Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 86 страниц)
– Ага! Жанна, тебе когда надо быть на рифе Скотта?
– В полдень 23-го.
– Так! Есть идея: в ночь с 21-е на 22-е летим на Тангата-Ману. Наша птичка не самая быстрая, но за 5 часов доберемся. Ты ведь не была на Рапа-Нуи?
– Нет, – подтвердила канадка.
– Ага! День покатаемся по Рапа-Нуи, переночуем где-нибудь, утром успеем еще что-нибудь посмотреть, а потом прыгнем на Риф Скотта. Ну, как?
– Заманчиво, – согласилась Жанна, и с трудом поборола зевок. После раннего ужина (оказавшегося очень вкусным) ее неудержимо клонило в сон.
– Кому-то пора в кроватку, – констатировал Динго, – Завтра утром едем на Мотуоне, смотреть литоральную ферму, ты помнишь?
* * *
Почему утром Зирка попросилась в компанию экскурсантов на литоральную ферму – никто особо не задумывался. Ехать всего дюжину миль, места в глиссере достаточно. Бимини, воспользовавшись случаем, надела на польку еще один креативный шедевр, разумеется – тоже из паучьего шелка. Это было что-то вроде полузакрытого ретро-купальника, жизнерадостного ярко-салатного цвета.
Дорога заняла чуть больше четверти часа. В самом начале мимо них промелькнули скалистые берега острова Хатуту, а потом – только океан, и чуть заметная полоска впереди. По мере приближения, эта полоска распалась на разные слои и фрагменты. Белый коралловый песок. Пушистая зелень растений, и еще что-то бурое, рядом. А немного в стороне – что-то длинное блестящее и какое-то движущееся яркое пятно.
Наконец, стала видна вся диспозиция. Слева: коралловая отмель метров 300 длиной и около сорока метров шириной. На ней – растительность, похожая на деревья. Правее – совсем недавно возведенная (судя по блеску) алюминиевая платформа-многоножка на мелководной полосе рифового барьера. Огромная бурая куча водорослей. Ярко-алый экскаватор-амфибия, выгружающий очередной ковш такой же бурой массы.
Из кабины экскаватора высунулся мощный загорелый мужской торс с круглой бритой головой. На короткой крепкой шее был надет тускло-серебристый обруч… Голубые прищуренные глаза скользнули по приезжим слегка насмешливым взглядом. Потом раздался хрипловатый низкий голос.
– Привет, черный бвана! Докладываю: хороший белый негр сильно-сильно работает!
– Хоб, ты уже задолбал этой шуткой! – обиженно произнес Динго.
– А мне весело, как ты каждый раз теряешься, – сообщил тот и заухал, как смеющийся тролль в детском мультике.
– Сейчас поймаю медузу, – пригрозила Бимини, – и швырну тебе в физиономию.
– Ладно, не дуйтесь, – Хоб добродушно махнул своей внушительной лапой, – Просто я скучаю в одиночестве. Клакс на мотоботе укатил тралить на южную стену барьера, а вертихвостка Фунди уже полчаса торчит на дне и ставит опоры под восьмой сегмент платформы. Только пузырьки: буль-буль-буль. Одиночество. Тоска.
Динго вздохнул и сообщил:
– Девчонки, это Хобарт Освальд, самый вредный янки в галактике, но зато классный драйвер и механик. Хоб, это Жанна Ронеро из Канады и Зирка Новак из Польши.
– Хобарт Освальд, – повторила Жанна, – Сержант Освальд, спецотряд по борьбе с терроризмом с субмарины «Норфолк».
– Бывший сержант бывшего спецотряда, мэм. – уточнил янки, – Сейчас я каторжник, прикованный ошейником к плантации вот этих ребят. Ничего личного. Это бизнес.
– Ты правда каторжник? – недоверчиво спросила Зирка.
– Чтоб мне лопнуть, если вру. Нас тут трое каторжников. Очень удобно для покера и преферанса, а для бриджа нужен четвертый. Хорошо, что наша Фунди всегда может склеить толкового парня, который умеет не только трахаться, но и шлепать картами.
Зирка еще более недоверчиво покачала головой.
– Или я чего-то не понимаю, или ты не боишься лопнуть.
– Не веришь – спроси у этой девчонки, – посоветовал Хоб, кивнув на Жанну.
