355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Розов » День Астарты » Текст книги (страница 65)
День Астарты
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 04:04

Текст книги "День Астарты"


Автор книги: Александр Розов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 86 страниц)

Сто секунд. Финал первого огневого контакта. Коммандос бесшумно растворяются в болотистой местной «зеленке». На «полную зачистку» нет времени. На второй точке дислокации «Абу Саяф» – в поселка Тункох в южной половине острова – наверняка заметили разгорающийся в Тандубанаке пожар. Примерно через полчаса, из Тункоха двинется колонна, три – четыре древних грузовика, по сорок боевиков в каждом. Она выйдет на единственную грунтовку и поползет по ней со скоростью посредственного бегуна. Одновременно, к Тандубанаку начнут стягиваться где-то около семидесяти боевиков, которые до этого патрулировали опасный западный берег.

Итого: после уничтожения незащищенной автоколонны на марше (задача, прекрасно знакомая любому африканскому коммандос), и разгрома того маленького гарнизона, который остался в Тункохе, противник будет располагать всего одной группировкой в Тандубанаке, численностью менее ста человек, не имеющей ни управления, ни боевого охранения. Она (а следом – и весь Сибуту) еще до рассвета станут легкой добычей «Хуки», которые переплывут с Ситангкаи через канал, на уже не охраняемый берег.

Вопрос: Откуда «хуки» узнают о резком изменении тактической обстановки?

Ответ: С ними уже связалась «Inter-Brigade Mobile» (автономный боевой отряд т. н. «Пятого Интернационала»), и передала сообщение: «БЫТЬ НАГОТОВЕ».

Ремарка: Название «Inter-Brigade Mobile» (IBM) не имеет отношения к всемирно-известной фирме «International Business Machines» (IBM), но компьютерные системы анализа радио-перехвата не умеют отделять одно от другого. IBM и IBM…Такие «случайные» совпадения часто используются в военно-прикладной лингвистике.

* * *

Пробило четыре склянки. Два часа ночи. До конца «собачей вахты» на «Малышке» оставалось еще два часа. До утренней зари – около полутора часов. До планового завершения учебно-боевой операции на Сибуту – полчаса. До огромнейшей кучи неприятностей – всего двадцать минут. Точнее, неприятности уже начались…

– Шеф Батчер, мне не нравятся оба эти корыта, и большое и маленькое, – проворчал старший сержант Нанво, тыкая толстым черным пальцем в экран радара, – Сраный крейсер ООН слишком близко подошел к Сибуту. А эта лоханка, катер, идет в нашу сторону уже полчаса. Думаю, это или копы, или филиппинская береговая охрана.

– Я просто пошлю их на хер, – ответил Рон, – здесь нейтральные воды.

– А они тебе скажут что-нибудь про обыск на тему наркотиков и пиратских дисков.

– Тогда я тупо подниму красной флаг с черный бабочкой. 20 фунтов против хвоста селедки, что они сдрейфят брать на абордаж мирных рыбаков из Хитивао. Тут чуть больше семисот миль до Факфака. Подлетное время авиа-патруля CSAR – два часа. Филиппинцы не успеют уйти в свои территориальные воды. Зачем им такой риск? Конечно, мы при этом некрасиво засветимся, но… Короче, мы это переживем.

Старший сержант Нанво несколько раз цокнул языком, качая массивной головой.

– По отдельности, вроде, так, а если вместе? Катер будет крутиться рядом и ждать возвращения наших птичек. Увидит – просигналит, и получи вертолеты с крейсера.

– У «голубых касок» мандат только на Сибуту и Ситангкаи, – возразил Рон, – Они не полезут в середину моря Сулавеси. И старт миссии у них по графику только утром.

– Ой-о! А вдруг это «голубые каски» какой-нибудь особо вредной породы?

– Да, – Рон кивнул, – Этого нельзя исключать. Ладно, пойду маячить на палубе.

– Зачем? – спросил Нанво.

– Затем, что обстановка на судне должна соответствовать легенде. До заката у нас на палубе торчали четыре рыбака. Наиболее логично, если они и сейчас торчат там же, присматривают за буйками, дремлют, или пьют чай, или играют в маджонг… Черная кошка, ты умеешь играть в маджонг?

