Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 86 страниц)
– Не понимаешь? – ехидно переспросил Орквард, – Ну, сейчас мы тебе объясним…
Девчонка, тем временем, раздав все буклеты, подбежала к Тайки Вайс и вручила ей запечатанный конверт с эмблемой криминальной полиции Гренландии.
– Гм… – произнесла телеведущая, – Спасибо, Норэна. А мы можем это дать на экран?
– Полицмейстер сказал: транслируйте хоть на всю галактику! – ответила девчонка.
– Гм… – повторила Тайки, вскрывая конверт, – …Тут, кроме диска, еще и протокол…
– Зачитай его, пока я ставлю диск, – сказал Раст Кялво.
– Вы… Вы не имеете права! – жалобно пробормотал Алтенвогт.
– Полицмейстер сказал: имеем, – не по-детски жестко огрызнулась Норэна.
В зале послышался издевательский хохот. Тайки подняла руку, призывая к тишине, и зачитала текст: «Департамент «E» Криминальной полиции провел расследование по заявлению Бурхи Заахи, гражданки Нигера, проживающей в Акурери (Исландия), об обмане в форме уклонения от оплаты оказанных сексуальных услуг. Расследованием установлено: Дотграм Алтенвогт, гражданин Гренландии, получив от потерпевшей в кредит особые услуги «Brown rein» (фетишизм, копрофилия), потребителем которых являлся на протяжении последних 4 лет, не оплатил, как обычно, услуги через «web-money», сославшись на то, что произвел оговоренный платеж в размере 2500 EU, и не отвечает за сбои в платежной системе. Экспертиза данной транзакции показала, что Дотграм Алтенвогт случайно или намеренно вставил в настройки web-кошелька ряд ключей, меняющих код получателя платежа в ходе операции, и фактически, произвел платеж на свой собственный резервный счет, а не на счет потерпевшей. Видео-запись, сделанная потерпевшей Бурхи Заахи, подтверждает факт оказания услуг…».
В амфитеатре тихо хихикали, глядя на второй большой экран, где шла увлекательная «Видеозапись, подтверждающая факт оказания услуг». Огромный амбал, одетый в матросскую робу, прошел на арену, неся ведро, закрытое крышкой, и торжественно водрузил его на стол перед Алтенвогтом, после чего сбросил крышку на пол.
– Это тебе от всех моряков Упернавика, бесплатно.
– Oh! Shit! – изумленно произнес профессор Барстоу, и был совершенно прав. Ведро оказалось наполнено именно этим. По студии распространился навозный аромат.
– Дьявол! – воскликнула Тайки, – Кто-нибудь! Уберите отсюда это говно!
В амфитеатре заржали в полный голос. Матрос, принесший ведро, уже куда-то исчез. Дотграм Алтенвогт несколько секунд сидел неподвижно, а потом, опрокинув стул, метнулся к выходу и скрылся. Публика на несколько секунд затихла, и стали слышны чеканные шаги парадных флотских башмаков. Из амфитеатра на арену спускался коренастый мужчина чуть моложе 50 лет, одетый в адмиральскую униформу.
– Раззявы! – объявил он и, подняв с пола крышку, закрыл ведро, – Эх вы! Стыдитесь, потомки викингов! С обычным говном не можете справиться! А если война?!
– Мы будем сражаться, и мы победим! – пискнула Норэна.
– Так держать! – одобрил адмирал, взял ведро за ручку, с видимым усилием поднял со стола, и повлек в сторону дверей.
– Вы все знаете босса ВМФ Гренландии, адмирала Эгилмунда Торлаксона! – ничуть не растерявшись, произнес в микрофон Раст Кялво, – И я хочу сказать: наш военный флот поддерживает лабысло! Мы получили дюжину E-mail от экипажей боевых кораблей и летающих лодок. Флот – за! Сейчас я переключаю канал нашего второго экрана с этой неаппетитной записи на трансляцию с камеры у ворот студии…
…На экране можно было наблюдать, как адмирал прошел с ведром мимо мусорного контейнера, выбросил туда крышку, а затем аккуратно вылил содержимое ведра под огромный куст декоративного можжевельника. На обратном пути, адмирал отправил ведро в мусорный контейнер, вслед за крышкой, после чего, тщательно вымыл руки снегом в ближайшем чистом сугробе, и вернулся в студию.
