Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 86 страниц)
– Милая, ты снова преувеличиваешь.
Абинэ вздохнула и сделала глоточек вина из кружки.
– ОК, Джерри. Допустим, я капельку преувеличила! Капельку! Но они по-любому не глупее меня, ты согласен?
– Вот это уже более объективное суждение, – сказал он.
– Ага! А теперь прикинь: какой-нибудь кекс попробовал бы мне вкрутить такое про исследования! Мауи и Пеле свидетели – я бы ему так врезала, что он до конца жизни потом лечился бы от заикания!
– Тебе никакой кекс не стал бы это вкручивать, – ответил Винсмарт, – поскольку твоя замечательная голова устроена иначе, чем у американского ученого. Ты совершенно не понимаешь основ европейской, британской и американской науки.
– Ну! Я и говорю, что я троглодитка. А ты еще спорил!
Винсмарт быстро протянул руку и пощекотал ее подмышкой.
– Ай, блин!!!
– Вот так! Дай договорить, ладно? Сейчас я возвращаюсь к исходному тезису о неком дефекте, который сыграл разрушительную роль в истории т. н. «западной» науки. О дефекте мышления, который, с легкой руки Люси, я назову «анти-натурализмом». В начале напомню, что «западная» наука родилась в католических монастырях…
– Эй-эй! – возмущенно перебила Оюю, – А как же Эллада и Римская Республика?
– Мимо, – ответил он, – Их наследие уничтожено христианскими властями Римской Империи в IV веке. Мелкие фрагменты античных книг всплыли в Европе только в середине XVIII века в виде копий, переписанных с сомнительных источников.
– Joder… – тихо сказал Атли, – а мы их еще жалеем. Депортируем вместо расстрела.
Олан легонько ткнула его в бок.
– Прикинь, они не при чем. В IV веке их еще не было.
– Они такие же, – возразил Снэп.
– Моя мама говорит, – вмешалась Люси, – что не надо расстреливать каких-то людей только за то, что они – говно. Ладно, когда была революция, но сейчас – не надо.
– Можно, я, все-таки продолжу? – мягко произнес Винсмарт, – Как бы то ни было, «западная» наука родилась в католических монастырях, при которых в XII веке были учреждены университеты, и первые 500 лет своего существования, занималась только бредом, который не имел отношения ни к физической реальности, ни к юзабельным математическим абстракциям. Чем-то реальным в университетах начали заниматься только в XVIII веке, и еще более столетия потребовалось, чтобы юзабельные области начали составлять большую часть университетской тематики. Разумеется, научная традиция сформирована в первые 700 лет, а не в последующие 200.
Атли потряс головой, выражая крайнее удивление.
– А кто же в Европе занимался техникой до XVIII века?
– Ремесленники, – сказал Винсмарт, – преимущественно, кузнецы. От поколения к поколению, методом тыка, медленно-медленно что-то двигалось, но наука была совершенно не при чем. Даже в XVIII веке технические знания давались только в ремесленных школах. Преподавать эти низменные грубые вещи в университетах считалось неприличным, а для ученого заниматься практическими проблемами было просто позорно. Прикладная наука до сих пор считается чем-то вульгарным.
– К чему ты клонишь? – спросила Абинэ.
– К тому, – сказал он, – что в нынешнем столетии в науке наблюдаются тенденции, противоположные тем, которые были в эпоху европейских коалиционных войн и буржуазных революций. Тогда правительство заставило университеты заниматься физической реальностью, а теперь поощряет возврат к исходному пустозвонству.
– Какого хрена ученые позволяют так с собой обращаться?! – воскликнула она.
Винсмарт погладил ее по спине.
– Эту фразу я слышал от тебя в Ванкувере, после того, как мы посидели на галерке во время выступления председателя попечительского совета перед профессорами.
