Электрические поля делают их только сильнее!

Она с ненавистью взглянула на большое серебряное кольцо, лежащее на столе.

– А если и есть магическое решение, я его не знаю. Я могу работать с теорией, но не могу творить заклинания.

Триаж левитировала к себе магическую спектрограмму и снова принялась её изучать.

– Что если я сотворю это заклинание? – спросила она, постучав по пику, описывающему ХМА.

– Думаешь у тебя может получиться? И даст ли это хоть что-нибудь? Оно создаёт эту волну – возразила Глори. Триаж кисло взглянула на пегаску и та смягчилась.

– Ладно, ладно. Если ты думаешь, что у тебя получится, вперёд.

– Если вы не возражаете, я, пожалуй, выйду из комнаты. Если у меня эти кольца внутри, я бы не хотел находиться рядом, пока вы тут экспериментируете с такой магией, – едко заметил Скай Страйкер.

– О, прости, папочка, – всполошилась Глори и, зайдя сзади, выкатила его кресло за дверь. В соседней комнате шестеро пегасов и два единорога работали с десятками небольших круглых металлических имплантов.

Скай Страйкер прокашлялся.

– Как твоё новое крыло? Всё ещё болит?

Глори повернулась и рассмотрела своё левое крыло, где раньше был лишь обрубок.

– Немножко. Летать пока ещё не могу.

Пегаска вздохнула и закатила глаза.

– Я всё гадаю, неужели доктор вырастил его зная, что я дам ему за это больше послаблений? Иногда я просто не уверена в нём. В ней… Тьфу, это хуже, чем быть Рейнбоу Дэш!

Замотанный в бинты Скай Страйкер усмехнулся и откинулся на спинку кресла.

– Дай ему время. Я уверен, что ты с этим разберёшься, – сказал он, затем перевёл взгляд за окно. Дождевые капли прокладывали на стекле мокрые дорожки.

– На счёт Блекджек…

– Она жива, – отрезала Глори тоном, не терпящим возражений.

– Возможно, в конце концов тебе придётся пересмотреть это, – успокаивающе сказал он, погладив её по спине.

– В конце концов, это ещё не сейчас. Блекджек жива. Должна быть жива, – ответила Глори с прежней твёрдостью. – Если она не связалась с нами, так это потому, что она в беде. Чем скорее мы изучим природу ХМА, тем скорее сможем прийти к ней на помощь.

Пегас тяжело вздохнул.

– Глори, с чего ты вообще взяла, что она смогла избежать коллапса? Если её раздавило в мегазаклинании, ты ведь не сможешь найти никаких доказательств.

Глори не ответила и Скай Страйкер снова вздохнул.

– Я не говорю тебе, что ты должна сейчас оставить надежду, но ты рациональная пони. Когда ты решишь, что пора подвести черту?

Несколько секунд Глори молчала, будто искала ответ.

– Если мы проникнем в Ядро и я не смогу отыскать её, тогда я соглашусь, что её больше нет. Не раньше, – произнесла пегаска и приобняла отца. – Не волнуйся. Я не пойду туда, пока не буду уверена, что это безопасно.

– Иногда я сомневаюсь, что такая штука как безопасность вообще существует, – ответил он, затем хлопнул крыльями, направляя своё кресло от Глори к дальнему выходу.

– Удачи тебе в твоей работе. Я знаю, рано или поздно ты найдёшь ответ. А мне нужно связаться с Даск в Небесном Порту и убедиться, что там всё в порядке.

Глори проводила взглядом его медленно уезжающего отца и тяжело вздохнула.

Вздох был прерван взрывом в лаборатории. Глори подскочила и бросилась внутрь. Триаж лежала на полу, рабочий стол, на котором до этого было серебряное кольцо, раскололся надвое и из его обломков поднимался изящный серебряный шпиль. Форма его казалась идеально выверенной, а по мере его подъёма, от него отходили ветви, заворачивающиеся странными математическими узорами.

– Что ты сделала? – спросила Глори у шокированной Триаж.

– Я просто навела на него магию. Я думала о… разных вещах… а потом я услышала эту ноту и просто позволила моему рогу сделать… что-то, – пробормотала едиорожка. – Я… Я не знаю, как. Я раньше никогда не создавала такого заклинания.

