Текст книги "Страх Мудреца. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 83 страниц)

Глава 20
Переменчивый Ветер.

СЛЕДУЮЩИМ ВЕЧЕРОМ я был в «Золотом Пони», возможно, лучшей гостинице на университетской стороне реки.

Там подавали замысловатые блюда, у них была хорошая конюшня и обученный подобострастный персонал.

Это было дорогостоящее заведение, которое могли себе позволить только самые обеспеченные студенты.

Я не был внутри, разумеется.

Я присел в глубокой тени крыши, стараясь не думать о том, что мои планы выходили за рамки Неподобающего Поведения.

Поймай меня за вторжением в комнату Амброза, я несомненно был бы исключен.

Была ясная осенняя ночь с сильным ветром.

Смесь даров природы.

Звук шумящих листьев заглушит мелкие звуки, которые я могу сделать, но я переживал, что хлопанье краев моего плаща привлечет внимание.

Наш план был простым.

Я положил запечатанную записку под дверь Амброза.

Это была неподписанная кокетливая просьба встретиться в Имре.

Вил написал ее, так как Сим и я решили, что его почерк был наиболее женоподобным.

Это была сумасбродная идея, но я решил, что Амброз заглотит приманку.

Я бы предпочел, чтобы кто-то отвлек его лично, но чем меньше людей вовлечено, тем лучше.

Я мог бы попросить Денну о помощи, но хотел, чтобы возврат кольца был сюрпризом для нее.

Вил и Сим были на шухере, Вил в общей комнате, а Сим в переулке возле задней двери.

Их задачей было предупредить меня, когда Амброз покинет здание.

И, что более важно, они должны были предупредить меня, если он вернется, прежде чем я закончу обыск его комнаты.

Я почувствовал резкий рывок в правом кармане, когда дубовый прут два раза заметно дернулся.

Через секунду сигнал повторился.

Вилем подал мне знак, что Амброз покинул трактир.

В левом кармане был кусок березы.

У Симмона был такой же там, где он стоял, наблюдая за задней дверью гостиницы.

Это была простая система сигналов, если симпатия известна вам достаточно хорошо, чтобы это сработало.

Я сполз вдоль наклона крыши, двигаясь осторожно по тяжелым глиняным плитам.

Я знал из своего юношеского опыта в Тарбине, что они могли треснуть, соскользнуть и заставить потерять равновесие.

Я добрался до края крыши, находясь в пятнадцати футах от земли.

Не головокружительная высота, но более чем достаточно, чтобы сломать ногу или шею.

Под длинным рядом окон второго этажа был узкий выступ.

Всего было десять окон, и четыре по середине принадлежали Амброзу.

Я несколько раз размял пальцы, чтобы расслабить их, а затем стал продвигаться вдоль узкого выступа.

Секрет в том, чтобы сосредоточиться на своих действиях.

Не смотреть вниз.

Не оборачиваться.

Игнорировать весь мир и доверять, что он отплатит тем же.

Вот почему я в действительности надел плащ.

Если меня заметят, я буду лишь темным пятном в ночи, меня невозможно будет узнать.

Надеюсь.

Первое окно было темным, а во втором были задернуты занавески.

Но в третьем горел тусклый свет.

Я помедлил.

Если вы бледны, как я, вам никогда не захочется заглядывать в окно среди ночи.

Ваше лицо будет выделяться на фоне темноты, как полная луна.

Чтобы не рисковать заглядывая туда, я порылся в карманах плаща, пока не нашел кусок олова из Артефактной, который я отшлифовал в импровизированное зеркало.

Затем я осторожно высунул его за край окна и заглянул внутрь.

Внутри было несколько тусклых ламп и кровать с балдахином размером с мою комнату в «У Анкера».

Кровать была занята.

Активно занята.

Даже больше, потому что, показалось, в ней было больше голых конечностей, чем могло бы принадлежать двоим людям.

К несчастью, мой кусок олова был маленьким, и я не мог обозреть всю сцену полностью, иначе я бы мог узнать кое-что интересное.

Я быстро обдумал идею вернуться и проникнуть в комнату Амброза с другой стороны, но внезапный порыв ветра понес листья по мостовой и попытался скинуть меня с моей узкой точки опора.

