Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 77 (всего у книги 86 страниц)
96
Дата/Время: 31.03–06.04.24 года Хартии.
Яхта «Golden Sun» турфирмы «Emerald-Voyage».
Острова Родригес – Гран-Маврикий – Агалега
Острова Атауро – Хат-Хат – Тимор.
Остров Родригес, расположенный в 300 милях к востоку от Гран-Маврикия – это симпатичный, зеленый вытянутый купол суши, площадью около тысячи гектаров, окаймленный с западной стороны барьерным рифом, который отстоит от берега на полторы – две мили. Живут на Родригес примерно сорок тысяч этнических банту – потомков африканских рабов, завезенных французскими коммерсантами во второй половине XVIII века. Рабовладение на маврикийских островах отменили в 1835-м, в период английского владычества, а независимость острова получили в 1968-м.
Считается, что Родригес – это маленькая копия Гран-Маврикия, поэтому туристы заглядывают сюда реже (зачем смотреть маленькую копию, если есть большая?). В действительности же этот островок обладает совершенно оригинальной природой, которую, впрочем, может оценить только тот, кого интересует природа, как таковая. Среди туристов больше распространен интерес к другим вещам – как то: сервис в ресторанах и отелях, качество пляжей и разнообразие развлечений. В этом смысле, Родригес уступает столичному Гран-Маврикию, но для тех туристов, которые хотят развлекаться подальше от любопытных посторонних глаз, он подходит лучше.
VIP-пассажиры яхты «Golden Sun» относились ко второму типу туристов, поэтому запланировали самую длительную стоянку на Родригес, а не на Гран-Маврикий.
В лагуне Родригес есть несколько мелких островков, имеющих режим заповедника, и местные столпы тур-бизнеса, идя навстречу VIP-клиентам, организовали там (в зоне, закрытой для простых туристов) мини-отели высшей категории комфорта. Таким был маленький отель на островке Суорд на юге лагуны, который заранее заказали на эти несколько дней господа Рорхбаум, Нейдлиц и Фелклинг. Однако, из-за превратностей судьбы, они сейчас отдыхали в менее комфортных условиях на острове Атауро, а их оплаченные места на Суорд занимали трое этнических трек-буров (т. е. голландцев – африканеров): Отман, Бруиз и Кауф, бойцы 1-го морского мобильного батальона ВС Мпулу. Комнаты для прислуги досталась новому экипажу яхты, тоже из трек-буров. Капитаном (вместо того, который поймал автоматную очередь в грудь), был назначен мичман Хеден, а функции старпома достались мичману Рунку.
Условия полной приватности, старательно созданные персоналом мини-отеля, почти идеально подходили для сокрытия подобной грубой подмены людей. Было, однако, и обстоятельство, осложнявшее подмену. Оно от персонала отеля никак не зависело, и сказалось через полчаса после того, как пассажиры и экипаж яхты сошли на берег островка Суорд. В кармане рубашки лейтенанта Хедена внезапно зазвонил мобайл покойного капитана яхты.
– Начинается… – констатировал Рунк.
– А ты не каркай, – проворчал Хеден, и нажал кнопку, но не на самом мобайле, а на присоединенной к нему маленькой серой коробочке…
* * *
Этому нажатию кнопки на Родригос-Маврикий предшествовали некие события в совершенно другой точке Земного шара – на Атауро.
«Родной» экипаж яхты (за вычетом невосполнимых потерь в виде капитана и одного матроса) – т. е. шесть человек во главе со старпомом, цинично преданные своими VIP-пассажирами, были эскортированы под конвоем полувзвода папуасских коммандос непосредственно в резиденцию правителя острова.
Резиденция выглядела не очень величественно, зато оригинально. Она напоминала перевернутую титаническую шляпу-цилиндр примерно 20 шагов в диаметре и три человеческих роста в высоту, жизнерадостного апельсинового цвета. Шляпа была поставлена на шесть ножек-опор и обвита винтовой лестницей в полутора оборота. Стенку шляпы прорезали несколько окон, а поля шляпы, видимо были террасой: их окружал леер, а сверху имелся кольцевой навес. Шляпа стояла посреди небольшого дворика, окруженного с трех сторон невысокой, чисто символической изгородью, а с четвертой – морем, куда отходил широкий крытый бамбуковый пирс.
