Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 83 страниц)

Глава 85
Интерлюдия – Заборы.

КВОУТ ВЫПРЯМИЛСЯ в своём кресле, чтобы было лучше смотреть в окно.

Он просто придержал за руку Хрониста, когда они услышали быстрые, легкие постукивания по деревянному помосту снаружи.

Слишком быстрые и мягкие, чтобы быть тяжелыми ботинками фермеров, за ними последовал высокий взрыв детского смеха.

Хронист быстро спрятал страницу, которую он писал под стопку чистых листов, когда Квоут поднялся на ноги и направился к бару.

Баст откинулся назад, качаясь на двух ножках стула.

Через некоторое время дверь отворилась, и молодой человек с широкими плечами и тонкой бородой вошел в трактир, аккуратно пропустив в дверь вперед себя маленькую блондинку.

За ним была молодая женщина, держащая маленького мальчика, сидящего на ее руках.

Трактирщик улыбнулся, поднимая руки.

– Мэри!

Хэп!

Молодая пара кратко обменялась словами, прежде чем высокий фермерподошел к Хронисту, по прежнему держа перед собой маленькую девочку.

Бас поднялся на ноги и предложил свой стул Хэпу.

Мэри подошла к бару, небрежно выпутывая одну из рук маленького мальчика из своих волос.

Она была молода и красива, с улыбающимися губами и усталыми глазами.

– Привет, Коут.

– Я давно не видел вас обоих, – сказал трактирщик.

– Не хотите ли немного сидра?

Я выжал свежего этим утром.

Она кивнула, и хозяин налил три кружки.

Баст отнес две Хэпу и его дочери.

Хэп взял свою,но девочка спряталась за своего отца, робко выглядывая из-за его плеча.

– Молодой мастер Бен будет из своей чашки? – спросил Коут.

– Он будет, – сказала Мэри, улыбаясь мальчику, жующему свои пальцы.

– Но я бы не давала ему ее, если вы не готовы чистить полы. – Она полезла в карман.

Коут решительно покачал головой, подняв руку.

– Я не хочу этого слышать, – сказал он.

– Хэп не брал и половины того, что стоила работа, когда он ставил заборы обратно.

Мэри улыбнулась усталой, тревожной улыбкой и взяла кружку.

– Благодарю вас, Коут. – Она прошла туда, где сидел ее муж, разговаривая с Хронистом.

Она оворила с писцом,медленно покачиваясь вперед-назад,покачивая ребенка на бедре.

Ее муж кивал, параллельно вставляя слово или два.

Хронист обмакнул перо и начал писать.

Баст вернулся к бару и облокотился на него, с любопытством глядя на дальний стол.

–Я все еще не понимаю всего этого, – сказал он.

– Я точно знаю, что Мэри умеет писать.

Она присылала мне письма.

Квоут с любопытством посмотрел на своего ученика, а затем пожал плечами.

– Я думаю, он пишет завешания и распоряжения, но никак не письма.

Вам нужно,чтобы такие вещи были написаны без ошибок,четким почерком и без каких-либо недоразумений.– Он кивнул, указывая на Хрониста, делающего оттиск на листе, тяжелой печатью.

– Видишь?

Это показывает, что он судебный чиновник.

Все его свидетельства имеют юридическую силу.

– Но и священник может сделать это, – сказал Баст.

– Аббат Граймс может быть любым чиновником.

Он оформляет бракосочетания и ведет дела, когда кто-то покупает участок земли.

Ты сам сказал, что они любят свои записи.

Квоут кивнул.

– Это так, но священник любит, когда ты оставляешь деньги в церкви.

Если он запишет твою волю и ты не дашь церкви даже ломанного гроша... – он пожал плечами.

Это может сделать жизнь тяжелой в таком маленьком городке, как этот.

А если ты не сможешь прочитать...

хорошо, то священник может записать все, что захочет, не так ли?

И кто будет спорить с ним, когда ты умрешь?

Баст выглядел шокированным.

– Аббат Грэймс никогда не сделает ничего подобного!

– Он, вероятно, не будет, – уступил Квоут.

– Грэймс достоен сана священника.

Но, может быть ты хочешь оставить участок земли для молодой вдовы в переулке и немного денег для ее второго сына? – Квоут многозначительно поднял бровь.

– Это такое дело, чтобы парень обеспокоился тем, чтобы не священник записывал это.

Лучше, чтобы новость вышла после того, как ты уже мертв и глубоко похоронен.

В глазах Баста появилось понимание, и он посмотрел на молодую пару, пытаясь разгадать, какие тайны они пытались скрыть.

Квоут вытащил белую ткань и начал рассеяно полировать стойку бара.

– В большинстве случаев это проще, чем кажется.

Некоторые люди просто хотят оставить Элли музыкальную шкатулку и не слышать воплей других сестер об этом в течении ближайших десяти лет.

– Как тогда, когда умерла вдова Грэйден?

– Точно также, как когда умерла вдова Грэйден.

Ты видел как ее семья разрушила себя, борясь за ее наследство.

Половина из них до сих пор не разговаривают.

На другом конце комнаты, девочка подошла к матери и настойчиво дернула за ее платье.

Мгновение спустя Мэри подошла к бару, ведя за собой девочку.

– Маленькой Силь кое-что нужно, – сказала она извиняющимся тоном.

– Не могли бы вы...?

Коут кивнул и указал на дверь возле лестницы.

Мэри повернулась и подала маленького мальчика Басту.

– Вы не будете возражать?

Двигаясь в основном рефлекторно, Баст вытянул руки,чтобы взять мальчика, потом неуклюжо встал, пока Мэри сопровождала дочь.

Маленький мальчик возбужденно осмотрелся, не уверенный, что делать в этой новой ситуации.

Баст повернулся к Квоуту,неуклюжо держа ребенка перед собой.

Выражение лица ребенка медленно изменилось от любопытного к неопределенному, а затем к несчастному.

Наконец он начал издавать мягкие, тревожные всхлипывания.

Он выглядел так, будто думал о том, стоит ли ему плакать, и постепенно начинал понимать, что да, на самом деле, вероятно, так и надо сделать.

– О, ради бога, Баст, – сказал Квоут раздраженным голосом.

– Вот. – Он шагнул вперед и взял мальчика, посадив его сверху барной стойки и придерживая его обеими руками.

Мальчик выглядел здесь счастливым.

Он с любопытством потер рукой по гладкой верхней части барной стойки, оставляя пятна.

Он посмотрел на Баста и улыбнулся.

– Собака, – сказал он.

– Очаровательно, – сухо сказал Баст.

Маленький Бен начал жевать свои пальцы и огляделся еще, более целенаправленно в этот раз.

– Мама, – сказал он.

– Мамамама. – Затем он начал заинтересованно искать и совершать такие же низкие тревожные всхлипывания, как и раньше.

– Придержи его, – сказал Квоут, двигаясь, чтобы встать прямо перед маленьким мальчиком.

После того, как Баст стал придерживать его, трактирщик схватил ноги мальчика и начал нараспев скандировать.

– Сапожник, сапожник, измерь мою ножку. Фермер, фермер, посади-ка пшеничку. Пекарь, пекарь, испеки-ка мне хлеб. Портной, сделай шляпу на голову мне. – Маленький мальчик смотрел, как Квоут делал разные движения руками для каждого куплета, делая вид, что растит пшеницу и месит тесто.

На последней строчке маленький мальчик засмеялся в восторге, захлебываясь смехом, когда он хлопнул ладошкой по своей голове вместе с рыжим человеком.

Мельник, прочь свои пальцы с весов.

Доярка, доярка, наполни ведро.

Горшечник, горшечник, крути горшок.