С колотящимся сердцем я решил рискнуть, пройдя мимо окна.

Я решил, что людям внутри было чем заняться, кроме как смотреть на звезды.

Я натянул капюшон на голову и зажал в зубах его край, скрывая свое лицо и оставляя тем самым руки свободными.

Ослепленный таким образом, я крался мимо окна, внимательно прислушиваясь к любому признаку того, что меня заметили.

Послышалось несколько удивленных вздохов, но они вроде бы не были связаны со мной.

Первое из окон Амброза было из искусно раскрашенного стекла.

Красивое, но не предназначенное для открытия.

Следующее подходило идеально: широкое двойное окно.

Я вытащил небольшой кусок медного провода из кармана своего плаща и подцепил им простую задвижку, на которую оно было закрыто.

Когда окно не открылось, я понял, что Амброз добавил еще и засов.

Это отняло у меня еще несколько минут хитрой работы одной рукой почти в полной темноте.

К счастью, ветер затих, по крайней мере на время.

Затем, когда я наконец разделался с засовом, окно все равно не сдвинулось.

Я начал проклинать паранойю Амброза, пока почти десять минут искал третий замок, прежде чем осознал, что окно просто застряло.

Я потянул его несколько раз, что было не так просто, как звучало.

Вы ведь понимаете, что снаружи не крепятся ручки.

В итоге я увлекся и потянул слишком сильно.

Окно распахнулось, а я покачнулся назад.

Я отклонился с края крыши, сопротивляясь всем рефлексам, которые побуждали меня выставить назад ногу для обретения баланса, зная, что там была лишь пустота и пятнадцать футов подо мной.

Знаете это ощущение, когда качнешься на стуле слишком далеко и начинаешь падать?

Ощущения были похожи, только сейчас оно было смешано с самообвинением и страхом смерти.

Я взмахнул руками, зная, что это не поможет, мое сознание внезапно опустело из-за паники.

Ветер спас меня.

Его порыв подхватил меня, когда я наклонился над краем крыши, давая достаточный толчок, чтобы я обрел баланс.

Одна из моих машущих рук схватилась за теперь открытое окно и я отчаянно забрался внутрь, не заботясь о шуме, который я издавал.

Внутри помещения я присел на полу, тяжело дыша.

Мое сердце только начало замедляться, когда ветер подхватил окно и захлопнул его над моей головой, пугая меня снова.

Я достал свою симпатическую лампу, включил на слабое освещение и узкая арка света озарила комнату.

Килвин верно назвал ее воровской лампой.

Она была идеальна для таких случаев.

До Имре было несколько миль, и я верил, что любопытство Амброза задержит его как минимум на полчаса в ожидании тайной поклонницы.

Обычно поиск чего-то размером с кольцо заняло бы весь день.

Но я решил, что Амброз даже не станет прятать его.

В его понимании это не было кражей.

Он бы счел его безделушкой или трофеем.

Я стал методично обыскивать комнату Амброза.

Кольца не было на его комоде или прикроватном столике.

Его не было ни в одном отделении стола или среди украшений в комнате с одеждой.

У него даже не было закрытой коробки с украшениями, просто лоток с различными булавками, кольцами или цепочками, беспорядочно смешанными внутри.

Я оставил все, как было, хотя нельзя сказать, что я не подумывал о том, чтобы обобрать ублюдка до нитки.

Даже несколько предметов его украшений оплатили бы мне обучение на год.

Но это было против моего плана: пробраться внутрь, найти кольцо и убраться оттуда.

Если я не оставлю после себя следов, я полагал, Амброз сочтет, что потерял кольцо, если вообще заметит его пропажу.

Это было идеальное преступление: никаких подозрений, никакого преследования, никаких последствий.

Кроме того, общеизвестно, что трудно сбыть ювелирные украшения в таком маленьком городке, как Имре.

Было бы слишком просто для кого-нибудь отследить его путь ко мне.

Я никогда не строил из себя святого, а в комнатах Амброза было полно возможностей для озорства.

Так что я не отказал себе в этом.

Проверяя карманы Амброза, я ослабил несколько швов, чтобы создать все условия для того, чтоб он порвал штаны, присаживаясь или взбираясь на лошадь.

