Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 83 страниц)

Глава 107
Огонь

Я пришел в таверну «Однопенсовик» намного позже заката.

Окна огромной таверны увеличились от света ламп и был еще десяток лошадей, привязаных снаружи, чавкавших в их мешках с кормом.

Дверь была открыта, отбрасывая косую полосу света на темную улицу.

Но что-то было не так.

Здесь не было того приятного пробуждающего гула, который должен исходить от заполненного постоялого двора ночью.

Ни шепота.

Ни единого слова.

Встревоженный, я подкрался поближе.

Каждая сказка, которую я слышал, пронеслась через мое сознание.

Меня не было годы?

Десятки лет?

Или это была более заурядная неприятность?

Здесь было больше бандитов, чем мы предполагали?

Они вернулись и нашли свой лагерь уничтоженным, а затем пришли сюда, чтобы доставить неприятностей?

Я проскользнул ближе к окну, заглянул внутрь и увидел правду.

В таверне было сорок или пятьдесят человек.

Они сидели на столах и лавках, стояли возле бара.

Все взгляды были направлены к камину.

Мартен сидел там, делая большой глоток.

– Я не мог отвернуться, – продолжил он.

– Я не хотел.

Квоут шагнул передо мной, загораживая ее, и на секунду я стал свободен от ее чар.

Я весь был в холодном поту, будто кто-то вылил на меня ведро воды.

Я пытался утянуть его назад, но он оттолкнул меня и побежал к ней. – Лицо Мартена выражало сожаление.

– Как вышло, что она не забрала Адема и здоровяка тоже? – спросил мужчина с ястребиным лицом, сидящий неподалеку, у угла камина.

Он барабанил пальцами по поношенному чехлу для скрипки.

– Если бы вы и вправду видели ее, вы бы все убежали за ней.

В комнате поднялся одобрительный гул.

Темпи заговорил с ближнего стола, легко заметный в своей кровяно-красной рубашке.

– Когда я рос, я тренировался контролировать себя. – Он продемонстрировал кулак, подтверждая свое высказывание.

– Боль.

Голод.

Жажду.

Усталость. – Он тряс кулаком после каждого высказывания, показывая свою власть на этим.

– Женщины. – Слабая улыбка тронула его лицо, и он потряс кулаком опять, но без той твердости, которая была раньше.

Легкий смех прокатился по комнате.

– Я признаю это.

Если бы Квоут не пошел, я мог.

Мартен кивнул.

– Что касается другого нашего друга... – Он прочистил горло и махнул в другую сторону комнаты.

– Хеспе убедила его остаться. – Смех усилился в ответ на это.

После секундного поиска я заметил, где сидели Дедан и Хеспе.

Дедан, кажется, пытался унять яростный румянец.

Хеспе собственнически положила руку на его ногу.

Она улыбалась сокровенной и удовлетворенной улыбкой.

– На следующий день мы искали его, – сказал Мартен, привлекая внимание находящихся в комнате.

– Мы шли по его следам через леса.

Мы нашли его меч через пол мили от водоема.

Без сомнений, он потерял его в спешке поймать ее.

Его плащ свисал с ветки неподалеку отсюда.

Мартен поднял изношенный плащ, купленный мною у лудильщика.

Он выглядел так, будто был растерзан безумной собакой.

– Он зацепился за ветку.

Он, должно быть, предпочел порвать его, чтобы освободится, чем потерять ее из виду. – Он лениво продемонстрировал порванные края.

– Если бы он был сделан из более плотной ткани, может, он бы все еще был с нами сегодня.

Я знаю, что сейчас время моей реплики, когда слышу подобное.

Я шагнул в дверной проход и почувствовал, как все повернулись посмотреть на меня.

– С тех пор я обзавелся плащом получше, – произнес я.

– Сделанный руками самой Фелуриан.

И у меня тоже есть история.

Та, которую вы будете рассказывать своим детям, – я улыбнулся.

Настал миг тишины, а затем поднялся шум, ибо все начали говорить одновременно.

Мои напарники уставились на меня в ошеломленном неверии.

Дедан был первым, кто очнулся, и, пройдя к тому месту, где стоял я, удивил меня крепким объятием одной рукой.

Только тогда я заметил, что одна его рука висела на шине, закрепленной на шее.

