Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 86 страниц)
48
Дата/Время: – 07.03.24 года Хартии
Место: Космос. Орбита астероида Тлалок
Виик зачерпнула содержимое котелка, покачала ложку перед носом, медленно вылила обратно в котелок, а затем повторила эту процедуру еще пару раз. Ярко-синий кисель шлепался в котелок порциями, похожими то ли на маленьких медуз, то ли на крупных амеб. Каждый плюх сопровождался слабым радужным мерцанием.
– Беее, – задумчиво произнес Еру.
– Вот-вот, – согласилась она.
– Давайте уже, попробуйте на вкус, – нетерпеливо сказала Эоли.
– Вы говнюки, – сообщила ей Виик, – Ты и Тойо колоссально-невообразимые говнюки.
– Ты еще ни капли не съела! – возмутился Тойо.
– Во мне нет героизма, – ответила она, – Пусть Еру пробует.
– А меня потом поцелуют? – спросил Еру.
– Да, непременно. Если ты выживешь.
– Ладно… – он зачерпнул ложку и решительно вылил ее себе в рот, – Готово! Ну, давай целуй быстрее, пока я еще живой…
Эоли окинула взглядом пейзаж Гималаев и вздохнула.
– Эллада. Юность театрального жанра. Классическая драма. Foa, кто пририсовал хер к вершине Эвереста?
– Ну, я, – ответила Виик, принимаясь за еду, – А что, не красиво?
– Красиво, только по цветовой гамме не подходит. Надо было черный, или, наоборот, белый. Получился бы классный контраст. А ты влепила какой-то розовый…
– ОК, после обеда перекрашу.
– Кстати – вкусно?
– Угу. А как вы это сварили, такое страшное, с этим тошнотворным мерцанием?
– Это я нашел такую люминесцентную реакцию, – гордо ответил Тойо, – Она в книжке «занимательные эксперименты на уроках биоорганической химии».
Объективно, обед состоял из водоросли-псевдобионта, названной красивым именем «флорелла», и приготовленной в кухонном комбайне. Из этой же флореллы состоял завтрак. Из нее же предстояло возникнуть ужину. Других продуктов питания на борту космической бочки просто не было. Четверо обитателей бочки создавали пищевое разнообразие с использованием самых неожиданных вкусовых и цветовых добавок, и сегодняшний обед не выделялся особой оригинальностью. Бывало и не такое.
Что касается окружающего гималайского пейзажа, то он был просто динамической картинкой на экране, покрывавшем внутреннюю поверхность обитаемого модуля – цилиндра диаметром шесть метров и высотой восемь. Сейчас, по случаю обеда, все четверо жителей бочки находились в ее условно-нижнем сегменте. За прозрачным потолком над их головами плескалось море – в смысле, бассейн в условно-верхнем сегменте. В облаках над морем начинались служебные помещения, они переходили в широкую длинную трубу, ведущую в технический модуль, к реактору и двигателям. Снаружи все это выглядело, как огромная несимметричная вращающаяся гантеля.
Жители бочки, двое мальчишек и две девчонки, лет примерно двадцати, очевидно, принадлежали к разным расам. Еру был похож на темнокожего карибского «zambo». Тойо – на канадского индейца, Эоли – на китаянку, а Виик – на таитянку. Полное отсутствие одежды на четверых астронавтах, позволяло заметить особенности их телосложение и пластики движений, и заключить, что эти ребята сформировались в одинаковых условиях. Можно было уверенно сказать, что они с раннего детства практически все время проводили на природе, и привыкли легко и непринужденно выполнять действия, связанные с разными типами физических нагрузок. С такой же уверенностью можно было сказать, что они выросли в социальной среде, с крайне насыщенной межличностной коммуникацией, способствующей развитию некого своеобразного артистизма, сочетающего легкое позерство и самоиронию.
Еру, с демонстративно-громким хлюпающим звуком, всосал в себя очередную ложку синего киселя, бросил взгляд на небольшой служебный экран на ножке над кухонным комбайном и глубокомысленно сообщил:
– Foa, по ходу, у нас юбилей.
– Чего-чего? – спросила Эоли.
– Юбилей, говорю. Спайдер поставил тысяча двадцать четвертый контейнер.
– Два в десятой степени? – догадался Тойо.
– Ага.
