Текст книги "Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Данил Корецкий

Соавторы: Анатолий Кузнецов,Николай Коротеев,Лазарь Карелин,Теодор Гладков,Аркадий Ваксберг,Лев Корнешов,Лев Квин,Иван Кононенко,Вениамин Дмитриев,Владимир Масян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 178 страниц)

42

Он быстро шел по пустынной в этот поздний час улице. Шел и чему-то улыбался, а в ушах у него все еще звучал тихий девичий голос. И, может быть, именно Даша подсказала ему сейчас те слова, которые он тщетно искал и не мог найти, когда говорил вчера с Мариной. Это не были какие-нибудь особенные слова. В них не было ничего торжественного, необычайного. Но каждый раз, хотя слова эти существуют много тысячелетий, люди произносят их с удивлением, как новые и необыкновенно прекрасные…

Улица, по которой шел Трофимов, круто взбиралась на холм, возвышавшийся в центре города. Здесь Трофимов остановился. С вершины холма хорошо был виден весь город – его большие новые дома, его древние церкви, его сбегающие к реке улицы.

Отсюда хорошо был виден и комбинат, огни которого уходили далеко в тайгу.

Тайга эта, со всех сторон подступавшая к Ключевому, была теперь знакома Трофимову. Он знал, что и там, в глубине дремучих лесов, живут и трудятся советские люди, что и там есть заводы, колхозы, прииски, что даже в самых глухих уголках есть школы, больницы, библиотеки.

Только крохотная частица родной земли была видна сейчас Трофимову, но и то, что он видел, поразило его своей величественной красотой.

«Что же будет здесь уже через несколько лет?» – подумал Трофимов, и на мгновение представился ему город, о котором мечтал на листах своего проекта Белов; город широких улиц и прекрасных зданий – школ, институтов, театров; старинный город, преображенный трудом советских людей – строителей коммунизма; город завтрашнего дня со скромным именем – столица района. И таким дорогим было для Трофимова все это, такое глубокое и большое счастье пришло к нему в этот миг, что он твердо ощутил вдруг, как плохо придется тем, кто осмелится снова поднять руку на его счастье, на счастье миллионов таких же простых людей, как и он.

Лев Квин
ЭКСПРЕСС СЛЕДУЕТ В БУДАПЕШТ
Приключенческая повесть

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КТО ПОЕДЕТ В БУДАПЕШТ?

Было лето 1952 года…

Вторую неделю стояла невыносимая жара. Накаленные солнечными лучами каменные здания не успевали остывать за ночь. Даже раннее утро – обычно прохладное – не приносило облегчения: солнце начинало немилосердно палить, едва только появлялось над горизонтом.

Вена изнывала от зноя. Улицы опустели. Лишь по-прежнему через определенные промежутки времени проползали трамваи, все в разноцветных заплатах реклам, да изредка торопливо пробегали, сердито урча, угловатые длинноносые автобусы, похожие на гигантских черных жуков.

К полудню подул ветер – сухой, жаркий. По городу понеслись тучи пыли, поднятой с развалин, обрывки афиш, клочья старых газет, окурки, месяцами накапливавшиеся на улицах. Все это ветер пригоршнями бросал в лица редких прохожих, заставляя их низко наклонять головы и яростно отплевываться.

Очередной порыв ветра рванул неплотно прикрытое окно районного комитета сторонников мира. Оно распахнулось. В комнату ворвались громкие звуки вальса. Это играл оркестр безработных музыкантов, пристроившийся в тени высокого забора у полуразрушенного здания когда-то знаменитой венской оперы.

Музыка мешала вести разговор. Председатель комитета Курт Киршнер, немолодой мужчина со спокойным, немного усталым взглядом глубоких серых глаз, подошел к окну и захлопнул его. Затем он повернулся к юношам и девушкам, собравшимся в просторной комнате:

– Ну как, друзья, решили?

– Решили.

Ответили вразброд, но уверенно и бодро.

– Значит, идут все?.. Отлично!

Поглаживая по привычке свои седеющие волосы, Киршнер внимательно посмотрел на молодых людей. На их лицах не было заметно ни следа колебаний. Все смотрели ему прямо в глаза, открыто, сосредоточенно. Чудесные ребята! На них можно смело положиться – не подведут… Вот только слишком горячи. Все время приходится сдерживать.

