Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 83 страниц)

Глава 150
Глупость.

Весенний семестр прошел. Вопреки тому, что я ожидал, Денна не делала никаких публичных выступлений в Имре.

Вместо этого, она через несколько дней направилась на север к Анилину.

Но на этот раз она специально приехала в "Анкер", чтобы сообщить мне, что она уезжает.

Я нашел себя странно польщеннным этим и не мог не чувствовать, что это был знак, что между нами все было не совсем кисло.

В то же время заболел ректор, когда семестр подходил к концу.

Хотя я не очень хорошо его знал, мне нравился Эрма.

Мало того, что я находил его на удивление спокойным учителем, когда обучал меня иллийскому, но он был добр ко мне, когда я был новичком в Университете.

Тем не менее, я не особенно волновался.

Арвил и сотрудники Медики могли сделать все, только за исключением поднятия людей из мертвых.

Но дни проходили, а из Медики не было новостей.

Слух говорил, что он был слишком слаб, чтобы вставать с постели, страдая от приступов лихорадки, которая грозила сжечь его мощный разум арканиста.

Когда стало очевидно, что он не сможет вернуться к своим обязанностям в качестве ректора в ближайшее время, магистры собрались, чтобы решить, кто займет его место.

Возможно постоянно, если его состояние ухудшится.

И, чтобы сделать болезненную историю короткой, Хемме был назначен ректором.

После шока, было легко понять, почему.

Килвин, Арвил и Лоррен были слишком заняты, чтобы заниматься дополнительными обязанностями.

То же самое можно сказать о Мандраге и Дале, хотя и в меньшей степени.

Затем следовали Элодин, Брандер и Хемме.

Элодин не хотел этого, и, как правило, рассматривался, как слишком непостоянный, чтобы служить.

И Брандер всегда пел под дудочку Хемме.

Таким образом Хемме занял кресло ректора.

Пока я нашел это раздражающим, это мало повлияло на мою каждодневную жизнь.

Единственную меру предосторожности, которую я предпринял, было соблюдать особую осторожностью во всем, даже менее законов Университета, зная, что если меня положат на рога сейчас, голос Хемме будет засчитан вдвойне против меня.

***

Когда прием приблизился, магистр Эрма оставался слабым и лихорадочным.

С узлом кислого страха в животе, я готовился к моему первому приемному собеседованию с Хемме на посту ректора.

Я прошел через опросы с той же осторожной хитростью, которой я придерживался в течение последних двух семестров.

Я колебался и сделал несколько ошибок, получив плату за обучение в двадцать талантов или около того.

Достаточно, чтобы заработать немного денег, но не настолько, чтобы зарекомендовать себя слишком плохо.

Хемме, как всегда, спросил двусмысленные или вводящие в заблуждение вопросы, предназначенных провести меня, но в этом не было ничего нового.

Единственное реальное различие казалось в том, что Хемме очень много улыбался.

К тому же это не было приятной улыбкой.

Магистры, как обычно, вели свои приглушенные разговоры.

Затем Хемме прочитал плату за мое обучение: пятьдесят талантов.

Видимо ректор имел больший контроль над такими вещами, чем я знал.

Я заставил себя кусать губу, чтобы удержаться от смеха, и состроил на своем лице удрученное выражение, когда я направился в подвал "Пустот", где казначей держал свою бухгалтерию.

Глаза Риема сверкнули при виде моего листа с платой за обучение.

Он исчез в своей задней комнате и вернулся через минуту с конвертом из плотной бумаги.

Я поблагодарил его и вернулся в свою комнату в Анкер, оставаясь с угрюмым выражением на протяжени всего пути.

После того как закрыл дверь, я разорвал тяжелый конверт и вытряхнул его содержимое в свою руку: две блестящие золотые марки стоимостью десять талантов каждая.

Затем я рассмеялся.

Смеялся до слез и до боли в боках.

Затем я надел свой лучший костюм и собрал моих друзей: Вилема и Симмона, Фелу и Молу.

Я послал гонца в Имре с приглашениями Деви и Трепе.

Затем я нанял четрехконную упряжку и переправил большую часть нас через реку в Имре.

Мы остановились у Эолиана.