– Приготовим торт со свечами? – предложила Виик.
– Торт из флореллы не получится, – заметил Еру, – скорее уж пицца.
– Ну, пицца со свечами, какая, на фиг, разница. Тойо, а можно ту дрянь из книжки по химии сделать пятнышками и поярче?
– Можно сделать колобок в форме Тлалока, – заявила Эоле, – А эти светящиеся фигни слепить в виде контейнеров…
– …Запросто, – подтвердил Тойо.
Виик радостно взвизгнула и закончила мысль:
– … Потом нажать кнопку, и ебс!!!
– … А ты потом будешь этот «ебс» оттирать от стенок? – поинтересовался Еру.
– Ладно, – вздохнула Виик, – Пусть они просто засветятся. Без экстрима.
«Бочка» сейчас являлась искусственным спутником астероида Тлалок, и обращалась вокруг него по двухсоткилометровой орбите с периодом три четверти земных суток. Одновременно оба этих тела (искусственное и естественное) двигались по довольно вытянутой орбите относительно Солнца, находясь в фазе приближения к светилу. С каждым днем размер и яркость Солнца на обзорных экранах чуть-чуть возрастала, а температура поверхности Тлалока чуть-чуть увеличивалась. Кое-где из трещин в его каменной основе вылетали фонтанчики пыли и тумана – испарялись замерзшие газы, скопившиеся за то время, пока астероид был далеко от Солнца. Теоретически, эти фонтанчики за счет реактивной тяги могли чуть-чуть изменить его траекторию, но практически газового льда было для этого слишком мало.
49
Дата/Время: – 08.03.24 года Хартии
Место: Плавучий остров между Футуна, Нукуфетау и Ротума
Округ Тувалу включает девять атоллов, и самый южный из них – Ниулаките. Это – известный географический факт. Но через полтора века, в восьмидесяти милях к юго-востоку от Ниулаките, над водой появится десятый атолл – Лаеманау. В начале над поверхностью моря начнут появляться рифы его будущего западного берега, потом – длинный полумесяц, вытянутый с севера на восток, а потом – рифовый барьер вокруг сорокамильной лагуны. Ну, а пока Лаеманау – это мелководная коралловая банка, где хороший дайвер может кое-где добраться до живописного дна даже без акваланга. От островов Футуна-и-Алофи до этого будущего атолла примерно полтораста миль на северо-запад, а от острова Ротума – немного меньше двухсот миль на восток…
Утром, 8 марта, около 9 утра, Микеле Карпини завтракал вдвоем с младшей дочкой. Майор Чубби Хок прилетала домой на пару дней, и снова исчезла в тумане, а вчера вечером смылась Флер вместе со своим бойфрендом. В итоге, сегодня получился простенький завтрак в виде яичницы с беконом на две персоны. По сложившейся семейной традиции, на финальном этапе завтрака, Микеле сидел в любимом кресле-качалке с сигарой в одной руке и чашечкой кофе в другой, а Люси читала ему самые любопытные интернет-новости и крутила видео-ролики.
– Па! Смотри! Это же круто! Давай слетаем, все равно тебе сегодня нечего делать!
– Детка, – проникновенно сказал Микеле Карпини, – Из того, что у меня сегодня нет лекций и не намечено плановых мероприятий в ассоциации агро-инженеров, еще не следует, что мне нечего делать.
– Но ты ведь даже не спросил, что там!
– Хорошо, я спрашиваю: что там?
– Вот!!! – гордо объявила Люси, поворачивая ноутбук экраном к нему.
07.03, 22:00, ITV «Pulso de la Dia».
Как уже сообщалось, 2 марта закончился 10-летний срок каторжных работ известного гражданина Наллэ Шуанга с Нукуфетау (округ Тувалу). 3 марта он и его vahine, Эстер Блейз гражданка США из Финикс, штат Аризона, вылетели из Макасо (Республика Мпулу, Транс-Экваториальная Африка) и 4 марта прибыли в аэропорт Мотулало.
Это событие вызвало ажиотаж среди жителей Нукуфетау и окружающих островов, и первые три дня сен Шуанг был практически недоступен для представителей прессы. Только сегодня вечером корреспонденту «Pulso» удалось поймать Наллэ и Эстер в их новом fare на Мотумуа-ислет. Полную видеозапись можно увидеть по ссылке, а ниже представлены фрагменты, которые, на наш взгляд, наиболее интересны читателю.
