Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 83 страниц)

Глава 60
Инструмент мудрости.

Глаза Маера расширились в ответ на мои слова, а затем снова сузились.

Даже на пике своей немощи, ум Альверона был остр.

– Ты был прав, сказав это скрытно и тихо, – сказао он.

– Ты вступил на скользкий путь.

Но говори, я выслушаю тебя.

– Ваша светлость, я подозреваю, Трепе не упомянул в своем письме, что я кроме того что музыкант, еще и учусь в Университете.

Глаза Маера выразили неприязнь.

– Какой университет?– спросил он.

– Университет, ваша светлость,– сказал я.

– Я член Арканума.

Алверон нахмурился.

– Ты слишком молод, чтобы делать такое заявление.

И почему Трепе забыл упомянуть про это?

– Вы не искали арканиста, ваша светлость.

И есть определенное клеймо, повешенное на такого рода исследователей на Дальнем Востоке.– Это было самым близкое, что я мог сказать, похожее на правду: винтийцы суеверны до идиотизма.

Маер медленно мигал, выражение его лица ожесточилось.

– Очень хорошо,– сказал он.

– Создай какое-нибудь волшебство, если ты тот, за кого себя выдаёшь.

– Я лишь обучающийся арканист, ваша светлость.

Но если вы хотите увидеть немного магии... – Я посмотрел на три лампы на стенах, облизал пальцы, сконцентрировался и ущипнул фитиль свечи стоящей у него на тумбочке.

В комнате потемнело, и я услышал его испуганное дыхание.

Я достал своё серебряное кольцо, и через мгновение оно начало светить серебристо-голубым светом.

Мои руки похолодели, а у меня не было источников тепла, кроме моего собственного тела.

– Ты сделал это, – сказал Маер.

Если он и нервничал, то в его голосе не было никакого намека на это.

Я прошагал через всю комнату и распахнул оконные ставни.

Солнечный свет залил комнату.

Запахло цветами селаса, раздались птичьи трели.

– Я всегда считал, что воздух помогает от любых недугов, хотя другие и не согласны. – Я послал ему улыбку.

Он не вернул ее.

– Да, да.

Ты очень умён.

Иди сюда и садись.– Я так и сделал, взяв стул возле его постели.

– Теперь объяснись.

– Я рассказал Кадикусу, что я составляю сборник рассказов о благородных домах,– сказал я.

– Удобный предлог, так как он также объясняет, почему я проводил время с вами.

Выражение лица Маера оставалось мрачным.

Я видел пятна боли в его глазах, как облака, проходящие перед солнцем.

– Доказательство того, что ты опытный лжец вряд ли подходит для того, чтобы заслужить моё доверие.

Холодный узел начал завязываться в моем животе.

Я предполагал, что Маер примет правду более легко, чем это оказалось на самом деле.

– Именно так, ваша светлость.

Я солгал ему, и я говорю вам правду.

Так как он думал, что я не более чем холостой молодой лорд, он позволил мне смотреть, как он делал ваше лекарство. – Я поднял янтарный флакон.

Солнечный свет преломился в радугу на стекле.

Алверон оставался неподвижным.

Его обычно ясные глаза затуманились от замешательства и боли.

– Я просил доказательств, а ты рассказываешь мне историю.

Кадикус был верным слугой на протяжении десятка лет.

Тем не менее, я выслушаю то, что ты скажешь. – Его тон подразумевал, что это будет короткое, недоброе внимание.

Он протянул руку за флаконом.

Я почувствовал, как маленькое пламя гнева загорелось внутри меня.

Это помогло облегчить холодный страх, поселившийся в моем желудке.

– Ваша светлость хочет доказательств?

– Я хочу моё лекарство! – отрезал он.

– И я хочу спать.

Пожалуйста, да...

– Ваша светлость, я не...

– Как ты смеешь прерывать меня? – Алверон изо всех сил пытался сидеть прямо в своей кровати, его голос неиствовал.

– Ты заходишь слишком далеко!

Выметайся сейчас же, и я буду по прежнему считать твои услуги сохраненными за тобой. – Он дрожал от ярости, а его рука по-прежнему тянулась за флаконом.

Наступил момент тишины.

Я протянул пузырек, но не успел он схватить его, я сказал: – Вас недавно вырвало.

И рвота была молочно-белой.

Напряжение в комнате резко возросло, но Маер лежал неподвижно, когда он услышал то, что я сказал.

