Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 86 страниц)
Дальше я стала колдовать – как показывал док Рау. В смысле – разговаривать с этим птеродактилем. Ты симпатичный и ни на что не похожий, – говорю я ему, – людям кажется, что ты ни на фиг не годишься. Это потому что они не видят, какой в тебе сильный aku. А я увижу, ведь ты мне его покажешь, ага? Тебе ведь хочется, чтобы я пришла в восторг от твоей немереной крутизны?… И надо же: у меня перед глазами начинает бежать цепочка картинок – в основном, из маминых видео-книжек (из тех, которые от меня не очень сильно прячут). Когда открываешь файл такой книжки, то немного страшно. Можно такое увидеть, что аппетит пропадет на сутки. Смотришь в тарелку, а это самое из книжки наплывает, и хочется не кушать, а совсем наоборот…
Флер прикалывается, что типа, я еще маленькая или очень впечатлительная. А что плохого, если я впечатлительная? Папа говорит, что это хорошо: впечатлительные – креативнее… Хэй, пластиковый птеродактиль! Вот ты какой, на самом деле! Ты так здорово притворялся игрушкой, что никому в голову не приходило, кто ты есть…
* * *
Люси покрутила головой, чтобы стряхнуть наваждение. Олан тронула ее за плечо.
– Эй-эй, ты осторожнее с этим. А то застрянешь где-нибудь в параллельном мире.
– Все ОК, – Люси улыбнулась, – У колдунов нашей школы такая традиция: посещать только перпендикулярные миры.
– И что там, в перпендикулярном мире? – поинтересовался Атли.
– Там круто, бро!.. Слушайте, мне надо срочно связаться с одним парнем, пока я не забыла что-нибудь важное.
– С коллегой-колдуном? – попробовала угадать Олан.
– Нет, – Люси снова крутанула головой, – с экспертом по оружию.
6
Дата/Время: 07.02.24, 15:00
Место: Спорная территория Камбоджи и Таиланда
Остров Кутхвей
Старший командир Ним Гок, несмотря на свои неполные 30 лет, умел распознавать в людях разумную, взвешенную смелость. Тот человек, который сейчас приближался на одноместном прогулочном катере к замаскированному в мангровых зарослях причалу лагеря автономного отряда «Красных кхмеров», обладал этим видом смелости.
Ним Гок, продолжая следить за катером, дал чуть заметный условный знак – приказ пальцами левой руки. Младший командир Даом Вад, также знаками отдал приказы бойцам своего подразделения. Нос катера еще только коснулся причала, а вокруг, с разных сторон, среди заболоченных зарослей, бесшумно заняли позиции незаметные вооруженные фигуры… Гость, вероятно, догадывался, что есть скрытый комитет по встрече – но вида не подал. Он спокойно пришвартовал катер, взял с собой планшет с картой, фляжку и легкий спортивный дробовик – в точности, как обычный турист, который приехал в юго-восточный Таиланд, поохотиться на мелкую дичь…
На вид гость выглядел обычным 40-летним малайцем или тайцем. Разве что, при не совсем спортивном сложении (рост невысокий, а брюшко заметное), он двигался по единственной тропе от причала с какой-то подозрительной легкостью и ловкостью… Впрочем, поскольку этот человек (по информации от филиппинских товарищей) был далеко не обычным малайцем, его ловкость не вызывала удивления…
Пройдя около мили до назначенного места встречи – полуразвалившейся бамбуковой беседки, рядом с которой демонстративно были свалены в открытую неглубокую яму обглоданные муравьями скелеты нескольких десятков человек – гость устроился на единственной каменной ступеньке, прислонил дробовик к ближайшему бамбуковому столбу, вынул из бокового кармана свежий номер «Bangkok post», и занялся чтением.
Ждать какой-либо еще реакции гостя было бессмысленно… Ним Гок, покинул свой наблюдательный пункт, вышел на открытое место у беседки и сухо спросил.
– Твое имя, и причина появления?
– Меня зовут Джуо, – спокойно ответил тот, поднимаясь со ступеньки, – Причина – я думаю, доктор Немо назвал ее тебе. Зачем повторять еще раз?