Папуа.
Корреспондент: Наллэ, со времен событий десятилетней давности, в регионе Папуа – Новая Гвинея многое изменилось. Как ты оцениваешь эти изменения?
Наллэ Шуанг: Разумеется, позитивно, если я, в общем, за это и боролся. Я рад за тех людей, которые теперь свободны от физического и психического насилия со стороны религиозно-политических сил неоколониального типа. Я искренне обрадовался смене политической системы в Папуа в сентябре, а теперь радуюсь независимости Западной Новой Гвинеи – Хитивао. Конечно, есть и неприятные моменты, но это жизнь.
Корр.: Ты имеешь в виду акты насилия над определенными социальными группами?
Н.Ш.: Репрессии в отношении этих групп необходимы. Но не надо превращать их в геноцид. Надеюсь, что в Хитивао таких ситуаций будет меньше, чем было в Папуа.
Корр.: А как ты сейчас оцениваешь свою акцию, проведенную десять лет назад?
Н.Ш.: Я поступил так, как считал правильным, а суд сделал то, что сказано в Хартии.
Корр.: Но, в итоге, вышло по-твоему?
Н.Ш.: Знаешь, это не важно. Ты пытаешься упростить ситуацию, а жизнь никогда не бывает так однозначна. В ней часто оказываются правы и судьи, и осужденные.
Корр.: Или и те и другие оказываются неправы?
Н.Ш.: Да. Любая сторона всегда в чем-то неправа. Это жизнь, как я уже сказал.
Африка.
Корр.: А что ты скажешь о режимах в Транс-Экваториальной Африке?
Н.Ш.: Военные диктатуры. Другого там и быть не могло. Позитив в том, что это – прогрессивные военные диктатуры, а не регрессивные, как до войны 20-го года. Полковник Нгакве стал президентом Мпулу в ходе прогрессивного переворота.
Корр. А что позитивного в генерале Ндунти, который как был диктатором Шонао до войны, так им и остался после нее?
Н.Ш.: Силой обстоятельств, в ходе войны он встал на сторону прогресса.
Корр.: А если завтра, силой обстоятельств, он встанет на противоположную сторону?
Н.Ш.: Нет. Он понял, что прогресс – это сила. Объективная сила. Она не зависит от политической конъюнктуры. Где ты видел диктатора, который откажется от силы?
Корр.: Логично. Но эту объективную силу он направляет на завоевательные войны.
Н.Ш.: Да. В Центральной Африке уже пятьсот лет так: или ты жрешь, или тебя жрут.
Корр.: Это тоже логично, но Ндунти и его партнеры по Лиге – полковник Нгакве и зулусский король Тумери – уже переносят войну за пределы Центральной Африки.
Н.Ш.: Разумеется. Ведь это не их война. Она пришла к ним из Аравии и Европы.
Корр.: Ты хочешь сказать, что она туда и вернется?
Н.Ш.: (пожимает плечами): Ты сам это сказал. Мне нечего добавить.
Корр.: Эстер, а твое мнение? Ты ведь жила в Африке дольше, чем Наллэ.
Эстер Блейз: Несколько дольше. Я приехала в голодную, кошмарную бедствующую страну, где ни один человек не чувствовал себя в безопасности. А четыре дня назад я улетела из страны, где живут бедно, но… С драйвом. Там есть тяга к агрессии, и это печально. Но это неизбежная оборотная сторона того, что люди почувствовали себя людьми. Они теперь сыты, вооружены и могут постоять за себя и за свои семьи. Там, конечно, нет той демократии, которая у меня на родине, но там нет и унизительного рабства и бесправия, которое было до войны.
Корр.: Что-то вроде «Дикого Запада» из истории твоей родины?
Э.Б.: Я не думала об этом. Но сходство действительно есть.
Корр.: Ты будешь скучать по Мпулу, по своему дому в Макасо?
Э.Б.: Конечно! И по друзьям тоже. Сильно заскучаем – приедем туда в гости.
Н.Ш.: Точно! Тем более, мы всем обещали, что обязательно приедем.
Меганезия.
Корр.: Наллэ, какие у тебя ближайшие планы? Семья? Политика? Наука? Бизнес?
Н.Ш.: Во-первых, семья и дом. Во-вторых… Наверное, это ближе к бизнесу.
Корр.: Можно спросить, что – это?
Н.Ш.: Интересный проект, о котором мы говорили с Торресом, когда он приезжал в Мпулу. Тогда мы не могли его начать. Он был координатором, а я – каторжником. В прошлом году, когда Торрес вернулся в фирму «Magellan-XXI», он с Флэггом, своим партнером, и с моими родичами, при моем виртуальном участии, стал это развивать.
Корр.: Можно я снова спрошу, что – это?
Н.Ш.: Еще до каторги я занимался поселками на океанском мелководье, где глубина порядка двадцати метров. Тема удалась, как ты знаешь.
Корр.: Еще бы! Эти поселки сейчас называют «шуангеро», ты в курсе?
Н.Ш.: Да. Так вот, Торрес и Флэгг в это же время занимались расширением мелких островков, их достройкой плавучими газобетонными понтонами. Тема тоже удалась.
Корр.: Еще как! Их фирма «Magellan-XXI» на этом и поднялась!
Н.Ш.: Правильно. И мы решили объединить эти идеи. Сейчас фирмы, добывающие минералы в океане, поднимают на поверхность огромное количество измельченной породы, большая часть которой потом выбрасывается обратно. А ведь это готовый полуфабрикат для газобетона. Тысяча тонн породы – это пять тысяч кубометров газобетона, или три тысячи квадратных метров плавучего острова.
Корр.: И на какой стадии сейчас этот проект?
Н.Ш.: На стадии прототипа. Позавчера он был отбуксирован на коралловую банку Лаеманау, 300 миль к юго-востоку отсюда. Газобетонный плавучий атолл. Кольцо внешним диаметром четыреста метров и внутренним двести. Площадь 9 гектаров. Называется это: «Solar Iceberg». Да, разумеется, внутрь есть проход для катеров.
Корр.: А этот прототип будет открыт для публики?
Н.Ш.: Да, с завтрашнего утра. Но стартовый фестиваль там будет через неделю.
Фестиваль
Подробно о фестивале «Solar Iceberg», который официально откроется 15 марта, но неофициально начнет работать с завтрашнего дня, можно прочесть на сайте фирмы «Magellan-XXI», на личном блоге сена Шуанга а также на сайте самого фестиваля.
– Пожалуй, ты права, – сказал Микеле, – Это любопытно.
– Ну! Я же говорю: давай полетим сегодня, а то завтра туда прилетит толпа людей, там будут толкаться, наступать на лапки, и еще, расхватают все самые классные призы!
– Призы в бросалку, надо полагать, полагается выиграть мне?
– Ну, папа, тебе же не трудно!!!
– Детка, если я буду часто повторять этот фокус, меня перестанут пускать на ярмарки.
– Вот и ничего подобного! Туда даже Рона с Пумой пускают, хотя Пума там вообще хищнически себя ведет. Прикинь, это же для коммерсантов по-любому реклама!
– Тебе не говорили, что ты чудовищно-циничный ребенок?
– Конечно, говорили! А что я могу сделать?
– Пожалуй, ты можешь налить мне еще кофе, и одеться во что-нибудь, пока я его пью. Полагаю, ты не намерена лететь совсем голая?
– Ага! А ничего, если я еще позвоню одному парню?
– У тебя появился парень?
– Ну, не то, чтобы парень, – слегка сконфуженно ответила она, наливая кофе, – а так, хороший знакомый. Типа, по бизнесу.
– У тебя еще и бизнес появился?
– Ну, не то, чтобы бизнес, а так, хобби, но если повезет, то потом получится бизнес.
– По крайней мере, скажи, из какой это области.
– Чисто по технике. Всякие проекты летающих штучек.
– Проекты ладно, но если увижу тебя за штурвалом, то надеру твои красивые ушки. А теперь бегом одеваться. Я докуриваю, допиваю кофе, и мы летим.
По итогам этих событий, старый фиолетовый «Safari» с рисунком летучей рыбы на фюзеляже, простой и надежный, как каменный топор неандертальца (любимая флайка Микеле) взлетел с Футуна примерно в десять утра и через полтора часа приводнился в лагуне гигантского кольца, дрейфующего на месте будущего атолла Лаеманау.