– Ваш язык чувствует себя толстым и тяжелым.

Ваш рот сух и наполнен странным, острым вкусом.

У вас тяга к сладкому, на сахар.

Вы просыпаетесь среди ночи и находите, что вы не можете ни двигаться, ни говорить.

Вы поражены параличом, с коликами и беспричинной паникой.

Пока я говорил, рука Маера медленно отодвигалась от флакона.

Выражение его лица было уже не яростным и гневным.

Его глаза казались неуверенными, почти испуганными, но они были снова прояснились, как если бы страх пробудил уснувшую осторожность.

– Кадикус сказал тебе,– сказал Маер, но он казался совсем не уверенным.

– Будет ли Кадикус обсуждать детали вашей болезни с незнакомцем?– спросил я многозначительно.

– Я беспокоюсь за вашу жизнь, ваша светлость.

Если я должен нарушить приличия, чтобы спасти её, я сделаю это.

Дайте мне две минуты, чтобы говорить, и я дам вам доказательство.

Алверон медленно кивнул.

– Я не собираюсь утверждать, что точно знаю, что это такое.– Я показал на флакон.

Но большинство из того, что отравляет вас, является свинцом.

Этим и объясняются судороги, боль в мышцах и внутренних органах.

Рвоты и параличи.

– У меня не было паралича.

– Хм.– Я посмотрел на него оценивающим взглядом.

– Это удачно.

Но там не только свинец.

Я предполагаю, что он содержит достаточное количество офалумов, которые не совсем ядовитые.

– Что же это тогда?

– Это больше не лекарство, а наркотик.

– Что же это тогда?– отрезал он.

– Яд или лекарство?

– Ваша светлость когда-либо принимал опиум?

– Однажды, когда я был моложе, чтобы уснуть, совладав с болью от сломанной ноги.

– Офалумы аналогичны наркотикам, но их, как правило, избегают, поскольку они вызывают сильное привыкание. Я сделал паузу.

– Его также называют смолой Деннера.

Маер побледнел при этом, и в этот момент его глаза стали почти совершенно чистыми.

Каждый знает о сладкоедах.

– Я подозреваю, он добавлял их, потому что вы нерегулярно принимали лекарство,– сказал я.

– Офалум вы жаждете в то же время, как ослабление боли.

Это также объясняет вашу тягу к сахару, вашу потливость, и любые необычные сны, которые у вас были.

– Что еще он положил сюда? – Я размышлял про себя.

Вероятно, сшейкорень или маннум, чтобы препятствовать вам блевать слишком много.

Умно.

Умно и страшно.

– Не так уж умно. – Маер выдавил из себя улыбку.

– Он не успел убить меня.

Я колебался, а потом решил рассказать ему правду.

– Убить вас было бы просто, ваша светлость.

Он мог легко растворить достаточно свинца в этом флаконе, чтобы убить вас. – Я поднял его к свету.

– Полученного достаточно, чтобы сделать Вас больным, не убивая или парализуя вас, что является более трудным.

– Почему?

– Зачем меня отравлять, если не собираешься убить?

– Ваша светлость имеет больше шансов разгадать эту загадку.

Вы знаете больше о вовлеченной сюда политике.

– Зачем меня вообще отравлять? – Маер казался искренне озадаченным.

– Я щедро плачу ему.

Он член двора и пользуется огромным уважением.

Он имеет свободное право на занятия своими собственными проектами и путешествует, когда пожелает.

Он жил здесь много лет.

– Почему именно сейчас? – Он покачал головой.

– Я говорю тебе, это не имеет смысла.

– Деньги? – Предложил я.

– Говорят каждый человек имеет свою цену.

Маер продолжал качать головой.

Затем он внезапно поднял глаза.

– Нет. Я только что вспомнил.

Я заболел задолго до того, как Кадикус приехал ко мне. – Он остановился, чтобы подумать.

Да, это верно.

Я обратился к нему, чтобы убедиться, что он сможет вылечить мою болезнь.

Симптомы, которые ты упомянул, не появлялись до месяца после того как он начал моё лечение.

Это не может быть он.

– Свинец действует медленно в малых дозах, ваша светлость.

Если бы он собирался отравить вас, он вряд ли захотел, чтобы вы рвота с кровью пошла через десять минут после того, как вы выпили свое лекарство. – Я вдруг вспомнил, с кем я говорю.

– Это было плохо сказано, ваша светлость.