– Прошу вас, друзья, будьте осторожны. МП[29] 29
  МП – сокращенное название американской военной полиции («милитери полис»).


[Закрыть] страшно разозлена. Если вы сейчас попадетесь ей в руки, да еще с листовками против войны, у вас могут быть большие неприятности. Вчера они так сильно избили Анну Эдер, что ее пришлось отвезти в больницу.

Киршнер помолчал немного, а затем тихо добавил:

– Она до сих пор еще не пришла в себя. Да и вообще неизвестно…

Зазвонил телефон. Киршнер взял трубку. Говорила Грета Эрлих из венского городского комитета сторонников мира:

– Курт? У меня есть новость для вас. Мы получили приглашение в Будапешт, на конгресс венгерских сторонников мира. Мы решили, что ехать должен представитель вашего района.

У Киршнера в уголках глаз собрались веселые морщинки.

– Что ж, не откажемся… А когда нужно быть в Будапеште?

– Конгресс начинается пятнадцатого. Так что времени осталось немного.

В комнате сразу стало шумно. Услышав новости юноши и девушки начали оживленно переговариваться. В Венгрию! Поехать в Венгрию!

– Тихо, – замахал на них рукой Киршнер и сказал в трубку: – Ну, Грета, пропадаю! Тут уже идут прения.

Эрлих сообщила Киршнеру различные подробности. Завтра же нужно обратиться в министерство насчет за граничного паспорта. Цель поездки лучше указать другую: иначе могут вмешаться американцы, и все сорвется.

Киршнер положил трубку. К нему подошел секретарь комитета Карл Хор, все время молчаливо сидевший на стуле у окна. Одетый в короткие, выше колен, кожаны штаны, которые в Австрии носит чуть ли не каждый второй мужчина, он казался очень высоким и худым. В руках Хор держал очки и быстро-быстро протирал их носовым платком. Это был у него верный признак волнения.

– В Будапешт, значит, – сказал он, близоруко щурясь. – Кого же мы пошлем?

– А вот давайте решать… Как думаете, кого следует послать? – обратился Киршнер к собравшимся.

После короткого спора вперед вышел светловолосый юноша в синем комбинезоне:

– Пусть едет Макс Гупперт… Мы так считаем…

– Ну конечно! Ведь вы, кажется, с ним в одном цехе работаете, – нервно улыбнувшись, прервал его Хор.

– Вовсе не поэтому, – спокойно возразил юноша. – Больше подписей под Стокгольмским воззванием, чем Макс, никто не собрал. А ведь у него были самые трудные кварталы. И вообще, что мы ни проводим, Макс всегда впереди. Да что там доказывать! Все его знают.

Юношу шумно поддержали товарищи:

– Правильно!

– Пусть едет Макс…

– Ты не согласен с ними? – спросил Киршнер у Хора. – Так называй своего кандидата. Обсудим.

Хор смешался:

– Да нет у меня никаких кандидатов. Я тоже за Макса. Ведь он еще и мой друг… – Он запнулся иг секунду. – Гм… По правде говоря, я и сам был бы ж прочь поехать…

Взрыв хохота не дал ему договорить. Он сначала нахмурился, а затем неожиданно рассмеялся сам.

– Отделали тебя… – Киршнер потрепал его по плечу. – В общем, я тоже думаю, что поедет Макс Гупперт. Сегодня у нас заседание комитета, и я предложу его кандидатуру… А теперь, друзья, давайте обсудим сегодняшние дела…

Юноши и девушки окружили Киршнера. Он выбрал из ящика стола большую карту Вены и расстелил ее на столе.

– Ваша задача – распространить листовки вот в этих кварталах. Не пропускайте ни одной квартиры. Население нашего района так натерпелось от оккупантов, что охотно выслушает вас и прочитает листовки. А если все же найдется какой-либо прохвост, который попытается задержать вас и передать МП, то… то вас ведь трое в каждой группе…

РАННИЕ ГОСТИ

– Мицци, уже половина седьмого!

В голосе Макса звучали нотки нетерпения. Ровно в семь он должен выйти из дому. Ведь ему еще нужно забежать в комитет за листовками. Так немудрено и опоздать на завод.

