Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 83 страниц)

Глава 99
Магия иного рода.

К этому моменту моей жизни я заработал себе скромную репутацию.

Нет, это не совсем так.

Лучше сказать, что я построил себе репутацию.

Я делал это преднамеренно.

Я выращивал ее.

Три четверти историй, ходивших обо мне в Университете, были нелепыми слухами, появившимися без моего участия.

Я говорил на восьми языках.

Я мог видеть в темноте.

Когда мне было три дня мать подвесила меня в корзинке из рябины при свете полной луны.

В ту ночь фейри заложили в меня мощное обаяние, чтобы всегда хранить в безопасности.

Это превратило мои глаза из голубых в цвет зеленого листа.

Я знал как работают истории, как вы видите.

Никто не верил, что я продал полную пригоршню своей свежей крови демону в обмен на Алар, как лезвие рамстонской стали.

Но тем не менее у меня был самый высокий рейтинг дуэлянта в классе Дала.

В хороший день я мог побить двух из них вместе.

Этот поток истины протекал через все эти истории, давал им силу.

Поэтому, даже если вы не могли в это поверить, то могли рассказать это первокурснику с широко раскрытыми глазами за выпивкой с ним, чтобы понаблюдать за выражением его лица просто для удовольствия.

И если вы выпивали хотя бы с тремя, то начинали задумываться...

И так распространялись истории.

И так, вокруг Университета, по крайней мере, моя крошечная репутация росла.

Конечно, существовало и несколько правдивых историй.

Часть моей репутации я заработал честно.

Я спас Фелу из пылающего ада.

Я был высечен перед толпой и отказывался истекать кровью.

Я вызвал ветер и сломал Амброзу руку...

Тем не менее я знал, что моя репутация была покрывалом, вытащенным из-под паутины.

Эти рассказы были ерундой.

Там не было демонов, торговавшихся за кровь.

Там не было полезных фейри, подаривших мне магию очарования.

И хотя я мог делать вид, но знал, что я не Таборлин Великий.

Такими были мои мысли, когда я проснулся, запутавшись в руках Фелуриан.

Я лежал тихо среди подушек какое-то время, ее голова легко лежала на моей груди, ноги были свободно заброшены на меня.

Глядя сквозь деревья на сумеречное небо, я понял, что не могу узнать звезд.

Они были ярче, чем в небе смертных, их созвездия были незнакомы.

И только тогда я понял, что сделал шаг в новом направлении.

До сих пор я иногда играл роль молодого Таборлина.

Вокруг меня лежали нити судьбы, претендовавшие сделать меня героем сказок.

Но теперь не было смысла притворяться.

То, что я сделал, действительно стоило истории, ничуть не менее странной и прекрасной, чем любая сказка про самого Таборлина.

Я проследовал за Фелуриан в Фаэ, затем превзошел ее в магии, которую я не мог объяснить, а тем более контролировать.

Я чувствовал себя по другому.

Как-то более прочно.

Не старше, точно.

Не мудрее.

Но я знал то, чего никогда не знал раньше.

Я узнал, что Фаэ было реальным.

Я узнал, что их магия реальна.

Фелуриан поцелуем может разрушить разум человека.

Ее голос мог управлять мной, как марионеткой на ниточках.

Были знания, которые я мог узнать здесь.

Странные знания.

Мощные знания.

Тайные знания.

Знания, которым я никогда не мог бы научиться снова.

Я мягко освободил себя от сонных объятий Фелуриан и пошел в ближайший бассейн.

Я плеснул воды на свое лицо и зачерпнул несколько горстей для питья.

Я осмотрел растения, которые росли у самой кромки воды.

Я взял несколько листьев и пожевал их, которые, как я считал, могли бы помочь с решением вопроса с Фелуриан.

Мята, подслащивающая мое дыхание.

Когда я вернулся в павильон, Фелуриан стояла там, проводя бледными пальчиками по своим длинным темным волосам.

Я протянул ей фиалку темного цвета, как ее глаза.

Она улыбнулась мне и съела ее.

Я решил обратиться к теме осторожно, чтобы не обидеть ее.

– Я хочу поинтересоваться, – сказал я осторожно: – могла бы ты учить меня?

Она протянула руку, чтобы мягко коснуться моего лица.

– Глупенький сладкий, – сказала она нежно,

– разве я уже не начала?

Я почувствовал как поднимается волнение в моей груди, поразившись, что это может быть так просто.

– Готов ли я к моему следующему уроку? – спросил я.

Ее улыбка расширились, и она смерила меня взглядом, ее глаза полузакрылись и стали таинственные.

– Ты?

Я кивнул.

– Хорошо, что ты хочешь. – сказала Фелуриан своим певучим голосом с оттенком удовольствия.

– У тебя есть ум и природные способности.

Но есть чему поучиться. – Она посмотрела мне в глаза и ее нежное лицо стало очень серьезным.

– Когда ты уйдешь к смертным, я не позволю тебе позорить меня.

Фелуриан взяла меня за руку и повлекла в павильон.

Она показала:

– Присядь.

Я сидел на подушке, положив голову на одном уровне с гладким простором ее живота.

Ее пупок ужасно отвлекал.

Она посмотрела вниз на меня, ее выражение лица был гордым и царственным, как у королевы.

– Амоуен. – сказала она, растопыривая пальцы одной руки и делая размеренный жест.

– Так мы называем беззвучного оленя.

Это легкий урок, чтобы начать и я думаю, что тебе он понравится.

Затем Фелуриан улыбнулась мне, ее глаза были древними и знающими.

И даже прежде, чем она толкнула меня обратно на подушки и начала кусать меня за шею, я понял, что она не собиралась учить меня магии.

Или, если она это и делала, то это была магия иного рода.

Хотя это не была та тема, которой я надеялся научиться у нее, будет справедливым сказать, что я не был полностью разочарован.

Обучение искусству любовника от Фелуриан намного превышает любую учебную программу, предлагавшуюся в Университете.

Я имею в виду не энергичную потную борьбу большинства мужчин – и, увы, большинства женщин, – думающих, что это любовь.

Хотя пот и энергия отчасти приятны, Фелуриан обратила мое внимание на более тонкие вещи.

Если я должен уйти в мир, говорила она, я не должен позорить ее, будучи некомпетентным любовником, поэтому она озаботилась показать мне многие вещи.

Вот некоторые из ее слов: Скрученные руки.

Вздох в сторону уха.

Пожирающий шею.

Рисование губ.

Поцелуй горла, пупка и – как выразилась Фелуриан – цветка женщины.

Дышащий поцелуй.

Поцелуй пера.

Поцелуй восхождения.

Так много разных видов поцелуев.

Слишком много, чтобы запомнить.

Почти.

Набирая воду из колодца.

Игривая рука.

Утренняя птичья песня.

Облет Луны.

Играя плющем.

Разорванный заяц.

Просто имена, чтобы заполнить книгу.

Но я думаю, это не место для таких вещей.

Увы всему миру.

Я не хочу создать впечатление, что все наше время было потрачено на флирт.

Я был молод, а Фелуриан бессмертна, но было нечто большее, чем два выносливых тела.

Все остальное время мы веселили себя по-другому.

Мы купались и ели.

Я играл песни для Фелуриан, а она танцевала для меня.

Я задал Фелуриан несколько осторожных вопросов о магии, не желая обидеть ее, затрагивая ее тайны.

К сожалению, ее ответы не были особо полезными.

Ее магия приходила столь же естественно, как дыхание.

Я также мог спросить фермера, как прорастают семена.

Когда ее ответы не были безнадежно равнодушными, они были загадочно головоломны.

Тем не менее, я продолжал задавать вопросы и она отвечала, как могла.

И иногда я чувствовал маленькую искорку понимания.

Но большая часть времени была потрачена на рассказывание историй.

У нас было так мало общего, что истории были всем, чем мы могли поделиться.

Вы можете подумать, что Фелуриан и я были неравны в этом отношении.

Она была старше неба, а мне еще не было семнадцати лет.

Но Фелуриан не была кладезем повествований, как вы могли бы подумать.

Сильная и умная?

Конечно.

Энергичная и прекрасная?

Совершенно верно.

Но дара повествования не было среди ее многочисленных достоинств.

Я, с другой стороны, был Эдема Руэ, а мы знаем все истории в мире.

Так что я рассказал ей “Дух и Девочка-гусыня”. Я рассказал ей “Тэм и лопата лудильщика”. Я рассказывал ей истории про лесорубов и дочерей вдовы и умных мальчиков сирот.

В обмен Фелуриан рассказала мне истории манилингов: “Рука на сердце Перл”, “Мальчик, который пробегал”. Фаэ имеют своих собственных легендарных персонажей: Мавин Человекоподобный, Алавин Многоликий.

Удивительно, но Фелуриан никогда не слышала о Таборлине Великом и Орене Велсайтере, но она знала кто такой Иллиен.

Это заставило меня гордиться тем, что один из Эдема Руэ получил место в историях Фаэ, которые они рассказывали друг другу.

Я не был слеп к том, что сама Фелуриан могла иметь информацию, которую я искал об Амир и Чандрианах.

Насколько приятнее было бы узнать правду от нее, а не пустив корни через бесконечные древние книги в пыльных библиотеках?

К сожалению, Фелуриан не была кладезем знаний, как я надеялся.

Она знала истории Амир, но им были тысячи лет.

Когда я спросил ее о последних Амир, спросив о церкви рыцарей и Сиридаэ, с их кровавыми татуировками, она просто рассмеялась.

– Никогда не было никаких людей амир, – сказала она, выбивая эту идею из рук.

– Те, о которых ты говоришь, похожи на детей, одевающих одежду своих родителей.

Хотя я мог ожидать иной реакции, узнав от Фелуриан это, особенно уныние.

Тем не менее было приятно узнать, что я был прав насчет Амир, существовавших задолго до того, как они стали рыцарями церкви Тейлин.

Затем, после того, как Амир оказались бесполезным делом, я старался направить ее в сторону Чандриан.

– Нет, – сказала она, глядя мне прямо в глаза, выпрямив спину.

– Я не буду говорить о семи. – Ее мягкий голос содержал в себе немелодичный каприз.

Не игривость.

Не место для обсуждений и переговоров.

Впервые со времени нашего первоначального конфликта я почувствовал ледяной страх, разворачивающийся во мне.

Она была настолько легкой и прекрасной, что это можно было так легко забыть, кем она действительно была.

Тем не менее я не мог позволить этой теме уйти так легко.

Это была, без преувеличения, единственная в жизни возможность.

Если Фелуриан можно было убедить, чтобы сказать мне хотя бы часть того, что она знала, я мог бы научиться тому, что в мире никто не мог знать.

Я обратил к ней свою самую очаровательной улыбкой и вдохнул, чтобы говорить, но прежде чем я смог произнести первое слово, Фелуриан наклонилась и поцеловала меня, полностью заполнив мой рот.

Ее губы были роскошными и теплыми.

Ее язык щекотал меня и она игриво укусила мою набухающую нижнюю губу.

Когда она вытащила его из моего рта, она оставила меня задыхаться с бьющимся сердцем.

Она посмотрела на меня, ее глаза были полными нежной сладости.

Она положила руку на мое лицо, погладив мою щеку так нежно, как цветок.

– Моя сладкая любовь, – сказала она.

– Если ты еще раз спросишь о семи в этом месте, я изгоню тебя из него.

Независимо от того спросишь ты твердо или нежно, честно или ложью, если ты спросишь, я высеку тебя силой отсюда, с бичом из ежевики и змей.

Я изгоню тебя от себя, окровавленного и плачущего и не остановлюсь, пока ты не умрешь или не сбежишь от Фаэ.

Она не отворачивалась от меня, когда говорила.

И хотя я не отворачивался и не видел их изменения, ее глаза были уже не мягкие с обожанием.

Они были темные, как грозовые облака и жесткие, словно лед.

– Я не шучу, – сказала она.

– Я клянусь в этом моим цветком и вечногуляющей луной.

Я клянусь солью и камнем и небом.

Я клянусь в этом пением и смехом и звуком моего собственного имени. – Она снова поцеловала меня, нежно прижав свои губы к моим.

– Я исполню свое слово.

Это был конец.

Я мог быть дураком, но я не такой уж и дурак.

Фелуриан была более чем готова говорить о Фаэ в своем отношении.

И многие из ее рассказов были о подробной капризной политике фаэнских дворов: Тэйн Маэль, Даэндан, двора Горси.

Эти истории были сложны для меня, чтобы следовать им, поскольку я ничего не знал об участвующих фракциях, не говоря уже о сетях альянсов, ложных друзей, раскрытых тайнах и давних обидах, которые связывали общество Фаэ вместе.

Это было осложнено тем, что Фелуриан считала само собой разумеющимся то, что я понимаю некоторые вещи.

Если бы я рассказывал вам историю, то не стал бы беспокоиться и отмечать, что большинство ростовщиков являются Кельдийцами или что не существует королевских семей, старше линии королевской семьи Модеган.

Кто не знает такие вещи?

Фелуриан опускала аналогичные детали из ее рассказов.

Кто не знает, например, что двор Горси вмешивался в Берентальтья между Мэйел и Изящным Домом?

Почему это так важно?

Ну конечно, потому что это привело бы членов Горси стать презираемыми другими на дневной стороне вещей.

И что такое Берентальтья?

Что-то вроде танца.

И почему этот танец так важен.

После нескольких таких вопросов, как эти, глаза Фелуриан сузились.

Я быстро понял, что лучше следовать дальше, тихо и путаясь, а не пытаться все разузнать о каждой детали и рискуя ее раздражать.

Тем не менее я узнавал детали из этих историй: тысячи небольших разрозненных фактов о Фаэ.

Названия дворов, старых сражений и заметных лиц.

Я узнал, что ты никогда не должен смотреть на одного из Тиана обоими глазами сразу, это считается страшным оскорблением или взять одного из Беладари.

Вы можете подумать, что эта тысяча фактов дала мне некоторое представление о Фаэ.

Что я как-то подогнал эти кусочки фактов вместе, как кусочки головоломки и обнаружил истинную форму вещей.

Тысяча фактов – это довольно много, в конце концов...

Но нет.

Тысяча кажется много, но здесь было больше звезд, чем на небе и для них не было сделано ни карт ни фресок.

Все, что я знал наверняка, услышав истории Фелуриан, так это то, что я не имел ни малейшего желания заплутать даже в самом добром уголке фаэнского двора.

С моей удачей я бы свистнул во время прогулки под ивой и тем самым оскорбил парикмахера Бога или кого-нибудь в этом роде.

Вот одна вещь, которую я узнал из всех этих историй: Фаэ не похожи на нас.

Это очень просто забыть, потому что многие из них выглядят, как мы.

Они говорят на нашем языке.

У них есть два глаза.

У них есть руки и рты принимают знакомые формы, когда они улыбаются.

Но все это только кажется.

Мы не такие же.

Я слышал, как люди говорили, что люди и Фаэ такие же разные, как собаки и волки.

Хотя это простая аналогия, она далека от истины.

Волки и собаки отличаются только незначительным оттенком крови.

И те и другие воют по ночам.

Или кусают, когда их бьют.

Нет. Наш народ и их народ различаются, как вода и спирт.

На первый взгляд они выглядят одинаково.

Обе жидкости.

Обе прозрачны.

Обе мокрые перед изменением.

Но одна сгорит, а другая нет.

Это не имеет ничего общего с темпераментом и сроками жизни.

Эти две сущности ведут себя иначе, потому что они глубоко, принципиально не те же самые.

Тоже самое и с людьми и с Фаэ.

Мы забываем об этом на свой страх и риск.

Глава 100
Шаед.

Я, пожалуй, должен объяснить некоторые особенности Фаэ.

На первый взгляд лесная полянка Фелуриан не казалась особенно странной.

С большинства сторон она напоминала древний, нетронутый кусок леса.

Если бы не незнакомые звезды на небе, я бы возможно, подозревал, что нахожусь в изолированной части Элда.

Но были и различия.

С тех пор, как я покинул своих товарищей наемников, я спал возможно десятки раз.

Несмотря на это, небо над павильоном Фелуриан оставалось сине-фиолетовым в летних сумерках и не проявляло никаких признаков изменения.

У меня было только грубейшее представление относительно того, сколько времени я провел в Фаэ.

Более того, я понятия не имел, сколько времени потребуется для прохождения в мир смертных.

Истории полны мальчиков, которые засыпали в круги фейри, только пробуждались стариками.

Молодые девушки бродили по лесу, а возвращались годы спустя, выглядя не старше, утверждая, что бродили всего несколько минут.

Из того, что я знал, могли пройти годы, когда я спал в руках Фелуриан.

Я мог вернуться и обнаружить, что прошли века или не потерять времени вовсе.

Я предпринимал все усилия, чтобы не думать об этом.

Только дурак будет беспокоиться о том, что он не может контролировать.

Другое отличие в области Фаэ было более тонким и его трудно объяснить...

В Медике я проводил немало времени рядом с бессознательными пациентами.

Я упоминаю об этом, чтобы указать: есть большая разница между тем, находиться в комнате, когда она пуста и находиться там, когда в ней кто-то спит.

Спящие люди присутствуют в комнате.

Они знают о вас, даже если это тусклое, неясное осознание.

Это то, на что был похож Фаэ.

Это была такая странная нематериальная вещь, что я не замечал ее в течении длительного времени.

Затем, когда я осознал это, у меня ушло намного больше времени, чтобы поставить мой палец туда, где разница была.

Это чувствовалось, как будто я переехал из пустой комнаты в комнату, где кто-то спал.

За исключением конечно того, что там никого не было.

Как будто все, что вокруг меня было глубоко спит: деревья, камни, рябистый поток, который который расширялся в бассейне Фелуриан.

Все эти вещи чувствовались более твердыми, более настоящими, чем я привыке, как если бы они чуть-чуть знали обо мне.

***

Думать о том, чтобы я покинул Фаэ живым и неповрежденным было незнакомо для Фелуриан и я мог сказать, что это беспокоило ее.

Часто, во время не связанных с тем разговоров, она изменяла его направление и заставляла меня обещать, обещать, что я вернусь к ней.

Я успокаивал ее, как мог, но есть ограниченное число способов, которыми вы можете сказать то же самое.

После около трех десятков раз, когда я говорил ей: – Я сделаю все возможное, чтобы быть в безопасности, чтобы иметь возможность вернуться к тебе.

Я увидел, как ее лицо менялось – вначале тревожное, затем мрачное, затем задумчивое.

На мгновение я задумался, что она в конце концов решила держать меня в качестве смертного домашнего животного и я начал ругать себя, что не сбежал из Фаэ, когда была возможность...

Но прежде, чем я начал искренне беспокоиться, Фелуриан склонила голову набок и казалось сменила тему разговора: – Может быть, мой сладкий, пламя, как покрывало?

как плащ?

– У меня есть один, – сказал я, указывая на свое имущество, которые валялись на краю павильона.

Только тогда я заметил, что излохмаченного старого плаща лудильщика там не было.

Я видел свою одежду, сапоги и мою дорожную сумку, все еще набитую шкатулкой Маера.

Но моего плаща и меча уже не было.

Тот факт, что я не заметил их отсутствия, не удивителен, поскольку я не удосужился одеться с тех пор, как проснулся рядом с Фелуриан.

Она медленно меня оглядела, в ее лице было желание.

Ее глаза задержались на моих коленях, предплечьях и на плечах.

И только когда она взяла меня за плечо и повернула к себе спиной, я понял, что она смотрела мои шрамы.

Фелуриан взяла меня за руку и проследила бледные линии, которые проходили по моему предплечью.

– Ты не очень хорошо хранил свою безопасность, мой Квоут.

Я немного обиделся, тем более, что в том, что она сказала, было намного больше правды.

– Я достаточно хорош, – сказал я натянуто.

– Учитывая проблемы, которые я нахожу.

Фелуриан перевернула мою руку и пристально осмотрела мою ладонь и пальцы.

– Ты не боец, – размышляла она тихо сама с собой.

– У тебя нет укусов от железа.

Ты милая птичка, которая не может летать.

Нет лука.

Нет ножа.

Нет кольчуги.

Ее рука двигалась к моей ноге, задумчиво пробегая вдоль мозолей и шрамов от моих лет на улицах Тарбеана.

– Ты скиталец.

Ты нашел меня в чаще и ночью.

Ты глубоко знающий.

И смелый.

И юный.

И неприятности находят тебя.

Она посмотрела на меня, ее лицо было сосредоточено.

– Хочет ли мой милый поэт иметь шаед?

– Что?

Она сделала паузу, подбирая слово.

– Тень.

Я улыбнулся.

– У меня уже есть одна. – Затем я проверил, чтобы убедиться.

Я был в Фаэ в конце концов.

Фелуриан нахмурилась и покачала головой, сетуя на мое непонимание.

– Другому я дала бы щит , защищающий от опасностей.

Другому я подарила бы янтарные волшебные ножны или создала корону, чтобы люди могли смотреть на тебя с любовью.

Она торжественно покачала головой.

– Но это не для тебя.

Ты ночной путник.

Следуешь за луной.

Ты должен быть защищен от железа, холода и и злобы.

Ты должен быть спокоен.

Ты должен быть легким.

Ты должен двигаться мягко в ночное время.

Ты должен быть быстрым и не бояться. – Она кивнула себе.

– Это значит, что я должна сделать тебе шаед.

Она встала и пошла в сторону леса.

– Пошли. – сказала она.

У Фелуриан был способ обращаться с просьбами, которые быстро вызывали привыкание.

Я обнаружил, что если не закалялся, чтобы сопротивляться, то обнаруживал себя, автоматически выполняющим то, о чем она меня просила.

Она не то чтобы говорила властно.

Ее голос был слишком мягким и не резким, чтобы обладать весом команды.

Она не требовала или задабривала.

Когда она говорила, это само по себе было фактом.

Как будто она не могла представить себе мир, в котором вы не исполняете ее команды.

Из-за этого, когда Фелуриан велела мне следовать за ней, я вскочил, как марионетка, вытащенная ею на ниточках.

Вскоре я обивался рядом с ней, глубоко в тени заката древнего леса, гол как сокол.

Я собирался вернуться, чтобы забрать свою одежду, но затем решил последовать совету, который дал мне отец, когда я был молод.

– Все едят различные части свиньи. – говорил он.

– Если ты хочешь приспособиться, делай то же самое. – Разные места, разные декорации.

Поэтому я следовал, голый и неподготовленный.

Фелуриан пробивалась в хорошем темпе, а мох глушил звук наших босых ног.

Пока мы шли лесом, потемнело.

Сначала я думал, что это просто ветки деревьев выгибались над нашими головами.

Затем я понял истину.

Сумеречное небо над нами медленно перерастало в темное.

В конце концов последний намек на фиолетовый ушел, оставив небо абсолютно черного бархата, испещренное незнакомыми звездами.

Фелуриан продолжала идти, я мог видеть ее бледную кожу при свете звезд и фоне деревьев, но не более того.

Считая себя умным, я создал симпатическую связь для света и держал руку над головой, как факел.

Я более, чем всегда гордился этим, поскольку движение со связанным светом довольно сложно без куска металла для использования в качестве фокуса.

Свет увеличился и на минуту я увидел отблески того, что нас окружало.

Темные стволы деревьев возвышались, как массивные столбы, насколько мог видеть глаз.

Здесь не было ни низко висящих веток, ни подлеска, ни травы.

Только мох под ногами и арки темных ветвей над головой.

Это напомнило мне огромный пустой собор, закутанный в закопченный бархат.

– Сиар налиас! – Фелуриан хлопнула.

Понимая ее тон, если не слова, я разорвал связь и позволил тьме обратно сомкнуться над нами.

Мгновеньем спустя Фелуриан прыгнула на меня и повалила на землю, ее гибкое обнаженное тело прижалось ко мне.

Это было не так редко, но на этот раз опыт был не совсем эротическим, поскольку сзади по голове меня ударило колено выступающего корня.

Из-за этого я был наполовину оглушен и на девять десятых слепой, когда земля дрогнула под нами.

Что-то огромное и почти идеально тихое перемешало воздух над нами и чуть в стороне от того места, где мы лежали.

Распростертое поверх, с ногами по обе стороны меня, тело Фелуриан было столь же тугим, как струна арфы.

Мышцы бедра были напряжены и дрожали.

Ее длинные волосы ниспадали на нас, как шелковый щит.

Ее груди прижимали мою грудь, когда она потихоньку немного вздохнула.

Ее тело подрагивало в ритме ее стремительно бьющегося сердца и я почувствовал движение ее рта возле ямки под моим горлом, где она отдыхала.

Фелуриан шептала нежные, не резкие слова.

Я чувствовал, как они давят на мою кожу, отправляя молчаливую рябь в воздухе, как брошенный камень создает круги на поверхности пруда.

Мягкий звук двигался над нами, как будто кто-то складывал огромный кусок бархата вокруг кусков битого стекла.

Говоря так, я понимаю, что это не имеет смысла, но все равно, это лучший способ описать тот звук.

Это был мягкий полуслышимый звук преднамеренных движений.

Я не могу сказать вам, почему это заставило меня думать о чем-то страшном и резком, но так и было.

Мой лоб покалывало от пота и я был полон внезапной строгости и затаил дыхание от страха.

Фелуриан застыла совершенно неподвижно, как будто она собиралась поразить оленя или была кошкой, которая собиралась наброситься.

Тихонько она вздохнула, а затем сказала второе слово.

Ее дыхание горячо щекотало мое горло и на половину слышимом слове мое тело задрожало, как будто я сильно ударил по барабанной перепонке.

Фелуриан в незначительной степени повернула голову, как бы напряженно прислушиваясь.

Это движение медленно перенесло тысячи нитей ее распущенных волос на левую половину моего обнаженного тела, покрывая меня гусиной кожей.

Даже во власти моего безымянного ужаса, я задрожал и сделал мягкий непроизвольный вздох.

Воздух перемешался прямо над нами.

Острые ногти левой руки Фелуриан вонзились в мышцы плеча.

Она двинула бедрами и ее обнаженное тело медленно скользнуло вверх вдоль моего до того момента, пока ее лицо не оказалось напротив моего собственного.

Ее язык мелькнул напротив моих губ и я, даже не думая наклонять голову, потянулся за поцелуем.

Ее рот встретил мой и она долго и медленно вдыхала, вытянув из меня весь воздух.

Я почувствовал, как в моей голове посветлело.

Затем, по прежнему плотно прилегая губами ко мне, Фелуриан сильно выдохнула свое дыхание в меня, наполняя легкие.

Это было мягче, чем тишина.

Вкус жимолости.

Земля дрожала подо мной, но все было на месте.

На бесконечный момент мое сердце перестало биться в груди.

Тонкое напряжение покинуло воздух над нами.

Фелуриан убрала свой рот от моего и мое сердце застучало снова, внезапно и трудно.

Второй удар.

Третий.

Я вздохнул глубже, судорожным вздохом.

Только тогда Фелуриан расслабилась.

Она лежала на мне, свободная и податливая, ее обнаженное тело стекало по мне, как вода.

Ее голова угнездилась на изгибе моей шеи и она издала сладкий, довольный вздох.

Томный момент прошел и затем она рассмеялась и ее тело затряслось от него.

Он был диким и радостным, как будто она только что разыграла свою самую удивительную шутку.

Она села и яростно поцеловала мой рот прежде чем прищемить мне ухо, вставая с меня и потянув за ноги.

Я открыл рот.

Потом закрыл его, решив, что это не самое подходящее время для вопросов.

Половина, кажущаяся умной, в нужное время держит рот на замке.

Так что мы продолжали находиться во тьме.

В конце концов мои глаза привыкли к темноте и сквозь верхние ветки я смог увидеть различные узоры звезд, ярче, чем в небе смертных.

Их света было едва достаточно, чтобы давать представление о земле и окружающих деревьях.

Стройный вид Фелуриан был серебряной тенью в темноте.

Мы продолжали идти, а деревья становились все выше и толще, понемногу закрывая свет бледнеющих звезд.

Затем стало по-настоящему темно.

Фелуриан была немногим больше, чем кусочком бледной тьмы впереди меня.

Она остановилась прежде, чем я полностью потерял ее из виду и приставила руки вокруг рта, как будто собиралась закричать.

Я съежился при мысли, что громкий шум вторгнется в теплую тишину этого места.

Но вместо крика ничего не произошло.

Нет. Не ничего.

Это было похоже на низкое медленное мурлыканье.

Не так громко и грубо, как мурлыканье кошки.

Это было ближе к звуку, который делает снегопад, приглушенная тишина, которая практически создает меньше шума, чем отсутствие шума вообще.

Фелуриан делала так несколько раз.

Затем она взяла меня за руку и повела дальше во тьму, где она повторила странный не слышимый шум.

После того, как она сделал это в третий раз, было уже так темно, что я уже не мог видеть ее малейших очертаний.

После окончательной паузы, Фелуриан подошла ближе ко мне в темноте, прижимаясь телом.

Она подарила мне долгий и тщательный поцелуй, что я уже рассчитывал принять более активное участие, когда она вырвалась и тихо проговорила на ухо.

– Тихо. – выдохнула она.

– Они идут.

В течении нескольких минут я напрягал глаза и уши, но безрезультатно.

Затем я увидел в отдалении что-то светящееся.

Это быстро исчезло и я подумал, что мои изголодавшиеся по свету глаза сыграли со мной шутку.

И увидел другое мерцание.

И еще два.

Десять.

Сотня бледных огней танцевали к нам сквозь деревья, слабые, как гнилушки.

Я слышал о дурном огне раньше, но не видел.

А если учесть, что мы были в Фаэ, то я сомневался, что это было столь обыденным делом.

Я думал о сотне сказок и удивленно спрашивал себя, какое из этих существ могло нести ответственность за эти тусклые, безумно танцующие огоньки?

Том-Искорка?

Худышка-Вил?

Деннерлинги, с фонарями, полными трупного света?

Затем все они были вокруг нас, поражая меня.

Свет был меньше, чем я думал и ближе.

Я услышал приглушенный звук снегопада, на этот раз от всех вокруг меня.

Я все еще не мог понять, чем они могут быть, пока один из них не провел легко по моей руке, как перышком.

Они были, как какие-то мотыльки.

Бабочки с люминесцентными пятнышками на крыльях.

Они светились бледным, серебристым светом, слишком слабым, чтобы осветить все вокруг них.

Но сотни из них, танцевавших между стволами деревьев показывали контуры нашего окружения.

Некоторые из них горели на деревьях или на земле.

Несколько приземлились на Фелуриан и хотя я все еще не мог увидеть больше, чем несколько сантиметров ее бледной кожи, я мог использовать их свет, чтобы следовать за ней.

После этого мы долго шли, Фелуриан вела между стволов огромных вековых деревьев.

Потом я почувствовал мягкую траву под моими босыми ногами вместо мха, потом был мягкий грунт, как если бы мы пересекали свежевспаханное фермерское поле.

Какое-то время мы следовали изогнутому пути, выложенному каменными плитами, который привел нас к арке высокого моста.

Все это время мотыльки следовали за нами, давая мне только тусклое впечатление от нашего окружения.

В конце концов Фелуриан остановилась.

К этому времени темнота была настолько густой, что я почти чувствовал ее, как теплое одеяло вокруг меня.

Я мог сказать по звуку ветра в деревьях и по движениям мотыльков, что мы стояли на открытом пространстве.

Над нами не было звезд.

Если мы были на поляне, то деревья должны быть огромными, чтобы их ветки перекрывали их.

Но все, что я знал, что мы легко могли быть глубоко под землей.

Или, возможно, небо было черным и пустым в этой части Фаэ.

Это были странные тревожащие мысли.

Тонкое чувство спящей настороженности было здесь сильнее.

Если остальная часть Фаэ чувствовалась, как спящая, в этом месте чувствовалось, что оно как будто взбаламутилось полминуты назад и зависло на грани пробуждения.

Это сбивало с толку.

Фелуриан мягко прижала ладонь к моей груди и приложила палец к моим губам.

Я смотрел, как она отходит от меня, напевая маленький отрывок из песни, которую я написал для нее.

Но даже эта маленькая лесть не могла отвлечь меня от того, что я был в центре Фаэ, слепой, совершенно голый и без малейшего представления о происходящем.