355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Патрик Ротфусс » Страх Мудреца. Дилогия (ЛП) » Текст книги (страница 4)
Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:21

Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"


Автор книги: Патрик Ротфусс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 83 страниц)

Глава 5
Эолиан

Медленно тянулись дни. Я работал в Артефактной, пока мои пальцы не немели, затем читал в Архивах, пока у меня в глазах не мутнело.

На пятый день экзаменов, я наконец-то, закончил свои палубные лампы и отнес их в Хранилище, надеясь, что они быстро продадутся.

Я обдумал идею начать делать еще одну пару, но знал, что у меня не будет времени закончить их, прежде чем нужно будет платить за обучение.

Поэтому я решил заработать денег другими способами.

Я отыграл лишнюю ночь у Анкера, заработав бесплатные напитки и пригоршню мелочи от местных ценителей.

Я немного поработал в Артефактной, создавая простые полезные предметы вроде медных снастей и утолщенных оконных стекол.

Подобные вещи можно было сразу же продать в мастерской с ничтожной выгодой.

Затем, так как этих денег было не достаточно, я сделал две партии желтых излучателей.

При использовании их в качестве ламп симпатии их свет был приятно-желтым, очень похожим на солнечный.

Они стоили довольно много, потому что их создание требовало применения опасных материалов.

Тяжелые металлы и различные кислоты были самыми безвредными из них.

Странные алхимические составляющие были действительно пугающими штуками.

Среди них были транспортирующие вещества, которые могут находиться под кожей, никак себя не проявляя, но при этом незаметно съедать кальций в костях.

Другие просто будут скрываться в теле, никак не проявляясь в течение месяцев, а затем твои десны начнут кровоточить, а волосы – выпадать.

По сравнению с тем, что производил

Алхимический Комплекс, мышьяк казался сахаром в кружке чая.

Я был кропотлив и осторожен, но во время работы над второй партией излучателей пластинка из тентенского стекла треснула, и небольшие капли транспортирующего вещества попали на стекло газоуловителя, за которым я работал.

Вещество не попало на мою кожу, но одна капля упала на мою рубашку выше длинных манжет кожаных перчаток, которые я надел.

Очень медленно я взял лежащий рядом кронциркуль, чтобы подцепить ткань моей рубашки и оттянуть от своей кожи.

Затем, неловко двигая рукой, я вырезал этот кусок ткани, чтобы он уж точно не мог коснуться моей кожи.

После этого случая я был потрясен и вспотел, поэтому решил, что есть способы получше, чтобы заработать денег.

Я отработал в Медике дежурство за однокурсника в обмен на джот и помог торговцу разгрузить три вагона извести за полпенни каждый.

Позже вечером я наткнулся на кучку азартных головорезов, которые взяли меня играть в дых.

В течение двух часов я умудрился потерять восемнадцать пенни и немного металла.

Хотя это и взбесило меня, я заставил себя уйти из-за стола, прежде чем все стало еще хуже.

К концу игры у меня в кошельке осталось меньше, чем было в начале.

К счастью, у меня в рукаве был еще один последний козырь.

Я разминал ноги, направляясь по широкой каменной дороге в сторону Имре.

Со мной были Симмон и Вилем.

Вил в итоге продал свое позднее место отчаявшемуся скриву за хорошую цену, так что они оба разделались с экзаменами и были беззаботны, как котята.

Плата для Вила была шесть и восемь талентов, тогда как Сим все еще злорадствовал по поводу своих впечатляюще низких пяти и двух талентов.

В моем кошельке было один и три талента.

Зловещее число.

Последним в нашей четверке был Мане.

Его растрепанные седые волосы и привычно помятая одежда делала его немного растерянным, будто он только что проснулся

и не совсем понимал, где находится.

Мы взяли его с собой отчасти потому, что нам требовался четвертый для игры в уголки, но также потому, что считали своим долгом время от времени вытаскивать нашего несчастного приятеля из Университета.

Вчетвером мы прошли по высокой арке Каменного Моста, через реку Омети и в Имре.

Осень уже заканчивалась, и я надел свой плащ, чтобы случайно не заболеть.

Моя лютня удобно висела через спину.

В середине Имре мы пересекли огромный двор из булыжника и прошли мимо центрального фонтана со статуями сатиров, гоняющихся за нимфами.