– Нет, – ответила Пума, – А это интересно?

– Увидишь, – сказал он, закрепляя за ухом клипсу ларингофона, – Хэй! Екико, Ринго, пошли на палубу, научим мою vahine играть в маджонг.

* * *

Через четверть часа, когда семиметровый скоростной «Aqua-Ferrari» (разумеется, не итало-французского производства, а местного малайского, супердешевого гаражноотверточного), развернулся и затормозил недалеко от борта «Малышки», стало ясно: никакой полицией и береговой охраной здесь даже не пахнет. Четверо ярко одетых субъектов с дешевыми китайскими пистолет-пулеметами «Norinco Type 85», грозно завопили, призывая капитана «Малышки» для делового разговора.

Рон Батчер, одетый в пестрые широкие шорты и свободную штормовку, артистично придал себе вид Самого Несчастного И Бедного Рыбака (СНИБР) и подошел к борту.

Главный из четверых субъектов на катере смерил СНИБРа презрительным взглядом, демонстративно сплюнул в воду и достаточно громко процедил сквозь зубы.

– Я Ларел-Эман. Ты знаешь меня?

– Я не имею такой высокой чести, большой-человек-господин, – пролепетал Рон, – я простой рыбак Джонни Вайгеа с островка Вайгеа, что на юго-востоке…

– Ты дурак, – сообщил Ларел-Эман, – Ты должен меня знать, потому что это моя часть моря, и если ты здесь рыбачишь, то ты должен мне платить. Ты понял?

– Я понял, большой-человек-господин. Но я очень бедный, денег почти совсем нет.

– У тебя большая лодка, – возразил Ларел-Эман, – Значит, есть и деньги. Ты дашь сто американских долларов и можешь рыбачить эту неделю. Когда ты захочешь рыбачить здесь в следующий раз, то сам вызовешь моих людей по рации, чтобы заплатить.

– Но большой-человек-господин! – взмолился Рон, – сто долларов это очень большие деньги! У меня семья, жена, и пять детей, и мои родители, и родители жены, и…

– Тебе лучше найти эти деньги, – перебил «владелец части моря», – А иначе я заберу с твоей лодки вещей на эти сто долларов, по цене, которая покажется мне правильной.

– Хорошо-хорошо, большой-человек-господин…

Рон, артистично играя невыносимый ужас, начал рыться в карманах, и вот… О, какое счастье!.. Обнаружил там стодолларовую купюру.

– Вот! Я нашел! Если мне кинут шнур, я привяжу ее. Так, большой-человек-господин?

– Что-то ты мне подозрителен, Джонни Вайгеа, – задумчиво ответил Ларел-Эман, – это странно, что у бедного рыбака в кармане бумажка сто долларов. А она там одна?

– Это были мои последние деньги большой-человек-господин! – в ужасе завопил Рон.

Дистанция между катером и «Малышкой» составляла всего каких-то пять метров, и главарь морских рэкетиров мог рассмотреть лицо СНИБРа в боковом свете довольно мощного носового фонаря катера. Увиденное только укрепило его подозрения.

– Знаешь, Джонни Вайгеа, ты не похож на бедного рыбака. Та маленькая цена в сто долларов, только для бедных рыбаков. А ты богатый и будешь платить двести.

– Ладно, – сказал Рон и вынул из кармана вторую стодолларовую купюру.

Такой стиль ответа был грубой ошибкой, но экс-коммандос одновременно слушал по ларингофону переговоры с бойцами на Сибуту и доклады старшего сержанта Нанво о тактической обстановке. Приблизительно три минуты назад, с крейсера, идущего под флагом ООН, поднялся тяжелый вертолет «Chinook» и взял курс на Сибуту. Это было очень странно и, что гораздо хуже, африканские коммандос не имели инструкций на случай появления «голубых касок». С чего бы – если их пересечение никак не могло произойти: миротворцы должны были появиться только через несколько часов, когда африканцы уже давно покинут остров, и прибудут на борт «Малышки». Сейчас Рон должен был срочно придумать и довести до бойцов новый порядок действий, а вместо этого он тратил время на идиотский торг вокруг одной-двух сотен долларов. Решать проблему жестко Рон опасался – была ненулевая вероятность, что эти фигуранты на катере – приманка, провокация, устроенная, чтобы экипаж «Малышки» раскрылся.