Разумеется, плавучий атолл уже начали осваивать тувалийские бизнесмены. Простой ландшафт газобетонного кольца оживляли яркие разноцветные полусферы, конусы, пирамиды и кубики надувных шатров – кафе и мини-маркетов, и площадки обычных фермерских аттракционов типа «врежь молотом по наковальне», «залезь на гладкий столб» и прочее в том же роде. Приметную сикораку Хагена Люси разглядела еще с воздуха – она была припаркована к причалу, и владельца на ней уже не было. Далее сработала логика и психология – они подсказывали, что человек обычно ищет тот вид деятельности, который более всего соответствует его профессиональным навыкам.
Когда они добрались до аттракциона «зааркань зверя», искомый персонаж уже успел отличиться – он стоял с сигаретой в зубах, держа под мышкой огромную пушистую игрушечную панду.
– Ни фига себе! – воскликнула Люси, – Ух, какая классная! Кстати, привет! Папа, это Хаген с Ротума. Хаген, это папа Микеле.
– Aloha, сен Микеле, – Хаген отвесил легкий поклон.
– Iaora. Можно просто «Микеле», без церемоний. Я, знаешь ли, простой фермер.
– ОК, понял… Люси, держи, – он протянул ей выигранную панду…
– Ну ваще! Ура! Я буду впадать в детство! А ты не видел, где бросалка?
– Которая с бумерангом? – уточнил Хаген.
– Ну, да!
– Вон там, а что?
– Щас увидишь. Па! Пошли за призом!
Аттракцион «проскочи кольца» числится среди самых азартных. Пять стандартных гимнастических обручей, закрепленных на высоких столбах, расставленных по дуге, требуется пробросить классическим австралийским бумерангом, а стоять при броске следует перпендикулярно их осям. На это клиенту дано три попытки. Если бумеранг пролетит через одно кольцо, то призом служит что-нибудь вроде сувенирной чашки. Пролет через два кольца тянет на приличный компас или радиоприемник. И далее по возрастающей. Пробросить пять колец считается почти невозможным делом, так что призы тут уже на существенные суммы – несколько сот фунтов.
Микеле заплатил пятерку, взял бумеранг, взвесил его в руке, покрутил так и сяк, и небрежно метнул. Легкий планирующий снаряд описал в воздухе замкнутый цикл и вернулся ему в руки. Не было пройдено ни одного кольца, но окружающая публика заинтересовалась – такой бросок уже говорил о том, что играет не новичок.
Микеле снова покрутил бумеранг в руках и бросил. На этот раз получилась сложная восьмерка, завершившаяся в руках у игрока, но без результата. Мимо. Зрители слегка разочарованно загудели – они предполагали, что хоть одно кольцо будет пройдено.
Микеле покачался с пятки на носок и метнул бумеранг опять с той же кажущейся небрежностью. Снаряд взмыл высоко вверх, и начал полого пикировать, описывая длинную кривую… Зрители на секунду застыли… и разразились оглушительными воплями – потому что бумеранг спокойно пролетел сквозь все пять колец.
Распорядитель аукциона почесал в затылке и внятно произнес:
– Охуеть… В смысле, я хотел сказать, вы выиграли суперприз…
– Мне иногда везет, – доверительно сообщил ему Микеле.
Тем временем, Люси по-хозяйски окинула взглядом четыре возможных суперприза и ткнула пальцем в большую картонную коробку полутораметровой длины.
– Вот это!
– А оно в нашу флайку влезет? – подозрительно спросил Микеле.
– Влезет, если сложить заднее сидение, – уверенно сказала Люси.
– Пожалуй… А ты влезешь рядом со мной на переднее сидение вместе с этой фауной?
– Конечно, па, – она прижала к себе игрушечную панду, – Мы ведь с ней некрупные, правда, зверь? «Зверь», которому нажали кнопку на пузе, утвердительно заворчал.
– Ладно… – вздохнул агроинженер, – А по весу?
– Полцентнера ровно, – проинформировал распорядитель.
– Все ОК, – добавила Люси, – Мы с тобой вдвоем весим сто тридцать, а «Safari» по сертификату берет двести двадцать. Так что еще с запасом!
Микеле задумался, а потом махнул рукой.
– Уговорила. Берем.
Хаген крякнул, и взвалил приз на роликовую тележку (и где он успел ее раздобыть?).
