Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 83 страниц)

Хотя мы и провели много времени вместе на протяжении последнего месяца, я никогда не слышал, чтобы Денна играла что-нибудь из своих произведений.

Мы пели вместе, и я знал, что её голос был, как мёд на теплом хлебе.

У неё были верные пальцы и она обладала музыкальным слухом...

Но написать песню – не тоже самое, что просто играть.

Что, если она будет не слишком хороша?

Что я скажу?

Денна провела пальцами по струнам и мои заботы ушли на второй план.

Я всегда находил черезвычайно эротичным, когда женщина ложит свою руку на арфу.

Она начала перебирать струны вниз, от верхней к нижней.

Она звучала, как молотки по колокольчикам, как вода по камням, как пение птиц в воздухе.

Она остановилась и настроила струну.

Пощипала, настроила.

Она ударила резкий аккорд, жесткий аккорд, затяжной аккорд, затем повернулась и посмотрела на меня, нервно сгибая пальцы.

– Ты готов?

– Ты исключительна, – сказал я.

Я видел её небольшое волнение, когда она поправила волосы струящиеся по спине, чтобы скрыть свою реакцию.

– Дурак.

Я еще ничего для тебя не сыграла.

– Ты все равно исключительная.

– Тихо. – Она ударила жесткий аккорд и дала ему угаснуть в тихую мелодию.

Пока он поднимался и опадал, она рассказывала вступление к своей песне.

Я был удивлён таким традиционным открытием.

Удивлён, но доволен.

Старые пути – лучшие.

Соберитесь вокруг, да послушайте,

Как я вам расскажу о трагедии.

Я спою о тонких теней плетении.

Через страны, о человеке

Кто взялся за цель, что не многим по силам.

Прекрасном Ланре: лишившемся жизни, гордости, жены.

Ещё никогда от цели своей он не бегал.

Кто сражался с приливом, и упал, и был предан.

Сначала это был ее голос, который поймал мое дыхание, затем это была музыка.

Но прежде, чем десять строк прошло через её губы, я был ошеломлён, по разным причинам.

Она пела историю падения Мир Тариниэль.

О предательстве Ланре.

Это была история, которую я слышал от Скарпи в Тарбеане.

Но версия Денны была другая.

В её песне, Ланре был описан в трагических тонах, как несправедливо обвинённый герой.

Слова Селитоса были жестоки и кусачи, перенаселённый Мир Тариниэль как нельзя лучше подходил для очистительного огня.

Ланре был не предателем, а павшим героем.

Очень многое зависит от того, где ты остановишь историю и она закончила, когда Ланре был проклят Селитосом.

Это было лучшее окончание трагедии.

В её истории Ланре был несправедливо обижен.

Селитос был тираном, безумным монстром, который вырвал свои глаза в ярости от умного обмана Ланре.

Это было ужасно, мучительно неправильно.

Несмотря ни на что, это были первые проблески её красоты.

Хорошо подобранные аккорды.

Рифмы тонкие и сильные.

Песня была очень свежей и, несмотря на некоторые шероховатости, я чувствовал её форму.

Я видел, чем она может стать.

Она могла повернуть сознание людей.

Они будут петь её на протяжении ста лет.

Вы, возможно, слышали её, на самом деле.

Большинство людей знают.

В итоге, она назвала её "Песня семи скорбей". Да.

Денна написала её и я был первым человеком, который услышал ее всю целиком.

Когда последняя нота растаяла в воздухе, Денна опустила свои руки, боясь встретиться со мной взглядом.

Я по прежнему молча сидел на траве.

Чтобы понять смысл, вы должны знать то, что знает каждый музыкант.

Пение новой песни выматывает нервы.

Более чем.

Это страшно.

Это всё равно, что в первый раз раздеваться перед новым любовником.

Это деликатный момент.

Я хотел сказать что-нибудь.

Комплимент.

Комментарий.

Шутку.

Ложь.

Всё что угодно было лучше, чем молчание.

Но я не мог быть более ошеломленным, если бы она написала хвалебный гимн герцогу Гибеа.

Это был слишком большой шок для меня.

Я чувствовал себя, как повторно используемый пергамент, как если бы каждая нота её песни была ударом ножа, кромсающего до тех пор, пока я не стал совершенно пустым и бессловесным.

Я тупо смотрел на свои руки.

Они по прежнему занимали наполовину сформировавшийся круг зелёной травы, где я расслаблялся перед началом песни.

Это была широкая, плоская коса, уже начинавшая загибаться в форме кольца.

Тем не менее, смотря вниз я услышал шелест юбки Денны, когда он двинулась.

Я хотел что-нибудь сказать.

Я уже слишком долго ждал.

Слишком долгое молчание разлилось в воздухе.

– Название города не Миринитэль,– сказал я, не поднимая взляда.

Это была не самая лучшая вещь, которую я мог сказать.

Но было неправильно это говорить.

Возникла пауза.

– Что?

– Не Миринитэль, – ответил я.

– Город, который сжег Лантре, был Мир Тариниэль.

Извини, что говорю тебе это.

Изменение имени – это тяжёлая работа.

Это разрушит размер в твоём третьем стихе. – Я был удивлен тем, каким тихим был мой голос, как плоско и мертво он звучал в моих собственных ушах.

Я услышал, как она удивлённо выдохнула.

– Ты слышал эту историю раньше?

Я взглянул на Денну, её возбуждённое выражение лица.

Я кивнул, всё ещё оставаясь странно пустым.

Пустой.

Полый, как высушенная тыква.

– Что заставило тебя выбрать это для песни? – спросил я её.

Этого тоже не стоило говорить.

Я не мог помочь, но чувствал, что если бы я сказал правильную вещь в тот момент, все вышло бы по-другому.

Но даже сейчас, после многих лет раздумий, я не могу себе представить, что я мог бы сказать такого, что, возможно и изменило бы все к лучшему.

Её возбуждение слегка поблекло.

– Я нашла эту версию в старой книге, когда проводила генеалогическое исследование для моего покровителя,– сказала она.

– Вряд ли кто помнит о ней, поэтому она идеально подходит для песни.

Не похоже, чтобы мир нуждался ещё в одной истории об Орене Велсайтере.

Я никогда не поставлю свой знак, повторяя то, что другие музыканты уже пережевали более сотни раз.

Денна с любопытством взглянула на меня.

– Я думала, что смогу удивить тебя чем-то новым.

Я никогда не догадалась бы, что ты уже слышал историю о Ланре.

– Я слышал её много лет назад, – тупо сказал я.

– От одного старого сказочника в Тарбеане.

– Если бы я имела хотя бы половину твоей удачи...

Денна покачала головой в смятении.

– Я собрала её из сотен обрывков, – она сделала примирительный жест.

– Вернее я и мой покровитель.

Он помогал.

– Твой покровитель, – сказал я.

Я чувствовал вспышки гнева, когда она упоминала о нем.

Я был, как полый , это удивительно, как быстро горечь распространяется через мои кишки, как будто кто-то развёл огонь внутри меня.

Денна кивнула.

– Он немного воображает себя историком, – сказала она.

– Я думаю, он таки выудит место при дворе.

Не он первый, не он последний, кто хочет пролить свет на героическое прошлое предков.

Или, может быть, он пытается придумать себе героя-предка.

Это могло бы объяснить то, что мы проводили исследования в старых родословных.

Она колебалась с минуту, покусывая губы.

– Откровенно говоря, – сказала она, как-будто сознаваясь.

– Я подозреваю, что Алверон заказал песню для себя.

Мастер Ясень Пепельный подразумевал, что ведет дела с Маером, – она озорно улыбнулась.

– Кто знает?

Забегая вперед, ты мог встречать моего покровителя и даже не знать об этом.

Мои мысли блуждали по сотням лиц вельмож и придворных, которых я встречал за последний месяц, но на них было трудно сосредоточиться.

В моем животе разгорался огонь, в то время как моя грудь была уже заполнена им.

– Ну хватит об этом, – сказала Денна, размахивая руками.

Она оттолкнула прочь свою арфу и уселась на траве, скрестив ноги.

– Ты дразнишь меня.

– Что ты думаешь об этом?

Я посмотрел на свои руки и провел пальцами по косе зеленой травы, что я свил.

Она была гладкой и прохладной между моими пальцами.

Я не мог вспомнить, как я хотел соединить её концы в кольцо.

– Я знаю, что есть некотырые шероховатости, – я услышал Денну, её голос был полон нервного возбуждения.

– Мне надо будет исправить название города, если ты уверен в этом.

Я знаю, что начало грубое, а седьмой куплет – кавардак.

Мне нужно добавить описаний битв и его отношений с Лирой.

Конец слишком затянут.

Но в общем, что ты думаешь?

Как только она огранит её, песня станет бриллиантом.

Настолько хорошим, какие делали мои родители; но это сделало его хуже.

Мои руки дрожали, я был поражен тем, как трудно унять эту дрожь.

Я отвернулся от к Денне.

Её нервное возбуждение растаяло, когда она увидела моё лицо.

Тебе нужно изменить не только название, – я пытался сделать так, чтобы мой голос звучал спокойно.

– Ланре не был героем.

Она странно посмотрела на меня, как будто не могла понять, шучу ли я.

– Что?

– У тебя все неправильно, – сказал я.

– Ланре был монстром.

Предатель.

Тебе необходимо изменить это.

Денна откинула голову и рассмеялась.

Когда я не присоединился к ней, она вскинула голову с недоумением.

– Ты серьёзно?

Я кивнул.

Лицо Денны застыло.

Её глаза сузились, губы сложились в тонкую линию.

– Ты должно быть шутишь.– Её рот замолчал, потом она покачала головой.

– Это не имеет никакого смысла.

Вся эта история разваливается, если Ланре не герой.

– Здесь идёт речь не о хорошей истории, – сказал я.

– А о том, что это правда.

– Правда? – Она посмотрела на меня недоверчиво.

– Это просто старая народная история.

Нет реальных мест.

Нет реальных людей.

Ты мог бы также обижаться на меня за придумывание новых куплетов для "Тинкер Таннер".

Я почувствовал как слова поднимаются в моем горле, горячие, как огонь в дымоходе.

Я с усилием проглотил их.

– Некоторые истории просто истории, – согласился я.

– Но не эта.

Это не твоя ошибка.

Не было возможности, чтобы ты могла...

– Ну что ж, спасибо тебе, – сказала она язвительно.

– Я так рада, что это не моя вина.

– Хорошо, – сказал я резко.

– Это твоя вина.

Ты должна была проделать больше исследований.

– Что ты знаешь об исследовании, которое я проделала? – потребовала она.

– Ты не имеешь ни малейшего представления!

Я по всему миру откапывал куски этой истории!

Мой отец сделал тоже самое.

Он начал писать песню о Ланре, но его исследование привели его к Чандрианам.

Он потратил годы гоняясь за полузабытыми историями и раскапывая слухи.

Он хотел чтобы его песня рассказала правду о них, но они убили всю мою труппу чтобы недопустить этого.

Я смотрел на траву и думал о тайне, что я держал так долго.

Я думал о запахе крови и горящих волосах.

Я думал о ржавчине и синем огне и о изломанных телах моих родителей.

Как я мог объяснить что-то настолько ужасное?

Я чувствовал тайну внутри меня, большую и тяжелую, как камень.

Я чувствовал тайну внутри меня большую и тяжелую, как камень.

– В по версии той истории которую я слышал, – сказал я, касаясь далекого края моей тайны.

– Ланре стал одним из Чандриан.

Ты должна быть осторожна.

Некоторые истории опасны.

Денна долгое мгновение смотрела на меня.

– Чандриан? – сказала она недоверчиво.

Затем она засмеялась.

Это не был ее привычный, восторженный смех.

Он был резким и полным насмешки.

– Какой ты все еще ребенок.

Я точно знал, как по детски это звучало.

Я почувствовал, как покраснел от смущения, все мое тело внезапно покрылось потом.

Я открыл рот, чтобы ответить и казалось заскрипел, как дверь открываемой печи. – Я похож на ребенка? – Я сплюнул.

– Что ты вообще можешь знать, ты глупая...

Я чуть не откусил себе кончик языка, чтобы не выкрикнуть слово шлюха.

– Ты думаешь, что знаешь все, не так ли? – Потребовала она.

– Ты был в Университете и думаешь, что все остальные...

– Прекращай искать оправдания для своего огорчения и слушай меня! – отрезал я.

Слова текли из меня, как расплавленное железо.

– Ты злишься, как избалованная девчонка.

– Не смей, – она ткнула в меня пальцем.

– Не говори со мной как с какой нибудь глупой девочкой с фермы.

Я знаю вещи которым не обучают в твоем драгоценном Университете.

Тайные вещи!

Я не дура!

– Но ты ведешь себя как дура! – Я кричал так громко, что слова c болью вырывались из глотки.

– Ты никак не заткнешься, чтобы послушать меня!

Я пытаюсь тебе помочь!

Денну накрыло холодное молчание.

Ее глаза были твердыми и хладнокровными.

– Это всё, что ты хотел сказать? – сказала она холодно.

Ее пальцы двигались в волосах, каждое их движение выдавало охватившее ее раздражение.

Она расплетала свои косички, распрямляла их, потом рассеянно сплетала другим способом.

– Ты жалеешь, что я не приняла твою помощь.

Ты не можешь вынести, что я не позволяю тебе исправлять каждую мелочь в моей жизни, не так ли?

– Хорошо, возможно кто-то и должен исправить твою жизнь, – прохрипел я.

– До сих пор ты наворотила в ней немалого беспорядка, не так ли?

Она продолжала сидеть очень тихо, прожигая меня яростным взглядом.

– Что дает тебе основания полагать, что ты что-то знаешь о моей жизни?

– Я знаю, что ты так боишься любого человека находящегося рядом, что не можешь остаться в одной кровати четыре дня подряд, – сказал я, едва ли понимая то, что говорил.

Гневные слова лились из меня, как кровь из раны.

– Я знаю, что ты всю свою жизнь сжигаешь за собой мосты.

Я знаю, что ты решаешь свои проблемы убегая...

– Все равно, что заставляет тебя думать, что твои советы стоят хоть чего-нибудь? – вспыхнула Денна.

– Полгода назад твои ноги были в грязи.

Косматые волосы и только три изношенных рубашки.

Не было ни одного благородного человека в сотнях миль от Имре, который бы помочился на тебя, если бы ты был в огне.

Тебе пришлось ехать за тысячу миль, чтобы получить шанс найти себе покровителя.

Мое лицо покраснело от стыда после ее упоминания о тех трех рубашках, и я почувствовал, что снова вспыхнул.

– Ты, конечно, права, – сказал я язвительно.

– Ты гораздо лучше.

– Я уверен, что твой покровитель был бы совершенно счастлив помочиться на тебя...

– Вот теперь мы подошли к главному, – сказала она, поднимая руки в воздух.

– Ты не любишь моего покровителя, потому что ты можешь дать мне лучшего.

– Тебе не понравилась моя песня, потому, что она отличается от того, что ты знаешь. – она потянулась к футляру от арфы, ее движения были натянуты и злы.

– Ты точно такой же , как остальные.

– Я пытаюсь тебе помочь!

– Ты пытаетешься удержать меня, – сказала Денна, решительно убирая свою арфу.

– Ты пытаешься купить меня.

Устраивать мою жизнь.

Ты пытаешься заботиться обо мне, как будто я твое домашнее животное.

Как будто я твой верный пес.

– Я никогда не думал о тебе как о собаке, – сказал я, улыбаясь ей яркой, хрупкой улыбкой.

– Собака знает, как надо слушать.

У собаки достаточно ума, чтобы не кусать руку, которая пытается помочь.

Наш спор зашел слишком далеко.

В этой части истории я испытываю желание солгать.

Сказать, что я говорил эти вещи в неудержимой ярости.

Что я был поражен горем от воспоминаний о своей убитой семье.

Я испытываю желание сказать, что я чувствовал вкус сливы и мускатного ореха во рту.

Тогда у меня было бы хоть какое-то оправдание.

Но это были мои слова.

В конце-концов, я был тем, кто все это сказал.

Только я.

Денна отплатила той же монетой, обидно, неистово и остроумно, как и я.

Мы оба были горды, сердиты и исполнены непоколебимой уверенностью юности.

Мы сказали вещи, которые никогда не сказали бы в другой ситуации, и когда мы уходили, мы уходили порознь.

Мой характер был горяч и едок, как кусок раскаленного железа.

Он обжигал меня, когда я шел обратно в Северен.

Он горел, пока я шел своим путем через город и ожидал подъемник.

Он тлел, пока я шагал через поместье Мейера и захлопывал за собой дверь в свои комнаты.

Только часы спустя я остыл достаточно, чтобы пожалеть о своих словах.

Я думал о том, что я мог сказать Денне.

Я думал о том,чтобы рассказать ей,как была убита моя труппа, о Чандрианах.

Я решил, что напишу ей письмо.

Я объяснил бы все, независимо от того, каким бы глупым, или невероятным это не показалось.

Я достал перо, чернила и положил лист прекрасной белой бумаги на письменный стол.

Я обмакнул перо и пытался придумать, с чего я мог бы начать.

Мои родители были убиты, когда мне было одиннадцать.

Это было событие настолько огромное и ужасное, что оно едва не свело меня с ума.

И даже годы спустя я не рассказал о нем ни одной душе.

Я даже ни разу не шепнул никому в пустой комнате.

Это была тайна, которую я хранил так сильно и так долго, что когда я отваживался думать об этом, мою грудь сдавливало настолько тяжело, что я мог едва дышать.

Я обмакнул перо снова, но больше не было слов.

Я открыл бутылку вина, думая, что оно может ослабить тайну внутри меня.

Дать мне некоторую шаткую опору, которую я мог использовать, чтобы вырвать ее.

Я пил, пока комната не закружилась, и кончик пера не покрылся сухими чернилами.

Несколько часов спустя чистый лист все еще глядел на меня, и я бил кулаком по столу от ярости и разочарования, ударяя его так сильно, что из моей руки потекла кровь.

Именно такой тяжелой может стать тайна.

Она может сделать так, что кровь будет течь легче, чем чернила.

Глава 74
Слухи.

На следующий день после ссоры с Денной я проснулся позднее полудня, по очевидным причинам чувствуя себя несчастным.

Я поел и умылся, но гордость не позволила мне отправиться в Северен на поиски Денны.

Я послал кольцо Бредону, но посыльный вернулся в новостями, о том, что он все еще отсутствует в поместье.

Тогда я открыл бутылку вина и стал перелистывать кучу историй, которые медленно накапливались в моей комнате.

Большинство из них были скандальными и язвительными.

Но эти мелкие низости соответствовали моему настроению и помогали отвлечься от собственных несчастий.

Таким образом я узнал, что предыдущая графиня Банбрайд умерла не от чахотки, а от сифилиса, полученного от любовных связей с конюхом.

Лорд Вестон пристрастился к смоле деннера, а деньги, предназначенные для поддержания королевской дороги, были потрачены на его пагубную привычку.

Барон Джакис заплатил нескольким чиновникам, чтобы избежать скандала, когда его младшая дочь была обнаружена в борделе.

Было две версии этой истории: одна, где она продавала, и другая, где она покупала.

Я отложил эту информацию на будущее.

Я начал вторую бутылку вина, когда прочитал, что молодая Неталия Лаклесс сбежала с труппой бродячих актеров.

Ее родители, конечно же, отреклись от нее, оставляя Мелуан единственной наследницей земель Лаклесс.

Это объясняло ненависть Мелуан к Руэ и делало меня вдвойне счастливым от того, что я еще не сделал свою принадлежность к Эдема достоянием общественности здесь, в Северене.

Существовало три различных истории о том, как герцог Кормисант в подпитии впал в бешенство и избил всех, кто оказался поблизости, включая свою жену, сына и несколько гостей.

Был короткий рискованный отчет о том, как король и королева провели развратную оргию в своих частных садах, скрытых от глаз королевского двора.

Даже Бредон был упомянут.

Говорилось, что он проводил языческие ритуалы в уединенном лесу возле своих северных имений.

Они были описаны с такими экстравагантными и тщательными подробностями, что я бы удивился, если они не были бы скопированы непосредственно со страниц некоторых старых Атуранских романов.

Я читал до самого вечера, но дошел лишь до середины стопки историй, когда прикончил бутылку вина.

Я как раз собирался отправить посыльного за другой, когда услышал легкое шуршание из соседней комнаты, которое сообщало о приходе Алверона в мои комнаты через скрытый переход.

Я притворился удивленным, когда он вошел в комнату.

– Добрый день, ваша светлость, – сказал я, поднявшись на ноги.

– Сиди, если хочешь, – сказал он коротко.

Я остался почтительно стоять, поскольку знал, что с Маером лучше ошибиться в сторону большей формальности.

– Как продвигаются дела с вашей леди? – спросил я.

Из оживленных сплетен Стейпса я знал, что дела быстро продвигаются к завершению

– Мы обвенчались сегодня, – рассеяно сказал он.

– Подписали документы и все.

Это сделано.

– Ваша светлость, если вы позволите мне, вы кажетесь не очень довольным.

Он кисло улыбнулся.

– Я полагаю, ты слышал о нынешних неприятностях на дорогах.

– Только слухи, ваша светлость.

Он фыркнул.

– Слухи, а я пытался сохранить все в тайне.

По дороге на север кто-то напал на моих сборщиков налогов.

Это было серьёзно.

– Сборщиков, ваша светлость? – сказал я, подчеркивая множественное число.

– Сколько им удалось взять?

Маер сурово взглянул на меня, давая понять неуместность моего вопроса.

– Достаточно.

Более чем достаточно.

Это четвертый раз, когда у меня пропали люди.

– Более половины моих северных налогов ушли к разбойникам, – он серьёзно посмотрел на меня.

– Насколько ты знаешь, земли семьи Лаклесс находятся на севере.

– Вы думаете, что Лаклесс напали на ваших сборщиков?

Он ошеломленно взглянул на меня.

– Что?

Нет, нет.

Это бандиты в Элде.

Я покраснел в замешательстве.

– Вы послали патрули, ваша светлость?

– Конечно, – отрезал он.

– Несколько десятков.

Они не нашли ничего, кроме остатков их ночевок. – Он замолчал и посмотрел на меня.

– Я подозреваю, что кто-то из моей охраны в сговоре с ними, – выражение его лица было серьезным.

– Я полагаю, ваша светлость, отправили в сопровождение сборщиков охрану?

– Два на одного, – ответил он.

– Ты знаешь, как это дорого снарядить несколько десятков человек охраны?

– Броня, оружие, лошади? – он вздохнул.

– Вдобавок ко всему, только часть украденного принадлежит мне, остальное принадлежит королю.

Я понимающе кивнул.

– Я не думаю, что он очень доволен этим.

Алверон махнул рукой.

– А, все равно, Родерик так или иначе получит свои деньги.

Он держит меня ответственным за его десятину.

Так что я вынужден послать сборщиков во второй раз, чтобы собрать долю его величества.

– Я не думаю, что к нему расположено большинство людей, – сказал я.

– Это не так, – он устало потер лицо рукой, сидя в мягком кресле.

– Мои познания заканчиваются на этом.

Что подумает Мелуан, если я не смогу сохранить безопасность на моих дорогах.

Я сел лицом к нему.

– А что Дагон? – Спросил я.

– Он не может найти их?

Алверон издал легкий смешок без намека на веселье.

– Да, Дагон хотел бы их найти.

Их головы красовались бы на копьях уже через десять дней.

– Так почему не послать его? – Спросил я озадаченно.

– Потому, что Дагон – прямолинейный человек.

Он бы сравнял с землей десятки деревень, сжег бы тысячи акров Элда, чтобы найти их. – Он серьёзно покачал головой.

– Даже вздумай я так поступить, в данный момент он выслеживает Каудикуса.

Кроме того, я полагаю, что возможно, применяют магию, которая не входит в число умений Дагона.

Я подозревал, что единственным волшебством была полудюжина крепких больших модеганских луков.

Но такова природа людей, называть магией то, с чем они столкнулись и ему они не могут дать обьяснения, особенно в Винтасе.

Алверон подался вперед в своем кресле.

– Могу ли я рассчитывать на твою помощь в этом деле?

Существовал только один ответ на это.

–Конечно, ваша светлость.

–Ты умеешь ориентироваться в лесу?

– Я учился у йомена, когда был младше, – я преувеличивал, полагая, что он искал кого-нибудь, чтобы помочь придумать лучшую защиту для сборщиков налогов.

–Я знаю достаточно,чтобы выследить человека и быть незамеченным самому.

Алверон поднял бровь на это.

– В самом деле?

– Ты обладаешь весьма разносторонним образованием, не так ли?

– Я провел интересную жизнь, ваша светлость. – Выпитая бутылка вина сделала меня смелее чем обычно и я добавил.

– У меня есть идея или две, которые могут оказаться полезными в решении проблемы с бандитами.

Он наклонился вперед в своем кресле.

– Говори.

– Я мог бы изобрести какую-либо магическую защиту для вашего человека. – Я сделал размашистый жест пальцами правой руки, надеясь, что это выглядит достаточно мистически.

Я прикидывал в голове и спрашивал себя, сколько времени потребуется, чтобы создать ловца стрел, используя только оборудование из башни Кадикуса.

Алверон задумчиво кивнул.

– Этого могло бы хватить, если бы я беспокоился только о безопасности налогов.

Но это королевский тракт, главный торговый путь.

Мне нужно избавиться от бандитов самому.

– В таком случае, – сказал я, – я бы собрал небольшую группу, которая знает как тихо передвигаться в лесу.

Выслеживание ваших бандитов не должно стать для такого отряда проблемой.

Когда они сделают это, останется лишь самый пустяк, отправить вашу гвардию схватить бандитов.

–Еще легче оставить засаду и убить всех,ты это имел ввиду?-медленно сказал Алверон, как будто оценивая меня.

– Или так,– признал я.

– Ваша светлость рука закона.

– Смерть есть наказание за бандитизм.

Особенно на королевском тракте, – твердо произнес Алверон.

– Ты считаешь, что это слишком жестоко?

– Не в последнюю очередь, – сказал я, глядя ему прямо в глаза.

– Безопасные дороги – костяк цивилизации.

Алверон удивил меня внезапной улыбкой

– Твой план является отражением моего собственного.

Я собрал горстку наемников, чтобы сделать то, что ты предложил.

Я должен был делать это в секрете, так как я не знаю, кто мог отправлять предупреждения этим разбойникам.

Но у меня было четверо хороших людей готовых выехать завтра: следопыт, двое наемников знающие лес и наемник Адем.

Последний оказался не дешевым.

Я поздравил его кивком.

– Вы уже спланировали все лучше, чем смог бы я, ваша светлость.

Едва ли вам вообще нужна моя помощь.

– Совсем не так, – сказал он.

– Мне по прежнему нужен человек с головой на плечах, чтобы вести их.– Сказал он, многозначительно посмотрев на меня.

– Кого-то, кто понимает магию.

Того, кому я могу доверять.

Я почувствовал внезапную слабость.

Алверон поднялся, тепло улыбаясь.

Ты дважды послужил мне без всяких корыстных мотивов.

И снова был лишь один разумный ответ на этот вопрос.

– Да, ваша светлость.

Алверон провел меня в его комнату, где мы осмотрели карту земель, в которых пропали его люди.

Это был длинный отрезок королевского тракта, пересекающий часть Элда, которая была древней уже тогда, когда Винтас был не более чем горсткой ссорящихся морских королевств.

Это находилось чуть дальше восьмидесяти миль.

Мы можем оказаться там через четыре дня быстрой ходьбы.

Стейпс снабдил меня новым заплечным мешком, и я собрал его настолько хорошо,насколько мог.

Я взял немного самой подходящей для этого одежды из моего шкафа, хотя она в большей степени подходила для танцев, нежели для дороги.

Я взял несколько предметов, которые "позаимстовал" из лаборатории Кадикуса, немногим ранее и дал Стейпсу небольшой список необходимых вещей, в которых нуждался и он добыл их гораздо быстрее бакалейщика в магазине.

Наконец в час, когда все кроме самых гнусных и бесчестных людей были в кроватях, Алверон дал мне кошель с сотней серебряных монет.

–Это грязный путь к решению проблемы,– сказал Алверон.

– В другой ситуации я дал бы тебе грамоту, приказывающую гражданам предоставлять тебе всю помощь и содействие. – Он вздохнул.

– Но использование чего-то вроде этого было бы похожим на звук трубы, возвещающим о твоем прибытии.

Я кивнул.

– Если они достаточно умны, чтобы иметь шпиона в вашей охране, надежнее предположить, что у них также есть связи и среди местного населения, ваша светлость.

– Это может быть само местное население, – он мрачно вздохнул.

Стейпс проводил меня из поместья через тот же самый секретный проход, который Маер использовал для прохода в мои комнаты.

Неся скрытую воровскую лампу, он провел меня через несколько изгибающихся переходов, затем вниз по длинной, темной лестнице, которая была высечена в толще скалы Шира.

Итак, я обнаружил себя одиноко стоящим в холодном подвале заброшенного магазина в Нижнем Северене.

Он находился в той части города, что была уничтожена огнем несколько лет назад и редкие сохранившиеся стропила тянулись как черные кости навстречу первым бледным лучам рассвета.

Я вышел из обгоревшего остова здания.

Сверху, на краю Шира, поместье Маера взгромождалось как какая-нибудь хищная птица.

Я сплюнул, совершенно не довольный своим положением насильно завербованного на наемную службу.

Мои глаза будто наполнились песком от бессонной ночи и долгого путешествия через извилистые каменные проходы Шира.

Свой отпечаток налагало и выпитое вино.

За прошедшие часы я чувствовал, что опьянение проходит и медленно накатывает похмелье.

Прежде, я никогда не бодрствовал в течение всего процесса и это оказалось малоприятным.

Мне бы удалось соблюсти приличия перед Алвероном и Стейпсом, но дело в том, что меня мутило и мои мысли были мутными и вялыми.

Прохладный предрассветный воздух немного очистил голову и шагов через сто я начал думать о вещах, которые я забыл включить в список для Стейпса.

Выпитое вино сослужило мне плохую службу.

У меня не было ни огнива, ни соли, ни ножа ...

Моя лютня.

Я не взял ее у мастера после того, как он закрепил ее расшатавшийся колок.

Кто знал, как долго я буду охотиться на бандитов Маера.

Сколько времени человека не должны беспокоить, прежде чем он решит, что о нем забыли?

Я прошел две мили по своему пути, но нашел магазин мастера темным и безжизненным.

Я заколотил в двери, но напрасно.

Затем, поколебавшись мгновение, я решил украсть ее.

Хотя это вряд ли можно назвать воровством, так как лютня была моя с самого начала и я уже заплатил за ремонт.

Мне пришлось забраться на стену, силой открыть окно и повозиться с двумя замками.

Это было довольно простые вещи, но, учитывая мою бессонную ночь и пропитанную вином голову, мне, наверное, повезло, что я не упал с крыши и не сломал себе шею.

Но кроме отвалившегося куска шифера, который заставил бешено заколотиться мое сердце, все шло гладко и я снова продолжил путь через двадцать минут.

Четыре наемника Алверона собрались и ждали в таверне, в двух милях к северу от Северена.

Мы представились и немедленно выехали, направляясь на север по дороге короля.

Мои мысли были настолько вялыми, что лишь в нескольких милях к северу от Северена я подумал над некоторыми вещами.

Только теперь мне пришло в голову, что Маер, возможно, был не вполне честным во всем, что он сказал мне вчера вечером.

Был ли я действительно лучшей кандидатурой, для того чтобы привести несколько наемников в незнакомый лес для уничтожения группы разбойников?

Неужели Маер действительно был такого высокого мнения обо мне?

Конечно, нет.

Это было бы лестно, но просто не соответствовало действительности.

У Маера был доступ к лучшим кандидатурам, чем я.

По правде сказать, он вероятно хотел, чтобы его помощник с хорошо подвешенным языком исчез с глаз, теперь, когда Леди Лэклесс была в его руках.

Я был глуп не подумав об этом раньше.

Поэтому он послал меня с дурацким поручением, чтобы убрать меня с пути.

Он ожидал, что я проведу месяц, преследуя его выдумку по всему Элду, после чего вернусь с пустыми руками.

Деньги тоже входили в его план.

Сто бандитов будут держать нас на задании в течение месяца или около того.

Потом, когда деньги закончатся, я буду вынужден вернуться в Северен, где Маер притворится разочарованным и использует мой провал в качестве предлога для игнорирования той пользы, что я принес до сих пор.