Я прошу прощения.

Он кивнул, соглашаясь.

– Слишком многое из того, что ты говоришь нельзя так просто проигнорировать.

И все же, я не могу поверить, что Кадикус сделал это.

– Мы можем проверить его, ваша светлость.

Он посмотрел на меня.

– Как это?

– Заказать, чтобы с полдюжины птиц принесли в ваши комнаты.

Колибри бы подошли идеально.

– Колибри?

– Маленькие, яркие, желтые и красные,– я показал своими пальцами около двух дюймов.

– Они обитают в ваших садах.

Они пьют нектар из ваших цветов селаса.

– О.

Мы называем их пташками.

– Мы смешаем лекарство с этим нектаром и посмотрим, что произойдёт.

Его лицо стало мрачным.

– Если свинец действует медленно, как вы говорите, это займёт месяцы.

Я не смогу ходить без моего лекарства месяцы, что плохо согласуется с моим впечатлением о тебе. – Я увидел, как гнев закипает в его голосе.

– Они весят гораздо меньше, чем вы, ваша светлость, и их метаболизм гораздо быстрее.

Мы должны увидеть результаты в течение одного-двух дней максимум. – Я надеялся.

Он казалось, обдумывал это.

– Очень хорошо,– сказал он, поднимая колокольчик со своей тумбочки.

Я быстро проговорил, пока он звонил.

–Могу я спросить, ваша милость, какой повод вы придумаете, для чего вам нужны эти птицы?

Немного осторожности нам не помешает.

–Я знал Стейпса всегда, – сказал Маер твердо, и его глаза были ясными и пронзительными, каких я никогда у него не видел.

– Я доверяю ему свои земли, моё хранилище и свою жизнь.

Я не хотел бы когда-нибудь услышать, что он не внушает доверия. – В его голосе звучала непоколебимая уверенность.

Я опустил глаза.

– Да, ваша светлость.

Он позвонил в колокольчик, и не прошло и двух секунд, как дородный лакей открыл дверь.

–Да, сэр?

Стейпс, я сейчас не в состоянии ходить в сад.

Не могли бы вы найти мне с полдюжины пташек?

– Пташек, сэр?

–Да, – сказал Маер так, как будто заказывал обед.

–Они очень красивые.

Я хочу слышать их пение, оно поможет мне заснуть.

–Я посмотрю, что я могу сделать, сэр. – Прежде чем закрыть дверь, Стейпс сердито посмотрел на меня.

Когда дверь закрылась, я посмотрел на Маера.

–Могу я спросить Вашу Светлость, почему?

–Чтобы спасти его от неприятностей лжи.

Он не имеет к этому склонности.

И есть мудрость в том, что ты сказал.

Осторожность – это всегда инструмент мудреца. – Я увидел тонкий слой пота, покрывающий его лицо.

–Если я не ошибаюсь, ваша светлость, сегодняшняя ночь будет трудной для вас.

–Все мои ночи и раньше были трудными, – сказал он с горечью.

–Что сделает эту хуже предыдущих?

–Офалиум, ваша честь.

Ваше тело жаждет его.

За два дня вы должны пережить самые худшие из них, но до тех пор вы будете в значительном . . .

дискомфорте.

–Говори как есть.

У вас будут болеть голова и челюсти, вы почувствуете потливость, тошноту, спазмы и судороги, особенно в ногах и пояснице.

Вы можете потерять контроль над кишечником и будете чередовать периоды интенсивной жажды и рвоты. – Я смотрел вниз на свои руки.

–Простите, ваша милость.

Выражение лица Алверона, ничего не выражало, но к концу моего описания оно немного сжалось. Тем не менее он снисходительно кивнул.

–Я хочу знать.

–Есть несколько вещей, что сделает это чуть более сносным, ваша милость.

Он немного повеселел.

–Например?

–Настойка опия одна часть.

Только немного, чтобы облегчить жажду вашего тела.

И несколько других вещей.

Их названия не важны.

Я могу смешать их в чае для вас.

Еще одной проблемой является то, что вам все равно придется иметь дело с содержащимся в организме свинцом, который не собирается уходить оттуда.

Это, казалось, тревожило его больше, чем все, что я сказал до сих пор.

– Я не смогу просто избавиться от него?

Я покачал головой.

– Металлы – коварные яды.

Они задерживаются в вашем теле.

Только приложив особые усилия мы сможем вымыть свинец из вашей крови.

