Текст книги "Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Данил Корецкий

Соавторы: Анатолий Кузнецов,Николай Коротеев,Лазарь Карелин,Теодор Гладков,Аркадий Ваксберг,Лев Корнешов,Лев Квин,Иван Кононенко,Вениамин Дмитриев,Владимир Масян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 131 (всего у книги 178 страниц)

Нужно будет искать, откуда уходит информация. Ченцов ни на минуту не сомневался в своих людях, значит, предательство исключалось. А вот невоздержанных на язык хватало. Кадры наполовину были новыми.

«Ничего не поделаешь, – решил Ченцов, – сам виноват, самому и исправлять придется. В текучке дел забыл о золотом правиле чекистов: где бы ты ни был и что бы бы ты ни делал, помни, что кто-то должен уметь сделать то же самое за тебя. Вот уж поистине: учитель, воспитай ученика!»

По обе стороны дороги мелькали вековые каштаны. Сашка – водитель Ченцова, старшина сверхсрочник – обычно любитель поговорить и в дороге, видя озабоченное лицо начальника, на сей раз молчал и вел «эмку» на максимальной скорости, цепко вглядываясь серыми глазами в ленту дороги. Квадраты брусчатки отливали свинцом, но, когда из-за туч выглядывало солнце, блестели, как после дождя.

«Эмка» взвизгнула, задребезжала, запрыгала на железнодорожном переезде в четыре колеи. Грива светлых волос упала на глаза водителю, он откинул их назад взмахом головы. Ченцов покосился на него и поправил съехавшую набекрень фуражку.

За переездом началась Здолбица.

– Направо!

На деревенской улице твердого покрытия не было. В глубоких колеях стояла бурая весенняя вода. Машина, завывая мотором, бултыхалась из лужи в лужу, но упорно продвигалась по пустынной улице, что сразу отметил про себя Ченцов и достал из кобуры пистолет. Глядя на него, водитель положил на колени автомат.

За перекрестком потянуло гарью, показалась кирпичная стена завода. Остановились. Одна створка ворот из толстого листового металла валялась на земле с вывороченной взрывом петлей. Вторая жалобно скрипела, мотаясь взад-вперед под напором ветра.

Со двора навстречу Ченцову вышел солдат с автоматом наперевес и приказал остановиться. Ченцов спрятал пистолет и показал свое удостоверение личности.

– Извините, товарищ подполковник, – смутился боец.

– Вы действовали правильно, – сказал Ченцов и, заметив в глубине двора возвышающуюся фигуру капитана, позвал:

– Костерной!

Иван подбежал к нему.

– Доложите обстановку, – отходя в сторонку, попросил Ченцов.

– Нападение бандиты совершили в тринадцать двадцать, когда все, в том числе и наши солдаты, обедали. Охрана завода оказала сопротивление. Бандиты этого явно не ожидали. Завязался бой. А тут и наши ребятки подоспели. Взяли бандеровцев в клещи и задали им настоящей трепки.

– Сколько их было?

– Около тридцати, товарищ подполковник. Пятнадцать убиты в перестрелке на территории завода, трое раненых покончили с собой или свои же пристрелили, остальные задним двором прорвались и засели в камышах у озера. Подоспевшая из города рота Сивоконя заблокировала эту группу. Сдаться отказываются. Я сейчас туда выезжаю, будем выкуривать гадов!

– Наши потери? – спросил Ченцов.

– В охране убиты трое, двое ранены. У Сивоконя убит солдат, второй тяжело ранен, надежды на то, что выживет, мало. Есть легкораненые, но эти остались в в строю.

– Езжай, Иван Петрович. Надо довести операцию до конца, и прошу тебя: береги людей. Напролом не лезьте. Нужно будет – попросим подмогу.

– Сами управимся, – чуть обиженно пробасил Костерной.

Оставшись на заводе, Ченцов собрал рабочих.

– А где ваш директор?

– Ранен он, в больницу поехал на подводе.

– Кто за старшего?

Вперед протиснулся молодой мужчина.

– Мастер Кольчицкий.

– Воевали?

– Был в партизанах.

– Мастер у нас гарный, – раздалось в толпе, – лупил бандюг, только перья с них сыпались.

– Вот видите, товарищи, что значит коллективный отпор бандитам, – заговорил подполковник. – Если бы вы так всегда нам помогали, давно уже в лесу не осталось бы ни одного бандеровца.