Я вопросительно посмотрел на это.

– Разве у тебя возникли проблемы? – спросил я, в то время как в комнате хаотично гудели вокруг нас.

Дедан покачал головой.

– Хеспи, – просто сказал он.

– Она не слишком любезно подумала обо мне, когда я убежал за этой женщиной фейри.

Она своего рода...

убедила меня остаться.

– Она сломала тебе руку? – я припомнил мой прощальный взгляд на Хеспи, удерживающую его на земле.

Большой человек посмотрел на свои ноги.

– Немного.

Она вроде держала, пока я пытался открутить ее напрочь. – Он выдал немного глуповатую улыбку.

– Я думаю, что можно сказать, что мы сломали ее вместе.

Я хлопнул его по здоровому плечу и улыбнулся.

– Это мило.

Поистине трогательно. – я хотел продолжить, но в комнате стало тихо.

Каждый смотрел на нас, наблюдая за мной.

Когда я смотрел на толпу людей, я почувствовал вдруг дезориентацию.

Как я смогу объяснить...?

Я уже говорил вам, что я не знал, сколько времени провел в Фаэ.

Но это было долгое, долгое время.

Я жил там так долго, что это уже не казалось мне странным.

Я вырос комфортно.

Теперь, когда я вернулся в мир смертных, эта переполненная таверна показалась мне странной.

Как странно быть в помещении, а не под голым небом.

Толстые бревенчатые деревянные скамейки и столы выглядели так примитивно и грубо.

Лампы казались моим глазам неестественно яркими и жесткими.

У меня не было компании, кроме Фелуриан, целую вечность и люди вокруг меня казались странными в сравнении с ней.

Белки глаз были поразительными.

Они пахли потом, лошадьми и горьким железом.

Их голоса были жесткие и острые.

Их позы жесткими и неудобными.

Но это только царапины на голой поверхности этого.

Я чувствовал себя не на месте в собственной коже.

Глубоко раздражало снова носить одежду и я не хотел ничего большего, чем быть комфортно обнаженным.

Мои ботинки чувствовались, как тюрьма.

За время моего долгого пути к Однопенсовику, мне постоянно приходилось бороться с побуждением снять их.

Глядя на лица вокруг меня, я увидел молодую женщину не более двадцати лет.

У нее было милое лицо и ясные голубые глаза.

У нее был совершенный рот для поцелуев.

Я сделал полшага к ней, намереваясь поймать ее на руки и...

Я остановился внезапно, поскольку когда я начал тянуться одной рукой, чтобы приласкать ее за шею, моя голова закружилась в чем-то очень похожем на головокружение.

Все было здесь по-другому.

Человек, сидевший рядом с женщиной, очевидно, ее муж.

Это было важно, не так ли?

Это казалось очень туманным и далеким фактом.

Почему я не мог сейчас поцеловать эту женщину?

Почему я не голый, поедающий фиалки и играющий музыку под открытым небом?

Оглядев комнату снова, все показалось ужасно смешным.

Эти люди сидят на скамейках, одетые в несколько слоев одежды, питающиеся с ножей и вилок.

Все это показалось мне таким бессмысленным и надуманным.

Это было невероятно смешно.

Это было, как будто они играли в игру и даже не осознавали этого.

Это было похоже на шутку, которую я никогда не понимал раньше.

И тогда я засмеялся.

Он не был громким или особенно долгим, но он был высоким, диким и полным странного восторга.

Это был нечеловеческий смех и он прошел по толпе, как ветер сквозь пшеницу.

Те, кто был достаточно близко, чтобы услышать его, сдвинулись со своих мест, некоторые смотрели на меня с любопытством, кто-то со страхом.

Некоторые вздрогнули и отказались встретиться с моим взглядом.

Увиденная мной их реакция потрясла меня и я сделал усилие, чтобы получить контроль над собой.

Я сделал глубокий вдох и закрыл глаза.

Момент странной дезориентации прошел, хотя мои ботинки все еще чувствовались на ногах жесткими и тяжелыми.

Когда я открыл глаза снова, я увидел, как Хеспи глядит на меня.

Она нерешительно сказала.

– Квоут, – колеблясь сказала она.

– Ты выглядишь...

хорошо.

Я улыбнулся шире.

– Да.

– Мы думали, что уже тебя...

потеряли.

– Ты думала, что я уже ушел, – нежно поправил я и направился к камину, где стоял Мартен.

– Умерший в объятиях Фелуриан или заблудившийся в лесу, сошедший с ума и разбившийся от желания. – Я посмотрел на них по очереди.

– Разве это не так?

Я чувствовал, что все глаза в комнате устремлены на меня и решил сделать лучшее в этой ситуации.

– Итак, я Квоут.

Я рожден Эдема Руэ.

Я учился в Университете и смог призвать молнию, как Таборлин Великий.

Неужели вы действительно думаете, что Фелуриан могла бы убить меня?

– Она могла бы, – сказал грубый голос от края очага.

– Если ты когда-нибудь видел хотя бы ее тень.

Я обернулся и увидел ястребиное лицо скрипача.

– Прошу прощения, сэр?

– Ты должен просить прощения у всех здесь, – сказал он, сочась презрением.

– Я не знаю, что ты надеешься получить от этого, но я не верю, что хоть кто-нибудь из вас видел Фелуриан, ни на секунду.

Я встретил его глаза.

– Я сделал больше, чем увидел ее, друг.

– Если это правда, тогда ты должен сойти с ума или умереть.

И хотя я могу признать, что ты сошел с ума, но только не от очарования фейри. – Комната засмеялась на это.

– Никто не видел ее десятки лет.

Я думаю, что ты просто умный рассказчик, надеющийся сделать себе имя.

Этот удар был в опасной близости от попадания и я мог видеть, что некоторые из толпы уже глядят на меня скептически.

Прежде чем я смог что-то ответить Дедан вышел из себя.

– А что с его бородой?

Когда он убежал три ночи назад, его лицо было гладким как задница младенца. -

– Это только по твоим словам,– ответил скрипач .

– Я собирался сохранять спокойствие, даже если я не верил и половине, что вы о нём нам рассказывали относительно тех бандитов или его способности вызывать молнию.

Но я думал – , Их друг вероятно умер и они хотят, чтобы люди помнили одну или две гордые истории о нём. -

Он смотрел поверх своего сломанного носа, туда, где сидел Дедан.

– Но это зашло слишком далеко.

Это не мудро, рассказывать небылицы о волшебном народе.

Я не ценю незнакомцев, забивающих головы моих друзей ерундой.

Держитесь тихо.

Мы достаточно услышали от вас сегодня вечером. -

Сказав это, скрипач открыл побитый футляр, стоявший рядом с ним и вытащил свой инструмент.

Настроение в комнате стало в этот момент неопределенно враждебным, и некоторые из присутствующих обиженно смотрели на меня.

Дедан пробормотал сердито.

– Теперь послушайте – Хеспе сказала что-то и попробовала удержать его на месте, но Дедан отстранил ее от себя.

– Нет. Я не позволю называть себя лгуном.

Мы были посланы сюда Алвероном из-за бандитов.

И мы сделали вашу работу.

Мы не ожидаем торжественной встречи, но пусть я буду проклят, если я позволю вам называть меня лгуном.

Мы убили тех ублюдков.

А позже мы видели Фелуриан.

И Квоут последовал за ней. -

Дедан воинственно обвел глазами комнату, главным образом в направлении скрипача.

– Это правда и я клянусь это моей правой рукой.

Если кто-либо хочет называть меня лгуном, мы уладим это прямо сейчас. -

Скрипач поклонился и посмотрел Дедану прямо в глаза.

Он сыграл резкий аккорд.

– Лгун. -

Дедан почти прыгнул через комнату , в то время как люди отодвигали свои стулья назад, чтобы освободить пространство для поединка.

Скрипач медленно встал у его ног.

Он был выше, чем мне показалось раньше, с короткими серыми волосами и травмированными суставами рук, которые сказали мне, что он знает толк в кулачной драке.

Я протолкнулся к Дедану, оперся на него и прошептал ему на ухо, -Ты действительно собираешься драться сломанной рукой?

Если он схватит за неё, ты сможешь только кричать и обмочишьсяна глазах у Хеспе. – Я почувствовал, что он немного расслабился и мягко оттолкнул его назад на его место.

Он отошел с несчастным видом.

– ... Эй вы. – услышал я женский голос сзади.

– Если вы хотите с кем-то подраться, вы сделаете это снаружи и потом можете не возвращаться.

Вам платят не за драки с клиентами.

Вы меня слышите? -

– Постой Пенни, – сказал успокаивающе скрипач.

– Я только показал ему зубы.

Он рассказывал при всех небылицы.

Не вини меня за то, что я посмеялся над их историей . -

Я оглянулся и увидел скрипача, оправдывающегося перед разгневанной женщиной средних лет.

Она была на целый шаг ниже его, и тыкала ему пальцем в грудь.

Одновременно я услышал голос, воскликнувший в стороне от меня, – Матерь божья, Себ.

Ты это видишь?

Посмотри на это!

Это движется отдельно. -

–Ты мертвецки пьян.

Это – только ветерок. -

–Нет никакого ветра в сегодня вечером.

Оно движется само по себе.

Взгляни еще раз! -

Конечно это был мой шаед.

К этому времени несколько человек заметили его, мягко колеблющегося под ветром, которого не было.

Мне нравился этот эффект, но по расширенным глазам присутствующих было видно, что они встревоженны.

Один или двое встревоженно отодвинули от меня свои стулья.

Глаза Пенни уставились на мой плавно колышащийся покров, и она подошла и встала перед мной.

– Что это? – спросила она голосом с ноткой испуга.

– Ничего, что заслуживает волнения , – сказал я легко, протягивая ей складку для осмотра.

– Это – мой теневой плащ.

Фелуриан сделала мне его. -

Скрипач фыркнул с отвращением.

Пенни пронзила его взглядом, нерешительно потирая мой плащ рукой.

– Он мягкий, – пробормотала она, глядя на меня.

Когда наши глаза встретились она мгновение казалась удивленной , а затем воскликнула, – Ты – Лозин мальчик

Прежде чем я смог спрость, что она имела в виду, я услышал, что женский голос женщины спрашивает, – Какой? – Я обернулся и увидел рыжеволосую девочку из обслуги, движущуюся к нам.

Ту, кто меня так ужасно смутил во время нашего первого посещения трактира Пенни.

Пенни кивнула мне.

– Это – твой свежелицый пламенный мальчик три оборота назад!

Ты помнишь как мне его показала?

Я его не узнала из-за бороды. -

Лози подошла и встала передо мной.

Яркие красные завитки волос вились по голой, бледной коже ее плеч.

Ее опасные зеленые глаза скользнули по моему покрову и прошли медленный путь до моего лица.

– С ним все хорошо, – сказала она в сторону Пенни.

– С бородой или нет. -

Она подступила ближе, почти вжимаясь в меня.

– Мальчики всегда отращивают бороды и надеются, что это сделает их мужчинами. – Ее яркие изумрудные глаза, смело смотрели на меня, ожидая, что я покраснею и замнусь как раньше.

Я подумал о всем том, что я узнал у Фелуриан, и почувствовал в себе странный, дикий приступ смеха.

Я подавлял его как мог, но чувствовал его бурление во мне, в то время как я встретил ее взгляд и улыбнулся.

Лози отстранилась пораженно, ее бледная кожа возбужденно покраснела.

Пенни протянула руку, поддерживая ее.

– Девочка, ради бога, что с тобой? -

Лози оторвала от меня взгляд.

– Посмотри на него Пенни, посмотри внимательно.

Из него смотрят фаэ.

Посмотри в его глаза. -

Пенни с любопытством взглянула мне в лицо, затем вспыхнула и скрестила руки перед грудью, как будто я застал ее голой.

– Милосердный бог, – сказала она,затаив дыхание.

– Это всё правда.

Не так ли? -

– Каждое слово, – сказал я.

– Как ты от неё удрал? – спросила Пенни.

– О перестань, Пенни! – недоверчиво выкрикнул скрипач.

– Ты же не купишься на историю этого щенка? -

Лози обернулась и сказала с жаром.

– Это взгляд человека, который всё знает о женщинах, Бен Крэйтон.

Не то, что ты можешь знать.

При этом он был здесь пару оборотов назад, мне понравилось его лицо и я думала, что покувыркалась бы с ним.

Но когда я попыталась подойти к нему... – Она замолчала, как бы потеряв слова.

– Я помню это, – крикнул человек из бара.

– Самая забавная вещь.

Я думал, что он собирается обмочиться.

Он не мог ей сказать ни слова.

Скрипач пожал плечами.

– Может быть он нашел какую-нибудь фермерскую дочку после этого.

Он не мог...

– Заткнись Бен, – тихо, но властно сказала Пенни.

– Здесь изменилось немного больше, чем борода, которая могла бы объяснить это. – Ее глаза исследовали мое лицо.

– Господи, но ты права, девочка.

Фаэ смотрит из него. – Скрипач начал было говорить снова, но Пенни окоротила его резким взглядом.

– Заткнись или убирайся.

Я не желаю никаких драк этим вечером.

Скрипач оглядел комнату и увидел как все отворачиваются от него.

Краснолицый и нахмуренный, он схватил скрипку и выбежал вон.

Лози снова подошла ко мне поближе, расчесывая свои волосы назад.

– Была ли она действительно так прекрасна, как говорят? – Ее подбородок гордо вздернулся.

– Прекрасней, чем я?

Я заколебался, а затем тихо произнес.

– Она была Фелуриан, самой красивой из всех. – Я протянул руку, чтобы пригладить ее шею, где рыжие волосы начинали завиваться, падая вниз, потом наклонился и прошептал семь слов ей на ухо.

– При этом ей не хватало твоего огня. – И она любила меня за эти семь слов, а ее гордость была в безопасности.

Пенни заговорила.

– Как тебе удалось уйти?

Я огляделся вокруг и почувствовал, как всеобщее внимание концентрируется на мне.

Дикий смех Фаэ раздался внутри меня.

Я улыбнулся ленивой улыбкой.

Мой шаед развевался.

Затем я перешел в переднюю часть комнаты, сел к очагу и поведал им рассказ.

Вернее, я рассказал им историю.

Расскажи я им всю правду, то они бы не поверили.

Фелуриан отпустила меня потому, что я шантажировал ее незаконченной песней?

Это просто не вписывалось в классические каноны.

Так что я сказал им то, что было ближе к рассказу, который они ожидали услышать.

В этой истории я преследовал Фелуриан в Фаэ.

Наши тела свивались вместе на ее сумеречной поляне.

Затем, когда мы отдыхали, я играл ей музыку достаточно светлую, чтобы заставить ее смеяться, музыку достаточно темную, чтобы заставить ее вздыхать, музыку достаточную, чтобы заставить ее плакать.

Но затем, когда я попытался покинуть Фаэ, она не позволила мне.

Она слишком полюбила мой...

артистизм.

Я не должен быть скромным, полагал я.

Я достаточно дал понять, что Фелуриан думала обо мне достаточно высоко и как о любовнике.

Я не собираюсь извиняться за такое поведение, а только сказажу, что я был молодым человеком шестнадцати лет, гордившимся своими новообретенными навыками, а не выше небольшого хвастовства.

Я рассказал им, как Фелуриан пыталась поймать меня в Фаэ и как мы сражались с помощью магии.

Для этого я взял немного от Таборлина Великого.

Там были огонь и молния.

В конце концов я превзошел Фелуриан, но пощадил ее жизнь.

В благодарность она соткала мне плащ фейри, научила меня тайной магии и дала мне серебряный лист в знак ее расположения.

Лист был чистым вымыслом, конечно.

Но это не было бы надлежащей историей, если она не дала мне три дара.

В общем, это была хорошая история

И если это было не совсем правдой...

ну, по крайней мере в ней было замешано немного правды.

Говоря в свою защиту, я мог обойтись совершенно без правды и рассказал бы гораздо лучшую историю.

Ложь проще и по большей части она лучше воспринимается.

Лози наблюдала за мной пока я говорил и казалось, что все мною сказанное было каким-то вызовом доблести смертных женщин.

После того, как история закончилась, она заявила на меня свои права и отвела в ее маленькую комнату на верхнем этаже Однопенсовика.

Мне удалось очень мало поспать в эту ночь и Лози была близка к тому, чтобы убить меня, чего никогда бы не сделала Фелуриан.

Она была восхитительным партнером, столь же прекрасной, какой была Фелуриан.

Но как это могло быть?

Я слышал твой вопрос.

Как могла смертная женщина сравниться с Фелуриан?

Это легче понять, если вы думаете об этом с точки зрения музыки.

Некоторый человек наслаждается симфонией.

Остальное время он считает, что джига больше подходит ему по вкусу.

Тоже самое верно в отношении любовных игр.

Один тип подходит для глубоких подушек на сумеречной лесной поляне.

Другой естественно подходит к объятьям в простынях на узкой кровати наверху таверны.

Каждая женщина как инструмент, ожидающая, что его извлекут, полюбят и тонко сыграют, чтобы, наконец, создать свою собственную истинную музыку.

Кто-то может обидеться такому взгляду на вещи, не понимая, как актер видит свою музыку.

Они могут подумать, что я унижаю достоинство женщин.

Они могут считать меня черствым или невоспитанным или грубым.

Но эти люди не понимают любовь, музыку или меня.

Глава 108
Быстро.

Мы провели несколько дней в Однопенсовике, где нам был устроен теплый прием.

У нас были свои номера и все наше питание бесплатно.

Меньше бандитов означало безопасные дороги и больше клиентов и Пенни знала, что наше присутствие в гостинице принесет больше пользы, чем толпа, для которой скрипка играет каждую ночь.

Мы с пользой проводили время, наслаждаясь горячей пищей и мягкими кроватями.

Всем нам требовалось время, чтобы поправиться.

Хеспи по прежнему лечила свою простреленную стрелой ногу, Дедан – свою сломанную руку.

Мои собственные незначительные травмы от борьбы с разбойниками сошли давным-давно на нет, но у меня были более новые, в основном состоящие из сильных царапин на спине.

Я преподавал Темпи основы игры на лютне, а он снова учил меня, как драться.

Мое обучение состояло из коротких, немногословных дискуссий о Летани и длинные, напряженные периоды практики Кетан.

Также я сочинял песню о моем опыте с Фелуриан.

Изначально я назвал ее "Сведущий в сумерках ", что, вы должны признать, было не очень хорошим названием.

К счастью, название не прижилось и сейчас большинство людей знают ее, как "Песня – полупесня".

Она не была моей лучшей работой, но ее легко было запомнить.

Клиенты в таверне казалось наслаждались ею и когда я услышал, как Лози насвистывает ее, разнося напитки, я понял, что она распостраняется, как пожар в угольном пласте.

После того, как народ спрашивал про мою историю, я рассказывал еще несколько интересных историй из своей жизни.

Я рассказывал, как мне удалось получить признание в Университете, когда мне едва исполнилось пятнадцать лет.

И рассказывал им, что я вошел в Арканум после того, как прошло всего три дня.

Я рассказывал им, как я назвал имя ветра в ярости после того, как Амброз сломал мою лютню.

К сожалению, на третий день у меня уже не было больше правдивых историй.

И, поскольку моя аудитория была еще более голодной, то я просто украл рассказ у Иллиена, поставив себя на его место, украл несколько кусочков из Таборлина, поставив себя и вместо него.

Я не горжусь этим, но в свою защиту хочу сказать, что совсем мало пил.

Более того, в моей аудитории было несколько хорошеньких женщин.

Существует что-то сильно заманчивое в возбужденных глазах молодой женщины.

Они могут вытянуть всякую дурь из глупого молодого человека и я не был исключением из этого правила.

Между тем, Дедан и Хеспи заняли маленький эксклюзивный мир молодых любовников, созданный для самих себя.

На это было радостно посмотреть.

Дедан стал мягче, спокойнее.

Лицо Хеспи потеряло большую часть своей твердости.

Они проводили много времени в своей комнате.

Успевали ли они поспать, несомненно.

Мартен возмутительно флиртовал с Пенни, выпивая достаточно, чтобы утопить рыбу и веселясь за троих.

Мы оставили Однопенсовик через три дня, не желая переходить тонкую грань гостеприимства.

Я, например, был рад уйти.

Между тренировками Темпи и вниманием Лози, я был почти мертв от усталости.

***

Время обратной дороги в Северен тянулось медленно.

Частично так было из соображений поберечь травмированную ногу Хеспи, но по большей части потому, что мы знали, что наше время вместе подходит к концу.

Несмотря на наши трудности, мы стали близки и было трудно оставить это позади.

Новости о наших приключениях бежали по дороге впереди нас.

Поэтому, когда мы останавливались на ночлег, еду и кровати можно было найти с легкостью, если не даром

На третий день после того, как мы покинули Однопенсовик, мы наткнулись на небольшую труппу исполнителей.

Они не были Эдема Руэ и выглядели скорее преследуемыми.

Их было всего четверо: старший труппы, двое мужчин двадцати лет и мальчик восьми или девяти лет.

Они паковали свои шаткие корзины, когда мы решили остановиться, чтобы дать немного отдохнуть ноге Хеспи.

– Привет, артисты, – выкрикнул я.

Они нервно посмотрели, затем расслабились, так как увидели лютню на моей спине.

– Привет, бард.

Я улыбнулся и потряс их руки.

– Я не бард, просто немного пою.

– Привет и тебе, – сказал старик, улыбнувшись.

– Куда путь держите?

– С севера на юг.

Самостоятельно?

Она расслабились еще больше, когда узнали, что я шел с другого направления.

– С востока на запад, – сказали они.

– Насколько все было удачным?

Он пожал плечами.

– Достаточно бедно в последнее время.

Но мы слышали о Леди Чокер, которая живет в двух днях пути отсюда.

О ней говорят, что она никогда не отказывает человеку, если он умеет немного играть на скрипке или в представлении.

Мы надеемся уйти оттуда с парой пенни в карманах

"Дела шли получше когда у нас был медведь,"-сказал один из юношей

Народ платил чтобы поглазеть на его травлю

"Подхватил заразу от собачьего укуса"-объяснил мне другой.

"Сдох около года назад"

– Это досадно, – сказал я.

– Медведя трудно найти. – Они кивнули в молчаливом согласии.

– У меня есть новая песня для вас.

Что вы дадите мне за нее?

Он взглянул на меня с опаской.

– Ну, для вас в новинку не совсем новое для нас, – отметил он.

– И новая песня не обязательно хорошая песня, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Судите сами, – сказал я, расчехляя мою лютню.

Я написал ее, чтобы это было легко запомнить и просто петь, но мне все равно пришлось повторить дважды, прежде, чем он запомнил всю ее.

Как я уже говорил, они не были Эдема Руэ.

– Это достаточно хорошая песня, – неохотно признался он.

– Всем нравится Фелуриан, но я не знаю, что мы можем дать тебе за нее.

Мальчик запел высоким голосом, – Я сочинил стихи к "Лудильщику Таннеру".

Остальные попытались заткнуть его, но я улыбнулся.

– Я хочу послушать его.

Мальчик надулся и запел тонким голосом:

Однажды заметил я доброго фермера дочку

Вдалеке от мужчин на речном берегу

Увидал, как она принимает там ванну

Но сказала она, что это не дело,

Если парень увидит вдруг ее тело

И тогда она намылила себя, медленно снова сама.

Я засмеялся.

Неплохо, – похвалил я его, – Но как насчет этого?

Однажды заметил я доброго фермера дочку

Вдалеке от мужчин на речном берегу

Она призналась мне однажды, поймавшись за ручку

Что не чувствует себя она чистой

Если кто-то увидит ее обнаженной

И снова пришлось ей помыться самой.

Мальчик задумался над этим.

– Мне нравится мое больше, – сказал он после минутного размышления.

Я похлопал его по спине.

– Это хороший человек, который держится своего стиха. – Я повернулся к главе маленькой труппы.

– Какие-нибудь сплетни?

Она на мгновение задумался.

– Разбойники к северу отсюда в Элде.

Я кивнул.

– От них было недавно очищено, насколько я слышал.

Он задумался еще больше.

– Я слышал Алверон женится на женщине Лаклесс.

– Я знаю поэму о Лаклесс! – вмешался снова мальчик и начал:

– Семь вещей стояло прежде

Перед входом в дверь Лаклесс...

– Заткнись. – Старик отвесил мальчику по голове мягкую затрещину.

Он посмотрел, извиняясь.

– У мальчика хороший слух, но нет никаких манер.

– Действительно, – сказал я.

– Мне нравится слушать его.

Он пожал плечами и отпустил мальчика, который посмотрел на него перед чтением:

– Семь вещей стояло прежде

Перед входом в дверь Лаклесс

Одно из них кольцо неодетое

Одно слово, от которого отказались

Одно время, что должно быть правом

Одна свеча без света

Один сын, что приносит кровь

Одна дверь, что удерживает наводнение

Одна сильная вещь на хранении

Затем наступает то, что приходит в сновидении.

– Это одна из тех загадочных рифм, – сказал отец, извиняясь.

– Бог знает, где он слышит их, но он знает их лучше, чем те непристойности, что он слышит постоянно повсюду.

– Где ты слышал это? – спросил я.

Мальчик задумался на мгновение, затем пожал плечами и начал чесать себя за колено.

– Не знаю.

От детей.

– Нам нужно собираться, – сказал старик, глядя на небо.

Я полез в мой кошелек, и вручил ему серебряный нобль.

– За что это? – спросил он, подозрительно глядя на него.

– Помочь с новым медведем, – сказал я.

– У меня тоже были тяжелые времена, но теперь у меня все отлично.

Они ушли, поблагодарив меня за щедрость.

Бедняги.

Ни одна уважающая себя труппа Руэ никогда не опустится до травли медведя.

У них не было ни стремления к совершенству, ни гордости за исполнение.

Но вряд ли их можно винить в отсутствии в их жилах крови Руэ, ведь мы актеры должны держаться друг друга.

Никто больше этого не сделает.

***

Темпи и я использовали часы нашей ходьбы, чтобы обсудить Летани и вечером практиковали Кетан.

Это стало легче для меня и я мог иногда делать по крайней мере Ловлю Дождя прежде, чем Темпи находил некоторые незначительные ошибки и заставил меня начинать все сначала.

Вдвоем мы нашли уединенное место на полпути от гостиницы, где мы остановливались днем.

Дедан, Хеспи и Мартен пили внутри.

Я тщательно отрабатывал Кетан, тогда как Темпи сидя спиной к дереву практиковал основные упражнения аппликатуры, которым я учил его с неумолимой решимостью.

Снова и снова.

Снова и снова.

Только я сделал Кружащие руки, когда я краем глаза уловил мерцающее движение.

Я не остановился, поскольку Темпи научил меня не отвлекаться во время выполнения Кетан.

Если я повернусь, чтобы посмотреть, мне придется начать все сначала.

Перемещаясь с болезненной медлительностью я начал Танец Наоборот.

Но как только я сместил свои пятки, то я мог сказать, что мой баланс нарушен.

Я ждал окрика Темпи, но он этого не сделал.

Я остановил Кетан и повернулся, чтобы увидеть группу из четырех наемников Адем, идущих к нам с крадущейся грацией.

Темпи был уже на ногах и шел к ним навстречу.

Моя лютня была помещена обратно в футляр и прислонена со стороны дерева.

Вскоре они впятером стояли в плотной группе, достаточно близко, чтобы их плечи почти касались.

Достаточно близко, чтобы я не мог видеть ни малейшего шепота о чем они говорили или не мог видеть их рук.

Но я мог сказать с точки зрения плечей Темпи, что он стоял в неудобной, оборонительной позиции.

Я знал, что позвать Темпи будет считаться грубым, поэтому я подошел ближе.

Но прежде чем я подошел достаточно близко, чтобы услышать, один из незнакомых наемников протянул руку и оттолкнул меня, его растопыренные пальцы нажали строго напротив центра моей груди.

Не долго думая, я сделал Разбитого Льва, захватив его большой палец и повернув его запястье от меня.

Он без видимых усилий освободил свою руку от меня и двинулся, чтобы поймать меня с помощью Преследующего Камня.

Я сделал Танец Наоборот и в этот раз баланс был верным, но его другая рука стукнула меня по макушке ровно настолько, чтобы поколебать меня на полсекунды, не сильно, но достаточно больно.

Моя гордость была уязвлена.

Это было точно также, как Темпи стукал меня в молчаливом упреке за неаккуратно выполненный Кетан.

– Быстро, – сказал мягко наемник на Атуранском.

И только когда я услышал ее голос, я понял, что это женщина.

Не то чтобы она была особенно мужеподобной, просто казалось, что она настолько похожа на Темпи.