Маер нахмурился.

– Чёрт возьми.

Я ненавижу пиявок.

– Это фигура речи, ваша светлость.

Только ненормальные и подхалимы используют пиявок в этих случаях и возрасте.

Свинец должен быть выведен из вас. – Я подумал, говорить ли ему правду о том, что он, скорее всего, никогда не избавиться от всего этого, но решил сохранить эту часть информации для себя.

– Можешь ли ты сделать это?

Я думал долгое время.

– Я, вероятно, ваш лучший выбор, ваша светлость.

Мы далеко от Университета.

Я бьюсь об заклад, что не один из десяти здешних врачей не имеет хорошей подготовки, и я не знаю, кто из них может знать, Кадикуса. Я подумал на мгновение, потом покачал головой.

– Я могу вспомнить около пятидесяти людей, лучше подходящих для этой работы, но они за тысячу миль отсюда.

–Я ценю твою честность.

– Почти всё, что мне нужно, я могу найти внизу, в Нижнем Северене.

– Тем не менее... – Я замер, надеясь, что Маер поймет смысл моих слов и спасёт меня от неловкости просить у него денег.

Он уставился на меня.

–Однако?

–Я нуждаюсь в деньгах, ваша светлость.

То, что вам нужно не легко найти.

– О, конечно. – Он достал кошелек и передал его мне.

Я был немного удивлен, что у Маера был, по крайней мере, один хорошо набитый кошелек в пределах легкой досягаемости у его постели.

Непроизвольно, я вспомнил мою тираду к портному в Тарбеане несколько лет назад.

Что я ему сказал?

Джентльмен всегда рядом с его кошельком?

Я подавил неуместный хохот.

Стейпс вернулся вскоре после этого.

Проявив удивительную изобретательность, он привёз дюжину колибри в клетке на колёсах, размером с гардероб.

–Мое слово, Стейпс, – воскликнул Маер, когда его слуга вкатил отличную клетку в дверь.

–Ты превзошел самого себя.

–Где ее лучше всего поставить, сэр?

– Просто оставь ее там.

Я могу поручить Квоуту переместить её для меня.

Стейпс выглядел задетым этим пустяком.

– Это не трудно.

– Я знаю, ты был бы рад это сделать, Стейпс.

Но я надеялся, что ты принесёшь мне свежий кувшин яблочного сока вместо этого.

Я думаю, это могло бы успокоить мой живот.

– Конечно. – Он поспешил снова выйти, закрыв за собой дверь.

Как только дверь закрылась, я подошёл к клетке.

Несколько драгоценных птиц бросились от стенки к стенке, размывшись от скорости.

– Симпатичные существа,– услышал я задумчивый голос Маера.

– Я был очарован ими, когда был ребенком.

Помню, я подумал, как замечательно должно быть им, что они ничего не едят, кроме сахара, в течение всего дня.

Здесь были установлены три поилки, выходящие за пределы клетки, стеклянные трубки, наполненные сиропом.

Две из них имели форму носика, как крошечные цветы селаса, а третья была стилизованной под ирис.

Идеальное домашнее животное для знати.

Кто еще мог позволить себе кормить своего питомца сахаром каждый день?

Я отвинтил крышки у кормушек и налил по трети лекарства Маера в каждую.

Я протянул пустой флакон Алверону.

– Что вы обычно делаете с ним?

Он поставил его на стол рядом с его кроватью.

Я наблюдал за клеткой, пока я не увидел, как одна из птиц прилетела на поилку и стала пить.

– Если вы скажете сСтейпсу, что хотите кормить их сам, сможете ли вы удержать его от вмешательства в их пищу?"

– Да.

Он всегда делает так, как я ему скажу.

– Хорошо.

Пусть они осушат поилки, прежде чем вы их снова наполните.

Чем большую дозу они получат, тем быстрее мы увидим результаты.

Где вы хотите, чтобы я поместил клетку?

Он оглядел комнату, его глаза вяло двигались.

– Рядом с комодом в гостиной,– сказал он наконец.

– Я должен быть в состоянии видеть клетку отсюда.

Я осторожно перевёз клетку в соседнюю комнату.

Когда я вернулся, я заметил Стейпса, наливающего Маеру стакан яблочного сока.

Я поклонился Алверону.

– С вашего позволения, ваша светлость.

Он отпустил меня жестом.

– Стейпс, Квоут должен будет вернуться во второй половине дня.