– Если я задаю вопрос, – без выражения произнес Ним Гок, – то я получаю ответ.
– Тогда, – сказал гость, – Я скажу определеннее, чем говорил тебе доктор Немо. Я предлагаю тебе рейд, который, при качественном исполнении, выведет твой отряд из оперативно-сложной ситуации, в которой вы находитесь уже полтора года.
Ним Гок медленно кивнул. Ствол пистолет-пулемета «Sten-Next» в его руке смотрел гостю точно между глаз с дистанции всего пять метров.
– Да. Мой отряд в сложной ситуации. Это не секрет. Врагам это тоже известно. Иногда агенты врагов приходят к нам под видом друзей или платных информаторов, чтобы заманить нас в ловушку. Мы позволяем им прожить достаточно долго, день или два, чтобы они выдали нам реальную информацию. Это идет на пользу нашему делу.
Джуо вынул из кармана дешевую сигару, щелкнул зажигалкой и начал раскуривать.
– Ты не хочешь что-нибудь добавить к сказанному? – спросил красный кхмер.
– Лучше я отвечу на твои вопросы, когда ты ознакомишься с планом предлагаемой операции… – Джуо протянул Ним Гоку свой планшет, – …План начинается со второго листа, листать можно кнопкой на экране или на обложке. В первом разделе плана идет описание оперативной обстановки, в которой ты находишься сейчас. Затем – общее описание операции, а затем детализация по фазам и по задачам.
– Это займет время, – сказал Ним Гок, принимая планшет, – Оставайся здесь Джуо. В пределах поляны – можешь ходить. Попробуешь отойти дальше – умрешь.
Считая эту информацию пока вполне достаточной для гостя, Ним Гок развернулся и бесшумно исчез в зарослях.
7
Дата/Время: 07–08.02.24.
Место: Элаусестере. Атолл Раро
Тримаран ткнулся центральным поплавком в берег маленького моту, похожего на несколько распухшее и заросшее панданусами футбольное поле. Атли спрыгнул с поплавка на берег и быстро обкрутил причальный фал вокруг более-менее прочного ствола пандануса.
– Type as, welcome a campus, – сказал он, – Maeva e hore-fare.
– А ничего, что тут уже кто-то устроился? – спросила Люси, – В смысле, этот моту довольно маленький, и место, как бы, застолбили хозяева этого секс-символа.
– Как ты сказала? – Олан хихикнула, – Секс-символ?
– Ну, да. Немного абстрактно, но композиция… Ну…
Люси попыталась жестами изобразить содержательный посыл композиции, которая стояла на белом коралловом песке в десяти шагах от линии воды, мерцая гладкими поверхностями в лучах заходящего солнца. Это были два совершенно одинаковых объекта, расположенные рядом. Каждый представлял собой плексигласовое яйцо, лежащее на боку, точнее – стоящее на роликах. На тупом конце яйца был широкий трехлопастной толкающий пропеллер, а сверху – стойка с ярко-лиловым крылом-дельтоидом из гибкого пластика. Места внутри яйца хватало на две персоны.
– …Ну, дельта-флаеры «Barbaletta», договорил Атли, – модель с летнего фри-феста прошлого года на атолле Эрикуб. Кажется, третье место на конкурсе симпатий.
– Прикольная, – оценила Люси, – а какая скорость?
– 220 узлов, – сказал он, – Флайка экономичная, и разбег короткий.
– И если два сразу, то смотрится сексуально, – добавила Олан, – тут Люси права.
– Joder! – раздался бархатно-мягкий, но сильный женский голос, – Я ведь говорила юниорам: «не ставьте яйца рядом, все будут прикалываться». Нет! Поставили!
– Aloha oe, Абинэ! – весело ответил Атли, – По-моему, отлично смотрится. Хочешь, попросим Чимэг подогнать длинный дрон-дирижабль, и тогда получится…
– Я размышляю, – перебила Абинэ, – То ли послать тебя в жопу, то ли пригласить на кружку молодого вина в хорошей компании.
– Конечно, второе, – уверенно сказал он, – Это же будет гораздо веселее!
– …Тем более, нас ты точно приглашаешь, – вмешалась Олан, – А нам с Люси будет скучно без Атли, и мы станем переживать, что мы пьем вино, а он идет в жопу…
– Уболтали, – констатировала Абинэ, – Идем уже, а то юниоры все вылакают.
– А что тут за кампус? – спросила Люси.
– Это, – понизив голос, прошептала Абинэ, – Секретный временный кампус Джерри Винсмарта, про который знает лишь дюжина человек на всей планете.
Из этнографии известно, что даже всего одна молодая женщина-утафоа легко может привести в праздничное настроение практически любую компанию, Абинэ Тиингелэ, классическая утафоа из муниципалитета Икехао – Тероа, не была исключением.
– О Мауи и Пеле, держащие мир! – воскликнула она, мгновенно хватая с циновки под навесом самую большую кружку вина, – Почему именно вокруг меня творится такая безобразная несправедливость! Ведь это я, а никто другой, первая решилась купить прошлым августом дельта-яйцо, и реально начать летать на нем. Джерри, подтверди!
– По имеющейся у меня информации… – начал доктор Винсмарт.
– О Паоро! – перебила Абинэ, – Ну, почему мой самый любимый мужчина так редко говорит просто: «Да, милая»!
– Да, милая, – сказал док Джерри, – разумеется, это была ты.
Абинэ издала торжествующий боевой вопль, и исполнила плавное, стремительное змеиное движение всем телом (голову змеи изображала кружка, поднятая вверх).
– Iri! E-o! Это, честное слово, была я! Кстати, я выложила за ту первую «Барбалетту» приличные деньги и, фактически, раскрутила эту модель, летая на ней с Джерри в различные места, где была пресса, TV, и все такое. Фигурально выражаясь, именно я снесла это дельта-яйцо, в его публично-экономическом аспекте. По крайней мере, я высидела его, как долбанный антарктический пингвин!
Компания под навесом не выдержала и хором заржала. Достаточно было попытаться представить себе темнокожую, подвижную и по-кошачьи грациозную полинезийку, высиживающую яйцо среди льдов и белого снежного безмолвия Антарктиды, чтобы получить импульс неудержимого смеха.
– Прикалываетесь, да? – возмутилась она, – И это называется благодарностью нашего, якобы, прогрессивного общества по отношению к смелым субъектам, готовым нести искры нового в… В… Короче, нести их за свой счет!
– Это героический поступок, Абинэ! – прочувствованно поддержал Атли, – Особенно, учитывая последнее названное тобой обстоятельство…
– Еще бы! – перебила она, – Я же говорю, то яйцо стоило реальных денег. Это сейчас юниоры легко покупают себе по дельта-яйцу на нос за очень гуманные деньги, и не вспоминают о той слабой женщине, которая грудью пробила дорогу «Барбалетте»…
Юниоры, на которых был сделан намек – пара креоло-малайских метисов, парень лет двадцати и девушка немного моложе его – немедленно включились в тему.
– Хэй, Абинэ, – сказал парень, – Если ты слабая женщина, то я осьминог-философ.
– Которой грудью ты пробивала, левой или правой? – поинтересовалась девушка.
– Обеими, – уточнила Абинэ, и демонстративно крутанула торсом, так что ее крепкие груди фасона «виноградины» описали сосками в воздухе почти точные окружности.
– Секретный боевой прием из монастыря Шао-Линь, – хихикнув, прокомментировала креоло-малайка, – Гонконгские кино-магнаты рыдают от зависти.
– Куда им, – Абинэ пренебрежительно махнула ладошкой и отпила из кружки.
– А кто придумал так прикольно поставить дельта-яйца? – спросила Люси.
Креоло-малайка, немного школьным движением подняла руку.
– Я. У нас, со Снэпом позавчера был креативный всплеск камасутры и…
– Снэп это я, – пояснил ее приятель, – А это, соответственно, Оюю.
– …Короче – продолжала она, – Когда мы потом прилетели сюда, то нам захотелось отметить это памятным знаком. Жаль, подходящего хера не нашлось.
– Я уже предложил дрон-дирижабль, – вмешался Атли, – но Абинэ против.
– Нет, я не сказала, что против, а намекнула, что ты предложил это в грубой форме, недостаточно тактичной по отношению к дельта-яйцам.
– Ничего подобного! – возразил он, – Я очень уважаю эти яйца. И, кстати, о форме. Яйцевидные кабины с толкающим пропеллером появились у мото-дельтапланов с матерчатым крылом, которые были популярны в первые годы нашего века.
– Ну, ты сравнил! – возмутился Снэп, – Мы с Оюю два года летали на дельтиках с матерчатыми крыльями. Там яйцо на фиг не нужно, потому что скорость меньше ста узлов. Там пара надувных поплавков и ветровой щиток гораздо удобнее.
– А если в высоких широтах, где холодно? – спросила Олан.
– В Антарктике на матерчатом крыле не летают, – возразила Оюю.
– В субарктических широтах летают на дельтапланах, – заметил Винсмарт, – я видел парней, которые развлекались этим на Аляске и на севере Великих озер в Канаде.
Олан Синчер утвердительно кивнула.
– Я знаю про Канаду. А элаусестерцы, кстати, летают в Антарктике на мото-дельта с матерчатым крылом, причем без кабины, просто в пуховике. Я поэтому и спросила.
– Элаусестерцы много на чем и много где летают, – сказала Оюю, – Это другая тема.
– Вернее, это как раз та тема, – уточнил Снэп, – …Потому что док Джерри обещал…
– Ребята, я ведь начал рассказывать, – заметил Винсмарт, – Но потом случилась буза.
– Пардон, это я устроила бузу, – вмешалась Абинэ, – Но это была полезная разрядка. Правда, Джерри? Я даже могу напомнить, на чем ты остановился.
– И на чем же? – спросил он, глотнув вина из кружки.
– На Големе Лема, на жестянщиках и корчевщиках Гаррисона, на верховой езде на драконах и на возвращении технологии от болтов и гаек к квантовым машинам.
– Пиздец… – тихо произнесла Люси.
Винсмарт повернулся к ней и окинул крайне заинтересованным взглядом.
– Это свежая точка зрения на проблему. Я тоже сторонник лаконичного изложения существа дела, но в данном случае буду рад, если юная леди изложит свое мнение развернуто.
– Я просто ляпнула, не подумав, – сконфуженно ответила она.
– Ты ляпнула, не долго думая, – уточнил он, – а это принципиально иной случай, чем ляпнуть, не думая вообще. И я спросил о том, что ты подумала в течение короткого интервала времени, между сообщением Абинэ и своей лаконичной репликой.
– Я подумала… Подумала… – Люси бросила умоляющий взгляд на небо, как будто надеялась увидеть там текст шпаргалки, – …Подумала, что это винегрет. Одно дело, драконы, другое – гайки, а кванты, как бы, вовсе из третьей песни. И жестянщики с корчевщиками, которые из книжки с фантастикой про космос. Там, кстати, криво…
– Где криво? – поинтересовался Винсмарт.
– У Гаррисона в «Неукротимой планете», – ответила она.
– Замечательно, – он энергично кивнул и вытащил сигару из кармана лежащей рядом рубашки, – Тогда отсюда и начнем. Если юная леди согласится изложить фабулу этой небольшой, но любопытной НФ-новеллы Гарри Гарисона, то я буду признателен.
Люси неуверенно пожала плечами.
– Я, конечно, попробую, только у меня стиль не очень литературный.
– Валяй, как получится, – Абинэ ободряюще хлопнула ее ладонью по попе, – Иногда с матом даже понятнее, если только не перебарщивать.
– Я про литературность не совсем в этом смысле… – начала Люси.
– Да ладно, – перебила Абинэ, – сказано же: валяй как угодно.
– Ну, если так… В этой книжке, как бы, будущее. Люди расползлись по звездам и планетам. Конкретно там планета Пирр, где почти, как на Земле, только гравитация больше, землетрясения чаще, и погода быстро меняется. И главное, там озверевшие животные. И растения тоже озверевшие. Они готовы порвать человека в клочья, если только он не успеет первым. Эти озверевшие животные-растения все время быстро развиваются, у них появляются новые виды когтей, зубов, яда, и все это в природе не нужно, а нужно только для того, чтобы зачистить людей.