– Мы с того такие храбрые, шо солдаты ваши под боком ховались, – выкрикнул кто-то из толпы.

– Никакие солдаты вам не помогут, если вы сами до конца не осознаете губительность той бандитской войны, которую ведут националисты, не перестанете их бояться, не окажете дружного и повсеместного отпора.

Ченцов попросил рабочих помочь опознать трупы бандитов. Все повалили из цеха во двор. Мастер Кольчицкий тыкал пальцем в убитых и спрашивал:

– Хто знае, чи бачыв?

Мужики отрицательно качали головами, жали плечами. Женщины перепуганно вглядывались в искаженные лица и тоже молчали.

Оповещенные сельсоветом, стали приходить и другие сельчане. Но никто не опознал убитых. Так и похоронили их безродными.

– Боятся выселения, – сказал на прощание Кольчицкий.

Ченцов не ответил.

* * *

Гроза лежал в холодной жиже болота, и озноб начинал колотить его. Спускались сумерки. Вот-вот должно было начаться последнее наступление солдат из батальона МВД. Они тоже изрядно понервничали сегодня, гоняясь за боевкарями в камышах у озера, а теперь вот на дальних болотах. Многих из этих солдатиков не досчитаются сегодня на вечерней поверке: люди Грозы за свои жизни платили сполна.

И все-таки он знал: это будет последняя атака. Вместе с ним в живых осталось четверо бандеровцев. Их загнали на дальнее болото и окружили. Через каких-то полчаса станет темно, и тогда можно было бы попытаться уйти. Но этих минут не будет. Их засекли и держат под прицелом. Но держат, пока есть видимость. Значит, начнут вот-вот.

Гроза был уверен, что оставшиеся с ним бандеровцы живыми не сдадутся и будут отстреливаться до последней возможности. Он приподнял голову и огляделся. Недалеко от него за болотной кочкой лежал Баляба и раскладывал перед собой немецкие гранаты с длинными ручками. Дальше под стволом сгнившей сосны притаились бывшие уголовники и полицаи Хрящ и Беня. Гроза никогда не знал их настоящих имен. Но хорошо знал их подлые душонки, а еще лучше их грязные дела. Всем троим матерым бандитам ждать милостей от советской власти и надеяться на пощаду не приходилось. Жаль было таких помощников, но всем вместе им не пробиться.

Гроза дал знак приготовиться к бою и потихоньку отполз в сторону, как бы меняя позицию. Еще раз выглянул, осмотрелся и, не обнаружив у бандеровцев признаков беспокойства, ужом пополз навстречу приближавшейся цепи солдат. Расчет его был прост: затаиться на нейтральной полосе, а когда завяжется перестрелка и все внимание солдат будет приковано к обороняющимся, попытаться вырваться из окружения.

Шума начавшегося боя он словно не слышал. Даже не оглянулся на взрывы гранат за спиной, не считал ответные залпы. Весь слух его обратился только в одну сторону и ловил только четкое хлюпанье солдатских сапог по болотной жиже.

И когда до него осталось не более десятка шагов, Гроза погрузился в холодную грязь с головой. Лежал так, пока хватило дыхания, пока не пошли в глазах красные круги…

Дьякон Митрофан с женой мылись в бане, когда на пороге возникло существо, только очертаниями похожее на человека. И если бы не автомат в руке пришельца, дьякон подумал бы, что явились за ним с того света. Но жена его восприняла явление именно так и завизжала благим голосом. Короткий взмах руки пришельца оборвал ее крик, и женщина растянулась на полу.

– Пощади! – только и успел пролепетать дьякон.

Удар в лицо отбросил его в угол. Короткий кованый сапог встал на грудь.

– Почему тебя одного не тронули, когда из села выселили всех наших? – По характерному присвисту дьякон узнал голос Грозы.

– Не знаю, – прохрипел священнослужитель.

– Почему не предупредил, что в Здолбице остались солдаты? – еще два крепких удара по ребрам.

– Уехали солдаты, сам проверял, – извивался на полу Митрофан.

– Уехали, а потом вернулись? Не по твоему ли совету?

Гроза бил изощренно, профессионально. Дьякон только охал да ахал.

– Клянусь господом нашим Иисусом, не виноват я!

Наконец Гроза угомонился, сел на лавку.

– Все вы сволочи! Все предатели! Каких людей из-за вас потерял!

Митрофан тихонько всхлипывал:

– Не виноват я, видит бог, не виноват.

– Живи покуда, гнида. Все равно дознаюсь, кто предал.

Очнулась, застонала жена дьякона. Митрофан на четвереньках пополз к ней, но Гроза пнул его в зад, закричал:

– Не трогать!

– Господи Иисусе, что же это такое?

– Иди принеси мне сухую одежду, – приказал бандеровец и начал раздеваться.

– А как же жинка? – еле слышно проговорил дьякон.

– Она поможет мне обмыться, – не скрывая намерений, сказал Гроза.

– Пощади! Век за тебя молиться буду!

– Пшел вон, скотина!

Гроза поднялся и пинками выкинул Митрофана за дверь…

* * *

Первое, что он увидел, когда открыл глаза, – зарешеченный квадрат маленького окошка под потолком в углу камеры. Увидел и все разом вспомнил. А вспомнив, вдруг понял то, чего вчера в горячечном тумане сознания не мог и предположить.

Баляба знал, что бой этот будет для него последним. Знал и не жалел. Как давно уже ничего не жалел и не желал в этой жизни. Когда-то, отобрав у своей первой жертвы кошелек, он, глядя в наполненные ужасом глаза старухи, возомнил себя всемогущим. Позднее, расстреливая вместе с немцами пленных красноармейцев, уже сам ощущал в груди отдаленный холодок ужаса перед свершаемым. Чувство страха перед возмездием росло в нем с космической быстротой, и он глушил его жестокостью новых преступлений. В банде Сидора, в среде себе подобных, он перестал ощущать себя человеком в прямом смысле этого слова. Он ходил с автоматом, он спал с автоматом, он ел с автоматом. Он сам стал автоматом: бесчувственным, бессмысленным, все разрушающим.

Но даже такого человека, как бандита Балябу, покорежило предательство Грозы. Он понял, почему солдаты Набросились на него с той стороны, где должен был отстреливаться Гроза, понял, почему среди убитых бандеровцев старшего не оказалось.

Баляба никогда до конца не верил немцам, никогда не доверял насильно вербуемым Сидором боевикам, а поэтому не очень удивился тому, что один из пленных бандитов назвал его кличку и дал о нем первые показания, но в коварство Грозы он не мог поверить даже тогда…

– Гражданин Баляба, вчера на допросе вы отрицали свою причастность к руководству бандой. – Следователь Медведев, как всегда, чисто выбритый, сидел за столом напротив Балябы.

– Моя фамилия Чумак, – не глядя на него, отвечал бандеровец.

– Вы хотите сказать, что ваша личность не установлена?

– Моя фамилия Чумак, – упрямо повторил подследственный.

– В таком случае проведем вторичное опознание.

Медведев подошел к двери и позвал дежурного. Тот ввел в комнату двоих небритых мужчин и усадил рядом с Балябой. Потом пригласил еще одного пожилого мужчину. Вместе с ним вошел подполковник Ченцов.

– Товарищ подполковник, провожу опознание арестованного, – доложил Медведев.

Ченцов кивнул и присел на подоконник.

– Представьтесь, кто вы такой? – обратился следователь к пожилому мужчине, смущенно переступающему с ноги на ногу в дверях кабинета и исподлобья поглядывающего колючим взглядом на присутствующих.

– Пшэпрошу, пан следователь. – Старик приложил правую руку к груди. – Тут паны булы, то я по звычци… Домбровских Юзэф Стахович, родывся…

– Биографию не надо. – Медведев подошел к сидящим на табуретках. – Скажите, Домбровских, кого вы знаете из этих граждан?

– Того, – старик ткнул пальцем в сторону Балябы.

– Как его фамилия?

– Пшэпрошу, пан следователь, называли его уси пан Баляба, а як фамилия, не разумею трохи.

– При каких обстоятельствах вы встречались с Балябой?

– Прийшов о цэй, – Домбровских еще раз указал на Балябу. – Заставляв, щоб я був з нымы. Хотив пид хатою схрон вырыты.

– Вырыл?

– А як же! Прийшлы и вырылы!

– Вы им помогали?

– Боронь боже!

– Брэшэ вин, курва! – сорвалось у Балябы. – Показали мою фотографию, вот и опознал!

– Вчера у вас взяли отпечатки пальцев, гражданин Баляба, – строго перебил его Медведев. – А вот отпечатки пальцев, оставленные на оружии, спрятанном под домом стрелочника Домбровских.

Следователь положил на стол фотографии отпечатков.

– Познакомить вас с заключением дактилоскопической экспертизы?

– Не надо, – заорал Баляба, – плюваты я хотив на вашу пертизу!

– Спасибо, товарищи, все свободны, – вынужден был вмешаться Ченцов. И когда приглашенные понятые вышли, спросил:

– Баляба, чем вы занимались в период с 1941 по 1943 год?

– Воевал.

– С кем, если не секрет?

– Больше я ничего не скажу.

– Напрасно. – Ченцов попросил у Медведева папку с документами. – Тогда придется нам кое-что рассказать про ваше прошлое, изобличить вас в совершении преступлений против своего народа.

– Я ничего не совершал, меня оговорили! Моя фамилия Чумак! – вскочил с места Баляба.

– Сесть! – в один момент подлетел к нему Медведев. – Сесть!

– Немцы на редкость аккуратно вели канцелярские дела. – Ченцов раскрыл папку, нашел нужный документ. – Вот докладная политического отдела гестапо города Луцка о действиях агента под кличкой «Баляба». Зачитать?

– Не надо. – Голова бандеровца упала на грудь.

– А вот ходатайство о присвоении агенту Балябе низшего офицерского чина. На бланке ваша фотография. Взгляните!

Бандит не поднял головы.

– И наконец, главная улика – текст собственноручно написанной автобиографии агента Балябы – в действительности Пересунько Кондратия Павловича, двадцать первого года рождения, трижды судимого за грабеж и убийство, перебежавшего к немцам в первые дни войны и верно служившего им до сорок третьего года. Надо думать, что позже скрывался в лесах от советского правосудия, занимался тем же грабежом, пока в сорок четвертом не примкнул к националистской банде Сидора.

– Доказательств вашей вины достаточно, – подытожил Медведев. – В ваших интересах чистосердечно рассказать все следствию.

– Я ничего вам не скажу, не надейтесь, – тихо проговорил Баляба.

– Увести, – распорядился подполковник.

* * *

Ченцов проснулся с первыми лучами солнца. Глянул на их яркие блики, танцующие на облезлых стенах кабинета, и встал с дивана. Вчера он опять не поехал ночевать домой, дожидался возвращения Смолина из Лидово, прилег и уснул до утра.

Подполковник вышел во двор райотдела. Прохоров, покраснев от натуги, упражнялся двухпудовкой. Увидев Ченцова, бросил гирю на землю.

– Смолин не приезжал?

– Никак нет!

– А от Костерного известия есть?

– Никак нет!

«Даже когда в трусах идешь, все равно видят в тебе только старшего по званию», – почему-то с обидой подумал Василий Васильевич и неторопливо пошел к рукомойнику, приделанному на заборе под корявой грушей. Холодная вода обожгла лицо, плечи, прогнала сонливость. А жиденький чай, предложенный дежурным, и вовсе взбодрил. День обещал быть удачным.

Теперь подполковник Ченцов знал точно: информация из его отдела утекает через капитана Смолина. Нет, в действиях бывшего фронтовика не было злого умысла. Обычная невоздержанность на язык, недопустимая для чекиста. В станционном буфете Смолина изрядно угощали спиртным, а потом умело вытягивали все интересующие сведения. Передавала информацию в банду фельдшерица Сокольчук. Передавала лично Сидору. Этот канал и хотел использовать сегодня Ченцов. Только одно обстоятельство пока смущало подполковника: где Боярчук? Но ему обещали сообщить о судьбе старшего лейтенанта до воскресенья. И Ченцов решился.

Приехал капитан Смолин. Ченцов принял его сразу.

– Что вы сделали по Лидово?

– Все, что можно, – развел руками Смолин.

Даже изрядная порция вылитого на голову одеколона не могла перебить разивший от него сивушный запах. В другое время Ченцов не спустил бы гуляке.

На сей раз сказал как можно, спокойнее:

– Доложите по форме и без кривляний.

– Ес-сть! – Смолин поджал тонкие губы. – Из опроса продавщицы магазина установлено: два дня назад, примерно в восемь утра, к сельмагу в Лидово на автомашине типа полуторка подъехала группа вооруженных людей, одетых в разношерстную форму одежды. Они разогнали сельчан на площади перед магазином и ворвались в сельмаг. Продавщица сопротивления не оказала, и бандиты вынесли и погрузили в машину 21 пару кирзовых сапог, 9 суконных костюмов, 14 фуфаек, простыни, полотенца, консервы рыбные – все, что были, и 60 бутылок вина, все три ящика, что завезли накануне! Потом бандеровцы преспокойно сели в полуторку, кстати, номера воинские, видно, с войны остались, и укатили по направлению к Копытлово.

– Сколько их было?

– Человек шесть-семь. Хотя некоторые свидетели говорят больше.

– У страха глаза велики. Свидетели что показали?

– Свидетели? – капитан хмыкнул. – Они что есть, что нет!

– Как понять?

– Я говорил, что утром у магазина крутился народ. Продавщица назвала даже некоторые фамилии: Дорощук, Петренко, Григорук… Я их, конечно, опросил. Час бился. Все твердят в один голос: ничего не видели, ничего не слышали, к магазину пришли уже после ограбления.

– Плохо спрашивали.

– Прикажите – приволоку этих мужиков в отдел. Здесь-то они у меня языки развяжут.

– Вы меня не так поняли, капитан. Я имел в виду только низкую профессиональную вашу работу. – Ченцов даже покраснел до кончиков ушей.

– Напрасно вы деликатничаете с ними, товарищ подполковник, – Смолин самонадеянно закинул ногу на ногу, смотрел свысока. – Мы – карающая десница. Меч в руках пролетариата.

– Бей своих, чтобы чужие боялись? – опять сдержался Ченцов.

– Все они как есть одной веревочкой повязаны, всех до одного выселять надо. Думаете, они бы нас пожалели?

– Мы здесь ни пои чем, – сухо оборвал подчиненного Василий Васильевич. – Мы только помогаем украинскому народу бороться с его врагами. Нам поставлена задача обезвредить бандеровцев, а как поступать с ними дальше – решит народная власть.

– Какая власть? Где вы ее видели? Может, в Копытково?

Копытково… На днях Ченцову позвонил председатель райисполкома Скрипаль и предложил вместе с ним съездить в Копытково, провести сход жителей и избрать нового председателя сельсовета вместо убитого три месяца назад Федора Каленика.

Копытково – село домов в триста. На бугре возле става каменная церковь. Медью сверкают сквозь узкие окна колокольни большущие колокола.

Через дорогу квадратный дом с колоннами – школа-семилетка. В здании выбиты окна, входная дверь сорвана с петель и валяется в луже перед крыльцом. Кругом осколки штукатурки, стекла. Очередная работа бандеровцев. Итог: занятия не ведутся, учителя сбежали в город.

Ченцов и Скрипаль по очереди били молотком в рельсу, висящую на сливе, что уцелела рядом с обгоревшим зданием сельсовета. Но только собачий лай поднялся на улице, люди из хат не выходили.

– Давайте в колокол бухнем, – предложил шофер Ченцова.

– А что, Василий Васильевич, Сашка твой прав, – вдруг поддержал шофера предисполкома. – Почему б нам не воспользоваться услугами православной церкви? Она на нашей земле стоит и должна защищать интересы государства.

– Валяйте, а я вас здесь подожду, – согласился Ченцов.

– Нет, Василий Васильевич, без вас нам не обойтись.

Втроем подошли к дому священника. Окна высоко над землей. Сашка еле дотянулся, постучал в стекло. Подошел к двери. Тишина. Треснул пару раз сапогом о косяк.

– Кого надо? – спросил вкрадчивый голос за дверью.

– Открывайте, МГБ!

Цвиркнула щеколда. В дверном проеме появился священник. Из-под рясы выглядывали широконосые глянцевые калоши. Значит, давно собрался из дома, но выйти не решался, наблюдал за приезжими.

– Я – начальник райотдела МГБ Ченцов. Следуйте за нами.

– Езус Мария! За что?

– Не трусись, отче! – засмеялся Скрипаль. – Открой нам свое молильное заведение и вдарь в колокола, собери мирян.

– Нынче не престольный праздник. Оглашать церковным звоном окрестности греховно. – Поп засуетился у замка на низенькой двери, откуда шла лестница на колокольню.

– Открывай! – потребовал Скрипаль.

– Звонаря нет, животом болеет, – использовал последнюю отговорку священник.

– А ты, случаем, головой не болеешь? Не видишь, кто с тобой говорит, – взъярился предисполкома. – Открывай!

Поп с опаской покосился на автомат водителя, перекрестился и открыл замок.

Ударили в колокол. Минут через двадцать собрался сход. Жиденький, но собрался: десятка полтора мужиков в полинялых гимнастерках и трофейных мышиного цвета кителях да столько же баб, сбившихся в кучу за их спинами. Завертелись и мальчишки возле казенных «эмок», обтирая штанами заляпанные грязью крылья машины.

Скрипаль, припадая на протез, подошел к мужикам и с каждым поздоровался за руку. Те торопливо, но вяло пожимали его ладонь, словно отдавали долг, который был им нужен самим позарез.

– Бабоньки, а вы чего в стороне? – хорохорясь, спросил он. – Давайте до гурту.

– Та мы тут постоимо. Говорите, почуемо, не глухи!..

– Ну, добре! – Скрипаль встал в центре схода. – Граждане! Я – председатель райисполкома Скрипаль. Многие меня помнят еще по довоенным временам. Я работал директором вашей МТС. А это со мной…

Скрипаль поискал глазами в толпе Ченцова. Но подполковник был занят своим делом. Они с Сашкой отошли как бы покурить в разные концы площадки и тем самым просматривали подходы к сельсовету и из села, и со стороны большака.

– …Начальник МГБ нашего района товарищ Ченцов, – с облегчением выдохнул Скрипаль. – Значица, прибыли сюда, чтобы помочь вам избрать в селе власть, председателя сельсовета.

– О-о-о-о! – протянула толпа и вроде как отступила на шаг от оратора.

– Минутку, граждане-товарищи! – поднял руку Скрипаль.

– На кой нам мертвяки? Керосин давай! Чоботы давай!

– Выберите председателя, он и будет заниматься этими проблемами, – перекричал всех Скрипаль, и толпа замолчала. – Запишем, что и сколько надо. Выделим фонд.

Все молчали.

– Вы хорошо знаете друг друга, вам и предлагать, товарищи!

– Рик писля вийны, а вже трэтьего голову забылы, – вперед шагнул средних лет мужчина со шрамом на шее. – Да що говорить! Для нас та вийна нэ закинчылась. Тут в ночи такэ бувает, як у Сталингради.

– С бандитами кончайте! – донесся женский голос.

– И нам оружие дайте. Не хотим безвинно погибать, – потребовали мужики.

– Оружие мы вам дадим, – заверил их Скрипаль. – Как дали винтовки в Здолбице членам истребительного отряда. Ястребки там охраняют почту, магазин, маслосырзавод.

– О, цэ добрэ!

– Вот вы, товарищ, видимо, фронтовик, – обратился предисполкома к мужчине со шрамом. – Возьмитесь за организацию отряда и приезжайте в райцентр за оружием. А товарищ Ченцов подбросит сюда солдат из батальона МВД. Скоро с бандитизмом будет покончено, товарищи, можете не сомневаться. Пора думать о новой жизни…

Разговоры-переговоры шли еще часа два. Отряд самообороны организовали. Но во всем Копытково не нашлось жителя, который бы согласился взять ключи от сельсовета и советскую печать… Смолин об этом знал.

– Ладно, – примирительно сказал Василий Васильевич, – о проблемах народовластия поговорим в следующий раз. А пока все материалы по ограблению магазина передадите следователю Медведеву. У меня же к вам будет особая, деликатная, что ли, просьба.

– Слушаю вас, товарищ подполковник, – Смолин выпрямился на стуле, лицо его застыло в недоуменном напряжении.

– Нет, нет, дело касается не лично вас, – Ченцов с усилием подавил в себе усмешку. – Речь пойдет о пропавшем старшем лейтенанте Борисе Григорьевиче Боярчуке.

– Первый раз слышу эту фамилию.

– На него поступил запрос из области. Боярчук разыскивается военной прокуратурой.

– А мы здесь при чем?

– Есть сведения, что Боярчук недавно объявился в нашем районе, но где именно, пока не установлено.

– И вы хотите, чтобы я нашел его?

– Нет.

Ченцов многозначительно помолчал, как бы взвешивая, стоит ли говорить дальше.

– Нужно спугнуть затаившегося зверя? – догадался Смолин.

– Попробуйте, Юрий Яковлевич! – Василий Васильевич с облегчением вздохнул. – Одно слово в станционном буфете! Сработает безотказно. Боярчук – местный житель. Слух о том, что его разыскивает военная прокуратура, дойдет до него быстро, в этом я уверен. Он начнет менять убежища, и тогда мы легко выйдем на след.

– Хорошо. Я обещаю вам этот след.

– Только сделать все нужно артистично.

Смолин вновь принял уверенно-нагловатый вид, но Ченцов не стал его больше задерживать. Обескураженный капитан вышел. И почти тут же позвонил дежурный по райотделу:

– ЧП, товарищ подполковник!

– Докладывайте.

– Задержанный Баляба покончил с собой в камере.

– Каким образом?

– Разорвал брюки на лоскуты и повесился на оконной решетке.

– Смерть установлена?

– Так точно!

– Начальника тюрьмы ко мне. И еще раз проверьте донесения по пятому каналу. Я жду сведения.

– Есть!

Оборвалась еще одна ниточка. Впрочем, Ченцов и не очень на нее надеялся. Но арест одного из главарей банды мог развязать языки рядовым бандеровцам. Теперь же поди докажи им, что Баляба повесился сам, а не ликвидирован чекистами до суда.

Очень тревожило подполковника и исчезновение Грозы. Ведь достоверно установлено, что тот находился в группе Балябы. Но куда мог укрыться? И главное – как? Солдаты с Костерным обыскали все болото.

Такой матерый бандит не должен больше оставаться на свободе. Его нужно было найти и уничтожить любой ценой. Посоветовавшись по телефону с полковником Груздевым, Ченцов послал такой приказ капитану Цыганкову, переброшенному центром в район действий банды Сидора специально в помощь райотделу Ченцова.

* * *

В конце деревенской улицы уже раздавался посвист пастушьего кнута, когда почерневший с лица за последние ночи дьякон Митрофан огородами подошел к подворью Кристины. Молодайка торопливо додаивала в хлеву черно-белую круторогую корову. Струйки парного молока взбивали пену в наполненном ведре.

– Слава Иисусу! – буркнул дьякон.

Кристина вздрогнула всем телом и бросила вымя.

– Ой, лышенько! Хиба так можно!

– Цыц, баба! – Митрофан протиснулся в низкую дверь сарая. – Постоялец твой тут ночует?

– В хате спит.

– Уу-у, греховодница! – дьякон не удержался, чтобы не ущипнуть молодайку за бок. – Позови его!

– Так ступайте до хаты…

– Сюда, тебе говорят, веди, чертова баба!

– Зараз корову выгоню!

Стрижак не заставил себя ждать. Митрофан даже не уследил, когда тот вышмыгнул из дома. Значит, через окно вылез, осторожничает.

– Чего в такую рань? – Григорий не торопился входить в хлев, цепко осматривая помещение.

– Дело срочное, – прогудел дьякон, силясь разговаривать шепотом. – Заходь сюды, не надо, чтобы нас вместе видели.

Григорий присел на порожке, прикрыл за собой ветхую дверь.

– У меня Гроза гостюет, – заговорил дьякон, и Григорию показалось, что в голосе его слышится неприкрытая злоба. – Убег вчера от Костерного. Всех порешили, а этот убег. А!?

– А мне-то что за дело?

– Сегодня они с Сидором встречаются на мельнице с Боярчуком.

– Как сегодня? Ты же говорил…

– Перенесли! Гроза опасается подвоха. Хорошо еще, я свое мнение Сидору успел передать. Он Грозе уже не доверяет. О тебе спрашивал. Почему, мол, избегаешь встречи с ним да чего ко мне больно прилип? Я ему намекнул, что у тебя здесь свой интерес имеется и что тебе помощник нужен. Да такой, чтоб про твое прошлое не ведал.

– И что Сидор?

– Он все понял. «А со мной, – спрашивает, – он своим интересом поделиться не хочет? Не боится, что я его так просто не выпущу отсюда?»

– Наживу почуял!

– «Не боится, – говорю. – Потому что без тебя ему не обойтись. Но поначалу этот „интерес“ еще отыскать надо». На том и порешили. Грозе он ничего говорить не будет и мне не велел.