В этот момент Ларел-Эман имел замечательный шанс заработать двести долларов и спокойно уйти. Кажется, тень такой мысли промелькнула на его невозмутимом лице, однако, уже через несколько секунд жажда легкой и большой наживы взяла верх над разумными опасениями джентльмена удачи, оказавшегося в необычной ситуации.

– Ты слишком подозрительный человек Джонни, – заключил Ларел-Эман, – Давай мы поговорим дальше на твоей большой лодке. Я хочу посмотреть ее. Ты же не против?

– О! Конечно-конечно! – с радостной готовностью согласился Рон, от избытка чувств роняя купюры на палубу, и начиная нагибаться, чтобы поднять их…

Вообще-то, он мог полностью доверить это дело Пуме, которая уже заняла отличную стрелковую позицию на полубаке, но решил тоже поучаствовать – на всякий случай. Длинные очереди из двух «palmagun» ударили почти одновременно и с предельно-коротких дистанций 15 и 5 метров. Вот к чему приводит даже небольшое нарушение нормального баланса естественной жадности и естественной осторожности.

Через пять секунд Пума оказалась у борта рядом с Роном, и глянула на результаты.

– Wow! Тигра, а почему они получились такие разорванные?

– Потому, что подлет короткий, и снаряды почти не потеряли скорости, – ответил экс-коммандос, – Они сильно деформировались, соприкоснувшись с целью, и получился значительный экспансивный эффект. Как у пуль с раскрывающимися надрезами.

– У-у! – протянула Пума, – Хороший эффект, да! А можно сделать так, чтобы…?

Ее вопрос был прерван громким утробным звуком. Ринго и Екико подошли ближе, и девушка увидела то, что лежало в катере. Она успела только перегнуться через борт, чтобы корректно выполнить процедуру, именуемую на сленге «кормление рыбок».

– Joder! – пробормотал Ринго, осторожно обняв Екико за плечи, – Хэй, ты как…?

– Ну, почему со мной такое…? – жалобно спросила она, возвращаясь в вертикальное положение и вытирая губы ладонью.

Пума ласково погладила ее по спине и удрученно произнесла:

– Извини, мы нечаянно. Ты туда не смотри. Лучше смотри на небо, там звездочки…

– Хэй, ребята! – перебил Рон, – У нас проблемы. Быстро все в радио-рубку. Мне нужна каждая голова, и каждая извилина!

– Я только помоюсь, – сказала Екико.

– ОК. Но быстро, ладно?

– А что случилось? – спросил Ринго.

– Наши парни завалили ООН-овскую вертушку, – лаконично ответил экс-коммандос.

* * *

Вообще-то, сержант Лаас действовал строго по инструкции. Обнаружив «Chinook», приближающийся с востока к позиции своего звена, он определил это, как подход подкрепления противника (числом до полста десантников). Дальше последовала стандартная процедура поражения низколетящей крупномерной воздушной цели. Дюймовый шарик весом 1/5 фунта, из «динамического» ружья на скорости более километра в секунду, продырявил фюзеляж снижающегося вертолета над кабиной и разрушил расположенный там носовой двигатель. Правда, передний несущий винт продолжал вращаться пассивно, и это позволило пилотам (ценой огромных усилий) посадить двадцатитонную вертушку на одном кормовом двигателе. О заходе на запланированную площадку уже и речи не было. «Chinook» относительно мягко плюхнулся на брюхо в болото в полумиле к западу от берега и к югу от грунтовки.

Тут бы взводу «голубых касок» из Южной Кореи и крышка. Африканские коммандос легко и непринужденно расстреляли бы их по инструкции, не позволяя выбраться на местность. Но, после своевременного приказа Рона, они дисциплинированно заняли закрытые позиции в радиусе 200 метров от точки посадки и стали вести наблюдение.