– Он действительно каторжник, – подтвердила канадка, – его по-свински подставили в сентябре прошлого года.
– Не меня одного, – уточнил он, – Всю нашу команду вместе с командиром. Эй, босс, можно мне сделать перерыв и выпить по чашке чая со свежими людьми?
– Aita pe-a, – ответил Динго, – Включи конвертер, он пока как раз сожрет твой улов.
– Я к тому и веду, – сказал Хоб, легко спрыгивая из кабины, находящейся на высоте примерно второго этажа стандартной постройки.
Бимини хлопнула ладонью по своему бедру.
– Хоб! Пожалуйста, пользуйся трапом, ОК? Есть техника безопасности.
– Ты замечательная девчонка, но зануда, – сообщил он и, пройдя до края платформы-многоножки, ткнул клавишу на выносном пульте. На платформе сразу ожила некая машина, похожая на самоходную гусеничную цистерну, и поползла к бурой куче.
– А где тут пьют чай? – поинтересовалась Жанна.
– На островке, под бананами, – сообщил Динго, разворачивая глиссер.
– Под бананами? – переспросила она.
– Ну, да. Видишь, они там растут.
* * *
На узкой 300-метровой отмели действительно росли древовидные травяные стволы высотой в два человеческих роста. Огромные листья создавали отличную тень, а на толстой циновке рядом с пол-кубовой бочкой и цилиндрическим бойлером, были в некотором беспорядке разбросаны алюминиевые кружки и прочая мелочь.
– В перспективе, – объяснял Динго, – мы надстроим платформу над большей частью барьера атолла, загрузим переработанными водорослями, и получится нормальная плантация на пятьсот гектаров. Лагуна станет почти закрытая, и в ней можно будет разводить bull-kril. Ну, это такие трансгенные креветки размером с колбасу.
– Я знаю, – Жанна кивнула.
– …Или… – продолжал он, – …можно попробовать разводить эламидные водоросли. Эламид это типа каучука. Изобретен недавно, но уже становится ходовым товаром.
– Буржуй ты, Динго, – весело буркнул Хоб, разливая чай по кружкам.
– Вот как? – возмутилась Бимини, – У твоей vahine это называется: «хозяйственный талант», а мой faakane, значит, буржуй. Ни фига себе подход!
– Моя Лорин – потомственная колорадская фермерша, – возразил он, – Ей так на роду написано. А твой парень – потомственный австралийский абориген, верно?
– И что, мне теперь можно только охотиться на кенгуру? – ехидно спросил Динго.
– Ну… – Хоб пожал плечами, – …Я просто высказал свое мнение.
Бимини сладко потянулась и сообщила.
– Лорин, vahine Хоба, вообще-то классная. Она с детьми приезжала на христианские новогодние hauoli-roa…
– Рождественские каникулы, – поправил Хоб.
– Ага… Так вот, это она придумала варить пиво из бумбэрри. Мы ей тут присмотрели хорошую ферму на Нуку-Хива, всего 60 миль отсюда. Типа, в Колорадо она бы могла сдать в аренду свою ферму, а здесь взять эту. Какой смысл 10 лет кататься туда-сюда?
– Это если освободят досрочно, – уточнил Хоб, – Мне дали 20 лет, если вы помните.
– По-любому, какой смысл кататься, – сказала Бимини, – Я не врубаюсь.
– Такой смысл, что Лорин – американка. И я американец. И дети у нас американцы. А, допустим, пожили они 10 лет на Нуку-Хива, и дети точно вырастут меганезийцами. Парню 5 лет, а девчонке вообще 2 года. Тут и к гадалке не ходи, все и так понятно.
– А вы, все-таки, подумайте, – мягко произнесла она.
– Поживем-увидим, – проворчал янки, – Я только с ноября тут сижу. Еще толком не осмотрелся. А ты сразу давишь на психику. Сразу видно, что из королевской семьи.
Динго ласково похлопал свою vahine по попе.
– Прикинь, Би, он сегодня наезжает сильнее, чем обычно. Хэй, Хоб, что случилось?
– TV я посмотрел, вот что!
– Ну, посмотрел. И что?
– И то, – буркнул Хоб, – Большая война на носу. Может, даже, третья мировая.
– А обосновать? – спросила Бимини.
