Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 86 страниц)
– Многовато для движков, – заметила Олан.
– Может, это для полета на Немезиду? – предположил Руджи.
– На Тау-Кита, – буркнула Эпифани, и шлепнула Лерну ладонью по попе, – Готово, красотка. Только больше не лезь к фламинго. Хватит уже. А теперь, будь хорошей девочкой, и налей всем цветочного чая. У нас в багажнике термо-канистра.
Девушка легко вскочила на ноги.
– ОК, тетя Эпифани… Maururoa… А на счет Немезиды – почему бы и нет?
– По прогнозам, – сказал Атли, – до реального, пилотируемого полета к Немезиде, примерно лет 10. Крайне-оптимистичная оценка – 5 лет. Это по реестру прогнозов последнего выпуска FO-OF, «Future Oceania – Observation Flights».
– Все эти футуристические прогнозы… – уверенно объявила Лерна, возвращаясь с канистрой, – …можно свернуть в трубочку и засунуть в жопу их авторам.
Аббат Стилано осуждающе покачал головой.
– Не забывай, пожалуйста, что Кри рекомендовал относиться к нашим ближним с некоторой гуманностью. А ты проявляешь такой жесткий радикализм…
– Конечно, padre, – со вздохом, согласилась она, – Но есть такие ближние, которые в наглую грузят на мозг всякую… В общем, так грузят, что дюжиной экскаваторов не разгрузить! И они специально так делают, я точно говорю!
– Аналитики FO-OF делают нормальные технические прогнозы, – заметил Атли.
– Ага! Вот и давали бы эти нормальные прогнозы. А зачем они еще перепечатывают всяких психов-футурологов из Европы и Северной Америки?
Атли пожал плечами и закурил сигарету.
– Ну, такая политика редакции журнала. Они публикуют в конце каждого выпуска дайджест мировой футурологии, чтобы читатель мог без хлопот сравнить мнение аналитиков FO-OF с другими мнениями. По-моему, это толково и честно.
– Но можно как-то фильтровать, – вмешался Руджи, – Зачем перепечатывать явный параноидный бред?
– Давай конкретно? – предложила Олан.
– Давай, – согласился он, и вытащил из спортивной сумки ноутбук, – …Вот я сейчас конкретно зачитаю, что в дайджесте последнего выпуска… М. Томпсон, британский футуролог, утверждает: «Глобальное изменение климата неизбежно, и не так важно, ожидает нас потепление или похолодание, в конце XXI века человечество окажется игрушкой в руках стихий. Штормы и перепады температур приведут к деградации аграрного сектора, и мы встанем перед лицом голода»… Ну, полный мудак!
– Один автор – не показатель, – сказала Олан.
– Aita pe-a, читаю дальше: «Группа ученых под руководством Х. Дитмар из Бельгии, построила климатическую и тектоническую модель нашей планеты. Согласно их прогнозу, к 2100 году, из-за смещений в мантии Земли, Тихий океан разделится с образованием полосы суши посредине, а Карибский регион превратится в область катастрофических извержений вулканов. Цунами смоют побережье Индостана…».
Олан похлопала в ладоши.
– Хэй, бро, давай оставим климат. Там сплошное жульничество.
– ОК, пропускаю, – согласился Руджи, – Вот, пожалуйста: «По мнению Л. Вудпека из Центра Глобального Прогнозирования (Нью-Йорк) во II половине нашего века, для сохранения человечества станет необходимо с момента рождения имплантировать жителям микрочипы в мозг для включения их в глобальную информационную сеть, управляемую искусственным интеллектом и работающую, как единый организм»…
– Вудпеку это не грозит, – перебила Люси, – Ему некуда имплантировать микрочип.