Сорок южнокорейских парней, неприятно удивленных настолько «теплой» встречей в воздухе, в быстром темпе покинули полузатонувший и отчаянно дымящий «Chinook», пытаясь как-то занять круговую оборону на крайне неподходящем для этого участке местности. В это же время, в рубке «Малышки» шел спринтерский мозговой штурм. Допустить инспекцию островка «голубыми касками» прямо сейчас, значило засветить проведенную операцию от и до (включая и эпизод с вертолетом). Вариант «зачистить» ранних гостей был отброшен сразу, как негодный с любой нормальной точки зрения. Смыться и плюнуть на засветку тоже не получалось. Радар южнокорейского крейсера обшаривал берег Сибуту метр за метром. Он засек бы даже такие некрупные летящие объекты как учебно-десантные «Delos» (пока что замаскированные в зарослях).

Парадоксальное решение было найдено менее, чем за десять минут – правда, детали пришлось додумывать и уточнять уже на ходу. Все началось с трофейных штурмовых винтовок «Pindad» (упрощенная индонезийская реплика старой шведской «Bofors»). Громоздкое, но дальнобойное оружие, бывшее на вооружении отрядов «Абу Саяф», сейчас на Сибуту можно было просто снять с убитых. Сами убитые, впрочем, тоже пригодились – три десятка свежих трупов составляли необходимую часть плана.

…Театрализованная военная драма в театре-буфф под открытым небом началась с ураганного обстрела пустого вертолета из винтовок «Pindad» и пулемета «Madsen» (разумеется, тоже трофейного). Южнокорейцы держались браво: отстреливались в сторону противника, скрытого зеленкой даже от неплохих корейских ноктовизоров «Daewoo». Положение у них было аховое – по два запасных рожка с патронами на каждого бойца, и по несколько зарядов для подствольного гранатомета. Скоро их автоматы замолчали, лишь иногда огрызаясь в темноту одиночными выстрелами. Атакующие приободрились и начали морально подавлять осажденных с помощью грозных криков «Аллах акбар» и иных по той же теме (из карманного армейского разговорника). Финал драмы игрался в духе голливудского ковбойского «Happy end» (когда одни хорошие парни уже в полной заднице, приходят другие хорошие парни и убивают всех плохих, а потом все хорошие парни веселятся и пьют кока-колу).

При свете дня и взыскательной аудитории, артистов забросали бы помидорами, но в ночной темноте, в сельской местности, при условии стрельбы боевыми патронами (последнее крайне важно для убедительности) спектакль имел головокружительный успех. Благодаря профессиональному мастерству вооруженных артистов, ни один из сорока зрителей не был ранен (царапины, ушибы и тому подобное – не в счет). После общей победы над злыми экстремистами, у южнокорейцев психологически не было возможности удержаться от братания с бойцами «хуки» и «IBM». Капитан крейсера, получив рапорт лейтенанта «голубых касок» о том, что все как-то обошлось, никто не убит и не ранен, а миссия выполняется в обычном режиме – вытер пот со лба и отдал приказ ложиться на обратный курс, домой в Инчхон.

Африканская интербригада (якобы с Кубы), таинственным образом испарилась на утренней заре. Также испарились все десантные «Делосов» (хотя ни один из них не взлетел из укрытий на восточном берегу). Примерно в это же время – на рассвете, на Сибуту появились активные крепкие ребята из «Catholic International Brotherhood of Seafarers» (на сленге – «береговое братство» в полицейских отчетах «шиппинговая малайско-китайская мафия»). Они пришли на двух 25-метровых катерах класса «Sparviero» на подводных крыльях (якобы, гражданских, грузовых, построенных по военному проекту только чисто для скорости), и переставили на причал несколько морских контейнеров. Лейтенант «голубых касок» с тоской наблюдал, как «хуки» с радостно-азартными возгласами вытаскивают оттуда автоматы, минометы, ящики с боеприпасами, и самоходные автоматические гранатометы на мото-тележках.