– Слава адмиралу Торлаксону, победителю говна! – завопила Норэна.
– Нахальная у нас молодежь, – пробурчал он и с математической точностью метнул за шиворот девчонке маленький снежок, предусмотрительно спрятанный в горсти.
– Ай! – пискнула она, – Гадский дядя…
– Учись преодолевать удары стихии, крошка, – торжественно произнес адмирал и, под оглушительные аплодисменты публики, вернулся на свое место в амфитеатре.
Тайки Вайс включила вентилятор на максимальную мощность и сказала в микрофон:
– Привет, страна! Я глянула на монитор! Нас смотрят почти 20 тысяч гренландцев. За границей нас смотрят в Канаде, в Исландии, на Аляске и в Скандинавии, а в Южном полушарии: в Меганезии, Папуа, Новой Зеландии, и у истоков великой реки Конго, в Африке! Слушайте! В сумме нас смотрят почти пять миллионов зрителей! И сейчас я снова дам слово оппонентам лабысла. Мы ведь свободная страна… Герр Грютсон?
– Спасибо, Тайки. Я удручен этой скандальной ситуацией с членом нашей партии. Я уверяю всех, что мы не потерпим подобных людей в своих рядах. Но это не должно повлиять на объективность подхода к проблеме, которую мы обсуждаем. И сейчас я спрашиваю у сторонников проекта: почему они не хотят начать с меньшей площади лабысла? Пусть не из одного сегмента, как на транзитных базах, о которых тут уже говорили, а, скажем, из десяти? Профессор Барстоу говорит, что это безопасно…
– …И бесполезно, – перебил Скалди, – Прочтите пояснения к проекту, герр Грютсон. Расчеты показывают: 500 сегментов это минимум. Меньший рефлектор просто не обеспечит перехода через критическую точку изменения локального климата.
– Значит, – вмешался Барстоу, – Вы подтверждаете, что цель – изменение климата.
– Конечно, подтверждаю! Этого никто и не скрывал.
Британец утвердительно кивнул головой.
– Никто не скрывает, что цель – это изменение климата с исконно-гренландского на субтропический, соответствующий оптимуму не для гренландцев, а для конголезцев. Именно конголезцы сейчас составляют большинство иммигрантов в вашу страну, по оценке, которую я видел, их число уже перевалило за тысячу, а это более 2 процентов населения Гренландии. Страны истоков Великого Конго, это Транс-Экваториальная Африканская лига, нелегальные автономии Мпулу, Шонао и Зулу. Это агрессивная религиозно-этническая общность банту-нова, расширяющая сферу своего влияния…
– А что это вы заговорили о геополитике? – перебил «красно-зеленый» тингман Угиэк Хуглейк, – Вы же профессор по экологии и биоэтике, разве нет?
– Да, – Гор Барстоу кивнул, – И тема, которую я затронул, касается именно биоэтики. Общность банту-нова пассионарна. Она может поглотить гренландскую культуру, и навязать вам свое нигилистическое отношение к биоэтике. Вы знаете, что в Мпулу уничтожено 3/4 саванны? На ее месте простираются гигантские заболоченные поля триффидов, ультрапродуктивных трансгенных растений, которые признаны самыми опасными для континентальной биосферы и запрещены во всех цивилизованных государствах? А вы знаете, что в Мпулу, Зулу и Шонао разгромлены миссии всех гуманитарных организаций, включая миссии Международного Красного Креста и Полумесяца, а сотрудники многих миссий зверски убиты? Вы хотите, чтобы та же ситуация с экологией и биоэтикой сложилась в вашей стране? Вы хотите, чтобы Гренландия утратила европейскую культуру и превратилась в Северное Конго?
– Заткните пасть этому расисту! – раздался молодой и звонкий женский голос.
– Мисс я не давал повода для… – рассержено начал Барстоу, но его голос утонул в восторженном реве публики.