– Ага, – проворчала Абинэ, – А ты ответил сайберским афоризмом, что кто девушку ужинает, тот ее и танцует, и добавил, что девушка с самого начала так воспитана. Но, знаешь что: это все отговорки! Настоящий ученый не нуждается в грантах и прочих подачках оффи-правительства и оффи-корпораций. Вот ты, например…
– Я – прикладник, почти инженер – перебил он, – А чистая фундаментальная наука до сегодняшнего дня живет только за счет, как ты выразилась, подачек.
– Что значит: «до сегодняшнего дня»? – вклинилась Люси.
– То и значит, юная леди. С XII века и до 7 февраля сего года.
– А что будет 8 февраля? – спросила она.
– Так… – произнес Винсмарт, – …У нас в кампании образовался телепат.
– Ничего не телепат! – возмутилась Люси, – просто я отмечаю акценты на словах.
– Хэй, Джерри, – промурлыкала Абинэ, – А что будет завтра?
– Завтра, – значительно произнес он, – будет уже по-другому.
8
Дата/Время: 08.02.24 года Хартии
Место: Новая Гвинея – Ириан, Долина Балием.
Жизнерадостный и обманчиво-добродушный бригаден-инспектор Пифу ввалился в кабинет менеджер-директора турфирмы «Baliem Resort», весь сияя, как только что начищенный медный таз с нарисованным смайликом.
– Hi, Эрих! У нас отличные новости на счет мобиатлона!
– На счет мобиатлона? – непонимающе переспросил Вейдек, – А что это…?
– Ты совсем заработался, это неправильно, надо отдыхать, – ласково и наставительно сказал Пифу, – Оставь дела на заместителя на неделю, и отвлекись. Поедем вместе, и прикинем, как все устроить на полигоне. Обзор, трибуны для зрителей, то-се. Кстати, Эрих, а когда у тебя последний раз была женщина?
– При чем тут женщины?! – взорвался Вейдек, – Я вообще не понимаю, о чем речь!
Пифу поцокал языком и озабоченно покачал головой.
– Йей! Долго обходиться без женщины это не полезно. Короче, поехали на полигон. Заодно, познакомлю тебя с такими девчонками… Сразу придешь в порядок.
– Слушай, Пифу! Какие девчонки? Какой полигон? Какой мобиатлон?!..
– Мобиатлон, – мягко напомнил бригаден-инспектор, – Это игра вместо биатлона для тропического климата, где не бывает снега. Мы с тобой и с команданте Акиа вместе придумали ее 4 дня назад. Помнишь? Классная тема! Долой дискриминацию наших тропических стран в стрелковом легкоатлетическом спорте!
Вейдек потряс головой и энергично потер виски и действительно вспомнил. Да, 4 дня назад, когда проводилась операция по спасению с австралийских туристов, откуда-то всплыла идея этого «мобиатлона». Вейдек точно помнил: ее озвучили Акиа и Пифу, а сейчас Пифу настойчиво приписывал Вейдеку соавторство…
– Да, я сообразил, о чем речь… Мобиатлон. Конечно… И что за новости по нему?
– У нас есть для тебя заявки от двадцати команд, – сказал Пифу, – Это около трех тысяч человек. Их заезд запланирован на послезавтра, так что, пожалуйста, перед тем, как мы поедем на полигон, скажи своему заместителю, чтобы он решил бытовые вопросы.
– Три тысячи человек послезавтра? О, черт! Где их размещать?!
Пифу похлопал менеджер-директора по плечу.
– Не бойся, Эрих, мы тебе поможем. Все эти ребята – спортсмены-экстремалы. Они неприхотливые. Они тут будут всего месяца два, причем в основном на тренировках.
– О боже… – прошептал Вейдек, – Это какая-то политика?
– У тебя варит голова, – с улыбкой сказал Пифу, – Хороший бизнес это всегда политика, хорошая политика это всегда бизнес, а спорт это и политика, и бизнес! Во как!
9
Дата/Время: 08.02.24 года Хартии
Место: Элаусестере. Атолл Раро.