«Стойте здесь и ждите! Верховный правитель Кайемао та-Аханао Хаамеа арики те Атауро, выйдет к вам, когда сочтет нужным», – сказал командир папуасов. Конвой развернулся и просто ушел, оставив шестерых моряков без всякой охраны.
Минут пять ничего не происходило. Дворик был пуст, ближайшие люди – рыбаки на легкой лодке, наблюдались метрах в трехстах. Они, не торопясь, складывали сети. До арестованных моряков с «Golden Sun», им явно не было никакого дела… Судовой механик Орландо бросил нерешительный взгляд на старпома Корнелиса и, поймав поощрительный кивок, означавший «попытайся», сделал несколько шагов в сторону изгороди. Примерно на седьмом шаге, грохнул выстрел. Почти из-под ног механика взвилось облачко пыли, выбитое пулей. Он подпрыгнул, и торопливо вернулся к остальным. Прошло еще минут десять, а затем циновка в нижнем дверном проеме «цилиндра» с тихим шорохом откинулась, и во дворик вышел молодой темнокожий полинезиец массивного телосложения, одетый в короткую униформу-комбинезон неброского цвета морской волны. Его голову охватывала синяя с зелено-красным орнаментом повязка – bandana. Клапаном-липучкой на правом боку был закреплен компактный пистолет-пулемет, а такой же липучкой на левом боку – штык-нож.
Окинув флегматичным взглядом шестерых моряков, полинезиец лениво сообщил.
– Вы – говно.
– П-п-простите? – переспросил старпом Корнелис.
– Конкретно ты, глухое заикающееся говно, – уточнил правитель, – Назови свое имя и должность на яхте «Golden Sun».
– С-с-старший помощник капитана Агрипа Корнелис.
– Ты старший среди тех, кого сюда привели, так, Агрипа?
– Д-д-да.
– Слушай внимательно, Агрипа. Вы очень плохо поступили с родичами моего друга, правителя Восточного Тимора. Его зовут Ним Гок. Он спрашивал про вас. Он хотел сделать с вами что-то по своим обычаям. Но вы моряки, а отдать моряков, чтобы их сварили в котле, или раздавили колесом, это табу. Я вас не отдам…
Экипаж «Golden Sun» хором издал тихий вздох облегчения. Кайемао продолжил.
– …Наш обычай говорит: таким как вы, надо связать руки и ноги, и бросить на берег, чтобы вас съели крабы. Здесь много крабов. Не очень долгая смерть. Всего полдня.
Через несколько секунд, до адресатов дошел смысл его сообщения…
– Боже… – выдохнул кто-то.
– Пиздец, – хрипловато и явно машинально произнес кто-то другой.
Совсем молодой парень, лет около двадцати, рухнул на колени.
– Ваше величество! Прошу вас, ради всего святого, не делайте этого!
Кайемао небрежно поднял вверх левую ладонь.
– Не сотрясай воздух попусту. Назови свое имя и должность на яхте «Golden Sun».
– Я – Брэм Земмах, простой матрос. Я не знал, что там будет. Просто мне нужны были деньги. У меня скоро будет ребенок, это большие расходы, и меня бес попутал…
– Кто такой «бес»? – перебил Кайемао.
– Бес? – растерянно переспросил Брэм, – Это… Это… Такой, с рогами, с копытами…
– Может быть, бык?
– Нет, не бык. Я не знаю, как объяснить…
– А как у тебя может быть ребенок? Разве ты женщина?
– У моей жены будет ребенок. Я клянусь, что не лгу!
Мэр Атауро чуть заметно кивнул в знак понимания и поинтересовался.
– Она красивая?
– Да! Лотта очень красивая! Очень!
– Она тебя любит?
– Конечно! Мы женились по любви!
– Она знает, на какую яхту ты нанялся и что там было?
– Нет! Конечно, нет!
Кайемао снова кивнул и произнес.
– Ты ей позвонишь и расскажешь. Тогда останешься жить.
– Но ваше величество! Я не могу рассказать это Лотте!
– Это твой выбор.
– Нет… Подождите… Я согласен. Я расскажу.
– Так, – Кайемао кивнул в третий раз, – Сделай два шага вперед, сядь и молчи.
Брэм Земмах встал, дважды шагнул вперед и уселся на землю. Его трясло.
– Везет же некоторым засранцам, – негромко проворчал Орландо.