– Уже готово, Макс!

Занавеска, отделявшая «столовую» от «кухни», раздвинулась, и появилась улыбающаяся голубоглазая Мицци со стареньким, до блеска начищенным кофейником в руках.

– Вот!

Она налила кружку до краев. От густого, черного напитка по комнате распространился приятный аромат. Макс, обжигаясь, отпил глоток.

– А сахар?

Улыбка на лице Мицци исчезла, уступив место растерянному, немного виноватому выражению.

– Я не купила… Понимаешь…

– Понимаю… Забыла.

– Нет… Видишь ли…

Она вдруг решилась и выпалила:

– Просто денег не хватило. На прошлой неделе опять все стало дороже и… ну, просто не на что было купить.

Макс недовольно хмыкнул. Не очень-то приятно пить кофе без сахара. Но Мицци права. Никакого заработка не хватит, чтобы угнаться за растущими ценами.

Мицци присела с ним рядом. Ее большие глаза обычно такие веселые, сделались задумчивыми и печальными. Он обнял ее за плечи.

– Ладно, Мицци, не отчаивайся. Как-нибудь выкрутимся. Ведь не у нас одних такое положение… Придет другое время.

Мицци тяжело вздохнула:

– Да, придет! Но когда око придет…

В дверь постучали.

– Кто в такую рань? – удивился Макс.

Это были Киршнер и Хор.

– Здравствуй, Макс. Что, не ожидал таких ранних гостей?

– По правде говоря, нет… Я даже перепугался, подумал, не МП ли.

– Ну да, – усмехнулся Хор. – Тебя испугаешь!

Карл Хор – друг детства Макса. В свое время они были неразлучны. Вместе дрались с мальчишками из соседнего двора, играли в одной футбольной команде. В одно время вступили в подпольную Комсомольскую организацию.

Затем их пути разошлись. Макса призвали в гитлеровскую армию и, как «недостаточно преданного райху и фюреру», зачислили в рабочую команду, выполнявшую тяжелые и опасные земляные работы на русском фронте. В 1943 году с группой коммунистов Макс дезертировал из ненавистной гитлеровской армии, примкнул к отряду словацких партизан в Карпатах и вместе с ними дрался против фашистов.

От Хора Макс известий не имел. Слышал только, что его арестовало гестапо, и считал своего друга погибшим.

Но когда в 1945 году, после освобождения Вены, Макс вернулся в родной город, он узнал, что Хор был в Бухенвальде и чудом уцелел.

Былая дружба не возобновилась, но между ними установились теплые приятельские отношения. Хор часто заходил к Гупперту посидеть, потолковать о том, о сем, и поэтому Макс не удивился его сегодняшнему приходу.

Но вот Киршнер впервые у Макса…

– Выпейте кофе, – предложила Мицци, когда гости уселись.

– С удовольствием, – отозвался Киршнер. – Дома я тоже пил кофе, но, признаться, без сахара.

Мицци весело глянула на Макса и, не выдержав, прыснула со смеху.

– Ага! – догадался Киршнер. – Видимо, вы тоже не очень любите сладости.

Они потолковали о возросших ценах.

– Вот что, – сказал, наконец, Киршнер, заметив, что Макс украдкой поглядывает на часы. – Пришли мы к тебе с таким делом: поедешь от нас гостем на конгресс сторонников мира в Венгрию.

– В Венгрию? Я?

Макс от неожиданности даже привстал.

– Именно ты! Что в этом удивительного?

– Но… но ведь есть более достойные люди. И потом… что я скажу на конгрессе? Мне никогда не приходилось выступать на таких ответственных собраниях. А тут еще за границей. Оратор из меня – сами знаете какой. Просто не смогу… Вот будет картина, – он заговорил, подражая голосу радиодиктора: – «Австрийский гость молчал в течение двадцати минут, а затем, кашлянув, оставил трибуну»…

Никто не отозвался на шутку. Даже Мицци посмотрела на Макса с укоризной.

– Шутки в сторону, Макс. Тебя решили послать – и ты поедешь, – строго сказал Киршнер. – Оратором быть вовсе не обязательно. Зачитаешь приветственное письмо, а затем просто и ясно расскажешь о том, как мы здесь боремся за мир. Расскажешь, как три тысячи подписей под Стокгольмским воззванием собрал, о бесчинствах американской военщины… Рассказать есть о чем.

