Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 83 страниц)

Глава 147
Долги.

Поскольку я получил для себя много свободного времени, в середине семестра я нанял для использования двух лошадей, запряженных в телегу и ради шутки отправился в Тарбеан.

Это заняло у меня весь Ривинг (прим. день оборота), чтобы попасть туда, и я провел большую часть Кендлинга (прим. день оборота) посетив любимые места и заплатив старые долги: сапожнику, который был добр к босому мальчику, хозяину, который давал мне спать у его очага несколько ночей, портному, которого я терроризировал.

Кварталы Берега были поразительно знакомы, в то время как другие кварталы я не узнавал вообще.

Это не особенно удивляло меня.

Такой занятой город, как Тарбеан, постоянно менялся.

Что удивляло меня – была странная ностальгия, которую я чувствовал к этому месту, что было так жестоко ко мне.

Я провел здесь два года.

Практически, это было целую жизнь назад.

Прошел оборот дней с момента последнего дождя, и город был сухой, как кость.

Шарканье ног сотен тысяч людей подняли облако тонкой пыли, которая заполнила улицы города.

Она охватывала мою одежду и попадала в волосы и глаза, заставляя их зудеть.

Я старался не останавливаться на том, что она была в основном из пылевидного лошадиного дерьма, с примесью мертвой рыбы, угольного дыма и сильно отдавала мочей для аромата.

Дыши я через нос, я был бы поражен запахом.

Но если я дышал через рот, я мог попробовать это, и пыль заполнила мои легкие, заставляя меня кашлять.

Я не помню, чтобы было так плохо, как тогда.

Неужели там всегда было так грязно?

Неужели там всегда пахло так плохо?

Через полчаса поисков, я наконец нашел сгоревший дом с подвалом под ним.

Я проделал свой путь вниз по лестнице и через длинный коридор во влажное помещение.

Трапис все еще был там, босиком и носил все тот же оборванный халат, заботясь о своих безнадежных детях в прохладной тьме ниже городских улиц.

Он узнал меня.

Не так, как другие люди, и не как подающего надежды героя из истории.

У Траписа не было времени для таких вещей.

Он вспомнил меня, как грязного, голодного мальчика, который упал на его лестнице больной лихорадкой и плакал одним зимним вечером.

Можно сказать, что я любил его еще больше за это.

Я дал ему столько денег, сколько он мог взять: пять талантов.

Я пытался дать ему больше, но он отказался.

Если он потратит слишком много денег, сказал он, это привлечет ненужное внимание.

Он и его дети были в безопасности, пока никто не замечал их.

Я поклонился его мудрости и провел остаток дня, помогая ему.

Я накачал воды и раздал хлеб.

Я быстро обследовал детей, а затем предпринял путешествие в аптеку и принес несколько вещей, которые могли бы помочь.

Наконец я позаботился о самом Траписе настолько, насколько он позволил.

Я растер его бедные, распухшие ноги с камфорными и материнскими листьями, а затем подарил ему облегающие чулки и хорошую пару обуви, чтобы он не ходил больше босиком в сырости подвала.

Когда день перешел в вечер, оборванные дети начали поступать в подвал.

Они пришли найти немного еды, или потому что они были ранены или надеялись на безопасное место для сна.

Все они смотрели на меня подозрительно.

Моя одежда была новой и чистой.

Я не оставался там долго.

Мне не были рады.

Если бы я остался, могли возникнуть проблемы.

По крайней мере, мое присутствие могло быть для некоторых из изнуренных детей настолько неудобным, что они не остались бы на ночь.

Поэтому я попрощался с Траписом и ушел.

Иногда уйти остается единственным, что можно сделать.

***

Поскольку у меня было несколько часов до того, как таверны начали заполняться, я купил один кусок кремовой писчей бумаги и соответствующий конверт из тяжелого пергамента.

Они были очень высокого качества, гораздо лучше, чем все, чем я когда-либо владел раньше.

Затем я нашел тихое кафе и заказал питьевого шоколада со стаканом воды.

Я разложил бумаги на столе и достал ручку с чернилами из моего шаеда.

Затем я написал элегантным стремительным почерком:

Амброз,

Ребенок твой. Ты знаешь это также, как и я.

Я боюсь, что моя семья отречется от меня.