Брызги воды плескались и разлетались на ветру, когда мы встали в очередь, ведущую в Эолиан.

Когда мы достигли двери, я удивился, что Деоча там не было.

На его месте был низкий хмурый мужчина с толстой шеей.

Он вытянул руку.

– Джот за вход, юный сэр.

– Простите, – я подвинул ремень футляра лютни в сторону и показал

ему небольшой значок с серебряными трубами, приколотый к моему плащу.

Я указал на Вила, Сима и Мане.

– Они со мной.

Он подозрительно прищурился на трубы.

– Вы выглядите очень юным, – сказал он, возвращая взгляд к моему лицу.

– Я и есть очень юный, – сказал я просто.

– Это часть моего очарования.

– Очень юный для этих труб, – пояснил он с довольно вежливым осуждением.

Я помедлил.

Я выглядел старше своего возраста, то есть на несколько лет больше, чем мои пятнадцать.

Насколько я знал, я был самым молодым музыкантом в Эолиане.

Обычно это было мне на пользу, так как придавало новизны.

Но сейчас...

Прежде чем я придумал ответ, из очереди за нашими спинами раздался голос.

– Это не подделка, Кетт. – Высокая женщина с футляром для скрипки кивнула в мою сторону.

– Он получил эти трубы, пока тебя не было.

Он заслужил их.

– Спасибо, Мари, – сказал я, когда швейцар пропустил нас внутрь.

Наша четверка нашла столик около задней стены с хорошим видом на сцену.

Я вгляделся в лица вокруг и подавил привычное разочарование, когда не увидел среди них лицо Денны.

– Что это такое было у двери? – спросил Мане, оглядываясь по сторонам, рассматривая сцену и высокий сводчатый потолок.

– Люди платят, чтобы попасть сюда?

Я взглянул на него.

– Ты студент уже тридцать лет, но ни разу не был в Эолиане?

– Ну, понимаешь. – Он сделал неопределенный жест.

– Я был занят.

Я не часто бываю на этом берегу реки.

Сим рассмеялся, присаживаясь.

– Позволь мне объяснить тебе это так, чтобы ты понял, Мане.

Если бы для музыки был Университет, он был бы здесь, а Квоут был бы абсолютно оперившимся арканистом.

– Плохое сравнение, – сказал Вил.

– Это музыкальный двор, а Квоут один из мелких дворян.

Мы пользуемся его покровительством.

Вот почему мы так долго терпим его компанию.

– Целый джот, чтобы попасть внутрь? – спросил Мане.

Я кивнул.

Мане проворчал что-то неопределенное, по оглядывался по сторонам и разглядывал хорошо одетых дворян, расхаживающих по балкону над нами.

– Ну, тогда, – сказал он.

– Полагаю, я узнал что-то новое сегодня.

Эолиан только начал заполняться, поэтому мы убивали время, играя в уголки.

Это была дружеская игра, драб за партию, два за шулерство, но с моей бедностью любые ставки были высоки.

К счастью, Мане играл с отточеностью часового механизма: ни неверных ходов, ни диких поднятий ставок, ни интуитивных решений.

Симмон купил первую партию напитков, а Мане вторую.

К тому времени, когда огни Эолиана погасли, мы с Мане отыграли десять партий,, во многом благодаря склонности Симмона c энтузиазмом перебивать ставки.

Я со злорадным удовлетворением убрал в карман один медный джот.

Один и четыре таланта.

Пожилой мужчина выходил на сцену.

После краткого представления Станчионом он сыграл душераздирающе красивую версию «Последних Дней Таетна» на мандолине.

Его пальцы двигались по струнам легко, быстро и уверенно.

Но его голос...

Большинство вещей угасают с годами.

Наши руки и спины деревенеют.

Наши глаза тускнеют.

Кожа грубеет, и красота теряется.

Единственное исключение – голос.

Если о нем правильно заботиться, то голос только становится слаще с годами и при постоянном использовании.

Его голос был, как сладкое медовое вино.

Он закончил песню под сердечные аплодисменты, и через секунду включился свет, а комната заполнилась разговорами.

– Между выступлениями есть перерывы, – пояснил я Мане.

– Чтобы народ мог поговорить, размять ноги и сходить за напитками.