– Да, конечно… Только…

Макс замялся. На его лице проступил румянец.

– Договаривай, договаривай! Тут все свои.

– Только вот с деньгами у нас с Мицци сейчас туговато. А, ладно, – он пристукнул по столу ладонью. – Займем немного, продадим кое-что из вещей…

Гости переглянулись.

– Ах, я и забыл сказать, – спохватился Киршнер. – Поездку ведь оплачивает городской комитет сторонников мира.

Хор крепко пожал руку Макса.

– Рад за тебя. Поздравляю, дружище.

Он глянул на часы и забеспокоился:

– Ну, пойдем. Еще на работу, чего доброго, опоздаешь. А мы тебя проводим и расскажем все подробно. Мицци, найди какую-нибудь фотокарточку Макса – для заграничного паспорта.

Мицци сняла с этажерки альбом.

– Эта будет хороша? – спросила она. – Не слишком мала?

Хор повертел фотокарточку в руках.

– Сойдет… Все технические подробности – паспорт и прочее – улаживаю я. У тебя, Макс, и так хватит беготни…

Мицци закрыла за ними дверь. Затем она сказала рыжей кошке, тершейся у ее ног:

– Мы с тобой остаемся одни. Макс уезжает в Венгрию, понимаешь, в Венгрию! Ах, как бы я хотела поехать с ним! Но нельзя, никак нельзя…

Она тяжело вздохнула и принялась за работу. Надо убрать со стола, помыть посуду, сварить обед. И все это нужно успеть сделать за два часа. Ее смена на телефонной станции начинается в половине десятого.

ТОМСОН ДОКЛАДЫВАЕТ

Полковник Оливер Мерфи, начальник венского отдела Си-Ай-Си[30] 30
  Си-Ай-Си – сокращенное наименование специального американского разведывательного и контрразведывательного органа, действующего в оккупированных США странах Европы и Азии.


[Закрыть], провел рукой по бритой голове. Ладонь стала мокрой, как будто ее смочили водой.

– Проклятая жара! – выругался Мерфи. – Можно подумать, что ты не в Вене, а в Центральной Африке.

Он встал и, быстро семеня толстыми, маленькими ногами, подошел к круглому столику. Под ним в ведре со льдом стоял сифон с газированной водой. Мерфи налил стакан и жадно выпил. От холодного напитка стало немного легче. «А теперь надо опустить жалюзи, – подумал полковник. – Иначе к полудню здесь будет вообще невыносимо».

У окна внимание Мерфи привлекло огромное яркое панно, выставленное на противоположном тротуаре. Лиловолицая плакатная красавица беспомощно билась в смертельных объятиях звероподобного джентльмена с лошадиной челюстью, одетого в безукоризненный вечерний костюм. «Кругер-кино. „Убийство в экстазе“. Новый американский боевик по пьесе Вильяма Шекспира „Отелло“. Продукция Метро-Голдвин-Майер. Голливуд», – гласила надпись.

Проходившая мимо панно старушка-венка остановилась и, спустив на самый нос очки, стала читать текст. Неожиданно она отшатнулась от плаката и, возмущенно размахивая кошелкой, пошла дальше. Полковнику было видно, как шевелились губы старушки. Вероятно, она высказывала вслух свое мнение о рекламируемой продукции «Метро-Голдвин-Майер».

Мерфи с интересом наблюдал за этой сценкой. С чего бы старуха так рассердилась? «Убийство в экстазе». Хм! Вполне современное название. – смелое, беспощадное, в духе Микки Спиллейна. Как это у него сказано в последней книге? Ага! «Дайте возможность радикалам испытать отвратительный вкус внезапной смерти. Убивайте их направо и налево, покажите им, что у нас нет мягкости. Убивайте! Убивайте!» Вот как, мадам! В наше время на пьесах Шекспира да вальсах Штрауса далеко не уедешь. Теперь нужна совсем другая музыка.

Насвистывая какой-то воинственный мотивчик, Мерфи опустил жалюзи. В комнате сразу стало темно. Он добрался до дивана и лег. Жалобно застонали пружины. Полковник блаженно крякнул. Хорошо бы сейчас подремать немного! Нет, к черту этот бридж. С сегодняшнего дня – конец! Сидишь ночь за картами, а потом ползаешь, как червяк, – что за идиотство!..