Летная палуба авианосца «Lexington» (или – центрального офиса Международного Морского колледжа Хайнлайна) – представляла собой прямоугольник примерно 270 метров в длину и 45 в ширину. По правому борту располагалась относительно узкая полоса надстроек высотой в пять этажей. После захода солнца, когда флайки гостей и персонала отгонялись на площадки к носу и корме, центральная часть палубы, ярко освещенная прожекторами могла превращаться в открытый дансинг, в аудиторию, в стадион для игры в мяч (если игроков не особенно смущала перспектива падений на металлическую поверхность), или в своего рода агору древне-афинского образца…
Судя по тому, что надувные кубы и сферы (заменявшие на палубе столики и стулья) оказались расставлены так, чтобы в центре возник пустой круг радиусом метров 10, сегодня предполагался последний из перечисленных вариантов. Олан, Атли и Люси оперативно соорудили себе наблюдательный пункт метрах в пяти от края круга.
– По-моему, – заключила Люси, – мы неплохо устроились. В крайнем случае, я могу залезть на стол… Или на два стола… Как вы думаете, если один кубик поставить на другой, и залезть, то грохнешься, или нет?
– Пятьдесят на пятьдесят, – глубокомысленно ответил Атли.
– Тут люди уже пирамиды построили, – сообщила Олан, показывая на трехъярусное сооружение из кубиков по другую сторону круга. На самом верхнем кубике сидела девушка, надевшая, на всякий случай, защитную пластиковую каску.
По периметру круга прокатился парень на моноцикле со сферическим колесом. Он управлял ногами, а в руках держал широкоугольную телекамеру.
– Извращенец, – фыркнула Люси.
– Просто пижон, – сказала Олан.
– А вот и док Джерри! – сообщил Атли, показывая кивком головы влево.
Доктор Джерри Винсмарт, одетый в легкие джинсы и футболку с эмблемой колледжа, прошел сквозь хаотичное стойбище студентов и гостей, и занял место в центре круга. Прожекторы скрестились на его фигуре. Он надел тонированные очки и взял в руку красный в белую крапинку микрофон, стилизованный под гриб-мухомор.
– Hi, people! Aloha, foa! Я намерен сказать вам нечто… – Джерри переждал серию оглушительных свистков, хлопков и радостных выкриков, – …Нечто, на мой взгляд, достаточно важное. Итак, сегодня, в рабочем порядке, нами учреждается третий тип науки, который будет дополнять два существующих типа, а в будущем, я полагаю, вытеснит один из них, как излишний…
Винсмарт прошелся взад-вперед и продолжил.
– Как вы, конечно, знаете, науку принято делить на два типа: фундаментальную и прикладную. Фундаментальная наука занимается, грубо говоря, поиском Общей Формулой Всего, исходя из предположения, что подобная формула существует. Для решения этой великой задачи, фундаментальная наука исследует некоторые частные случаи процессов, условно относимые к физике, химии, биологии, etc. Эти частные случаи, сами по себе, фундаментальную науку мало интересуют. Это ступеньки для восхождения к Общей Формуле Всего – и только. Открыв некую физическую или химическую закономерность, и описав ее в математическом или в каком-то ином формальном виде, фундаментальная наука движется дальше. Вопросы применения найденной закономерности ее не беспокоят. Это – дело прикладной науки, которая занимается как раз практическими, жизненно-важными методами и техническими средствами применения найденных закономерностей.
Из зала послышался выкрик:
– Док Джерри! А Общая Формула Всего существует или нет?!
