Текст книги "День Астарты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 86 страниц)
47
Дата/Время: 04.03.24 года Хартии Ранний вечер.
Место: Футуна-и-Алофи. Ферма Карпини.
Флайка-тандем «Vitiare-kamikaze», похожая на четырехкрылую четырехметровую торпеду, издавая пропеллером звук, более характерный для газонокосилки, чем для пилотируемого самолета, прошла над горловиной пролива между Футуна и Алофи. Дальше – мягкий сброс высоты, короткое глиссирование, и торпеда, на остаточной инерции, выползла на мокрый песок пологого пляжа, прилегающего к ферме.
Микеле покачал головой и подошел к флайке ровно в тот момент, когда прозрачная полусфера колпака кабины отлетела в сторону от сильного толчка изнутри.
– Тебя обидели? – спросил он.
– Пошло все в жопу, – ответила майор Хок, уперлась руками в борта с двух сторон, вылезла из кабины и уселась на фюзеляж, – Дай сигарету, а?
Микеле прикурил две сигареты и протянул одну ей. Она кивнула, сделала затяжку и выжидательно посмотрела на него.
– Ты не спрашиваешь, что случилось?
– Нет, Чубби, хорошая моя. Я уже спросил, и ты мне уже ответила.
– Я выгляжу зареванной маленькой дурой, верно?
– Ты выглядишь женщиной, которую я люблю, – ответил он.
– Знаешь, как я хочу все тебе рассказать? – спросила она.
– Но ведь не расскажешь, – ответил Микеле, – Так что, просто выбрось это из головы, сними эту чертову униформу, и я накормлю тебя ужином. Будет овощной экспромт на углях и какао, сваренный в котелке над костром. Я бы сделал все по-человечески, на кухне, но я соскучился, и не смогу от тебя далеко отойти. Я сделаю первобытный очаг прямо тут, буду готовить, и смотреть, какая ты красивая.
Майор Хок медленно расстегнула липучки на комбинезоне.
– Нас отстранили. Райвена, Журо и меня. Верховный суд. Это очень хреново.
– Из-за чего? – спросил Микеле, складывая маленький открытый очаг из камней.
– Судьи считают, что мы планомерно инициировали ряд военных конфликтов.
– Боюсь, что с их точки зрения это так и выглядит, – заметил он, – Этот цирк вокруг необитаемых островов около Рапа-Нуи и странная битва с галапагоскими пиратами, завершившаяся тем, что Чили и Бразилия откусили треть Перу…
– Это, как раз, ерунда, – сказала Чубби, – В конфликте на Рапа-Нуи не погиб ни один человек и красиво возникли два международных культурных центра: Сала-и-Гомес и Тангата-Ману. Это образцовая операция… Конфликт в Перу. Бразильцы вышли бы к Тихому океану так или иначе. Этого требует логика их развития. Если бы не наша спецоперация, они бы отутюжили Перу штурмовой авиацией, расстреляли перуанские порты с крейсеров и прошли бы по стране бронетехникой, не считаясь с издержками.
– Тем не менее, погибло около семисот человек, – заметил он.
– Погибло девятнадцать мирных жителей, – возразила она, – Все остальное – потери бандформирований. Мы представили показания очевидцев. Конечно, девятнадцать человек – это тоже трагедия, но существует термин «уровень ниже бытовых потерь среднего мирного дня». Это значит – меньше, чем в ДТП и бытовых авариях.
– Суд согласился, что так можно делать? – удивился Микеле.
– Суд согласился, что это лучше, чем война с числом жертв порядка десяти тысяч. Мы направили объективно неизбежную войну по самому гуманному из возможных путей.
– Гм… А, кстати, зачем мы вообще туда полезли? Не из-за гуманизма же.
– Ну, во-первых, официально, нас там не было. А во-вторых, Бразилия и Чили сделали крупные взносы в наши соц-фонды, и заключили с рядом меганезийских партнерств контракты на еще более крупные суммы, часть из которых тоже пошла в соц-фонды.
– Тогда я не понимаю, за что вас отстранили, заметил он.
Окончательно освободившись от одежды, Чубби села на корточки около очага и стала греть руки над разгорающимся огнем.
– Я замерзла, – тихо сказала она, – смешно, да? На термометре плюс 26, а я мерзну.
– Хочешь, я принесу плед? – спросил он.