Но отдохнуть полковнику не пришлось. Послышался осторожный стук в дверь.

– Кого там несет… – вскричал полковник. – Ах это вы, – с неудовольствием сказал он, увидев вошедшего.

– Можно?

– Давайте уж… У вас полное отсутствие логики Томсон. Сначала входите без разрешения, а потом спрашиваете, можно ли.

Майор Гарольд Томсон был полной противоположностью толстому шумному Мерфи. Высокий, худой всегда молчаливый, он, если бы ему приклеить остренькую бородку, был бы очень похож на дядю Сэма, каким его рисуют на карикатурах.

Полковник, кряхтя, поднялся с дивана и включи, лампу. На письменный стол упал мягкий голубоваты свет.

– Что у вас?

– Вот.

На стол легло несколько бумаг.

– Из управления верховного комиссара. На ваше усмотрение.

– На мое усмотрение… на мое усмотрение… – буркнул Мерфи. – Что они, сами решить не могут?

Он пробежал бумаги глазами и покачал головой.

– Эти чинуши хитры, как черти… Понимаете, Томсон, предположим, мы выпустим в Венгрию этого… как его…

– Макса Гупперта.

– Да, Макса Гупперта. Мы выпустим, а потом, если что-нибудь случится, то эти, там, в управлении, будут чисты, как ангелы. «Сам полковник Мерфи разрешил», – он скривил рот и выпятил губы, явно передразнивая кого-то.

– А мы не выпустим, сэр..

Мерфи бросил на Томсона быстрый взгляд.

– Гупперт просит разрешить ему выезд по личным делам. У вас другие данные?

– Сообщение «Тридцать шестого» – ответил Томсон. – Гупперт коммунист. Едет на венгерский конгресс сторонников мира.

– Когда он должен быть в Будапеште?

– Через два дня. Конгресс открывается пятнадцатого.

– Отказать!

– Ясно. Фотокарточку можно не возвращать? Нужна для картотеки, – пояснил Томсон.

– Оставьте у себя… Ну-ка, дайте взглянуть на этого красного.

Томсон порылся в бумагах и подал полковнику фотокарточку. Полковник мельком взглянул на нее. Но, заинтересовавшись, он обхватил снимок своими короткими, тупыми, словно обрубленными пальцами, обильно поросшими пучками рыжих волос, и с минуту пристально рассматривал.

– Гм… Вам ничего не бросилось в глаза, когда вы смотрели на снимок, Томсон?

– А я вовсе не смотрел, сэр.

– Напрасно. Вот, взгляните.

Долговязая фигура Томсона перегнулась через стол и низко склонилась над фотоснимком.

– Странно… Очень похоже на нашего капитана…

– Гарри Корнера, не так ли? – торжествующе закончил полковник. – Правда, здорово? Надо позвать его. Пусть посмотрит…

Сняв телефонную трубку, он набрал номер.

– Гарри? Зайдите на минутку ко мне. Вы нужны. Да, да, сейчас же.

БЛЕСТЯЩАЯ ИДЕЯ

Капитан Гарри Корнер с самого утра был занят чрезвычайно важным делом. Разложив по столу таблицы и газетные вырезки, он пытался определить шансы лошадей, участвующих в предстоящих скачках на венском ипподроме. В прошлый раз, по совету знакомого австрийского жокея, он поставил сотню шиллингов на малоизвестного «Принца Уэлльского». Тот, действительно, пришел первым, и Корнер получил кругленькую сумму.

В нынешнее воскресенье предстояли скачки двухлеток. Корнер решил рискнуть тысячей. Но у знакомого жокея совсем некстати заболела мать, и он срочно выехал к себе на родину в Штирию. Без него капитан никак не мог определить, на кого сделать ставку. Он не был знатоком лошадей.

Между тем, играть нужно было непременно. У Корнера наклевывалось участие в прибыльном, хотя и не совсем чистом предприятии с сигаретами. Для этого требовалось внести крупный вступительный пай.

Корнер пытался добыть нужную сумму, используя свои любовные связи с женами некоторых военных начальников. Но тщетно: почтенные миссис оберегали чековые книжки и шкатулки с драгоценностями больше, чем свою честь.

Пришлось переключиться на тотализатор. Австриец по отцу, Корнер, хотя родился и жил в США, в совершенстве владел немецким языком. Он сумел завести некоторые полезные связи на ипподроме и надеялся, используя их, добиться цели…

Звонок полковника Мерфи оторвал Корнера от изучения таблиц прошлых скачек. Сложив бумаги в ящик письменного стола, Корнер привел в порядок свой костюм и спустился на лифте на второй этаж.

…При виде Томсона у капитана мелькнула тревожная мысль. Уж не пронюхал ли этот ходячий скелет о проделках с сигаретами и не доложил ли полковнику? От него всего можно ожидать. Но тогда и Томсону несдобровать. Корнер знает о нем кое-что похлеще. Кокаин – это не сигареты, и к тому же сфера приложения капиталов самого полковника Мерфи.

Но опасения Корнера оказались напрасными.

– Полюбуйтесь! – Полковник передал ему снимок. – Держу пари, что вы даже не заметили, когда вас щелкнули.

Корнер впился глазами в фотокарточку.

– Это не я, – наконец, сказал он. – Я такой прически никогда не носил. Да и разрез глаз у меня несколько иной. Но, клянусь своим счетом в банке, чертовски похоже! Поместите этот снимок в мой проездной документ – и даже ФБР[31] 31
  ФБР – федеральное бюро расследований (американская охранка).


[Закрыть] беспрепятственно пропустит меня в Штаты.

– Как вы сказали? ФБР? Гарри, да вы же гений!

Полковник с неожиданной для его полноты быстротой подскочил к Корнеру, выхватил фотокарточку, посмотрел на нее, затем на Корнера. Размахивая руками, он зашагал по комнате.

– Гарри, вы гений, будь я проклят, если это не так! Вы сейчас подали такую идею, такую идею – сто миллионов долларов ей цена.

– Что вы, шеф! Меня вполне устраивает десятая часть. Платите – чеком или наличными – и идея ваша, – пошутил Корнер.

Он хорошо изучил характер своего начальника. Мерфи в настроении, и, значит, можно дать волю языку.

Полковник внезапно остановился напротив Томсона. Голос его теперь звучал повелительно и резко.

– Майор Томсон!

– Слушаю, сэр!

Томсон вытянулся и щелкнул каблуками.

– Через десять минут все ваши данные о Максе Гупперте должны быть у меня на столе. В первую очередь меня интересует, бывал ли он когда-нибудь в Венгрии. Это раз. Второе. «Тридцать шестой» в три часа должен быть у меня в кабинете. Я лично дам ему задание.

– Но…

– Никаких но… В-третьих. Не препятствуйте выдаче заграничного паспорта Максу Гупперту… Все ясно?

– Все, – неуверенно произнес Томсон. У него был довольно растерянный вид.

– Выполняйте. Только отбросьте в сторону вашу вечную флегматичность, Томсон. Видит бог, дело стоит этого. Шевелитесь же, черт вас возьми!

Томсон заспешил к двери. Теперь покоя не жди! Полковник заболел очередной идеей.

Корнер тоже был озадачен. Не ожидая приглашения он присел на кожаное кресло. Полковник задумал нечто касающееся его, Корнера… Это сходство с каким-то типом… Шеф говорил о поездке в Венгрию…

Его сердце забилось быстрее. Чтобы скрыть волнение, Корнер вытащил из кармана пачку «Честерфильда», привычным щелчком выбил сигарету и прикурил от серебряной зажигалки, лежавшей на столе у полковника.

Мерфи стоял, широко раздвинув толстые, как тумбы ноги, и, посмеиваясь, наблюдал за медленными, степенными действиями Корнера. Оба молчали.

– Честное слово, Гарри, вы же прирожденный разведчик, – покачивая головой, произнес, наконец, Мерфи. – Бывают минуты, когда я просто завидую вашей выдержке… Ведь вы прекрасно понимаете, что все это прямо и непосредственно касается вас.

– Ну и что же? – Корнер выпустил колечко дыма и, как бы любуясь им, наклонил на бок голову. Он знал, какую позу следует принять, чтобы казаться спокойным. – Ведь вы мне все равно скажете, в чем дело. Стоит ли ломать голову и теряться в догадках! Не так ли, шеф?

– Потрясающая логика! Слушайте, Гарри, у вас небывалый шанс отличиться.

Корнер спокойно продолжал пускать вьющиеся колечки дыма.

– Слушайте же, вы, бесчувственное полено, – полковник хлопнул его ладонью по спине. – Слушайте… Этот парень на фотокарточке – его зовут Макс Гупперт – красный. Он едет на днях в Венгрию на конгресс сторонников мира.

– Да? – безразличным тоном спросил Корнер. По опыту он знал: чем меньше задавать шефу вопросов, тем больше он скажет сам.

– Вместо него поедете вы!

– Я?!

Полковник расхохотался. Он был доволен произведенным эффектом. Наконец-то Корнера проняло!

– Я – на конгресс?.. Что мне там делать? Вы шутите, шеф!

– Нисколько! – Полковник перестал смеяться и заговорил серьезно. – Между вами и этим красным удивительное сходство, по крайней мере, на фотокарточке. Ведь вы сами сказали насчет федерального бюро. А нам необходимо, просто до зарезу необходимо побывать в Венгрии. Я уже давно ломаю себе голову над тем, как туда протолкнуть хоть на несколько дней толкового парня. А теперь сама судьба идет мне навстречу. Вы сможете посетить Венгрию без всякого риска.

Корнер больше не скрывал своего волнения. Он нервно забарабанил пальцами по краю стола.

– Вы говорите, шеф, так, как будто все уже решено… Моего согласия вы не спрашиваете, – ладно, это в порядке вещей. Но ведь тут столько трудностей, столько непредвиденных препятствий… Как, например, заставить этого Макса Черт-его-знает не ехать? Как мне раздобыть его документы? Нужны ведь подлинные. Вы сами отлично знаете, как венгры с помощью своих русских друзей научились распознавать такие вещи. И потом – это конгресс. Вероятно, придется выступить, что-то говорить… Нет, шеф, у вас острая и цепкая мысль, но на сей раз, мне кажется, вы заехали в область фантастики.

Полковник не обиделся. Ему нравился Корнер, и он разрешал ему большие вольности.

– Ладно, Гарри. Сейчас я вам больше ничего не скажу. Но давайте держать пари, что все препятствия – и те, о которых вы говорили, и те, которые могут еще возникнуть в дальнейшем – будут устранены. Вы поедете в Будапешт, дорогой капитан, а когда вернетесь оттуда, считайте, что вы карьеру сделали. Об этом позабочусь я.

В дверь снова постучали. Это был Томсон. Он принес небольшую папку. Полковник посмотрел на часы.

– Браво, Томсон, вы начинаете исправляться. Всего лишь семь минут опоздания. Как «Тридцать шестой»?

– Будет здесь в назначенный час.

– Что ж, спасибо… Можете идти оба. Вам, Гарри, я советую почитать кое-что о движении сторонников мира познакомиться с их терминологией. Томсон, обеспечьте его литературой.

Оба офицера поклонились и пошли к выходу.

– Да, Гарри, еще что, – позвал Корнера от дверей полковник. – Приходите сегодня вечером, часов так в девять, ко мне на виллу. Поговорим там поподробнее. Кстати, я вас представлю моей супруге. Она кое-что слышала о ваших похождениях и жаждет познакомиться с вами.

Корнер, внутренне усмехаясь, еще раз поклонился. Откуда полковнику знать, что миссис Мерфи, эта молодящаяся сорокапятилетняя дама, уже давно знакома, очень хорошо знакома с капитаном Корнером.

…Оставшись один, полковник Мерфи снова прилег на диван. Было очень жарко, но теперь это уже не тревожило его. Когда напряженно работает мысль, все остальное отходит на задний план. А полковнику было о чем подумать.

Наконец, Мерфи принял решение. Он дотянулся рукой до звонка и нажал кнопку. В комнату вошел лейтенант, адъютант полковника.

– Вызовите ко мне завтра к часу дня старшего инспектора венской сыскной полиции Вальнера. Только смотрите, не упоминайте по телефону моей фамилии. Скажите ему просто: полковник. Он поймет…

– Слушаюсь, сэр!