– Да запросто, – сказал янки и, растопырив ладонь, приготовился загибать пальцы, отсчитывая обосновывающие аргументы…
* * *
К концу дня, на политико-аналитический диспут за чаем под бананом наслоилось множество других, гораздо более ярких впечатлений. Тем не менее, когда Жанна собралась сладко поспать в уютной гостевой мансарде, в голову внезапно полезли аргументы бывшего сержанта спецназа, а ныне – каторжника, Хобарта Освальда. Слишком четко это выстраивалось в ряд, придавая внутреннюю логику текущим событиям. Слишком похоже на адекватное объяснение смысла событий последних месяцев… Покрутившись немного на лежбище, Жанна поняла, что сходу уснуть не получится. Ну, и ничего страшного. Можно взять несколько тонких легких сигар, спуститься из мансарды во двор, и посидеть у миниатюрного искусственного озера, пуская колечки дыма в звездное небо. Кстати – довольно увлекательное занятие…
…Жанна не заметила, в какой момент рядом возникла Зирка. Сейчас юная полька завернулась в «Caribbean spindrift»: (короткую крупноячеистую пляжную накидку, связанную из толстых нитей). Материал, разумеется, опять «паучий шелк».
– Привет. Ты ждешь кого-то?
– Нет, – ответила Жанна, – Просто не спится.
– Мне тоже, – сообщила Зирка, усаживаясь рядом, – Поболтаем немного?
– Почему бы и нет. Кстати, тебе идет эта тряпочка. Новый креатив Бимини, верно?
– Да. Она сказала, что раз у меня привычка во что-то заворачиваться, то нужна такая накидка, в которой я при этом буду выглядеть… Ну…
– Эротично? – предположила канадка.
Полька кивнула, а потом пожала плечами.
– Она так и сказала. А я не уверена, что мне надо так выглядеть. Мне не хотелось бы привлекать к себе внимание… Понимаешь?
– В Меганезии, – сказала Жанна, – Ты привлечешь к себе внимание, если оденешься подчеркнуто неэротично. Здесь это не принято.
– Здесь вообще странно, – со вздохом, произнесла Зирка, – Здесь люди не понимают простых вещей, а когда я пытаюсь объяснять, то слова как будто запутываются.
– Знакомая ситуация, – ответила канадка, – Просто в Меганезии другая культура.
Зирка снова кивнула и как-то очень неуверенно спросила:
– А если я попробую объяснить тебе? Может, тогда ты мне что-то посоветуешь?
– Ну, если это важно… По крайней мере, я постараюсь дать тебе толковый совет.
– Для меня это важно, – подтвердила полька, – Тебе рассказали мою историю? Нет? Я воспитывалась в католической школе-интернате в Кракове, в 15 лет сбежала с одним парнем, а он меня продал, как кобылу. И 2 года мной пользовались. Брали в аренду.
– О, черт, – произнесла Жанна, – Я думала, что в Меганезии такое невозможно.
– А это было не в Меганезии. Сюда я попала уже потом. И я не знаю, что мне делать дальше, когда закончатся мои дела с полицией…
– У меганезийской полиции к тебе есть претензии? – спросила канадка.
– Нет, я им нужна на несколько дней, как свидетель. А потом мне надо будет как-то устраиваться в жизни. Бимини и Динго предлагают остаться здесь. Говорят, что в их бизнесе еще одна пара рабочих рук пригодится.
– По-моему, это неплохой вариант, – осторожно заметила Жанна.
– Опять стать чьей-то кобылой? – грустно спросила полька.
Жанна от удивления чуть не выронила из пальцев сигару.
– Что ты выдумываешь, Зирка! Эти ребята ни за что на свете не будут с тобой так обращаться. Черт побери! Скорее Луна превратится в кусок сыра!
– Не как с кобылой, – уточнила девушка, – А как с подобранным на улице бездомным котенком. Они замечательные люди и, честное слово, я благодарна и им, и Крису, но пойми: я не хочу быть котенком, которого кто-то выбрасывает, а кто-то подбирает.
– Да… Понимаю… – пробормотала Жанна, – …Знаешь, что: попробуй поговорить с полисменами. Ты же все равно будешь с ними общаться. Если ты решила остаться в Меганезии, то я думаю, они подскажут, где тебе проще будет найти жилье и работу.
– А здешняя полиция этим занимается? – удивилась Зирка.