– Не надо. Лучше разожги сильнее огонь. Это сейчас пройдет.
Микеле покачал головой и бросил в очаг охапку сухих триффидных стволов. Пламя взвилось к темнеющему небу. Оранжевые искорки закружились, как светлячки.
– Причина вашего отстранения засекречена?
– Да. На один месяц, одну неделю и один день, как допускает Хартия.
– А дальше?
– Дальше нам дали 11 дней на представление суду полной информации.
– А потом?
– Суд, – коротко ответила она.
– Как год назад, по итогам африканской эпопеи, – со вздохом, произнес он, – ты снова будешь сидеть ночи напролет, собирая доказательства того, что твой шеф не вылез за пределы Хартии, а я буду гладить тебя по умной голове и варить тебе какао… Кстати, можно ставить котелок с какао. Если ты готова пить его с привкусом дыма.
– Я даже готова найти и притащить подходящий клубень ямса, который ты запечешь экспромтом. Только скажи, где растет самый вкусный.
– Четвертая площадка слева, там, где на штоке значок в виде смайлика.
Когда она вернулась, торжественно держа над головой клубень килограммов на пять, Микеле помешивал в котелке жидкость шоколадного цвета. Солнце почти зашло, и пылающий костер с каждой минутой казался все ярче. Чубби потянула носом воздух.
– Мне кажется, или это тот правильный какао, который гибрид с муирапуа?
– Именно так, – он подмигнул, – Дети смылись на Арораэ до завтра, приблизительно до полудня. Следовательно, у нас длинная ночь, плавно переходящая в позднее утро.
– Мне нравится этот тонкий намек, – она потерлась носом о его щеку, – А у тебя завтра много дел, или не очень?
– Ничего такого, что я не мог бы слегка передвинуть, – ответил Микеле.
– Чудесно! У меня нет слов!.. Слушай, а зачем Люси полетела на Арораэ?
– За компанию, наверное. Ты считаешь, что зря?
– Ну, как тебе сказать…?
– Скажи, как есть. До сих пор ты хвалила тамошний молодежный квартет.
– Молодежный – да, но там еще Штаубе….
Микеле аккуратно разлил какао в полукруглые глиняные чашечки.
– А что Штаубе? Ты, вроде бы, говорила, что он очень конформен, и ведет себя как правильный канак, поскольку от него этого ждут. При этом, он талантливый авиа-инженер, и умеет хорошо объяснять. Почему бы детям с ним не общаться?
– Все так, – согласилась Чубби, – Просто момент сложный. Понимаешь, из-за нашего отстранения от работы многие процессы оказались вне контроля.
– Я понимаю, что тебя это беспокоит, – сказал Микеле, – Но при чем тут Штаубе?
Чубби сделала первый глоточек и зажмурилась от удовольствия.
– Милый, мне очень не хочется сейчас говорить об этом… Такой чудесный вечер…
– Тогда и не говори. Выбрось это из головы.
– Нет, давай я все-таки скажу, а потом уж выброшу, ладно?
– Ладно, – согласился он, – Но только чтоб потом обязательно выбросить.
– Да… Так вот, Штаубе не терял связи с Африкой и с Чоро Ндунти. Чоро, видимо, уже знает, что нас троих отстранили от работы. Для него начался праздник непослушания. Представляешь, сколько фокусов он успеет сделать, пока за ним не присматривают?
– Но в INDEMI же не только вы трое, – заметил Микеле.
– Верно. Но только мы трое знаем, на что способен этот фигурант.
Микеле громко фыркнул и начал раскапывать лопаткой уже образовавшиеся угольки, чтобы устроить ямку для запекания клубня ямса.
– Может, он на многое способен, любовь моя, но не на такую глупость, о которой ты сейчас очень громко подумала.
– И о какой же глупости со стороны Ндунти я так громко подумала?
– О попытке попытаться причинить вред нашим детям, – пояснил агроинженер.
– А что ему помешает? – спросила она, – Между прочим, у Чоро на меня зуб.
– Во-первых, – наставительно произнес Микеле, – если даже и так, то он не решится обидеть ближайшую родственницу дока Мак Лоу.
– Что-что?
