Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 86 страниц)
18
Дата/Время: 14.02.24 года Хартии
Место: США, Гавайи, Гонолулу,
Отель «Шератон-Ваикики». Бар 22 этажа.
14.02. CNN
В ночь с 13 на 14 февраля военно-политический кризис вокруг островов Рапа-Нуи (Пасхи), Тангата-Ману (Аквила) и Моту-мо-Тере-Хива (Сала-и-Гомес) – спорных чилийских островов в Полинезии, вступил в новую, драматическую фазу. Кратко напомним, как развивались события. 11 февраля боевики PIRA (полинезийские сепаратисты) заняли остров Сала-и-Гомес и утром 13 вступили в затяжной бой с чилийской эскадрой. Бой продолжался до темноты. Чилийские эсминцы, после многочасовой бомбардировки острова, прорвались через заградительный огонь, и высадили на берег десант морской пехоты. Началась битва на суше. Боевики PIRA некоторое время сдерживали натиск чилийской морской пехоты, но затем оставили остров, контратаковали на море, и захватили атомный авианосец «Сантандер». В ходе боев, чилийская эскадра захватила нескольких яхтсменов из Новой Зеландии, а также, нанесла удар по кораблям ВМФ Папуа. После этого, силы Новой Зеландии и Папуа двинулись в зону боевых действий. В это время, военный лидер сепаратистов, Джеймс Увехику, заявил, что его люди частично демонтировали атомные реакторы «Сантандера» и превратят их в атомную мину, если правительство Чили не примет условия PIRA. При посредничестве коменданта меганезийской базы Риф Скотта, было достигнуто временное перемирие. Чилийская морская пехота покинула Сала-и-Гомес, а эскадра отведена на 15 миль от острова из-за угрозы ядерного взрыва. Морской авиаотряд ВС Папуа развернул плавбазу недалеко от зоны боевых действий. Корвет «Сфинкс» ВМС Новой Зеландии, вооруженный ракетами «Томагавк» движется к Сала-и-Гомес. Судьба задержанных новозеландских яхтсменов неизвестна. О военных потерях сторон не сообщается, но на видеозаписях отмечена горящая боевая техника на палубах судов и в воздухе. Репортеры выдворены из зоны конфликта. Акватория в радиусе 150 миль и воздушно-космическое пространство в радиусе 1500 миль от Сала-и-Гомес патрулируются боевой авиацией…
Первый Заместитель Генерального секретаря Организации Объединенных Наций, датчанин Кнут Вилбраге, вздохнул, печально посмотрел через панорамное окно на пестрящее всеми цветами радуги скопище парусов в районе Яхт-Харбор, сделал маленький глоток фруктового чая, еще раз вздохнул и повернулся к собеседнику.
– Знаете, мистер Монтегю, иногда я думаю о конце истории.
– О конце истории? – удивленно переспросил Джентано Монтегю, франко-итальянец, Второй высокий советник и полномочный представитель Генерального секретаря Организации Объедниненных Наций по Африке и по наименее развитым странам, развивающимся странам, не имеющим выхода к морю, и малым островным развивающимся государствам (так официально называлась его должность в ООН).
– Да. Это концепция знаменитого политического философа Фрэнсиса Фукуямы. Он говорил, что исторические устремления XX века под большой угрозой… Впрочем, я отвлекаюсь на абстрактную тему… О чем мы говорили?
– О пасхальном кризисе, – напомнил Джентано.
– Нет, я имею в виду более конкретно.
– О поручении для меня. Миссии, как это официально принято называть.
– А еще более конкретно?
– О сомнительной выполнимости этой миссии.
– Да! Правильно! – Кнут Вилбраге сделал еще глоток чая, – Именно после того, как вы усомнились в выполнимости этой миротворческой миссии, я вспомнил Фукуяму. Мне кажется, Фукуяма ошибался, считая, что конец геополитического историзма в нашем, западном понимании – это конец истории вообще. Просто история переходит на новые рельсы, как уже было много раз. Возникают новые ценности, новые принципы и новые авторитетные фигуры, играющие по новым, но вполне определенным правилам.
Джентано кивнул.
– Да, сэр. Одно такое правило я усвоил во время своей миссии в ТЭАЛ.
– Вы имеете в виду Южные провинции Демократической республики Конго?
– Можно сказать и так, но… Реальная власть там не у правительства в Киншасе, а у лидеров Транс-Экваториальной Африканской Лиги, Мпулу – Шонао – Зулу.
– Вероятно, вы правы, – согласился Кнут, – И что за правило, позвольте спросить?
– Первое правило Мао Цзедуна, – ответил второй советник, – Винтовка рождает власть.
– Разумно, весьма разумно, – произнес первый заместитель, – с этим можно работать.
– Можно, – согласился Джентано, – если у вас винтовка большей мощности.
Кнут Вилбраге шутливо погрозил ему пальцем.
– Вы упрощаете, коллега Монтегю. Давайте рассмотрим хорошо известное в истории неравенство. Человек с дубиной сильнее человека без дубины. Это универсалия. Сюда можно подставить вместо дубины – винтовку или атомную бомбу, это тривиально. Но сюда же можно подставить друга с винтовкой или с атомной бомбой, вот что важно.
– Уже подставили, – заметил Джентано, – У Меганезии третий по величине ядерный арсенал в регионе. И, возможно, первый по оперативности. Есть информация, что они вчера перебросили на ближайший к зоне конфликта архипелаг Питкерн, более тысячи термоядерных L-бомб, мощностью по 24 мегатонны в тротиловом эквиваленте.
– Вполне по-неандертальски, – заметил Кнут, – показать всем самую большую дубину.
– Да, но кому они ее показывают? Ведь официально они заявили о нейтралитете.
– Я же сказал: всем. Эти бомбы в данном случае – не инструмент, а символ. В данном конфликте для них нет объекта прямого применения. А где символ – там правила, там авторитеты, на которые можно опереться в миротворческой деятельности.
– В каком смысле, опереться?
– В смысле, показать, что мирное решение достигнуто в ходе переговорного процесса.
Джентано Монтегю задумчиво погладил ладонью подбородок.
– Я не уверен, что правильно вас понял, мистер Вилбраге.
– Вы отлично меня поняли, – возразил тот, – Не думаю, что у вас были иллюзии, будто мирное решение действительно может быть продуктом нашей деятельности.
– Вообще-то считается, что так оно и есть, – заметил второй советник.
– Конечно, так считается. В этом весь смысл. Красивый символ, в который люди хотят верить. Дайте людям повод в это поверить – и они будут вам благодарны.
– К сожалению, здесь мы скорее разрушим эту веру. Судя по наблюдаемому развитию событий, всем трем сторонам конфликта эта война выгодна, а значит, она произойдет.
Первый заместитель медленно покачал головой.
– Джентано, вы же умный человек! Не надо повторять вздорные рассуждения наших экспертов, которые учились политической аналитике на образцах времен мировых и холодных войн. Я не зря упомянул Фукуяму. История в том понимании кончилась.
– Вы хотите сказать, – осторожно предположил Монтегю, – что пасхальный кризис это инсценировка, и что никто не собирается воевать?
– И да, и нет, – ответил Вилбраге.
– Простите, но я вас не понял.
– Это не важно. Есть вещи, которые кто-то понимает раньше, а кто-то позже. Вам не приходилось читать Борхеса, «Сад расходящихся тропинок»?
– Нет, а это имеет отношение к данной проблеме?
– Имеет, Джентано, хотя и косвенно. Сама идея фатальности ряда событий, странным образом выраженная через многовариантность путей… Непременно прочтите, вам это пригодится… Но я снова отвлекся. О чем мы говорили?
– О мирном, переговорном разрешении пасхального кризиса.
– А более конкретно?
– Об авторитетах, на которые можно опереться.
– Да, верно… Таким образом, ваша миссия состоит в поиске подходящего авторитета.
Монтегю снова погладил ладонью подбородок.
– Речь идет о человеке, я правильно понял?
– Разумеется, о человеке, – подтвердил первый заместитель.
– И для кого он должен быть авторитетом?
– Как бы вам это объяснить, Джентано… Вы читали «Театр» Моэма?
– Да. Собственно, это один из моих любимых писателей.
– Очень удачно… Так вот, мир есть театр. Поэтому, когда я говорю об авторитете, то имею в виду того человека, который будет выглядеть убедительно для зрителей.
– Для людей, которые хотят поверить в переговорный процесс? – уточнил Монтегю.
– Вот именно! – обрадовался Кнут, – Они должны увидеть фигуру, найденную нами, причем такую фигуру, которая, как им покажется, способна морально принудить все стороны к взаимным уступкам, и в итоге – к мирному соглашению.
– Но для этого стороны должны подыгрывать, – заметил второй советник.
– Дайте им подходящую фигуру – и они будут подыгрывать. Разве это не понятно?
– Хм… А что им мешает самим найти такую фигуру?
– Ничего, – ответил Вилбраге, – просто они еще не начали работать над этим. Если мы выполним это за них, они примут нашу фигуру. По сути дела, им все равно.
– Кажется, я начинаю понимать… Это должна быть символическая фигура, не так ли?
– Совершенно верно. Символическая, яркая, убедительная, артистичная.
– Значит, – заключил Монтегю, – вы полагаете, что этот кризис, все же, инсценировка.
Вилбраге допил свой чай и улыбнулся.
– Знаете, Джентано, однажды на рынке в Пхукете у меня стянули бумажник.
– Я сочувствую.
– Ничего страшного. Там было долларов двести и кредитные карточки – их я сразу же аннулировал. Я вспомнил этот случай ради самой схемы кражи. Вы знаете, что такое тайский бокс?
– Кажется, это похоже на обычный английский бокс, только там бьют еще и ногами.
– Совершенно верно. Так вот, посреди рынка, двое молодых людей, владеющих этим видом спорта, сцепились из-за чего-то. Это была жесткая, я бы сказал, даже жестокая драка. Стремительные атаки, обмен ударами, падения, кровь… Разумеется, вокруг собралась толпа, преимущественно из туристов. Через четверть часа эти парни устали драться и просто разошлись. А многие зрители обнаружили пропажу бумажников.
– Боксеры работали в кооперации с ворами? – уточнил Монтегю.
– Полагаю, что да, – ответил первый заместитель, – Но вряд ли это можно доказать.
19
Дата/Время: 15.02.24 года Хартии
Место: риф Скотта
Полковник Джино Валдес улыбался, как Чеширский Кот, объевшийся сметаны.
– Капитан Пак Ен, оперативно-тактические маневры на модельных аква-дронах 1:4 в реальной боевой ситуации выполнены вами успешно… Я бы даже сказал блестяще. Я аплодирую вашему знанию военной психологии и скорости вашей боевой реакции.
– Te me protecta foa la oro y futura, – по-строевому четко ответил Пак Ен.
– Уф, – вздохнул Валдес, – Когда офицер так формально отвечает при разборе маневров, мне кажется, что я его чем-то обидел. Я ничего такого не сказал?
– Нет, сен полковник. Просто у меня нехорошее предчувствие.
– Не нервничайте, Ен. Так всегда бывает, когда меняешь корабль. Уж я то знаю.
Пак Ен коротко качнул головой.
– Нет, сен Валдес. Из-за этого я не нервничаю. Мой хотфокс «Фаатио» приняла Паола Теваке, она была у меня помкэпом 2 года и я рад за нее, за экипаж и за корабль.
– Тогда в чем проблема?
– Во-первых, в этих папуасских штуках. Не катер, не субмарина, не скринер, не флаер.
– Другая концепция, – ответил полковник, пожав плечами, – прогресс движется вперед, требования экономики меняются, это объективная, мать ее, реальность. И потом, вы отлично освоили эту машину. Кстати, это, все же, скринер. Так сказано в инструкции.
– Полирежимный штурмкатер-скринер, – уточнил капитан.
– Да, разумеется… А что во-вторых?
– Во-вторых, я не люблю ходить под чужим флагом, даже в качестве инструктора.
– Вам ведь разъяснили, почему это необходимо.
– Разъяснили. Я понял. Но все равно, мне это не нравится. А в-третьих, извините за прямоту, но если те восемь ребят – это мои экипажи, то…
– То что? – спросил Валдес.
– То это пиздец, вот что! – негромко, но эмоционально, закончил Пак Ен.
– Вы считаете, что при таком экипаже вы не справитесь с боевыми задачами?
– Справлюсь. Но в начале придется проводить с ними тренинги уровня «RD».
– Согласен и поддерживаю, – полковник кивнул, – Вот вам конверт с первым учебно-боевым заданием. Выход в море – по готовности, после инструктажа. Приступайте.
Капитан взял из рук полковника черный конверт, козырнул, развернулся и подошел к группе из восьми молодых людей, собравшихся у пирса № 16.
– Aloha, foa. Я – кэп Пак Ен, команданте вашего подразделения. На флоте – с 17 лет, в MFRR… (капитан коснулся пальцем нашивки «Mar Forza Reaccion Rapida» – Морские силы быстрого реагирования – на комбинезоне)… – Работаю со дня основания этого рода военно-морских сил. Предыдущая должность – командир автономного штурм-катера «Фаатио». Про боевые операции рассказывать не буду, нет времени. Вопросы ко мне?
– Вам очень не нравится ваше новое назначение? – спросила молодая melano с фигурой античной легкоатлетки.
– Очень, – лаконично подтвердил он, – Кстати, представьтесь, пожалуйста.
– Леле Тангати, мастер-матрос, пилотировала скринер в патрульной службе Фиджи.
– Вы с Элаусестере?
– Да. На ваш взгляд, это плохо?
– На мой взгляд, это существенно. Кто здесь еще с Элаусестере?
Трое атлетически сложенных бронзовокожих парней синхронно шагнули вперед.
– Сержант Ромар Виони, база Пиерауроа, командовал ракетным скринером.
– Оури Хитуоно, фрегат «Пенелопа», пилот-стрелок палубного штурмового флаера.
– Эрче Тороро, база Вануату-центр, капрал-штурман фэрри тактической логистики.
– Вот оно как… – задумчиво протянул капитан, – Пол-флотилии – комми.
– Кэп, имеете что-то против комми? – спросил худощавый креоло-китайский метис, и поспешно представился, – Лю Тайпо, пилот-стрелок флаера-бомбера, база Пиерауроа.
– Вы невнимательно слушали, пилот. Я уже ответил, что считаю это существенным.
– Понял, кэп. Извините.
– Aita pe-a, – ответил Пак Ен, – кто еще хочет спросить у меня про коммунизм?
– Я, кэп, – сказала невысокая крепкая смуглая девушка, несколько нескладная, но по-своему изящная и, судя по характеру движений, крайне энергичная, – флит-сержант Лакшми Дсеи, работала в группе тактического поиска на фрегате «Пенелопа».
– Ну, спрашивайте.
– Кэп, вы умеете работать с людьми, которые вам не нравятся?
– Не умею, поэтому стараюсь сделать так, чтобы они мне понравились.
Произнеся эту двусмысленную фразу, Пак Ен еще раз окинул взглядом всю группу и поманил пальцем совсем юную девушку. Несмотря на субтильное сложение, под ее шоколадной кожей наблюдалась развитая мускулатура, а резковатые черты ее лица указывали на принадлежность к этническим папуасам.
– А вы кто?
– Чуки Буп, – ответила она, – Я, по ходу, младший матрос. Контракт на флот подписала чисто под Новый год, так что учебный кампус, а потом сразу сюда, ага!
– А вам 16 лет есть, младший матрос?
– Ну, типа того.
– Типа того, или есть? – переспросил он.
– Ну… – папуаска задумалась, приложив указательный палец к кончику носа, – Типа, в одном файле написано: 15, а в другом: 20. В среднем по-любому больше 16-ти.
– А на самом деле?
– Ну… Это филский вопрос, как говорит тичер в колледже.
– Может, философский?
– Ну, типа, да. Просто слово длинное и его середина как-то глотается.
– Середина глотается, – повторил Пак Ен, почесав в затылке, – Вы понимаете, что это боевое подразделение? Что здесь ваш неокрепший организм подвергается риску?
Папуаска громко фыркнула, оттопырив нижнюю губу.
– Кэп, я родилась в Ириане. Мой организм чуть не грохнули в детстве, ага! Когда работорговцы напали на нашу деревню. Потом еще много чего. Короче, фигли. А прикиньте, зато, я там знаю все языки: и да-ни, и ла-ни, и инг-ани, и обычаи тоже.
– Разберемся, – буркнул капитан, и повернулся к полинезийцу-утафоа лет 25, чуть тяжеловатому и флегматичному на вид, – Остались только вы. Познакомимся?
– Легко, кэп. Я – Кайемао Хаамеа, суб-лейтенант этого вот… – он щелкнул ногтем по нашивке «NORE» (Naval Operaccion Recognico y Exterminato), – Там и работал.
– Поиск и уничтожение на море, – проворчал Пак Ен, – В каком регионе вы искали и уничтожали, суб-лейт?
– В разных, кэп. В основном, на западном фронтире.
– С Арафурской акваторией знакомы?
– Был там прошлым летом. Сложно, но не запредельно. Филиппинская сложнее.
– Что ж, это радует… А вы не родич королей Рапатара?
– Родич. Правда, я вырос на Кермадеке, на Мейер-Аотеароа, но родился на Рапатара.
– Надо же! А сержант Бриджит Оданга-Хаамеа с «Фаатио», не ваша сестра?
– Нет, моя тетя. Я сын Аханео Хаамеа, сына Руанеу, а она – младшая дочь Руанеу.
– Ясно… Надо ли понимать так, что вы помощник шеф-капитана флотилии?
Хаамеа выразительно повел широкими и мягко-покатыми плечами.
– Это вам решать, команданте. Тут еще два унтер офицера, есть выбор…
– Есть, но я буду исходить из ординатного принципа. Внимание, команда! Слушай распределение экипажей. Командир 1-ой машины – я. Командир 2-ой машины – мой помощник, суб-лейтенант Кайемао Хаамеа. Командир 3-й машины – Флит-сержант Лакшми Дсеи. Лакшми, кто будет вашим заместителем?
– Сержант Ромар Виони… Если он не возражает.
– Я уже вижу, что не возражает. Вы когда-то работали вместе?
– Мы вместе были в школе ВМФ, – ответила она.
– ОК… Кайемао, кто будет вашим заместителем?
– Оури Хитуоне, с «Пенелопы», если в этом нет политических противоречий.
– Брр, – сказал Пак Ен, – Оури, ваши убеждения позволяют вам быть замом принца?
– А что в этом такого? – удивился штурмовой пилот.
– Значит, решено. Тогда моим замом будет Лю Тайпо. Нет возражений?… Так. Нам остается определить третьих лиц в экипажах. Лакшми, я думаю что, ваш экипаж надо усилить штурманом. Нет возражений? ОК. Эрче Тороро идет к вам. За Чуки Буп, с ее сомнительным средним возрастом, нужен присмотр, следовательно…
Тут Ромар, обращаясь к Лакшми, весело и не очень тихо шепнул.
– Сейчас получится, что в экипаже шеф-кэпа нет ни одного коммуниста.
– Следовательно! – повысив голос, повторил Пак Ен, – В первый экипаж ее включать неэтично. В экстремальных ситуациях я даю приказ не «вперед!», а «за мной», так что пускай за этой замечательной девушкой приглядит Кайемао. Нет возражений?
– Прикольно! – воскликнула Чуки, – Я в экипаже с реальным принцем!
– Постарайся не хулиганить на борту, ОК? – мягко сказал ей Хаамеа.
– … Леле Тангати, – продолжал капитан, – включается в мой экипаж. Леле, у вас нет возражений?… У кого-нибудь еще есть вопросы или возражения по составу?
– Кэп, а почему экипажи по 3 человека, а не по 4, как в инструкции? – спросил Лю.
– Боевые машины, как вы видите, маркированы черным силуэтом райской птичкой на красном фоне, – ответил Ен, – Они разработаны в Кимби, в Колледже транспортных инноваций, специально для формирования CSAR «Hybird», которое будет заниматься обеспечением безопасности на море в западном экваториальном регионе…
– Мы прочли инфо, шеф-кэп, и подписали заявления волонтеров, – перебила Леле.
Пак Ен, с шипением выдохнул воздух и прицелился пальцем ей между глаз.
– Мастер-матрос, если вы думаете, что ваш временный переход из ВМФ Меганезии в волонтерский корпус новогвинейской акватории отменяет правила субординации и военной этики, то вы не вполне четко понимаете, что такое военное ремесло. Любая военная структура под любым флагом следует этим правилам. Объяснить, почему?
– Нет, сен шеф-кэп! Я понимаю. Извините, сен шеф кэп! У меня характер такой…
– …Не обязательно смотреть на меня глазами влюбленной фотомодели. Я сделал вам рабочее замечание, мастер-матрос Леле Тангати. Замечание и не более того. Если вы понимаете, почему я его сделал, то инцидент исчерпан. Мы поняли друг друга?
– Да, кэп.
– Тогда я договорю с того места, на котором меня по недоразумению, перебили. Итак, машины разработаны для «Hybird», и предполагается, что на них будут работать, в основном, выпускники патрульных школ Новой Гвинеи. Но первых курсантов будем готовить мы. В экипажах оставлено для них по одной вакансии. Еще вопросы?
– Но мы уже сейчас считаемся подразделением CSAR «Hybird»? – уточнила Лакшми.
– Совершенно верно. Именно поэтому вы получили инструкции по секретности. Еще вопросы? Нет вопросов? Экипажам – 7 минут на переодевание. С этого момента вы не должны работать в униформе наших ВМФ, поскольку… Не буду повторять текст того заявления, которое вы подписали, и той инструкции, которую вы перед этим прочли. Переодевайтесь – и по машинам. Через 10 минут мы выходим в море для выполнения первой учебно-боевой задачи, – Пак Ен помахал в воздухе черным конвертом.
– А что мы будем делать? – поинтересовалась Чуки.
– Черный конверт, – сказал он, – Я вскрою его, когда мы отойдем от базы на 12 миль.
* * *
Представим себе некого неадекватного геометра, который посмотрел на правильную равнореберную пятигранную пирамиду с 5-метровыми ребрами (легко запомнить, не правда ли), и вообразил, что эта пирамида должна стать модерновым боевым катером-глайдером. Назначив один угол носом, а два противоположных угла – хвостом, геометр долго и изощренно глумился над беззащитной стереометрической фигурой, сминая и загибая края, после чего, позвал такого же неадекватного инженера, который довел эту машину до действующей плавающе-планирующей модели.
Увидев такую штуку, скользящую в двух метрах над водой почти со скоростью пули, оставляя за собой быстро опадающий шлейф тонкой водяной пыли, можно поверить в инопланетян или навсегда бросить вредную привычку пить алкоголь с утра. Впрочем, полирежимный штурмкатер-скринер «Yeka», можно не заметить, даже пройдя всего в четверти мили от него. Возможно, вы увидите на поверхности моря полузатопленный 1000-литровый пластиковый контейнер (на самом деле, это верхушка рубки, но как об этом догадаешься?). В другом случае, мимо вас может пройти 9-метровый парусный катамаран с широко расставленными надувными поплавками, Как догадаешься, что габариты туристической игрушка точно покрывают небольшой штурмкатер?
Три сцепленных между собой катамарана спокойно дрейфовали примерно в ста милях северо-западнее Сала-и-Гомес. Над мачтами реяли зеленые в белую полоску вымпелы международного эколого-натуристического движения. Кампания парней и девушек на катамаранах была одета так, как и положено натуристам, т. е. никак. SeaWolf морского патруля Чили сделал над катамаранами четыре круга на малой высоте (не потому, что возникли подозрения – просто военные летчики глазели на девушек, чтобы потом, по дороге на опорную базу Ханга-Роа, обсудить их сравнительные достоинства).
Дальнейшие эволюции катамаранов привели бы их в полное изумление – но когда эти эволюции начались, SeaWolf уже был между Сала-и-Гомес и Рапа-Нуи. Итак, экипажи натуристов исчезли под настилами (где, казалось бы, не было ничего, кроме морской воды), а затем, катамараны стремительно съежились. Над волнами появились верхушки трех рубок. Яркие рулоны, еще недавно бывшие катамаранами, исчезли в люках, а через минуту из воды вынырнули пятиугольные силуэты, разогнались, взметнув тучу брызг, и с бешенной скоростью понеслись над самыми гребнями волн куда-то на север…
Экипаж № 2.
– Не нравится мне этот автопилот, – решительно заявил Оури Хитуоно, созерцая сине-зеленые волны, огромные и ленивые, равномерно возникающие и исчезающие перед панорамным иллюминатором, – он не умеет плавно корректировать невязку курса.
– А ты уверен, что при движении под углом к волне это вообще возможно? – спросил Кайемао Хаамеа, – мы зависим от поверхности и каждый раз скатываемся по-разному, поскольку волна вдоль гребня немного неравномерна.
– Ну, я же корректирую плавно, когда держу штурвал, а этот тупой комп выписывает ломаную, и мы теряем два узла курсовой скорости.
– Невелика потеря. Мы легко держим 200 узлов курсом 32, как скомандовал шеф-кэп.
– Кай, в вдруг нам когда-нибудь понадобится предельная скорость? – спросил Оури.
– ОК, я делаю пометку – Кайемао достал бумажный блокнот и карандаш.
– Принц, зачем тебе такая штука? – спросила Чуки Буп, – есть же электронные.
– Так надежнее, – лаконично ответил он.
– А мы будем воевать с теми пиратами, которые украли киви?
– Это как фишка ляжет, – ответил он, – Пока мы занимаемся разведкой.
– Ты не веришь, что это пираты, – в утвердительном тоне сообщил Оури.
– Ты телепат? – поинтересовался суб-лейтенант.
– Нет, просто это видно. И Пак Ен тоже не верит. Это тоже видно. И я не верю.
– Почему? – спросила Чуки.
– Сейчас послушаем, что скажет нам капрал-пилот Хитуоно. Излагай, пилот.
Оури кивнул и коснулся пальцем экрана резервного навигационного монитора.
– Вот, диспозиция. Я рассуждаю просто. Летел чилийский флит-карго, и его случайно сбили свои. Бывает. Он прыгнул, и его утащило на парашюте миль на 5 к юго-востоку. Тоже бывает. Его подобрали киви-яхтсмены. Типа, они случайно там болтались.
– Ты не веришь, что это были случайности? – перебил Кайемао.
– Ну, – пилот задумался, – Тут еще есть сомнения, но дальше… Ведь с момента, когда чилийского мичмана подобрал парусник киви до момента, когда с озера Титикака взлетела пиратская «Catalina», судя по развертке со спутника, не прошло и часа.
– 52 минуты, – уточнил суб-лейтенант, – Ты хочешь сказать, что они получили сигнал, которого заранее ждали, и держали летающую лодку наготове?
– По ходу, так. «Catalina» – тихоходная штука, всего полтораста узлов. Они 10 часов летели наперехват. Они совершенно точно знали свою цель. Они приводнились, взяли яхту на абордаж, захватили четверых киви и чилийского мичмана, и полетели на свою базу на Галапагосы. Когда чилийский воздушный патруль нашел пустую яхту, и поднял всех на уши, пираты уже долетели до своей базы. Логика, ага?
Суб-лейтенант Хаамеа закурил сигарету, хмыкнул и повторил:
– Логика, ага. А почему ты думаешь, что киви на борту, а не на дне с грузом на ногах?
– Интуиция и психология. Пираты предпочитают захватывать людей живыми. С трупа взять нечего, а за живого могут дать выкуп, или он может оказаться носителем инфо.
– Толково, – согласился Кайемао, выпуская в вентилятор струйку дыма.
– Ну, так, в патруле я сталкивался с пиратами. Правда, тут другая весовая категория.
– А почему они юзают такую отстойную флайку? – вмешалась Чуки.
– «PBY Catalina» – вполне зачетная машина, – возразил Оури, – Тем более, если, это не оригинал, построенный в начале II мировой войны, а современный римейк. У нее были только два недостатка: тяжеловесность старых материалов и движков, и малая скорость. Если первое устраняется, то со вторым можно примириться. В середине прошлого века, «Catalina» прошла жесткий военный экзамен в нашем океане. Ее плюс еще в том, что сейчас ее дешевый римейк считают игрушкой авиа-фанов и не принимают всерьез.
– Сколько такой римейк берет полезного груза? – спросил суб-лейтенант.
– Примерно восемь тонн. Плюс запас топлива на 4000 миль. При такой-то дешевизне!
– Дешевизна оттого, – предположил Кайемао, – Что похороны не включены в цену.
– Некоторые летают, – заметил пилот.
– Некоторые по морю в решете ходят, – меланхолично отозвался суб-лейтенант, – но сейчас меня другое интересует. На фиг пиратам нужен чилийский мичман?
– Ну, как вариант: хотят выяснить порядок перемещения грузов в чилийском флоте и спереть какой-нибудь кораблик с военным имуществом.
– Гм… Как-то неубедительно. Притянуто за уши.
– Ага, – согласился пилот, – Вот я и говорю: это не пираты.
– А кто? – спросила Чуки.
– Там видно будет, – проворчал суб-лейтенант.