С дальнего ряда амфитеатра в сторону арены, легкой, будто танцующей походкой двигалась Кари Лейв, секс-символ Гренландии, одетая только в очень короткую аквамариновую тунику, закрепленную на левом плече бронзовой фибулой. В ранней юности Кари занималась горными лыжами, потом ушла в спортивные танцы, а еще оказалось, что у нее голос и чувство ритма, и здоровая, задорная агрессивность.
– Я всех спрашиваю! – крикнула она, хватая со стола микрофон, – Какого хрена здесь поливают помоями нашу страну и наших ребят, и белых, и черных?!
– Не заводись, Кари, – мягко сказал Раст Кялво.
– Я уже завелась, дальше некуда! Эй, парни на галерке! Я видела у вас гитару. Ну-ка выдайте мне на раз: «Brave swart broer»… (С заднего ряда послышалось несколько звенящих аккордов)… Классно! Вот так. Слушайте! Когда был декабрьский шторм, восьмерых наших рыбаков отнесло хрен знает куда, в северную горловину пролива Девиса. И парень по имени Лкоджа, пилот летающей лодки наших ВМФ, искал их полдня… Хотя, какой, на хрен день в середине полярной ночи… Он их нашел, всех восьмерых. Этот парень, он черный, родом из Мпулу. Сейчас песня для него, на его втором родном языке африкаанс… О-хо! Парни на галерке! Ритм! Поехали…
Daar is 'n brave swart broer
Op die wit aarde
In die ysige see
Daar is 'n brave swart broer
Hy het 'n sterk hande
Dit hou die wiel…
(Есть храбрый черный брат,
На белой земле,
У ледяного моря
Есть храбрый черный брат,
У него крепкие руки,
И он держат штурвал).
Переждав бурю аплодисментов, Кари Лейв тряхнула головой и продолжила.
– Мне подозрительна их гнилая европейская биоэтика. Они рассуждают про всякие пассионарности и про некультурных банту-нова, а сами притащили в свою Англию огромную толпу исламистов, миллиона четыре, кажется, и прогнулись перед этими зверьками. Те ползают по Трафальгар-сквер, как по своему вонючему Сомали, и скандируют, что ислам, будет править Англией, Европой и всей планетой! Скоро англичанкам придется носить хиджаб, а их государственная англиканская церковь объявляет, что это нормально! Эй, мистер из Вестминстера, есть, что возразить?
– Я не буду вести дискуссию в таком тоне! – воскликнул Барстоу.
– Ему нечем крыть, – констатировала Кари под смех зала, – А я вам еще скажу про те триффиды, которыми нас пугал этот профессор. Триффиды это питательные бананы, которые растут со скоростью бамбука. Их изобрел англичанин, Мак Лоу Линкс. Он настоящий ученый, не то, что некоторые… За это его выгнали с работы, и из дома, а потом посадили в тюрьму, и через полгода выкинули на улицу без документов. И он бродяжничал, пока ему не помогли партизанской тропой уйти в Меганезию, откуда биоэтику вышибли к черту. Потом, Линкс завез триффиды в Мпулу, где был голод и нищета. Прошло три года, и Мпулу за счет триффидов стала процветающим краем. Иммигранты оттуда, это заводные ребята, которым интересно работать в необычной стране, а у нас чертовски необычная страна, клянусь Седной и Одином!
Из динамика раздался голос Лайона Кортвуда.
– Сто процентов, все так и есть! Кстати, привет, викинги!.. – он переждал всплеск ответных приветствий, – … Док Джерри перед телемостом рассказал мне про Алана Тьюринга. Про того Тьюринга, который во время войны против нацистов работал в разведке Альянса и взломал код «Enigma». Без этого Британия проиграла бы войну на море. А главное, он придумал штуку, которая называется «Машина Тьюринга». На ее принципе работают все компьютеры. Слово «компьютер» тоже придумал Тьюринг. Мистер Барстоу, вы гордитесь Тьюрингом, величайшим британцем нового времени?
– В каком смысле? – осторожно спросил тот.
– В прямом смысле! В том, в котором я горжусь Норбертом Винером, американцем!