– Любимая, ты не в курсе. По обычаю tiki, наша Флер сводная сестра обеих жен дока, поскольку она возилась с его детьми в его fare в первые дни после их рождения. Надо знать обычаи, это важно. А док Мак Лоу в Транс-Экваториальной Африке второй по значимости персонаж пантеона, после Йемайи, матери всего живого. Ну, а во-вторых, Ндунти прекрасно к тебе относится. Никаких зубов и иных режущих предметов.
– На чем основано это предположение? – спросила Чубби.
– Он сам говорил при встрече. Хотя я и не работаю в вашей шпионской лавочке, но достаточно разбираюсь в людях, чтобы в простом случае понять, врут мне или нет.
– Ты встречался с Чоро Ндунти?!
Агроинженер утвердительно кивнул и начал закапывать клубень в угли.
– Joder! – воскликнула Чубби, – Как это было и почему я впервые об этом слышу?
– В конце осени, на интернациональной выставке малых агротехнических машин в Морондава, это на Мадагаскаре. Ты впервые это слышишь потому, что ты была в Австралии и разбиралась с каким-то микробным скандалом, а детей я отправил на Никаупара, отдохнуть у того самого дока Мак Лоу, потому что они очень просили.
– Понятно… А что делал Ндунти на этой выставке?
– Видимо, что-то покупал. Мы пересеклись с ним на фуршете. Я встретил там Наллэ Шуанга с женой. Мы выпили по рюмке кампари и поболтали о жизни, а потом они познакомили меня с генералом Ндунти и с дочкой полковника Нгакве, муж которой серьезный бизнесмен в мадагаскарском машиностроении. Хороший парень, кстати.
– И в этой компании перемывали мои бедные косточки? – уточнила Чубби.
– Нет, настолько далеко дело не зашло. Просто мы заговорили о семьях, и Ндунти отозвался о тебе так высоко, что… Жалко, ты не слышала. Это бы подняло тебе настроение. Вообще, он показался мне гораздо более симпатичным, чем тот образ, который сложился под влиянием твоих рассказов.
Майор Хок улыбнулась и пожала плечами.
– Видишь ли, милый, я знаю Чоро не по флейму на фуршетах, а по другим делам.
– Конечно, он не плюшевый зайчик, но к тебе он относится с искренней симпатией.
– Ладно, – Чубби вздохнула, – Попробую успокоиться и довериться твоей интуиции.
– Вот это правильно. А теперь сделай то, что обещала.
– Что именно?
– Выбрось из головы все, что касается работы.
– Уже выбросила. Думаю только о длинной ночи, плавно переходящей в утро.
48
Дата/Время: – 04–05.03.24 года Хартии
Место: атолл Арораэ
Птеродактиль и Герхард Штаубе
Хаген Клейн посмотрел сначала вниз, а потом – на короткую инструкцию – месседж: «Атолл Арораэ, северный берег лагуны на южном краю, со стороны Рорети-Таун».
Хмыкнул и снова посмотрел вниз. Вот Арораэ. Не столько атолл, сколько длинный остров, пять миль длиной и полмили шириной, и похожий на узкую лодку, идущую курсом норд-вест. Лагуна скорее похожа на полосу моря между рифовым барьером и самим островом, так что северный берег лагуны правильнее было бы назвать южным берегом моту-Рорети… Впрочем, какая разница? Главное – все понятно. Предельно четким движением, Хаген положил свою «сикораку» (вот, привязалось название) в пологое пике к этой узкой полосе воды. Упав с семисот метров до трехсот, он увидел нужный ему пирс: над ним висел яркий оранжевый надувной баллон в виде планера – камикадзе «Ohka» (или в виде флайки «Vitiare» – самой дешевой и одной из самых популярных концептуальных авиеток прошлого года). Продолжая снижаться, Хаген выровнял машину, и выбрал точку касания пирса, а дальше его рефлексы сделали все сами. Торможение в воздухе на последних метрах, короткое глиссирование по воде… Касание при уже выключенном движке, мягкое, как финал кошачьего прыжка.
Парень франко-креол и девушка-маори, одетые в рабочие килты «Ratiair Fare Fabric» (оранжевые с зеленым силуэтом «Ohka»), дружно зааплодировали.
– Классный лэндинг, бро! – сказала девушка, едва он перепрыгнул с крыла на пирс.
– Ты Хаген, верно? – добавил парень и, дождавшись кивка, добавил, – А я Томо.
– Дики, – представилась девушка, – Ты как на счет чашки какао, Хаген?