Я ослабил ручку его дымохода, так что рано или поздно он бы отвалился, а его комната заполнилась дымом, пока он пытался бы прицепить его назад.

Я пытался придумать, что бы такое сделать с его проклятой раздражающей шляпой с пером, когда дубовый прутик в моем кармане резко дернулся, заставляя меня подпрыгнуть.

Затем он дрогнул снова, замирая в середине движения.

Я отчаянно выругался.

Амброз отсутствовал не более двадцати минут.

Что заставило его вернуться так скоро?

Я выключил свою симпатическую лампу и засунул в плащ.

Затем я пронесся в следующую комнату, чтобы сбежать через окно.

Меня раздражала идея, что я прошел через все эти трудности, только чтобы прийти и уйти, но раз Амброз не знал, что кто-то побывал в его комнатах, я мог просто вернуться в другой вечер.

Но окно не открылось.

Я толкнул сильнее, удивляясь, не захлопнулось ли оно от ветра.

Затем я заметил узкую полоску меди вдоль оконной рамы.

Я не мог прочесть сигалдри в тусклом свете, но я знал, как выглядят охранные метки.

Это объясняло, почему Амброз вернулся так быстро.

Он знал, что кто-то проник внутрь.

Более того, лучшие охранные метки не только предупреждали о вторжении, но и могли запереть дверь или окно, чтобы вор остался внутри.

Я бросился к двери, роясь руками в карманах плаща, пытаясь найти что-нибудь длинное и тонкое, чтобы поддеть задвижку.

Не найдя ничего подходящего, я схватил карандаш с его стола, вставил его в замочную скважину, затем резко дернул в сторону, ломая металлическую головку внутри замка.

Секунду спустя я услышал металлический скрежет, когда Амброз попытался открыть дверь со своей стороны, возясь и чертыхаясь, потому что его ключ не входил.

К этому времени я уже вернулся к окну, освещяя своей лампой вдоль полосы меди и бормоча руны себе под нос.

Это было довольно просто.

Я мог сделать их бесполезными, начертив несколько связывающих рун, а затем открыть окно и уйти.

Я поспешил назад в комнату и схватил канцелярский нож с его стола, переворачивая в спешке чернильницу.

Я уже почти начал изменять руны, когда понял, как глупо это будет.

Любой жалкий воришка мог пробраться в комнаты Амброза, но количество людей, которые знали сигалдри, чтобы изменить руны, было гораздо меньше.

С таким же успехом я мог бы просто начертить свое имя на его оконной раме.

Я потратил секунду, приводя мысли в порядок, а затем вернул канцелярский нож на стол и переставил чернильницу.

Я вернулся и изучил длинную медную полосу более внимательно.

Сломать что-то просто, понять – сложнее.

Это особенно правдиво, когда при этом из-за двери раздаются приглушенные проклятия вместе с клацаньем и шумом кого-то, пытающегося открыть замок.

Затем в холле все стихло, что беспокоило еще больше.

В итоге я смог разобрать последовательность рун, когда уже услышал несколько пар шагающих ног в холле.

Я разбил разум на три части и сфокусировался на своем Аларе, толкая окно.

Мои руки и ноги похолодели, когда я собрал все свое тепло, чтобы противодействовать рунам, стараясь не запаниковать, когда раздался сильный грохот, и что-то тяжелое ударилось о дверь.

Окно распахнулось, и я попятился на крышу, когда что-то снова врезалось в дверь, и я услышал резкий звук ломающегося дерева.

Я все еще мог бы уйти без риска, но когда я поставил свою правую ногу на крышу, я ощутил, как трескается плитка под ней.

Моя нога соскользнула, и я схватился за подоконник обеими руками, чтобы остановить падение.

Вдруг подул резкий ветер, подхватывая открытое окно и запуская его в сторону моей головы.

Я поднял руку, чтобы защитить лицо, и вместо него окно ударилось о мой локоть, разбивая при этом одно из маленьких стекол.

Столкновение оттолкнуло меня вбок на правую ногу, которая соскользнула до конца подо мной.

Затем, так как все другие варианты казались использованными, я решил, что будет проще упасть с крыши.

Действуя на чистом инстинкте, мои руки нервно хватались за плитки.

Я оторвал еще несколько плиток, а затем зацепился за край крыши.

Моя хватка была не самой лучшей, но это замедлило и развернуло меня, чтобы я не приземлился на голову или спину.

Вместо этого я упал лицом вниз, как кошка.

За исключением того, что у кошки все ноги одной длины.

Я приземлился на руки и колени.

Мои руки слегка закололо, но колени, ударившиеся о булыжник, болели так, как ничто за всю мою жизнь.

Боль ослепила меня, и я услышал, что вскрикнул, как щенок, которого пнули.

Секунду спустя град из тяжелой красной плитки с крыши посыпался на меня.

Большинство разбилось о мостовую, но она ударилась о мой затылок, пока другая приземлилась на локоть, отчего все мое предплечье онемело.

Я не уделил этому ни секунды.

Сломанная рука заживет, но исключение из Университета продлится вечность.

Я поднял капюшон и заставил себя подняться.

Придерживая капюшон одной рукой, я проковылял несколько шагов, пока не оказался под карнизом «Золотого Пони», вне поля зрения людей в окнах.

А затем я бежал, бежал, бежал...

В конце концов, я аккуратно, хромая, забрался на крышу и в свою комнату через окно.

Это отняло много времени, но у меня не было особого выбора.

Я не мог попадаться на глаза в пивной растрепанным, хромающим и выглядящим абсолютно так, будто бы упал с крыши.

Переведя дыхание и потратив некоторое время на обвинение самого себя в нескольких видах слепого идиотизма, я осмотрел свои ушибы.

Хорошей новостью было то, что я не сломал ни одну из ног, но под каждым коленом были роскошные цветки синяков.

Плитка, упавшая мне на голову, оставила шишку, но не порезала кожу.

Мой локоть пульсировал с глухой болью, а рука больше не была онемевшей.

В дверь постучали.

Я замер на секунду, затем вытащил березовый прутик из кармана, пробормотал быструю связку и дернул его назад и вперед.

Послышался удивленный возглас из холла, за которым последовал смех Вилема.

– Это не смешно, – услышал я Сима.

– Впусти нас.

Я позволил им войти.

Симмон присел на край кровати, а Вилем занял стул возле стола.

Я запер дверь и присел на другую половину кровати.

Даже при том, что мы все сидели, комната была переполнена.

Мы какое-то время трезво глядели друг на друга, затем Симмон заговорил.

– Очевидно, Амброз напугал вора в своей комнате сегодня ночью.

Приятель выпрыгнул из окна, лишь бы не быть пойманным.

Я резко без юмора в голосе рассмеялся.

– Не совсем.

Я почти выбрался наружу, когда окно закрылось, прихлопнув меня, – я неловко показал руками.

– Сбросило меня с крыши.

Вилем издал вздох облегчения.

– Я решил, что испортил связь.

Я покачал головой.

– Я получил достаточно предупреждений.

Я просто не был осторожен настолько, насколько следовало.

– Почему он так быстро вернулся? – спросил Симмон, глядя на Вилема.

– Ты ничего не слышал, когда он вошел?

– Возможно, до него дошло, что мой почерк не особенно женоподобный, – сказал Вилем.

– У него были руны на окне, – сказал я.

– Возможно, привязанные к кольцу или чему-то, что он носит с собой.

Должно быть, они предупредили его, как только я открыл окно.

– Ты достал кольцо? – спросил Вилем.

Я покачал головой.

Симмон наклонил голову, чтобы взглянуть на мою руку.

– Ты в порядке?

Я проследил за его взглядом, но ничего не заметил.

Затем я потянул за рубашу и заметил, что она приклеилась к задней части моей руки.

Со всей своей остальной болью, я не заметил этого.

Двигаясь осторожно, я стянул свою рубашку через голову.

Локоть рубашки был порван и заляпан кровью.

Я с горечью выругался.

У меня было всего четыре рубашки, а теперь и эта была испорчена.

Я попытался взглянуть на свое ранение и быстро осознал, что невозможно увидеть наружнюю часть локтя, как ни старайся.

В итоге я вытянул руку для изучения ее Симмоном.

– Ничего страшного, – сказал он, показав пальцами расстояние чуть больше двух дюймов.

– Там всего один порез и кровь почти не идет.

Остальная часть просто поцарапана.

Похоже на то, что ты сильно ударил локоть обо что-то.