– Да, насколько мне известно. Меганезия, по сути, иммигрантская страна, а полиция выполняет здесь более широкие функции, чем в Канаде, США или Австралии.
Полька задумалась на минуту, а затем кивнула.
– Спасибо. Наверное, я так и сделаю. А ты можешь дать мне еще совет?… Я не знаю теперь, как вести себя с мужчинами. Я чувствую себя как… Как коврик, об который вытирали ноги. Мне кажется, здесь к этому совсем другое отношение, чем в Европе, поэтому здесь никто не понимает, что со мной. А ты понимаешь?
– Наверное, да, – сказала Жанна, стараясь тщательно подбирать слова, – Некоторые стороны жизни стали для тебя отталкивающими, и ты стараешься их избегать.
– Я просто боюсь этих сторон, – уточнила Зирка, – Когда на меня кто-то смотрит с интересом, я начинаю чувствовать себя кобылой на ярмарке. И знаешь, что самое противное? Я не верю, что этот интерес может значить что-то другое. С чего бы мужчинам смотреть на меня иначе, если я такая и есть?
Чтобы собраться с мыслями, Жанна прикурила потухшую за разговором сигару.
– Знаешь, Зирка, я уверена, что ты ошибаешься и на счет мужчин и на счет себя. Мне кажется, что тебе надо отключиться от этого куска воспоминаний. Просто задвинь их подальше и вспомни что-то хорошее. Какого-нибудь симпатичного одноклассника, с которым ты танцевала на школьных дискотеках. Наверняка же такое было.
– Не было. Я училась в католическом интернате для девочек.
– О, черт! – произнесла канадка, – Ну, тогда, что-нибудь из кино…
– Из кино, – повторила полька, – однажды, в 7-м классе мы с девчонками нашли способ обойти фильтр, который отсекал интернет-доступ к сайтам с «adult content» и скачали эротический фильм. Сестра-надзирательница поймала нас, когда мы его смотрели. Мы получили по десять ударов розгами по заднице и по три дня строгого поста.
– О, черт! Вас там били?!
Зирка кивнула и спокойно пояснила.
– Розги это еще ничего. Больно, но терпимо. Строгий пост – это хуже. Когда ты долго стоишь голыми коленями на досках и молишься. А на третий день начинает крутить кишки от голода. Главное – научиться тупеть. Тогда легче. Тогда все происходит не с тобой, а с каким-то телом, как в законе Архимеда. Его куда-то погружают, оно что-то вытесняет, про это есть формула в учебнике, но телу это безразлично. Мне потом это здорово помогло. Знаешь, когда какой-нибудь жирный вонючий ублюдок…
– Давай, ты не будешь настраивать себя на негатив, – перебила Жанна, – Вспомни что-нибудь хорошее. Что-то же точно было!
– Было, – согласилась Зирка, – В 8-м классе мы попробовали с одной девчонкой… Ну, сделать, как в том кино… Если бы сестра-надзирательница нас поймала, то нас бы затиранили. В общем, тогда я и решила, что сбегу. И подвернулся этот парень…
– Подвернулся? – переспросила канадка.
Возникла длинная пауза. Потом Зирка качнула головой.
– Наверное, он не просто так подвернулся. Ходили всякие слухи, что ректор нашего интерната кое с кем связан, и… Как я раньше не догадалась? Хотя, что это меняет? Получилось то, что получилось… Жанна, ты веришь в предопределенность?
– Отчасти. Иногда бывают удивительные совпадения, но редко. А, как правило, все зависит от самих людей.
– А бог? – спросила полька.
Жанна пожала плечами.
– Я агностик, и не вижу каких-либо серьезных оснований верить в бога.
– Не видишь… – повторила Зирка, – А я уверена, что бог, все-таки, есть. Но совсем не такой, про которого обычно говорят. Он другой. На него можно надеяться.
– Не буду спорить, – Жанна улыбнулась, – Когда есть надежда, это хорошо.
– На острове Санта-Фе, в Эквадоре… – Зирка тоже улыбнулась, – …Меня бросили после одной истории. Мне было не на кого больше надеяться. Я ложилась со всякими уродами просто за еду и за место на тюфяке под крышей. Прошел один месяц. Потом второй. А потом этот гнилой поселок на Санта-Фе в одну ночь прихлопнули морские рейнджеры: папуасы и меганезийцы. Мне показалось, что начался апокалипсис. Эти уроды, которые только час назад считали себя там хозяевами, метались, как крысы. А я смотрела, как снаряды разрывают их в клочья, и смеялась. Мне было легко и весело!
– Тебя могли случайно убить, – заметила канадка.
– Могли, ну и что? Мне было не страшно. А потом… Не помню. Кажется, я впала в ступор. Потом рейнджеры долго думали, что со мной делать, и вот, я здесь. Скажи, Жанна, а в апокалипсис ты тоже не веришь?
– Не верю.
– А в то, что утром говорил Хоб про третью мировую войну?
– Пожалуй, тоже не верю. Он излагал все очень логично и последовательно, но мне кажется, у людей хватит ума не доводить дело до такого идиотского финала. Третья мировая война легко могла начаться еще в прошлом веке из-за Кубы, потом – из-за Афганистана, потом – из-за космических противоракет. И уже в нашем веке – из-за «теракта миллениума» в Нью-Йорке, из-за Великой Колумбии, и из-за Меганезии. Каждый из этих кризисов как-то гасился. А ведь были логичные сценарии военной эскалации. Не менее логичные, чем сценарий «Великой войны за передел Южного Полушария», который так убедительно получился у Хоба.
Зирка недоверчиво вздохнула.
– Ты правда веришь в разум тех, кто всем этим управляет?
– Нет, пожалуй, не в разум, – ответила Жанна, – Пожалуй, я верю в их трусость. Даже желая начать большую атомную войну, они в последний момент, или даже раньше, струсят и все отменят. Те люди, которых в прессе называют крупными политиками, в действительности – просто мелкие, жадные, трусливые пакостники, дорвавшиеся до власти. Они корчат из себя Наполеонов, но думают только о собственной заднице.
– Почему-то сейчас я верю тебе больше, чем Хобу, – сказала полька.
Канадка пожала плечами и улыбнулась.
– Наверное, мой единственный аргумент надежнее суммы всех его аргументов.
– Наверное, так. Знаешь, Жанна, мне очень хочется получить какой-то такой совет, который я бы потом могла вспоминать каждый раз, когда мне станет трудно. Мне кажется, что у тебя он есть. Давай, ты его скажешь? Завтра утром я уже улетаю, и неизвестно, увидимся ли мы когда-нибудь.
– Совет? – переспросила Жанна.
– Да. Совет. Такой же простой и надежный, как тот твой аргумент.
– Тогда вот что… Ты говорила, что тебе было не страшно под артобстрелом. А твоя главная проблема сейчас в том, что ты боишься гораздо менее опасных вещей, чем попадание снаряда. Переступи через этот страх. Каждый раз переступай через него и смейся. Мне кажется, это тот способ решения проблем, который тебе подходит.
– Спасибо, – серьезно сказала Зирка, поднялась на ноги и плотнее закуталась в свою «карибскую» накидку.
– И еще одно, – сказала Жанна, – Если ты собираешься остаться в Меганезии…
– Собираюсь. Какой мне смысл еще куда-то ехать?
– …Тогда попробуй забыть этот жест, – канадка изобразила, что запахивает на себе несуществующий плащ, – Не прячься. Ты красивая девушка, и парни иногда будут отпускать тебе примитивные комплементы на улице. Здесь в этом не видят ничего неприличного или обидного. Наоборот, это форма общественного признания.
– За такими комплиментами часто следуют действия, – невесело заметила полька.
Жанна отрицательно покачала головой.
– Не в Меганезии. На тусовке в баре возможен еще легкий шлепок по попе, но это максимум допустимого по обычаям канаков. Приезжие из стран, где принято грубо обращаться с женщинами, не рискуют делать что-либо подобное в Меганезии.
– Потому, что полиция? – спросила Зирка.
– В лучшем случае – полиция, в худшем – линчуют на месте. Так что, чувствуй себя спокойно и уверенно. А лучше всего – прибейся на несколько дней к какой-нибудь компании студентов, и очень быстро освоишь местные обычаи на практике.
– Жанна…
– Да?
– Еще раз, спасибо. Я тебе напишу по E-mail, когда устроюсь, хорошо?
– Конечно, пиши!
…Зирка тряхнула головой, развернулась, и быстрыми шагами направилась к дому. Канадка проводила ее взглядом и подумала, что теперь, после этого странного и сумбурного разговора заснуть будет еще сложнее…
31
Дата/Время: 21.02.24 года Хартии
Акватория Питкерн. Яхта «Lone Star»
С первого дня круиза, на яхте «Lone Star» сложился ритуал вечернего прощания с Солнцем. Все шестеро пассажиров устраивались в легких шезлонгах на просторной носовой площадке, и смотрели, как постепенно тускнеющий огненный шар тонет в бескрайнем океане. Когда последний его краешек исчезал, сумерки стремительно превращались в ночную тьму, а в бархатно-черном небе вспыхивали яркие звезды. Следующие полчаса порождали разговор либо о космосе, либо о религии, либо о футурологии. Этот разговор развивался за ужином, а при возникновении особенно удачной темы – продолжался иногда до полуночи, в баре с мини-боулингом.
Сегодня удачная тема всплыла из обмена репликами между девушками «Y-ata». Ниу нашла на небе созвездие Тукана, и поинтересовалась:
– Которая звезда в Тукане – эпсилон?
– Меньшая из тех трех, которые в кучку, – ответила Хики, – А что?
– Да так, – сказала Ниу, – Просто я не догоняю, почему ее так часто рисуют.
– В смысле, какую-то планету из ее системы? – уточнила Хики, и после короткого утвердительного кивка Ниу, добавила, – Это, как бы, миф. Один фантаст в середине прошлого века написал про какую-то эпсилон-туканскую планету что-то эстетично – эротичное, и этот имидж прижился. Как с нашей Тау Кита.
Ниу возмущенно фыркнула:
– Ну, ты сравнила! Тау Кита реальная штука! Во-первых, она близко, и есть проект экспедиции. Во-вторых, там точно есть планеты, и много…
– Хэй, Ниу, ты этот проект видела?
– Слушай, Хики, если ты намекаешь, что у автора проекта протек чердак…
– …Чего тут намекать, если у него креза во весь мозг?
– … По-твоему, это доказательство, что проект – отстой!?
– …Я еще раз спрашиваю: ты проект видела?
– А ты?
– Я тоже не видела, – нехотя призналась Хики.
– Ага! – торжествующе воскликнула Ниу, – Вот, давай посмотрим, e-oe?
– ОК, давай посмотрим.
– Хики, о каком проекте речь? – вмешался Чатур Раджхош.
– Это, – сказала она, – Слегка крезовая тема. Еще до Алюминиевой Революции, один эквадорец, Хуан Ларосо, приехал на Элаусестере строить звездолет…
– Выращивать экипаж, – поправила Ниу.
– ОК. Выращивать экипаж, а потом строить звездолет для экспедиции к Тау-Кита.
– Док Джерри Винсмарт что-то рассказывал мне об этом, – заметил Лайон Кортвуд.
– Док Джерри это круто! – объявила Ниу.
– Джерри Винсмарт, наш партнер, интересуется звездолетами? – с чрезвычайным удивлением переспросил Ишвар Аванти.
– Иногда мне кажется, – сказал Лайон, – что Джерри интересуется всем на свете.
– Что вообще характерно для выдающихся ученых, – добавила Джой Кортвуд.
Аванти покачал головой.
– Да, Джой, конечно. Но звездолет – это как-то… Фантастично…
– Новая техника всегда вырастает из фантастики, – произнес Раджхош, – Потому что, больше ей вырастать неоткуда. Однажды мне попала в руки книга о фантастических изобретениях Леонардо да Винчи в конце XV века. Субмарина, самолет, дельтаплан, геликоптер, орнитоптер. Даже робот… Я был поражен.
– Меня это тоже удивило, – ответил Лайон, – Хотя, есть мнение, что чертежи машин Леонардо это фальсификат второй половины XIX века. В комментариях к той книге, которую я читал, пишут, что эти чертежи впервые упоминаются только в 1880 году.
– А я читала наоборот, – заметила Хики, – что это плагиат Леонардо с чертежей то ли Архимеда, то ли кого-то еще из античной Эллады на море Медитерриа.
– По-моему, Хики, – заметила Джой, – это спекуляция на шарме тайн древности.
– Все может быть, – согласился Раджхош, – Однако описание виманы, летательного аппарата, аналогичного современным флаерам с несущим фюзеляжем, приведены в нашем эпосе, в Махабхарате. Я, конечно, не разделяю мнения энтузиастов, которые считают, что в Махабхарате описаны уже существовавшие машины. Я думаю, это описание фантазии, но фантазии достаточно детальной. В наше время ее назвали бы эскизом-скетчем, или технической концепт-идеей.
– А что у этой виманы с движком? – поинтересовалась Ниу.
– Судя по описанию, ртутная турбина с передачей на винто-вентилятор в кольцевом оптимизаторе потока в центре фюзеляжа, – ответил тот, – Аппараты по такой схеме строили и испытывали в Германии в 1944, и в Штатах, после войны, по трофейной германской документации. Турбина применялась обычная, газовая. Фирма «Avro» получила значительные средства из военного бюджета США, но машина «606-A» оказалась неудачной, хотя и прошла первичные летные тесты. Проект закрыли.
Лайон Кортвуд развел руками.
– Вы, Чатур, поражаете меня гораздо больше, чем Леонардо.
– Чем же? – спросил Раджхош.
– Тем, – пояснил американец, – что вы успеваете следить одновременно и за далеким прошлым военной мобильной техники, и за ее перспективным настоящим и, как мне кажется, даже за ее будущим. Я имею в виду ваш интерес к космическим аппаратам. Знаете, для действующего топ-менеджера крупной военной компании, это большая редкость. В США в нашем веке так работал Барт Рутан, но его фирма «Aircraft/Scales Composites» была раз в триста меньше, чем ваша «Bharati Naval Group».
Раджхош вздохнул и грустно улыбнулся.
– Видите ли, Лайон, эта работа почти сорок лет является моей жизнью… Иногда я задумываюсь: а правильно ли это? За все приходится платить…
– Чатур, извини, что перебиваю, – вмешалась Хики, – А кто-нибудь пробовал строить флайки по скетчам Леонардо? Это ведь существенно, ага?
– Пробовали, – ответил он, – И самая интересная история произошла с действующей моделью геликоптера. Чтобы объяснить суть этой истории, мне нужен лист бумаги, поэтому, если никто не против, мы бы могли пойти в кают-компанию. Тем более, я полагаю, что кэп Лаврентис уже переживает по поводу времени нашего ужина…
* * *
Когда в январе Ишвар Аванти предложил этот круиз, Лайон Кортвуд согласился без всякого удовольствия. Лайон с Джой планировали после авиационного фестиваля в Акапулько лететь на Гваделупу, где открылся интересный, судя по отзывам, центр парусного спорта и отдыха «Вега» молодой креативной компании «Equa-Tour» – но вмешались обстоятельства, которые с равным основанием можно было отнести и к деловым, и к личным. Незадолго до Нового года в возрасте немногим более 50 лет скончалась жена Чатура Раджхоша, директора по развитию «Bharati Naval Group» (Мумбаи), троюродного дяди Ишвара Аванти, президента компании «Rinbax» (Дели), делового партнера и почти друга Лайона Кортвуда. По североамериканским меркам семейные беды троюродного дяди, это по уровню значимости что-то вроде экологии амазонской сельвы. Печально, но не настолько, чтобы принимать в этом деятельное личное участие. Иное дело – в Индии. Ныне покойный отец Чатура (и двоюродный дедушка Ишвара), Пури Раджхош, четверть века назад помог мужу младшей сестры Ишвара выбраться из очень неприятной финансовой истории, а это обязывало…
Итак, Чатур потерял любимую жену, с которой прожил более тридцати лет. Нельзя сказать, что их совместная жизнь протекала совершенно безоблачно. Очень частые служебные разъезды Чатура и деловые переговоры, поглощавшие львиную долю его времени, не лучшим образом влияли на отношения. Но все то время, которое у него оставалось, он посвящал жене и четверым детям. Он изобретал необычные домашние праздники, он тщательно выбирал маршруты для отпуска и всегда ухитрялся дарить желанные подарки… Дети росли, и в прошлом году последний, младший, обзавелся собственной семьей. В декабре Чатур уже спланировал рабочий график так, чтобы полететь с женой на февральский карнавал в Рио-де-Жанейро, и вдруг…
Потом все только выражали соболезнования и бездеятельно наблюдали, как Чатур Раджхош теряет интерес к жизни. Все кроме двоих: 47-летнего Ишвара Аванти и 40-летней Ратри Дэвадра, эксперта сектора медико-биологического контроля состояния экипажей экспериментальной техники «Bharati Naval Group». Для активности в деле спасения Чатура, Ишвар имел причины семейного характера, а Ратри… У нее были особые причины, о которых она не распространялась. План, который изобрели эти неординарные (каждый в своем деле) люди, казалось, не имел никаких шансов быть реализованным. Кортвуд прямо заявил Ишвару Аванти: «Я не знаком с мистером Раджхошем, но из всего, что вы говорите, следует, что он никогда не согласится на подобный познавательно-эротический круиз». На что Аванти ответил: «Лайон, это психология. Если согласитесь вы, то Чатур тоже согласится».
Кортвуд сказал, что согласится, только если жена позитивно воспримет такое резкое изменение программы отпуска. Джой не любила VIP-технологии отдыха, к которым относятся, в частности, круизы на океанских яхтах, но… Выслушав предложение, она кивнула: «А знаешь, Лайон, мне кажется, это очень неплохая идея! Мне всегда было любопытно: что люди находят в этих длинных океанских круизах? Кроме того, как я помню, ты все равно собирался когда-нибудь показать мне Меганезию».
В результате, в назначенный день, в яхт-харборе Палмэйра (остров Сал, Кабо-Верде) встретились семь человек. Лайон и Джой Кортвуд, Ишвар Аванти, Чатур Раджхош, Андреас Лаврентис (Капитан яхты «Lone Star» компании «Emerald-Voyage»), и две молодые меганезийки из округа Йап-Каролины, прилетевшие как «i-net-Y-ata» (т. е. девушки по интернет-знакомству на предмет секса за деньги). Такие знакомства в Меганезии – штука вполне обычная, а вот вариант с перелетом в другие акватории, наоборот, является редкостью. Меганезийки из базового школьного курса знают о дефектном отношении к сексу вообще (и в частности, к сексу за деньги) в странах, управляемых оффи, поэтому принимают подобные приглашения лишь от людей, имеющих предельно позитивную репутацию в Меганезии. Кортвуд и Аванти имели соответствующую репутацию, а Чатур Раджхош был фигурой, хорошо известной в Меганезии («Bharati Naval Group» активно сотрудничала с рядом партнерств Вест-Кирибати и региона Палау – Папуа). В общем, как без церемоний выразилась Ниу, девушка Аванти, недавняя выпускница колледжа локальной телекоммуникации и энергетики: «Aita kanaka ra, o-mea kane-kane te au» (Не канаки, но по-любому свои дядьки). Хики, девушка Радшхоша, младший техник муниципальной контрольно-спасательной службы, повела себя деловито с первой минуты: «Чатур, я заранее извиняюсь за педантичность, но давление и пульс будем измерять трижды в сутки».
И все покатилось гладко, как на подшипниках – вероятно, потому, что меганезийки относились к своей роли (непристойной с позиции «западной» морали), как к вполне естественному и нормальному занятию. Для Аванти это не было сюрпризом – в ходе своих деловых поездок в Меганезию, он уже имел дело с «Y-ata». Раджхош привык к своей «компаньонке» неожиданно-быстро, и только в шутку жаловался: «Хики меня тиранит этим дурацким биомедицинским анализатором, это какое-то извращение!..».
Через декаду «Lone Star» переместилась через Магелланов пролив в Тихий океан, и повернула к северо-западу. Раджхош как-то незаметно оттаял и превратился в очень общительного и остроумного дядьку. Иногда на него наваливалась тоска – но эти приступы депрессии были все реже. Еще полдекады, и «Lone Star» вышла в теплые широты. Джой Кортвуд переняла у меганезиек моду «lavalava lanton-style» (одежду, состоящую только из яркого платочка, сложенного треугольником и завязанного на узелок над правым бедром) – а Лайон обнаружил, что его жене это здорово идет…
Неудобно чувствовал себя лишь кэп Андреас Лаврентис. Он психологически не мог признать за «девушками по вызову» тот же статус, что и за VIP-пассажирами. В его представлении, это было так же нелепо, как говорить кошке «sorry, madam», но ему приходилось делать это самому и требовать того же самого от экипажа яхты.