– Хорошо! А еще лучше, если это будет реальная, большая армейская кружка.
– О! – Томо, многозначительно выпучил глаза, – Правильного канака сразу видно!
– Правильный fare тоже видно сразу, – Хаген улыбнулся и показал рукой в сторону беседки на пирсе, – Вон там, на столике стоят ровно такие кружки, какие надо.
Все трое хором расхохотались. Хорошее начало знакомства…
* * *
Хаген сделал первый глоток горячего какао с корицей, достал из кармана сигарету и поинтересовался.
– А что стрелки забили прямо перед закатом? Намечается фартовая тема?
– В точку, хомбре! – подтвердила Дики, – Но все законно.
– Это хорошо, что законно, – он кивнул, – А в чем фарт?
– Фарт традиционный, африканский, – сказал Томо, – Подробнее расскажем, когда все соберутся. Типа, чтобы дважды не повторять. А пока трое наших возятся там (Томо показал рукой в сторону нескольких больших арочных ангаров), и трое ваших еще в воздухе. Они звонили перед твоим лэндингом. Сказали: долетят через четверть часа.
– ОК. Подождем, – согласился Хаген, и прикурил сигарету, – А когда начнется война?
– Ну, ты догадливый! Скоро начнется. Но если подсуетимся, то успеем срубить денег.
– Если ты впишешься в дело, – добавила Дики.
– Если деньги хорошие, а дело законное и по профессии, то почему бы не вписаться. Однако, хотелось бы знать, о чем речь, прежде чем сказать «да» или «нет». Не люблю попадать в непонятное. Такая вот у меня особенность психики.
Томо и Дики переглянулись, Томо коротко кивнул и Дики хлопнула Хагена по плечу.
– Все по-честному, бро. Заказ: фабрика для сборки дешевых шестиместных десантных флаеров малого оперативного радиуса. Производительность сто изделий в день.
– Как быстро? – спросил он.
– Через две недели, – ответила девушка.
– Ну… – он покрутил сигарету между пальцами, быстро считая в уме, – Допустим, мы ориентируемся на учебно-десантный «Delos». Простая, дешевая модель, и как раз на шестерых. KIT-комплекты можно брать у партнерства «Ta-o-Vave», на Тонга, там они совсем дешевые… Качество, правда, говняное, но кое-как летают. А вся фабрика – это один полупромышленный юнит-фиттер. Скорость сборки – из таких KIT-комплектов: четыре – пять изделий в час. Примерно то, что нам и надо.
Томо уважительно кивнул и поинтересовался:
– Юнит-фиттер «Flexembler», прошлогодняя модель фирмы «Taveri» годится?
– Нормально, – сказал Хаген, – Сойдет для сельской местности. Только я вот чего не догоняю: на фиг я вам нужен в этой комбинации? К KIT-комплекту для «Delos» идет готовая программа сборки. Загрузили ее в мозги юнит-фиттеру и погнали. А моя интересная персона вам для этого никаким боком не требуется. Вот такие дела.
Дики повернулась к Томо и подмигнула.
– Он парень, что надо, ага?
– Точно! – подтвердил Томо и снова повернулся к Хагену, – Совет классный, бро, но только не для нашего случая. У нас специальные требования к этим машинкам.
– «Delos» не впишутся по цене в бюджет этой войны? – предположил Хаген.
– Впишутся, – сказала Дики, – Но, есть другие проблемы. Так что, бро, ты нам реально нужен в проекте. И твоя доля будет равная со всеми.
– Доля – долей. Но если это будет вообще какая-то новая модель, то я один не нарисую программу для ее сборки. За несколько дней – точно не нарисую.
– Ты еще не видел эту машинку, – возразила она.
– Не видел. Но, по-любому, флайку собрать – это не птичку из яйца высидеть.
– Ну, у тебя интуиция! – восхищенно воскликнул Томо, – Я ваще обалдеваю!
– А что я сказал-то? – удивился Хаген, – Кстати, вот ребята летят на растопырке.
– Ага, – подтвердила Дики, глянув в небо, – Ну, я пошла звать Герха, Лаго и Рали.