Но если заговорить во время чьего-то выступления, не помогут даже Тейлу и все его ангелы. – Мане обиженно фыркнул.

– Не переживай, что я опозорю тебя.

Я не полный варвар.

– Просто по-честному предупреждаю, – сказал я.

– Ты рассказываешь мне, что опасно в

Артефактной.

А я рассказываю, что опасно здесь.

– Его лютня была другой, – сказал Вилем.

– Она звучала, не как твоя.

И была меньше.

Я сдержал улыбку и решил не раздувать из этого проблему.

– Такие лютни называются мандолинами, – сказал я.

– Ты же сыграешь, не так ли? – спросил Симмон, ерзая на своем сидении, как неугомонный щенок.

– Тебе стоит сыграть ту песенку, что ты написал про Амброза. – Он промурлыкал мелодию, а потом напел:

«Мул может читать и магии обучаться, Ведь в отличие от юного Роза он осел лишь наполовину.»

Мане захихикал в кружку.

Вилем скорчил редкую улыбку.

– Нет, – сказал я твердо.

– Я закончил с Аброзом.

Мы квиты, насколько я

знаю.

– Конечно, – сказал Вил невозмутимо.

– Я серьезно, – сказал я.

– От этого нет никакой пользы.

Все эти взаимные выпады только раздражают магистров.

– Раздражают это еще мягко сказано, – сухо заметил Мане.

– Я бы не совсем так выразился.

– Ты должен ему, – сказал Сим, его глаза сверкали гневом.

– Кроме того, тебя не лишат членства в Аркануме просто за песню.

– Нет, – сказал Мане.

– Они просто поднимут плату за обучение.

– Что? – сказал Симмон.

– Они не могут сделать такое.

Плата за обучение основывается на интервью допуска.

Мане фыркнул, на что эхом отозвалась его кружка, и сделал еще один глоток.

– Интервью – только часть игры.

Если ты можешь себе позволить платить, они выжмут из тебя побольше.

То же самое, если ты устраиваешь им проблемы, – он серьезно поглядел на меня.

– В этот раз у тебя и то, и другое.

Сколько

раз за последний семестр ты попадал на рога?

– Дважды, – признал я.

– Но во второй раз это была не моя вина на самом деле.

– Разумеется, – Мане пристально посмотрел на меня. – И поэтому они связали тебя и исхлестали до крови, да?

Потому что ты был не виноват?

Я неловко поерзал на стуле, чувствуя полузажившие шрамы вдоль спины.

– Большая часть была не моей виной, – поправил я.

Мане пожал плечами на это.

– Вина не играет роли.

Дерево не создает грозу, но любой дурак знает, куда ударит молния. Вилем серьезно кивнул.

– У нас говорят: самый длинный гвоздь забивают первым, – он нахмурился.

– На Сиару это звучит лучше.

Сим выглядел озадаченно.

– Но интервью для допуска все равно определяет львиную долю платы, разве нет? – судя по его тону, я догадался, что Сим даже не думал о личном отношении или политике, вмешивающимся в уравнение.

– По большей части, – согласился Мане.

– Но мастера сами выбирают вопросы, и каждый может сказать, что думает, – он начал отсчитывать на

пальцах.

– Хемме плевать на тебя, и он может стерпеть недовольство весом в два раза больше него.

Ты почти сразу не понравился Лоррену и умудрился остаться в его черном списке.

Ты нарушитель спокойствия.

Ты пропустил почти целый оборот занятий в конце прошлого семестра.

Без какого-либо предупреждения или объяснения, – он посмотрел на меня важно.

Я опустил глаза, прекрасно осознавая, что несколько занятий я пропустил из-за обучения в Артефактной у самого Мане.

Через мгновение Мане пожал плечами и продолжил.

– И потом, в этот раз они будут экзаменовать тебя как Ре'лара.

Плата становится выше с повышением ранга.

Вот почему я остаюсь в Э'лирах так долго. – Он сурово посмотрел на меня.

– Лучшее предположение?

Ты счастливчик, если пройдешь меньше, чем за десять талентов.

– Десять талентов, – Сим вдохнул сквозь зубы и покачал головой с состраданием.

– Хорошо, что ты так разбогател.

– Не настолько я разбогател, – сказал я.

– Как так? – спросил Сим.

– Магистры оштрафовали Амброза почти на двадцать талантов, когда он сломал твою лютню.