– Вы так неопределенно ставите вопрос, мистер Кортвуд…
– Да? Проверим… Мисс Сонстром, вы ведь нидерландка?
– Верно, Лайон, – ответила Хелги.
– Отлично! Вы гордитесь великим нидерландским ученым Христианом Гюйгенсом?
– Что за вопрос? Конечно, горжусь! Я не поняла, в чем подвох?
– В вашем случае, ни в чем. А вот у мистера Барстоу есть проблемы с Тьюрингом.
– На что вы намекаете, черт возьми!? – возмутился британский профессор.
Кортвуд протянул руку и, как будто прицелился в Барстоу пальцем сквозь экран.
– Я не намекаю, а утверждаю: история Алана Тьюринга это несмываемый позор британской науки и британской нации. Алан был гей. Ничего особенного. Просто гомосексуальные отношения с одним его приятелем. Но в 1953 году британский суд приговорил Алана к кастрации за гомосексуализм. Итак, величайшего британского ученого, кастрировали путем инъекции специального химического вещества. И не нашлось ни одного ученого, или политика, или общественного деятеля, который бы публично заявил: ваша юстиция дерьмо, и я не желаю иметь с вами никаких дел! Ни одного! Все оказались подонками, слабоумными, либо засранцами! Тьюрингу также запретили работать по профессии. Через год он покончил с собой. Принял яд.
– Это что, действительно так было? – тихо спросила Хелги.
– Да мисс, – ответил Кортвуд.
– Вот, срань! – произнес Орквард, – Этот гениальный парень спасал свою страну от гитлеровцев, а оказалось, что такие же гитлеровцы были там, внутри, у власти.
Тингман Угиэк Хуглейк с подозрением посмотрел на британского профессора.
– В вашей стране, уже после Второй мировой войны, по вашим законом, по суду, покалечили человека какой-то дерьмовой инъекцией просто за то, что он гей?
– Увы, это так. Но уже в 70-е годы этот закон отменили.
– Но, теперь у вас шариат, – заметил олдермен неандертальцев Хеймдал Лунгвист.
– Нет, это какая-то нелепая клевета!
– Вы что, профессор, держите нас всех за идиотов? – весело спросил неандерталец, и крикнул ведущему, – Раст, будь другом, покажи на большом экране ту страницу из бюллетеня Верховного суда Британии… Да, именно эту. Вот тут черным по белому: шариат применяется в Британии с 2008 года, это официальная информация.
– Но лишь в частных случаях и не в полном объеме! – возразил британец.
– …Применяется, – констатировал тингман, – Значит, в социальных вопросах я скорее послушаю попугая в зоопарке, чем вашу биоэтику. К тому же, вы, солгали нам.
– Я вынужден покинуть это мероприятие, – сказал Гор Барстоу, вставая с места.
Олдермен евроцентристов Йохан Грютсон посмотрел ему вслед и вздохнул.
– Мне кажется, мы ведем себя недостаточно цивилизовано.
– А мне кажется, – ответил Хуглейк, – что вы, герр Грютсон попали в очень плохую компанию. Сначала второй человек в вашей фракции, а теперь ваш консультант…
– Я могу обойтись и без консультантов, – резко перебил Йохан, – Я умею читать, и посмотрел, что пишет авторитетная пресса по вопросу о лабысле и всем подобным авантюрам, за последствия которых никто не может поручиться… Раст, поставь, пожалуйста, запись доклада с Конференции ООН по устойчивому развитию. Я там пометил фрагмент на несколько минут, который нас касается.
– Никаких проблем, – сказал Раст Кялво и поднял руки над головой – Привет, страна! Привет всем, кто нас смотрит! Сейчас мы увидим, что думают про нас в ООН!
Конференции ООН по устойчивому развитию.
Доклад доктора Заурмана, эксперта UNEP
(United Nations Environment Program). Фрагмент.