Люси Хок-Карпини, 12.5 лет
До чего же прикольная штука – жизнь. Когда смотришь вперед – ни фига не ясно, что будет, а когда оглядываешься – наоборот, кажется, что все цепляется одно к другому, вроде звеньев цепочки. Вот я прыгнула с борта «Лексингтона» – и все покатилось. Док Рау, потом Атли и Олан с пластиковым птеродактилем. Мое дилетантское колдовство. Жутковатая практичность оружейного бизнеса, в котором у меня теперь образовалась доля, к которой прилагается тайна. Нехорошая тайна, с одной стороны, а с другой, это захватывает… А все началось 7 февраля, на Раро-Элаусестере, когда Атли, Олан и я баловались с игрушечным птеродактилем, и думали: для чего бы его приспособить.
Сначала я позвонила Рону и Пуме. Они долго расспрашивали, как и что, а потом как ляпнули на счет летающей мины… И готово. У меня контракт с Чимег Синчер, мамой Олан, главной теткой в «Sincher Light Air Cargo». Атли и Олан резко поверили в мою магию, и уговорили поколдовать еще, и придумать: как из маленького птеродактиля сделать большую флайку. А я позвонила папе, про древних птеродактилей. Самые большие птеродактили, оказывается, весили, как лошадка-пони. Говорят, что лошади летать не могут. Ага, щас! Еще как могут! Папа рассказал мне по видеофону во всех подробностях, как у них это получалось. Не у лошадей, конечно, а у птеродактилей.
Откуда папа все это знает? Может, когда-то хотел вывести летающего пони, а потом просто руки не дошли? Надо спросить как-нибудь… Короче, главный фокус больших птеродактилей был в том, что у них крыло было не только на передних лапах, а и на задних. Типа, как перепонка у белки-летяги. И махали они этой фигней попеременно: передние – задние, передние – задние. Получалась, как бы, волна. А на высоте они растопыривались и планировали. В общем, классные звери, жалко, что вымерли.
А Флер и Ежик, которые сидели вместе с папой за столом, как-то подозрительно вцепились в этого птеродактиля. Конечно, я это заметила, потом наползла на них. Рассказывайте, красавцы, что это вам так понадобился птеродактиль? Они сначала темнили, а потом раскололись, что есть реальная тема. И очень кстати, подвернулся Хаген. Профи дизайнер робото-моторики. Сначала казалось, что он нужен только как парень, программирующий роботов, чтобы монтировать эти машины из деталей. Но, когда мы вдевятером собрались на Арораэ, «за круглым столом», Хаген как-то сразу оказался главным. Он не суетился, а все с ходу раскладывал по полочкам…
А я классно придумала пристроиться за столом рядом с ним. Я сижу справа от него, а слева от него – Герхард Штаубе, лидер «Ratiair fare fabric», бывший министр военной авиации страны Шонао, которая в Африке. Про него отдельный разговор. Вообще-то, сейчас мне не до него. Я сейчас незаметно наблюдаю за Хагеном. Он рисует на листе бумаги что-то вроде плана-графика со стрелками и фигурками. Интересно, как у него получаются такие движения. Вот рука была неподвижна – а вот она переместилась и провела ровную-ровную окружность… Потом дугу… Потом нарисовала стрелку. Оп: снова замерла неподвижно. Кого-то, может быть, напрягает эта четкость, а меня – ни капли. Это ведь не что-то механическое, а живое, только необычное и непривычное.
Если представить себе тот бамбуковый пирс у fare Ежика на Олосенга, где они с Флер частенько занимаются сексом, и где я люблю лежать, листая какой-нибудь журнал, а иногда – просто глядя в небо. Допустим, что я лежу пузом кверху и смотрю в небо, а рядом – Хаген. Почему бы и нет? И допустим, что его рука движется… Так, сейчас я прикину, как ей лучше двигаться… Ага… Вот это было бы здорово. Я не очень четко представляю, что я бы стала дальше делать… Наверное, я бы смотрела дальше в небо, пока он бы мне что-нибудь не предложил… Или что-нибудь еще не сделал. В таких ситуациях у людей все само получается – по крайней мере, так говорят…
Ну, вот, блин… Только я размечталась, а тут прервали на самом интересном месте… Ладно, зато, кажется, намечается что-то прикольное. По ходу, покажут прототип…
Штаубе несильно хлопнул ладонями по столу и произнес:
– Я полагаю, что нашим уважаемым партнерам самое время посмотреть прототип машины. Прошу вас коллеги, пройти на мини-полигон.
– Чего ты так официально? – спросил Оскэ.
– Острый приступ еврокультуры, – с иронией ответил тот, – Увидел земляка и…
– Земляк – это Хаген? – поинтересовалась Флер.
Штаубе чуть заметно улыбнулся и утвердительно кивнул.
– Моя мама наполовину германка, дед родом из Баварии, – сообщил Хаген, – Про папу знаю только, что он был красным бомбером, а откуда он родом – мама не говорила.
– А я из Франкфурта, что в Гессене, – сказал Штаубе, – Это соседняя земля с Баварией.
– Гессен это там, где придумали яблочное вино? – спросила Люси.
– Откуда ты знаешь? – удивился тот.
– Папины друзья в Коста-Виола-Нова наливали. Говорят, по гессенскому рецепту.
– Коста-Виола-Нова это где?
– На Хендерсон-Питкерне, три с половиной тысячи миль на east-south-east отсюда.
– Надо же! Я и не думал, что его кто-то делает в Океании. Познакомишь?
– Легко. Хоть прямо сейчас, по интернет.
– Мы с тобой договорились, – Штаубе церемонно пожал ей руку, – Только давай мы отложим это на несколько часов, а сейчас займемся делом.
Хаген Клейн, 24 года.
Жаль, что я не умею говорить торжественные речи. Сейчас это было бы очень кстати. Такая трогательная встреча трансэкваториально-африканской, ново-калабрийской и малайско-новозеландской мафии… Слезы умиления на глазах. Что характерно – все ужасно честные. Все завязали с темным прошлым и, рука об руку, пошли в светлое, извиняюсь, будущее. Вообще-то, направление правильное: не фиг свинячить в своем доме. Нам здесь жить. Мир большой – других мест много. Там и повоевать можно, и пограбить. А что? Все равно там повоюют и пограбят – так уж лучше мы, чем какие-нибудь засранцы. Банда у нас собралась – что надо, и банд-кэп достойный.
Штаубе – это имя, это – брэнд. Смешно смотреть на имбецилов в ООН и ЕС, которые думают, что отрезали Штаубе от Европы и прочего западного мира. Конечно, если он прилетит в Нью-Йорк, в Париж или в свой родной Франкфурт, то ему завернут ласты прямо на трапе. Только зачем ему туда лететь? Как вчера по секрету сказал мне дядя Няонг (не последний человек в малайском андеграунде), есть во Франкфурте лавочка: «Протестантское интернациональное братство германцев». Хер его знает, кто такие интернациональные германцы и против чего они протестанты, но лавочка считается религиозной – типа, христианские корни Европы. Добрые германские бизнесмены в конвульсиях альтруизма жертвуют туда N миллионов через новозеландский «Erebus Innovation Bank». Банк козырный, штаб-квартира – на острове Росса в одноименном антарктическом море на 77-й широте (попробуй-ка проверь, чем там занимаются). И, когда эти N миллионов (за вычетом комиссионных) всплывут в Центральной Новой Гвинее, то хрен докажешь, что это те самые деньги. А там сейчас самое продвинутое производство дешевой пиратской техники. И никаких налогов. Отстегивай местным военным властям долю за прикрытие – и работай на здоровье. Главное, потом дома, в Германии громко возмущаться: дикие папуасы, наученные злыми меганезийцами, хитростью и обманом лишили нас – прибыли, а наше родное государство – налогов…
Казалось бы: при чем тут Штаубе, эксперт-пилот ICAO, экс-министр ВВС маленькой страны Шонао в Африке, военный преступник по Гаагской конвенции, технический директор семейной фирмы «Retiair Fare Fabric»? Вот это, ребята, самое интересное!
Герхард Штаубе, одинаково «свой парень» для европейских авиа-консорциумов, для меганезийских бизнесменов и для авторитетных полевых командиров непризнанных стран, оказался идеальным посредником. Европейские и американские консорциумы начали заплывать в нашу экономическую гавань еще лет двадцать назад, прячась от суперналогов и прочего государственного рэкета своей родины, но посредничество Штаубе придало этому делу комфорт, так любимый западными предпринимателями.