– Ее не существует! – четко произнес Винсмарт, – Это одна из немногих общих вещей, которые мы твердо знаем об окружающем нас мире. Позже, я объясню, почему ее не может существовать, но сейчас я хочу сказать о другом. О том, почему в Меганезии полностью отсутствует фундаментальная наука. Это уникальное положение дел! Все остальные страны на той же ступени инженерно-технического развития, и даже на ступень ниже – имеют хотя бы небольшие собственные центры фундаментальных исследований, а Меганезия – нет. На этот парадокс обращали внимание несколько серьезных ученых, в частности – известный болгарский биофизик Желев, с которым я недавно общался. В Болгарии, где уровень жизни в несколько раз ниже, чем здесь, а экономические потенциалы просто нет смысла сравнивать, фундаментальная наука финансируется, и есть два университетских научных центра мирового уровня. Желев заявил, что меганезийцы воруют, а не проводят фундаментальные исследования по причине некой идеологической установки на интеллектуальное пиратство. Не будем обижаться на Желева, а лучше разберемся, как оно на самом деле…
Винсмарт остановился в центре круга и громко спросил:
– Если в избирательной заявке появится графа: «Субсидии на поиск Общей Формулы Всего», то кто из вас нарисует там какую-либо цифру, отличную от нуля? Давайте мы вместе посчитаем. Поднимите руки, кто нарисует не ноль, а другую цифру. Надо же, никто… Полное единогласие. Интересно, почему?
– Но Док Джерри! – раздалось из студенческого сектора, – Ты сам только что сказал: Общей Формулы Всего нет и быть не может!
– Да, действительно, – согласился он, – Но, вот беда, фундаментальная наука никак не может примириться с этим обстоятельством, потому что если такой формулы нет, то фундаментальная наука полностью лишается цели… И не делайте удивленные глаза. Наличие фальшивой цели может быть двигателем позитивной, практически полезной деятельности. Если вы помните историю теплофизики, то знаете, что именно в ходе поиска несуществующего флогистона, были разработаны все основные инженерные модели и методы расчета теплотехнических процессов.
– Но, когда выяснилось, что флогистона нет, никто не заплакал! – возразил кто-то из студентов с надувной пирамиды.
– Верно! – Винсмарт кивнул, – Но вот вам пример, более близкий к сути современной фундаментальной науки. Алхимия. Кто мне скажет, какова была цель алхимии?
Кто-то радостно выкрикнул.
– Сделать из говна золото!
– Скорее уж из свинца, – весело поправил Винсмарт, – Таков был самый популярный средневековый миф об алхимиках. Они запираются по ночам в лабораториях, и тайно варят в ретортах золото из свинца. Выгодное дело… Но в действительности, как это следует из дошедших до нас манускриптов, целью алхимиков было не превращение каких-то одних веществ в другие, а т. н. «Magnum Opus», Великое Деланье, слияние, извиняюсь за бред, материи и духа и достижение просветленного сознания, которое постигает замысел и принципы творца космоса, известного также, как бог библии. В ретортах алхимики пытались воспроизвести мифический процесс сотворения мира, и создать философский эликсир. А полезные достижения алхимиков – систематизация химических веществ и реакций, и разработка химической лабораторной техники – это побочные действия, которые для самих алхимиков были досадной необходимостью, а никак не целью. Аналогичная ситуация и с современной фундаментальной наукой, с точностью до представлений о возникновении вселенной. Исторически ближайший пример «Великого Деланья» – это Большие Коллайдеры – чудовищно дорогостоящие подземные тоннели для разгона и столкновения пучков тяжелых субатомных частиц. Напоминаю, что последовательное строительство этих монстров, стоимостью 5 – 10 миллиардов долларов, началось в 80-е годы XX века и завершилось в конце первой четверти уже нашего века. 4 из них были построены полностью и запущены, а через несколько лет работы – демонтированы. Еще несколько – начаты и брошены вместе с вложенными деньгами, по 2–3 миллиарда на каждый. Интересно, что еще до начала первого строительства, инженеры предупреждали: невозможно добиться стабильных характеристик электромагнитного поля в 15-мильном туннеле: на него будут влиять сотрясения грунта, электропроводность грунтовых вод, и приливные силы Луны. Но культовый мотив: экспериментальное воспроизведение плотности энергии в первые секунды Большого Взрыва, оказался сильнее разумных инженерных аргументов.
