Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 83 страниц)

У нее были песчаные волосы, светлые серые глаза, спокойное выражение лица и кроваво-красные одежды.

Она была выше ростом, чем Темпи на несколько дюймов, а плечи были шире, чем у него.

Но несмотря на то, что она была тонкая, как бечевка, теснота ее наемнической красной одежды выявляла скромные изгибы бедер и груди.

Глядя более внимательно, я смог легко увидеть, что трое из четырех наемников были женщины.

У плечистой передо мной был тонкий шрам, проходящий через ее бровь, а другой рядом с ее челюстью.

Это были такие же бледно серебристые шрамы, какие были у Темпи на руках и груди.

И хотя они были далеки от ужасных, они сделали выражение ее лица странно мрачным.

– Быстро, – сказала она.

На первый взгляд это казалось похвалой, но я издевался достаточно в своей жизни, чтобы узнать издевку, независимо от языка.

Что еще хуже, ее правая рука скользнула вокруг, чтобы отдохнуть немного на спине, ладонью наружу.

Даже с моим рудиментарным знанием Адемского языка жестов я знал, что это значит.

Ее рука была настолько далеко, насколько это было возможно от рукояти ее меча.

В тоже самое время она повернула свое плечо ко мне и посмотрела в сторону.

Я не просто был объявлен неопасным, это было оскорбительное пренебрежение.

Я боролся с тем, чтобы сохранить лицо спокойным, догадываясь, что любое выражение лица только еще больше снизит ее мнение обо мне.

Темпи указал назад туда, откуда я пришел.

– Иди, – сказал он.

Серьезно.

Формально.

Я неохотно повиновался, не желая устраивать сцену.

Адем стояли близкой группой в течении четверти часа, пока я практиковал Кетан.

Хотя я не слышал шепота их разговора, было очевидно, что они спорили.

Их движения были резкими и злыми, положение ног агрессивное.

В конце концов четверо незнакомых Адем ушли, вернувшись обратно на дорогу.

Темпи вернулся, когда я пытался проработать Молотильщика Пшеницы.

– Слишком широко. – [Раздражение.]

Он постучал по моей выставленной назад ноге и толкнул в плечо, чтобы показать, что мой баланс недостаточен.

Я передвинул мою ступню и попытался снова.

– Кто это был, Темпи?

– Адем, – просто сказал он, усевшись обратно у подножия дерева.

– Ты их знаешь?

– Да. – Темпи огляделся, затем достал мою лютню из футляра.

Его руки были заняты и он стал вдвойне немым.

Я вернулся к практике Кетан, зная, что пытаться вырвать ответ из него все равно, что рвать зубы.

Прошло два часа, и солнце начало опускаться за западными деревьями.

– Завтра я уйду, – сказал он.

Обе его руки были по прежнему на лютне и мог только догадываться о его настроении.

– Куда?

– В Хаерт.

К Шейн.

– Это ваши города.

– Хаерт город.

Шейн – мой учитель.

Я немного подумал, в чем может быть дело.

– И тебе будет сложно учить меня?

Он положил лютню обратно в футляр и прижал крышку обратно на место.

– Возможно. – Да.

– Разве это запрещено?

– Это запрещено более всего, – сказал он.

Темпи встал и начал Кетан.

Я последовал за ним, и мы оба молчали некоторое время.

– Насколько большие неприятности? – спросил я наконец.

– Очень большие неприятности, – сказал он и я услышал нехарактерную для него эмоцию, беспокойство.

– Это было пожалуй неразумно.

Вместе мы двигались так медленно, как заходящее солнце.

Я помнил, что сказал мне Ктаэ.

Один клочок потенциально полезной информации он упустил в нашем разговоре.

Ты смеялся над фейри, пока сам не увидел их.

Не удивительно, что все цивилизованные соседи тоже забыли про Чандриан.

Ты должен оставить свои драгоценные углы далеко позади, прежде чем найдешь человека, который сможет воспринимать тебя всерьез.

Утебя будет надежда, если ты доберешься до Штормвальских гор.

Фелуриан сказала, что Ктаэ говорит только правду.

– Могу я сопровождать тебя? – спросил я.

– Сопровождать? – спросил Темпи, его руки двинулись в изящном круге, призванном разорвать длинные кости рук.

– Путешествовать вместе.

Следовать.

В Хаерт.

– Да.

– Это поможет в твоих трудностях?

– Да.

– Я пойду.

– Я благодарю тебя.

Глава 109
Варвары и Сумасшедшие.

Честно говоря, я не хотел ничего большего, кроме как вернуться в Северен.

Я хотел снова спать в постели и воспользоваться расположением Маера, пока оно было свежо в его памяти.

Я хотел найти Денну и сделать все правильно между нами.

Но Темпи было бы сложно обучать меня.

Я не мог просто убежать и оставить его с самим собой.

Более того, Ктаэ сказал мне, что Денна уже оставила Северен позади.

Хотя вряд ли нужен пророческий фейри, чтобы сказать мне об этом.

Я отсутствовал в течение месяца и у Денны никогда не было такого, чтобы оставлять расти траву под ее ногами.

На следующее утро пути нашей группы разделились.

Дедан, Хеспи и Мартен собирались на юг к Северену, представить доклад Маеру и забрать свою плату.

Темпи и я шли в северо-восточную сторону к Штормвальским горам и Адемре.

– Ты уверен, что ты не хочешь, чтобы я отдал ему шкатулку? – Спросил Дедан в пятый раз.

– Я обещал Маеру, что я сам верну ему деньги, – солгал я.

– Но ты мне нужен, чтобы передать ему это. – Я передал большому наемнику письмо, которое я написал за ночь до того.

– Это объяснение, почему я был вынужден оставить тебя главой группы, – я усмехнулся.

– Ты можешь получить бонус за это.

Дедан надулся от важности, когда заполучил письмо.

Стоявший поблизости Мартен издал шум, похожий на кашель.

***

Когда Темпи и я отправились в путь, мне удалось вытянуть из наемника несколько деталей.

В конце концов я узнал, что для лиц его социального положения было принято получать разрешение, прежде чем он самостоятельно взял себе ученика.

Дело осложнял тот факт, что я был чужаком.

Варваром.

Обучая такого человека, как я, показалось, что Темпи совершил больший проступок, чем нарушил обычай.

Он нарушил доверие со своим учителем и его людьми.

– Будет ли какой-нибудь суд? – спросил я.

Он покачал головой.

– Не суд.

Шейн должна задать мне вопросы.

Я скажу, что я видел в Квоуте ожидание хорошего железа.

Он имеет Летани.

Он нуждается в Летани, чтобы руководствоваться им.

Темпи кивнул на меня.

– Шейн спросит тебя о Летани, чтобы увидеть, что я был прав в своих взглядах.

Шейн будет решать, действительно ли ты железо, стоящее ковки. – Его рука сделала круг, совершая непростой жест.

– И что случится, если я не таков? – спросил я.

– Для тебя? – [Неопределенность.]

– Для меня?

Я буду срезан.

– Срезан? – спросил я, надеясь, что не так понял.

Он поднял руку и пошевелил пальцами.

– Адем. – Он сжал кулак и потряс им.

– Адемре. – Затем он раскрыл свою руку и коснулся своего мизинца.

– Темпи. – Он дотронулся до других пальцев.

– Друг.

Брат.

Мать. – Он дотронулся до большого пальца.

– Шейн. – Тогда он сделал жест, словно срывая свой мизинец и выбросывая его прочь.

– Срезан, – сказал он.

Значит не убит, но изгнан.

Я начал дышать легче, пока не посмотрел в бледные глаза Темпи.

На мгновение в его совершенно спокойной маске прошла трещина, а за ней я увидел истину.

Смерть была бы наказанием добрее, нежели быть срезаным.

Он был в ужасе, так как испугался так, как никто, кого я когда-либо видел.

***

Мы договорились, что наша самая большая надежда была для меня, чтобы вручить себя полностью в руки Темпи во время поездки в Хаерт.

У меня было около пятнадцати дней, чтобы отполировать до яркого блеска то, что я знал.

Надежда была в том, чтобы когда я встретил старших Темпи, я мог произвести хорошее впечатление.

Прежде, чем начался первый день, Темпи поручил мне убрать прочь мой шаед.

Неохотно я так и сделал.

Он сложился удивительно в небольшой пучок, который запросто поместился в моей дорожной сумке.

Поддерживать темп Темпи было изнурительно.

Сначала мы вдвоем двигались в растяжке танцора, которую я наблюдал много раз до этого.

Затем, вместо нашей обычной быстрой хотьбы, мы бежали в течении часа.

После этого мы совершенствовали Кетан, а Темпи корректировал мои бесконечные ошибки.

Затем мы прошли милю.

Наконец, мы сели и обсуждали Летани.

Тот факт, что эти дискуссии были на адемском, не делало задачу легче, но мы договорились, что я должен погрузиться в язык так, чтобы когда я достиг Хаерта, я мог говорить как цивилизованный человек.

– Что является целью Летани? – спросил Темпи.

– Чтобы дать нам путь, по которому следовать? – ответил я.

– Нет, – строго сказал Темпи.

– Летани не путь.

– Что же является целью Летани, Темпи?

– Направлять нас в своих действиях.

Следуя Летани, ты действуешь правильно.

– Но это не путь?

– Нет. Летани помогает нам выбирать путь.

Затем мы начинали весь цикл сначала.

Бегали час, совершенствовали Кетан, шли милю, обсуждали Летани.

Это занимало около двух часов и после окончания нашей короткой дискуссии мы начинали сначала.

Однажды во время дискуссии о Летани я начал делать жест непонимания.

Но Темпи положил свою руку мне на макушку, останавливая меня.

– Когда мы ведем разговор разговор о Летани, ты не должен делать этого. – Его левая рука быстро двигалась, показывая возбуждение, отрицание, а также несколько других жестов, которые я не узнал.

– Почему?

На мгновение Темпи задумался.

– Когда ты говоришь о Летани, она не должна быть здесь, – он постучал по моей голове.

– Или здесь. – Он постучал по моей груди возле сердца и пробежал своими пальцами вниз по моей левой руке.

– Истинное понимание Летани живет глубже.

Живет здесь. – Он ткнул меня в живот, ниже моего пупка.

– Ты должен научиться говорить отсюда, не задумываясь.

Когда мы продолжили, я медленно пришел к пониманию неписанных правил для наших дискуссий.

Мало того, что он намеревался научить меня Летани, он должен был показать, как глубоко укоренилось понимание Летани во мне.

Это означало, что на вопросы нужно было отвечать быстро, без преднамеренных пауз, которые обычно отмечали разговор на адемском.

Вы не должны были дать вдумчивый ответ, вы должны были дать один серьезный.

Если вы действительно поняли Летани, тогда это знание станет очевидно в твоих ответах.

Бег.

Кетан.

Ходьба.

Дискуссия.

Мы завершили цикл трижды до нашего обеденного перерыва.

Шесть часов.

Я был весь в поту, наполовину убежденный, что я умру.

После часа, чтобы отдохнуть и поесть, мы начинали снова.

Мы закончили еще три цикла, прежде чем остановились на ночь.

Мы соорудили лагерь в стороне от дороги.

Я в полусне прожевал свой ужин, расправил одеяло и завернулся в мой шаед.

В моем измотанном состоянии он казался мягким и теплым, как гагачий пух.

В середине ночи Темпи потряс меня, чтобы разбудить.

Хотя какая-то животная часть меня ненавидела его, я знал, что это необходимо, как только я пошевелился.

Мое тело было жестким и больным, но медленные, знакомые движения Кетан помогли ослабить мои напряженные мышцы.

Он заставил меня растягиваться и пить воду, затем я спал как камень в оставшуюся часть ночи.

На второй день было хуже.

Даже плотно привязанная к спине, моя лютня была несчастным бременем.

Меч, которым я даже не мог пользоваться, волочился на моих бедрах.

Моя дорожная сумка чувствовалась тяжелой, как мельничный жернов и я жалел, что не позволил Дедану взять шкатулку Маера.

Мои мышцы были резиновые и непослушные и когда мы бежали дыхание обжигало мне горло.

Моменты, когда Темпи и я говорили о Летани были единственным настоящим отдыхом, но они были удручающе краткими.

Мой разум кружился от усталости и это заставляло всю мою концентрацию направлять на приведение мыслей в порядок, чтобы попытаться дать правильный ответ.

Тем не менее, мои ответы только раздражали его.

Раз за разом он качал головой, объясняя, как я был неправ.

В конце концов я отказался от попыток быть правым.

Слишком усталый, чтобы заботиться об этом, я перестал приводить мои измученные мысли в порядок и просто наслаждался, когда садился на несколько минут.

Я был слишком усталым, чтобы вспомнить, что я говорил половину времени, но, на удивление, Темпи находил ответы на эти вопросы больше ему по душе.

Это было благословением.

Когда мои ответы нравились ему, наши дискуссии длились дольше, и я мог проводить больше времени отдыхая.

Я почувствовал себя намного лучше на третий день.

Мои мышцы уже не болели так сильно.

Мое дыхание стало легче.

Моя голова была ясной и легкой, как лист, плывущий по ветру.

В таком настроении ответы на вопросы Темпи легко вертелись на кончике моего языка, простые, как пение.

Бег.

Кетан.

Ходьба.

Дискуссия.

Три цикла.

Затем, когды мы проделали Кетан в стороне от дороги, я рухнул.

Темпи внимательно следил и поймал меня прежде, чем я упал на землю.

Мой мир головокружительно кружился в течение нескольких минут, прежде чем я понял, что оказался в тени дерева на обочине дороги.

Должно быть Темпи приволок меня сюда.

Он протянул мой бурдюк.

– Пей.

Мысль о воде не была привлекательной, но я всеравно взял его в рот.

– Я прошу прощения, Темпи.

Он покачал головой.

– Ты пришел задолго до падения.

Ты не жаловался.

Ты показал, что твой разум сильнее, чем твое тело.

Это хорошо.

Когда разум контролирует тело, это Летани.

Но знание своих пределов это тоже Летани.

Лучше остановиться, когда ты еще можешь бежать, до того, как ты упадешь.

– Что, если не падение требует Летани, – сказал я не подумав.

Моя голова все еще чувствовалась легкой, как лист на ветру.

Он озарил меня редкой улыбкой.

– Да.

Ты начинаешь видеть.

Я вернул ему улыбку.

– Твой Атуранский стал очень хорош, Темпи.

Темпи моргнул.

[Беспокойство.]

– Мы говорим на моем языке, а не на твоем.

– Я не говорю... – я начал протестовать, но тогда я услышал слова, которые я использовал.

Скеопа тейяс.

Моя голова закружилась на мгновение.

– Пей еще, – сказал Темпи и хотя он тщательно контролировал свое лицо и голос, я мог сказать, что он был заинтересован.

Я сделал еще один глоток, чтобы успокоить его.

Затем, как будто мое тело вдруг поняло, что ему необходима вода, меня обуяла жажда и я сделал несколько больших глотков.

Я остановился, прежде чем я выпил слишком много и наполнил мой живот.

Темпи кивнул, утверждая.

– Значит, я хорошо говорю? – сказал я, чтобы отвлечь себя от жажды.

– Ты говоришь хорошо для ребенка.

Очень хорошо для варвара.

– Только хорошо?

Я коверкаю слова?

– Ты слишком много касаешься глаз. – Он расширил глаза и не мигая многозначительно посмотрел в мои собственные.

– Также, твои слова хорошие, но простые.

– Тогда ты должен преподавать мне больше слов.

Он покачал головой.

[Серьезность.]

– Ты уже знаешь очень много слов.

– Очень много?

Темпи, я знаю совсем чуть-чуть.

– Это не слова, а их использование.

У Адем есть искусство ведения разговора.

Есть такие, кто может объяснить множество понятий одним понятием.

Моя Шейн такая.

Они говорят какую-то вещь на одном дыхании, а другие ищут смысл в нем в течении года. – [Нежный упрек.]

– Слишком часто ты говоришь больше, чем нужно.

Ты не должен говорить на адемском так, как ты поешь на атуранском.

Сотню слов, чтобы похвалить женщину.

Очень много.

Наш разговор меньше.

– Поэтому, когда я встречаю женщину, я должен просто сказать: вы прекрасны?

Темпи покачал головой.

– Нет. Ты просто должен сказать "прекрасна" и дать женщине догадаться, что ты имел в виду.

– Разве это не... – Я не знал слов "неясно" или "непонятно" и вынужден был начать сначала, чтобы пояснить свою точку зрения.

– Разве это не приведет к путанице?

– Это приведет к задумчивости, – строго сказал он.

– Это деликатно.

Всегда должно быть беспокойство, когда один говорит.

Чтобы было слишком много разговоров. – Он покачал головой.

[Неодобрение.]

– Так и есть... – Он остановился, подыскивая слова.

– Грубо?

[Отрицание.]

[Разочарование.]

– Я иду в Северен и там есть люди, которые воняют.

Есть люди, которые этого не делают.

Все они люди, но те, кто не воняют – серьезные люди. – Он крепко постучал двумя пальцами по моей груди.

– Ты не пастух.

Ты ученик в Летани.

Мой ученик.

Ты должен разговаривать, как серьезный человек.

– Но что насчет ясности?

Что, если ты построишь мост?

Тебе понадобится много частей к нему.

Все они должны быть названы ясно.

– Конечно, – сказал Темпи.

[Согласие.]

– Иногда.

Но в большинстве вещей, важных вещей, деликатность лучше.

Меньше лучше.

Темпи протянул руку и твердо схватил меня за плечо.

Затем он поднял глаза, встретился с моими глазами и удерживал их на короткое время.

Такая редкость для него.

Он коротко и тихо улыбнулся.

– Гордый, – сказал он.

***

Остаток дня ушел на восстановление.

Мы хотели пройти несколько миль, выполнить Кетан, обсудить Летани, затем снова идти.

Мы остановились в придорожном трактире, где в тот вечер я ел за троих и легли в постель прежде, чем солнце покинуло небо.

На следующий день мы вернулись к циклам, но только два до полудня и два после.

Мое тело горело и болело, но я уже не был вне себя от истощения.

К счастью, с небольшим умственным усилием, я мог скользить назад в эту странную упреждающую ясность в голове, которую я использовал, чтобы отвечать на вопросы Темпи за день до этого.

В течение следующих нескольких дней я пришел к мысли о том, что это странное умственное состояние похоже на "вращающийся лист".

Казалось, что это дальний родственник "каменному сердцу", умственному упражнению, которое я узнал много лет назад.

Тем не менее, между ними было мало сходства.

"Каменное сердце" было практичное: оно лишало эмоций и сосредотачивало мое внимание.

Это позволяло легче ломать мой разум на отдельные части или поддерживать все важные Алары.

С другой стороны, "вращающийся лист" казался в значительной степени бесполезным.

Оно расслабляло, чтобы мой разум становился четким и пустым, затем всплывая и падая слегка от одного к другому.

Но помимо того, помогало мне вытаскивать ответы на вопросы Темпи на пустом месте, оно, казалось, не имело практического значения.

Это было психологическим эквивалентом карточного фокуса.

К восьмому дню в дороге, мое тело больше не болело постоянно.

Это случилось, когда Темпи добавил что-то новое.

После выполнения Кетан мы боролись вдвоем.

Было так трудно, как это случилось, когда я был наиболее уставшим.

Но после борьбы мы всегда сидели, отдыхали и обсуждали Летани.

– Почему ты улыбался, когда мы сражались сегодня? – спросил Темпи.

– Потому что я был счастлив.

Ты наслаждался борьбой?

– Да.

Темпи излучал неудовольствие.

– Это не Летани.

Я задумался на мгновение над своим следующим вопросом.

– Должен ли человек получать удовольствие от боя?

– Нет. Ты насладишься правильными действиями и последуешь Летани.

– Что, если следование Летани требует от меня сражаться?

Должен ли я отказывать себе в удовольствии от этого?

– Нет. Ты должен получать удовлетворение, следуя Летани.

Если ты хорошо сражаешься, ты должен гордиться тем, что делаешь эти вещи хорошо.

Для борьбы с собой ты должен чувствовать только долг и печаль.

Только варвары и сумасшедшие получают удовольствие от сражений.

Тот, кто любит сам бой, оставил Летани позади.

***

На одиннадцатый день, Темпи показал мне, как включить мой меч в Кетан.

Первое, что я узнал, было то, как быстро меч становится свинцово-тяжелым, если держать его на расстоянии вытянутой руки.

С нашим спаррингом и добавлением меча, каждый цикл теперь занимал около двух с половиной часов.

Тем не менее, мы сохраняли наш график каждый день.

Три цикла до полудня, три цикла после.

Пятнадцать часов на все.

Я чувствовал, как мое тело закаляется, становится быстрым и худым, как у Темпи.

Таким образом мы бежали, я учился, а Хаерт приближался все ближе.

Глава 110
Красота и ветви.

Пока мы путешествовали, мы быстро проходили города, останавливаясь только для пополнения запасов воды и пищи.

Местность по сторонам размывалась в движении.

Мой разум был сосредоточен на Кетане, Летани и языке, который я учил.

Дорога стала узкой, когда мы шли в предгорьях Штормвальских гор.

Земли становились скалистыми и неровными, и дорога змеилась взад и вперед, как бы избегая просветы долин, становилась крутой и заваленной кучами щебня.

Воздух менялся, становясь холоднее, чем я ожидал летом.

Мы закончили путешествие через пятнадцать дней.

По моей лучшей догадке, мы покрыли почти триста миль за это время.

Хаерт стал первым городом Адем, который я когда-либо видел и на мой неопытный глаз вряд ли показался городом вообще.

Здесь не было центральной улицы из выстроившихся домов и магазинов.

Те здания, которые я здесь видел были редкие, странной формы и построены, чтобы соответствовать естественной форме земли, как если бы они пытались держаться вне поля зрения.

Я не знал, что мощные штормы, которые дали название этому горному хребту, были распространены здесь.

Их внезапные, изменчивые ветра разорвали бы что-нибудь такое выпячивающееся и угловатое, как квадратные деревянные дома, распространеные в землях ниже.

Вместо этого, Адем строили разумно, скрывая свои здания от непогоды.

Дома были построены по сторонам от холмов или снаружи с подветренных стен укрывающих скал.

Некоторые были врыты вниз.

Другие были высечены в каменистых сторонах обрывов.

Некоторые можно было почти не увидеть, даже если вы стояли рядом с ними.

Исключением была группа низких каменных зданий, сгруппированных близко друг к другу на некотором расстоянии от дороги.

Мы остановились около самого большого из них.

Темпи повернулся ко мне, нервно теребя кожанные ремни на красных рукавах формы наемника.

– Мне нужно идти объясниться с Шейн.

Это должно быть сделано. – [Беспокойство]

[Сожаление.]

– Ты должен ждать здесь.

Возможно долго. – Язык его тела сказал мне больше, чем слова.

Я не могу пригласить тебя внутрь, ведь ты варвар.

– Я буду ждать, – заверил я его.

Он кивнул и зашел внутрь в сверкнувший проём, прикрыв за собой дверь.

Я смотрел вокруг, наблюдая за людьми спокойно занимающимися каждодневными делами: женщина несущая корзину, молодой мальчик ведущий козла на веревке.

Здания были построены из того же грубого камня, что составлял часть окружающего пейзажа, и отлично в него вписывались.

Небо было пасмурным, добавляя окружающему дополнительный оттенок серого.

Ветер дул, овевая углы домов и выводя узоры в траве.

Я подумывал, не одеть ли мне мой плащ, но решил этого не делать.

Воздух был здесь прозрачнее и холоднее.

Но было все еще лето, и на солнце было тепло.

По сравнению с гомоном и вонью большого города здесь было до странности мирно.

Никакого грохота копыт на булыжниках.

Никаких продавцов, нахваливающих с повозки свои товары.

Я представил себе , как кто-то такой как Темпи, выросший в месте подобному этому, впитывает тишину, пока полностью не заполнится ею, и берет её с собой, когда уезжает.

От нечего делать я начал разглядывать ближайшее здание.

Оно было сделано из неравных кусков камня, скрепленных подобно зубцам ручной пилы.

Поглядев поближе, я удивился отсутствию цемента.

Я провел по стене суставом пальца, задаваясь вопросом , могт ли это быть монолит, вырезанный так, чтобы походить на множество совмещенных камней.

Позади меня, я услышал голос, спрашивающий на адемском, – Что вы думаете о нашей стене? -

Я обернулся и увидел пожилую женщину с характерными бледносерыми глазами Адем.

Ее лицо выглядело безразличным, но казалось любезным и материнским.

Она носила желтую шерстяную кепку , вырезанную над ушами.

Кепка была грубой вязки, и волосы песочного цвета, которые высовывались из под неё, уже начали седеть.

После путешествия с Темпи было странно видеть Адем без красной формы наёмника и меча.

Эта женщина носила широкую белую рубашку и льняные штаны.

– Наша стена замечательна, не правда ли? – спросила она , показывая жестом лёгкое любопытство.

– Что Вы про неё думаете? -

– Я думаю, она красива, -отвечал я на адемском, избегая долгого зрительного контакта.

Ее рука пошевелилась в незнакомом жесте.

– Красивая? -

Я неопределённо пожал плечами.

– Существует красота, истекающая из простоты ее назначения.

– Возможно Вы перепутали слово, – сказала она.

[Лёгкое извинение.]

– Красота – это цветок или женщина или драгоценный камень.

Возможно вы хотите сказать "полезность." Стена полезна. -

– Полезная, но также и красивая . -

– Возможно вещам выгодно использовать красоту.

– Возможно, дело в том, что вещи используются в соответствии с их красотой, – парировал я, интересно, было ли это адемским эквивалентом светской беседы.

Если это так, то я предпочел бы его пресным сплетням двора Маера.

– Что насчет моей шапки? – спросила она, дотронувшись до нее рукой.

– Разве она красива потому, что используется?

Она была вязанная из толстой домотканной шерсти и была окрашена в яркий кукурузно-желтый цвет.

Она была слегка однобока и сшита неравномерно в разных местах.

– Она смотрится очень теплой, – сказал я осторожно.

Она показала небольшое развлечение и ее глаза чуть-чуть блеснули.

– Это так, – сказала она.

– И для меня это красиво, потому что она была сделана моей внучкой.

– Тогда она красива и хороша. – [Согласие.]

Женщина рукой показала мне улыбку.

Ее рука была наклонена иначе, чем у Темпи, когда она делала жест и я решил что это любящая, материнская улыбка.

Сохраняя мое лицо пустым, я жестом улыбнулся в ответ, делая все возможное, чтобы сделать его теплым и вежливым.

– Ты хорошо говоришь для варвара, – сказала она и протянула руку для захвата моей руки в дружеском жесте.

– Посетители редки, особенно такие, кто так вежлив.

Пойдем со мной, я покажу тебе красоту и ты будешь говорить со мной о том, как ее можно использовать.

Я опустил взгляд.

[Сожаление.]

– Я не могу.

Я ожидаю.

– Он внутри?

Я кивнул.

– Если они пошли внутрь, я подозреваю, что ты будешь ждать некоторое время.

Конечно, они будут рады, если ты пойдешь со мной.

Я могу оказаться более интересной, чем стена. – Старуха подняла руку и привлекла внимание мальчика.

Он подбежал и посмотрел на нее выжидающе, его глаза метали короткие взгляды на мои волосы.

Она сделала несколько жестов для мальчика, на я разобрал только [спокойно].

– Скажи теv, кто там находится, что я беру этого человека на прогулку, потому что он не должен стоять один на ветру.

Я скоро его верну.

Она постучала по футляру моей лютни, затем сделал тоже самое с моей дорожной сумкой и мечом на моем бедре.

– Отдай это мальчику и он занесет их внутрь для тебя.

Не дожидаясь, чтобы я ответил, она начала стаскивать дорожную сумку с моего плеча и я не мог не подумать об изящном способе выключать себя, не представляясь страшно невежливым.

Каждая культура отличается от других, но одно верно всегда: самый верный способ совершить проступок – отказаться от гостеприимства вашего хозяина.

Мальчик сновал с моими вещами и старуха взяла меня за руку, уводя меня прочь.

Я смирился, несколько благодарный ее компании и мы шли спокойно, пока не подошли к глубокой долине, которая открылась вдруг перед нами.

Она была зеленая, с ручьем на дне и защищена от постоянного ветра.

– Что ты можешь сказать об этом? – спросила она, указывая на скрытую долину.

– Это очень похоже на Адемре.

Она ласково похлопала меня рукой.

– У тебя есть дар говорить не говоря.

Это редко для такого, как ты. – Она начала спускаться в долину, держась одной рукой за мою для поддержки, когда она осторожно ступала по узкой каменистой тропе, изгибавшейся вдоль по стене долины.

Я увидел маленького мальчика со стадом баранов не слишком далеко.

Он помахал нам, но не крикнул.

Мы проследовали на дно долины, где белый поток катился через камни.

Это создавало чистые бассейны, где я мог видеть рябь от рыб, перемешивавших воду.

– Можно ли это назвать красотой? – спросила она после того, как мы насмотрелись.

– Да.

– Почему?

[Неопределенность.]

– Возможно его движение.

– Камни вовсе не двигаются и ты называешь их красивыми тоже. – [Вопрос.]

– Это не в природе камня – двигаться.

Может быть, красота это движение в соответствии с твоей природой.

Она кивнула, как будто мой ответ ей понравился.

Мы продолжали наблюдать за водой.

– Ты слышал о Латанта? – спросила она.

– Нет. – [Отрицание.]

– Но, возможно, я просто не знаю этого слова.

Она повернулась и мы направились вдоль по дну долины, пока мы не подошли к широкому пятну с выглядящим тщательно ухоженным садом.

В центре было высокое дерево, какого я никогда не видел прежде.

Мы остановились на краю поляны.

– Это меч-дерево, – сказала она, сделав жест, который я не узнал, проведя тыльной стороной руки по щеке.

– Латанта.

Можешь ли ты сказать, что оно прекрасно?

Я посмотрел на него на мгновение.

[Любопытство.] – Я с удовольствием посмотрел бы на него более внимательно.

– Это не допустимо. – [Решительно.]

Я кивнул и рассмотрел его так хорошо, как только мог на этом расстоянии.

Оно имело высокие, выгнутые ветви, как у дуба, но его листья были широкие, плоские и вращались по странным окружностям, когда они ловили ветер.

– Да. – Ответил я после долгого времени.

– Почему ты так долго решал?

– Я обдумывал причину его красоты, – признался я.

– И?

– Я могу сказать, что оно одновременно и движется и не движется в соответствии со своей природой и это заключает в себе его красоту.

Но я не думаю, что это причина.

– Что же тогда?

Я смотрел на него продолжительное время.

– Я не знаю.

Что вы считаете причиной?

– Это простота, – сказала она.

– Этого достаточно.

Я кивнул, чувствуя себя немного одураченным со всеми придуманными ответами, которые я давал ранее.

– Знаешь ли ты Кетан? – спросила она, удивив меня.

Теперь у меня было подозрение о том, как важны такие вещи были для Адем.

Так что я не решался дать открытый ответ.

Однако я не хотел также и лгать.

– Может быть. – [Извинение.]

Она кивнула.

– Ты осторожен.

– Да.

Ты Шейн?

Шейн кивнула.

– Когда ты заподозрил, что это я?

– Когда вы спросили про Кетан, – сказал я.

– Когда вы заподозрили меня в том, что я знаю больше, чем должен знать варвар?

– Когда я увидела, как ты ставишь свои ноги.

Опять молчание.

– Шейн, почему вы не носите красные одежды, как другие наемники?

Она показала пару незнакомых жестов.

– Учитель не сказал тебе, почему они носят красную одежду?

– Я не думал об этом и не спрашивал, – сказал я, не желая подразумевать, что Темпи пренебрегал моей подготовкой.

– Тогда я спрашиваю тебя.

– Я задумался на мгновение.

– Чтобы враги не могли увидеть их кровь?

[Одобрение.]

– Почему тогда я одета в белое?

Единственный ответ, который я мог придумать потряс меня.

– Потому что у вас не потечет кровь.

Она частично кивнула.

– Также потому, что если противник пустит мне кровь, он должен видеть это, как свое справедливое вознаграждение.

Я молча досадовал, делая все возможное, чтобы имитировать надлежащее самообладание Адем.

После надлежащей вежливой паузы, я спросил.

– Что станет с Темпи?

– Это еще предстоит выяснить. – Она показала что-то очень близкое к раздражению, а затем спросила, – Разве ты не беспокоишься насчет себя?

– Я больше беспокоюсь за Темпи.

Меч-дерево плело на ветру узоры.