С минуту Глори разглядывала странное образование.

– Ты можешь сделать это снова? – спросила пегаска.

– Конечно. Одного взрыва ведь никогда не достаточно, – проворчала Триаж, глядя на серебряный шпиль. Затем она закрыла глаза и её рог засветился. Ничего не произошло. Единорожка впилась глазами в дерево и рог засветился снова. Ничего.

– Ты сказала что в тот момент думала о чём-то. О чём имен… – начала было Глори, но тут вдруг перехватила злой взгляд единорожки. – Ой…

– Это не те вещи, о которых стоит распространяться. Ты не поймёшь, – буркнула Триаж, отводя взгляд.

– Но может быть, ты могла бы… пожалуйста… ещё раз подумать о том же самом? – осторожно попросила Глори. Триаж раздражённо застонала, но закрыла глаза и осветила свой рог. Уши Глори дрогнули.

– Я… я слышу это!

Вдоль рога Триаж начали надуваться ярко-зелёные магические пузыри, лопающиеся с зелёными и фиолетовыми вспышками.

Внезапно, серебряное «дерево» всосалось само в себя, обернувшись крошечным шестиугольником. Секундой позже он преобразовался в цилиндр, размером с копыто Глори. Затем цилиндр сжался в птичье гнездо из серебряной проволоки. Триаж всхлипнула, по её щекам побежали ручейки слёз и рог угас. Фиолетово-зелёные магические пузыри растаяли в воздухе.

– Ладно. С меня довольно.

– Прости, – Глори попыталась коснуться единорожки, но та осттранилась. Проволочное гнездо скомкалось в клубок размером с копыто. Вздохнув, Глори осторожно подняла его.

– Масса ощущается прежней! И оно ничуть не нагрелось. Может это какая-то статичная жидкость, а не твёрдое тело?

– Отличный вопрос. Возможно, мы найдём ответ с помощью этого, – сказала доктор в дверном проёме. На её крупе покоился странный прибор с маленькой парабаллической антенной, крутящейся взад-вперёд и с попискивающими талисманами по бокам.

– Суб-микронный усилитель волны. Всё ещё в МТНовской упаковке! – Блондинистая пегска пританцовывала на месте. – Оооо, я люблю это место! Если б знала, то спустилась бы сюда ещё много лет назад!

Муншэдоу подхватила прибор, едва не свалившийся с крупа Монинстар.

– Аккуратнее. Как все мы знаем, это последний в округе. Для чего он тебе? – спросила пегаска, устраивая на уцелевшей стойке.

– У меня есть теория, – расплылась в улыбке Монинстар. – Способ объяснить, как ХМА делает то, что делает, имя волновую природу.

– Диссертация Твайлайт Спаркл о магических субгармониках? – походя уточнила Глори.

Улыбка Монинстар моментально скисла.

– Я вернула тебе крыло. Могла бы, по крайней мере, позволить мне сделать вид, что я пришла с новой идеей.

– Плагиат – это страшная вещь. Вы же сами меня этому учили, – возразила Глори.

Монинстар фыркнула.

– Замечательно. Пусть это теория Твайлайт Спаркл. По крайней мере позволь мне её напомнить. – Блондинка снова откашлялась. – Твайлайт предположила, что внутри отдельных длин магических волн существуют бесконечно-малые субгармоники, несущие определённую информацию. Это именно то, что позволяет твоей магии излечить рану, а не наградить своего пациента локализованным раком. Эти субгармоники работают на подсознательном уровне. Ты же не думаешь о восстановлении каждой повреждённой клетки, так ведь? Ты просто залечиваешь рану.

– Так вы думаете, ХМА несёт в себе субгармоники? – уточнила Глори, задумчиво потирая подбородок.

– Если теория Твайлайт справедлива, то так и есть. В противном случае, магия просто не будет работать. Иначе как объяснить, что взгляд василиска обращает в камень того, кто смотрит ему в глаза, но ничего не происходит, если взгляд отвести? И почему тогда в камень не превращаются трава и деревья? Или откуда заклинание телепортации знает, что нужно перенести твои седельные сумки, но не захватывает при этом почву, на которой ты стоишь? – спросила Монинстар, ухмыльнувшись и тряхнув гривой. – Люблю быть умной.