– Плитка с крыши осыпалась на меня, – сказал я.

– Счастливчик, – фыркнул Вилем.

– Кто еще может свалиться с крыши и не заполучить ничего, кроме нескольких царапин?

– У меня на коленях синяки размером с яблоко, – сказал я.

– Я буду счастливчиком, если смогу ходить завтра, – но в глубине души я знал, что он прав.

Плитка, упавшая на мой локоть, могла легко сломать мне руку.

Сломанные края плитки были остры, как нож, и если бы она упала на меня по-другому, могла бы порезать до кости.

Ненавижу кровельную плитку.

– Ну, могло быть и хуже, – сказал Симмон резко, поднимаясь на ноги.

– Пойдем в Медику, и пусть тебя там заштопают.

– Нет, – сказал Вилем.

– Ему нельзя в Медику.

Они будут спрашивать народ, не ранен ли кто.

Симмон снова сел.

– Конечно, – сказал он с оттенком отвращения к самому себе в голосе.

– Я знал это, – он оглядел меня.

– По крайней мере, ты не ранен нигде, где люди смогут заметить.

Я взглянул на Вилема.

– Ты боишься крови, не так ли?

Его выражение лица стало несколько обиженным.

– Я бы не сказал... – Его взгляд устремился к моему локтю, и его лицо стало немного бледнее, несмотря на темную Сеальдскую кожу.

Его губы сжались в тонкую линию.

– Да.

– Хорошо! – я стал разрезать свою испорченную рубашку на полосы ткани.

– Поздравляю, Сим.

Ты повышен до полевого медика, – я открыл комод и достал загнутую иглу, жгут, йод и небольшой горшок гусиного жира.

Сим взглянул на иглу, затем снова на меня огромными глазами.

Я одарил его своей лучшей улыбкой.

– Это просто.

Я буду разговаривать с тобой в процессе.

Я сидел на полу с рукой над головой, пока Симмон промывал, зашивал и перевязывал мой локоть.

Он удивил меня тем, что оказался далеко не таким брезгливым, как я ожидал.

Его руки были гораздо осторожнее и увереннее, чем у большинства студентов в Медике, которые занимались этим постоянно.

– Значит, мы втроем были здесь, играя в карты всю ночь? – спросил Вил, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Звучит хорошо, – сказал Сим.

– А мы можем сказать, что я выиграл?

– Нет, – сказал я.

– Люди наверняка видели Вила в «Пони».

Соврем, и они уж точно меня поймают.

– О, – сказал Сим.

– И что мы тогда скажем?

– Правду, – я указал на Вила.

– Вы были в «Пони» во время сегодняшних событий, а затем пришли ко мне, чтобы рассказать о них, – я кивнул на маленький столик, где были развалены механизмы, пружины и винты в полном беспорядке.

– Я показал вам гармонические часы, которые нашел, и вы оба посоветовали мне, как их починить.

Сим казался разочарованным.

– Не очень увлекательно.

– Простая ложь – самая лучшая, – сказал я, вставая на ноги.

– Еще раз спасибо вам обоим.

Все могло закончиться ужасно, если бы вдвоем не помогали мне.

Симмон поднялся на ноги и открыл дверь.

Вил тоже встал, но не повернулся, чтобы уйти.

– Я услышал странный слух как-то вечером, – сказал он.

– Что-нибудь интересное? – спросил я.

Он кивнул.

– Очень.

Помнится, я слыхал, что ты перестал противостоять определенным влиятельным членам элиты.

Я удивился, что ты наконец решил позволить спящим собакам лгать.

– Да ладно, Вил, – сказал Симмон.

– Амброз не спящая собака.

Он собака с пеной у пасти, которая заслуживает того, чтобы ее усыпили.

– Он больше похож на рассерженного медведя, – сказал Вилем.

– Только ты, кажется, полон решимости тыкать в него горящей палкой.

– Как ты можешь так говорить? – сказал с пылом Сим.

– За два года в качестве скрива, он хоть раз называл тебя чем-нибудь кроме грязной прокладки?

А как насчет того случая, когда он почти ослепил меня, смешав мои соли?

Квоут вылетит, как пробка из бутылки из его системы за...

Вил поднял руку и кивнул, соглашаясь с позицией Симмона.