Денны там не было, но вместо нее я забрал Деоча и мы направились в "Герольдмейстер", заведению того вида, которое не мог себе позволить ни один уважающий себя студент.

Швейцар презрительно посмотрел на нашу пеструю толпу, как если бы он стал возражать, но Трепе нахмурился своим лучшим джентльменским нахмуренным взглядом и провел нас всех благополучно внутрь.

Затем началась ночь приятного декаданса, любя которые, я с тех пор почти не видел.

Мы ели и пили, и я счастливо заплатил за всех.

Вода на столе была только в миске для мытья рук.

В наших чашах было только старое винтийское вино, темный скаттен, прохладная медовуха, сладкое бренди, и каждый тост, который мы пили был за глупость Хемме.

Глава 151
Замки.

Квоут глубоко вздохнул и кивнул сам себе.

– Пора остановиться, – сказал он.

– Деньги в моих карманах впервые в жизни.

В окружении друзей.

Это хорошее место, чтобы закончить ночь. – Он лениво потер руки, правой рукой рассеянно массируя левую.

– Если мы пойдем дальше, все станет снова мрачным.

Хронист взял короткую стопку готовых страниц и постучал ими по столу, равняя ее края по лежащей сверхе полузаконченной странице.

Он открыл свою кожаную сумку, снял ярко-зеленую падубовую корону, и сунул страницы внутрь. Затем он закрутил чернильницу и начал разбирать и чистить все части своего пера.

Квоут встал и потянулся.

Затем он собрал пустые тарелки и чашки, отнеся их на кухню.

Баст просто сидел, с пустым выражением лица.

Он не двигался.

Он, казалось, почти не дышит.

Через несколько минут Хронист начал бросать взгляды в его сторону.

Квоут вернулся в комнату и нахмурился.

– Баст – сказал он.

Баст медленно повернул глаза, чтобы посмотреть на человека за барной стойкой.

– Поминки Шепа все еще продолжается, – сказал Квоут.

– Там немного нужно прибраться этим вечером.

Почему бы тебе не встать воглаве, чтобы закончить это?

Они будут рады видеть тебя...

Баст задумался, потом покачал головой.

– Я не думаю, Реши, – сказал он своим плоским голосом.

– Я действительно не в настроении. – Он оттолкнулся от стула и направился через всю комнату к лестнице, не глядя никому из них в глаза.

– Я просто лягу спать.

Жесткий звук его шагов отступил медленно вдаль, а затем последовал звук закрывающейся двери.

Хронист посмотрел ему вслед, потом повернулся и посмотрел на рыжего человека за барной стойкой.

Квоут тоже посмотрел на лестницу заинтересованным взглядом.

– У него просто был тяжелый день, – сказал он, звуча, будто разговаривал сам с собой, а не со своим гостем.

– Он будет в порядке завтра.

Вытирая руки, Квоут обошел вокруг бара и направился к входной двери.

– Тебе нужно что-нибудь, пока ты не лег спать? – спросил он.

Хронист покачал головой и снова начал собирать перо вместе.

Квоут запер входную дверь большим латунным ключем, а затем повернулся к Хронисту.

– Я оставлю это в замке для тебя, – сказал он.

– В случае, если ты рано проснешься и почувствуешь желание прогуляться или что-то в этом роде.

Я не склонен очень много спать в эти дни. – Он коснулся стороны лица, где на челюсти начал наливаться синяк.

– Но сегодня вечером я могу сделать исключение.

Хронист кивнул и закинул на плечо сумку.

Затем он осторожно поднял падубную корону и направился вверх по лестнице.

Оставшись один в общей зале, Квоут методично подметал пол, выметая все углы.

Он закончил расставлять блюда, мыть столы и бар, и убрал все лампы, кроме одной, оставляя тускло освещенную комнату, полную мерцающих теней.

На мгновение он посмотрел на бутылки за стойкой бара, затем развернулся и сам медленно поднялся наверх.

***

Баст вошел медленно в свою комнату, закрыв за собой дверь.

Он спокойно двигался во тьме, встав перед очагом.

Ничего, кроме золы и шлака не осталось от утреннего огня.