На вопрос лейтенанта: «Где сейчас проходит линия противостояния враждующих сторон?». Ему ответили: «Никакой линии и не было, а были бандформирования, но сейчас (с вашей помощью, сэр!), они полностью уничтожены. Но «голубым каскам» лучше здесь остаться. Статус Сибуту и Ситангкаи неопределенный, а народ как вы, знаете, высказал свою волю, и это его право по Конвенции ООН, не так ли, сэр? Мы мирные рыбаки, но готовы защищать свою независимость с оружием в руках…».

Лейтенант погрустнел еще больше – до него дошло, что из-за какой-то непонятной политической игры, миротворцы ООН окажутся живым щитом для зарождающейся карликовой республики контрабандистов. Потом (провожая взглядом стремительно уходящие в море катера «берегового братства») он подумал: «Какое мне дело до этих мафиозных игр? Ну, контрабандисты. Людей не убивают и не грабят, и в рабство не захватывают – и ладно…». Сделав этот вывод, лейтенант повеселел… На Сибуту и Ситангкаи настал мир (благодаря своевременному вмешательству ООН!). Через час разразился чудовищный дипломатический скандал – но это уже другая история.

81

Дата/Время: 25.03.24 года Хартии. День.

Хониара.

Капитан преторианской гвардии дождался, пока один из трех шариков выкатится из прозрачного барабана судейского барабана, и объявил:

– Согласно воле подсудимых и по их праву, записанному в Великой Хартии выбор председателя суда, как ранее выбор очной тройки судей, определил жребий. Из трех очных судей – Кими Укмок, Огана Селту и Чои Сче, председателем стала Чои Сче.

– Ясно, – сказала изящная самоа-малайка, и взяла со стола маленький деревянный молоточек, – Давайте уже начинать. Не будем тянуть селедку за хвост. Подсудимые Райвен Андерс, Журо Журо и Чубби Хок, вы хотите что-нибудь сказать до того, как начнется процедура опроса?.. Не хотите? Тогда приступим к опросу… Скажите, сен Андерс, вторжение Красных Кхмеров на Тимор было частью операции, «Libratron»?

Отстраненный полковник INDEMI кивнул в знак того, что вопрос ему понятен.

– Это было частью не собственно, операции, а т. н. фазы сброса. Если мы вовлекли в решение задачи постороннюю группу, то должны обеспечить и ее выход из игры.

– Вот как, – задумчиво проговорила Чои, – Значит, вы сбросили Красных Кхмеров на Тимор просто потому, что их надо было куда-то девать. Почему вы не использовали какой-нибудь необитаемый остров, где это не вызвало бы негативных последствий?

– Потому, что кхмеры не согласились бы на такой финал, сен судья. Все протоколы переговоров есть в нашем рапорте, оттуда ясно, почему был выбран именно Тимор.

Чои Сче покачала в воздухе председательским молоточком.

– Нет, сен Андерс! Оттуда ясно только, почему Ним Гок считал Восточный Тимор удобным полигоном для своих сомнительных социальных экспериментов. А вопрос поставлен иначе: почему вы выбрали эту территорию для… Гм… Сброса.

– Причина одна и та же, сен судья. Ситуация на Восточном Тиморе была настолько безобразна, что политика Ним Гока не изменяла положение жителей к худшему.

– Это очень спорное утверждение, – заметила Чои, – Вы читали отчет о последствиях полуторадневной войны? О масштабах разрушений? О количестве жертв?

– Да, – ответил он, – Объем негативных последствий примерно такой же, какой был в предыдущих войнах на этом острове. Но прошлые войны длились месяцами, а сейчас меньше двух дней. Кроме того, я считаю нужным указать на позитивные последствия полуторадневной войны. После нее войны там прекратились на много лет, или даже десятилетий. Возникли факторы стабилизации, в первую очередь, Атауро и Роти.

– Ценой дестабилизации всего региона, – заметила Чои, – Индонезия, Филиппины…

Райвен Андерс вздохнул и медленно покачал головой.

– Нет, сен судья. То, о чем вы говорите, относится к развитию процессов, объективно обусловленных социально-экономическим профилем австронезийской акватории. В качестве примеров можно привести режимный кризис в Джакарте или сегодняшнюю ситуацию, сложившуюся в Сибуту-Ситангкаи. Операция «Libratron» на всех стадиях просто использовала объективно существующий политэкономический вектор.

