Текст книги "Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Данил Корецкий

Соавторы: Анатолий Кузнецов,Николай Коротеев,Лазарь Карелин,Теодор Гладков,Аркадий Ваксберг,Лев Корнешов,Лев Квин,Иван Кононенко,Вениамин Дмитриев,Владимир Масян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 148 (всего у книги 178 страниц)

Николай Пахомов
Антиподы. Детективные рассказы и повести

Память о прекрасных делах доставляет удовольствие, а память о полученной пользе либо совсем нет, либо меньше.

Аристотель

ВМЕСТО ПРОЛОГА

Вечер. Темные плотные шторы на окнах. Электрический свет заливает комнату, отбрасывая резкие скошенные тени от предметов на стены. Мы с дочерью, сидя на диване, неспешно перебираем старые альбомы с фотокарточками. В углу мерцает экран телевизора. Холеная ведущая программы новостей поставленным голосом рассказывает о событиях в мире. Впрочем, о чем конкретно идет телеречь ни я, ни дочь не слушаем, занятые своим делом.

– Пап, какой ты молодой! – говорит дочь, рассматривая очередной фотоснимок. – Даже не верится…

Она поднимает серо-зеленые глаза, чтобы еще раз сравнить оригинал с изображением на фотке. Сравнение явно не в пользу оригинала.

– Время… – подпускаю ностальгической грустинки.

На снимке изображены я и Сидоров Владимир Иванович – молодые улыбчивые лейтенанты милиции. Рядом с нами Подушкин Владимир Павлович – начальник штаба ДНД завода Резиновых технических изделий (РТИ). Он пятком годов старше и тоже особыми печалями не отягчен. Мы с Сидоровым – в форменных фуражках, Подушкин – без головного убора, красуется шевелюрой. Шевелюра смолисто-густая, вьющаяся, как у цыгана. Судя по плакату на здании ДК РТИ, исполняем служебные обязанности по охране порядка в дни празднования 950-летия города Курска.

– А кто это рядом с тобой? – продолжает дочь, возвращая взгляд к фотокарточке.

– Друзья. Впрочем, ты должна их помнить… Не раз видела, когда после уроков забегала в опорный пункт.

В начальных классах нередко случалось, что дочь из школы шла не домой, где ни души, а ко мне на работу, чтобы быть «на глазах». Благо, что школа и опорный пункт в полутора кварталах друг от друга.

– В форме – это… – пытаюсь подсказать.

– Это дядя Володя Сидоров, – перебивает, вспомнив, дочь. – Он в опорном пункте был самый веселый!

Дочь уже давно взрослая. И школа, и институт, и аспирантура давно за ее хрупкими плечиками, но Сидоров для нее как был «дядя», так и остался таковым.

– Точно, – щурю в улыбке глаза. – Он больше других тебя баловал, занимаясь твоим «воспитанием» и «обучением». И, конечно, в веселости ему не откажешь…

То обстоятельство, что воспитанием дочери в такие дни занимались все, кому не лень, а точнее, кто был свободен от исполнения непосредственных обязанностей, я оставляю за рамками нашей беседы.

– А помнишь, тебя в шутку называли дочерью курской милиции? По аналогии с сыном полка из военного прошлого…

– Да, да, – улыбается детским воспоминанием дочь. – Как давно это было… – добавляет тут же она мечтательно-раздумчиво.

– Да, давно… Самому порой не верится, что все это было. А было ведь!

…Разговор с дочерью стал своеобразным толчком к тому, чтобы я засел на компьютер и написал несколько историй из жизни моих друзей-милиционеров. Впрочем, и до этого разговора имели место неоднократные понукания и осторожные «подталкивания» меня на стезю сочинительства.

Первое – дело рук отца, Пахомова Дмитрия Дмитриевича, сельского интеллигента. Он был не только заядлым читателем, но и «народным поэтом». До глубокой старости «баловался» стишатами, печатая их в районной газете.

«Подталкиванием» занимался Иштокин Александр Федорович, редактор малотиражной газеты «Вперед», издаваемой на заводе РТИ (позже – «Курскрезинотехника»). Иштокин не раз печатал мои заметки о работе милиции и состоянии правопорядка на поселке резинщиков. Часто – почти без правок и редактирования.

«Если и есть шероховатости, – говорил доброжелательно, – то не беда. Зато нет журналистских штампов. Свежо и остро. Бузуй дальше в том же ракурсе. Дерзай».

Они-то и побудили «взяться за перо» и написать о своих друзьях-товарищах. А разговор с дочерью стал тем трамплином, от которого я оттолкнулся.

Оттолкнувшись, стал писать о тех, с кем начинал службу в органах милиции, с кем впоследствии работал, с кем делил редкие минуты радости и довольно часто – досаду и огорчения.

«Кто о нас вспомнит, – подумалось мне, – если мы сами о себе не будем помнить. Пусть мы – обыкновенные люди, не совершавшие революций, как наши прадеды; не защищавшие Родину от полчищ захватчиков в годы Великой Отечественной войны, как наши деды; не поднимавшие целинные земли и не покорявшие космос, как наши отцы. Но, именно поэтому и надо написать, ибо мы все были личностями. Со своими характерами и недостатками, со своими причудами и заморочками, или, как любили говорить в те годы, со своими «прибамбасами».

Мы пришли в милицию молодыми, задорными, здоровыми телом и духом. И, как бы там ни было, отдали себя полностью выбранной работе; работе неблагодарной, грязной, потной, нервной, кровавой, нередко калечащей душу и тело; работе, которую не любят простые люди и не уважают власть предержащие; работе, без которой общество не обходилось, не обходится и вряд ли в обозримом будущем обойдется.

Не все мои друзья-товарищи, с которыми я начинал работать, дожили до настоящего времени. Далеко не все.

Сгорели на работе и перешли в мир иной бывшие старшие участковые инспектора Промышленного отдела милиции Евдокимов Николай Павлович, Украинцев Владимир Поликарпович, Минаев Виталий Васильевич, бывшие участковые инспектора Рыженков Анатолий Петрович и Нарыков Николай Денисович, бывший оперативный дежурный Цупров Петр Петрович; бывший начальник следственного отделения Крутиков Леонард Григорьевич.

Я пишу «сгорели» не для красного словца. Так оно и было. Работали не за страх, а на совесть. Работали – горя, не считаясь ни со временем, ни с семейными делами, ни с личным здоровьем. Вот и сгорели.

Несколько позже, когда первые издания моих книг о милиции уже разошлись, не стало в живых и главного героя этих рассказов – оперуполномоченного уголовного розыска Черняева Виктора Петровича. Был уволен из органов «по собственному желанию» за пять месяцев до истечения срока службы. Уволен без выходного пособия и пенсии. На гражданке себя «не обрел» – спился. Нет больше его собратьев по нелегкому поприщу на стезе сотрудников уголовного розыска Косьянова Сергея Дмитриевича и Гончарова Дмитрия Гавриловича. Нет их начальников Конева Ивана Ивановича, Чеканова Николая Васильевича, Евдокимова Виктора Федоровича, Сальникова Сергея Григорьевича.

Многих, очень многих нет. Сразу и не вспомнить тех, кто покинул бренный мир. Почти никто из них не дожил до шестидесяти лет. Пятьдесят-пятьдесят пять лет – вот предел большинства из них.

Милицейская работа не только втягивает в себя человека, подчиняя его своим законам и принципам поведения, своему образу жизни и мышления, но и высасывает, в прямом смысле этого слова, из каждого сотрудника его жизненные соки, его кровь. Требует полной отдачи духовных и физических сил, когда на первое место ставится только работа, а все остальное, в том числе личная жизнь, семья, здоровье, бытовые условия отодвигаются на второй план.

О каждом из вышеуказанных товарищей можно писать отдельные повести и романы. Особенно о Крутикове Леонарде Григорьевиче, работавшем чуть ли не целыми сутками и не бравшим полагающийся ему отпуск по три года кряду.

Что это? Трудоголизм? Фанатизм? Или еще какое-то явление, присущее только представителям милицейской профессии? Бог его знает. Но дело обстояло и обстоит именно так!

Впрочем, нельзя путать и стричь под одну гребенку всех сотрудников органов внутренних дел. Работают только «на земле», в райотделах; работают здесь все, начиная от начальника в звании полковника (если начальник отдела сможет дослужиться до такого высокого специального звания) и оканчивая последним рядовым милиционером. А остальные структуры – штабы и вышестоящие управленческие подразделения, только делят наработанное на земле. Бывает, что их сотрудники за все время службы не только преступника «живьем» не видели, но и обыкновенного правонарушителя. Сидя в «высоких» кабинетах, этого не узришь. Зато указания давать, планы всякие спускать, инструкции сочинять – они мастера. Завалят бумагами – не дохнуть, не выдохнуть…

И если на местах срабатывали хорошо, то после раздела результатов идут победные реляции, и в высоких штабах присваиваются внеочередные, досрочные звания. Если же в результате деления получается пшик, то виновных быстро находят опять же «на земле», и разговор с ними бывает крут и нелицеприятен.

В перестроечные восьмидесятые и девяностые годы прошлого двадцатого столетия всевозможными модными политологами, самозванными экспертами и шустрыми всезнайками-журналистами хулилось все и вся. Из всех динамиков радиоприемников и с экранов телевизоров только и неслось презрительное «совок» и «совковый». Остракизму и обструкции с остервенением предавалось советское, национальное, российское. Некоторыми, возможно, и из лучших побуждений… В подавляющем же большинстве – по заказу западных спецслужб или из иной личной корыстной заинтересованности.

Впрочем, и «лучшими побуждениями» прокладывается дорога… в ад.

Как не смешно, но пустой болтовней, охами и ахами, страшилками о «дедовщине», охаиванием всех и всего была подорвана мощь великой армии. Сведена на «нет» престижность офицерской службы, престижность защитника отечества. Следом – оскорблениями, стенаниями о кровавом прошлом демонизирована, деморализована, дезорганизована государственная служба безопасности. Под конец «перестройки» она фактически раздавлена и разогнана. И вот ее председатель – «истинный демократ» – собственноручно сдает старым заклятым врагам и новым «друзьям» все государственные секреты, в том числе и хорошо законспирированную агентурно-резидентурную сеть.

И только милиция, избитая и оплеванная не меньше остальных структур государства, выстояла тогда. Выстояла, несмотря на то, что ее дробили и кроили чуть ли не каждый год. Удержалась даже после того, когда непродуманными приказами самое большое подразделение – службу участковых инспекторов – практически отстранили от раскрытия преступлений. Это же надо додуматься до такого?!! А почему бы и не додуматься, когда только с 1990 по 2000 годы сменилось девять министров!

Поневоле встает вопрос: почему все же тогда не распалась, не исчезла милиция?

А не потому ли, что все время вела борьбу с антиподами нашего общества?.. Не потому ли, что все время была в величайшем напряжении своими «низовыми» сотрудниками?.. Ей некогда было расслабляться, благодушествовать, как сделали это в то внешне мирное время армия и КГБ СССР, не видя и не осязая реального врага перед собой. Что и говорить, покрылись «жирком» – вот и пали первыми…

А не потому ли еще, что она, милиция, как ни парадоксально, действительно была народной, являлась частью самого народа?.. С его положительными и отрицательными чертами, с его извечной терпимостью и стойкостью, с его понятиями о справедливости и порядочности, с его постоянной готовностью к жертвенности и аскетизму. И в добавок к этому, скрепленная не только служебной дисциплиной, но и внутренней постоянной взаимовыручкой. Чувством товарищеского плеча и локтя. Чувством не проходящей угрозы, и оттого выработанным иммунитетом осторожности в движениях и суждениях. Возможно, также и потому, что у государства всегда была на голодном пайке, как охотничья собака перед охотой. Чтобы «нюх» не терять от сытой жизни.

Еще, на мой взгляд, потому, что принцип преемственности в ее структурах существовал не в связи с инструкциями и приказами больших начальников, а на самом деле. Существовал сам по себе, выработанный годами и жизнью. Тогда старые, опытные служаки во всех подразделениях «натаскивали» молодых. Отсюда путем естественного отбора, после отсева случайной «шелухи», служить оставались люди, имеющие к этому призвание. Начав службу, они ставили превыше всего честь и долг. И всей душой ненавидели стяжателей и приспособленцев в своей среде. Кроме прочего, в милицейской среде меньше всего было протекционизма и кумовства, особенно на уровне райотделовских подразделений.

Вместе с тем, под напором антагонистических ветров времени и она несла потери. В пустой и никому не нужной борьбе перестроек и реорганизаций были утеряны помощники в лице Добровольных народных дружин, Комсомольских оперативных отрядов. Из непосредственного подчинения начальников городских отделов были выведены подразделения вневедомственной охраны, патрульно-постовой службы, государственной автоинспекции (ГАИ). К тому же увольнялись и уходили в коммерческие и частные охранные структуры не самые худшие кадры. Потихоньку терялась преемственность поколений.

Но каждый раз, как собака, она зализывала раны, и вновь боролась с преступностью, не позволяя себе такой роскоши, как развала системы. Даже во времена «расцвета» демократии: девяносто четвертые – девяносто шестые годы – когда рядовые работники милиции не получали зарплаты по 5–6 месяцев, она жила, оставаясь дееспособной. Правда, энтузиазма у многих сотрудников уже не было. Остались только боль и злость. Но в целом милиция выстояла.

Ярые антисовентчики, а также перерожденцы и приспособленцы всех мастей семидесятые и восьмидесятые годы прошлого столетия назвали «временами застоя». Назвали, чтобы «вбить» в сознание оболваненного, зомбированного пропагандой населения, необходимость рыночных отношений и «частной инициативы в свободной стране».

Однако все познается в сравнении. В том числе и обещанный прозападными и проамериканскими мессиями земной рыночный рай с раем социалистическим. Впрочем, оставим это политологам. Это их хлеб. Ответим лишь на один вопрос: был ли вообще «застой» в жизни страны того времени?..

Ежегодно строились дома для населения, и не только в городах, но и в каждом селе. Особенно хорошо это было видно на территории Промышленного района города. Тогда буквально за год в микрорайонах РТИ, Ламоново, КТК, на Магистральном проезде, на КЗТЗ, на Волокно вырастали целые кварталы новых девятиэтажек. Тысячи семей рядовых граждан получали новые квартиры и улучшали свой быт!

Шло строительство железнодорожных магистралей и шоссейных дорог. На окраинах городов вставали новые корпуса фабрик и заводов, строительных и автотранспортных предприятий, предприятий сельскохозяйственной и перерабатывающей промышленности. Как грибы после дождя, появлялись стадионы, спортивные залы, новые школы и детские сады, поликлиники и больницы.

Разведывались и разрабатывались новые месторождения полезных ископаемых. (Потом их «прихватизируют» жуликоватые дерьмократы, те самые, которые «приложили руку» к развалу государственных структур и самой великой страны). Ежегодно обновлялся военный потенциал страны: входили в строй новые корабли, подводные лодки, самолеты всех типов и предназначений!

В те годы наше Отечество – СССР, возможно, не очень любили в некоторых западных странах, но уважали из-за нашей силы и мощи. Теперь – и не любят, и не уважают! Так на кой ляд попу баян, когда кадило имеется?..

В политической сфере в стране был порядок и уверенность в завтрашнем дне. Общество было стабильно. Криминогенная обстановка – контролируема. Не то что в годы рассвета демократии, когда преступность увеличилась не в разы, а на порядки. Возможно, и тогда где-то сформировывались организованные бандитские группы, имел место не-законный оборот наркотиков. Но это были единичные случаи. И под определение оргпреступности они подходили с большой натяжкой. Не то, что в годы общепризнанной криминальной революции лихих девяностых годов, когда бандгруппы, вооруженные до зубов, воевали не только между собой, но и с силами правопорядка!