Ребёнок, дай твоего папу обнять! – Квоут не сделал никакого жеста на последнюю строчку, вместо этого он наклонил голову, выжидательно разглядывая Баста.

Баст, который просто стоял там, смутился.

Затем понимание отразилось на его лице.

– Реши, как ты мог так подумать? – Спросил он, и голос его был слегка обиженным.

Он показал на мальчика.

– Он блондин!

Посмотрев на обоих мужчин, мальчик решил, что он, собственно, хотел бы немного поплакать.

Его лицо омрачилось, и он начал плакать.

– Это твоя вина, – наотрез сказал Баст.

Квоут забрал мальчика со стойки бара и начал качать его в безуспешной попытке успокоить его.

Мгновением спустя, когда Мэри вернулась в таверну, ребенок завывал еще громче и наклонился к ней, протягивая обе руки.

– Извините, – сказал смущенно Квоут.

Как только Мэри взяла его обратно, он успокоился и лишь слезы оставались в его глазах.

– Это не ваша вина, – сказала она.

– Он просто соскучился по матери в последнее время. – Она коснулась своим носом его, улыбнулась, и ребенок восторженно, захлебывающе засмеялся.

– Сколько ты просишь за это? – спросил Квоут и вернулся к столу Хрониста.

Хронист пожал плечами.

– Полтора пенни.

Квоут остановился и присел.

Его глаза сузились.

– Это не покрывает цену на твою бумагу.

Хронист спросил.

– У меня есть уши, не так ли?

Кузнечный подмастерье упоминал, что Бентли переживают тяжелые времена.

И даже если бы он не сказал об этом, у меня есть глаза.

У парня видны швы на обоих коленях, и сапоги сношены почти до конца.

Платье девочки слишком коротко для нее, а кроме того наполовину в заплатках.

Квоут кивнул с мрачным лицом.

– Их южные поля затоплялись два года подряд.

И обе их козы умерли этой весной.

Даже если это были хорошие времена, этот был плохим годом для них.

С их новым маленьким мальчиком... – Он глубоко вздохнул и, посмотрел на него долгим, задумчивым взглядом.

– Они обложены налогами.

Уже два года.

– Ты хочешь, чтобы я снова сломал забор, Реши? – нетерпеливо спросил Баст.

– Помолчи об этом, Баст. – Маленькая улыбка промелькнула в уголках рта Квоута.

– Нам нужно что-то другое на этот раз. – Его улыбка исчезла.

– До следующего сбора.

– Может быть не найдется ничего другого, – сказал Хронист.

Квоут покачал головой.

– Он не придет только после сбора урожая, но он придет.

Профессиональные сборщики налогов достаточно плохи, но они знают достаточно, чтобы время от времени смотреть в другую сторону.

Они знают, что вернутся в следующем году, и через год.

Но мытари...

Хронист кивнул.

– Они бывают разные, – сказал он мрачно.

Затем процитировал: – Если они смогут, то заберут дожди.

Не получат золота, возьмут зерно.

Квоут тонко улыбнулся и продолжил.

– Если нету хлеба – заберут всех коз. Они твои дрова закинут и пальто на воз. Если ты станешь кошкой, они возьмут твою мышь. И в конце концов, они возьмут твой дом и скажут кыш. – Все ненавидят мытарей, – мрачно согласился Хронист.

– Во всяком случае, дворяне ненавидят их вдвое больше.

– Я считаю, что в это трудно поверить, – сказал Квоут.

– Вы должны были слышать разговоры о нём.

Если бы у него не было полностью вооруженной охраны, я не думаю, что он вышел бы из города живым.

Хронист криво улыбнулся.

– Слышали бы вы то, что мой отец говорил о них, – сказал он.

– И у него только дважды взимали налоги за двадцать лет.

Он сказал, что он бы предпочел саранчу следующую за пожаром, чем королевских мытарей, двигающихся через его земли. – Хронист взглянул на дверь трактира.