– Это не аргумент, – заметила Чои, – Атомная бомба просто использует объективный вектор падения потенциалов ядер. Вопрос: где, когда, как и с какими последствиями.

– Я не ищу отговорок, – пояснил Андерс, – Но не все процессы, которых вы назвали, являются результатами проекта «Libratron». Я напоминаю: 2 марта мы все трое уже фактически были выведены из игры. Нас вызвали сюда, в суд для объяснений, а на следующий день вообще отстранили, и события развивались вне нашего контроля.

– Сен Андерс, это намек на то, что во всем, начиная с утра 2 марта, виноват суд?

– Нет, сен судья. Я лишь обращаю ваше внимание на приложение к нашему отчету: «Сценарий управляемого конфликта в зоне 25 плюс 10». Когда 2 марта управление конфликтом прервалось, сценарий начал развиваться по совершенно иному пути.

Возникла длинная пауза. Было слышно, как все трое судей листают страницы. Затем, судья Оган Селту отчеркнул какой-то пункт и обратился к Райвену Андерсу.

– Знаете, сен разведчик, я посмотрел файл предыдущей недели, про Бруней. Там план выхода отряда кхмеров путем захвата туристического лайнера с заложниками. Вы что, считаете это нормальным? Типа, издержки разведывательного производства?

– Нет, сен судья. Но на территориях подконтрольных исламистам, все ненормально.

– При чем тут исламисты? – удивился Оган, – Экипаж и туристы на «Royal Diamond» оказались в заложниках у Красных Кхмеров, а не у исламистов. И это был ваш план!

– Позвольте, я отвечу развернуто, сен судья, – сказал Райвен, – Если мы оперируем на исламистской территории, то нам приходится прибегать к симметричным методам. В порядке грубой аналогии: когда полисмен пресекает бандитизм, он стреляет в людей. Бандиты тоже люди. Но никакие другие методы тут не работают. Туристы попали в заложники из-за того, что находились на территории, подконтрольной исламистам. В контексте той же аналогии: сами, по своей воле, шагнули на линию огня. Я, конечно, сочувствую им, но их никто не заставлял ехать в явный рассадник бандитизма.

– Ладно, – судья, махнул рукой, – В Брунее, допустим… А в море? С каких это пор по нашему морю могут спокойно идти корабли с рабами на борту?

– Это было еще не наше море, – возразил Андерс, – Пакт Меганезия-Хитивао-Атауро о морском контроле заключен 2 марта… Кстати, этот пакт стал возможен только после реализации соответствующей фазы проекта «Libratron».

– Не сползайте с темы, сен разведчик! Почему авиаотряд с нашей базы Удан-Лоти не ликвидировал «Красных Кхмеров» утром 1 марта, после того, как они сбросили всех заложников в море у берегов Тимора и пошли на штурм Дили? Вот, на столе рапорт коменданта Удан-Лоти, капитана Аги Табаро. Флаеры были уже в воздухе, готовые за полторы минуты расстрелять кхмерский десант. Почему не был отдан приказ «Fire»?

Райвен Андерс достал из кармана сигареты, вопросительно глянул на председателя и, после ее кивка, закурил. В зале повисла напряженная тишина…

– Я дам два ответа. Один формальный, а другой человеческий. Начну с формального. Политическая картина на утро 1 марта позволяла сделать прогноз о начале войны за передел Тимора уже в этом месяце. Военный потенциал Восточного Тимора на тот момент был практически нулевым, а кхмеры могли быстро изменить эту ситуацию. Уничтожив их, мы de-facto, выступили бы на стороне исламистов, что недопустимо.

– Ловко запутано, – проворчал Оган, – А какой человеческий ответ?

– Человеческий, – сказал Райвен, делая глубокую затяжку, – Он очень простой. Мы договорились с определенными людьми. Пусть, с не очень хорошими людьми. Они доверились нам. Мы доверились им, в разумной мере. Они выполнили свою часть договора, и стали нам не нужны… Более того, стали неудобны. Представим, что мы воспользовались ситуацией и ликвидировали их. Кто мы будем после этого?