На поселке резинщиков в те годы проживало от пяти до восьми лиц (в зависимости от того, сколько отбывало очередное наказание и сколько еще находилось на свободе), определенных судом как особо опасные рецидивисты – ООР. Не исключено, что они в определенной мере в своей среде пользовались каким-то «блатным авторитетом». В основном, когда производили пьяные разборки. Но большой «погоды» на поселке никогда не делали, так как находились под жестким прессингом всей милицейской структуры: от простого постового до начальника райотдела.

Эта категория судимых «вечно» состояла под гласным административным надзором и при малейшем «взбрыкивании» тут же шла вновь зону топтать. В своей среде они еще хорохорились, время от времени кучковались (обычно, для того, чтобы сброситься на пару бутылок самогона или дешевого вина). Порой, в подпитии, грозили друг другу разборками и правежом. Бывало, что и «квасили» для приличия собратьям морды, пуская кровавую юшку из носа и подвешивая синюшные «фонари». Но опять же – друг другу. И все. Дальше этого не шло.

На поселке резинщиков «особисты», как иногда их в шутку величали местные участковые и опера, обычно собирались по утрам возле магазина № 82. Или же во дворах домов 30 и 34 по улице Обоянской вместе с другой «рванью и пьянью». Такие систематические сборища на их жаргоне именовались «планеркой». По-видимому, понятие было позаимствовано из производственного лексикона.

На этих «планерках» они обычно «соображали», как и где выпить на «халяву», с кем переспать и где провести день. Иногда делились последними новостями: кого «взяли» менты; кого уже осудили; кто должен на днях «откинуться» с зоны. Случалось, что и обсуждали более интересное… для милиции: кто с кем подрался; кто, что «спер»; кто сходил на очередной «гоп-стоп». А через час-другой пара из них уже встречалась с оперативниками или участковыми инспекторами, чтобы «отстучаться». Ибо, желая оставаться на свободе как можно дольше, почти все они негласно сотрудничали с ненавистными им «ментами». Вот и «постукивали» как «юные барабанщики» на своих корешей. В противном случае – прощай свобода и да здравствует баланда на нарах в колонии. Хоть и бравировали некоторые, что тюрьма для них – «дом родной», но спешить туда никто не хотел.

Кто бы и что бы не говорил о сложной криминогенной обстановки в восьмидесятые годы, можно смело утверждать, что она (даже при определенных издержках) всегда была контролируема. На различных видах милицейских учетов состояли почти все лица, так или иначе, не ладившие с законом. Этот контингент, конечно же, менялся, но не так быстро, как стало происходить это в годы так называемой демократии. Социальный слой таких лиц имел ярко выраженный фон и был заметен уже за версту. Серость и синюшность, деградация личности – вот основные отличительные черты этого контингента.

В обществе к ним относились с долей брезгливости, как к неизбежному социальному злу и затянувшейся хронической болезни. Возможно, с чувством сочувствия. И… нетерпимости! Но только не как к героям «нашего» времени, как это произошло в последние годы. Тогда экраны телевизоров не заполонили фильмы о красивых, удачливых, смелых, денежных и любимых женщинами «братках» из «бандитских бригад» славного града Петербурга. Впрочем, не только Петербурга, но и Екатеринбурга, и Москвы, и Красноярска, и еще десятков, а то и сотен больших и малых городов России. Это стало продуктом и порождением «демократии».

Это во времена «дерьмократии» отбросы общества стали два ли не благодетелями сирых и нищих, угнетенных и оскорбленных! Это же надо до такого додуматься!.. Это же надо увидеть Робин Гудов в шайке «отморозков», убийц, насильников и грабителей!.. Только злая воля или больной ум способны на это …

А потом эти же самые люди, находящиеся у руля ТВ, то ли по злому умыслу, то ли по недомыслию оромантизовавшие «братков» из «бригад», громче всех кричат «Караул!». Кричат, еще как кричат, когда преступление непосредственно коснется их самих или их близких. А чего кричать, господа, если сами сие дерьмо с таким рвением сеяли и сеете?!. Уж терпите… Не стоило забывать, что посеявший ветер когда-то пожнет бурю!..

Не может быть преступник красив! Не может!!!

Никогда и нигде не бывают красивыми преступления – убийства и изнасилования, грабежи и разбои! Как не могут быть красивыми трупы убитых и тела изнасилованных!

Это могло случиться только в том обществе, которое напрочь утеряло нравственные ориентиры, лишилась моральных устоев. Эти метаморфозы имеют место в том обществе, где даже интеллигенция живет на подачке жуликов, кормясь из их рук и «подвывая» с их голоса. Это происходит там, где вместо духовности – нажива и алчность, где за белое выдают черное и где доллар США – голова всему сущному.

Это могло случиться только в том обществе, где президент всенародно, да что там всенародно – всемирно обещал лечь на рельсы, но не допустить спада жизненного уровня населения. Правда, при этом он не конкретизировал, на какие именно рельсы ляжет. А буквально через два месяца весь простой люд России стал нищ и гол, лишившись в одночасье годами честно собираемых накоплений. И на рельсы действительно ложились. Но не президент и его жиром заплывающее окружение, а обворованные властью, лишенные чести и защиты, доведенные до крайности бесправием люди. Это могло случиться только в том обществе, где второе лицо государства, премьер-министр, открыто говорил, имея в виду олигархов, что «пусть они воруют, так как не страшно, ибо, когда наворуются вдоволь, то успокоятся». И все утрясется само собой. Но олигархи воровали, воруют и будут воровать – ибо ненасытны… Слова же премьера – это что-то, выходящее за пределы разума нормального человека.

Где такое еще можно было услышать?!! И как было в такой среде не процветать криминалу!

Совсем по-иному было в восьмидесятые годы. В те годы, когда случались преступления, то весь известный сотрудникам милиции контингент тщательно, на двух-трех уровнях отфильтровывался, и преступления раскрывались почти всегда.

Раскрытие преступления – была основной задачей всей милиции. И по большому счету милиция с этим в те, не такие уж далекие годы, справлялась блестяще.

Впрочем, все общество ей в этом помогало не на словах, а на деле. Взять те же самые народные дружины. Десятки тысяч граждан в той или иной мере были вовлечены в охрану общественного порядка. Пример тому – завод РТИ, на котором работало около десяти тысяч человек, из которых в ДНД состояло не менее двух тысяч.

Средства массовой информации, в том числе ТВ, не пели дифирамбы преступности, не превозносили воров и мошенников до небес. По мере возможности сеяли «доброе и вечное». Литература и искусство не лизоблюдничали и не лебезили перед силами мрака, не извращались и не исхитрялись в том, чтобы черное обелить, а белое очернить. Примеры тому произведения братьев Вайнеров, Аркадия Адамова, Леонида Словина, Николая Леонова, Лавровых и многих других, а также фильмы, снятые по произведениям этих авторов. В них преступник, пусть умный, пусть очень хитрый, пусть даже физически сильный, оставался преступником. С присущими ему злобой, коварством, алчностью, бес-совестностью, жестокостью и предательством. А сотрудники правоохранительных органов не уподоблялись героям голливудских боевиков и не палили из табельных «макаровых» и «калашей» направо и налево. Как ни банально, но работали больше мозгами, чем кулаками. При этом строго соблюдали закон, не позволяя появиться в своей среде «оборотням в погонах». Грань между добром и злом не размывалась до ситуации, когда уже не понять, где менты – бандиты, а где бандиты – «пушистые одуванчики» и вершители справедливости.

Вот о таких рядовых «солдатах правопорядка» – участковых инспекторах, сотрудниках уголовного розыска и дружинниках – хочется рассказать. Хочется поведать без прикрас и фантазий, сделав их героями рассказов и повестей. Попытаюсь представить их со всеми положительными чертами и недостатками, которыми они, по моему мнению, были тогда наделены матушкой-природой и соответствующим воспитанием. Показать их в противовес модным писателям и режиссерам фильмов, восхваляющим бандитов и бандитский образ жизни. Ибо верю, что криминальная революция в России, выплеснувшаяся из недр больного общества в начале девяностых годов двадцатого столетия, все равно окончится. И победа останется за силами добра. По-иному и быть не может – свет всегда торжествует над мраком!