Впусти его, даже если я буду спать.

Стейпс сухо кивнул и кинул на меня еще один неодобрительный взгляд.

– Он может принесёт мне несколько вещей.

Пожалуйста, не говори об этом никому.

– Если вам что-то потребуется...

Алверон устало улыбнулся.

– Я знаю тебя, Стейпс.

Я просто держу мальчика, чтобы использовать его.

Я предпочитаю иметь тебя под рукой. – Алверон похлопал рукой своего слугу, и Стейпс успокоился.

Я позволил себе выйти.

Моя поездка в Нижний Северен заняла на час дольше, чем это было необходимо.

Хотя я был раздражен по поводу задержки, это было необходимо.

Когда я шел по улицам, я мельком увидел людей, следующих впереди и позади меня.

Я не был удивлён.

Исходя из того, что я видел, руководствуясь слухами о природе двора Маера, я ожидал слугу или двух, наблюдающих за моими поручениями в Нижнем Северине.

Как я уже говорил, двору Маера было довольно любопытно узнать обо мне в этот момент, но вы не знаете, насколько скучающее дворянство пойдет для того, чтобы выведать чужие дела.

Хотя слухи сами не имели никакого отношения ко мне, их последствия могли быть катастрофическими.

Если Кадикус услышит, что я делал покупки у аптекарей после посещения Маера, какие шаги он предпримет?

Любой, готовый отравить Маера, не смутился бы задуть меня, как свечу.

Таким образом, чтобы избежать подозрений, первое, что я сделал, когда я пришел в Северен – купил обед.

Хорошее, горячее блюдо из тушеного мяса и свежий хлеб.

Я был до смерти болен элегантной пищей, которая была молочно-теплой к тому времени, когда она добиралась до моей комнаты.

Потом я купил три бутыли, которые обычно используются для бренди.

Затем я провел расслабленных пол-часа, наблюдая за маленькой путешествующей труппой, исполняющей "Привидение и простушка" на углу улицы.

Это были не Эдема Руэ, но они работали хорошо.

Кошель Маера был щедр к ним, когда шляпа проходила мимо меня.

В конце концов я нашел путь к хорошо оснащенному аптекарю.

Я купил несколько вещей в нервной, бессистемной манере.

После того как я нашёл все, что нужно и еще несколько вещей, которые были мне не нужны, я неловко навел справки у владельца о том, что человек может предпринять, если он...

имеет определённые проблемы...

в спальне

Аптекарь серьезно кивнул и порекомендовал несколько вещей, с идеально бесстрастным лицом.

Я купил немного каждого из них, затем сделал неуклюжую попытку угрозами и подкупом заставить его молчать.

К тому времени, когда я наконец ушел, он был оскорблен и тщательно скрывал раздражение.

Если кто-нибудь спросит, он быстро расскажет историю о грубом джентльмене, заинтересованым в лечении импотенции.

Вряд ли я очень хотел добавлять это к своей репутации, но по крайней мере, не будет никаких историй, которые расскажут Кадикусу о моей покупке опиума, яснотки, порошков, и других не менее подозрительных препаратов.

И наконец, я выкупил свою лютню от залогодателя за день до окончания срока.

Это почти опустошило кошелек Маера, но то было мое последнее дело.

Солнце уже садилось, когда я начал свой путь назад к подножию Шира.

Было всего несколько вариантов проделать свой путь между Верхним и Нижним Севереном.

Самым обыденным были две узкие лестницы, которые были вырезаны вверх и вниз снаружи Шира.

Они были старые, разрушенные, и узкие местами, но они были свободны, и поэтому это был обычный выбор для простого народа, жившего в Нижнем Северене.

Для тех, кто не смаковал мысль о восхождении на двести футов по узкой лестнице, были и другие варианты.

Грузовые лифты были в ведении пары бывших студентов Университета.

Не полные арканисты, но умные люди, которые знали достаточно симпатию и инженерию для решения мирских задач для перевозки вагонов и лошадей вверх и вниз Шира на большой деревянной платформе.

Для пассажиров и грузов стоимость пенни подъёма вверх и полпенни спуска вниз, хотя вам иногда приходилось ждать нескольких торговцев до окончания загрузки или разгрузки товара прежде чем подъёмник мог бы начать свой путь.

Дворяне не пользовались погрузчиком.

Подозрение жителей Винтса ко всем тайным вещам заставляло их пользоваться лошадиными подъёмниками..