– Joder! – судья Оган хлопнул ладонью по столу, – Я не готов играть в эти гребаные шахматы по вашим гребаным правилам. Вы, сен разведчик, специально сначала все запутываете, как вам нужно, чтобы потом по-любому, выползти сухим из воды! Это понятно, что с вашим опытом можно обвести непрофессионала вокруг буя. Только я скажу вот что: на фиг нам разведка, которая нас же обводит вокруг этого самого буя! Хартия четко говорит: все правительственные службы должны быть под контролем kanaka-foa. А если вы нами крутите, как хотите, то вы ни хрена не под контролем!

– Что плохого для kanaka-foa мы объективно сделали? – спокойно спросил его Райвен Андерс, – Свободный и дешевый доступ наших горнорудных партнерств в Западную Новую Гвинею, к Тимбагапура, где величайшие в мире месторождения полиметаллов, расширение нашей экономической акватории на большую часть морей Австронезии, свобода для полутора миллионов туземцев Хитивао (бывшего Ириана) – это плохо?

Судья Кими Укмок, до этого, как будто, скучавшая над распечатками, подала голос:

– Плохо то, что мы обо всем узнаем не ДО, а ПОСЛЕ. Я согласна с Оганом. INDEMI фактически вышла из-под контроля. Эта служба проводит тайные операции, и только потом объявляет публике: «Смотрите, сколько денег мы принесли в копилку!». Эти авантюры превратились в систему, и дирекция INDEMI никому не сообщает о том, в какой момент и с какой вероятностью может произойти сбой. Сегодня мы узнаем, что всего три недели назад были на грани термоядерного конфликта, но все обошлось. Мы даже нажили по несколько тысяч фунтов в расчете на каждого гражданина. Ура! Все аплодируют. Но в любой азартной игре случаются не только выигрыши. Проигрыш в подобной игре может стать для нас фатальным. Это не моя фантазия, а известный в политэкономии сценарий перехода через барьер Хопкинса.

– Давайте будем последовательны, коллега Кими, – вмешалась Чои Сче, – Если теория Хопкинса верна и Большой Барьер существует, то мы неизбежно шагнем через него в ближайшие двадцать лет, как бы это не было печально. А если Хопкинс ошибался, то ничего подобного не произойдет ни завтра, ни через двадцать лет, ни через сто.

– А что это за барьер такой? – поинтересовался Оган Селту.

– Барьер тератонной войны, – ответила Кими Укмок, – Сен Сче говорит, что это, типа, объективное явление, а я так не считаю. В любом случае, не следует лезть на рожон.

– Тератонной войны? – переспросил он, – Это что-то вроде третьей мировой?

– Так, – со вздохом, сказала Чои Сче, – Похоже, нам потребуются пояснения эксперта. Коллеги, я предлагаю заслушать по этой теме Мелло Соароша, координатора фонда-департамента технического развития. Очень удачно, что он оказался в зале. Так… Сен Соарош, подойдите, пожалуйста, сюда, к судейскому столику…

Мелло Соарошу было на вид где-то между сорока и пятьюдесятью годами – точнее не определишь. Этнический индеец-кечо с примесью португальской крови, худощавый и жилистый, он был исключительно элегантен. Белая рубашка в стиле «кимоно» с алым орнаментом и ярко-лимонный килт, в сочетании с осанкой, свойственной охотникам-горцам, делали его похожим на персонажа неоклассического вестерна.

– Вот повезло, так повезло – проворчал он, выходя на свидетельское место, – Пришел, называется, послушать… Вечно у меня проблемы из-за любопытства. Сен судья, мне излагать классическую гипотезу Хопкинса, или свою точку зрения по этому поводу?

– Излагайте так, как вы бы рассказывали своим студентам, – ответила она.

– ОК, – Соарош кивнул, – Поехали от причала… Давным-давно, больше двадцати лет назад, когда я занимался мобильными минно-взрывными системами в крематории…

Оган Селту удивленно кашлянул. Мелло Соарош улыбнулся и пожал плечами.