– Они слишком горды, чтобы просить о помощи?

– Гордые, как никто, – сказал Квоут.

– Чем человек беднее, тем больше у него гордости.

Я знаю это чувство.

Я никогда не мог попросить денег у друга.

Я мог прежде умереть с голоду.

– А взаймы? – спросил Хронист.

– Кто имеет деньги, чтобы ссудить в такие дни? – спросил мрачно Квоут.

– Это уже будет голодная зима для большинства людей.

Но даже после третьего налогового сбора Бентли будут делиться одеялами и есть свое семенное зерно до таяния снега.

Это, если они не потеряют свой дом, так хорошо...

Трактирщик посмотрел на свои руки на столе и, казалось, удивился, что одна из них была сжата в кулак.

Он медленно открыл ее и положил обе руки ладонями на стол.

Затем он взглянул на Хрониста с печальной улыбкой на своем лице.

– Знаешь ли ты, что я никогда не платил налоги, прежде чем пришел сюда?

Эдема, как правило, не владеют собственностью. – Он махнул рукой на трактир.

– Я никогда не понимал, как обидно это бывает.

Когда какой-то самодовольный ублюдок с гроссбухом приходит в город, заставляя тебя платить за право обладания чем-либо.

Квоут показал жестом Хронисту, что хотел бы взять его перо.

– Теперь, конечно, я знаю правду об этом.

Я знаю, какие темные желания заставляют группу людей ждать у дороги, чтобы убить сборщиков налогов, тем самым бросив открытый вызов королю.

Глава 86
Разрушенная дорога.

МЫ ЗАКОНЧИЛИ ПОИСК на северной стороне королевского тракта и начали на южной половине.

Часто единственным, что отличало один день от следующего были истории, которые мы рассказывали у костра ночью.

Истории про Орена Велсайтера, Вечно-Молодого Ланиэля и Иллиен.

Истории про услужливых свинопасов и удаче сыновей лудильщика.

Истории про демонов и фей, загадочных играх и курганах драугов.

Эдема Руэ знают все истории в мире, а я Эдема до мозга костей.

Мои родители рассказывали истории у костра каждый вечер, когда я был маленьким.

Я вырос, наблюдая истории в немом исполнении, слушая их в песнях, и исполняя их на сцене.

Учитывая это, неудивительно, что я уже знал истории Дедана, Хеспи и Мартена, рассказывавшиеся в ночное время.

Не во всех подробностях, но я знал их основу.

Я знал их форму и как они могут закончиться.

Не поймитете меня неправильно.

Я до сих пор наслаждаюсь ими.

Истории не должны быть новыми, чтобы принести тебе радость.

Некоторые истории похожи на старых друзей.

Некоторые из них, надежны, как хлеб.

Тем не менее, история, которую я раньше не слышал, это редкая и драгоценная вещь.

И через двадцать дней поисков в Элде, я был награжден одной из них.

– Когда-то давно и далеко отсюда, – начала Хеспи, когда мы сидели у костра, после обеда, – был мальчик по имени Джекс, и он влюбился в луну.

– Джекс был странным мальчиком.

Задумчивым мальчиком.

Одиноким мальчиком.

Он жил в старом доме в конце разбитой дороги.

Он...

Дедан прервал ее.

– Ты сказала разбитой дороги?

Рот Хеспи стал строгим.

Она вовсе не хмурилась, но казалось, что все части ее собираются нахмуриться вместе в одном месте, на всякий случай, если она в них спешно будет нуждаться.

– Я действительно сказала.

Разбитая дорога.

Так моя мать рассказывала эту историю сотню раз, когда я была маленькой.

С минуту казалось, что Дедан собирался задать другой вопрос.

Но вместо этого он показал редкий дар предвидения и просто кивнул.

Хеспи неохотно отложила части своего хмурого вида прочь.

Потом она посмотрела на свои руки, нахмурившись.

На мгновение ее рот молча двинулся, затем она кивнула сама себе и продолжила.

Все, кто видел Джекса, могли рассказать о нем совершенно различное.

Он не играл.

Он не бегал вокруг, доставляя проблемы.

И он никогда не улыбался.

Некоторые люди говорили: – Что вы можете ожидать от мальчика, который живет один в сломанном доме в конце разбитой дороги? – Одни говорили, что проблема в том, что он никогда не имел родителей.

Одни говорили, что в нем была капля крови фей и что он хранил свое сердце от познания радости.

Он был несчастным мальчиком.

Они не отрицали этого.

Когда он получал новую рубашку, он прорывал в ней дырку.

Если ты давал ему сладость, он мог уронить ее на дорогу.

Одни говорили, мальчик родился под плохой звездой, что он был проклят, что демон ездит на его тени.

Другие люди просто плохо относились к нему, но не настолько плохо, потому что они заботились, чтобы помочь.

Однажды, по дороге к дому Джекса пришел лудильщик.

Это было чем-то удивительным, поскольку дорога была разбита, потому что никто никогда не использовал ее.

– Эй, мальчик! – воскликнул лудильщик, опираясь на палку.

– Ты можешь дать напиться старому человеку?

Джекс достал немного воды в треснувшей глиняной кружке.

Лудильщик пил и смотрел на мальчика.

– Ты не выглядишь счастливым, сынок.

Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось, – сказал Джекс.

– Мне кажется, человек должен чему-то радоваться, а у меня нет чего-либо подобного.

Джекс сказал это таким безрадостным тоном и отошел, что это разбило сердце лудильщика.

– Держу пари, у меня в рюкзаке есть что-то, что сделает тебя счастливым, – сказал он мальчику.

– Что ты на это скажешь?

– Я скажу, что если вы сделаете меня счастливым, я буду вам действительно благодарен, – сказал Джекс.

– Но у меня нет никаких денег, чтобы заплатить, ни пенни, чтобы просить дать взаймы или в долг.

– Это действительно проблема, – сказал лудильщик.

– Я занимаюсь делами, как ты видишь.

– Если вы сможете найти в своей сумке что-нибудь, что сделает меня счастливым, – сказал Джекс.

– Я отдам вам мой дом.

Он старый и разрушенный, но на что-нибудь сгодится.

Лудильщик посмотрел на огромный старый дом, бывшим в одном шаге от того, чтобы считаться особняком.

– Это так, – сказал он.

Тогда Джекс посмотрел на лудильщика своим маленьким серьезным лицом.

– А если вы не можете сделать меня счастливым, что тогда?

Вы отдадите мне сумки со спины, палку в руку и шляпу с вашей головы?

Так как лудильщик любил пари, он посчитал это хорошей ставкой, когда услышал это.

Кроме того, его сумки были набиты сокровищами со всех Четырех углов (прим. местная идиома, означающая – со всего света), и он был уверен, что сможет произвести впечатление на маленького мальчика.

Таким образом, он согласился, и оба пожали друг другу руки.

Сначала лудильщик достал из сумки мраморные шарики всех оттенков солнечного света.

Но они не сделали Джекса счастливым.

Лудильщик достал мяч и чашку.

Но и они не сделали Джекса счастливым.

– Мяч и чашка никого не сделают счастливыми, – пробормотал Мартен.

– Это худшая игрушка из всех.

Никто в здравом уме не получит удовольствие от мяча и чашки.

Лудильщик освободил свою первую сумку.

Он был полон обычных вещей, которые бы обрадовали обычных мальчиков: кубики, куклы, складной нож, резиновый мячик.

Но они не сделали Джекса счастливым.

Тогда лудильщик достал свою вторую сумку.

Она содержала редкие вещи.

Механический солдатик, который маршировал, если вы хотели этого.

Яркий набор красок с четырьмя различными кисточками.

Книжка с секретами.

Кусочек железа, который упал с неба...

Так продолжалось весь день и до поздней ночи, и в конце концов лудильщик начал беспокоиться.

Он не беспокоился о потере своей палки.

Но сумки были тем, чем он зарабатывал себе на жизнь, и также он весьма любил свою шляпу.

В конечном счете он понял, что ему придется открыть свою третью сумку.

Она была маленькая и содержала в себе всего три вещи.

Но это были вещи, которые он показывал только богатым покупателям.

Каждая стоила намного больше, чем разрушенный дом.

Но всё же, он думал, лучше потерять одну, чем все и его шляпу сверх того.

Когда лудильщик потянулся за своей третьей сумкой, Джекс насторожился.

– Что это?

– Это очки, – сказал лудильщик.

– Это вторая пара глаз, которые помогают человек видеть лучше. – Он взял их и одел их на Джекса.

Джекс осмотрелся.

– Вещи выглядят также, – сказал он.

Затем он посмотрел вверх.

– Что там?

– Там звёзды, – ответил лудильщик.

– Я никогда не видел их раньше, – он повернулся, до сих пор смотря наверх.

Затем он замер в неподвижности.

– А это что?

Это луна, – произнес лудильщик.

– Я думаю, что она сделает меня счастливым, – произнес Джекс.

– Ну что ж, ты выбрал, – сказал с облегчением лудильщик.

– Ты получаешь свои очки...

– Глядя на нее, я не становлюсь счастливым, – ответил Джекс.

– Не больше, чем взгляд на обед сделает меня сытым.

Я хочу её.

Я хочу получить ее в свою собственность

– Я не могу дать тебе луну, – сказал лудильщик.

– Она не принадлежит мне.

Она принадлежит только самой себе.

– Только луна сделает это, – сказал Джекс.

– Я не могу помочь тебе с этим, – ответил лудильщик, глубоко вздыхая.

– Мои сумки и все, что в них – твои.

Джекс кивнул, не улыбаясь.

– И вот моя палка.

Она хорошая и крепкая.

Джекс взял ее в свою руку.

– Я не думаю, – неохотно сказал лудильщик, – что ты хочешь оставить меня в моей шляпе?

Я довольно любил ее...

– Она моя по праву, – сказал Джекс.

– Если бы ты любил её, ты не стал бы рисковать ей. – Лудильщик сердито посмотрел и вручил свою шляпу.

Темпи хмыкнул и покачал головой.

Хеспе улыбнулась и кивнула.

Очевидно, даже Адем понял, что дурная примета – грубить лудильщику.

Затем Джекс нахлобучил шляпу на голову, взял палку в руки и собрал сумки лудильщика.

Когда он нашел третий, до сих пор не открытый, то спросил, – Что в нём?

– Нечто для того, чтобы ты подавился, – сплюнул лудильщик.

– Не обязательно обижаться из-за шляпы, – сказал мальчик.

– Мне она нужна больше, чем тебе.

Я отправляюсь в далёкое путешествие, найду луну и сделаю её моей.

– Но до того как, ты взял шляпу, тебе понадобилась помощь в её привлечении, – произнес лудильщик.

Я оставлю тебя с разбитым домом, – ответил Джекс.

– Это что-то.

Хотя это будет зависеть от тебя, чинить ли его.

Джекс одел очки и пошел вниз по дороге в направлении луны.

Он шел всю ночь, останавливаясь только когда она оказывалась вне поля его зрения, заходя за горы.

Так шел Джекс день за днем, в бесконечном поиске...

Дедан фыркнул.

– Разве это не звучит слишком знакомо? – Пробормотал он достаточно громко, во всеуслышание.

– Интересно, писал ли он в свое время на дерево, как мы?

Хеспи посмотрела на него, с силой сжав челюсти.

Я тихо вздохнул.

– Ты так делал? – спросила Хеспи многозначительно, поглядев продолжительное время на Дедана.

– Чего? – спросил Дедан.

– Заткнись и слушай мою историю, вот что, – сказала Хеспи.

– Остальные тоже могли это сказать! – Дедан возмущенно поднялся на ноги.

– Даже немой вмешался. – он махнул рукой на Темпи.

– Как получилось, что только я раздражаю тебя?

Хеспи вскипела в минуту, а затем сказала.

– Ты пытаешься встревать на середине моей истории, вот почему.

– Говорить правду это не встревать, – проворчал Дедан.

– Иногда нужно высказать то, что чувствуют все вокруг.

Хеспи воздела свои руки в воздух, – Ты по-прежнему делаешь это!

Разве ты не можешь посидеть хоть один вечер?

Ты используешь каждый шанс, чтобы поиметь сучку и помочиться!

– По крайней мере, когда я не согласен, то высказываю свое мнение, – сказал Дедан.

– Я не выбираю путь труса.

Глаза Хеспи сверкнули и несмотря на мои лучшие суждения, я решил вмешаться.

– Прекрасно, – перебил я, глядя на Дедана.

– Если у тебя есть лучшая идея для нахождения этих людей, послушаем ее.

Давай поговорим, как взрослые люди.

Мое вмешательство нисколько не замедлило Дедана.

Это просто указало ему в мою сторону.

– Что ты знаешь о взрослых? – спросил он.

– Я болен и устал разговаривать с каким-то мальчиком, у которого, вероятно, даже нет еще волос на яйцах.

– Я уверен, что знай Маер о том, что у тебя есть волосатые шары, он бы захотел за это заплатить, – сказал я, надеясь, что успокоил в себе бешенство.

– К сожалению, кажется, он пропустил этот факт и решил вместо этого положиться на меня.

Дедан вдохнул, но Темпи прервал его, прежде чем он смог начать.

– Шары, – сказал адем с любопытством.

– Что такое шары?

Весь воздух быстро вышел из Дедана и он повернулся посмотреть на Темпи, наполовину раздраженно, наполовину удивленно.

Большой наемник усмехнулся и сделал очень четкое движение между ног загребающей рукой.

– Ты знаешь.

Шары, – сказал он неосознанно.

За его спиной Хеспи закатила глаза и покачала головой.

– Ааа, – Темпи кивнул, чтобы показать, что он понял.

– Зачем Маеру смотреть на волосатые шары?

Пауза, а затем буря смеха прокатилась по нашему лагерю, взрывая всю энергию накопившегося напряжения, которое было готово дойти до кипения и перелиться в драку.

Хеспи, задыхаясь, смеялась, хватаясь за живот.

Мартен вытирал слезы из глаз.

Дедан так ржал, что не мог стоять на ногах и в конечном итоге встал на корточках, опираясь одной рукой о землю, чтобы не упасть.

Наконец, все сидели вокруг костра, тяжело дыша и улыбаясь, как глупые идиоты.

Напряженность, которая была толщиной в зимний туман, исчезла в первый раз за несколько дней.

Это было только до тех пор, пока Темпи не попался мне на глаза.

Он мягко потер свои большой и указательный пальцы.

Радость?

Меня озарило, когда я снова встретился с ним глазами, его лицо было как всегда пустым.

Старательно пустым.

Таким пустым, что оно было почти самодовольным.

– Может мы вернемся к твоей истории про любовь? – спросил Дедан Хеспи.

– Я хотел бы узнать, как этот мальчик попадет к луне в постель.

Хеспи улыбнулась ему, первой честной улыбкой, которую я видел у нее к Дедану за несколько дней.

– Я забыла, на чем остановилась, – сказала она.

– Здесь ритм к нему, как песня.

Я могу рассказать это с самого начала, но если я начну с середины, то запутаюсь.

– Начнешь ли ты все сначала завтра, если я пообещаю держать язык за зубами?

– Я попробую, – подтвердила она, – если ты обещаешь.