Куда ты потратил все эти деньги?

Я посмотрел вниз и легонько толкнул ногой футляр с лютней.

– Ты потратил их на новую лютню? – спросил Симмон с ужасом.

– Двадцать талентов?

Ты знаешь, что можно купить на эти деньги?

– Лютня? – спросил Вилем.

– Я даже не знал, что можно потратить столько на инструмент, – сказал Симмон.

– Можно потратить куда больше, – сказал Мане.

– Они, как лошади. Это несколько запнуло разговор.

Вил и Сим с непониманием уставились на него.

Я рассмеялся.

– На самом деле, это хорошее сравнение.

Мане кивнул с мудрым видом.

– Существует широкий диапазон цен на лошадей, понимаете.

Можно купить старую больную клячу меньше, чем за талент.

Или величавого Ваулдера за сорок.

– Вряд ли, – хмыкнул Вил.

– Не настоящего Ваулдера.

Мане улыбнулся.

– Вот именно.

Какую бы сумму, как вы слышали, не потратил кто-то на лошадь, такую же вы легко можете спустить на хорошую арфу или скрипку.

Симмон выглядел шокированным.

– Но мой отец однажды потратил двести пятьдесят на рослого Кэпкена, – сказал он

Я наклонился и указал пальцем.

– Вон тот блондин, его мандолина стоит в два раза дороже.

– Но, – сказал Симмон.

– Но лошади имеют породу.

Ты можешь вывести лошадь и продать ее.

– У той мандолины тоже есть порода, – сказал я.

– Ее сделал сам Антрессор.

Ей уже сто пятьдесят лет.

Я наблюдал, как Сим впитывал эту информацию, оглядывая все инструменты в помещении.

– Все равно, – сказал Сим.

– Двадцать талентов, – он покачал головой.

– Почему ты не подождал, чтобы купить ее после допуска?

Ты мог бы потратить все, что осталось, на лютню.

– Она нужна была мне, чтобы играть у Анкера, – пояснил я.

– Мне дают бесплатно комнату, как их домашнему музыканту.

Если я не играю, я не могу оставаться там.

Это было правдой, но не всей.

Анкер дал бы мне послабление, объясни я свою ситуацию.

Но реши я подождать, мне пришлось бы провести почти два оборота без лютни.

Это было бы словно потерять зуб или конечность.

Словно провести два оборота с зашитым ртом.

Это было немыслимо.

– И я не все потратил на лютню, – сказал я.

– У меня были и другие нужды. Например, я отдал долг гаэлету, у которого занимал деньги.

На это ушло шесть талентов, но освободиться от долга Деви было как снять груз с моей груди.

Правда, теперь я ощущал, что этот груз возвращается ко мне.

Если предположение Мане было верно хотя бы наполовину, дела мои шли еще хуже, чем я полагал.

К счастью, свет потускнел и помещение затихло, благодаря чему я не должен был больше объясняться.

Мы взглянули на сцену, когда Станчион вывел Мари.

Он болтал с теми, кто сидел поближе,

пока она настраивала скрипку, а люди в помещении усаживались.

Мне нравилась Мари.

Она была выше большинства мужчин, гордая, как кошка, и говорила как минимум на четырех языках.

Многие из музыкантов в Имре старались, как могли, подражая последней моде, надеясь походить на элиту, но Мари носила дорожную одежду.

Штаны, в которых можно проработать весь день, и ботинки, в которых можно пройти двадцать миль.

Не то чтобы она носила домотканную одежду, нет.

Она просто относилась равнодушно к моде и мишуре.

Ее одежда определенно была подогнана под нее, обтягивающая и идущая ей.

Сегодня вечером она была одета в бордовый и коричневый, цвета ее покровительницы, Леди Джейл.

Мы все вчетвером уставились на сцену.

– Признаю, – сказал тихо Вилем, – что я размышлял о Мари немало.

Мане тихо хихикнул.

– Это целых полторы женщины, – сказал он.

– Что значит, что она в пять раз больше женщина, чем те, с которыми вы знаете, что делать, – раньше такое утверждение могло спровоцировать у троих из нас протест.

Но Мане сказал это без намека на

колкость в голосе, поэтому мы приняли это спокойно.

Особенно, что это, возможно, было правдой.