– Зачистить? – переспросил Винсмаарт.
– Убить, – пояснила она, – И вот, один толковый парень прикинул: это не случайно, а обусловлено оперативной обстановкой, которая сложилась у фауны и флоры, когда появился человек. До прихода людей эволюция там не создавала спецсредств для их ликвидации, это понятно. Потом этот парень узнал, что на планете есть две команды колонистов. В городе – «жестянщики», а в деревнях – «корчевщики», и между ними мифологически мотивированная война. Но при этом и обмен железок на жратву, а то невозможно выжить ни тем, ни другим. Короче, этот парень сначала у жестянщиков, потом линяет к корчевщикам, и внедряется. Упс: в деревне окружающая фауна-флора ведет себя нейтрально. Кусается, но в пределах норм травматизма личного состава. Парень врубился, что жестянщики сразу неправильно поставили себя с природой, и вокруг их города теперь стабильный ТЛВК, поэтому у них потери и вообще жопа.
Доктор Винсмарт задумчиво стряхнул пепел с сигары.
– Извини, а что такое ТЛВК?
– Театр локального военного конфликта. Sorry, но дома за столом все время так разговаривают. Это как ругаться матом. Если вокруг, то и ты.
– Ничего страшного, Люси. Если я не пойму еще какой-то термин, то спрошу.
– Aita pe-a, – она тряхнула головой, – Вот. У тамошних зверей есть телепатия, которая устроена так, что они могут кооперироваться за или против кого-то, и эта цель у них передается даже по наследству. Поэтому в ТЛВК возникают joder monsters, а вдалеке живут нормальные кошки-собачки-цветочки. Потом парень пытается всех помирить, становится двойным агентом, но это уже совсем по-дилетантски написано.
– А к уже изложенной части у тебя есть претензии? – спросил он.
– Есть, док. Эти корчевщики тоже освоили телепатию, и скооперировались с местной флорой-фауной, ОК! Раз они не совсем тупые, то надо заняться дизайном животных-растений, раз тут телепатия для этого годится. А они хер пинают. В смысле, что…
– Этот термин мне, как раз, понятен, – перебил Джерри, – А что у жестянщиков?
Люси пренебрежительно фыркнула.
– Жестянщики – дебилы. Им уже доказали: проблема в том, что они не по-хозяйски относятся к флоре-фауне, колбасят ее жестянками, без всякого толка. Они, как бы и поняли, но все равно, продолжают делать то же, что и раньше, потом что, иначе это капитуляция перед природой, а за что, блядь, воевали их отцы и деды? Ясно, что при таком анти-натуральном мифо-дизайне, их городу наступает неизбежная жопа.
– Замечательно! – воскликнул Винсмарт, – Блестяще! Ты забыла только одну важную деталь. Само слово «корчевщик» у жестянщиков табуировано. Это слово не просто неприличное, а гораздо хуже. Его произнесение – это тяжкий идеологический грех.
– Это и есть их мифо-дизайн, – сказала Люси.
– А… Понятно… Мне следовало спросить значение этого термина. Надо запомнить. Мифо-дизайн. Вот теперь мы можем перейти от литературы к истории науки. Или, я рискну выразиться шире, к истории социально-интеллектуальной деятельности. Мне очень понравилось определение «анти-натуральный». Оно характеризует тот дефект, который в значительной мере разрушил продуктивное мышление и причинил людям больший ущерб, чем все войны и катастрофы со времен ледникового периода.
– Римская библия? – спросил Снэп.
Доктор Винсмарт улыбнулся и покачал головой.
– Нет, парень. Библия, которую ты называешь римской, хотя черт ее знает, где она написана, в Риме, в Александрии или в Константинополе, это следствие. Причина в другом. Последние десять тысяч лет, люди создавали какое-никакое материальное благополучие только путем приложения тяжелого труда к природе. И из этих десяти тысяч лет, около пяти приходятся на эпоху, когда сам работник получал, мягко говоря, очень мало из того, что сделал. Чтобы это не стало фатальной проблемой, правители придумали такие религии, которые учили, что труд хорош сам по себе. Кто больше трудится, тот в загробной жизни получит вкусный пирожок. На этом религиозном фундаменте строились, одна за другой, огромные социально-политические формации, которые сейчас занимают большую часть нашей планеты. Формации конкурировали, воевали. Чтобы не стать легкой добычей конкурентов, они инициировали развитие технологии. И вот, дело дошло до технологий, для которых человек, как рабочий инструмент, просто не нужен. Там некуда приложить его умелые ручки и ножки.
– Робототехника, – сказала Оюю.
– Массовая потребительская робототехника, – уточнил Винсмарт, – Это она привела к Второй Великой Депрессии и косвенно – к возникновению Конфедерации Меганезия. Политэкономию этого процесса у вас проходят в школе.
– Ага! – подтвердила Люси, – Бытовые роботы делают хабитанта менее зависимым от плутократии. Он может определять и наполнять потребительскую корзину дешевле и качественнее, чем на том организованном рынке, где рулит плутократия. А когда у плутократов нет контроля над потребительской корзиной, то они лишаются власти и имущества. А финансовые институты исчезают и перестают давить на экономику.
– А как это влияет на труд? – спросил он.
Люси несколько удивленно пожала плечами.
– Это как и с потребительской корзиной. Хабитант может определить, сколько труда использовать прямо на себя и домашних, сколько поменять напрямую со знакомыми, которые что-то производят, а сколько – продать кому-нибудь за договорную цену.
– А что, если у хабитанта на ферме есть универсальная пальма, на которой растут все нужные ему предметы? Он в этом случае будет трудиться или нет?
– Если правильный канак, то в каком-то смысле будет, – уверенно ответила она, – Во-первых, он, по-любому, ходит в море. Во-вторых, у него дети, а пальма, даже самая продвинутая, не умеет правильно возиться с детьми. А, в-третьих, какая бы пальма не была универсальная, можно сделать ее еще универсальнее, и правильный канак точно попробует ее с чем-нибудь скрестить… Или с кем-нибудь.
– Гм… – произнес Винсмарт, – А как ты определяешь термин «трудиться».
– Ну, типа… – Люси на секунду задумалась, – …Делать что-то объективно полезное, которое дает результат.
– Оплату, – подсказал он.
– Вот и не обязательно! Например, пойти в море, наловить рыбы. Можно ее съесть в семье, а можно продать, но по-любому, ловить рыбу это труд.
– И возиться с детьми – это тоже труд? – спросил он.
– Ага! – Люси кивнула, – Дети же объективно зависят от того, как с ними возятся.
– Мнение понятно… А заниматься сексом?
– Ну… – Люси снова задумалась, – …Это смотря для чего. Если просто так, то нет. А, например, если снять парня в Y-club, то это деньги, а значит – труд. И если секс для укрепления команды в бизнесе, или для новых бизнес-контактов, то это тоже труд.
Винсмарт задумчиво покивал головой.
– Сейчас я задам еще один вопрос. Самый интересный в этой серии. Как, по-твоему: человек трудится, чтобы жить, или живет, чтобы трудиться?
– Пардон, док Джерри, – сказала она, – но, по-моему, и то и другое – полная херня.
– Почему ты так думаешь?
– Ну… – она сосредоточенно почесала коленку, – …Потому, что нормальный человек никогда так не думает. У него появляется какая-то причина – и он работает. Или не работает, если такой причины нет. Или ему становится скучно, и он решает немного поработать, чтобы развлечься. Но ему может прийти в голову и другое развлечение. Короче, по жизни очень редко так бывает, чтобы что-то было только ради чего-то.
– Допустим, что это бывает редко, – согласился он, – но представь себе человека, для которого труд – это главное в жизни. Можно ли сказать: он живет, чтобы трудиться?
Люси снова почесала коленку и утвердительно кивнула.
– Да. И этому человеку лучше сходить к врачу, потому что у него проблемы.
– Это точно! – вмешался Атли, – Если человек так думает, значит, у него синдром сверхценной идеи. В принципе, это его личное дело, но зачем мучаться и рисковать здоровьем? Я понимаю: в Штатах, Японии и Европе люди боятся идти к врачу, если проблема с мозгами. Там ведь могут посадить в психологическую тюрьму.
– В психиатрическую лечебницу, – уточнил Винсмарт.
– Ага. В такую, где практикуются пытки электротоком, удушьем и гипертермией. А в нашей стране этого нет. Психолог просто порекомендует травку, вроде конопли или пейотля, и психофизические упражнения. Или смену обстановки. Или виртуальную реальность с эффектом присутствия. Многим помогает. Из вашей Калифорнии к нам приезжают лечиться от невроза и депрессии, хотя, все теоретические основы наши биомедики изучают по книжкам ваших зоопсихологов. Прикиньте, какой парадокс?
Абинэ похлопала Винсмарта по плечу.
– Помнишь, когда мы были на Токелау, тамошний шеф полиции рассказывал про международный центр психологической реабилитации жертв насилия?
– Теперь вспомнил… Кстати, интересный поворот темы. Я до сих пор рассматривал протестантскую трудовую этику Макса Вебера как дефект европейского научного мышления, но, пожалуй, есть смысл рассмотреть ее как патологию психики.
– Я это проходила в колледже постиндустриального менеджмента, – сказала Олан.
– Вот как? И что вам про это говорили?
Молодая монголо-афро потянулась и глянула на небо, собираясь с мыслями.
– Ну, как бы, в начале XX века жил в Европе такой жулик Макс Вебер. Время было сложное: росло марксистское движение, и рабочие начинали считать, какую долю стоимости труда у них изымает оффи-правительство и плутократия. Выходило, что слишком большую, и напрашивались оргвыводы со стрельбой. Тогда хитрый Вебер придумал агитку, что в труде главное – не материальная продукция, а кармические бонусы. Грубо говоря: представим себе работника, который вручную крутит привод мельницы. Если это просто мельница – то по разности цены зерна и муки, с учетом издержек и амортизации машины, можно посчитать цену его рабочей силы. Дальше вычитаем из этой цены его зарплату, и получается дельта, на которую его надули. А теперь представим, что мельница – это еще и молитвенное колесо. Каждый оборот улучшает карму рабочего-крутильщика. Если широко распространить этот культ, то можно убедить рабочего крутить мельницу за зарплату, равную цене его витальных потребностей. Это крайне выгодно, если не учитывать долгосрочных последствий.
– Так-так! – подбодрил ее Винсмарт, потирая руки.
– …Представим себе, – продолжала Олан, – что в ходе прогресса у нас появились экономичные движки, и рабочий-крутильщик теперь нерентабелен. Неплохо бы использовать его на другом производстве. Но вот проблема: он воспримет это, как покушение на свою карму! Чтобы избежать религиозной войны, мы вынуждены оборудовать новое производство так, чтобы там был аналог молитвенного колеса. Прогресс идет дальше, и рабочий становится все менее нужен в непосредственно-продуктивном процессе, но мы вынуждены держать его там, поскольку социально-политическая стабильность требует, чтобы он 40 часов в неделю имел доступ к молитвенному колесу. По мере постиндустриализации, крупное производство с массовыми рабочими местами вообще утрачивает экономический смысл, но мы вынуждены его сохранять, как культовый объект. И мы вынуждены подавлять прогрессивные не-массовые формы производства, особенно – prosumerism…
– Что? – переспросил Винсмарт.
– Это такое сокращение от Producing-consumerism, – пояснила Олан, – Просюмеризм означает как раз ту массовую потребительскую робототехнику, про которую ты, док Джерри, говорил в начале. Потребитель на ней может самостоятельно производить нужные ему товары. Прототипы бытовой робототехники – веддинги и фабберы – появились еще в конце XX века. Первые аналогичны швейному, сварочному или сборочному автомату, вторые – химическому реактору или стеклодувной машине. На этапе веддингов и фабберов, индустриальное лобби в развитых странах «западного» образца еще способно сдерживать распространение товарного просюмеризма, путем ограничения производства и продажи этих видов роботов. Но вот следующий этап…
Винсмарт энергично кивнул в знак понимания.
– Кажется, Олан, ты приближаешься к сути дела.
– Ну, – сказала она, – Если суть в трансботике…
– В чем? – переспросил он.
– Это сокращение от транс-робототехники и транс-ботаники.
– А, понятно. Да, именно в ней.
– …Тогда, – продолжала Олан, – фокус вот в чем. На очередном витке прогресса, появляются технологии, в которых товар, как бы, не изготавливается роботами, а вырастает из трансботического полуфабриката: смеси собственно, сырья и «briski» (ассемблирующих микроботов). «Briski» может размножаться как дрожжи, или как рассада. Станислав Лем в НФ-новелле «Голем» обозначил такие (в то время еще не существовавшие) технологии, как «квантовые», потому что briski, подобно живым клеткам, работают на эффектах молекулярно-квантового уровня.
– От трансботики простое лоббирование не спасает, – веско добавил Атли, – оффи приходится прибегать к грубому насилию, как и в случаях с GM-агрокультурами, домашней энергетикой и кооперативным авиатранспортом и телекоммуникацией.
Снэп закурил тоненькую «декоративную» сигару и прокомментировал:
– Оффи вообще тупые. У них же, по-любому, еще долго останется в руках больше половины экономики: металлургия, горнорудное дело, основная химия, тяжелый транспорт… Могли бы выиграть на симбиозе всего этого с просюмеризмом, как выигрывают наши бизнесмены. Зачем делать говно и себе и людям?
– Так оффи же, – отозвалась Оюю, – Патологически-криминальные личности.
– Не все так просто, – возразил Винсмарт, – Помните, о чем мы только что говорили? Главная функция труда не экономическая, как сто лет назад, а культовая. Много ли рабочих можно занять в современной металлургии? Я не так давно был на островах Луайотте, в гостях у инженера Пак Чона, мастера на металлургическом комбинате. Разумеется, я не упустил возможности посмотреть, как там все устроено. Комбинат выпускает 2000 тонн алюминия в сутки, а численность смены – тридцать человек, включая администратора, программиста, мальчишку на моечной тележке, девчонку – бармена в рабочем кафе, четырех водителей карго-каров и двух секьюрити. Такими производствами не решить проблему всеобщего доступа к трудовому молитвенному колесу. Необходима более серьезная, согласованная работа выдающихся политиков, бизнесменов, культурных и общественных деятелей, преподавателей и ученых…
Люси потерла ладонями голову, пухнущую от избытка информации.
– Док Джерри, я не врубилась, что за серьезная работа?
– Работа, – внушительно произнес он, – по изобретению новых абсурдных и крайне трудоемких видов человеческой деятельности, чтобы хватило на всех жаждущих.
– Тоже мне, проблема, – фыркнула она, – Разбить их на две команды. Одна роет ямы, другая – закапывает. Раз в неделю – меняются, чтобы не скучали от однообразия.
– Э, нет, – сказал он, – Так нельзя. Они догадаются, что это имитация, а все должно выглядеть очень достоверно. Даже ученые, которые работают над этой проблемой, должны верить, что занимаются важными, истинно-научными исследованиями.
– Ни фига не понимаю! – воскликнула Абинэ, – Джерри, я же видела американских ученых, ты меня сам с ними знакомил! Они не выглядят идиотами, которых вот так запросто можно обвести вокруг буя!
– Если ты имеешь в виду нашу январскую поездку в Ванкувер…
– E-oe!.. Hei, foa! Мы были в University of British Columbia! У меня от одного этого перепуталась в голове вся география. И там такое количество зверски образованных людей! Я выглядела на их фоне просто троглодиткой!
– Ты преувеличиваешь, – заметил Винсмарт.
– Ни капли! – возразила она, – Меня спасало только то, что на мне был натуральный шерстяной свитер, и штаны с индейским орнаментом, так что я катила под туземку-индианку, а по канадским правилам, туземки считаются умными, если вообще могут связать пять английских слов во что-нибудь осмысленное.