Они подтягивались упряжками по двадцать лошадей, запряженных в сложный ряд шкивов.

Это означало, что лошадиные лифты были немного быстрее и стоили целую восьмушку серебра, чтобы поехать.

В лучшем случае каждый месяц или около того какой-то пьяный молодой лордик падал насмерть с них, добавляя их популярность, что показывало расширение клиентуры.

Так как деньги в моем кошельке были не мои собственные, я решил использовать лошадиные лифты.

Я присоединился к компании четырех господ и одной дамы, которые уже были в очереди, ждали лифт на нижний уровень, передав свои тонкие серебряные монетки и шагнул на борт.

Это была не более чем открытая односторонняя коробка с латунной рельсой идущей с края.

Толстые пеньковые канаты присоединены к углам, придавая ей некоторую стабильность, но и любое резкое движение приводила к покачиванию наиболее тревожным образом.

Нарядный мальчик ездил вверх и вниз с каждой загрузкой пассажиров, открывая ворота и сигнализируя кучерам на вершине, чтобы начинать их тянуть.

Обычно знать стоит спинами к Северену, когда они ездят на лифтах.

Глазеть было на что, что простой народ и делал.

Не особенно заботясь о том, что дворяне думают обо мне, я стоял у передних перил.

Мой желудок почувствовал себя странно, когда мы оторвались от земли.

Я смотрел на Северен, располагавшийся ниже.

Это был старый и гордый город.

Окруженный высокой каменной стеной, он говорил о смутных временах далекого прошлого.

Он много говорил о Маере, потому что даже в мирное время эти укрепления содержались в отличном состоянии.

Все трое ворот охранялись, и закрывались на закате каждый вечер.

Пока подъём продолжался, я мог видеть различные кварталы Северена так ясно, как если бы я смотрел на карту.

Существовал богатый пригород, расположенный в садах и парках, здания все были из кирпича и старого камня.

Был бедный квартал, с узкими и изогнутыми улицами, где все крыши были засмолены и покрыты деревянной дранкой.

У подножия скалы был черный шрам, где отметился пожар, проредивший город в какой-то момент в прошлом, оставив немногим больше, чем обугленные остовы зданий.

Подъём закончился слишком быстро.

Я дал другим дворянам высадиться, пока я прислонился к перилам, глядя на город далеко внизу.

– Сэр?– устало спросил мальчик, который ехал на лифте.

– Всё закончилось.

Я повернулся, вышел из лифта, и увидел Денну, стоявшую в переднем ряду.

Прежде чем я успел что-либо сделать, кроме того как посмотреть с удивлением, она повернулась и встретилась со мной глазами.

Её лицо просветлело.

Она прокричала мое имя, побежала ко мне, и оказалась в моих руках прежде, чем я понял, что происходит.

Я остановился обнять ее и прислонился щекой к ее уху.

Мы стояли вместе, легко, как если бы мы были танцоры.

Как если бы мы практиковали это тысячу раз.

Она была теплой и мягкой.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

Ее сердце билось, и я чувствовал это захватывающее ощущение напротив своей груди.

Я стоял молча, когда она отступила от меня.

Только тогда я заметил старый выцветший желтый синяк высоко на ее щеке.

Тем не менее, она была самой прекрасной из всех, кого я видел за два месяца, и тысячи миль.

– Что ты делаешь здесь?– спросил я.

Она засмеялась своим серебряным смехом и потянулась прикоснуться к моей руке.

Затем её глаза устремились за моё плечо и лицо её поникло.

– Придержи!– крикнула она на мальчика, который закрывал ворота лифта.

– Я должна поймать его или я опоздаю,– сказала она, ее лицо, полное боли, извинялось, когда она прошла мимо меня на лифт.

– Найди меня.

Мальчик закрыл ворота за ней, и мое сердце упало, когда лифт начал исчезать из поля зрения.

– Где я могу посмотреть? – Я подошел ближе к краю Шира, наблюдая за его спуском.

Она смотрела вверх, её лицо белело во тьме, волосы были тенью в ночи.

– Вторая улица к северу от основной: улица Тиннери.

Тень закрыла ее, и вдруг я остался один.

Я стоял, ее запах все еще был в воздухе вокруг меня, ее тепло уходило из моих рук.

Я все еще чувствовал дрожание ее сердца, как будто птица в клетке бьется мне в грудь.