– Не для меня, – сказал Симмон.

– Она всегда выглядит так, будто готова биться с кем-то.

Или спуститься и объездить дикую лошадь.

– Это точно. – Мане снова захихикал.

– Живи мы в другом веке, вокруг такой женщины построили бы храм.

Мы затихли, когда Мари закончила настройку скрипки и начала играть сладкую мелодию, медленную и мягкую, как нежный весенний бриз.

Хотя я не успел сказать ему, Симмон был больше, чем прав.

Однажды, в «Кремне и Чертополохе» я видел, как Марин ударила мужчину в шею, за то что он назвал ее «той языкастой сукой-скрипачкой». Она била его, когда он упал, тоже.

Но только один раз, и не туда, где он мог бы получить травму.

Мари продолжала свою игру, медленная, сладкая мелодия постепенно возвышалась, пока не понеслась резче.

Под такую мелодию решишься танцевать, только если у тебя на редкость быстрые ноги, или ты исключительно пьян.

Она продолжала наращивать темп, пока он не достиг такой быстроты, танцевать под который нельзя было и мечтать.

Теперь это не походило на бег трусцой.

Это было похоже на стремительный бег наперегонки.

Я дивился, как чисто и четко она играла, несмотря на лихорадочный ритм.

Быстрее.

Быстрая, как олень преследуемый дикой собакой.

Я начал нервничать, зная, что рано или поздно она ошибется или сфальшивит.

Но, каким-то образом, она продолжала, каждая нота была идеальна, острая, сильная и сладкая.

Ее мелькающие пальцы высоко изгибались над струнами.

Запястье руки со смычком болталось легко и лениво несмотря на ужасную скорость.

Все равно быстрее.

Ее лицо было напряжено.

Ее смычок смазан.

Все равно быстрее.

Она напряглась, ее длинные ноги твердо стояли на сцене, скрипка туго зажата под челюстью.

Каждая нота ясная, как утренняя песня птиц.

И все еще быстрее.

Неожиданно она закончила играть в сумасшедшем темпе, так и не совершив ни единой ошибки.

Я вспотел, как скачущая лошадь, мое сердце бешено колотилось.

И я был не один такой.

На лбах Вила и Сима тоже блестел пот.

Костяшки пальцев Мане, вцепившегося в край стола, побелели.

– Милостивый Тейлу, – с придыханием, проговорил он.

– У них каждый вечер такая музыка здесь?

Я улыбнулся ему.

– Еще рано, – сказал я.

– Ты еще не слышал, как я играю.

Вилем купил следующую партию напитков, и мы стали обсуждать университетские сплетни.

Мане был там дольше, чем половины магистров, поэтому знал больше скандальных историй, чем мы трое вместе взятые.

Мужчина с густой седой бородой играл на лютне взволнованную версию «En Faeant Morie». Затем две красивые женщины, одна лет сорока, а вторая достаточно молодая, чтобы быть ее дочерью, спели дуетом о Снова Юном Ланиеле, о котором я слышал впервые.

Мари снова позвали на сцену, где она сыграла простую джигу с таким энтузиазмом, что народ начал танцевать между столами.

Даже Мане на последнем припеве поднялся и удивил нас, продемонстрировав пару на удивление ловких движений.

Мы подбодрили его, и когда он сел напротив нас, он раскраснелся и тяжело дышал.

Вил купил ему выпить, а Симмон повернулся ко мне с горящим взглядом.

– Нет, – сказал я.

– Я не сыграю это.

Я уже сказал тебе.

Сим повергся в такое абсолютное разочарование, что я не мог не рассмеяться.

– Вот что я скажу тебе.

Я обойду помещение.

Если я увижу Трепе, я привлеку его к этому.

Я медленно шел через заполненное помещение, и пока я высматривал Трепе, на самом деле я искал глазами Денну.

Я не видел, чтобы она проходила через входную дверь, но учитывая музыку, карты и общее столпотворение, возможно, я просто упустил ее.

За четверть часа я методично прошел через

заполненный главный зал, вглядываясь в каждое лицо и останавливаясь, чтобы перекинуться парой фраз с несколькими музыкантами.

Я как раз шел ко второму ярусу, когда огни снова потемнели.

Я остановился у перил, чтобы посмотреть, как юлльский волынщик играл печальную переливчатую мелодию.

Когда свет снова загорелся, я стал осматривать второй ярус Эолиана: широкий балкон в форме полумесяца.

Мой поиск был скорее ритуалом, нежели чем-то еще.

Поиск Денны был тщетен, как молитва для хорошей погоды.

Но сегодняшний вечер был исключением из правил.

Когда я шел вдоль второго этажа, я заметил ее идущей рядом с высоким темноволосым джентльменом.

Я изменил свое направление между столиков, чтобы как бы невзначай с ними пересечься.

Денна заметила меня на полминуты позже.

Она ярко и взволнованно улыбнулась и подняла свою руку с руки джентльмена, подзывая меня к себе.

Мужчина рядом с ней был горд, как ястреб, и красив, его линия подбородка строга, как обожженный кирпич.

На нем была рубашка из ослепительно белого шелка и богато окрашенный замшевый жакет цвета крови.

Серебряная отстрочка.

Серебро на пряжке

и манжетах.

Он выглядел, как Модеганский джентльмен, на все сто.

Стоимость его одежды, не считая даже кольца, была равна плате за мое обучение за год.

Денна играла роль его очаровательной и привлекательной спутницы.

В прошлом я видел ее одетой, почти как я: простая одежда для трудностей и путешествий.

Но сегодня вечером она была в длинном платье из зеленого шелка.

Ее темные волосы были изящно завиты вокруг лица и струились на плечи.

На шее у нее был изумрудный медальон в форме гладкой слезы.

Он так хорошо подходил к цвету платья, что это не могло быть совпадением.

Я почувствовал себя немного неряшливо в сравнении с ней.

Даже больше, чем немного.

Вся моя одежда – это четыре рубашки, две пары брюк и несколько безделушек.

Все с чужого плеча и несколько поношенное.

Сегодня я был одет в свою лучшую одежду, но, уверен, вы понимаете, что когда я говорю «моя лучшая» я не имею ввиду особенно хорошая.

Единственным исключением был мой плащ, подарок Фелы.

Он был теплым и восхитительным,

сшитым для меня из зеленого и черного с несколькими карманами в ряд.

Он не был ни в какой степени элегантным, но это была лучшая вещь в моем распоряжении.

Когда я подошел, Денна шагнула вперед и протянула мне свою руку для поцелуя уверенным, почти надменным жестом.

Ее выражение было собранным, улыбка – вежливой.

Для случайного свидетеля она выглядела на все сто благородной леди, ведущей себя по-доброму в отношении бедного юного музыканта.

Все, за исключением ее глаз.

Они были темны и глубоки, цвета кофе и шоколада.

Ее глаза плясали от веселья, полные смеха.

Стоящий возле нее джентльмен открыто нахмурился, когда она предложила мне руку.

Я не знал, в какую игру играла Денна, но мог догадаться о своей роли.

Так что я наклонился к ее руке, целуя ее легко в низком поклоне.

Меня научили изысканным манерам в детстве, поэтому я знал, что делал.

Любой может согнуться в талии, но хороший поклон требует умения.

Этот был любезным и лестным, и, прижав губы к ее руке, я взмахнул своим плащом в сторону изящным жестом своего

запястья.

Последняя часть была сложной, и у меня ушло несколько часов внимательной практики перед зеркалом в бане, чтобы это движение выглядело достаточно естественным.

Денна присела в реверансе грациозном, как падающий лист, и шагнула назад, становясь рядом с джентльменом.

– Квоут, это Лорд Келлин Вантеньер.

Келлин, Квоут.

Келлин осмотрел меня, составляя свое мнение обо мне быстрее, чем можно сделать вдох.

Его выражение стало пренебрежительным и он кивнул мне.

Я не впервые столкнулся с презрением, но был удивлен, как именно этот случай задел меня.

– К вашим услугам, мой лорд. Я вежливо поклонился и сдвинулся так, чтобы мой плащ упал с плеча, показывая мои трубы таланта.

Он уже собирался отвести взгляд с привычным отсутствием интереса, когда его взгляд упал на блестящий кусок серебра.

Он не был чем-то особенным в плане ювелирных украшений, но здесь он был значимым.

Вилем был прав: в Эолиане я был представителем элиты.

И Келлин знал это.

После секундного сомнения он ответил на мой поклон.

Правда, это был скорее кивок.

Достаточно низкий, чтобы показаться вежливым.

– Вам и вашей семье, – сказал он на чистом атуранском.

Его голос был ниже, чем мой, теплый бас с достаточной долей Модеганского акцента, чтобы придать немного мелодичности.

Денна склонила голову в его сторону.

– Келлин показывал мне арфу.

– Я здесь, чтобы выиграть свои трубы, – сказал он, его глубокий голос был полон уверенности.

Когда он заговорил, женщины за ближайшими столиками повернулись, чтобы взглянуть на него голодными прищуренными глазами.

Его голос оказал на меня противоположный эффект.

Мало того, что он был и богат, и красив.

Но, вдобавок, голос, как мед на теплом хлебе, был просто непростительным.

Его звук заставил меня почувствовать себя котом, схваченным за хвост и приглаженным в обратном направлении мокрой рукой.

Я взглянул на его руки.

– Так значит вы арфер?

– Арфист, – сухо поправил он.

– Я играю на Пенденхейле.

Короле всех

инструментов.

Я вдохнул с трудом и закрыл свой рот.

Модеганская великая арфа была королем инструментов пять сотен лет назад.

Сейчас она была лишь старинной диковиной.

Я пропустил это, избегая спора ради Денны.

– Вы будете испытывать удачу сегодня вечером? – сказал я.

Глаза Келлина слегка прищурились.

– В моей игре не участвует удача.

Но нет.

Сегодня я наслаждаюсь компанией моей леди Динаел, – он поднял руку Денны к своим губам и рассеянно поцеловал.

Он смотрел на бормочущую толпу вокруг с надлежащим выражением, будто бы владел ими.

– Думаю, я буду здесь в стоящей компании.

Я взглянул на Денну, но она избегала моих глаз.

Ее голова наклонилась слегка, пока она теребила сережку, до этого спрятанную в волосах, небольшую каплю изумруда, соответствующую медальону на ее шее.

Взгляд Келлина снова сверкнул в мою сторону.

Упал на мою плохо сидящую одежду.

Мои волосы, слишком короткие, чтобы выглядеть модно, слишком длинные, чтобы выглядеть ухоженно.

– А вы...

дудочник?

Самый дешевый инструмент.

– Дудоист, – легко ответил я.

– Но нет.

Я предпочитаю лютню.

Его брови поднялись.

– Играешь на королевской лютне?

Моя улыбка слегка напряглась, несмотря на мои усилия.

– На актерской лютне.

– Ах! – сказал он, рассмеявшись, словно все сразу поняв.

– Народная музыка! – я и на это не обратил внимания, хотя с большим трудом, чем прежде.

– Вы уже заняли места? – спросил я легко.

– Мы заняли столик внизу с хорошим видом на сцену.

Будем рады, если вы присоединитесь.

– Леди и я уже заняли столик на третьем ярусе, – Келлин кивнул в сторону Денны.

– Я все же предпочитаю компанию повыше.

Вне его поля зрения Денна закатила глаза.

Я сохранил спокойное выражение и снова вежливо поклонился ему, сделав скорее легкий кивок.

– Тогда не буду вас задерживать.

Я повернулся к Денне.

– Моя леди.

Могу я надеяться на встречу с вами когда-нибудь?

Она вздохнула, откровенно выглядя притворяющейся светской львицей, за исключением ее глаз, которые все еще усмехались из-за нелепой формальности нашего обмена любезностями.

– Уверена, вы понимаете, Квоут.

Мое расписание заполнено на ближайшие несколько дней.

Но, если желаете, то можете навестить меня в конце оборота.

Я снимаю жилье в «Сером Человеке».

– Вы слишком добры, – сказал я и поклонился ей гораздо более искренне, чем Келлину.

В этот раз она закатила глаза к потолку.

Келлин протянул руку, поворачиваясь ко мне плечом при этом, и они вдвоем смешались с толпой.

Глядя на них двоих, движущихся грациозно сквозь толпу, было бы легко поверить, что они владели этим местом или, возможно, подумывали купить его и использовать в качестве летнего домика.

Только старые дворяне двигаются с этим легким высокомерием, зная глубоко внутри, что все в мире существует для их развлечения.

Денна чудесным образом подражала этому, но для Лорда Келлина Кирпичной-Челюсти это было естественно, как дыхание.