– О! – воскликнул Руджи, – Прогнозы комитета ООН по глобальным проблемам! Вот шедевр: «В последней четверти текущего века, средняя продолжительность жизни в развитых странах вырастет до 110 лет, а детность упадет до 40 на 100 фертильных женщин. Это же произойдет в Китае и Индии, в новых развитых странах Латинской Америки и в странах TVIMS к началу XXII века. Трудовой ресурс сократится втрое, и трудовая миграция из нищих стран уже не сможет покрыть его дефицит…».
– Что такое TVIMS? – перебила Эпифани.
– Таиланд, Вьетнам, Индонезия, Малайзия, Сайберия, – ответил он, – Пять азиатских лидеров развития под лозунгом: «догоним Японию, или хотя бы Южную Корею».
– Хм… А где в этой картине мы?
– Мы в следующей фразе, тетя Эпифани. Вот: «…Тем более, что трудовой ресурс Экваториальной Африки все более втягивается в обслуживание милитаризованной теневой экономики тоталитарно-анархических режимов Океании».
Эпифани вздохнула и сделала глоток цветочного чая.
– Как им, наверное, страшно жить… Я имею в виду тех, которые в развитых странах читают эти прогнозы про Карибские вулканы в глобальной информационной сети с момента рождения. Я даже понимаю тамошних женщин, которые боятся рожать.
– Они и раньше боялись, – заметил Стилано, – Просто их заставляли. Общественное мнение, жесткие ограничения на контрацепцию, полная зависимость от мужчины – собственника, и внутренние установки: фундаментализм и отсутствие образования.
– Фундаментализм – это ведь только у пуритан и у исламистов, – заметил Атли.
Аббат отрицательно покачал головой.
– Нет, это гораздо более общее явление. Оно, по сути, политическое. Оно связано с какими-то ветками христианства и магометанства только как с удобной ширмой. В действительности, фундаментализм – это движение, направленное на блокирование прогресса путем устранения его социальных предпосылок. Это политический клон регулятора Уатта. Клапан сброса для социальной машины, как для парохода.
– Извините, padre, – Руджи покрутил головой, – Я не догнал, что вы сейчас сказали.
– Парень, это очень просто. Ты сам только что читал прогноз. Научно-технический прогресс, по мере приближения к зоне сингулярности Винджа, начинает разрушать фундаментальные конструкции феодально-индустриальной оффи-системы. Вместо лихорадочной гонки трудящихся за приманкой мнимо-достижимых материальных богатств – апатия и рост популярности безделья. Слишком иллюзорными оказались муляжи материального благополучия на границе сингулярности. Желание передать эстафету этой гонки за морковкой, подвешенной перед носом, угасло. Все больший процент женщин в этих странах, выбирает для себя однодетную модель, или вовсе отказывается от идеи рождения потомства. Значительный процент мужчин утратил интерес и к продуктивной деятельности, и к детям, еще в конце прошлого века.
Олан сделала большие глаза.
– Хэй! При чем тут сингулярность? У нас тоже сингулярность, а таких извращений не возникает! Сингулярность – это когда новое поколение техники изобретается в виде избыточного числа альтернатив, причем раньше, чем в практику успевает внедриться предыдущее поколение. И не надо это демонизировать! Для сингулярной экономики имеется теория диффузного управления Тоффлера-Хопкинса. При правильной игре, сингулярная экономика на порядок эффективнее, чем предсингулярная. И нечего на сингулярность пенять! Людям от нее никакого вреда, кроме пользы! Западные оффи просто запугали жителей своих стран близким абсцессом…
– Апокалипсисом, – поправил Стилано.
– Ага! Я это и имела в виду. А на западе все mass-media в руках у оффи! Получается прессующий поток инфо-помоев на мозги! Понятно, что хабитанты перепугались и перестали продуктивно работать. И рожать тоже перестали. Поэтому, им теперь не хватает рабсилы, и они пустили к себе кучу зверьков из Исламского Говнистана. А зверьки быстро перестают работать и садятся на шею местным хабитантам, так что приходится ввозить еще зверьков… А виновата, как бы, сингулярность. Ага, щас!
Аббат снова покачал головой.