– Назови свое имя и должность на яхте «Golden Sun», – отреагировал мэр Атауро.
– Фриц Орландо, судовой механик.
– Ты тоже хочешь жить?
– А кто не хочет? Скажи, что надо делать. Я сделаю.
– Сделаешь все, что я прикажу? – уточнил Кайемао.
– А куда я денусь? Конечно, все сделаю.
Кайемао Хаамеа кивнул в четвертый раз и скомандовал:
– Кто еще готов все сделать – шаг вперед.
* * *
…Когда на островке Суорд в лагуне Родригес (Маврикий), мичман Хеден, нажал кнопочку на маленькой серой коробке, присоединенной к мобайлу убитого капитана «Golden Sun», звонок прозвенел в радиорубке мини-траулера, стоящего у пирса при резиденции Кайемао Хаамеа. Проинструктированный должным образом старпом Корнелис, по кивку атаурского офицера разведки (не потрудившегося представится) поднял трубку.
– Слушаю…
– Эй! – раздался удивленный голос из динамика, – Это ты, Агрипа?
– Да, господин Иджил. Мне пришлось забрать трубку кэпа Бадмара.
– Эй! А что с ним?
– Я извиняюсь, господин Иджил, но он, вроде как, нездоров.
– Что ты мелешь? Он так нездоров, что не может говорить?
– Говоря по правде, господин Иджил, кэп Бадмар слегка перебрал виски.
– Опять?! Он же обещал хозяину, что это не повторится!
– Ну, вот так, – со вздохом, ответил Корнелис.
– Пассажиры это видели?
– Нет, господин Иджил. Я пока объяснил его отсутствие чем-то вроде гриппа. Это сработало. Но, когда он проснется и пойдет за новой бутылкой…
– Никаких пойдет! Прикажи механику запереть его в каюте!
– Но мы уже в отеле, на Суорд…
– Тогда пусть механик запрет его в номере. И пусть сделает, чтобы дверь никак не открывалась изнутри.
– Я извиняюсь, господин Иджил, но, поскольку Бадмар – капитан, только вы можете отдать такой приказ, а не я. Фриц рядом, я могу передать ему трубку.
– Давай!
Корнелис передал трубку сидевшему рядом Фрицу Орландо.
– Да, господин Эйчл.
– Иджил! Меня зовут Иджил! Когда ты это запомнишь, дурная башка!
– Виноват, господин Иджил.
– Вот так! Скажи, капитан Бадмар сильно пьян?
– Ну, как обычно при запое.
– Вот, негодяй… Где он сейчас?
– Лежит в своем номере. Дошел почти своими ногами.
– Вот и хорошо! Запри этого барана, чтобы пассажиры его не видели. Ясно?
– Ясно, господин Иджил. Только если ему вечером не дать шнапса, он будет бить кулаками в стену, и вообще…
– Дай ему хоть ящик! А пока слушайся Корнелиса, как капитана.
– Так я, вроде, и так слушаюсь.
– Не умничай! Дай мне Корнелиса.
Трубка опять перекочевала к старпому.
– Слушаю, господин Иджил.
– Что сейчас делают пассажиры?
– Приказали накрыть стол, а сами собираются купаться. Только ждут герра Нейдлица, который тоже вчера… Э-э… Перебрал, и теперь долго переодевается. Герр Фелклинг читает «Financial Times», а герр Рорхбаум смотрит по TV всякую… Ну, в общем, что показывают, то и смотрит.
– Он точно не смотрит ничего важного?
– Точно, господин Иджил.
– А как там эти… Ты понял?
– Понял, господин Иджил. Они более-менее в порядке. Ничего особенного.
– Ну, ладно. Не забудь мне позвонить, когда пойдете на Гран-Маврикий. Все.
В трубке пискнул сигнал отбоя.
– Кто этот фигурант? – спросил один из атаурских разведчиков.
– Иджил Рбия, племянник Натуфа, хозяина, – ответил Корнелис.
– Он всегда так разговаривает?
– Обычно. А иногда и грубее.
– Понятно, – констатировал разведчик, и закурил сигарету.
* * *
Тем временем, на островке Суорд, в кармане мастер-матроса Отмана тоже зазвонил мобайл – принадлежащий герру Вольфгангу Рорхбауму, генеральному консультанту Европейской комиссии по контролю за финансовой и кредитной деятельностью. Суб-лейтенант взял трубку и нажал кнопку на присоединенной к ней серой коробочке.