Я наблюдал за ними, пока они не прошли половину лестницы на третий ярус.

Потому что в тот момент Денна остановилась и прижала руку к голове.

Затем она осмотрела зал с беспокойным выражением.

Они перекинулись фразами,

и она указала на ступеньки.

Келлин кивнул и поднялся из моего поля зрения.

Догадавшись, я взглянул в зал и увидел блеск серебра там, где Денна стояла возле перил.

Я сдвинулся и встал возле них, из-за чего паре Сеалдских торговцев пришлось обойти меня.

Я притворился, что наблюдал за толпой внизу, пока Денна не подошла и не похлопала меня по плечу.

– Квоут, – сказала она обеспокоенно.

– Прости, что беспокою тебя, но, кажется, я потеряла сережку.

Не будешь ли ты так добр помочь мне найти ее?

Уверена, секунду назад она была на мне.

Я согласился, и скоро мы наслаждались секундным уединением, с пристойным видом обыскивая пол, склонив головы друг к другу.

К счастью, платье Денны было в Модеганском стиле, струящееся и свободное.

Будь оно с разрезом сбоку, как было модно нынче в Общих Землях, вид ее, ползающей по полу на четвереньках, вызвал бы скандал.

– Господи, – пробормотал я.

– Где ты его нашла?

Денна хихикнула низким голосом.

– Тихо.

Ты же сам предложил

мне научиться играть на арфе.

Келлин довольно неплохой учитель

– Модеганская ножная арфа весит в пять раз больше тебя, – сказал я.

– Это комнатный инструмент.

Ты никогда не сможешь взять ее с собой.

Она перестала на секунду притворяться, что ищет сережку, и остро взглянула на меня.

– А кто говорит, что у меня не будет зала, чтобы играть?

Я вновь посмотрел на пол и пожал плечами, насколько был способен.

– Полагаю, она довольно хороша для обучения.

И как она тебе?

– Лучше, чем лира, – сказала она.

– Я уже поняла это.

Хотя я все еще едва могу сыграть «Белку в тростнике».

– А он как? – я одарил ее хитрой улыбкой.

– Я имею в виду, как он владеет своими руками. Денна слегка покраснела и секунду выглядела так, будто сейчас ударит меня.

Но она вовремя вспомнила про этикет и вместо этого сощурила глаза.

– Ты ужасен, – сказала она, – Келлин вел себя абсолютно по-джентльменски.

– Тейлу нас упаси от истинных джентельменов, – сказал я.

Она покачала головой.

– Я говорила буквально, – сказала она.

– Он впервые выехал из Модега.

Он как котенок в клетке.

– Значит, теперь ты Динаел? – спросил я.

– Сейчас да.

Для него, – сказала она, глядя на меня искоса с легкой улыбкой.

– Но я предпочитаю, чтобы ты называл меня Денной.

– Приятно слышать, – сказал я, поднимая руку с пола и показывая блестящую изумрудную каплю сережки.

Денна сделала вид, что обрадовалась находке, держа сверкающую сережку на свету.

– Ах!

Вот она!

Я встал и помог встать ей.

Она смахнула волосы назад со своего плеча и наклонилась ко мне.

– Я совершенно не умею обращаться с такими вещами, – сказала она.

– Ты не против помочь?

Я шагнул к ней и встал близко, пока она протягивала мне серьгу.

От нее слегка пахло дикими цветами.

Но под этим запахом был аромат осенних листьев.

Как темный запах ее волос, как дорожная пыль и воздух перед летней бурей.

– Ну, так кто он? – спросил я мягко.

– Чей-нибудь второй сын?

Она еле заметно качнула головой, и прядь ее волос упала, скользнув по моей руке.

– Он лорд по своему собственному праву. – Skethe te retaa van, – выругался я.

– Запри своих сыновей и дочерей, – Денна снова тихо рассмеялась.

Ее тело сотрясалось, пока она старалась сдержать смех.

– Стой смирно, – сказал я, осторожно касаясь ее уха.

Денна медленно и глубоко вдохнула и выдохнула, собираясь.

Я пропустил серьгу через мочку ее уха и отошел.

Она подняла руку, чтобы проверить ее, а затем шагнула назад и сделала реверанс.

– Спасибо тебе большое за твою помощь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю