Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 83 страниц)

Глава 115
Высота.

Я почти начинал чувствовать себя комфортно в Хаерте.

Мое знание языка улучшилось и я чувствовал себя менее изолированным теперь, когда я был в состоянии обмениваться краткими любезностями с другими.

Вашет иногда вместе питалась со мной, помогая мне чувствовать себя немного меньшим изгоем.

Сегодня утром мы работали с мечом, что означало легкое начало дня.

Вашет еще показывала мне, как меч включался в Кетан, и моменты, когда мы боролись, были немногочисленны и редки.

Через несколько часов этого, мы работали над моим адемским, больше, чем работой с мечом.

После обеда мы перешли к рукопашному бою.

Я не мог не чувствовать, что здесь, по крайней мере, я был успешен.

Через полчаса у Вашет не только усложнялось дыхание, но она начала немного потеть.

Я все еще не был каким-нибудь вызовом для нее, конечно, но после нескольких дней унизительной беспечности с ее стороны, ей, наконец, потребовались небольшие усилия, чтобы оставаться впереди меня.

Так что мы продолжали бороться и я заметил, что... Как я могу сказать это деликатно?

Она чудесно пахла.

Не как духи или цветы или что-нибудь подобное.

Она пахла, как чистый пот и смазанный металл и измельченная трава от того, что я бросил ее на землю какое-то время до этого.

Это был хороший запах.

Она...

Я не могу описать это деликатно, я полагаю.

Потому что я хочу сказать, что она пахла, как секс.

Не так, как если бы она имела его, а как если бы она была сделана из него.

Когда она подходила ближе бороться со мной, запах ее в сочетании с ее телом прижимающимся к моему...

Во-вторых это было, как кто-то повернул переключатель в моей голове.

Все, что я мог придумать о том, чтобы целовать ее рот, кусать нежную кожу ее шеи, разорвать на ней одежду и лизать ее пот...

Я не делал ни одной из этих вещей, конечно.

Но на мгновение я не хотел ничего больше.

Это неудобно оглядываться назад, но я не буду утомлять себя защитой, кроме того отмечу, что я был в расцвете молодости, формы и здоровья.

И она была весьма привлекательной женщиной, хотя на десять лет старше меня.

Добавьте к этому тот простой факт, что я ушел из любящих рук Фелуриан, чтобы устремиться в руки Лози, а оттуда к длинному, бесплодному растянутому обучению с Темпи, пока мы шли в Хаерт.

Это означало, что на три оборота я постоянно был изнурен, беспокоен, встревожен и ужасался по очереди.

Теперь у меня не было ни одного из этих состояний.

Вашет была хорошим учителем и удостоверялась, что я был хорошо отдохнувшим и расслабленным, насколько это возможно.

Я был все более уверен в своих способностях и чувствовал себя более комфортно рядом с ней.

Учитывая все это, то нет ничего удивительного в моей реакции, которая у меня была.

В то время, однако, я был поражен и смущен, как только может молодой человек.

Я отошел от Вашет, краснея и ища извинения.

Я пытался скрыть свое очевидное возбуждение, и при этом только обратил больше внимания на это.

Вашет посмотрела на то, что тщетно пытались скрыть мои руки.

– Ну что ж, я полагаю, что приму это, как комплимент, а не любопытное новое направление атаки.

Если человек мог умереть от стыда, то я бы умер.

– Ты хочешь позаботиться об этом самостоятельно? – легко спросила Вашет.

– Или ты предпочитаешь партнера?

– Я прошу прощения? – глуповато сказал я.

– Ну вот. – Она показала на мои руки.

– Даже если ты сможешь удержать свой ум от этого, он, несомненно, выведет тебя из равновесия. – Она издала низкий, хриплый смешок.

Тебе необходимо, как правило, это прежде, чем мы продолжим свои уроки.

Я могу оставить тебя для этого или мы можем найти мягкое место и посмотреть, кто может сделать остальные два лучших из трех.

Небрежный тон ее голоса убедил меня, что я неправильно ее понял.

Затем она одарила меня понимающей ухмылкой и я осознал, что понял ее отлично.

– Там, откуда я родом, учитель и студент никогда не будут... – Я споткнулся, пытаясь придумать вежливый способ разрядить ситуацию.

Вашет закатила на меня глаза, глядя раздраженным взглядом, странным на лице Адем.

А ваши учителя и ученики также никогда не сражаются?

Никогда не разговаривают?

Никогда не едят вместе?

– Но это, – сказал я, – это...

Она вздохнула.

– Квоут, ты должен запомнить.

Ты приехал из варварских мест.

Многое из того, что ты подрастая думал – весьма ошибочно и глупо.

Ни один более чем странный обычай вы, варвары, построили вокруг сексуальных игр.

– Вашет, – сказал я.

– Я...

Она прервала меня резким жестом.

– Все, что ты собираешься сказать, я несомненно слышала от моего поэта-короля.

Но там было так много световых часов в дне.

Поэтому я спрошу тебя так: ты нуждаешься в сексе?

Я беспомощно пожал плечами, зная, что это было бессмысленно отрицать.

– Хотел бы ты заняться сексом со мной?

Я все еще чувствовал ее запах.

И на мгновение я захотел ее больше, чем что бы то ни было.

– Да.

– Не болеешь ли ты? – спросила она серьезно.

Я кивнул, выведенный из равновесия, пораженный откровенностью вопроса.

– Очень хорошо тогда.

Если я правильно помню, здесь есть хороший безветренный участок, поросший мхом, не слишком далеко отсюда. – Она начала подниматься на близлежащий холм, а ее пальцы отстегивали пряжку, закреплявшую ножны меча над ее плечом.

– Пошли со мной.

Ее память не подвела ее.

Два дерева изогнули свои ветви над толстым слоем мягкого мха, который был защищен от непогоды стоящими напротив небольшими каменистыми утесами, защищенное от ветра некоторыми удобными кустами.

Очень быстро стало очевидно, что то, что Вашет имела в виду, было не послеобеденными праздными обжиманиями в тени.

Сказать, что она была деловой, было бы большой несправедливостью по отношению к ней, поскольку смех Вашет всегда звучал очень близко к поверхности.

Но она не была кокетливой и застенчивой.

Она сняла свою наемническую красную одежду без малейшей помпы или подддразнивания, показав несколько шрамов, и тело твердое и худое с жгутами мышц.

Что не говорило о том, что она не была также округлой и мягкой.

Потом она дразнила меня, смотря, как будто я никогда не видел голую женщину раньше, что было правдой, так как я просто не видел ни одной стоящей полностью голой в солнечном свете.

Когда я не разделся достаточно быстро, чтобы удовлетворить ее, Вашет засмеялась и издевалась над моей застенчивостью.

Подойдя ближе, она раздела меня догола, как ощипала цыпленка, а затем поцеловала меня в губы, ее теплая кожа надавила на всю переднюю часть моего тела.

– Я никогда прежде не целовал женщину своего роста, – размышлял я, когда мы остановились, чтобы вздохнуть.

– Это другой опыт.

– Посмотри, как я продолжаю быть твоим учителем во всем? – сказала она.

– Твой следующий урок заключается в следующем: все женщины лежа одинакового роста.

Тоже самое нельзя сказать о вас, конечно.

Слишком многое зависит от настроения человека и его природных данных.

Вашет взяла меня за руку и привела нас обоих лечь на мягкий мох.

– Теперь, – сказала она.

– Как я подозревала.

Теперь ты выше меня.

Это оставит тебя с твоей легкостью?

Так и было.

***

Я был готов к тому, что мне будет неловко после Вашет и я вернулся из кустов и с удивлением не обнаружил ничего подобного.

Она не стала вдруг кокетливой, с которой я не знал бы, как справиться.

Ни она не чувствовала себя обязанной относиться ко мне с какой-либо вновь обретенной нежностью.

Это стало ясно где-то уже в пятый раз, когда ей удалось обмануть мою защиту, поймать меня с Громом Вверх, и бросить меня грубо на землю.

В целом, она действовала так, как если бы ничего странного не случилось.

Это означало, либо ничего странного не случилось или что-то очень странное произошло и она демонстративно игнорировала это.

Это означало, что все было прекрасно, или все шло не так.

Позже, когда я ужинал в одиночестве, я прокрутил в голове все, что я знал о Адем.

Нагота для них не табу.

Они не считали физический контакт особенно интимным.

Вашет была очень буднична как до, во время, так и после нашей встречи.

Я вспомнил голую пару, на которую наткнулся несколько дней назад.

Они были поражены, но не смущены.

Очевидно, на секс здесь смотрели по-другому.

Но я не знал ни одного конкретного различия.

Это означало, что у меня не было начальной мысли о том, как вести себя должным образом.

И это означало то, что я делал, было опасно как ходить вслепую.

А точнее, как бежать с закрытыми глазами.

Обычно, если у меня был вопрос о культуре Адем, я спрашивал Вашет.

Она была для меня пробным камнем.

Но я понимал, что многие пути для этого разговора закрыты, и ее доброжелательность это все, что стояло между мной и потерей моих пальцев.

К тому времени, когда я закончил есть, я решил, что будет лучше просто последовать примеру Вашет.

Она была моим учителем, прежде всего.

Глава 116
Буря и Камень.

Я проснулся следующим утром, осознав правду.

Мой единственный выход из этой ситуации идет через школу.

Мне нужно было показать себя.

Это означало, что мне нужно было все, чему Вашет могла научить меня и как можно быстрее.

Так на следующее утро я встал при голубом свете зари.

И когда Вашет вышла из ее маленького каменного дома, я ждал ее.

Я не особенно блестел глазами или распушал хвост, так как мой сон был наполнен тревожными мыслями, но я был готов учиться.

***

Теперь я понимаю, что я мог дать неточное впечатление о Хаерте.

Очевидно, что это не была процветающая метрополия.

И он не может считаться городом при любой натяжке.

В некотором смысле это был едва ли город.

Я говорю это не пренебрежительно.

Я провел большую часть юности в путешествиях с моей труппой, переезжая из городка в городок.

Половина мира состоит из крошечных общин, которые выросли ни на чем, кроме как на перекрестках торговых дорог, у хороших глиняных ям или в изгибах рек, достаточно сильных, чтобы повернуть колесо мельницы.

Иногда эти города процветали.

Некоторые богатые почвами и щедрой погодой.

Некоторые процветали за счет проходящей через них торговли.

Богатство тех мест было очевидным.

Дома большие и добротные.

Люди доброжелательны и щедры.

Дети толстые и счастливые.

Продавались предметы роскоши: перец, корица и шоколад.

В местных трактирах было кофе, хорошее вино и музыка.

Но были города и другого вида.

Города, где земля была истощенная и уставшая.

Города, где сгорела мельница или глина добывалась несколько лет назад.

В таких местах дома были маленькие и неказистые.

Люди были худыми и подозрительными и измеряли богатство в небольших, практических вещах.

В вязанках дров.

Во втором поросенке.

В сохранившихся пяти банках ежевики.

На первый взгляд, Хаерт казался городом этого рода.

Это было немного больше, чем крошечные дома, разбитые камни и случайные загоны для коз.

В большинстве регионов Содружества, или впрочем, где-нибудь в Четырех Углах (прим. цивилизованных странах), семья, живущая в маленьком коттедже, лишь с небольшим количеством мебели, будет рассматриваться, как несчастная.

В одном шаге от нищеты.

Но в то время как , большинство домов адем, которые я видел, были относительно маленькими, они не были похожи на дома в захудалых городках Атурана сделанные из дерна и бревен, промазанных глиной.

Дома адем были все из прочного камня и сложенны так аккуратно, как я раньше никогда не встречал.

Не было никаких трещин, пропускающих бесконечный ветер.

Никаких протекающих крыш.

Никаких лохмотьев кожи на дверях.

Окна не были ни затянутыми промасленной овечьей кожей ни пустыми отверстиями с деревянными ставнями.

Они были застеклены как в поместье банкира.

За все мое время в Хаерте я не видел ни одного камина.

Не поймите меня неправильно. Камин лучше смерти от холода.

Но те, что могут позволить себе простолюдины, из камня или кирпича грязны и неэффективны.

Они наполняют дома золой, а легкие дымом.

Вместо каминов, каждый дом адем имел собственную железную печь.

Печь той разновидности, что весит сотни фунтов.

Тот род печи, которая сделана из таких толстых железных листов, что вы можете топить ее до тех пор, пока она не раскалится.

Тот род печи, которая простоит века и стоит дороже, чем фермер получает за целый год напряженной уборки урожая.

Некоторые из этих печей были небольшие, хорошие для отопления и приготовления пищи.

Но я видел больше, чем несколько, которые были крупнее и могли быть также использованы для выпечки.

Одно из таких сокровищ было спрятано в низком каменном доме всего из трех комнат.

Ковры на полах у Адем были в основном простые, но они были из толстой, глубоко окрашенной и мягкой шерсти.

Полами под этими коврами были гладко отшлифованные доски, а не грязь.

Здесь были не желобковые сальные свечи или тростниковые лампы.

А были свечи из пчелиного воска или лампы, в которых горело очищенное белое масло.

И вот однажды, через далекие окна, я узнал неколеблющийся красный свет симпатической лампы.

Именно это, заставило меня понять правду.

Они не были рассеянной горсткой отчаянного народа, цеплявшегося за скудное существование на голом склоне горы.

Они не из тех, кто скудно живут, едят капустый суп и испытывают страх перед зимой.

Это сообщество было комфортным и спокойно процветало.

Более того.

Несмотря на отсутствие блистающих банкетных залов и модных платьев, несмотря на отсутствие слуг и скульптур, каждый из этих домов были как крошечные усадьбы.

Каждый из них был богат тихо, практично.

* * *

– О чем ты задумался? – сказала Вашет, засмеявшись надо мной.

– Это горстка из нас победила наших красных и сбежала к жизни в безумной роскоши в то время, как наши семьи пьют воду из своей собственной ванны и умирают от цинги?

– На самом деле, я вообще ни о чем не думал, – сказал я, оглянувшись вокруг.

Вашет начала показывать мне, как пользоваться мечом.

Мы занимались этим в течение двух часов и она сделала чуть больше, чем просто объяснила различные способы его захватов.

Как если бы он был ребенком, а не полоской стали.

Теперь, когда я знал, что искать, я мог видеть десятки домов Адем искусно вписывающихся в ландшафт.

Тяжелые деревянные двери были вырыты в отвесные скалы.

Другие смотрелись немногим более, чем нагромождениями камней.

Некоторые из них поросли травой на крышах и можно только было распознать выглядывающие печные трубы.

Жирная коза паслась на вершине одного из них, размахивая выменем, когда она вытянула шею, чтобы объесть кустик травы.

– Посмотри на землю вокруг тебя, – сказала она, медленно оборачиваясь по кругу, чтобы охватить пейзаж.

– Земля слишком тонкая для плуга, слишком неровная для лошадей.

Лето слишком влажное для пшеницы, слишком суровое для фруктов.

Некоторые горы содержат железо, уголь или золото.

Но не эти горы.

Зимой бывают сугробы настолько высокие, что скроют тебя с головой.

Весной бури будут сбивать тебя с ног.

Она оглянулась на меня.

– Это наша земля, потому что никому больше она не нужна. – Она пожала плечами.

– Вернее, она стала нашей по этой причине.

Вашет поправила меч на плече, потом с любопытством посмотрела на меня.

– Сиди и слушай, – сказала она формально.

– И я расскажу историю о давних временах.-

Я сел на траву, и Вашет заняла место на соседнем камне.

– Когда-то давно,– сказала она, – адем были изгнаны со своего законного места.

Что-то, о чем мы не помним выгнало нас оттуда.

Кто-то украл нашу землю или разрушил ее или заставил нас бежать в страхе.

Мы были вынуждены бесконечно блуждать.

Весь наш народ нищенствовал, как попрошайки.

Мы хотели найти место и поселиться и дать отдых нашим стадам.

Тогда те, кто жил поблизости, могли прогнать нас.

– Адем были тогда ожесточенные.

Не будь мы ожесточенными, ни одного из нас не осталось бы сегодня.

Но нас было мало, поэтому мы всегда были гонимы.

Наконец мы нашли это истощенное и ветреное место, нежелательное миру.

Мы вкопали наши корни глубоко в камень и сделали их нашими.

Глаза Вашет блуждали по ландшафту.

– Но этой земли было мало, чтобы дать нам место для того, чтобы пасти наши стада, камень и бесконечный ветер.

Мы не смогли найти способ продать ветер, так что мы продали нашу жестокость к миру.

Так мы жили и мы медленно закалили себя в тех, кем мы являемся сегодня.

Уже не только жестокими, но опасными и гордыми.

Несокрушимые, как ветер и сильные, как камень.

Я обождал некоторое время, чтобы убедиться, что она закончила.

– Мой народ тоже странники, – сказал я.

– Это наш путь.

Мы живем нигде и везде.

Она пожала плечами, улыбнувшись.

– Ты думаешь, это история.

И старая история.

Возьми из нее, что хочешь.

– Я люблю истории, – сказал я.

– Истории, как орехи, – сказала Вашет.

– Дурак будет глотать их целиком и подавится.

Дурак выбросит их, думая, что от них никакого проку. – Она улыбнулась.

– Но мудрая женщина найдет способ взломать скорлупу и съест мякоть внутри.

Я поднялся на ноги и подошел туда, где она сидела.

Я поцеловал ей руки, лоб и рот.

– Вашет, – сказал я.

– Я благодарен Шейн, отдавшей меня тебе.

– Ты глупый мальчик. – Она опустила взгляд, но я мог видеть, как слабый румянец поднимался на ее лице, когда она говорила это.

– Пошли.

Мы должны идти.

Ты же не хочешь упустить шанс увидеть бой Шейн.

***

Вашет привела меня к части луга без опознавательных знаков, где густая трава почти касалась земли.

Несколько других Адем уже стояли поблизости, ожидая.

Некоторые люди принесли небольшие стулья или круглые куски чурбаков, для использования в качестве скамеек.

Вашет просто села на землю.

Я присоединился к ней.

Толпа медленно собралась.

Только тридцать человек или около того, но это было самое большое количество Адем, которое я когда-либо видел вместе, кроме как в столовой.

Они собрались по двое и по трое, переходя от одного разговора к другому.

Редко когда группа из пяти человек объединялась в течение длительного времени.

Хотя происходили десятки разговоров в двух шагах от меня, я не мог услышать больше, чем шум.

Ораторы стояли достаточно близко, чтобы их коснуться и ветер в траве делал больше шума, чем их голоса.

Но я мог рассказать о тоне каждой беседы, оттуда, где я сидел.

Два месяца назад это собрание показалась бы мне устрашающе подавленным.

Собрание суетливое, бесчувственное, почти немое.

Но теперь я мог ясно видеть одну пару Адем, где были учитель и ученик, насколько далеко друг от друга они стояли, по уважению в руках младшей женщины.

Группа из трех краснорубашечных мужчин были друзьями, судя по тому как легко и шутя они толкали друг друга.

Эти мужчина и женщина сражались.

Она сердилась.

Он пытался объяснить.

Я вдруг подумал, как я когда-либо мог подумать об этих людях, как о беспокойных и суетливых.

Каждое движение имело цель.

Каждое смещение ноги подразумевало изменение отношения.

Каждый жест рассказывал тома.

Вашет и я сидели близко друг к другу и тихо разговаривали, продолжая нашу дискуссию по-атурански.

Она объяснила, каким образом каждая школа имела постоянный счет у Сильдийских ростовщиков.

Это означало, что отдаленные наемники могли депонировать долю школе из своего заработка везде, где люди использовали Сильдийскую валюту, что означало, где-нибудь во всем цивилизованном мире.

Эти деньги затем поступают на соответствующий счет, так чтобы школа могла ими воспользоваться.

– Сколько наемник отсылает школе? – Спросил я с любопытством.

– Восемьдесят процентов,– сказала она.

– Восемь процентов? – Спросил я, загибая все пальцы кроме двух, уверенный, что ослышался.

– Восемьдесят, – сказала Вашет твердо.

– Это надлежащее количество, хотя многих гордость заставляет платить больше.

То же самое будет истиной и для тебя, – сказала она пренебрежительно,– если получишь шанс сыграть на скрипке в аду всегда нося красное.-

Видя мое удивление, она объяснила

– Это не так много, как ты думаешь.

В течении многих лет школа кормит и одевает тебя.

И даёт тебе место для ночлега.

Она даёт тебе твой меч, обучает тебя.

После этого вложения наемник поддерживает школу.

Школа поддерживает деревню.

Деревня производит детей, которые надеются когда-нибудь одеть красное. – Она сделала круг пальцем.

– Таким образом все Aдем процветают.-

Вашет посмотрела на меня серьёзно.

– Зная это, возможно ты начнешь понимать что украл, – сказала она.

– Не просто тайну, но и главный экспортный продукт Aдем.

Ты украл ключ к выживанию всего этого города. -

Это была успокаивающая мысль.

Внезапно гнев Карсерет обрел смысл.

Я поймал глазами белую рубашку Шейн и ее грубо вязаную желтую кепку, мелькающие в толпе.

Рассеянные беседы затихали, и все начали собраться в большой, свободный круг.

Очевидно не только Шейн сражалась сегодня.

Первыми должны были бороться два мальчика несколькими годами моложе меня, никто из них не носил красного.

Они осторожно кружились вокруг друг друга, бросились друг на друга в потоке ударов.

Это было быстрее, чем я мог уследить взглядом, но я видел дюжину полу-сформированных элементов Катан, рассеянных и хаотичных.

Борьба закончилась, когда один мальчик поймал запястье и плечо другого в Спящем Медведе.

Когда я увидел, что мальчик выкрутил руку своего противника и вынудил его к сдаче , я узнал прием, примененный Темпи в драке в баре..

Мальчики разошлись, и два краснорубашечных наемника подошли, чтобы поговорить с ними, возможно их наставники.

Вашет наклонила ко мне свою голову.

– Что ты думаешь? -

– Они были быстры,– сказал я.

Она посмотрела на меня.

– Но...-

– Они кажутся довольно расхлябаннымии, – сказал я, следя за тем, чтобы говорить спокойно.

– Не сразу, но после того, как они начали. – Я показал на одного.

– Его ступни стояли слишком близко друг к другу.

А другой так далеко наклонился вперед, что потерял равновесие.

Таким образом он был пойман в Спящем Медведе.-

Вашет одобрительно кивнула.

– Они бьются как щенки.

Очень молоды, к тому же мальчики.

Они полны гневом и нетерпением.

У женщин не так много проблем с этим.

И это делает их лучшими бойцами. -

Я был более чем удивлен, услышав это.

– Женщины – это лучшие борцы ? – Спросил я осторожно, не желая противоречить.

– Говоря в общем, – сказала она легко.

– Конечно есть исключения, но в целом женщины лучше. -

– Но мужчины сильнее,– сказал я.

– Выше.

У них лучше достижения.

Она повернулась, глядя на меня, слегка развлеченная.

– Ты сильнее и выше, чем я? -

Я улыбнулся.

– Конечно нет.

Но в целом вы должны признать, что мужчины больше и сильнее. -

Вашет пожала плечами.

– И это было бы верно, если бы схватка была чем то вроде рубки дров или перевозка сена.

Это тоже самое, что сказать: меч тем лучше, чем он длиннее и тяжелее.

Глупость.

Возможно это верно для бандитов.

Но после того как одеваешь красное, получаешь ключ к познанию схватки.

Мужчины полны гнева, поэтому им сложно.

Женщины лишены гнева.

Я открыл рот, потом вспомнил о Дедане и закрыл его.

На нас упала тень, я оглянулся и увидел высокого мужчину в красном, стоящего в вежливом отдалении.

Он провел рукой рядом с рукоятью меча.

[Приглашение.]

Вашет ответила жестом

[Легкое сожаление и отказ.]

Я смотрел как он уходит.

– Не будут ли они хуже думать о вас из-за отказа сражаться?

Вашет презрительно фыркнула.

– Он не хочет сражаться,– ответила она.

– Я бы зря потратила время и смутила его.

Он только хотел показать, что достаточно храбр, чтобы драться со мной. – Она вздохнула и указала взглядом.

– Это глупость, которая уводит мужчин от Летани.

Следующий бой был между двумя краснорубашечными наемниками и разница была очевидна.

Все было гораздо более чистым и четким.

Два мальчика были неистовы, как воробьи, порхающие в пыли, но бои, которые последовали затем, были элегантны, как танцы.

Многие из поединков были рукопашным боем.

Они продолжалось до того, пока один человек не был побежден или был явно поражен ударом.

Один бой был немедленно остановлен, когда мужчина раскровил нос противника.

Вашет закатила глаза на это, хотя я не мог сказать, если она думала хуже о женщине, позволившей себе быть пораженной, или о мужчине за то, что он был достаточно безрассуден, чтобы причинить ей боль.

Также было несколько поединков с деревянными мечами.

Они, как правило, проходили быстрее, так как даже легкое прикосновение считалось достаточным для победы.

– Кто победил того? – спросил я.

После быстрого обмена хлесткими ударами фехтование на мечах закончилось и обе женщины набрали одинаковое количество ударов за одно и то же время.

– Никто, – сказала она, нахмурившись.

– Почему они не сражаются снова, если это была ничья? – спросил я.

Вашет нахмурилась на меня.

– Это не было ничьей, строго говоря.

Дренн умерла бы в считанные минуты, пораженная в легкие.

Ласрель умерла бы через несколько дней, когда рана в ее кишечнике воспалилась.

– Поэтому Ласрель победила?

Вашет посмотрела на меня с испепеляющим презрением и обратила свое внимание обратно к следующему бою.

Высокий мужчина Адем который предлагал Вашет поединок, сражался тонким прутом с женщиной.

Как ни странно, он использовал деревянный меч, тогда как она сражалась голыми руками.

Он выиграл с трудом, поймав два сплошных удара ногами по ребрам.

– Кто победил здесь? – спросила меня Вашет.

Я могу сказать, что она не ждала очевидный ответ.

– Это по большей части не победа, – сказал я.

– У нее даже не было меча.

– Она имеет третий камень и далеко опережает его как бойца.

Это был единственный способ, чтобы между ними было все сбалансировано, не считая того, если бы он привел товарища сражаться с ним рядом, – отметила это Вашет.

– Тогда я спрашиваю снова.

Кто победил?

– Он победил в поединке, – сказал я.

– Но завтра у него будет несколько впечатляющих синяков.

Кроме того, его раскачивания казались несколько опрометчивыми.

Вашет повернулась, чтобы посмотреть на меня.

– Так кто выиграл?

На мгновение я задумался об этом.

– Никто, – решил я.

Она кивнула.

[Официальное одобрение.]

Жест подогрел меня, поскольку все стоящие перед нами могли его видеть.

В конце концов, Шейн шагнула в круг.

Она сняла однобокую желтую шапку и ее седеющие волосы закрутились по ветру.

Увидев ее среди других Адем, я понял, насколько маленькой она была.

Она держалась с такой уверенностью, что, когда я пришел, то думал о ней, что она несколько выше, но она едва доходила до плеч некоторых из высоких Адем.

Она несла с собой прямой деревянный меч.

Нисколько не богатый, но он был вырезан, имел форму рукояти и лезвия.

Многие другие тренировочные мечи, которые я видел, были чуть более сглаженной палочки, которая давала впечатление меча.

Ее белая рубашка и брюки были жестко привязаны к ее телу тонкими белыми связками.

Наряду с Шейн вышла более молодая женщина.

Она была короче Шейн на дюйм или около того.

Ее сложение было также более нежным, ее маленькое лицо и плечи заставляли ее выглядеть почти как ребенок.

Но выраженный изгиб ее высокой груди и округлые бедра под плотным наемничьим красным одеянием делал очевидным, что она была не ребенок.

Ее деревянный меч был также вырезан.

Он был слегка изогнут, в отличие от большинства других, которые я видел.

Ее песчаные волосы были заплетены в длинную, узкую косу, которая свисала по ее маленькой спине.

Обе подняли свои мечи и начали кружить по кругу друг напротив друга.

Молодая женщина была удивительной.

Она ударила так быстро, что я едва мог видеть движение рукой, не говоря уже о лезвии ее меча.

Но Шейн мимоходом отмахнула его, используя Метель, отступив на полшага.

Затем, прежде чем Шейн смогла ответить, атаковав сама, молодая женщина отступила в сторону, раскачивая своей длинной косой.

– Кто она? – спросил я.

– Пенти, – сказала Вашет с восхищением.

– Она в ярости или нет?

Как один из наших старых предков.

Пенти сблизилась с Шейн снова, нанося ложные удары и уколы.

Она метнулась вперед, низко припав к земле.

Невозможно низко.

Ее нога вытянулась назад для равновесия, даже не касаясь земли.

Ее рука с мечом прорвалась впереди нее, колено было согнуто так глубоко, что все ее тело было ниже уровня моей головы, хотя я и сидел, скрестив ноги, на земле.

Пенти развернула все эти извилистые движения так быстро, как вы можете щелкнуть пальцами.

Кончик меча прошел ниже защиты Шейн и под углом вверх к ее колену.

– Что это такое? – Я спросил тихо, даже не ожидая ответа.

– Вы никогда не показывали мне этого. – Но это был просто пораженный шепот.

Никогда за сто лет, мое тело не сможет этого сделать.

Но Шейн как-то избежала нападения.

Не прыгая уничтожала любое внезапное движение.

Не бросаясь вне досягаемости.

Она была быстрой, но в том, как она двигалась, не было души.

Вместо этого она была преднамеренной и совершенной.

Она уже прошла полпути, прежде чем меч Пенти начал движение в сторону ее ноги.

Кончик меча Пенти, должно быть, прошел в дюйме от ее колена.

Но это было не настолько близко.

Шейн только переступила настолько, насколько было необходимо, не больше.

На этот раз Шейн удалось контратаковать, выступив вперед с Воробьем, Поражающим Ястреба.

Пенти перекатилась вбок, коротко коснувшись травы, оттолкнувшись от земли.

Нет, она бросилась от земли, использовав только левую руку.

Ее тело, как щелкнувшая стальная пружина, выгнулось дугой, в то время, как ее меч выскочил два раза, проведя по спине Шейн.

Пенти была полна страсти и ярости.

Шейн была спокойная и уравновешенная.

Пенти была бурей.

Шейн камнем.

Пенти была тигром, а Шейн – птичкой.

Пенти танцевала и безумно двигалась.

Шейн поворачивалась и делала один идеальный шаг.

Пенти полосовала, вертелась и кружилась и ударяла, ударяла, ударяла...

А потом они остановились, кончик деревянного меча Пенти прижимался к белой рубашке Шейн.

Я ахнул, хотя и не достаточно громко, чтобы привлечь чье-нибудь внимание.

Только тогда я понял, как быстро стучало мое сердце.

Все мое тело было покрыто потом.

Шейн опустила меч, показывая [раздражение], [восхищение], и смешение других вещей, которые я не мог определить.

Она обнажила зубы в небольшой гримасе и использовала руку, чтобы потереть примерно над ее ребрами, где Пенти ударила ее.

Точно также вы трете вашу голень, когда обдерете ее об стул.

В ужасе, я обратился к Вашет.

– Будет ли она новым руководителем школы? – спросил я.

Вашет посмотрела на меня с недоумением.

Я указал на открытый круг перед нами, где стояли, разговаривая, две женщины.

– Эта Пенти.

Она побила Шейн...

Вашет посмотрела на меня на мгновение не понимая, а затем разразилась долгим, радостным смехом.

– Шейн стара, – сказала она.

– Она бабушка. Ты не можешь ожидать, что она всегда выиграет против гибких молодых женщин, как Пенти, полных огня и свежего ветра.

– Ах, – сказал я.

– Я понял.

Я подумал...

Вашет была добра и не засмеялась надо мной снова.

– Шейн не потому глава школы, что никто не может побить ее.

Какая странная идея.

Какой бы наступил хаос, если бы все менялось так или эдак, если бы все зависело от удачи в этом бою или в другом.