Звонок прозвенел в радиорубке патрульного катера, дрейфовавшего между Атауро и плавучим атоллом Хат-Хат. Вольфганг глянул на сержанта Нтая, и поднял трубку.
– Алло!
– Здравствуйте, уважаемый господин Рорхбаум. Я вас не оторвал от дел или отдыха?
– Добрый день, Иджил. Нет, я в данный момент не занят. А что?
– О! Просто я хотел осведомиться, все ли у вас хорошо, нет ли пожеланий.
– Все хорошо не бывает, – ответил Вольфганг, – Нас весьма обеспокоило, что здесь, оказывается, тоже есть грипп. Милейший капитан Бадмар просто свалился с ног. А реклама утверждала, что на Маврикии абсолютно здоровый климат.
– Да, мне уже сообщили. Я надеюсь, что старпом Корнелис, справится с работой.
– Пока он справляется. К сервису у нас нет претензий.
– О! Я рад. Еще раз простите за беспокойство, уважаемый господин Рорхбаум.
– Всего доброго, Иджил, – сказал Вольфганг и нажал отбой.
Мастер-сержант Нтай широко улыбнулся и потер руки.
– Ну, дорогие мои буржуи, пора знакомиться с Диггером.
* * *
…Кватро Чинкл подкатил к патрульному катеру на легком пластиковом аквабайке, похожем на детскую игрушку, и на финише не сильно, но чувствительно, ткнулся в правый борт рядом со сброшенным штормтрапом.
– Joder! Эта смешная штука меня не слушается!
– Не ушибся? – спросил стрелок-инструктор Дарт Тигрис.
– Нет, – ответил математик, взбираясь на палубу, – Но обидно.
– Просто ты первый раз сел на «водяного ослика», – заметил Дарт, – Он в 4 раза легче обычного аквабайка, и к этому надо приспособиться. Да, кстати, к тебе есть просьба: приспособиться к прозвищу «Диггер». Мы решили, что тебе оно будет удобным, по аналогии с Ксоникс. То – классическая компьютерная игра-аркада и это – тоже.
– В досье INDEMI есть все мои детские прозвища? – поинтересовался математик.
– Не знаю, все ли, но там их пять штук.
– Значит, все, – констатировал Кватро, – ОК, Диггер, так Диггер. А где плутократы?
– В кают-компании. Шейла уже сварила кофе с корицей.
– Про кофе с корицей тоже из моего досье?
– Ага, – ответил Дарт, – А разве плохо, что сварен такой кофе, какой ты любишь?
– Неплохо, – признал Кватро, и протянул руку к дверце.
Стрелок-инструктор придержал Чинкла правой рукой за плечо, а левой моментально извлек из своего кармана нечто и протянул ему.
– Надень, так положено.
– Гм, – буркнул математик, небрежно нацепил на нос предложенные зеркальные очки шириной в пол-лица, и вошел в кают-компанию, навстречу запаху кофе и корицы.
Лауа Нтай крепко пожал ему руку, а Шейла Бритт чмокнула в щеку и объявила трем джентльменам средних лет, сидящим за столом в напряженных позах.
– Это Диггер. Так что выкладывайте вашу схему на стол и объясняйте.
– Она уже на столе, – ответил Парсиваль Фелклинг и развернул раскрытый ноутбук экраном к севшему напротив него Кватро Чинклу.
– Рассмотрим… – произнес математик, глядя на картинку, напоминающую проект водопровода для коттеджа средних размеров, – …Так …В начале вы раздаете пакет кредитов по 25–50 миллионов. Фирмы-кредитополучатели, как я понимаю, ваши.
– Да, – подтвердил банкир.
Математик кивнул и продолжал комментировать, отхлебывая кофе из кружки.
– …Так …Вот они движутся, движутся, движутся… Банковские службы контроля, по некой причине пропускают эти платежи… Допустим… Вот сумма собралась в кучку. Осталось ее перевести… И вот так ее перевели… Стоп! Что за детский сад? Мы ведь взрослые люди, мистер…
– …Парсиваль, – подсказал Лауа.