По палубе авианосца пронесся тоскливый многоголосый вздох – публике явно было жалко десятков миллиардов бестолково убитых денег – пусть и не своих. Джерри дождался тишины и продолжил.
– …Отсюда понятно, почему КПД фундаментальной науки примерно такой же, как у первого парохода Фултона 1803 года. Тем не менее, и этот пароход изменил мир, и фундаментальная наука тоже меняет мир, несмотря на то, что около 99 процентов вложенных в нее средств, тратятся на всякую… В общем, абсолютно непродуктивно. Итак, суммирую: фундаментальная наука совершенно необходима, как двигатель прикладной науки и технологии, но надо повысить КПД – опять же, по аналогии с пароходом. Кроме того, надо переориентировать основания фундаментальной науки таким образом, чтобы они соответствовали ожиданиям инвестора-потребителя. Есть, конечно, и другой путь – я имею в виду, для Меганезии – продолжать пользоваться фундаментальных исследований, за которые платят общества в других странах.
– А почему бы и нет? – раздалось из первого ряда.
Винсмарт широко улыбнулся.
– Прямой и честный вопрос. Отвечаю: потому, что Меганезия, как и еще несколько динамично развивающихся стран, перешагнула барьер Винджа и вступила в эпоху технологической сингулярности. Теперь меганезийской экономике и технике нужен экспоненциально растущий поток фундаментальной научной продукции. Регионы-источники этой продукции – Северная Америка, Европа и Япония – относительно консервативны, а возможно даже находятся в фазе стагнации. Меганезии не хватает свежих фундаментальных данных, поступающих в инфосферу, и ваши консорциумы вынуждены уже сейчас заниматься вывозом не только данных, но и перспективного научного персонала. Уже упомянутый мной доктор Желев из Болгарии возмущался именно этой практикой. В прошлом году одна меганезийская компания… Я не буду показывать пальцем на ее директора по развитию, он находится здесь, на палубе… Переманила двух самых перспективных аспирантов доктора Желева. У этих ребят возникли обычные для Болгарии семейно-денежные проблемы, а в Меганезии им предложили жалованье по здешним стандартам плюс еще кое-какие возможности. В результате, у доктора Желева застопорилась весьма интересная и важная тема, и он высказал мне ряд довольно грубых претензий, поскольку настоящих меганезийцев в нужный момент у него под рукой не оказалось… Как вы думаете, сен директор по развитию, мне было приятно получить в физиономию ведро… гм… той субстанции, которая по справедливости предназначалась вам? Я правильно понял ваш жест, как обещание поставить мне выпивку в виде компенсации?… ОК, поговорим за ужином. Вернусь теперь от частного к общему. Вы импортируете молодых фундаментальных ученых, но не создаете своих фундаментальных школ, и эти ученые, исчерпав свой фундаментальный потенциал, становятся прикладниками. Скоро вы разграбите все доступные ресурсы данного типа в бедной восточной Европе, а также в социально-неблагополучной Японии, и шоколадная жизнь закончится. Вам придется вынимать золото из кубышки и идти к соседям-новозеландцам, или к австралийцам, и будьте уверены, они очень качественно обдерут вас за доступ к своим, недавно созданным фундаментальным школам. Кроме того, вам придется брать, что дают, а вам может понадобиться что-то другое. У вас будут то и дело останавливаться перспективные направления прогресса, и вам придется ждать у моря погоды. Это понятно?
Со второго ряда прозвучала какая-то реплика. Винсмарт снова улыбнулся и кивнул.
– Разумеется, создавать свою фундаментальную школу это не значит производить с деньгами ту операцию, которую девушка во втором ряду назвала «jodido-exodo». Не следует заимствовать глупости организационного характера. Разумеется, некоторый объем средств будет теряться, поскольку продукция фундаментальной науки носит принципиально вероятностный характер. Вложив тысячу долларов, вы можете быть совершенно уверены, что девятьсот из них не принесут ни цента. Возможно, и еще девяносто девять тоже ничего толкового не дадут. Но с одного доллара вы можете получить несколько миллионов, если повезет. Фундаментальная наука в этом смысле похожа на систематический поиск кладов на океанском дне… Мои хорошие друзья занимаются этим бизнесом, так что пример мне близок… Судя по реакции на палубе, многим присутствующим он тоже близок.
Переждав серию хлопков и взрывов жизнерадостного смеха, он продолжил.
– Итак: что имеется в фундаментальной науке и что из этого надо заимствовать? Во-первых, надо согласиться с тем, что фундаментального исследователя интересует физическое явление, а не потенциальный экономический выигрыш от применения следствий этого явления в производстве или сервисе. Если вы потребуете, чтобы исследователь предварительно доказывал вам, что такие следствия возможны, то вы испортите все дело. Приведу аналогию из античности. Те полисы, которые охотно снаряжали морских авантюристов на поиски новых земель, всегда оказывались в выигрыше, хотя значительная доля этих искателей удачи пропадала без вести, или возвращалась ни с чем. Всем было понятно, что известная им часть суши довольно невелика по сравнению с ойкуменой, и отправившись достаточно далеко в любом направлении, можно с высокой вероятностью найти землю – источник наживы… И, к слову: мне вообще не нравится термин «фундаментальная наука». Это сомнительный намек на некий тайный фундамент вроде упоминавшейся Общей Формулы Всего. Я предложил бы термин «экспансивная наука», в знак преемственности той океанской экспансии, на которой поднялись античные города, снаряжавшие мореходов.
На палубе послышались одобрительные восклицания.
– …Тем не менее, – произнес Винсмарт, – Ни один античный полис не стал бы давать деньги тому рыбаку из тонгайской сказки, который ходил на лодке вокруг острова и шлепал по воде пыльной циновкой, чтобы приманить короля селедок, исполняющего восемь желаний. Конечно, не обязательно, как в той сказке, появится акула, которая откусит экспериментатору пальцы, но деньги будут потеряны… Такой же разумный скептицизм нужен при субсидировании на не-прикладной науки. Тут мы столкнемся с очень специфической проблемой научной криптографии – традицией использования непонятных слов и выражений для создания ореола причастности к особому знанию, недоступному «профанам», которые не прошли послушничество и инициацию в священных стенах Храма Науки… Этот дегенеративный оксюморон: «Храм Науки» обязан своим происхождением европейскому средневековью. Если вы помните, в те времена в Европе господствовала христианская теократия, и какая бы то ни было интеллектуальная деятельность допускалась только при монастырях и только под контролем чиновников специального ведомства, учрежденного епископами. Многие университеты и научные школы сохраняют «храмовые» традиции, и культивируют ритуалы, снобизм и прочую мишуру, в ущерб пониманию научной проблематики. Я сталкивался с тем, что выпускники университетов воспринимают некоторые методы современной математики и кибернетики, как своего рода заклинания и волшебные палочки, работающие за счет скрытого в них тайного смысла. Я могу понять техника, который пользуется кибером, как оракулом, не интересуясь его устройством, хотя не одобряю даже этого. Но для ученого, это признак профессиональной непригодности.
Со стороны надувной пирамиды послышался выкрик:
– Док Джерри, а почему Европа со своей самой развитой фундаментальной наукой не купается в шоколаде?
– Слушайте внимательнее, и у вас не будут возникать такие тривиальные вопросы. Я только что рассказывал про культовые мотивы в расходовании денег и про храмовые традиции, превращающие студентов в послушников, а профессоров – в маразматиков. Впрочем, раз этот тезис показался непонятным, я объясню подробнее. Итак, студент приходит в университет и выбирает какое-то фундаментальное направление, чтобы приобщиться к жреческой касте Служителей Общей Формулы Всего. Как мы с вами выяснили, это вовсе не значит, что студент, а в будущем – ученый, не сделает ничего полезного. Здесь, примерно как в случае со жрецами Древнего Египта: на полсотни служителей культа, которые только восхваляют богов и переписывают с папируса на папирус изречения великих предков, приходится хоть один, который математически исследует движение звезд и планет или формулирует феноменологическую теорию свойств сплавов металлов. В условиях теократии и религиозно-культовых доминант, конструктивная деятельность этого 51-го ученого не будет особо приветствоваться правящим кланом, однако и запрещать ему эту деятельность, как правило, никто не станет. Но если он совершит какие-то открытия, способные вызвать принципиальные новации в технике, в хозяйстве, в экономике… Вот тогда ему скажут: парень, давай, сворачивай это дело! Не гневи богов! Не посягай на установленный ими порядок!.. Сейчас, чтобы вы совсем хорошо поняли… Абинэ! Брось мне мою поясную сумку!
С первого ряда к центру круга по низкой параболе пролетела черная сумочка-пояс из синтетической парусины. Винсмарт поймал ее и извлек два маленьких предмета.
– Это, как вы можете видеть, обычные безмоторные бритвы. Вот эта – производства компании «Proctor & Gamble» USA, торговая марка «Gillette», самая популярная на Западе. Она называется «одноразовой». Реально ей можно побриться раза два – три. Потом она тупится. А вот эта – меганезийская, производства «Bikini Fuega»… Нет, я ошибся, это «Flametron» Mehetia. Не важно. Бритвы этих фирм не очень различаются между собой, зато имеют принципиальное отличие от «Gillette» или любой другой американской или европейской марки. Они не тупятся. Вы это знаете не хуже меня. Кстати, ввозить их в США и ЕС больше одной на человека, запрещено таможенными правилами. Производить их в этих странах тем более запрещено, хотя технология производства подобных лезвий из т. н. «аморфного металла» основана на разработке кафедры физики твердого тела Калифорнийского университета в Беркли. А Индия и Китай не ввели таможенного запрета, и «Proctor & Gamble» теряет из-за этого около девяти миллиардов долларов выручки, или около полумиллиарда долларов прибыли ежегодно. Вот к чему приводит нарушение порядка, установленного богами!!!
Под издевательский хохот публики, Винсмарт убрал обе бритвы в сумочку, и вынул оттуда блистер с лимонно-желтыми таблетками.
– А вот другой пример. Известный всем присутствующим препарат «Destromix». Его выпускает с сентября прошлого года десяток разных меганезийских партнерств – на Самоа, в Токелау и в Феникс-Кирибати. Он разрушает любые миксовирусы, включая вирусы гриппа и чумы у человека и животных. Конкретно этот блистер – из партии, исходно предназначенной для США и ЕС, поэтому снабжен надписью: «Слишком эффективен! Только для животных! Применяя его к человеку, вы нарушаете закон и лишаете медико-фармацевтические концерны их законной сверхприбыли». Впрочем, несмотря на эту надпись, препарат пока запрещен к продаже в ЕС, а в США запрет действует в нескольких штатах, и сейчас оспаривается в судебном порядке. Кстати, прототип этого препарата создан тоже в Калифорнийском университете в Беркли… Теперь, посмотрим, что еще найдется в этой сумке… О! Тоже интересный пример!
Винсмарт поднял над головой плоскую овальную коробочку.
– Это «Lara-Woki-Toki» производства «Fiji Drive», Tahiti. Насколько я могу судить, в данной модели впервые на потребительском рынке использован т. н. «эффект радио-когерентности», полученный четыре года назад в лаборатории сверхпроводимости и квантовой ультракрионики Массачусетского Технологического Института (MIT). В научно-популярной прессе этот эффект не очень корректно назван «радио-лазером». Отличие «Lara-Woki-Toki» от обычных карманных радио-коммуникаторов в том, что дистанция связи оказывается почти на порядок больше, при равной мощности. Это позволяет, в частности, заменить привычную сеть вышек сотовых ретрансляторов на гораздо более дешевую сеть серверов-аэростатов, с шагом примерно сто миль. Для полного охвата всей территории США нужно всего несколько сотен таких серверов, достаточно простых и дешевых. Компании – провайдеры сотовой связи в этом случае оказались бы просто лишними, но… Использование «Lara-Woki-Toki» запрещено на территории США и ЕС. Основание: это средство коммуникации смогут использовать террористы. Обычные мобайлы террористы, конечно же, использовать не смогут…
На палубе очередной раз раздался жизнерадостный смех. Винсмарт пожал плечами, улыбнулся и убрал «террористический» радио-лазерный мобайл в сумку.
– Продолжим. Я прошу фок-марсового матроса повернуть прожектор так, чтобы был освещен новый флаер обер-лейтенанта Банги Ресардо, капитана «Лексингтона»…
Яркий луч скользнул по палубе в сторону носа и высветил флайку, припаркованную недалеко от леера правого борта, рядом с первой орудийной башней.
– …Этот легкий флаер выпускают на Киритимати под маркой «Aka-Ika». По-японски, «летучий кальмар». Такой перевод дают в меню суши-баров. Флаер правда, похож на кальмара, если отвлечься от леопардовой расцветки… Я обратил ваше внимание на эту симпатичную машину, потому что в ней использованы сразу три новые технологии, основанные на недавних фундаментальных открытиях. Вначале обратите внимание на плоскости. Вы не увидите поворотных элементов, которые используются в качестве рулей. Фокус в том, что плоскости сделаны из механически активного пластика. Он меняет форму в электрическом поле – как щупальце кальмара от нервного импульса. Дальше, вторая особенность. Толкающий воздушный винт будто сделан из птичьих перьев. В действительности, это фрактально-растущий полимер. В какой-то мере, формирование детали из этого полимера аналогично формированию пера птицы из биополимера коллагена… Или росту ветвящегося стебля растения. Теперь третья особенность. Флайер электрический, работает от обычного спиртового топливного элемента… Обычного для Меганезии. В США и ЕС эти спирто-водяные топливные элементы запрещены к использованию в личном транспорте, поскольку… Повод вы можете прочесть на официальных сайтах, а причина – лобби концернов, сбывающих минеральное топливо – нефть и природный газ. Но – повторю – для Меганезии этот топливный элемент обычен. Необычен электродвигатель. В нем нет привычных нам Элементов – статора и ротора с обмоткой. Вместо них – электретный псевдо-жидкий коллоид, в котором возникает сила смещения слоев, перпендикулярная наложенному электрическому полю. Электрический ток проходит от оси к стенке цилиндрической емкости, а гидродинамический ток циркулирует и крутит ось относительно стенки.
Девушка в шлеме, сидевшая на верхушке надувной пирамиды, сложила ладони в виде рупора и крикнула:
– Док Джерри, а кто придумал три эти штуки?
– Эти три штуки, – ответил он, – придумали в трех разных местах. Активный пластик родился в Брюссельском институте физхимии. Фрактально растущий полимер был придумали в институте биофизики общества Макса Планка, Берлин. Псевдо-жидкий электретный коллоид создан в Эдинбургском университете. Все три работы были удостоены довольно серьезных научных премий, но признаны бесперспективными в прикладном смысле. Напоминаю, что я сейчас отвечал на вопрос молодого человека, который сидит снизу-слева от вас: «Почему Европа с ее развитой фундаментальной наукой, не катается в шоколаде». Молодой человек, вам понятен ответ?
– Si! Maururoa! Я врубился, док Джерри! – послышалось оттуда, – Но, я не догоняю, почему юро и янки не расстреляют на хрен всех этих лобби? У нас бы за первый же просранный миллиард общаковых баксов, вывели бы этих алхимиков к ближайшей бетонной стенке и накормили бы свинцом, в порядке гуманитарной самозащиты…