Баст открыл деревянный ларь, но внутри него не было ничего, за исключением толстого слоя резаной соломы и крошек на дне.

Тусклый свет из окна сверкнул в его темных глазах и очертил его лицо, когда он стоял неподвижно, словно пытаясь решить, что делать.

Через некоторое время он отпустил крышку ларя и она падая закрылась, завернулся в одеяло, и уселся на небольшой диван перед пустым камином.

Он сидел там в течение долгого времени, с открытыми глазами в темноте.

Послышалось слабое шаркание за его окном.

Затем ничего.

Затем слабое поскребывание.

Баст обернулся и увидел темный силуэт снаружи, двигающийся в ночное время.

Баст застыл неподвижно, затем плавно скользнул с дивана, чтобы встать перед камином.

Глаза все еще оставались на окне, а руки тщательно обыскивали верхнюю часть камина.

Послышалось еще одно поскребывание у окна, на этот раз громче.

Глаза Баста метнулись от окна к камину и он что-то выхватил обеими руками.

Металл слабо блестел в тусклом лунном свете, когда он присел, его тело было напряжено, как сжатая пружина.

Долгое время ничего не было.

Ни звука.

Ни движения за окном или в затемненном помещении.

Тук-тук-тук-тук-тук.

Это был слабый шум, но совершенно ясный в тишине комнаты.

Возникла пауза, потом опять пришел шум, резкий и настойчивый напротив оконного стекла: тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук.

Баст вздохнул.

Ослабив напряженную низкую стойку, он подошел к окну, сбросил ударом засов, открыл его.

– У моего окна нет замка, – раздраженно сказал Хронист.

– Почему у тебя есть?

– Причины очевидны, – ответил Баст.

– Могу я войти?

Баст пожал плечами и вернулся к камину, в то время как Хронист неловко поднялся через окно.

Баст чиркнул спичкой и зажег лампу на соседнем столе, затем тщательно установил пару длинных ножей над каминном.

Один из них был тонкий и острый, с лезвием как травинка, другой изящный с острым лезвием, как шип.

Хронист осмотрелся вокруг, как только свет заполнил комнату.

Она была большой, с дорогими деревянными панелями и густыми коврами.

Две кушетки для отдыха были обращены к камину, один из углов комнаты занимала огромная кровать с балдахином с темно-зелеными занавесями.

Полки были заполнены картинами, безделушками и разрозненными предметами.

Пучок волос обернутый лентой.

Свисток вырезанный из дерева.

Высушенные цветы.

Кольца из рога и кожи, сплетенные из травы.

Изготовленная в ручную свеча со следами сдавливания на воске.

И, очевидно, недавнее дополнением, ветви остролиста украшающие часть комнаты.

Одна длинная гирлянда бежала вдоль спинки кровати, другой конец был натянут вдоль мантии, оплетая ручки пары блестящих, висящих топоров с металлическими лезвиями.

Баст откинулся на спинку стула перед холодным камином и накинул тряпочное одеяло на плечи, как шаль.

Это был хаос из плохо подходящих выцветших кусков ткани, за исключением ярко-красного сердца, пришитого в середине.

– Мы должны поговорить, -мягко сказал Хронист.

Баст пожал плечами, отрешенно уставившись в камин.

Хронист сделал шаг ближе.

– Я должен спросить тебя...

– Вы не должны шептать, – сказал Баст, не поднимая глаз.

Мы находимся на другой стороне трактира.

Иногда я принимаю гостей.

Чтобы не мешать ему отдыхать, я переехал на другую сторону трактира.

Наши комнаты разделяет шесть твердых стен.

Хронист сидел на краю другой кушетки, лицом к Басту.

– Я должен спросить о некоторых вещах, которые вы упоминали сегодня вечером.

– О Ктаэ.

– Мы не должны говорить о Ктае. – Голос Баста был низкий и тяжелый.

– Вредно для здоровья.

– Тогда о Ситхе, – заявил Хронист.

– Ты сказал, если бы они знали об этой истории, они убили бы каждого причастного.

– Это правда?

Баст кивнул, продолжая смотреть на камин.

– Они бы сожгли это место и засолили землю после этого.