– …Мистер Парсиваль, – повторил Кватро, – Трюк с передачей фирмы, у которой на банковском счете сто миллионов, исчезающих раньше, чем новый владелец успел оформить на себя управление счетом, это детский сад. Я советую вам перерисовать четыре последних шага схемы, иначе мы не достигнем желаемого результата.
Мастер-сержант внимательно посмотрел на Фелклинга и произнес:
– Больше так не шутите, дорогой Парсиваль, иначе вы поедете отсюда не домой, а в Социалистический Тимор. Хотите, я расскажу, что с вами там будет?
– Не надо, – тихо произнес банкир.
– Не надо, – повторил Лауа, удовлетворенно кивнул и повернулся к Кватро, – Скажи, Диггер, а остальная схема, кроме последних четырех шагов, нормальная?
– Вполне, – подтвердил математик.
– А можно начинать ее реализовывать до того, как те шаги будут исправлены?
– Можно. Это операции другого рода. Они не зависят от планируемого финала.
– О! – мастер-сержант поднял вверх указательный палец, – Хорошая новость! Дорогие финансисты, начинайте работать. По первым шагам схемы. А последние четыре шага доработайте к вечеру, и снабдите подробными письменными комментариями, чтобы доктору Диггеру удобно было это анализировать. Вопросы есть? Вопросов нет.
* * *
Шестеро моряков – бывший экипаж яхты «Golden Sun», запертые в кубрике мини-траулера у пирса резиденции правителя Атауро, за отсутствием других доступных занятий, уныло пялились в иллюминатор по правому борту. Мини-траулер слегка поворачивало на легкой волне влево-вправо, так что оказывался виден то краешек резиденции, то холмистый участок берега с дорожкой, по которой периодически прокатывалось что-нибудь маленькое, двух– или трехколесное.
Механик Орландо проводил взглядом симпатичную, темнокожую, прочти голую девчонку, проехавшую на серебристом скутере, вздохнул и произнес.
– Живут же… Долбанные дикари.
– Слава богу, что дикари, – заметил старпом Корнелис, – У них твердые моральные принципы. Нельзя отдавать моряка краснопузым иродам. Табу. Нельзя, и точка!
– Зато можно скормить моряка крабам, – проворчал Орландо.
– Не скормили же, – парировал старпом.
– А мне даже в кайф, что толстосумов поимеют, – добавил кок «Golden Sun», Дитт Пфердштрасс, – Сколько крови эти три сраных козла из меня выпили! Чай им, сукам, должен быть не горячий, и не холодный, а «комфортной», блядь, температуры!
– Тебе хорошо, – отозвался матрос Брэм Земмах, – а мне придется звонить Лотте и рассказывать про это вот…
– Тоже мне, проблема, – кок презрительно фыркнул, – Задвинь ей: «из любви к тебе я прошел через бла-бла-бла». Бабам нравится, когда бла-бла-бла про любовь, а про все остальное они ни хрена не понимают, и пропускают мимо ушей. Понял, юнга?
– Это, может, у тебя такие бабы, а Лотта не такая.
– Лучше слушай не болтовню феминисток, а советы умных людей, – отозвался кок и, улегшись на койку второго яруса, добавил, – А, пошло все в задницу! Я буду спать.
* * *
В это же самое время, в трех тысячах милях западнее – на островке Суорд в лагуне Родригес – моряки подставного экипажа «Golden-Sun», вместе с подставными VIP-пассажирами, откровенно скучали в маленьком супердорогом VIP-отеле. Согласно программе, пассажиры должны были развлекаться с «живыми куклами», экипаж – обслуживать их, а персонал отеля – появляться в оговоренный час один раз в сутки, выполнять функции по уборке и привозить готовый завтрак, ленч, обед и ужин.
Фактически, для одиннадцати подставных лиц, доступными оказывались всего три развлечения: играть в мячик на пляже или в воде, смотреть TV и делиться мнениями относительно личных качеств исходных пассажиров и исходных членов экипажа. Последние два развлечения можно было практиковать параллельно – собравшись за круглым столом в общей гостиной. Мичман Рунк (по бумагам – старпом Корнелис) переключал TV-каналы, а мичман Хеден (по бумагам – капитан Бадмор) и старший мичман Кауф (по бумагам – банкир Фелклинг) с азартом спорили, чей «прототип» больший извращенец.