– Извини, Олан, но у тебя бухгалтерия не сходится. Какая, по-твоему, нужна доля продуктивно работающих хабитантов, чтобы полностью обеспечить общество с сингулярной экономикой товарами и услугами?
– По Тоффлеру-Хопкинсу, около двух процентов от общей численности населения.
– … И ты хочешь сказать, что в развитых европейских странах нет даже этих двух процентов продуктивно работающих хабитантов?
– Вы кое о чем забыли, сен Стилано, – вмешалась Люси, – Западным оффи нельзя переводить свою продуктивную экономику на сингулярную модель, и вообще на постиндастриал. При постиндастриале у них вся система власти развалится. Она построена под индастриал, когда у большинства взрослых хабитантов руки заняты капанием канав, или кручением гаек на конвейере, или стоянием в очереди, чтобы получить место у канавы или у конвейера. Ничто другое для оффи не годится!
– Как интересно… – произнес аббат, – Ты серьезно увлекаешься политэкономией?
Люси улыбнулась ему и пожала плечами.
– Типа, мы на Элаусестере послушали несколько лекций дока Джерри Винсмарта.
– А, понятно. Примерно об этом я и хотел сказать, упомянув регулятор Уатта. Под давлением сингулярности, оффи открывают клапан и избавляются от избыточного давления прогресса в котле. У них нет другого выхода, ведь иначе котел лопнет. Но, сбросив пар, они обнаруживают, что опоздали: социальная среда перестроилась на постиндустриальный лад и уже не готова поставлять рабсилу для конвейера образца начала XX века. Поэтому на следующем шаге борьбы за выживание системы, они вынуждены бороться за социальный регресс. Но этот регресс даст плоды только в следующем поколении, после того, как победит, так что пока оффи импортируют отсталую рабсилу из стран с феодальными обычаями. Из исламских стран.
– Так-так-так! – произнес Атли, – А фундаментализм, значит, это как раз борьба за спасительный для системы возврат в европейское средневековье?
– Да, – подтвердил Стилано, – Идеологией европейского средневековья был римский католицизм и германский протестантизм, поэтому теперь оффи реставрируют этот фундамент. Отсюда – фундаментализм. Между прочим, исторически первым возник протестантский фундаментализм в США, в 20-е годы прошлого века. Именно тогда наиболее образованные оффи поняли: научно-технический прогресс превратился в главную угрозу системе. Его надо остановить. Тогда было бы достаточно остановки. Сейчас для сохранения оффи-системы нужен откат назад, на столетие, к состоянию общества, которое имело место в «западных странах» до II мировой войны.
Лерна несколько раз удивленно моргнула своими огромными фиалковыми глазами.
– Теперь я не догоняю, padre. Эти оффи что, совсем забыли про нас? Мы-то ведь не собираемся останавливать прогресс. И где они окажутся со своим средневековьем?
– Это очевидно, – ответил Стилано, – Там же, где сейчас оказались оффи исламских государств Северной Африки и окрестностей Индостана. Их власть прочна, а их благосостояние достигается импортом плодов прогресса для себя и своей семьи, а средства они получают за счет не лимитированной эксплуатации подданных.
– Они дебилы, – твердо сказала Люси, – Они забыли про страны 4-го мира.
– Про страны 4-го мира ты тоже узнала на лекциях дока Винсмарта? – спросил аббат.
– Нет, от мамы. У меня мама, как бы, немного связана с этими странами по работе…
13
Дата/Время: 11.02.24 года Хартии
Место: Середина восточного берега Сиамского залива.
Спорная территория Камбоджи и Таиланда. Кхеолонг
Товарищ Джуо (он же – Журо Журо, майор объединенной службы контрразведки и военной разведки Меганезии – INDEMI), не любил привлекать к себе пристального внимания, поэтому обосновался слегка в стороне от импровизированной трибуны, с которой в данный момент выступал старший командир локального формирования Красных кхмеров, товарищ Ним Гок. Сюда, к причалам поселка Кхеолонг – центра подконтрольной отряду Ним Гока небольшой территории, состоящей в основном из прибрежных болотистых джунглей и островов, стянулось значительное количество местных фермеров. Разумеется, они были взволнованы предстоящими событиями.
Красные кхмеры последние полувека были для них единственной относительно-стабильной властью и защитой от грабежей со стороны других военизированных группировок. С запада были пограничные силы Таиланда и исламисты Аль-Салафи, с севера – боевики сектантов-националистов Као-Дай, а с востока – т. н. «специальные подразделения МВД Камбоджи». Если какая-то из этих группировок вторгалась на соседние территории, то выбор для фермеров был такой: или бежать, унося с собой столько, сколько поместиться на телегу, или остаться и погибнуть при «зачистке».
После позавчерашней операции на севере, когда отряд Ним Гока нанес серьезное поражение самой активной в настоящий момент группировке Као-Дай, и (согласно фермерскому опыту), можно было надеяться на несколько более-менее спокойных месяцев жизни, командир Ним Гок вдруг уводит самых лучших бойцов куда-то в неизвестность. Как теперь жить? Кто защитит поселок Кхеолонг, район Дарунг и рыбацкие деревни на острове Кутхвей? Ним Гок, конечно, не подарок, он собирает продовольственный налог и размещает своих бойцов на постой в хижинах фермеров, однако его бойцы не грабят, не насилуют и не сжигают. Какая ни есть, а защита… Поэтому фермеры слушают красного командира не менее внимательно, чем бойцы.
То, что говорил Ним Гок о грядущей победе коммунизма, фермеров, в общем, мало интересовало. Красиво, замечательно, но слишком похоже на сказку. А реальность повседневной жизни (или выживания?) на этой нищей земле, где уже дольше века продолжается война непонятно кого неясно с кем – иная… Какой тут коммунизм? Собрали урожай, дожили до следующего урожая – и хвала Будде Амитаба. Чего еще можно хотеть от жизни? А как дожить, если Ним Гок уводит отборных бойцов?…
Красный командир сделал паузу, и продолжал говорить – уверенно и четко:
– … Позавчера, грамотно применяя военно-техническую помощь наших друзей-интернационалистов, мы нанесли сокрушительное поражение феодальным бандам, вторгшимся с севера. Теперь им придется долго зализывать раны на своей грязной собачьей шкуре и подтягивать силы с озера Тон-Ле-Сап. Их слабостью обязательно воспользуются исламисты, чтобы занять район Муат-Прех. Но и каратели из армии антинародного правительства Пномпеня не будут дремать. Они двинут свои силы с востока. В Муат-Прех начнется позиционная война, которая, вероятно, на несколько месяцев свяжет руки нашим главным врагам. Мы выиграли не только сражение. Мы выиграли большое количество времени. За эти несколько месяцев мы успеем занять плацдармы на юге, чтобы позже нанести оттуда внезапный удар по врагам.
Ним Гок снова сделал паузу и окинул слушателей внимательным цепким взглядом.
– Я слышал разговоры о том, что наша специальная бригада может не вернуться. Это пораженческие настроения, которым не должно быть места среди коммунистически-сознательных работников агропромышленного сектора. Подобные разговоры будут пресекаться. Мы оставляем на месте достаточное количество резервистов народной милиции и молодых бойцов, а также бойцов-ветеранов, которые временно выбыли из строя по причине ранений, но могут выполнять работу инструкторов. Мы оставляем достаточное количество оружия и боеприпасов, и оставшиеся здесь бойцы сумеют защитить территорию от мелких вражеских вылазок до возвращения специальной бригады. Мы вернемся сюда скоро и с многократно возросшими силами. Тогда мы нанесем врагу такие удары, после которых он уже никогда не поднимется на ноги. Удерживайте позиции, товарищи! Вместе мы победим! Да здравствует коммунизм!
14
Дата/Время: 12.02.24 года Хартии
Место: Тихий Океан, к западу от Панамы.
Контейнеровоз «Бангоро»
Containership «Baccarat» (длина: 250 метров, дедвейт: 50 тыс. тонн, вместимость: 3000 контейнеров, Порт приписки: Монровия-Либерия, Хозяин: южнокорейская «Quanjee Logitec Shipping, JSC») шел по маршруту Панама – Брисбен – Сурабая – Сингапур – Манила – Пусан.). Экипаж 11 человек. Капитан и старпом южнокорейцы: Чо Нак и Чхи Санг. Стармех, сайберец: Айгор Лобоу. Эти трое составляли ядро команды. Остальные: (четыре азиопейца, два пакистанца и два афро-араба) были морской рабсилой, их имена никто не трудился запомнить, и к ним обращались: «эй-как-тебя-там».
На рассвете корабль покинул порт, а к 10 утра, вышел из панамского Залива за мыс Асуэро, и взял курс примерно 2 румба к югу от чистого запада. До ближайшей суши – Маркизских островов было около 3700 миль. Впрочем, была еще одна суша: острова Галапагос, принадлежащие Эквадору (Бангоро должен был пройти примерно в 200 милях к северу от них). Еще недавно знаменитые только гигантскими черепахами и морскими игуанами, эти острова за несколько месяцев приобрели дурную славу пиратского гнезда. Пираты, то ли, латиноамериканские, то ли малайские, грабили интернационально, без дискриминации. Они пользовались схемой, отработанной в Сомали в начале века. Два скоростных катера, вооруженных пулеметами и гранатометами, легко берут грузовое судно в клещи, вынуждают принять на борт призовую команду: десяток автоматчиков. Дальше судно минируется, отгоняется к одному из сотни мелких островков архипелага Галапагос, а дальше – или грабеж, или требование выкупа за груз, экипаж и судно…
Только за январь угнано 11 судов. За первую декаду февраля – еще 8 (среди них есть и океанские контейнеровозы). Два выкуплено, один ждет выкупа. На пустом месте такая активизация пиратов невозможна. Кто-то играет большую игру на рынке перевозок и страховок. Если такие суда безнаказанно угоняют, значит это кому-нибудь нужно…
За этими мыслями Жанна не заметила, как подошел помкэп Чхи Санг. На открытом служебном мостике верхнего яруса надстройки не слышно шагов – ветер порождает множество звуков – скрип тросов, глухой звон вибрирующих металлических листов, низкий свист в выемках обшивки. В том закутке, который облюбовала Жанна, чтобы смотреть на море, и иногда курить, ветер экранировался одной из широких балок, но звуки оставались. Чхи Санг закурил сигарету и облокотился на ограждение мостика.
– Не помешаю, мэм?
– Нет, что вы. Я просто бездельничаю.
– Вид у вас очень задумчивый, – пояснил он, – Прикидываете, как начать репортаж?
– А откуда вы знаете, что я собираюсь этим заняться? – добродушно спросила канадка.
Корейский моряк улыбнулся и пожал плечами.
– Ну, вряд ли вы выбрали нашу почтенную калошу просто, чтобы сэкономить денег на дорогу. Тем более, я думаю, это стоило вам хлопот. Такие суда не берут пассажиров.
– Никаких хлопот, – ответила она, – Правда, договаривалась не я, а один парень, но он говорил, что ваш директор тихоокеанских перевозок согласился на мое присутствие на борту в этом рейсе.
– Странно, – сказал Чхи Санг, – Босс вообще-то терпеть не может прессу. Знаете, эти статейки про то, как судовладельцы экономят при найме морских разнорабочих.
– Представляю, – согласилась Жанна.
– Еще бы, – он кивнул, – Вы же видели то, что в шутку называется нашим экипажем…
– По-моему, неплохие парни, – заметила она.
– Неплохой нищий парень это не профессия, – припечатал помкэп, – И, если уж на то пошло, этих восьмерых обормотов я бы на кабельтов к судну не подпустил. Знаете, суеверный моряк это нормально, но трусливый – это ни к черту. А, уж если набрали суеверных и трусливых, то не надо было идти мимо плохого места 13-го числа.
– Плохое место – это Галапагосы? – уточнила канадка.
Помкэп кивнул, слегка скривившись, и щелкнул по сигарете, стряхивая пепел.
– Эти недоноски всего боятся. Числа 13, морского змея, летучего голландца, шторма, цунами, пиратов и страховых комиссаров. Я только что застукал вахтенного, когда он вслух молился. Я пообещал набить ему морду, если снова увижу его на вахте за этим делом. И набью, даже не сомневайтесь. Для религии есть свободное время, верно?
– Я вообще не религиозна, – ответила она, – А почему они боятся страховых комиссаров?
– Ну, кто-то сболтнул, что они людоеды, а эти дураки повторяют.
– Страховые комиссары – людоеды? Но это же бред…
– Конечно, бред, мэм. Они немного необычно выглядят, но это просто такой стиль.
– Насколько необычно? – поинтересовалась Жанна.
– Сами увидите, – пообещал кореец глянув на часы, – Они будут минут через 20. А пока, хотите кофе с бренди? Как раз успеем выпить по чашке, пока они летят.
– Спасибо, мистер Санг. С удовольствием.
– Просто Чхи, – сказал он.
– ОК. Тогда просто Жанна.
Они церемонно пожали друг другу руки и отправились в смотровую рубку.
Кофе из бойлера-автомата был так себе, но это не чувствовалось, поскольку помкэп плеснул в чашки граммов по 30 бренди. Бренди тоже был далек от идеала, но в такой смеси с кофе, дефекты качества не чувствовались.
– Чхи, а ты уже имел дело с этими… необычными страховыми комиссарами?
– Да. В феврале. Мы шли: Пусан – Тайбей – Гонолулу – Вальпараисо – Сан-Франциско – Иокогама – Тонхэ. Два перегона мимо Галапагосов, с киви-страховкой. Но тогда у нас была не такая отстойная команда: филиппинцы и малайцы с кое-каким опытом. За этот месяц, все изменилось, вот что я тебе скажу. Конкуренция стала жестче вдвое. Китайцы построили австралийцам серию новых калош вроде этой, но автоматики еще больше. У тех теперь есть дешевые экипажи из продвинутых папуасов. Наши экипажи дешевле, но уже не настолько, как раньше. А тут еще пираты, якорь им в задницу…
– Кстати, когда они появились? – спросила Жанна.
– В сентябре прошлого года, после Арафурской войны, – ответил он, – Меганезийский флот гуманизировал пиратов в австрало-индонезийских водах. Уцелевшие смылись на Галапагосы. В этом году просто житья от них не стало. Зараза…
– Гуманизировал, – задумчиво повторила Жанна, – Чхи, а откуда эта гипотеза?
Кореец пожал плечами, отхлебнул кофе с бренди и закурил новую сигарету.
– Знаешь, Жанна, гипотезы – это у ученых. А у нас чисто практически. Если из бутылки что-то вылилось, а в стакан что-то влилось, то… – он прервался на полуслове, показал пальцем куда-то в небо, и пояснил, – Летят, красавцы. Даже чуть раньше, чем обещали. Пойду встречать. Хочешь – со мной. Если не боишься.
– Чего? – удивилась она, – Если это страховые комиссары…
– Ладно, тогда пошли, – сказал Чхи Санг.
Они спустились на первую палубу и двинулись вдоль борта к носу, мимо 4-этажных штабелей коричневых, оранжевых и синих контейнеров, и вышли на форкастл как раз вовремя. К Бангоро с востока приближалась летающая штука размером примерно с малолитражный smartcar. Сверху и сзади у нее виднелись сверкающие на ярком солнце полупрозрачные круги вращающихся пропеллеров – несущего и толкающего. Зависнув над форкастлом, машинка аккуратно села в промежуток между огромными моторными катушками якорных тросов и мачтой сигнального фонаря. Очевидно, более крупный летательный аппарат сюда бы просто не вписался. Лопасти еще продолжали вращаться, когда прозрачный колпак кабины раскрылся, и на палубу выпрыгнули четверо крепких ребят, похожих скорее на коммандос, чем на страховых служащих. Впрочем, на борту машинки красовался логотип: улыбающаяся физиономия дельфина и надпись «Timaru-Team IBC» по кругу. Такая же картинка имелась на жилетках «Страховых комиссаров».
Кроме жилеток (а точнее, десантных разгрузок), одетых на голое тело, на комиссарах были мешковатые бриджи, а обувь напоминала римейк калиг римских легионеров. На затылках – каски, а на правых боках – чехлы с короткими автоматами. Они извлекли из багажника летающей машинки огромный пластиковый чемодан, а машинку откатили к штабелю и принайтовали к контейнерам чем-то вроде эластичных тканевых ремней. После этого они перестали суетиться и закурили, и стало возможно рассмотреть их.
Трое парней и одна девушка. Все четверо – папуасы «берегового» типа: рост средний, сложение – немного недотягивает до атлетического. Кожа очень темная – там, где не нарисованы яркие красные и синие узоры (а узоры есть даже на щеках). На вид всем примерно лет около 20, только один – чуть постарше. Он-то и начал разговор.
– Йэй! Ты кэп Чо Нак?
– Нет, я старший помощник Чхи Санг.
– ОК. А я – фир-комиссар Дв.
– Дв? – переспросил старпом.
– Примерно так. Не важно, Чхи. Подпиши, что мы здесь, – папуас извлек из левого внутреннего нагрудного кармана разгрузки две отпечатанные бумажки, протянул их Сангу и добавил, – одну мне, одну тебе. Для бюрократии. Потом будем вешать флаг, потом встанем на позицию, а потом не будем мешать. Только жрать давай, и ОК.
– Когда жрать? – спросил старпом, ставя подпись и возвращая один экземпляр.
– Когда все будут жрать, тогда и мы, – пояснил фир-комиссар, – Но нам надо жрать на позиции, потому что инструкция: уходить только в туалет и мыться. Это безопасность.
– Я знаю. Не первый раз. Флаг вешайте на хэдлайт, – Чхи похлопал ладонью по мачте сигнального фонаря, – А жрать в 8, 14 и 20 по местному времени.
– ОК, – Дв кивнул, – За 15 минут до – кто-то придет за жратвой на камбуз. Так?
– Нормально, – подтвердил помкэп, – Что еще вам необходимо для работы?
– Ничего, – Дв энергично покрутил головой, – Все есть.
Жанна, вслед за помкэпом, двинулась в обратный путь вдоль борта, размышляя о том, почему вполне дружелюбные (хотя и несколько экзотические) папуасские комиссары вызывают страх у матросов – ни один не подошел глянуть на «гостей». Из-за оружия? Вряд ли. Из-за раскраски? Тоже вряд ли. Значит, есть что-то, чего она не заметила…
– Не схватываешь, что в них такого? – догадался Чхи.
– Честно говоря, да.
– Понятно. Значит, или у тебя крепкие нервы, или ты бывала в Океании.
– Второе, – лаконично ответила канадка.
– Я так и думал. Ты в шашки играешь?
– Играю. Но не очень хорошо.
– Это просто чтобы скоротать время, – пояснил он, – Приходи после нуля на кэп-мостик. Собачья вахта – моя. Сыграем. Поболтаем. Посмотришь на этих. Очень познавательно.
– Спасибо, приду, – она улыбнулась, – Если не помешают злые галапагосские пираты.
Чхи тоже улыбнулся и слегка качнул головой.
– Пираты, – сказал он, подняв палец к небу, – вероятнее всего, нападут на рассвете.