Хронист посмотрел вниз, качая головой.

– Я не понимаю того страха, который есть у тебя по отношению к Ктаэ,– сказал он.

– Ну, – сказал Баст: – свидетельства, кажется, указывают, что ты не очень умен.

Хронист нахмурился и терпеливо ждал.

Баст вздохнул, наконец убрав свой взгляд от камина.

– Думай.

Ктаэ знает все, что ты когда-нибудь будешь делать.

Все, что ты будешь говорить...

– Это делает его раздражающим собеседником, – сказал Хронист.

– Но нет...

Выражение лица Баста внезапно вдруг стало яростным.

– Дьен вехат.

Энфеун вехат тилорен тес! – он почти бессвязно плюнул.

Он дрожал, сжимая и разжимая руки.

Хронист побледнел от яда в голосе Баста, но он не дрогнул.

– Ты не сердишься на меня, – сказал он спокойно, глядя Басту в глаза.

– Ты просто сердит, и я оказываюсь неподалеку.

Баст взглянул на него, но ничего не сказал.

Хронист наклонился вперед.

– Я пытаюсь помочь, ты знаешь это, правильно?

Баст угрюмо кивнул.

– Это означает, что я должен понять, что происходит.

Баст пожал плечами, его внезапная вспышка темперамента сожгла его, оставив снова вялым.

– Квоут, похоже, верит тебе о Ктаэ, – сказал Хронист.

– Он знает скрытые повороты мира, – сказал Баст.

– И то, что он не понимает, он быстро схватывает. – Пальцы Баста лениво щелкнули по краям одеяла.

– И он доверяет мне.

– Но не кажется ли это надуманным?

Ктаэ дает мальчику цветок, одно приводит к другому, и вдруг там война. – Хронист сделал пренебрежительное движение.

– Вещи не происходят таким образом.

Для этого слишком много совпадений.

– Это не совпадения. – Баст коротко вздохнул.

– Слепой должен спотыкаться, проходя через загроможденную комнату.

Ты не можешь.

Ты используешь один глаз и выберешь простой путь.

Это ясно для тебя, как никому.

Ктаэ может видеть будущее.

Все будущее.

Мы должны пробираться наощупь.

Он поступает не так.

Он просто смотрит и выбирает наиболее гибельный путь.

Он камень, который вызывает лавину.

Он кашель, с которого начинается чума.

– Но если ты знаешь, что Ктаэ пытается направить тебя, – сказал Хронист.

– Ты можешь просто сделать что-нибудь еще.

Он дал тебе цветок и ты просто продал его.

Баст покачал головой.

– Ктаэ будет знать.

Ты не можешь предугадать того, кто знает твое будущее.

Допустим, ты продашь цветок принцу.

Он использует цветок, чтобы исцелить свою невесту.

И год спустя она ловит его совокупляющимся с горничной, вешается от позора и ее отец атакует, чтобы отомстить за ее честь. – Баст беспомощно развел руками.

– Ты продолжаешь получать гражданскую войну.

– Но молодой человек, который продал цветок останется в безопасности.

– Наверное, нет, – мрачно сказал Баст.

– Более вероятно, что он напьется в стельку, поймает оспу, затем уронит лампу и оставит половину города в огне.

– Ты просто сочиняешь, чтобы доказать свою точку зрения, – сказал Хронист.

– Ты на самом деле не доказал что-либо.

– Почему я должен тебе что-нибудь доказывать? – спросил Баст.

– Почему я должен беспокоиться о чем ты думаешь?

Будь счастлив в своем глупом маленьком невежестве.

Я делаю тебе одолжение, не говоря правды.

– Что тогда является правдой? – сказал Хронист, явно раздраженный.

Баст издал усталый вздох и посмотрел на Хрониста, выражение его лица было совершенно лишенное всякой надежды.

– Я предпочел бы сам бороться с Хелиаксом, – сказал он.

– Я предпочел бы противостоять всем Чандрианам вместе, чем десять слов разговора с Ктаэ.

Это дало Хронисту небольшую паузу.

– Они убьют тебя, – сказал он.

Что-то в его голосе превратило эти слова в вопрос.

– Да, – сказал Баст.

– Несмотря на это.

Хронист уставился на темноволосого человека, сидящего напротив него, завернутого в тряпичное одеяло.

– Истории учили тебя бояться Ктаэ, – сказал он с отвратительной прямотой в голосе.

– И страх делает тебя глупым.

Баст пожал плечами, его пустые глаза проследовали обратно к несуществующему огню.

– Ты утомил меня, манилинг.

Хронист встал, сделал шаг вперед, и жестко ударил Баста по лицу.

Голова Баста качнулась в сторону, и на мгновение он, казалось, был слишком потрясен, чтобы двигаться.

Затем он встал на ноги в размытом движении, одеяло слетело с его плеч.

Он грубо схватил Хрониста за горло, зубы обнажились, глаза светились глубокой, непрерывной голубизной.

Хронист посмотрел ему прямо в глаза.

– Ктаэ установил все эти движения, – спокойно сказал он.

– Он знал, что ты нападешь на меня, и из этого выйдут страшные вещи.

Выражение ярости Баста стало жестче, его глаза расширились.

Напряжение ушло с его плечей, когда он отпустил горло Хрониста.

Он начал тонуть обратно в подушках дивана.

Хронист отдернул руку и ударил его еще раз.

Во всяком случае, звук был еще громче, чем раньше.

Баст оскалился еще раз, потом остановился.

Его глаза метнулись к Хронисту, затем в сторону.

– Ктаэ знает, что ты боишься его, – сказал Хронист.

– Он знает, что я хотел бы использовать это знание против тебя.

Он продолжает манипулировать тобой.

Если ты не нападешь на меня, то из этого выйдут ужасные вещи.

Баст замер, как будто парализовало на полпути между стоячим и сидячим положением.

– Ты слышишь меня? – сказал Хронист.

– Ты наконец проснулся?

Баст посмотрел на писца с выражением смешанного изумления.

Яркий красный след расцветал на его щеке.

Он кивнул, опускаясь медленно обратно на диван.

Хронист занес назад свою руку.

– Хочешь, я ударю тебя снова?

– Выбьешь десять цветов кишок из себя, – искренне сказал Баст.

Хронист кивнул и присел на его ложе.

– Я хочу, ради доказательства, признать, что Ктаэ знает будущее.

Это означает, что он может контролировать многие вещи. – Он поднял палец.

– Но не все.

От фруктов, которые ты ел сегодня, по-прежнему сладко во рту, не так ли?

Баст медленно кивнул.

Если Ктаэ такой вредоносный, как ты говоришь, он бы всячески мешал тебе.

Но он не может.

Он не мог удержать тебя от того, чтобы заставить твоего Реши смеяться этим утром.

Он не мог удержать тебя от наслаждения солнцем на лице и целования розовых щечек дочерей фермеров, не так ли?

Усмешка промелькнула на лице Баста.

– Я целовал намного больше этого, – сказал он.

– Это, – сказал Хронист, – моя точка зрения.

Он не может отравить все, что мы делаем.

Баст задумался, потом вздохнул.

– Ты прав в некотором смысле, – сказал он.

– Но только идиот сидит в горящем доме и думает, что все в порядке, потому что фрукт еще сладкий.

Хронист счел обязательным для себя оглядеть комнату.

– Таверна не похожа на объятую огнем вокруг меня.

Баст недоверчиво посмотрел на него.

– Весь мир подожжен, – сказал он.

– Раской свои глаза.

Хронист нахмурился.

– Даже игнорируя все остальное, – сказал он, набычившись.

– Фелуриан дала ему уйти.

Она знала, что он говорил с Ктаэ, безусловно, она бы не выпустила его в мир, если бы она каким-то образом не защитилась от его влияния.

Глаза Баста просияли при этой мысли, то почти сразу померкли.

Он покачал головой.

– Ты ищешь глубину в мелком потоке, – сказал он.

– Я не поспеваю за тобой, – потребовал Хронист.

– Какие возможные причины у нее были, что она смогла позволить ему уйти, если он действительно так опасен?

– Причина? – спросил Баст мрачно развлекающимся голосом.

– Нет причины.

Ей не нужны никакие причины.

Она отпустила его, поскольку он порадовал ее самолюбие.

Она хотела, чтобы он вышел в мир смертных и пел ей дифирамбы.

Рассказывал истории о ней.

Тосковал по ней.

Вот почему она отпустила его. – Он вздохнул.

– Я уже говорил тебе.

Мой народ не славится своими правильными решениями.

– Может быть, – сказал Хронист.

– Или, возможно, она просто признала тщетность попытки предугадать Ктаэ. – Он сделал небрежный жест.

– Если все, что ты собираешься делать это неправильно, ты мог бы также делать все, что захочешь.

Баст долгое время тихо сидел.

Затем он кивнул, сначала слабо, затем более решительно.

– Ты прав, – сказал он.

– Если все идет к печальному концу в любом случае, я должен делать то, что я хочу.

Баст оглядел комнату, потом вдруг вскочил на ноги.

После мгновения поиска, он обнаружил толстый плащ, смятый на полу.

Он энергично встряхнул его и обернул вокруг плеч, прежде чем отправиться к окну.

Затем он остановился, вернулся к дивану, и порылся в подушках, пока не нашел бутылку вина.

Хронист выглядел озадаченным.

– Что ты делаешь?

Ты собрался назад на поминки Шепа?

Баст остановился на обратном пути в окно, как будто почти удивился, увидев, что Хронист все еще стоял там.

– Я пошел по своим делам, – сказал он, заправляя бутылку вина себе под мышку.

Он открыл окно и вымахнул одну ногу на улицу.

– Не ждите рано.

***

Квоут быстро шагнул в свою комнату, закрыв за собой дверь.

Он двигался деловито.

Он вычистил холодный пепел из камина и установил новые поленья на свои места, затем вызвал огонь к жизни с помощью толстых спичек из красной серы.

Он принес второе одеяло и распростер его на своей узкой кровати.

Нахмурившись немного, он взял мятую бумажку, откуда она упала на пол и вернул ее на свой стол, где она лежала рядом с двумя другими смятыми простынями.

Затем, двигаясь почти неохотно, он пробрался к подножию кровати.

Глубоко вздохнув, он вытер руки о штаны и встал на колени перед темным сундуком, который стоял там.

Он положил обе руки на изогнутую крышку и закрыл глаза, как бы прислушиваясь к чему-то.

Его плечи двинулись, когда он потянул против крышки.

Ничего не случилось.

Квоут открыл свои глаза.

Его рот превратился в мрачную линию.

Его руки двинулись снова, вытаскивая сильнее, напрягаясь на долгое мгновение до отказа.

Без выражения, Квоут встал и подошел к окну, которое выходило на лес за таверной.

Он сдвинул ее и высунулся, протянув вниз обе руки.

Затем он выпрямился обратно внутрь, сжимая тонкую деревянную коробку.

Смахивая покрытие от пыли и паутины, он открыл коробку.

Внутри лежал ключ из темного железа и ключ из яркой меди.

Квоут встал на колени перед сундуком и снова вставил медный ключ в железный замок.

С медленной точностью он повернул его: налево, потом направо, потом снова налево, внимательно прислушиваясь к слабым щелчкам какого-то механизма внутри.

Затем он поднял железный ключ и вписал его в медную пластину.

Но этот ключ не обернулся.

Он сдвинул его глубоко в замок, пронес его на полпути, а затем толкнул его обратно, прежде чем сделать это свободно гладким, быстрым движением.

После замены ключей в коробке, он положил руки назад по бокам крышки в том же положении, как и раньше.

– Откройся, – сказал он себе под нос.

– Откройся, черт побери.

Эдро.

Он приподнялся, напрягая спину и плечи от своих усилий.

Крышка сундука не шелохнулась.

Квоут сделал долгий вздох и наклонился вперед, пока лоб не прижался к прохладному темному дереву.

Когда из него вышел воздух, плечи обвисли, оставив его выглядеть маленьким и раненым, страшно усталым и старше своих лет.

Выражение его лица, однако, не показало ни удивления, ни горя.

Это была всего лишь передышка.

Это было выражение человека, который, наконец, получил плохие новости, о которых ему было уже известно по пути.