– …Пардон, я имею в виду Военно-Инженерный Центр «Creatori» времен Конвента. Считается, что шефом Центра был североамериканец Сэм Хопкинс, хотя я ни разу не видел его. Может, его и вовсе не существовало. Миф. Но, как бы то ни было, именно Хопкинс считается автором доктрины тератонной войны и управляемого ренессанса, который за ней последует. Ее суть в следующем. Население планеты растет по некой восходящей кривой и, во второй половине века, достигает критического значения – существенно больше десяти миллиардов. Основной прирост идет за счет популяций низкого качества, и наступает точка выбора. Вариант № 1: Некачественный материал погасит прогрессивные регионы и вызовет откат в очередное средневековье. Будет многократный спад производства, и голод снизит население планеты до равновесного уровня. Такие волны уже случались в истории. Вариант № 2: Фактор «T» превентивно снизит население планеты примерно в десять тысяч раз – до одного миллиона людей. Снизит не равномерно по всей площади, а так, что население депрессивных регионов обнулится, а население наиболее прогрессивных регионов упадет всего в тысячу раз.

– Извините, – перебил Оган, – а что это за фактор такой?

– Фактор «T», – ответил Соарош, – Это и есть тератонная война. Война с суммарной мощностью примененных термоядерных зарядов порядка тератонны тротилового эквивалента. В смысле, порядка тысячи миллиардов тонн тротила. По окончании этой войны, согласно Хопкинсу, на мелких островах, избежавших уничтожения, начнется вертикальный ренессанс машинной цивилизации, разрушенной в остальных частях планеты. Гарантией такого ренессанса станут космические базы-поселки, которые заведомо не будут затронуты боевыми действиями. Вот такой сценарий. Разумеется, Хопкинс, как это свойственно политэкономическим идеалистам, считал, что после тератонной войны на планете настанет вертикально-прогрессивное светлое будущее. Человечество попрыгает по планетам, как зайчик, дотянется до ближайших звезд, и вообще подгребет под себя все симпатичные места в нашей галактике. Это вкратце.

Кими Укмок энергично тряхнула головой, как будто освобождаясь от наваждения.

– Доктор Соарош, а что такое сам барьер Хопкинса?

– Это критическое значение комплексного критерия Хопкинса. В него входят такие параметры, как доля политически-нестабильных территорий на планете, суммарное количество людей, вовлеченных в локальные конфликты, доступность технологий, необходимых для строительства космических поселков, объем производства сырья и аппаратуры для термоядерных зарядов, и глобальный уровень криптократии.

– Уровень чего, простите?

– Криптократии, – повторил он, – Технологии неявного управления, исходящего от анонимного источника и направленного на цели, скрытые от управляемых. От них скрывается даже сам факт управления. Криптократия порождает процессы, которые выглядят для не информированного наблюдателя, как естественные.

– Joder! – растерянно произнес Оган Селту, – Это слишком похоже на то, что сейчас. Скажите, сен Соарош, а как мы близко к этому самому барьеру?

Мелло погладил ладонью свой затылок и поправил ворот своей рубашки-кимоно.

– Сен судья, мне представляется, что прежде, чем ответить на ваш вопрос, я должен сообщить свое мнение о теории Хопкинса вообще.

– Да, конечно, – согласился Оган, – Хотелось бы знать, насколько это точная теория.

– ОК, – Мелло кивнул, – Тогда придется воспользоваться некоторыми сленговыми терминами для выражения своей оценки теории Хопкинса. Суд это допускает?

– Да, – ответила Чои Сче, – Если нам будут непонятно, то мы попросим пояснений.

– Думаю, моя оценка будет понятна и так, – ответил он, – Я готов аргументировано и вполне ответственно заявить, что теория Хопкинса – это полная хуйня.

В зале послышались смешки и одобрительный свист. Чои Сче вздохнула и постучала председательским молоточком по столу.

– К порядку, foa!.. Доктор Соарош, при всем уважении к вам, хотелось бы услышать аргументы в обоснование вашей оценки.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю