Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 83 страниц)

Глава 92
Таборлин Великий.

Я проснулся. Я был теплым и сухим.

Было темно.

Я услышал знакомый голос, задававший вопрос.

Голос Мартина: – Это был он.

Он сделал это.

Вопрос.

– Я никогда не скажу, Ден.

Клянусь Богом, не буду.

Я не хочу думать об этом.

Заставь его сказать тебе , если ты хочешь.

Вопрос.

–Ты бы знал, если видел.

Тогда бы ты не захотел знать больше.

Не переходи ему дорогу.

Я видел его рассерженным.

Это – все, что я скажу.

Не переходи ему дорогу.

Вопрос.

– Перестань, Ден.

Он убивал их одного за другим.

Тогда он немного сошел с ума.

Он ...

Нет. Вот что я скажу.

Я думаю он призвал вниз молнию.

Как сам Бог.

Как Tаборлин Великий, подумал я.

И улыбнулся.

И заснул.

Глава 93
Типичные Наёмники

После четырнадцати часов сна я был в прекрасном настроении.

Мои напарники были удивлены этому, потому как обнаружили меня в бессознательном состоянии, не реагирующим на прикосновения и покрытым кровью.

Они раздели меня, немного растерли мои конечности, затем завернули меня в простыни и положили в единственную уцелевшую палатку бандитов.

Остальные пять были сожжены, погребены или потеряны, когда огромный белый столп молнии взровал высокий дуб, стоявший в центре бандитского лагеря.

Следующий день был пасмурным, но, к счастью, без дождя.

Перво-наперво мы занялись нашими ранами.

Хеспе словила стрелу в ногу, когда часовой застал их врасплох.

У Дедана была глубокая рана через плечо, что было сравнительной удачей, если учесть, что он бросился на часового с голыми руками.

Когда я спросил его об этом, он сказал, что у него просто не было времени достать свой меч.

Мартин схлопотал пылающий красный синяк на лбу над одной из бровей, вероятно, когда я пнул его или таскал туда сюда.

Он реагировал на прикосновение, но он заявлял, что зарабатывал и много худшее в ходе драк в тавернах.

А я, восстановившись от переохлаждения, снова пришел в форму.

Должен признать, мои напарники были удивлены моим скорым возвращением прямо от дверей смерти, но я решил оставить их при этом удивлении.

Немного таинственности не повредит моей репутации.

Я перевязал рваную рану на том месте, где стрела задела мое плечо, и перешел к нескольким синякам и царапинам, которые я и не помню, как получил.

У меня также был длинный неглубокий порез сверху на руке, но это даже не стоило швов.

Темпи был невредимым, спокойным и замкнутым.

Нашим следующим пунктом было заняться мертвыми.

Пока я был без сознания, остальные члены группы перетащили большинство обгоревших безжизненных тел на одну из расчищенных сторон.

Они подсчитали вот что:

Один часовой, убитый Деданом.

Двое, подстерегавшие Темпи в лесу.

Трое, которые пережили молнию и пытались скрыться.

Мартен расправился с одним, Темпи утверждал, что с другими двумя тоже покончено.

Семнадцать сожжены, сломаны или каким-либо другим способом уничтожены молнией.

Из которых восемь были мертвы или смертельно ранены заранее.

Мы обнаружили следы одного часового, который наблюдал за всем происходящим с северовосточной части хребта.

Его следы были уже дневной давности, когда мы нашли их, и никто не обнаружил ни малейшего желания идти по ним.

Дедан заметил, что он может быть более полезен живым, если распространит слухи об этом впечатляющем разгроме другим, которые думают о бандитизме как о жизненном пути.

Наконец мы сошлись на чем-то.

Тела лидера не было среди собранных.

Большая палатка, в которую он нырнул, была раздавлена широкими кусками взрованного ствола огромного дуба.

Имея предостаточно занятий, мы пока оставили его останки в покое.

Вместо того, чтобы пытаться выкопать двадцать три могилы или хотя бы одну общую, способную вместить двадцать три тела, мы разожгли костер, пока весь остальной лес все еще был влажный после дождя.

Я использовал свои навыки, чтобы он горел ярко и сильно.

Но был еще один часовой, которого подстрелил Мартен, а я использовал для симпатии.

Пока мои напарники были заняты, собирая дерево для костра, я зашел с южной стороны хребта и нашел, где Темпи спрятал его, укрыв тяжелой ветвью.

Я долго смотрел на тело, прежде чем оттащил его дальше на юг.

Я нашел тихое место под ивой и выстроил пирамиду из камней.

Затем я отполз в кусты и сидел тихо, жестоко страдая.

Молния?

Хорошо, молнию трудно объяснить.

Буря над головой.

Гальваническое связывание двух одинаковых стрел.

Попытка заземлить дерево сильнее, чем любой громоотвод.

Честно признаться, я не уверен, что могу поспорить насчет поражающей молнии, когда и где она появилась.

Но как гласят легенды, я позвал молнию и она пришла.

Из других рассказов, когда ударила молния, это не был единственный впечатляющий удар, это было несколько в быстрой последовательности.

Дедан описал это как "столб белого огня" и сказал, что это сотрясло землю так сильно, что сбило его с ног.

Так или иначе, высокий дуб укоротился до обугленного пня размером с путевой камень.

Большие его куски были разбросаны вокруг.

Меньшие деревья и кусты были охвачены пламенем и потушены дождем.

Большинство длинных щитов, использовавшихся разбойниками для фортификации, было разорвано на кусочки не больше кончика твоего пальца или превратилось в уголь.

Вырванные из основания деревья оставили гигантские следы в перемешанной земле, что выглядело так, как будто она была распахана сумасшедшим или изборождена когтями какого-то огромного зверя.

Несмотря на это мы оставались в лагере разбойников после нашей победы.

Ручей обеспечивал нас водой, а оставшаяся от разбойников еда была лучше нашей.

Более того, после того как мы спасли некоторые доски и холст, каждый из нас обзавелся такой роскошью, как палатка или навес.

Когда работа была закончена, напряженность, преследующая нашу группу, исчезла.

Дождь прекратился, и нам больше не нужно было беспокоиться о наших кострах, в результате чего кашель Мартена стал проходить.

Дедан и Хеспи вели себя терпимее друг с другом, и Дедан стал на три четверти меньшим ослом по отношению ко мне.

Но, несмотря на облегчение в нашей работе, все было не совсем в порядке.

Теперь не было историй по ночам, и Мартен отдалялся от меня, как мог.

Я едва ли мог винить его с учетом того, что он видел.

Имея это в виду, при первой возможности я должен был лично уничтожить восковые момметы, которые сделал.

У меня не было необходимости использовать их сейчас, и я боялся того, что может произойти, если один из моих товарищей обнаружит их в моем дорожном мешке.

Темпи никак не прокомментировал то, что я сделал с телом бандита, из чего я заключил, что он, кажется, не таит чего-то против меня.

Оглядываясь назад, теперь я понимаю, как действительно мало я понимал Адем.

Но в то время все, что я заметил, было то, что Темпи проводил меньше времени, помогая мне практиковаться в Кетан, и больше практикуясь в нашем языке, ежедневно обсуждая запутанную концепцию Летани.

На второй день мы перенесли снаряжение из нашего предыдущего лагеря.

Я успокоился, когда мне вернули лютню, и вдвойне обрадовался, что нашел чудесный футляр Денны оставшимся сухим и жестким, несмотря на бесконечные дожди.

И поскольку мы уже не скрывались, я играл.

Целый день я только этим и занимался.

Прошел почти месяц с тех пор, когда я создавал хоть какую-то музыку, и я скучал по ней больше, чем вы можете себе представить.

Сначала я думал, что Темпи не волнует моя музыка.

Даже не учитывая того, что я как-то оскорбил его пением вначале, он всегда оставлял лагерь, когда я доставал мою лютню.

Затем я начал ловить его взгляд, но всегда на расстоянии и преимущественно вне поля моего зрения.

Как только я узнал, где его искать, я обнаружил, что он всегда слушал, когда я играл.

Широко раскрыв глаза, как сова.

Неподвижный, как камень.

На третий день Хеспе решила, что ее нога выдержит немного ходьбы.

Таким образом, мы должны были решить, кто будет идти с нами, а кто должен будет остаться позади.

Казалось, это будет не так сложно, как могло бы быть.

Большинство снаряжения бандитов было уничтожено молнией, падением деревьев или воздействием бури.

Но были еще ценные вещи, которые стоило спасти из разрушенного лагеря.

Мы были лишены возможности провести тщательный поиск в палатке главаря, так как она была погреблена под одной из огромных ветвей упавшего дуба.

Более двух футов толщиной, упавшая ветка сама по себе была больше, чем большинство деревьев.

Тем не менее, на третий день, когда нам, наконец, удалось с помощью топора разрубить ее достаточно, чтобы мы могли стащить ее с остатков палатки.

Мне очень хотелось поближе посмотреть на тело главаря, поскольку что-то в нем тревожило мою память с тех пор, как я увидел его шаг от палатки.

И в более широком смысле, я знал, что его кольчуга стоила по крайней мере дюжину талантов.

Но мы так и не нашли вообще никаких признаков главаря.

Это нас немного озадачило.

Мартен нашел только один след, уходящий из лагеря, принадлежащий сбежавшему часовому.

Мы не могли понять, как главарь мог уйти.

Для меня это было загадкой, и досадной, так как я хотел более подробно рассмотреть его лицо.

Дедан и Хеспе считали, что он просто сбежал в хаосе после молнии, возможно, используя ручей, чтобы не оставлять следов.

У Мартена, однако, усилилось понимание того, что все не просто, когда мы не нашли его тело.

Он пробормотал что-то о демонах и отказался идти рядом с развалинами.

Я думал, что он суеверный дурак, но не буду отрицать того, что я тоже находил пропажу тела даже более, чем слегка нервирующей.

Внутри разрушенной палатки мы нашли обеденный стол, кровать, письменный стол и пару стульев, все разрушенные и бесполезные.

В разрушенном столе были какие-то бумаги, и я бы многое дал, чтобы их прочитать, но прошло слишком много времени в сырости, и чернила расползлись.

Была также тяжелая шкатулка из твердой породы древесины, размером чуть меньше буханки хлеба.

На крышке был эмалированный фамильный герб Алверона, и она была крепко заперта.

Оба Хеспе и Мартен признались, что имели небольшой навык в открытии замков, и так как мне было любопытно, что было внутри, я позволил им зайти так далеко, насколько они могли, не повредив замок.

Каждый из них долго возился с ней, но не добился никаких успехов.

После двадцати минут старательной траты времени, Мартен развел руками.

– Я не могу найти отмычки для нее, – сказал он, потянувшись и сложив руки за спиной.

– Я думаю, что, возможно, могу попытаться сам, – сказал я.

Я надеялся, что один из них ухитрится открыть ее.

Взлом замков – это не тот навык арканиста, которым можно было гордиться.

Это не подходило к репутации, которую я надеялся создать для себя.

– Ты собираешься сделать это сейчас? – спросила Хеспе, приподняв бровь.

– Ты действительно юный Таборлин.

Я вспомнил историю, которую за несколько дней до этого рассказывал Мартен.

– Конечно, – я засмеялся, потом крикнул: – Эдро! – моим лучшим голосом Таборлина Великого и ударил верхнюю часть шкатулки рукой.

Крышка, щелкнув, открылась.

Я был удивлен, как и все остальные, но сумел хорошо это скрыть.

В действительности, наверняка, один из них на самом деле взломал замок, но крышка застряла.

Наверное, дерево разбухло, ведь она лежала несколько дней в сырости.

Когда я ударил его, она просто выскочила.

Но они не знали этого.

Судя по их лицам, можно было подумать, что я только что преобразовал перед ними золото.

Даже Темпи поднял бровь.

– Хороший трюк, Таборлин, – сказала Хеспе так, будто была не уверена, сыграл ли я с ними шутку.

Я решил держать язык за зубами и сунул мой набор временных отмычек обратно в карман плаща.

Если я собирался стать арканистом, я мог быть и известным арканистом заодно.

Делая все возможное, чтобы излучать торжественную властность, я поднял крышку и заглянул внутрь.

Первым, что я увидел, был толстый сложенный лист бумаги.

Я вытащил его.

– Что это? – спросил Дедан.

Я держал его так, чтобы все могли видеть.

Это была тщательная карта окрестностей, показывающая не только точное изображение изогнутого тракта, но и расположение близлежащих ферм и ручьев.

Кроссон, Фенхилл и трактир "Однопенсовик" были отмечены на западной дороге.

– Что это? – спросил Дедан, указывая толстым пальцем на отмеченный глубоко в лесу X на южной стороне дороги.

– Я думаю, это этот лагерь, – сказал, указывая, Мартен.

– Совсем рядом с тем ручьем.

Я кивнул.

– Если это правда, то мы ближе к Кроссону, чем я думал.

Мы можем просто следовать на юго-восток отсюда и сбережем себе больше дня ходьбы. – Я посмотрел на Мартена.

– Это будет правильно, на твой взгляд?

– Здесь.

Дай мне посмотреть. – Я вручил ему карту, и он осмотрел ее.

– Похоже на то, – согласился он.

– Я не думаю, что мы зашли так далеко на юг.

Мы сэкономим по крайней мере двадцати миль, следуя этим путем.

– Это немалое благословение, – сказала Хеспи, потирая свою перевязанную ногу.

То есть, если, конечно, один из вас, джентльмены, не хотел бы понести меня.

Я вернулся к открытой шкатулке.

Она была полна плотно обернутых тканью свертков.

Подняв один, я увидел блеск золота.

Все присутствующие начали шептаться.

Я проверил остальные маленькие тяжелые свертки и обнаружил большое количество монет, все золотые.

По приблизительным подсчетам, здесь было более двухсот реалов.

Хотя я никогда в действительности не держал ни одного, я знал, что один золотой реал стоил восемьдесят монет, почти столько же, сколько дал мне Маер для финансирования всей этой поездки.

Неудивительно, что Маер жаждал остановить препятствовавших его сборщикам налогов.

Я жонглировал числами в моей голове, преобразуя содержимое шкатулки в более привычные валюты, и насчитал более пятисот талантов серебра.

Хватит денег, чтобы купить хорошего размера придорожный трактир или усадьбу со всем скотом, включая экипаж.

С этим количеством денег вы могли бы купить себе незначительный титул, положение при дворе или звание офицера в армии.

Я видел, что все остальные делают свои собственные подсчеты.

– Как насчет того, чтобы поделить небольшую часть этого? – сказал Дедан без особой надежды.

Я поколебался, затем полез в шкатулку.

– Кажется ли вам реал на человека достаточно справедливым?

Все молчали, когда я развернул один из свертков.

Дедан посмотрел на меня недоверчиво.

– Ты серьезно?

Я протянул ему тяжелую монету.

– Как мне кажется, недостаточно щепетильные люди могут забыть сказать Алверону об этом.

Или они никогда не вернутся к Алверону вообще.

Я думаю, реал каждому будет хорошей наградой для таких честных людей, как мы. – Я бросил Мартену и Хеспи по яркой золотой монете.

– Кроме того, – добавил я, бросая реал Темпи.

– Я был нанят, чтобы найти группу бандитов, а не уничтожать мелкий военный лагерь. – Я поднял свой реал.

– Это наша награда за услуги вне служебного долга. – Я сунул его в карман и погладил.

– Алверон не должен знать об этом.

Дедан рассмеялся и похлопал меня по спине.

– Ты не так уж сильно отличаешься от всех нас, в конце концов, – сказал он.

Я ответил ему улыбкой и нажал на крышку шкатулки, чтобы закрыть ее, слыша, как запор плотно встал на место.

Я не упомянул две другие причины того, что я сделал.

Во-первых, я успешно покупал их лояльность.

Они не могли не понимать, как легко было просто взять коробку и исчезнуть.

Такая мысль тоже приходила мне в голову.

Пятьсот талантов могли оплатить мне учебу в Университете в течение следующих десяти с лишним лет, оставляя достаточно на простые траты.

Теперь, однако, они были значительно богаче, и должны были при этом чувствовать себя честными.

Тяжелый кусочек золота будет удерживать их умы от тех денег, которые я нес.

Хотя я по-прежнему планировал спать ночью с запертой шкатулкой под подушкой.

Во-вторых, я мог использовать деньги.

Оба реала я открыто положил в карман, а остальные три я стянул, когда раздавал монеты остальным.

Как я уже сказал, Алверон никогда бы не увидел разницы, а четыре реала могут покрыть плату полного срока обучения в Университете.

После того, как я разместил шкатулку Маера в нижней части моего дорожного мешка, мы решили, что должны разобраться с экипировкой бандитов.

Палатки мы оставили по той же причине, по какой мы не принесли свои собственные.

Они были слишком громоздкими, чтобы нести.

Мы взяли столько пищи, сколько смогли уложить, зная, что чем больше мы возьмем, тем меньше мы потом должны будем купить.

Я решил взять один из мечей бандитов.

Я не стал бы тратить деньги, чтобы купить один, так как я не знал, как его использовать, но поскольку их можно было взять бесплатно...

Когда я осматривал различное оружие, Темпи подошел и дал несколько советов.

После того как мы сузили мои варианты до двух мечей, Темпи, наконец, высказал свое мнение.

– Ты не сможешь использовать меч. – [Вопрос.]

[Затруднение.]

У меня сложилось впечатление, что для него мысль о ком-то, кто не был в состоянии использовать меч, была более чем немного стыдной.

Все равно что не знать, как есть с помощью ножа и вилки.

– Нет, – произнес я медленно.

– Но я надеюсь, что ты мог бы показать мне.

Темпи стоял очень тихо и спокойно.

Я бы принял это за отказ, если бы не знал его так хорошо.

Этот вид тишины означал, что он думает.

Паузы являются ключевой частью адемского разговора, поэтому я терпеливо ждал.

Мы вдвоем тихо стояли минуту, потом две.

Затем пять.

Затем десять.

Я заставлял себя стоять и молчать.

Возможно, это был вежливый отказ.

Я считал себя ужасно смекалистым, как вы видите.

Я знал Темпи почти месяц, узнал тысячи слов и пятьдесят жестов рук в адемской речи.

Я знал, что Адем не стесняются наготы или прикосновений, и я начинал понимать, что за тайна была Летани.

О да, я считал себя ужасно умным.

Если бы я действительно знал об адем, тогда я никогда не осмелился задать Темпи такой вопрос.

– Будешь ли ты учить меня этому? – Он показал на лагерь, где лежал футляр моей лютни, прислоненный к дереву.

Я был застигнут врасплох этим вопросом.

Я никогда раньше не пытался никого учить, как играть на лютне.

Возможно, Темпи знал об этом и подразумевал что-то подобное в отношении себя.

Я знал, что он был любитель говорить с тонким подтекстом.

Справедливое предложение.

Я кивнул.

– Я могу попытаться.

Темпи кивнул и указал на один из мечей, что мы рассматривали.

– Одень его.

Но не сражайся. – С этими словами он повернулся и ушел.

В то время я принял это за его ​​природную краткость.

Расчистка продолжалась в течении дня.

Мартен взял большое количество стрел и все тетивы, которые он мог найти.

Затем, увидев, что никто не претендует на них, он решил взять четыре лука, которые выжили после молнии.

Они были неловко сделаны, но он утверждал, что продаст их в Кроссоне по цене полновесного пенни.

Дедан отхватил сапоги и бронированный жилет лучше, чем те, которые он носил.

Он также претендовал на колоду карт и набор игральных костей из слоновой кости.

Хеспи взяла тонкий набор пастуших дудочек и засунула почти дюжину ножей в нижнюю часть ее мешка, в надежде продать их позже.

Даже Темпи нашел некоторые вещи, которые ему приглянулись: точильный камень, латунная солонка, и пару льняных брюк, которые он взял к ручью и окрасил в знакомый кроваво-красный цвет.

Я взял меньше, чем остальные.

Маленький нож, чтобы заменить тот, который я сломал и небольшую бритву для бритья с роговой ручкой.

Мне не нужно бриться часто, но я приобрел эту привычку при дворе Маера.

Я, возможно, последовал бы примеру Хеспи и взял также несколько ножей, но мой дорожный мешок уже был неприятно тяжелый под весом шкатулки Маера.

Это может показаться немного омерзительным, но это просто жизнь.

Мародеры стали ограбленными, а течение времени делает нас типичными наемниками.

Глава 94
Через скалы и корни

Мы решили довериться найденной карте и срезать путь по прямой через лес в направлении Кроссона.

Мы хотели сократить долгие мили пути, даже если из-за этого мы пропустим город.

Раненая нога Хеспи замедляла продвижение, и в тот день мы оставили за собой только шесть или семь миль.

Именно во время одного из множества наших привалов Темпи начал по-настоящему обучать меня Кетан.

Я был дураком, предполагая что он уже учил меня раньше.

Правда состояла в том, что он исправлял мои наиболее ужасные ошибки просто потому, что они раздражали его.

Почти таким же образом я бы испытывал желание настроить чью-нибудь лютню, если бы та играла фальшиво в одной со мной комнате.

Это обучение было совершенно иным делом.

Мы начали с самого начала Кетан, и он исправлял мои ошибки.

Все мои ошибки.

Он нашел восемнадцать в первом же движении, а в Кетан их было больше ста.

У меня быстро появились сомнения относительно этого ученичества.

Я тоже начал учить Темпи игре на лютне.

Во время пути я проиграл ноты и научил его их названиям, затем показал несколько аккордов.

Для начала это казалось местом не хуже любого другого.

Мы рассчитывали достигнуть Кроссома к полудню следующего дня.

Но к середине утра мы натолкнулись на унылое, зловонное болото, которое не было отмечено на карте.

Так начался действительно плохой день.

Мы должны были выбирать опору для каждого шага и наше продвижение серьезно замедлилось.

В какой-то момент Дедан испуганно вздрогнул и упал, молотя руками и забрызгивая остальных из нас мерзкой болотной водой.

Он сказал, что увидел москита размером с его большой палец и жалом как шпилька для волос.

Я предположил, что это была колибри.

Он посоветовал несколько неприятных и грязных вещей, которые я мог бы сделать себе при первой возможности.

Когда день стал клониться к вечеру, мы решили не возвращаться обратно на дорогу и сосредоточились на более насущных вещах, таких как поиск клочка сухой земли, где мы могли бы сидеть не проваливаясь.

Но мы нашли еще больше топей и провалов, туч комаров и кусачих мух.

Солнце начало садиться до того, как мы в конце-концов нашли выход из болота, и погода быстро изменилась с жаркой и душной на холодную и сырую.

Мы тащились до тех пор, пока почва, наконец-то, не стала подниматься.

И хотя мы были мокрыми и усталыми, мы решили поднажать и немного увеличить расстояние между нами, насекомыми и зловонием гниющих растений.

Луна была полной, что давало нам достаточно света для нашего пути между деревьев.

Несмотря на отвратительный день, наше настроение стало подниматься.

Хеспе настолько устала, что прислонилась к Дедану, а когда покрытый грязью наемник приобнял ее рукой, сказала что он никогда не пах так хорошо за прошедшие месяцы.

Он ответил, что склоняется перед мнением такой грациозной женщины.

Я напрягся, ожидая, что их добродушие сменится раздражением и сарказмом.

Но, когда я плелся вслед за ними, я заметил, как мягко он держит свою руку вокруг нее.

Хеспе наклонилась к нему почти нежно, что едва ли помогало ее раненой ноге.

Я мельком взглянул на Мартена, и старый охотник улыбнулся, его зубы светились в лунном свете.

Вскоре мы обнаружили чистый ручей и отмылись от наихудшей части запаха и грязи.

Мы вымыли одежду и переоделись в сухую.

Я достал свой жалкий потертый плащ и закрепил его на плечах, тщетно надеясь, что он защитит меня от вечернего холода.

Мы уже заканчивали, когда услышали слабые звуки пения выше по течению.

Все мы напрягли слух, но журчание ручья мешало что-либо ясно расслышать.

Тем не менее, пение означало людей, а люди означали, что мы были почти у Кроссона или даже таверны Однопенсовик, если болото завело нас слишком далеко на юг.

Даже сельский дом был бы лучше, чем еще одна ночь в лесу.

Поэтому, несмотря на усталость и боль, надежда на мягкие кровати, горячую еду и холодные напитки дала нам силы поднять наши вещи и поспешить.

Мы следовали за ручьем, Дедан и Хеспе шли вместе как пара.

Звуки пения появлялись и исчезали.

Из-за прошедших дождей ручей поднялся и шума от его движения по камням и корням было иногда достаточно, чтобы заглушить даже звуки наших шагов.

Наконец, ручей стал широким и спокойным, когда густые заросли поредели и открылся свободный участок земли.

Пение прекратилось.

Но мы не увидели ни дороги, ни жилья, ни мерцания костра.

А просто широкую поляну, хорошо освещенную лунным светом.

Ручей расширялся, образуя красивый пруд.

А на гладком камне на краю пруда сидела...

– Господь Тейлу, защити меня от демонов ночи, – одервенело сказал Мартен.

Это звучало больше благоговейно, чем испуганно.

И он не отводил взгляда.

– Это... – слабо произнес Дедан.

– Это...

– Я не верю в фей, – попытался сказать я, но получился почти шепот.

Это была Фелуриан.