– Я знаю, что это правда, поэтому я позволяю себе быть втянутым в подобные глупости.

Я просто хочу уточнить. – Он посмотрел на меня.

– Ты понимаешь, что перешел границу, беспокоясь об этой Денне, не так ли?

Глава 21
Сдельная работа

Боль в коленях так и не дала мне нормально поспать в ту ночь.

Поэтому, как только небо за моим окном осветилось первыми бледными лучами рассвета, я сдался, оделся, и медленно и болезненно пошел за пределы города, в поиске ивовой коры для разжевывания.

По дороге я обнаружил несколько новых впечатляющих кровоподтеков, о которых я даже понятия не имел прошлой ночью.

Прогулка была сущим мучением, но я был рад, что шел по ранней утренней темноте, когда улицы еще пусты.

Должно быть, было много разговоров о волнениях прошлой ночи в "Золотом Пони".

И если бы кто-нибудь увидел меня хромающим, они бы легко пришли к соответствующим правильным выводам.

К счастью, прогулка ослабила скованность в ногах, а кора ивы притупила боль.

К тому времени, как солнце окончательно взошло, я чувствовал себя достаточно хорошо для появления на публике.

Итак я отправился в Артефактную, надеясь провести немного времени за сдельной работой до Углубленной Симпатии.

Я должен был начать зарабатывать деньги для оплаты обучения в следующем семестре и долга Деви, не говоря уже о бинтах и новой рубашке.

Джаксима не было в Хранилище, но я узнал студента, который был там.

Мы поступили в Универститет в одно и то же время и спали на соседних койках в "Гнездах" некоторое время.

Он мне нравился.

Он не был одним из знати, что беспечно учились, благодаря имени своей семьи и деньгам.

Его родители были торговцами шерстью, и он работал, чтобы оплатить обучение.

–Бэзил, – сказал я.

–Я думал, ты получил Э`лира в прошлом семестре.

Что ты делаешь в Хранилище?

Он немного покраснел, выглядя смущенным.

–Килвин застал меня разбавляющим кислоту водой.

Я покачал головой, строго нахмурившись.

– Это противоречит надлежащей процедуре, Э`лир Бэзил, – сказал я, понизив голос на октаву.

– Артифист должен быть идеально осторожен во всех вещах.

Бэзил усмехнулся.

–Ты уловил его акцент. – Он открыл бухгалтерскую книгу.

–Что я могу достать для тебя?

–Я сейчас не чувствую себя способным на что-либо большее, чем сдельная работа, – сказал я.

–Что насчет...

–Погоди, – перебил меня Бэзил, нахмурившись над бухгалтерской книгой.

–Что?

Он повернул книгу, чтобы я взглянул, и указал пальцем.

–Здесь есть пометка напротив твоего имени.

Я посмотрел.

Карандашом, странными детскими каракулями Килвина было написано: «Никаких материалов или инструментов для Ре'лара Квоута.

Отошлите его ко мне.

Клвн.

Бэзил сочувственно взглянул на меня.

–Это все кислота с водой, – тихо пошутил он.

–Ты тоже забыл?

–Хотел бы я, – сказал я.

–Тогда бы я знал, что происходит.

Бэзил нервно огляделся, затем наклонился вперед и заговорил тихим голосом.

–Послушай, я снова видел ту девчонку.

Я моргнул, тупо уставившись на него.

–Что?

–Девочку, которая приходила сюда искать тебя, – подсказал он.

–Молодую, которая искала рыжеволосого волшебника, который продал ей чары?

Я закрыл глаза и потер лицо.

–Она вернулась?

Это последнее, что мне нужно прямо сейчас.

Бэзил покачал головой.

–Она не вошла, – сказал он.

–По крайней мере, насколько я знаю.

Но я видел ее пару раз снаружи.

Она бродит по внутреннему двору. – Он махнул головой в сторону южного выхода Артефактной.

–Ты сказал кому-нибудь? – спросил я.

Бэзил выглядел глубоко обиженным.

–Я бы не поступил так с тобой, – сказал он.

–Но она могла говорить с кем-то еще.

Ты должен избавиться от нее.

Килвин устроит скандал, если решит, что ты продавал чары.

–Я не делал этого, – сказал я.

– Я без понятия, кто она.

Как она выглядит?

– Молодая, – сказал Бэзил, пожав плечами.

– Не Кельдка.

Кажется, у нее светлые волосы.

Она носит синий плащ с накинутым капюшоном.

Я попыталась подойти и заговорить с ней, но она просто убежала.

Я потер лоб.

– Превосходно.

Бэзил сочувственно пожал плечами.

– Просто подумал предупредить тебя.

Если она придет сюда и спросит тебя, мне придется рассказать Килвину. – Он скорчил извиняющуюся гримасу.

– Извини, но мне и так достаточно проблем.

– Понимаю, – сказал я.

– Спасибо за предупреждение.

Когда я зашел в мастерскую, мне сразу бросилось в глаза странное качество света в комнате.

Первым делом я осмотрелся, проверяя не добавил ли Килвин новую лампу к массиву стеклянных сфер, подвешенных среди стропил.

Я надеялся, что перемены в освещении произошли благодаря новой лампе.

Настроение Килвина всегда портилось, если одна из его лам неожиданно темнела.

Осмотрев стропила, я не нашел ни одной темной лампы.

Это заняло у меня какое-то время, прежде чем я понял, что странное качество освещения было заслугой сонечного света, проникающего через низкие окна восточной стены.

Как правило, я не приходил на работу раньше позднего вечера.

Мастерская была почти устрашающе тихой так рано утром.

Огромная комната, казалось пустой и безжизненной и только кучка студентов, работала над проектами.

Это сочетание странного света и неожиданный вызов от Килвина, заставляли меня нервничать, когда я пересек комнату направляясь в кабинет Килвина.

Несмотря на ранний час, небольшая кузница в углу кабинета Килвина была уже хорошо растоплена.

Жар окружил меня, когда я встал в открытом дверном проходе.

Это было приятно после утреннего зимнего морозца снаружи.

Килвин стоял спиной ко мне, работая с кузнечными мехами в неустанном ритме.

Я громко постучал по дверной раме, чтобы привлечь его внимание.

– Магистр Килвин?

Я просто пытался достать некоторые материалы в Хранилище.

Что-то не так?

Килвин посмотрел в мою сторону.

– Ре`лар Квоут.

Я буду через секунду.

Заходи.

Я вошел в его кабинет и закрыл тяжелую дверь за собой.

Если я угодил в неприятности, меня скорее всего никто не стал бы слушать.

Килвин еще долго продолжал работать с кузнечными мехами.

Только, когда он вытянул длинную трубку, я понял, что он работал не с горном, а с небольшим стекольным производством.

Ловко двигаясь, он вытащил каплю расплавленного стекла на конце своей трубки, а затем приступил к выдуванию большого пузыря из стекла.

Через минуту стекло потеряло оранжевое свечение.

– Меха, – сказал Килвин, не глядя на меня, засовывая трубку в центр стеклянного пузыря.

Я нехотя подчинился, размеренно раздувая меха пока стекло опять не засветилось оранжевым свечением.

Килвин указал мне остановиться, вытащил пузырь, и какое-то время выдувал в трубку воздух, крутя стекло пока пузырь не стал размером с дыню.

Он поставил его снова на поставку, и я, не дожидаясь его указаний, начал раздувать мехи.

Повторяя процесс в третий раз я покрылся потом.

Я пожалел о том что закрыл дверь в кабинет Килвина, но я не хотел оставлять меха на то время, что мне бы понадобилось на её открытие.

Казалось, Килвин не замечал жары.

Стеклянный шар вырос до размера моей головы, затем стал размером с тыкву.

На пятый раз он вытащил его из огня и начал дуть, но тут шар лопнул и, сдувшись, упал на пол.

– Кист, крэйль, эн кот, – выругался он гневно.

Он бросил металлическую трубку и она пронзительно зазвенела, ударившись об каменный пол.

– Краэмет бреветан Аерин!

Я поборол внезапный порыв смеха.

Мой Сиарский был не настолько хорош, но я был почти уверен Килвин сказал "Дерьмо в бороде Господней".

Походивший на медведя Магистр долго стоял на месте, глядя на разбитое стекло на полу.

Затем, раздраженно выпустив воздух через нос, достал свои очки и обернулся посмотреть на меня.

– Три системы согласованных колокольчиков из меди, – начал он без преа́мбулы.

Один железный фиксатор.

Четыре железных воронки для отвода тепла.

Шесть оловянных сифона. Двадцать одна панель из двойного стекла.

Это был список всех работ, которые я сделал за этот семестр в Артефактной.

Простые вещи, которые я мог закончить и продать обратно в Хранилище для получения быстрой прибыли.

Килвин посмотрел на меня своими темными глазами.

– Такая работа тебе по душе, Ре'лар Квоут?

– Проекты достаточно легкие, магистр Килвин, – сказал я.

– Ты теперь Ре'лар, – сказал он, с сильным упреком в голосе.

– Ты доволен тем, что не прилагая усилий делаешь игрушки для ленивых богачей? – спросил он.

– На это ты хочешь тратить свое время в Артефактной?

На легкую работу?

Я чувствовал, как бисерины пота выступили в моих волосах и стекали у меня по спине.

– Я с некоторой осторожностью подходил к собственным рискованным изысканиям, – сказал я.

– Вы особо не одобряли модификации, которые я сделал в своей ручной лампе.

– Это слова труса, – сказал Килвин.

– Неужели ты никогда не выходить из дома, потому что тебя когда-то отругали? – Он посмотрел на меня.

– Я спрашиваю еще раз.

Колокола.

Литье.

Такая работа тебе по душе, Ре'лар Квоут?

– Мысль о плате за обучение ближайшего семестра мне по душе, магистр Килвин. – Пот струился по моему лицу.

Я попытался вытереть его рукавом, но рубашка уже насквозь промокла.

Я взглянул на дверь кабинета Килвина.

– А сама работа? – уточнил Килвин.

Бисерины пота выступили на темной коже его лба, но, казалось, что высокая температура его совсем не беспокоит.

– Честно, магистр Килвин? – спросил я, чувствуя легкое головокружение.

Он выглядел немного обиженным.

– Я ценю правду во всем, Ре'лар Квоут.

– По правде говоря, я сделал восемь палубных ламп за этот год, магистр Килвин.

Если бы мне нужно было сделать еще, я бы точно обосрался, чисто от скуки.

Килвин фыркнул, что можно было принять за смешок, а потом широко улыбнулся мне.

– Хорошо.

Вот как Ре'лар должен чувствовать себя. – Он указал на меня толстым пальцем.

– Ты умен, и у тебя хорошие руки.

Я ожидаю от тебя великих вещей.

Не рутины.

Сделай что-нибудь умное, и заработаешь больше, чем на лампах.

И уж точно больше, чем на панелях из стекла.

Оставь это э'лиру. – Он махнул рукой в сторону окна, призывая меня закругляться.

– Я приложу все усилия, магистр Килвин, – сказал я.

Мой голос казался странным для моих собственных ушей, отдаленным и дребезжащим.

– Не возражаете, если я открою дверь и впущу сюда немного свежего воздуха?

Килвин проворчал согласие, и я шагнул к двери.

Но мои ноги ослабли и голова кружилась.

Я пошатнулся и чуть не рухнул на пол, но мне удалось ухватиться за край стола и вместо этого приземлится на колени.

Когда мое ушибленное колено ударилось о каменный пол было невыносимо больно.

Но я не вскрикнул и не пожаловался.

На самом деле, боль, казалось, исходит откуда то из далека.

Проснулся я в замешательстве, с сухими, словно опилки, губами.

Глаза слиплись, а мысли едва ворочались, так что мне понадобилось несколько секунд, чтобы заметить отчетливый антисептический запах в воздухе.

Это, в сочетании с тем, что я лежал голый под простыней, дало мне понять, что я был в Медике.

Повернув голову, я увидел коротко подстриженные светлые волосы и темную форму целителя.

Я расслабился и откинулся обратно на подушку.

– Привет, Мола, – прохрипел я.

Она повернулась, и серьезно взглянула на меня.

– Квоут, – сказала она формально.

– Как ты себя чувствуешь?

По-прежнему, с затуманенной головой, я задумался.

– Тошнит, – ответил я.

– И мучит жажда, – добавил потом.

Мола принес мне стакан и помогла мне пить.

Жидкость была сладкая и с песком.