Когда в Транс-Экваториальной Африке готовится очередная заваруха по переделу территорий, Штаубе узнает об этом одним из первых от своего бывшего босса Чоро Ндунти, генерал-президента непризнанной страны Шонао. Штаубе покинул пост министра в этой стране, но остался неофициальным военным консультантом и, как оказывается, не только консультантом… Генерал Ндунти и его партнеры по Транс-Экваториальной Лиге – это бравые ребята. Они не остановятся, пока им есть, куда наступать. По ходу, меня не колышет, для нападения на кого из стран-соседей Лиги Ндунти заказывает эти десантные флаеры, но интересно: сумею я угадать, или нет.
На севере Центральное Конго. Туда они уже ходили, откусили кусок и переваривают. Скорее всего, отпадает. На западе Ангола с берегом Атлантики. Это заманчиво для Альянса, не имеющего выхода к океанам, но захапать всю Анголу, где имеется какая-никакая армия? Нет, это им не по зубам. На юге Самбая – полуразложившаяся и уже частично растащенная по кускам. Можно хапнуть еще кусочек и выйти к великой реке Замбези, которая впадает в Индийский океан, но судоходна лишь в нижнем течении, в Мозамбике, на юго-востоке. На востоке – Танзания (она для них слишком велика) и Малави, которую легко можно проглотить. Там красивое озеро Ниаса, но какой в нем экономический смысл? Стоит ли ради него затевать войну? Вопрос…
Нет, надо рассуждать от цели. Транс-экваториальные африканские лидеры – это не Чингисхан, они воюют не для тупого расширения территории, а для захвата полезных ископаемых и торгово-транспортных путей. Первого они нахватали выше крыши, а с вторым у них проблема: выход к союзникам – Мадагаскару, Меганезии и Папуа есть только по воздуху над землями не очень дружественных соседей. Логично было бы воевать за выход в Индийский океан, где к тому же, прямой путь к Индии и Китаю…
Допустим, цель я определил правильно. Теперь идем от технического средства – от летающего транспорта, который делается для этой войны. Я уже час кручу на экране монтажный 3D-проект этого флаера, и убеждаю авторов заменить некоторые узлы на более технологичные, а некоторые узлы – убрать вообще. Чтобы успеть нарисовать программу сборки, мне необходимо сократить до минимума количество и сложность роботизируемых операций. По мере обсуждений, я понимаю, какие характеристики флаера существенны для его военного применения. От него не требуется ни высокая скорость, ни особая маневренность. Важна лишь простота управления, надежность и способность использовать для вертикального взлета и посадки любую площадку или любой просвет открытой воды. Видимо, будет заброска малых групп рейнджеров на разрозненные точки в труднодоступной местности. Джунгли, горы или болота…..
Пока я напрягаю фантазию, пытаясь угадать хитрый план операции, мои последние поправки в дизайн флаера, со скрипом, принимаются. Можно начинать рисовать программу для робота-фиттера. Вернее, нужно начинать. Времени-то в обрез…
Люси довольно точно угадала, время, когда Хаген сделает перерыв, и появилась в виртуальной лаборатории ровно тогда, когда он отвернулся от стерео-экрана, снял сенсорные перчатки управления симулятором фиттера и закурил сигарету.
– Слушай, – спросила она, – а ведь эта штука годится не только для войны, верно?
Хаген утвердительно кивнул.
– Конечно, не только. Флаеру все равно, что перевозить, людей, бомбы или тыквы.
– Ага… А если на другой планете?
– Какая планета, флаеру тоже все равно, – сказал он, – А вот гравитация и давление…
– Это я понимаю. Механика. Я вообще-то конкретно интересуюсь про Ктулху.
– Про которого Ктулху?
– Ну, про планету, которая крутится вокруг Немезиды.
– Гм… А что про нее известно?
Люси печально вздохнула и пожала плечами.
– По ходу, ничего не известно. Но мало ли, вдруг у тебя интуиция.
– Интуиция… – задумчиво повторил Хаген, – Интуиция подсказывает, что интересная с нашей точки зрения планета, это такая, на которой мы можем ходить и дышать. А если можно дышать, значит, давление не ниже, чем четверть атмосферы. В такой уж точно можно летать, если гравитация не слишком велика. Но планета с гравитацией, скажем, втрое больше чем на Земле, нам уже не интересна, так?
– Ну, типа, так.
– Получается, что ответ скорее положительный, – заключил он.
– Классно! А можно, я посмотрю, как ты работаешь? Никогда не видела, как делается моторика для роботов. Прикольно же…