– Когда вы пойдете на мельницу?

– Сейчас и поведу, пока народ не пробудился.

– Сейчас? Где он?

– Не бойся, – по-своему понял беспокойство Стрижака дьякон. – В подвале у меня прячется. Без меня он по селу ни шагу. Сам знаешь, сколько тут чужих глаз.

– Какой дорогой вы пойдете на мельницу?

– Через родник. Да ты-то что заволновался?

– Обеспечу вам прикрытие на случай… Там же и твоего возвращения буду ждать.

– Господь даст, с Боярчуком приду. Оно и почнем тогда дело. Только ты Грозе не показывайся. Больно подозрителен, собака, прости меня господи. Пристрелит и разбираться не станет.

– Не кажи гоп!

– Стоило бы его наказать, да не время, – крякнул сожалеючи дьякон. – Сам во злобе своей на пулю нарвется. А нам о главном думать надо: как золото и ноги унести в целости. Сидора не так-то просто обмануть.

– Втроем вынесем. Сегодня же и отправимся. Только не перепутай: жду у родника!

Выглянув во двор, дьякон подобрал полы длинной рясы и шустро засеменил между огородными грядками. Еще быстрее перелетел двор Григорий.

– Кристина! – позвал он с порога.

Подперев руки в бедра, та выплыла на зов, но, глянув на Стрижака, изменилась в лице:

– Езус Мария! Что стряслось!

Григорий обнял женщину и усадил рядом с собой на лавку.

– Слушай меня, Кристина, внимательно. Мне некогда тебе сейчас объяснять все происходящее, но если ты хочешь, чтобы я остался жив…

– Ой! – завопила молодайка, чуя недоброе.

– Если хочешь, чтобы я остался жив, – упрямо повторил Григорий, – то сейчас же пойдешь к секретарю вашего сельсовета Косюку и скажешь, что я просил срочно позвонить в райотдел МГБ. Он знает, кому. Надо передать: встреча сегодня утром на мельнице. Повтори!

– Встреча сегодня утром на мельнице, – всхлипывая, утирая кулаком слезы, проговорила Кристина.

– Не плачь, Кристя, – Григорий поцеловал мокрые щеки женщины. – Все будет хорошо!

– Как же так, – Кристина вцепилась в возлюбленного. – Как же я без тебя?

Григорий мягко, но властно освободился из объятий женщины. Не таясь, достал из пиджака и зарядил пистолет, сунул его в карман брюк.

– Прости, но мне необходимо идти. И помни: от тебя теперь зависит моя жизнь.

– Сердце мне подсказывало, что ты не такой, – ревела Кристина. – Но ты не думай, я все сделаю, как велишь. Храни тебя дева Мария!

Стрижак еще раз поцеловал Кристину и, с трудом скрывая волнение, вышел. От горя у женщины не хватило сил подняться и проводить его…

Но уже через несколько минут, надвинув на глаза платок, не отвечая на приветствия, задыхаясь, она спешила к сельсовету.

* * *

Внутренне Боярчук подготовился к встрече с Сидором. Но приезд Степаниды все-таки взволновал его. Особенно беззащитным почувствовал он себя, когда узнал, что ехать придется без оружия.

– Думаешь, обыскивать будут?

– Не думаю, знаю.

Степанида с отрешенным видом правила лошадью и смотрела только на дорогу.

– А раньше не могла предупредить? – Все еще искал какие-то варианты Борис. – Можно было заранее припрятать там пару гранат.

– Место они назвали только сегодня ночью. Разбудили и послали за тобой.

– А почему изменили день? Почему не дождались воскресенья?

– Не знаю.

– Не нравится мне твое неведение.

– Я тебе предлагала уехать.

– Опять ты за свое…

Борис пожалел, что отложил свое знакомство с заготовителем Стрижаком. Хоть и темная лошадка этот парень, а мог бы помочь, если не дурак. Да еще священник какой-то, дьякон здолбицкий, что ли. Как ни силился, Борис так и не вспомнил его. А тоже мог бы сослужить добрую службу, если бы подойти к делу с умом. Поспешил. Понадеялся, что справится один, без сомнительных подручных.

– Если меня кокнут, хоть родителям расскажи правду, – невесело попросил он Степаниду.