– Люси! Показывай, куда везти.
– Туда! – она показала в сторону припаркованного в двух сотнях метров от них «Safari».
– Тебе помочь? – спросил Микеле.
– Нет, и так нормально…
– А хоть что это такое?
– Я тебе дома покажу, – выпалила Люси, прежде чем Хаген успел открыть рот, – А тут танцуют! Ну что вы оба тормозите? Давайте, уже быстрее грузим коробку, и пошли!!!
* * *
Вторично Микеле поинтересовался назначением коробки, только вечером, когда они с Люси вернулись домой (еще бы не поинтересоваться, когда практически в одиночку начинаешь выгружать такую штуковину из самолета).
– Ну, – смущенно сказала Люси, – Это называется «Медуза». Что-то типа маленькой разборной аэро-лодки. Тут все, кроме аккумулятора и электро-движка. Я завтра сама куплю. Можно, я возьму квадроцикл и съезжу в Малае? Я аккуратно, честное слово.
– Можно, – вздохнул Микеле, – Но послушай-ка меня.
– Да, папа?
– Перед тем, как ты сядешь на эту аэро-лодку, я прочту ее сертификат.
– Па, там ничего такого…
– Вот в этом я и хочу убедиться. Ты уловила мою мысль?
50
Дата/Время: – 10.03.24 года Хартии
Место: Антарктида.
Если бы метеорология была точной наукой, то ничего подобного с ним бы не случилось. Но погода это такая штука, что на нее, как отмечал знаменитый Бен Бова, может повлиять даже взмах крыла бабочки, пролетевшей в пяти тысячах миль от того региона, где мы беремся что-либо предсказывать. В этот день, по мнению синоптиков, до 13:30 в горах этого сектора континентальной Западной Антарктиды должна была стоять отличная солнечная погода. Ветер южный, до пяти метров в секунду. Далее прогнозировался легкий снегопад с постепенным усилением ветра, и к вечеру – снежная буря со штормовым ветром.
Пилоту легких аэросаней «Lotus-LIV», легко развивающих на снежном поле скорость 80 узлов, стартовавшему около 10 утра, должно было с многократным запасом хватить времени для того, чтобы спокойно пересечь полтораста миль высокогорной равнины и доставить центнер груза к пункту назначения. Но, примерно через полчаса после старта, капризным божествам антарктической погоды стало скучно, и они начали шоу гораздо раньше срока. Сначала пилот заметил, что следы от трех лыж, до того хорошо различимые в зеркало заднего обзора, теперь мгновенно заметаются поземкой. Будь у пилота больше опыта работы на белом континенте, он немедленно повернул бы назад, но этот пилот прибыл сюда недавно из региона, где снежные бури видят только по TV. Он не придал этому особого значения, и забеспокоился лишь полчаса спустя, когда видимость резко снизилась из-за падающего снега, а ветер усилился так, что машину стало ощутимо сносить к северу, вправо от курса. Теперь уже было бессмысленно разворачиваться: за кормой осталась почти половина пути. Что вперед, что назад… За четверть века эксплуатации в Антарктиде, «Lotus-LIV» показал себя надежной машиной, и даже его китайская реплика (которую вел пилот) способна была выдерживать полярный близзард – насыщенный снегом и мелкой ледяной крошкой воздушный поток, мчащийся по снежной равнине со скоростью до 30 метров в секунду. Это давало пилоту некоторый шанс.
Ветер дул поперек курса, и пилоту приходилось удерживать нос аэросаней под углом два румба левее курса, а курс держать по гирокомпасу. Близзард совпал с сильной вспышкой атмосферных помех. Сателлитарная навигация давала сбои, взять пеленг пункта назначения он не смог, а визуальные ориентиры исчезли в крутящейся пелене снега. Через полчаса езды вслепую, пилот сделал еще одну попытку поймать волну пункта назначения (который должен был быть где-то рядом), и на этот раз, ему удалось зафиксировать сильный устойчивый сигнал. Следуя этому найденному пеленгу, он ехал более часа, слабо представляя себе собственную скорость, и только потом понял, что сигнал явно идет откуда-то издалека. Тем не менее, он продолжал держать этот курс, поскольку стоять на месте было нельзя (быстро занесет снегом, и не откопаешься), а если ехать, то лучше хоть куда-нибудь, чем вообще никуда.