…Наука, ее величество наука, это огромная сила. Но любая сила должна применяться разумно. Мы не должны уподобляться первобытным людям, которые, едва придумав подсечно-огневое земледелие, пустили его в ход везде, где можно. Они сжигали леса, сеяли злаки, а через три года бросали истощившуюся землю и выжигали следующий участок леса. Они двигались по континентам, оставляя за собой пустыню. Пустыни на карте мира, это последствия древнего, дикарского, безоглядного применения науки и технологии. При современной динамике НТР, мы рискуем за одно поколение сделать пустыней всю планету. Итак, мы нуждаемся в стратегии ограничений, которая носит название «устойчивое развитие». Я расскажу об этой стратегии вкратце.
Я уже упомянул термин НТР. Научно-техническая революция. Это предельно меткое выражение, которое заставляет нас увидеть аналогию с социальными революциями. В начале – много прекрасных лозунгов о свободе, и о новом счастливом мире, который можно, будто бы построить, если сначала снести до основания старый, обветшавший, негодный мир. Революция начинается с бури разрушения. Уничтожается жизненный уклад, создававшийся веками. Уничтожается религия, мораль, семейные ценности, и структура общества, построенная на стабильных имущественных и управленческих отношениях. Далее, на волне энтузиазма, несколько лет наблюдается впечатляющий прогресс, но потом общество погружается в хаос и нищету. Здесь мы видим четкую аналогию с подсечно-огневым земледелием, только применительно к обществу.
Научно-техническая революция сулит нам неисчислимые блага, но она ставит нам условие: снесите до основания те общечеловеческие ценности, которые сложились в практике Объединенных наций. Откажитесь от тех принципов защиты природных экосистем, защиты генома человека, защиты культурной самобытности человеческих сообществ, защиты семьи, и защиты прав личности. Откажитесь от гуманистических принципов культуры, от милосердия, от помощи бедствующим, от толерантности к инакомыслящим. Откажитесь от равноправия наций, от миролюбия, от ограничения военной силы. Откажитесь от всего этого, и тогда НТР вознаградит вас несметными богатствами. Тогда и только тогда. Только на этих условиях.
Сюжет, как у Гете в Фаусте, не правда ли? Дьявол говорит: откажись от этой ерунды, называемой «душой», и распишись вот здесь каплей крови. Это мелочь! Ты даже не почувствуешь боли. И получишь молодость, здоровье, несметные богатства и такие возможности, которые сейчас не можешь даже вообразить. Ну, смелее, подписывай! Дьявол не сообщает настоящую цену. Фауст узнает ее, когда будет слишком поздно! Точно так же действует и НТР. Просто поразительно точная аналогия!
Полвека мы боремся с искушениями НТР и, вроде бы, добились серьезных успехов в области контроля над опасными технологиями. Но дьявол изобретателен. Он делает рекламный трюк. Он говорит: «Вот новейшие научные достижения. Вы можете, как выражаются в автосалонах, провести на них тест-драйв, и убедиться: я действительно предлагаю вам прекрасные вещи, а после тест-драйва, мы поговорим о сделке!». Эта дьявольская уловка состоит в том, что наука, на современном этапе, все чаще и чаще делает открытия, которые сразу же могут превращаться в технологию. Век назад, от научного открытия до внедрения в производство проходило немало лет, и эти годы требовали значительных средств. Это было по силам только развитым странам, где существуют цивилизованные ограничения. Слаборазвитые страны получали только технологии, допустимость которых была подтверждена цивилизованной проверкой.
Сейчас, как я уже сказал, стоит некоторым открытиям появиться в форме научных публикаций, и через несколько месяцев, мы видим, что страны – аутло, называемые «четвертым миром», несмотря на свой низкий уровень развития, уже применяют технологии, которые следуют из опубликованных данных. Для перехода от этих научных данных к практическому применению оказывается теперь достаточно того малого научного потенциала, который страны – аутло получают воровством мозгов, заманивая и подкупая ученых с незрелыми или слабыми моральными принципами.
Таким образом, мы уже не имеем права считать, что научные знания сами по себе безвредны, и что контролировать надо только их применение. Отсюда следует новая стратегия устойчивого развития, которая состоит, прежде всего, в том, что центры и лаборатории естественных и точных наук должны быть обеспечены экспертами из гуманитарно-этической сферы, функция которых: определять допустимо ли развитие системы фундаментальных знаний о природе, человеке и обществе в том или ином направлении. Сегодня нами, под эгидой ООН, создан прототип Научно-Этического Совета. В текущем году, мы намерены, при поддержке Совета безопасности ООН и Комиссии Евросоюза по правам человека, построить механизмы контроля, которые охватывали бы главные научные центры Западной Европы. Письма НЭС носят пока рекомендательный характер, но мы надеемся найти понимание у правительств стран, входящих в Евросоюз или ассоциированных с Евросоюзом в той или иной мере.
Скалди успел за время показа фрагмента, выкурить одну сигарету и, без перерыва, закурил вторую. Затем хлебнул минеральной воды из бутылки и сообщил:
– Тут четверть часа назад вспоминали Гитлера. Так вот, Гитлер, все же, был лучше.
– Что вы такое говорите, доктор Турсен! – с негодованием воскликнул Грютсон.
– Гитлер был лучше, – повторил Скалди, выпуская струйку дыма под потолок, – Он, конечно, был психопатом и расистом, он поддерживал явно параноидные оккультные учения, и заимствовал у англичан практику лагерей смерти…
– Я думала, что у большевиков, – заметила Хелги.
– Нет, большевики тоже эпигоны. Лагеря смерти придумал фельдмаршал Робертс в Африке в 1900 году, во время второй и последней англо-бурской войны.
– Хрен с ним, с фельдмаршалом, – проворчал тингман Хуглейк, – давай ближе к делу.
– Так вот, – продолжал Скалди, – Гитлер поддерживал ряд параноидных оккультных учений, но он никогда не отрицал роль объективной науки. Случаи, когда Гитлер по оккультным мотивам тормозил объективные исследования, единичны. Он никогда не призывал поставить науку под систематический контроль оккультизма. А этот доктор Заурман протолкнул через ООН оккультный совет по контролю над наукой.
– При чем тут оккультизм? – возразил Грютсон.
Скалди выпустил под потолок еще одну струйку дыма.
– Оккультизм здесь главное. Заурман говорит о явно оккультных общечеловеческих ценностях, которым должна быть передана инквизиторская власть, и которые будут сражаться против дьявольских, вредоносных естественных наук.
– Вы передергиваете! – воскликнул Грютсон, – Это не оккультные ценности.
– Нет, они именно оккультные, потому что они записаны в бумагах ООН без всяких объективных оснований, и не как чье-то личное мнение, а как священные догматы с папируса из пирамиды, где лежат мумии Будды, Моисея, Христа и Магомета.
Зал взорвался хохотом. Скалди успел сделать еще затяжку и продолжил.
– Все священные бумажки такого рода устроены одинаково. Несколько банальностей, вроде того, что нехорошо воровать и давать ложные показания в суде, а вокруг море бреда. Про экосистемы, про дьявола и душу Фауста, про толерантность к исламскому джихаду и братство удавов с кроликами. Я воздержусь от анализа всей этой чуши, и рассмотрю только первый пункт. Экосистемы. Вот вам факт: на одном квадратном километре экосистемы умеренного пояса могут прокормиться два человека. Если мы имеем более ста человек на квадратный километр, как в Евросоюзе, то, надо выбирать. Или важнее экосистема, и тогда 98 процентов жителей организованно отправляются в крематорий. Или важнее жители, и тогда в крематорий отправляется экосистема, а на освободившейся площади возникает агросистема. Внутри нее мы можем создавать экологические парки того или иного размера, просто потому, что нам это нравится. Экопарк – это продукт агротехнологии, построенный для отдыха людей. К исходной экосистеме он имеет мало отношения. Какая экосистема в Монреале с плотностью населения 5000 на квадратный километр? А вот экопарк возможен даже в micro-flat в студенческом кампусе. Поставьте на полку аквариум с рыбками. Чем не экопарк?
Публика, среди которой хватало молодежи, хорошо представляющей себе размеры бесплатных квартирок в кампусе, жизнерадостно заржала. Скалди улыбнулся.
– Я рад, что у меня получилось быстро объяснить суть дела. Работа эколога не в том, чтобы бегать и кричать: «не трогайте этот камешек, там гнездится птичка», а совсем в другом. В том, как создать вокруг, а желательно – и внутри человеческих поселений биологическую среду, в которой люди комфортно себя чувствуют. При правильном экологическом подходе, можно организовать мегаполис с монреальской плотностью населения, и при этом совершенно экологичный. Как лес. Я не шучу. В Австралии уже существуют несколько поселков такого типа. В них уютно, если вы готовы спокойно отнестись к тому, что какая-нибудь сумчатая белка может устроить гнездо в ветках над вашим кабинетом и внезапно насрать вам на клавиатуру компьютера.
– А крыши там что, нет вообще? – поинтересовалась Кари Лейв.
– Крыша есть, но прозрачная, а ветки деревьев прорастают сквозь дом, и у тебя под потолком легко может оказаться сплетение этих веток, привлекательное для белки.
– Обалдеть! – Кари хлопнула в ладоши, – Вот это настоящая экология!
Скалди снова улыбнулся и утвердительно кивнул.
– Настоящая экология это прикладная наука о построении комфортабельной среды обитания людей. Именно людей, а на черт знает кого! Конечно, экология должна учитывать не только локальные эффекты но и глобальные процессы, определяющие климат и состояние биосферы. Здесь надо четко понимать: глобальное равновесие в природе, о котором обществу прожужжали все уши, это безграмотное вранье. Нет и никогда не было никакого долговременного равновесия в масштабах биосферы. Все крупные экосистемы сложились в последние 10 тысяч лет, причем каждые несколько веков они сильно меняются из-за «малых ледниковых периодов». Тысячу лет назад в Гренландии был мягкий умеренный климат, а слегка южнее, на Лабрадоре, даже рос виноград. 600 лет назад почти все покрыли льды. Сто лет назад началось очередное потепление, на котором наживается толпа жуликов… Парниковые газы, Киотский протокол, миллиарды разворованных баксов, но я, в общем, говорю о другом. Самое интересное: НТР, которую этот мошенник Заурман объявляет источником угрозы, наоборот, снижает нагрузку на биосферу. Сто лет назад любое крупное предприятие загрязняло окружающую среду огромным количеством отходов. Столбы дыма над трубами тепловых электростанций, металлургических цехов, а также пароходов и паровозов, казались символами технологии. А сейчас, это можно увидеть только на старых фотографиях, или где-нибудь в совсем недоразвитых странах 3-го мира.
– А тепловое загрязнение? – спросил Грютсон.
– Да, – Скалди кивнул, – В локальных окрестностях мощных АЭС это проблема, но в глобальных масштабах биосферы это мелочь, в пределах естественных колебаний теплового потока от природных процессов. В любом случае, тепловое загрязнение является следствием несовершенства технологий, а не их развития. Совершенная технология выбрасывает в окружающую среду минимум паразитного тепла…
Йохан Грютсон нервно постучал пальцами по столу.
– Этак, у вас выходит, что науку вообще не надо контролировать. Пусть творит, что угодно, мол, все будет на пользу. Что-то мне не верится.
– Науку неплохо бы контролировать, – с легкой иронией ответил Скалди, – Но сразу возникает три вопроса: кто, как, и с какой целью.
– Последний вопрос проще сушеной трески, – проворчал тингман Хуглейк, – с целью, чтобы от науки была польза. Чтобы не палить общинные деньги зря. Это раз. И чтобы наука не делала вредных вещей, вроде военных бактерий и ядовитых газов. Это два.
– Нормально, – согласился Скалди, – а как это сделать?
– Как? – тингман почесал в затылке, – Ну, есть же люди, которые разбираются в науке. Например, ты. Или док Винсмарт. Или британец, который придумал те триффиды, про которые здесь болтала Кари. Любое дело должен контролировать тот, кто в этом деле разбирается. А как контролировать, я думаю, зависит от того, какая именно наука.
– Поставили медведей сторожить мясо, – скептически заметил Грютсон, – Они вас, герр Хуглейк, обведут вокруг пальца за наши общинные деньги, вот и все.
– А вы-то сами что предлагаете, герр Грютсон?
– А я думаю, что ООН неплохо предложила, – ответил тот, – …Хотя Скалди и ругает их гитлеровцами. Контроль должен быть от общества, а не изнутри.
– Экспертами из гуманитарно-этической сферы, да? – насмешливо спросил олдермен неандертальцев.
– Да. И что здесь странного, герр Лунгвист?
– Скалди уже сказал, что здесь странного. Вы подумайте сами, герр Грютсон, что за эксперты такие? На того вруна-лондонца из Вестминстера я не согласен, а вы?
– На докторе Барслоу свет клином не сошелся, – ответил Грютсон.
– Ну, – неандерталец кивнул головой, – Предложите кого-нибудь другого.
Олдермен евроцентристов задумался, пощелкивая ногтем по бутылке с минеральной водой. С улицы в студию вернулся Туюк Имартаак, олдермен иннуитов, как ни в чем не бывало уселся за стол, сбросил куртку «Аляску» на спинку кресла и коротко спросил.
– Про что говорим?
– Йохан ищет, кто будет контролировать науку, – проинформировал Хуглейк.
– О-хо, – произнес эскимос и демонстративно зевнул.
– Я думаю, – произнес Грютсон, – у меня появился ответ, который всех устроит. У нас хороший персонал гражданской авиации. Люди, которым я доверяю, говорили, что у наших пилотов и бортинженеров образование почти такое же, как у янки в MIT. Это значит: они разбираются в науке, в общих чертах. Я думаю, если предложить, то они согласятся заниматься контролем. Мы можем им доплачивать сколько-то, из нашего фонда прочих расходов, и им самим будет интересно и полезно для квалификации.
– Неплохая мысль, – буркнул тингман, раскуривая свою трубку, – наши авиаторы ответственные ребята. Правда, молодые. У некоторых еще детство в жопе играет.
– Предложите кого получше, – проворчал в ответ олдермен евроцентристов.
Тингман Хуглейк пожал плечами.
– Я же согласился, что идея нормальная. Герр Имартаак, что скажете.
– Я доверяю летчикам, иначе бы не летал, – ответил эскимос.
– Я, в общем тоже согласен, – сказал Хеймдал Лунгвист, – только вопрос в том, как реагировать на тех советников, про которых говорил Заурман в ООН.
– Никак, – ответил тингман, – Мы свободная страна, разберемся без чужаков.
04 марта, чуть позже полуночи. Нуук.
Туристический офис у малой гавани.
Футбольное поле при туристическом офисе Нуука, в двадцати шагах от телестудии «Viking-Wave» – это большой плюс. Поле, правда, грунтовое. Это минус, но не очень большой, поскольку большую часть года оно засыпано снегом. Рядом – малая гавань. Безусловный плюс. Но, с моря Баффина может дуть ледяной ветер с такой минусовой температурой, что от этого плюса мало что остается. Впрочем – это вопрос вкуса. А в футбол можно играть и на укатанном снегу. И не только играть в футбол…
Но началась уличная часть телевизионной тусовки не с футбольного поля, а с ледяных холмов около гавани. Если нет ветра и снегопада, то с этого места получаются самые впечатляющие панорамные видеосъемки скал противоположного берега фиорда. При наличии мощных прожекторов, снимать можно даже ночью. Этой ночью прожектора светили идеально – с фарватера фиорда, с катера-рейдера «Fenrir». У Кари Лейв был отличный фон для выступления… До последнего момента многие не верили, что она действительно будет исполнять новую композицию «Dig og mig skinne labyslo» около ледяных холмов, и действительно в одном пиктобикини. Однако…
…Однако, в момент появления Кари Лейв в световом круге, показалось, что на ней вообще ничего нет, но, приглядевшись, можно было иногда различить три блестящих треугольника на теле. Пиктобикини было (как и обещали) цвета льда, так что наличие этого предмета одежды становилось заметно только по отбрасываемым бликам. Что касается самой песни, то, не рассчитывая на игру голосом (при таком морозе) Кари сделала ставку на четкий ритм, пластику и игру громкостью звука…