Если ты не будешь вести себя как джентльмен и не рассмотришь свои обязательства, я пойду к твоему отцу и все расскажу ему.

Не проверяй меня в этом, я решила.

Я не подписывал именем, просто написал одну начальную букву, которая могла быть богатой Р или дрожащей Б.

Затем, окунув палец в стакан воды, я позволил нескольким каплям упасть на страницу.

Они немного наполнили бумагу, и немного смазали чернила, прежде чем я смыл их.

Они придавали правдоподобие, как слезы.

Я дал последней капле упасть на инициал, которым я подписался, скрывая его даже больше.

Теперь письмо выглядело так, будто это также могла быть Ф или П или E. Может быть, даже К. Это могло быть чем угодно, на самом деле.

Я осторожно сложил бумагу, потом подошел к одной из комнатных ламп и расплавил щедрую каплю сургуча на сгибе.

На внешней стороне конверта я написал:

Амброзу Джакису

Университет (Двумя милями западнее Имре)

Беленай-Баррен

Центральное Содружество

Я заплатил за напиток и напроавился к Площади Гуртовщиков.

Когда я был всего в нескольких улицах от площади, я снял шаед и засунул его себе в дорожную сумку.

Затем я бросил письмо на улицу и наступил на него, повозив его немного ногой, прежде чем поднять его и почистить.

Я был почти на площадь, когда я увидел последнее, что мне было нужно.

"Эй, там", – сказал я пожилому мужчине, сидящему напротив здания.

"Я дам вам полпенса, если вы позволите мне взять на время вашу шляпу."

Старик вытащил испачканную вещь и посмотрел на нее.

Его голова была сильно облысевшей и белой снизу.

Он покосился на последний дневной солнечный луч.

"Мою шляпу?" – спросил он неровным голосом.

– Вы можете взять ее за целый пенни, и также мое благословение. – Он обнадеженно улыбнулся и протянул тонкую, дрожащую руку.

Я дал ему пенни.

– Не мог бы ты подержать это на секунду? – Я передал ему конверт, а затем используя обе руки навинтил старую, бесформенную шляпу поглубже на уши.

Я использовал ближайшую витрину, чтобы убедиться, что под ней был спрятан каждый клочок моих рыжих волос.

– Вас устраивает, – сказал старик, простуженно кашляя.

Я вернул себе письмо и увидел получившиеся нечеткие отпечатки пальцев, которые он оставил.

Оттуда я быстрым шагом прошел на Площадь Гуртовщиков.

Я немного ссутулился и сузил глаза, когда я блуждал через перемешивающуюся толпу.

Через пару минут мое ухо поймало характерный звук южного винтийского акцента, и я подошел к горстке людей загружавших фургоны джутовыми мешками.

– Хой, – сказал я, придавая словам тот же самый акцент.

– Вы, ребята, направляетесь в сторону Имре?

Один из них загрузил свой мешок в фургон и подошел, стряхивая пыль со своих рук.

– Направляемся через него, – сказал он.

– Ты ищешь на чем поехать?

Я покачал гололвой и достал письмо из моего дорожного мешка.

– У меня есть письмо в ту сторону.

Я хотел сам отдать его, но мой корабль завтра отплывает.

Я купил его у матроса из Ганнери за полновесный четвертак, – сказал я.

– Он сам получил его от одной пухлой благородной с единственным назначением. – Я подмигнул.

– Она была весьма настойчива, чтобы передать его ему, как я слышал.

– Неужели заплатил четвертак? – сказал мужчина, уже качая головой.

– Даа, груммер.

Никто не будет платить так много за письмо.

– Хех, – сказал я, подняв палец.

– Да, ты еще не видел для кого оно, – я держал обложкой вверх, чтобы он увидел.

Он прищурился.

– Джакис? – сказал он медленно, затем на его лице отразилось узнавание.

– "Это же парень Барона Джакиса, так?

Я чопорно кивнул.

– Именно он.

Мальчик богат, и видимо должен заплатить справедливую цену за письмо от его леди.

Как всякий дворянин, я надеюсь (ожидаю).

Он взглянул на письмо.

– Мог бы, – произнес он осторожно.

– Но посмотри.

Не получит ли письмо кто-либо другой из Университета.

Я знаю эту дорогу.

И это не маленькое место.

– Сын Барона Джакиса не спит где (с кем) попало, – бросил я раздраженно.

– Спроси кого-нибудь о самом причудливое месте, и он точно будет там.

Человек кивнул сам себе, и его рука неосознанно потянулась к кошельку.

– Я полагаю, что мог бы взять это у вас, – произнес он с неохотой.

– Но только за четвертак.

Как бы то ни было я рискну.

– Имейте совесть! – пытался я слабо протестовать.

– Я нес его восемь сотен миль!

Этого мало, но лучше чем ничего!

– Прекрасно, – заявил он, вытаскивая монеты из кошелька.

– Я дам вам тогда треть пенни.

– Я взял бы пол пенни, – проворчал я.

– Ты возьмешь треть, – сказал он, протягивая свою неопрятную руку.

Я вручил ему письмо.

– Не забудь сказать ему, что письмо от дворянки, – сказал я , поворачиваясь чтобы уйти.

– Богатая, чушь.

Я хочу сказать, как бы то ни было ты все получишь от него.

Покинув площадь, я расправил плечи и снял шляпу.

Я вытащил мой шаед из рюкзака и завернулся в него.

Я начал насвистывать, вернул старому нищему его шляпу, прибавив к ней треть пенни.

***

Когда я впервые услышал в Университете истории которые обо мне рассказывали люди, я ожидал что это не на долго.

Я рассчитывал, что они вспыхнут, а затем умрут так же быстро, как огонь, исчерпавший свое топливо.

Но не в этом случае.

Саги о Квоуте спасающем девушек и переспавшим с Фелуриан смешанные перемешанные с кусочками правды и смехотворной лжи распространились, поддерживая мою репутацию.

Топлива было хоть отбавляй, и истории кружились и распространялись, словно подгоняемые ветром.

Если честно, то я не знал удивляться или начинать тревожиться.

Когда я пошел в Имре, люди указывали на меня и шептались друг с другом.

Моя известность, распространилась на столько, что стало невозможно для меня незаметно пересечь реку и подслушавать истории которые рассказывали люди.

С другой стороны, Торбеан был удален от нас на сорок миль.

После того, как я оставил Дровер далеко позади, я вернулся в комнату, которую арендовал в одной из лучших частей Тарбеана.

В этой части города ветер c океана смел прочь вонь и пыль, оставляя воздух после себя терпким и чистым.

Я заказал воду для ванны, и в приступе щедрости, который свел бы меня ранее с ума, заплатил три пенни швейцару чтобы он отнес мою одежду в ближайшую сельдийскую прачечную.

Затем, чистый и благоухающий я спустился в бар.

Я выбирал гостиницу тщательно.

Она не была изысканной, но не была и захудалой тоже.

В баре был низкий потолок и душевная обстановка.

Я расположился на углу у двух хорошо наезженных дорог Торбеана, и мог наблюдать за сельдийскими купцами, распекающих иллийских моряков и винтийских возчиков

Это было идеальное место для историй

Это было не за долго до того, как я спрятавшись в конце бара, слушал историю, о том как я убил черное чудовище из Требона.

Я был ошеломлен.

Я действительно убил бушующего дракуса в Требоне, но когда Нина навещала меня год назад, она не знала мое имя.

Моя растущая репутация, как бы то ни было, пронеслась через Требон, вбирая и эту историю в свой шлейф.

В том баре я выучил многое.

По-видимому, я так же владел янтарным кольцом, которое заставляло демонов подчиняться мне.

Я мог пить всю ночь, но хуже от этого бы не стало.

Замки открывались от моего прикосновения, и я владел плащем теней, сотканным из паутины.

Это был первый раз, когда я услышал, что кто то именовал меня Квоут Арканист.

Очевидно, это имя не было новым.

Часть людей в процессе рассказа просто кивали, услышав это.

Я узнал что Квоут обладал тайным словом, которое останавливало летящие стрелы.

Только нож, сделанный из сырого не закаленного железа, мог ранить Квоута Арканиста.

Молодой клерк добавил драматизма к окончанию истории, мне стало по-настоящему любопытно относительно того, как я собирался остановить демоническое чудовище с моим надломленным кольцом, и почти сгоревшим плащом теней.

Но так же, как я пробивался в церковь Требона, сокрушив дверь магическим словом и ударом руки, дверь гостиницы открывалась, пугая всех, сильно ударяясь об стену.

Там стояла молодая пара.

Женщина была юна и прекрасна, темноволосая и темноглазая.

Богато одетый мужчина был бледен от испуга.

– Я не знаю, в чем дело! – Вскрикнул он, дико озираясь по сторонам.

– Мы были просто прогуливались, а потом она перестала дышать!

Я оказался около нее, быстрее чем кто-либо из тех, кто находился в комнате.

Она почти рухнула на пустую скамью, ее спутник нависал над ней.

Одна ее рука, была прижатая к груди, в то время как другой, она отстраняла его.

Мужчина не замечал этого, прижимаясь к ней, и говорил низким назойливым голосом.

Женщина продолжала сползать, пока не оказалась на краю скамьи.

Я грубо оттолкнул его в сторону.

– Я думаю ей нужно больше пространство прямо сейчас.«

– Кто ты? – спросил он, пустив петуха.

– Вы врач?

Кто этот человек?

Кто-нибудь, позовите врача! – он попытался отодвинуть меня локтем.

– Вы!– Я указал на крупного моряка, сидящего за столом.

– Возьмите этого мужчину и уведите отсюда. – Мой голос щелкнул как кнут и моряк вскочил на ноги, схватил юного джентльмена сзади за шею и аккуратно оттер его подальше.

Я повернулся к женщине и увидел, как ее идеальный рот приоткрылся.

Она напрягалась и втягивала с тихим скрипом воздух.

Ее взгляд был диким и влажными от страха.

Я придвинулся ближе и говорил с ней как можно мягче.

– Все будет хорошо.

– Все в порядке. -Успокаивал я ее.

– Вам нужно посмотреть в мои глаза.

Ее глаза сфокусировались на мне и расширились в изумлении.

– Мне необходимо твое дыхание. – Я положил одну руку преодолевая сопротивление ее напрягшейся груди.

Ее кожа была раскрасневшейся и горячей.

Ее сердце билось как испуганная птичка.

Я положил другую сою руку ближе к ее лицу.

Я заглянул в глубину ее глаз.

Они были похожи на темные омуты.

Я склонился достаточно близко, чтобы поцеловать ее.

Она пахла цветами Силас, зеленой травой и дорожной пылью.

Я чувствовал ее напряженное дыхание.

Я слушал.

Я закрыл глаза.

Я услышал шепот имени.

Я произнес это мягко, но достаточно близко слегка коснувшись губ.

Я произнес это тихо, но достаточно, чтобы звук сплетался с ее волосами.

Я произнес это твердо и решительно, печально и ласково.

Это было как стремительно втянутый воздух.

Я открыл глаза.

В комнате было все еще тихо, и я услышал ее второй бархатный отчаянный вдох.

Я расслабился.

Она положила свою руку поверх моей, над своим сердцем.

– Мне необходимо твое дыхание, – повторила она.

– Это семь слов.

– Это они. – сказал я.

– Мой герой, – произнесла Денна, и медленно с улыбкой вздохнула.

* * *

– Это было более чем странно. – произнес моряк с другой стороны комнаты.

Было что-то в его голосе.

Я клянусь всей солью во мне, я чувствовал себя подобно марионетке со своей вздернутой на ниточке.”

Я слушал в полуха.

Я полагал что матрос просто знал чтобы вскочить, когда голос наделенный властью прозвучал приказав ему.

Но не было никакого смысла в том что он говорил.

Мое представление с Денной, вместе с моими яркими волосами и темным плащом, выдало во мне Квоута.

Поэтому это было магией, независимо от того, что я бы не сказал об этом.

Я не возражал.

То что я сделал сегодня вечером, было достойно истории или двух

Поскольку они признали меня, люди наблюдали за нами, но не приближались.

Спутник Денны покинул нас прежде, чем мы стали его искать, оставив нас вдвоем наслаждаться несомненным уединением в нашем маленьком углу бара.

– Я должна была догадаться, что столкнусь с тобой здесь, – заявила она.

– Я всегда нахожу тебя там, где меньше всего ожидаю.

Ты переехал так далеко от Университета?

Я покачал головой.

– Я прогуливаю пару дней.

– Ты скоро возвращаешься?

– Фактически завтра.

Я связан по рукам и ногам.

Она улыбнулась.

– Ты не против компании?

Я искренне взглянул на нее.

– Ты должно быть знаешь ответ.

Денна покраснел и чуть отвела взгляд.

– Предполагаю, что да.

Когда она смотрела вниз, ее волосы струились каскадом на ее плечи, падая у ее лица.

Я улыбнулся широко и тепло, как солнечный свет и сидр.

– Твои волосы, – сказал я.

– Очаровательны.

Удивительно, она покраснела еще глубже в этом и покачала головой, не глядя на меня.

“Это – то, к чему мы пришли за все это время?” она сказала, бросая на меня взгляд.

– Льстишь?

Теперь была моя очередь, я был смущен и запинался.

– Я ...

Я бы не стал ...

– Я имею в виду, я мог бы... – Я вздохнул, прежде потянувшись и слегка тронув узкий, запутанный шнурок, полу скрытый в ее волосах.

– Твой шнурок, – пояснил я.

– Это должно значить – красотка.

Ее рот в удивлении сложился в идеальное “o”, и одна рука застенчиво прошлась по волосам.

– Ты можешь это прочесть? – спросила она, ее голос был недоверчив и слегка испуган.

– Милосердный Телу, есть что нибудь, чего ты не знаешь?

– Я изучаю иллийский. – Ответил я

– Или пытаюсь.

– Здесь шесть прядей вместо четырех, но это очень похоже на рассказа из узелков, не так ли?

– Почти? спросила она.

– Это на чертов взгляд больше чем почти. – Ее пальцы перебирали часть синей пряди на конце шнурка.

– В эти дна только иллийцы знают иллийский, – выдохнула она с явным раздражением.

– Я тоже но не очень хорошо, – ответил я.

– Я знаю только несколько слов.

– Даже те кто говорят не утруждают себя узелками. -Она пристально посмотрела на меня.

– И ты, как полагается, читаешь их пальцами, не глядя на них.

– Я их изучаю по книжным иллюстрациям, – сказал я.

Денна окончательно развязал синюю прядь и начала расплетать косу, ее быстрые пальцы поглаживая спрятали его обратно в волосах.

– Ты не должен этого делать, – высказала она.

– Мне больше нравилось до этого.

– Это, до некоторой степени, пунктик, не так ли? – Она посмотрела на меня, наклонив подбородок, и гордо тряхнув волосами.

– Ну вот.

– О чем ты думаешь?

– Я думаю, что боюсь делать тебе комплименты, – ответил я, совсем не уверенный, что поступаю правильно.

Ее поведение немного смягчилось, раздражение исчезло.

– Это немного смущает.

Я не ожидала, что кто-нибудь сможет прочесть это.

Как бы ты себя чувствовал, если бы кто то увидел, что ты носишь знак с надписью: – Я симпатичный щеголь?

Возникла пауза.

Прежде, чем это стало неудобным, я спросил, – Могу ли я тебе освободить от каких-либо требований?

– Только сквайр Страхота. – Она сделала небрежный жест в отношении покинувшего ее эскорта.

– Он на тебя давил?– Я улыбнулся полу-улыбкой, поднимая бровь.

– Все мужчины давят, так или иначе,– сказала она с наигранной серьезностью.

– Итак, они по прежнему не упускают из виду этой книги?-

Выражение Денны стало жалким, она вздохнула.

– Я надеялась, что с возрастом книга потеряет привлекательность.

Вместо этого они просто перевернули страницу. – Она повернула руку так, что бы была видна пара колец.

–Теперь они дают вместо роз золото, и кажутся себе ужасно смелыми.-

– По крайней мере тебе больше не надоедают средние люди,– сказал я утешительно.

– Кому нужен средний человек?– указала она.

– Это мелочь, находится ли его богатство выше или ниже черты.-

Я дружески прикоснулся к ее руке.

– Вы должны простить этим мужчинам их алчные мысли.

Эти бедные, богатые люди, которые, видя, что они не могут тебя поймать, пытаются купить вещь, про которую они знают, что она не продается.-

Денна восхищенно зааплодировала.

– Заявление о милости для врагов!

– Я просто указываю, что ты сама не выше предоставления подарков, – сказал я.

– Поскольку я себя хорошо знаю.

Ее глаза ожесточились и она покачала головой.

– Существует большая разница между подарком, который дается даром, и тем, который предназначается, чтобы привязать вас к человеку.

– В этом есть крупица истины, – признался я. – Из золота можно сделать цепь так же легко, как и из железа.

Тем не менее, вряд ли можно винить человека, который надеется нарядить вас.

– Вряд ли, – сказала она с улыбкой, одновременно кривой и усталой.

– Многие из их предложений довольно неприличны. – Она посмотрела на меня.

– Как на счет тебя?

Ты хотел бы нарядить меня или наоборот?

– Я полагаю, что кое-что такое есть, – сказал я с тайной улыбкой, зная, что у меня быол ее кольцо, спрятанное в безопасном месте в моей комнате у Анкера.

Я сделал вид, что оглядываю ее.

– Оба варианта имеют свои преимущества, но золото не для вас.

Ты слишком яркая для полировки.

Денна схватила меня за руку и пожала ее, любяще улыбаясь.

– О, мой Квоут, я скучала по тебе.

Наполовину по этой причине я вернулась в этот уголок мира в надежде найти тебя. – Она встала и протянула ко мне руку.

– Пошли, забери меня прочь отсюда.

Глава 148
Истории Камней.

Во время долгой поездки обратно в Имре, Денна и я говорили о сотне мелочей.

Она рассказала мне о городах, которые она видела: Тину, Вартерет, Андениван.

Я рассказал ей об Адемре и показал ей несколько фрагментов языка жестов.

Она дразнила меня моей растущей славой, и я рассказал ей правду из этих историй.

Я рассказал ей, как поссорился с Маером, и она была весьма возмущена за меня.

Но было много того, что мы не обсуждали.

Никто из нас не упомянул, как мы расстались в Северене.

Я не знаю, ушла ли она в гневе после нашего спора или она думала, что я бросил ее.

Любые вопросы казались опасными.

Такое обсуждение было бы неудобным в лучшем случае.

В худшем случае это могло возродить наши предыдущие рассуждения, и это было тем, чего я отчаянно пытался избежать.

Денна несла с собой свою арфу и большой дорожный кофр.

Я догадывался, что ее песня была закончена, и она должна была исполнять ее.

Меня беспокоило то, что она будет играть ее в Имре, где бесчисленные певцы и менестрели услышат и разнесут ее по всему миру.

Несмотря на это, я ничего не сказал.

Я знал, что будет жесткий разговор, и мне нужно было осторожно выбрать для него время.

Еще ни разу я не упомянул ее покровителя, хотя то, что сказал Ктаэ, преследовало мои мысли.

Я думал об этом без конца.

Мне снилось это.

Фелуриан была другим делом, которое мы не обсуждали.

Во всех шутках Денны о моем спасении бандитов и убийстве девственниц, она никогда не упоминала Фелуриан.

Она наверняка слышала песню, которую я написал, так как она была гораздо более популярной, чем другие истории, которые она, казалось, так хорошо знала.

Но она никогда не упоминала об этом, а я не был достаточно дурак, чтобы самому поднять эту тему.

Таким образом, пока мы ехали, было много невысказанного.

Напряженность выстроилась в воздухе между нами, пока дорога тряслась под колесами телеги.

В нашем разговоре были пробелы и перерывы, молчание, которое продолжалось слишком долго, молчание, которое было короткое, но ужасающе глубокое.

Мы оказались в ловушке посреди одного из этих молчаний, когда мы, наконец, прибыли в Имре.

Я оставил ее в "Кабаньей голове", где она планировала снять комнаты.

Я помог ей занести ее кофр наверх, но там молчание стало еще глубже.

Так что я спешно обогнул ее, тепло распрощался и сбежал, даже не поцеловав ее руки.

***

В ту ночь я думал о десяти тысячах вещей, которые я мог бы сказать ей.

Я лежал без сна, глядя в потолок и не в силах заснуть, пока не заснул глубоко поздней ночью.

Я проснулся рано, чувствуя тревогу и беспокойство.

Я позавтракал с Симмоном и Фелой, а затем отправился к специалистам по симпатической магии, где Фентон ловко победил меня в трех дуэлях подряд, заняв первое место в первый раз с тех пор, как я вернулся в Университет.

При отсутствии других классов, я купался и провел долгие минуты, просматривая мою одежду, прежде чем решился на простую рубашку и зеленый жилет, про который Фела сказала, что он подходит к моим глазам.

Я изменил свой шаед в короткий плащ, затем решил не одевать его.

Я не хотел, чтобы Денна думала о Фелуриан, когда я приду, чтобы поговорить с ней.

В заключении, я сунул кольцо Денны в свой карман жилета и отправился через реку Имре.

Как только я попытался коснуться ручки двери Кабаньей Головы, Денна распахнула ее, выйдя мне навстречу, и вручила корзинку для пикника.

Я был более чем удивлен.

– Как ты узнала ...?

Она одела неяркое синее платье, которое подчеркивало ее достоинства, и ее улыбка обезоружила меня.

– Женская интуиция.

– Аа, – сказал я, пытаясь казаться мудрым.

Близость к ней была почти болезненной.

Тепло ее рук, ее аромат похожий на запах листвы перед летней грозой.

– Ты уже знала, что мы встретимся?

– Только то, что ты заберешь меня здесь. – Когда она говорила, она повернулась ко мне лицом, и я почувствовал ее дыхание у моей шеи.

– Я рада, что ты оправдал мое доверие.

Я повернулся к ней, чтобы сказать одну из умных вещей, о которых я думал вчера вечером.

Но когда наши взгляды встретились, все слова вылетели у меня из головы.

Я заблудился в собственном удивлении, не могу даже предположить на сколько.

Несколько долгих секунд я был в ее власти.

Денна рассмеялась, выталкивая меня из прострации, которая длилась момент, а возможно минуту.

Мы проделали наш путь из города, беседуя настолько легко, словно между нами ничего не было, кроме солнца и весеннего воздуха.

Я увлек ее в место, которое нашел ранее, этой весной, небольшаяя лощина прикрытая сзади деревьями.

Ручеек вился в стороне от упавшего серовика, и солнце озаряло целое поле ярких маргариток, вытягивающих цветы и бутоны к небу.

Денна отдышалась, когда мы поднялись на вершину, перед нами раскинулся ковер из маргариток.

– Я долго ждал, чтобы показать тебе эти цветы, столь же прелестные, как ты , – сказал я.

Я выиграл восторженное объятие и поцелуй, запылавший на моей щеке.

И то и другое быстро завершилось, прежде чем я осознал, как они начались.

Смущенный и с усмешкой на устах, я продолжил путь через маргаритки к серовику близ ручья.

Я снял свои ботинки и носки.

Денна скинула туфли приподняла юбки, а затем пробежала до середины ручья, пока вода не поднялась до колен.

– Ты знаешь тайну камней? – спросила она, спустившись к воде.

Подол платья опустился в ручей, но она выглядела беспечной.

– Что это за тайна?

Она достала темный камень из ручья и протянула его мне

– Посмотри.

Я закончил подворачивать штаны и вошел в воду.

Она держала камень, с которого стекали капли воды.

– Если ты держишь его в руке и слушаешь... – Она закрыла глаза.

Она застыла на долгое мгновение, ее лицо обращенное вверх напоминало цветок.

Я был готов поцеловать ее, но удержался.

Наконец, она открыла свои темные глаза.

Они улыбались мне.

– Если ты подойдешь поближе, я расскажу тебе историю.

– Какую историю ты раcскажешь? – спросил я.

– Однажды мальчик пришел к воде, – начала Денна.

– Эта история о девочке, которая пришла к воде вместе с мальчиком.

Они разговаривали, а мальчик бросал камни.

У девочки не было камней, и мальчик поделился с ней.

Тогда она отдал себя мальчику, и он бросил ее беспечно, как камень, не обращая внимания, что она чувствует каждое падение.

Я помолчал мгновение, не уверенный, что она закончила.

– Это грустный камень?

Она поцеловала камень и уронила его, наблюдая как тот обосновался на песке.

– Нет, не грустный.

– Но однажды его бросили.

– Зато он ощущал движение.

Это стало проблемой, остаться среди других камней.

– Довольно часто вода передвигает их. – Она взглянула на меня, застенчиво улыбаясь.

– Когда она движется она думает о мальчике.

Я не знал, что делать с историей, поэтому я попытался сменить тему.

– Как научиться слышать камни?

– Ты будешь паражен тем, что услышишь, если найдешь время, чтобы слушать. – Она показала на русло, усеянное камнями.

– Попробуй. Ты никак не узнаешь то, что сможешь услышать.

Я не был уверен, в какую игру играет она, оглянулся в поисках камня, закатал рукава рубашки и полез в воду.

– Слушай, – настоятельно инструктировала она.

Спасибо Элодину за его обучение, я был весьма терпим к глупостям.

Я закрыл глаза и держал камень около уха.

Я сомневался, что могу услышать историю.

Я был в воде, мокрый до нитки и сплевывал воду.

Я брызгался, пытаясь остаться на ногах, в то время как Денна согнувшись от смеха, едва стояла.

Я двинулся к ней, но она испустив пронзительный крик бросилась прочь, захлебываясь отсмеха.

Так что я отложил преследование и сделал вид, что вытираю воду с лица и рук.

– Откажешься так легко? – поддразнила она.

– Ты так неожиданно промок?

Я опустил руку в воду.

– Я надеялся снова найти свой камень, – сказал я, делая вид, что начал искать его.

Денна засмеялась, покачав головой.

– Тебе не заманить меня так просто.

– Я серьезно, – сказал я.

– Я хотел бы услышать конец этой истории.

– Что за история это была? – Спросила она насмешливо, не подходя ближе.

– Это была история о девушке, которая напрасно подшутила над могучим арканистом, – сказал я.

– Она надсмехалась и издевалась над ним.

Она смеялась над ним, полная презрения.

Однажды он поймал ее в ручье, и рифмами подавил ее страхи.

И тогда девушка забыла оглянуться, что привело к слезам.

Я улыбнулся ей и вытащил руку из воды.

Она повернулась в тот момент, когда волна ударила ее.

Она достигала только ее талии, но этого было достаточно, чтобы нарушить ее равновесие.

Она ушла в водовороте платья, волос и пузырей.

Поток вынес ее ко мне, и я, смеясь, помог ей встать на ноги.

Она поднялась к поверхности, выглядя, как трехдневная утопленница.

– Не честно! – вспыхнула она с негодованием.

– Не честно!

– Не согласен. – сказал я.

– Ты была прекраснейшей русалкой, которую я надеялся увидеть сегодня.

Она плеснула на меня.

– Тебе нравится льстить во всем, а истину видит лишь Бог.

Ты обманщик.

Я же воспользовалась честной уловкой.

Затем она попыталась замочить меня, но я был готов к этому.

Мы боролись до тех пор, пока весело не запыхались.

Только затем я понял, насколько близко она была ко мне.

Как восхитительно.

Как мало наша мокрая одежда, казалось, разделяет нас.

Денна, казалось, поняла это в то же самое время, и мы отошли немного в сторону друг от друга, как если бы вдруг стали застенчивыми.

Порывистый ветер напоминал нам, насколько мокрыми мы были.

Денна припустила на берег, не задумываясь скинула платье, бросила его на серовик для просушки.

Она была одета в белую сорочку, которая облепила ее, когда она вернулась обратно в воду.

Она игриво толкнула меня, проходя мимо, а затем заползала на гладкий, черный, полузатопленный валун, расположенный у середины ручья.

Это был идеальный для загорания камень, гладкий базальт, темный, как ее глаза.

Белизна ее кожи и слишком выделявшаяся сорочка резко контрастировали с ним, почти слишком ярко, чтобы смотреть.

Она легла на спину и распустила свои волосы, чтобы дать им высохнуть.

Ее влажность создала картину перед камнем, которая назвала имя ветра.

Она закрыла глаза и запрокинула лицо к солнцу.

Сама Фелуриан не могла бы быть более прекрасной, более совершенной так просто.

Я двинулся к берегу и тоже снял мои промокшие рубашку и жилет.

Пришлось довольствоваться промокшими штанами, поскольку у мня не было ничего иного, чтобы одеть.