Кауф небрежным ударом об стену через полотенце выбил пробку из бутылки вина «Chateau Petrus», одним длинным движением разлил содержимое по одиннадцати хрустальным фужерам (вышло примерно по 70 граммов на персону) и объявил:
– Короче, сейчас будет мой аргумент. Вот выпейте это… Выпили?… Ну и…?
– Хорошее вино, – сказал один из бойцов, – У нас в Мпондо делают похожее. Идет нарасхват. Даже из Кумбва за ним приезжают, да!
– И почем идет? – спросил Кауф.
– За 20-литровую канистру – четверть золотого солида или 7 меганезийских фунтов.
– Ага. А вот это, которое ты сейчас выпил – 800 евро за три четверти литра.
– У! Это кто же его так зарядил?
– По фиг, кто зарядил. Но тот, кто купил – извращенец, верно?
– А кто работает на такого извращенца, – вмешался Хеден, – тот дважды извращенец!
– Может, ему просто деньги очень нужны, – возразил Кауф, – а вот вам еще один мой аргумент. Почему пассажиры решили здесь сидеть, как болваны? Ведь, если просто посмотреть в бинокль, то увидишь на пляже на берегу Родригес, таких девочек…
Над столом пронесся печальный хоровой вздох экипажа.
– У них были с собой секс-рабыни, – заметил Хеден.
– Да, – Кауф кивнул, – Но какой смысл? Это как ехать в Папуа со своими кокосами. Вообще, какой смысл для нормального мужчины покупать рабыню?
– А я читал, что, у них в Европе так принято, – заметил кто-то из бойцов, – Типа, со свободной женщиной они неуверенно себя чувствуют, и у них не встает хер.
– А я читал, что в Европе это запрещено, – возразил другой.
– Как можно запретить, чтобы хер вставал? – удивился первый.
– Блин! Не хер запрещен, а рабыни.
– Это по-европейски, – заметил Хеден, – там запрещают, чтобы потом брать взятки.
– Четкий бизнес, – прокомментировал Отман.
Кауф поднял вверх кулак, жестом боксера – победителя финала олимпиады.
– Вот! Я же говорю: извращенцы.
– У! – воскликнул мичман Рунк, прибавляя звук, – Глядите, какую хреновину подвесили над Гренландией! Второе Солнце! Называется: «Лабысло»!
– Чего ты гонишь? – недоверчиво переспросил морпех Бруиз.
– Ты на экран смотри, – посоветовал Рунк.
* * *
31.03. Северо-западная Гренландия.
Хелги Сонстром, прямой репортаж.
Упернавик. Солнце и Лабысло.
Остров Упернавик похож на обгрызенный скалистый ромб, длинная двухмильная диагональ которого ориентирована на норд-ост-норд. Самый большой надкус – юго-западная бухта, с южной стороны которой полукольцами располагаются типичные гренландские коттеджи – домики с простыми двускатными крышами, и однотонно-покрашенными в желтый, синий, зеленый или оранжевый цвет стенами. Сооружения порта еще проще: цилиндрические топливные емкости и прямоугольные склады.
К западу от городка, в середине ромба устроена насыпь с 800-метровой ВПП, вполне способной принимать небольшие грузопассажирские самолеты. К северо-востоку от аэродрома расположены три маленьких мелководных озера, соединенных узенькими каналами-протоками, последняя из которых выходит в море, и по ней в озера можно подняться на эскимосском каяке или надувной лодке. Дальше к северу – дикая часть острова с несколькими фиордами, как будто прорубленными топором в скалах.
На юге, в обжитой части Упернавика, есть маленький фиорд – он служит гаванью для мелких рыбацких судов. Через узкую протоку около южного мыса лежит островок, похожий на четырехсотметровую каменную варежку, небрежно брошенную в море. С трех сторон (севера, востока и юга) Упернавик окружен необитаемыми островами, а с запада находится трехсотмильный пролив, за которым канадская Баффинова земля.
С ноября по март в узких местах проливы между островами часто оказываются забиты льдом, так что Упернавик, как бы, разрастается за полярную ночь, а потом будто тает. Сейчас он имеет обычные, естественные размеры… День уже стал длиннее ночи, но полярное солнце еще не прогрело скалы достаточно, чтобы с них сошел снег и лед. До настоящей весны, когда здесь появится немного зеленой растительности… Впрочем, с сегодняшнего дня… Вернее, вечера, поскольку время к закату… Все будет иначе. Не случайно почти все население сейчас на улице… Около тысячи людей, одетых в яркие полярные куртки, то и дело смотрят то на небо, то на часы. Погода ясная, идет слабый снег, вернее отдельные снежинки крутятся в воздухе… До «момента – ноль» остаются считанные минуты… От солнца осталась только узкая алая полоска на западе. На небе появляются пока еще бледные звезды. Возможно, здесь они видны в последний раз…
Так… Я направляю камеру чуть выше и правее яркой звезды Арктур, альфы созвездия Волопаса. Это одна из самых ярких звезд северного неба… А рядом с ней… Так, одну минуту, это уже не звезда, потому что она очень быстро разгорается… Так, я хочу вам сказать, что наступил «момент – ноль»… Сейчас вы видите, как звезды стремительно меркнут, потому что разворачивается космическое зеркало на высоте около трехсот километров… Вам лучше будет послушать комментарий специалиста… Я немного отвожу камеру в сторону, потому что ничего не видно, зеркало уже слишком яркое… Видите, небо светлеет и становится бледно-голубым… А теперь – что происходит на улице. Сотрудник мэрии кричит в мегафон, чтобы люди не смотрели на лабысло без темных очков… Напомню: лабысло – это сленговое название космического зеркала.
Вот, я показываю небо через камеру со светофильтром. Вы видите: лабысло имеет вытянутую форму. Оно собрано из секций, ориентированных так, чтобы отражать солнечный свет именно на остров… Черт! Черт! Какое оно огромное! Кажется, оно больше Луны… Когда взойдет Луна надо проверить… Нет, можно не проверять. Как сказал комментатор, видимый размер у лабысла действительно больше, чем у Луны.
Так… Я показываю два термометра. Первый затенен, а второй на солнце. Точнее, на лабысле… Затененный термометр показывает минус 9 Цельсия… Столбик второго термометра ползет вверх прямо на глазах… Сейчас он перелез через ноль… Вот, я показываю публику. Некоторые уже сняли куртки и остались в свитерах… А это я направила микрофон в сторону людей… Так, я прошу прощения у зрителей, которые знают датский, эскимосский… Или какой-либо скандинавский язык. Тут немного ненормативная лексика… Очень ненормативная… Смысл реплик… В общем, люди находят происходящее удивительным. Они не вполне верят своим глазам. Почему-то повторяют слово «снег»… О, черт! Я поняла! Снег начал таять на крышах домов. Я показываю ближайший дом, вы видите, с крыши течет вода… Так, я снимаю куртку.
Скалди, подержи камеру… Направь куда угодно… Извините, я попросила друга подержать камеру. О! Кстати, покажи меня… Видите, я осталась в свитере, тут на солнце… На лабысле… Уже не холодно… Скалди, что ты снимаешь?! Черт! Черт! Немедленно отдай камеру. Как маленький, честное слово… Так… Я хочу сказать: девушка, которая сейчас была в кадре topless, не показатель. Тут не настолько тепло, чтобы загорать, хотя… Вот термометр, который на лабысле, на нем почти плюс 20.
Напоминаю, что сейчас, вообще-то, уже ночь, в смысле – вечер после заката. Мне не верится… Окружающим, по-моему, тоже. Люди смотрят на часы, на небо, и снова на часы… О! Столбик второго термометра сдвинулся. Сейчас уже минус 7. Я направила объектив на камни, вы видите – снег на них тоже начал таять… Минутку, я не могу понять, куда все показывают пальцами… Скалди, ты что-нибудь понимаешь? Что? О, черт! Действительно, туман… Полоса тумана над морем… Так, минутку… Скалди, повтори в микрофон, а то я перепутаю…
Э… Гм… Всем привет, это Скалди Турсен, из Кюджаллек-дистрикт. Кольцо тумана, которое образовалось на некоторой высоте, над морем вокруг острова объясняется простым физическим эффектом. Теплый воздух с Упернавика имеет более высокую влажность. Он поднимается за счет конвекции, и образует краевые завихрения уже в холодной зоне, где температура около минус девяти. Там влажность этого воздуха оказывается выше равновесной, и выпадает роса, точнее, туман из кристаллов льда.
Спасибо, Скалди! Итак, мы наблюдаем красивое физическое явление… Можно даже заметить маленькие радуги… Так, местные школьники, кажется, решили провести эксперимент с линзой… А, мне подсказывают, что это будет фейерверк, а бикфордов шнур вот этой ракеты зажгут линзой от лучей лабысла… Почти как на олимпийских играх… Смотрим что получится… О! Загорелся! Смотрим на ракету… Ох, ни х… В смысле, я хотела сказать, что ракета оказалась мощная… На этой позитивной ноте, я завершаю репортаж с заполярного гренландского острова Упернавик, где заработало космическое зеркало, которое создаст здесь климат близким к субтропическому.
* * *
Прошло три дня, и разговор о Гренландии зашел по совсем другому поводу, в совсем другой компании, в трех тысячах миль к востоку от маврикийского острова Родригес. Компания состояла из сержанта Нтая, пилота Бритт, стрелка Тигриса, еще одного сотрудника INDEMI, который представился просто как обер-лейтенант, и одного математика – Кватро Чинкла (оперативный псевдоним – Диггер). Их рабочая встреча проходила после полудня, 3-го марта, на плавучем атолле Хат-Хат, прямо на крыше административного корпуса 04-CD, под солнцезащитным навесом.
Кватро Чинкл, несколько манерно начал свой доклад с общенаучных данных.
– Гренландия. Величайший остров на планете. Площадь в четыре раза больше, чем у Франции, но население – в восемь раз меньше, чем у маленького острова Гваделупа (карибской колонии той же Франции). Вот такая смешная география-демография. В первой четверти нашего века, она плавно отделилась от европейской Дании, чьей колонией являлась несколько веков, и заняла выгодное буферное геополитическое положение между Евросоюзом, Канадой, США, и Океанийским содружеством, к которому присоединилась по линии интернационального транс-полярного сервиса.
– Мы в курсе геополитики, док Диггер, – заметил обер-лейтенант.
– Рад за вас, – сказал Кватро, – Итак, несмотря на сегодняшнее буферное положение, Гренландия, по историческим причинам, сохраняет ассоциацию с Евросоюзом, но не подчиняется европейским оффи-властям. Это позволяет реализовать наш алгоритм. Сейчас обратите внимание на схему движения псевдо-денег. Она на экране.
Обер-лейтенант повернулся так, чтобы видеть одновременно и докладчика, и экран ноутбука, и спросил:
– А почему приставка «псевдо»?
– Потому, что перемещаются не эквиваленты реальной стоимости, а номинальные долговые обязательства, априори не имеющие никакого материального покрытия. Я заостряю на этом внимание, чтобы было ясно, почему наши… гм… гости так легко собрали значительную сумму, номинально равную 300 миллионам US-долларов. В действительности, эта сумма представляет собой лишь набор цифр, произвольно дорисованных к прочим обязательствам Европейского Инвестиционного банка по субсидированию тех или иных проектов и обслуживанию предыдущих долгов.
– А сколько всего этих обязательств? – поинтересовалась Шейла Бритт.
– Примерно 15 триллионов долларов.
– Какая-то херня… – задумчиво произнесла она, – Значит, по бухгалтерии, каждый европеец, включая грудных детей, в среднем должен примерно 20 тысяч долларов.
– Да, а что тебя тут удивляет? В странах условного Запада, организованный обмен реальных ценностей помимо банков запрещен, и банки налагают на коллектив экономически-активных жителей номинальный долг, равный сумме: совокупный общественный продукт, плюс цена политических амбиций оффи-клана, плюс цена административно-принудительного поддержания этой нелепой системы.
– Но Рорхбаум, Нейдлиц и Фелклинг обещали рэкетирам реальные деньги, так?
Математик широко улыбнулся и утвердительно кивнул.
– Да, Шейла, в этом главный фокус. Система тщательно следит, чтобы номинальные деньги, фактически, обеспеченные менее, чем на треть, обменивались на реальные ценности только в очень ограниченном объеме. Это – защита от банкротства. Она на западном сленге называется: «государственный контроль за финансами и кредитом». Разумеется, наши гости, с учетом их веса в оффи-клане, могут отчасти обходить этот контроль. В нашем случае, они смогли вытащить эти 300 миллионов US-долларов из финансового оборота в торговый, и сформировать из них аккредитив, выставленный Гренландским филиалом банка Люксембург-Коммерс против договорной поставки полутора миллионов карманных компьютеров «Clip-Cat» из Колумбии.