На самом деле, он поймал мощный радио-шум из зоны максимума ионосферных возмущений над южным магнитным полюсом, рядом с противоположным краем континента, у берегов Земли Виктории в Восточной Антарктике…
* * *
К восьми часам вечера ветер стих. В воздухе кружились легкие снежинки, а в ясном небе разгорались неправдоподобно-яркие звезды. Лейтенант Кабреро и капитан Гамбоа, по сложившейся за эти дни традиции, вышли на свежий воздух, чтобы выкурить по сигаре, проконтролировать, как робот-бульдозер расчистит и выровняет летное поле после близзарда, убедиться, что погодные условия не представляют серьезной угрозы, и разрешить патрульный вылет.
– Вот она, наша красотка, – сказал бразилец, показывая своей сигарой на ярко-голубую точку над горизонтом, – Отсюда она кажется такой маленькой…
– Астрологи говорят: она управляет гармонией, – заметил Тино.
– Ты в это веришь? – спросил Гектор.
– Иногда верю, иногда нет. Смотря по обстоятельствам.
– Да? А я только в детстве верил во что-то такое. Сейчас даже и не вспомнить.
– В детстве проще, – согласился меганезиец, – А потом насмотришься всякого…
– Это точно… – бразильский капитан кивнул, – Ну, что дадим нашим ребятам полетать под всей этой романтикой?
– Думаю, да, – лейтенант кивнул, – Правда, мне странно, почему нет стокового ветра. Обычно он начинается прямо на закате и дует до рассвета.
– Ничего странного. Близзард перемешал слои воздуха. К середине ночи они расслоятся, и холодный потечет вниз. Я снял одну девчонку в Порт-Фобос в последней поездке. Она метеоролог. Очень толково объясняет.
– Специально снял девушку-метеоролога? – поинтересовался Тино.
– Нет. Снял потому, что симпатичная. А про метеорологию мы поболтали в антракте между первым и вторым актом. С этим делом у нее тоже толково.
– Это ты хорошо зашел, – оценил лейтенант.
– Повезло, – ответил бразилец, – Ну, что, командуем ребятам боевой вылет?
– Ага, – Тино вытащил из кармана комбинезона woki-toki и сказал, – Тон-тон! Лютер, Оо, одевайте штанишки и выкатывайте игрушки.
Минут через пять фронтальная панель ангара поднялась внутрь и вверх, и на рулежную дорожку выкатился короткий флаер-канард, на ходу повертел для контроля короткими передними крыльями вверх-вниз и стабилизаторами на длинных задних влево-вправо, коротко разогнался и по плавной дуге взлетел в небо. Следом появился компактный автожир с яйцевидным фюзеляжем. Его кормовой толкающий винт уже вращался, а верхний несущий винт с шестью широкими лопастями, раскрутился сразу за порогом ангара. Тихий шелест – и машинка, поднявшись в воздух, описала один виток восходящей спирали над расчищенной площадкой, а затем ушла в темноту.
* * *
В условно-восточном секторе полыхнуло сначала тусклое зеленое пятно и, расползаясь, превратилось в серию мерцающих столбов.
– Тон-тон! Лютер, гляди, полярное сияние.
– Где?
– У тебя слева по борту… Ты сними ноктовизор, в нем не увидишь.
– Wow! Cool!
– Ага! Классно!
Столбы изогнулись, превратились в горизонтальную восьмерку, и ее верхушка вспыхнула красноватыми бликами.
– Чертовски красиво! – воскликнул новозеландец.
– Ну! – согласилась папуаска, – Гораздо красивее, чем на видео, точно?
– Еще бы!.. Обалдеть!.. Смотри, и с другой стороны тоже!
– С какой?
– На условном западе! Как красная звездочка с кольцом!
– Не вижу! Где там…
– Да вот же…
– Ага… – подтвердила Оо, – Но я вижу только ореол.
– Это потому, что ты идешь на меньшей высоте…
– Погоди, Лютер, это ни хрена не полярное сияние! Это ракета, alarm-fire!
– Ты думаешь?… – спросил Лютер, – Черт! Действительно похоже…
– Да я тебе точно говорю! Засеки координаты и пройди над этим местом.
– Сейчас, только развернусь…
Флаер-канард лег в крутой вираж и пронесся на малой высоте над глетчером.
– Оо! Там какая-то хреновина внизу, я не рассмотрел.
– Поняла тебя. Сделай на эту штуку лазерный маркер, я попробую там зависнуть.
От темного силуэта, движение которого на фоне неба было различимо только по чередованию закрываемых им звезд, протянулся вниз тонкий, но яркий алый лучик. Флаер описывал круги на высоте около трехсот метров, удерживая маркер на цели.
– Ты его видишь? – спросил Лютер.
– Да. Уже снижаюсь… Сейчас включу фару…
В конусе голубовато-белого света галогенного прожектора, засверкала неровная поверхность льда, упирающаяся в скалы, у которых были наметены сугробы в два человеческих роста. Из одного сугроба торчала, как в начале показалось Оо, нога в серебристой штанине, с надетой лыжей. Лыжа была ярко-оранжевая, относительно короткая и широкая – такие формы используются в некоторых видах слалома.
– Прикинь, Лютер, – сказала она, выбирая место для лендинга, – тут горнолыжник.
– Кто-кто!?
– Ну, мудак скатился на лыжах с глетчера и влетел в сугроб. Только нога торчит.
– На лыжах с глетчера? Откуда такой суицидник на наш голову?
– Хер знает, – лаконично ответила ему папуаска и, через минуту, мягко посадила свой автожир на плоский участок скалы в сотне метров от места лыжной драмы.
Убедившись, что автожир стоит достаточно устойчиво, она перебросила через плечо ремень пистолет-пулемета, накинула капюшон, опустила на глаза очки-ноктовизор, передернула затвор, сняла оружие с предохранителя, и вылезла из кабины.
– Ты что там делаешь? – раздался голос Лютера в наушнике.
– Я уже на грунте. Смотрю, как добраться до этого спортсмена… Или не спортсмена… Прикинь, это ни хрена не человеческая нога. Она больше раза в два… И вообще, она металлическая… По ходу, робот-слаломист, греб его мать в гайку…
– Эй, Оо, а может, это аэросани?
– Толковая идея, – проворчала папуаска, осторожно спускаясь по каменной осыпи к сугробу, из которого торчала лыжа на металлической стойке, – Ты, Лютер, вот что: свяжись с базой. Скажи: типа, нашли в говно разгребанные аэросани. Обследуем.
– ОК, сейчас свяжусь. Ты там осторожнее, вдруг диверсант…
– Если будет баловаться, то словит пулю, – очень тихо ответила она, подкрадываясь к сугробу вдоль линии скал.
Пар, поднимающийся над одним из склонов сугроба, она заметила сразу: в условных цветах ноктовизора он казался полупрозрачным зеленоватым туманом. Несколькими секундами позже, обнаружилась узкая нора, из которой шел этот пар. Оо нашла среди камней укрытие поудобнее, опустилась на колено, взяла нору на мушку и крикнула:
– Алло, спортсмен, вылезай оттуда. Оружие на снег. Руки за голову.
– Снаружи холодно, просто пиздец, – раздался из сугроба унылый глухой голос.
– Сейчас брошу в твою нору фальшфейер, – пригрозила папуаска.
– Злая ты, – проворчал он, – Гонишь человека на мороз, и еще руки за голову. У меня, между прочим, нет никакого оружия.
– Вылезай, разберемся, – жестко ответила она.
Послышалось ворчание, скрип снега, и из норы появилось тело в дутом оранжевом комбинезоне. Фигура медленно выпрямилась, заложив руки за голову.
– Ну, куда идти-то? А то я замерзну тут вообще.
– Кто еще там внутри? – спросила Оо.
– Там до хера всего. Шестнадцать наименований, общий вес сто четыре килограмма. Список у меня во внутреннем кармане, но я комбинезон расстегивать не буду, лучше сразу застрели. И давай, веди меня куда-нибудь, а то я упаду, и будешь тащить.
«Осторожнее с этим субъектом!» – послышался в наушнике голос Тино.
– Да, команданте, – ответила ему Оо и обратилась к оранжевому, – Иди вон туда (она показала стволом направление) … Шаг влево-вправо считается за побег, а прыжок на месте – за попытку улететь. Стреляю без предупреждения. Все. Пошел.
– Чего ты такая злая? – проворчал он, начиная движение, – Жизнь не сложилась?
