Текст книги "Keep my heart captive, set me free (ЛП)"

Автор книги: The Queen of Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 94 страниц)

Как и следовало ожидать, Брэд издал горлом слабый рык, и Данай подошел, чтобы быстро поцеловать его, схватить за руку и просто вытащить их из здания. Он научился довольно эффективно отгонять эти маленькие вспышки раздражения на подступах, и Брэд поумерил закипающий гнев, зная, что так и будет.

Они вместе вышли из здания, поболтали между собой, в то время, как загрузились в машину и поехали в магазин.

Пятнадцать минут спустя они обнаружились за рассматриванием локаций, и Брэд пялился и пыхтел, направляя тележку. Это было тяжело, и у него был Дом, обладающий большими объемами, который мог облегчить эту задачу. Но нет… Данай решил, что ему нужно просто получить все, что когда-либо упоминалось в любой кулинарной книге, потому что, видите ли, Брэд был слишком худым.

Поэтому он наполнял их тележку пакетами с мясом, овощами, фруктами, банками приправ и соусов и, как оказалось, целым запасом черничного варенья.

– Ничего себе… – он достал из тележки банку той же марки, которую покупала его бабушка. – Ты уверен, что любишь свое варенье, сэр, – поддразнил он, наполовину шутя, наполовину всерьез задумываясь о том, что было не так с запасом варенья на всю жизнь.

Данай обернулся, глядя на него так, как будто видел в первый раз, а затем улыбнулся, словно само солнце засияло между его губами.

– Это мое любимое.

========== Эпилог. Сэм и Мерседес Джонс-Эванс ==========

Сэм и Мерседес Джонс-Эванс

– Куда ты хочешь, чтобы я это поставил? – спросил Сэм, пока тащил огромную коробку в пустую комнату, где Мерседес уже закопалась в другой коробке.

Она с улыбкой подкатила глаза и подняла взгляд на своего Дома. Его лоб блестел от пота, а бицепсы выпирали от тяжести в его руках. Он выглядел так же потрясающе, как в тот первый день, когда она его увидела. Только теперь он больше не был мальчиком с взлохмаченными светлыми волосами и легкой улыбкой.

Он был мужчиной.

Более серьезным, более осведомленным о дерьмовой жизни, с которой они столкнулись, но так же… более уверенным в том, кем он являлся, более уверенным в том, куда он стремился, и она так сильно им гордилась. Во всех ее успехах в качестве певицы (записанной ни с кем иным, как с лейблом Блейна, Уэса и Дэвида), всех записях, которые она продала, и проведенных ею концертах, Сэм был тем единственным, кто ее поддерживал, он был тем единственным, кто просто показал миру, какими качествами Дома он обладал.

Он поддерживал ее, когда каждый человек и каждое правило твердили ему, что он может уйти, он поддерживал ее, когда она стала популярной и люди повернулись в ее сторону, чтобы сказать ей, что она может найти кого-то получше. Они прошли через все это вместе. Она пела, а он из всех существующих вещей брал уроки в области информационных технологий, сбивая с толку всех, пока однажды он не объявил, что прошел тест, чтобы получить работу, заключавшуюся в прогоне бета-версий и исправлении багов для нескольких узнаваемых компаний. По-видимому, он стал в какой-то степени настоящим хитом на YouTube с этими забавными ознакомительными комментариями, которые Мерседес всегда отлавливала, когда тот их записывал, и Сэм завоевал довольно много последователей, внимание которых он привлек.

Они зарегистрировали свою связь, как только она стала бесплатной.

Они экономили деньги, которые зарабатывали – от небольших гонораров, с которых они оба начинали, до больших сумм, от которых их глаза всегда немного расширялись, и потихоньку-полегоньку они отдавали долги своим семьям, возвращая все то, что они для них сделали. Потом они снова копили, и сейчас, наконец, они были в своем новом доме.

Маленький двухэтажный коричневый камень, который был только их собственным.

– Что на ней подписано, Сэм? – невозмутимо спросила она, и он уставился на коробку в своих руках.

– Кухня, – пробормотал он.

– Ну так… как ты думаешь, куда в таком случае мы должны ее поставить, сэр? – дразнила она, и он показал ей язык, ворча себе под нос всю дорогу до кухни.

– Отлично. Посмотрим, попытаюсь ли я когда-нибудь сделать все идеально для тебя. Я просто расставлю вещи где угодно. Повсюду. Тогда ты просто прикусишь язычок. Мы посмотрим, насколько дерзкой ты будешь, когда обнаружишь свою зубную щетку в коробке обозначенной как «гостиная».

Она вздернула бровь.

– Что это было, сэр?

– Ничего-ничего. Кухонная коробка отправляется на кухню. Понял.

Она наблюдала за его поспешно отступающей фигурой и улыбалась про себя. Это, вот это все еще как стоило ожидания. Неопределенности, слез и тяжелого труда. И именно в такие моменты как этот, в эти тихие мгновения она могла поразмышлять о том, насколько ей повезло, и благодарила Бога за то, что он послал ей таких друзей и семью, которые ее окружали.

Потому что именно их любовь и самоотверженность открыли двери навстречу этому, и она никогда не сможет отблагодарить их или отплатить им, но, черт возьми, она постарается изо всех сил.

«Начиная с Сэма», – подумала она, и на ее губах заиграла мягкая улыбка.

– Что-нибудь еще? – спросил он Мерседес, приподняв край своей изношенной серой футболки, чтобы стереть со лба пот, засверкав идеально сложенным прессом и полностью отвлекая ее на короткую секунду.

– Красавица? – поддразнил он, и она игриво показала ему язык.

– Заткнись, сэр. Ты нарочно это сделал, – обвинила она, и он пожал плечами, а улыбка Дома была обманчиво невинной.

– Возможно. Так все же… что-нибудь еще? – снова спросил он, и она указала на последнюю коробку, промаркированную как «ВАННАЯ».

– Только эта.

– Тогда ладно. Я отнесу ее, а потом схожу за нашим ужином. Что ты предпочитаешь сегодня? – продолжал говорить он, выходя из комнаты, и его голос стал тише, но Мерседес все еще могла слышать его достаточно хорошо.

– Хм… может быть, тайская еда. Ох, сэр, ты не мог бы проверить, лежит ли в этой коробке мой фен? Я не помню, как его упаковывала, а я хочу принять ванну, пока тебя не будет, – небрежно сказала она, и он прогудел ей из ванной ответ, а его голос сопровождался звуком разрыва клейкой ленты, а после этого звука последовала оглушительная тишина.

– Мерседес? – прозвенел он дрожащим и задыхающимся голосом.

Это заставило ее сердце заколотиться.

– Сэр?

– Гм… там термометр с ребенком на нем. И ребенок машет мне ручкой. Почему ребенок мне машет? – спросил он, и она хихикнула, вставая и подходя к комнате, в которой он находился, опираясь на дверной косяк.

– Потому что он сработал. И это не термометр, – объяснила она, и Сэм поднял на нее взгляд.

– А что это? – спросил он, и Мерседес тихо рассмеялась.

– Тест на беременность, – обыденно ответила она, и он задохнулся, сжимая белую палочку смертельной хваткой, почти сломав ее пополам.

– Итак…ребенок машет… – запнулся он, и она подошла к нему, взяв его за другую руку и осторожно положив ее себе на живот.

– Прямо здесь, сэр.

– Я…я собираюсь стать папой? – прошептал он, и Мерседес кивнула ему, подняв взгляд и почувствовав, как ее сердце раздувается при виде его затуманивающихся глаз.

– Ты собираешься стать папочкой, сэр, – засмеялась она сквозь собственные слезы, и до Сэма, наконец-то, это дошло, потому что он бросил тест на пол и подхватил ее, смеясь и кружа ее, бормоча «спасибо» и «люблю тебя» и воркуя с ребенком, который находился между ними.

Его девочка сделала его жизнь еще более удивительной, чем она уже была, и Сэм искренне считал, что ничего лучше и быть не может.

До тех пор, пока несколько месяцев спустя он впервые не взял на руки свою малышку.

========== Эпилог. Блейн и Курт Хаммел-Андерсон ==========

Блейн и Курт Хаммел-Андерсон

– Блейн, Блейн, ты можешь посмотреть сюда?

– Прямо здесь, Дом Андерсон!

– Всего несколько вопросов, пожалуйста!

– Блейн, ты сногсшибательно выглядишь сегодня вечером!

– Это дизайн Курта?

– Где сегодня вечером Исаак, Блейн?

И это был тот вопрос, который в конечном итоге остановил Блейна от его горделивой поступи по красной ковровой дорожке, в то время как бесчисленные репортеры кричали ему в лицо. Этот единственный тихо произнесенный вопрос об одном из двух самых его любимых людей в мире.

Он повернулся к маленькой девушке с очками, криво повисшими на ее носу-пуговке, подержанным диктофоном в руках и такой же старенькой камерой, свисающей у нее с шеи. Она была совершенным новичком среди всей этой суеты, и ее едва не сожрали живьем акулы-журналисты, толпившиеся вокруг нее и чуявшие кровь, но он сразу решил, что она ему нравится. Ему понравилось, как она спрашивала о чем-то, что имело для него значение, звуча при этом искренне, спрашивала о чем-то, что его заботило, а не о скучной, светской ерунде, которую все остальные хотели знать только для того, чтобы способствовать продаже тряпок.

Он улыбнулся ей, повернулся к своему телохранителю на этот вечер и указал на девушку.

– Проведи ее. Она может делать прямой репортаж со мной внутри, – сказал Блейн, и огромный парень рядом с ним кивнул, хватая девушку во время ее перемещений, а парень, который контролировал блестящую золотую заградительную ленту, позволил ей пройти после того, как двойная проверка показала, что все в порядке.

Она нервно зашагала навстречу Блейну, явно смущенная тем, что, черт возьми, происходило на фоне беснующихся фотографов и репортеров, которые с завистью и ненавистью на нее уставились.

– Дом Андерсон, сэр…я…гм…привет…я не хотела создавать проблемы…я… – начала она, и он легко посмеялся над бедной девушкой.

– Я Блейн. И ты не создавала проблем. Я просто подумал, что ты могла бы получить более хорошие фотографии и информацию, если бы находилась внутри, непосредственно на показе.

Он изогнул бровь, глядя на нее, и девушка вытаращила глаза, а ее рука взлетала к шее, словно успокаивая саму себя, что ее камера все еще была на месте.

– Что? Правда? Вы можете это сделать? Но у меня нет пропуска, чтобы войти внутрь…я не думала…я только начинаю и…

Она покраснела, и Блейн успокоил ее нервы, дружески положив руку ей на плечо.

– Хорошо…дыши. Перво-наперво. Как тебя зовут?

– Ох… прошу прощения… так неловко… я – Тэйлор, сэр, – она пожала ему руку, и Блейн улыбнулся.

– Приятно познакомиться, Тэйлор. Теперь. Ты сказала, что только начала вести свой…блог? Журнал? – спросил он, и она кивнула.

– Блог, сэр. Прямо сейчас я ни с кем не связана, просто независимый обозреватель. Я вроде как хочу сделать его чем-то большим, чем просто сайтом сплетен. Таких уже довольно много, – застенчиво сказала она.

– Я это понял, когда ты спросила об Исааке вместо обычных двадцати вопросов, которыми меня всегда забрасывали. Вот почему я позвал тебя внутрь. И, пожалуйста, брось этого «сэра». Просто зови меня Блейном, – сказал он, пока они приближались ко входу в место проведения показа мод под брендом «Революционера».

– Ох… гм…хорошо…но… пропуск… – снова напомнила она Блейну, и он рассмеялся.

– Милая, мы направляемся в место, принадлежащее моей матери, чтобы присутствовать на показе мод, где дизайн разработал мой саб. Мне кажется, я сам являюсь достаточным пропуском для тебя, – подмигнул он, и нарядно одетый охранник у двери просто небрежно махнул им, приглашая внутрь.

Они вошли в ярко освещенную комнату, уже забитую до отказа всеми, кто что-то собой представлял в мире моды. Мир, который Курт взял штурмом в тот момент, когда решил, что это то, что он хотел делать по жизни.

Это произошло тихим вечером, когда Курт показал Дане свою последнюю работу, и она предоставила ему выбор. Она могла либо помочь ему создать свою собственную империю, либо он мог бы стать независимым дизайнером при «Революционере».

Она хотела кому-то оставить свой лейбл после того, как отойдет от дел, и она была бы счастлива, если сможет оставить его Курту. Но она не хотела оказывать на него такого рода давление только потому, что они были семьей. Там не было никаких ожиданий или обязательств. Если он хотел отправиться в свободный полет, она бы приняла это и помогла бы ему всем, чем смогла.

Курту потребовалось несколько дней, чтобы поразмыслить об этом, но чем дольше он думал, тем меньше он мог понять свое первоначальное замешательство.

Он восхищался Даной целую вечность, задолго до того, как встретил Блейна, и с тех самых пор желание и стремление работать с ней, учиться у нее и вдохновляться ею только возрастали. Поэтому он согласился стать частью «Революционера» и, таким образом, была создана дочерняя компания «Курт для Революционера». Его собственный дизайн, свободное правление под лейблом, который заставил его в первую очередь влюбиться в эту работу.

Первым делом он начал с отдельных деталей: рубашки, платья, жакеты – все ультрасовременное и уникальное. Все это было так похоже на Курта, что Блейну трудно было представить себе кого-то другого, одетого в его мужской дизайн. Но, видимо, было множество людей, которые умирали от желания походить на его драгоценного мальчика настолько сильно, насколько они могли, настолько сильно, что его одежда улетала с полок, как только они на нее натыкались. Дом был совершенно уверен, что никто даже близко не выглядел так же, как Курт, ну да ладно…он полагал, что они могут, по крайней мере, пытаться и надеяться. Если это делало их счастливыми.

Месяцы превращались в годы, Курт окончил колледж, отдельные детали превращались в полноценные коллекции, и вот теперь они были здесь.

Его первый показ мод.

Блейн не мог дождаться начала.

– В любом случае, ты можешь свободно ходить и делать свое дело. Как ты можешь видеть, я полный ноль касательно того, как выполняется твоя работа, – рассмеялся Блейн, обращаясь к Тэйлор, которая тут же повернулась, принимая все происходящее внутри с широко распахнутыми глазами, но под явным благоговением он мог видеть, как в ее голове вращались шестеренки, пока она планировала все, что хотела запечатлеть.

– Я…я бы хотела начать с того, чтобы взять у вас интервью, само собой, если вы не против, – сказала она, вернув себе часть уверенности, и Блейн удивленно посмотрел на нее.

– Но сегодняшний вечер посвящен Курту и моде, – сказал он, и девушка улыбнулась.

– Да, но вы – Дом Курта, вы столь же успешный, и вы – огромная часть его жизни. Люди также хотят знать и о вас, так что…

Она легко отмахнулась от своего суждения, но Блейн мог сказать, что оно было железобетонным. У нее, как у любого настоящего художника, было видение, на которое она ориентировалась, и он, черт возьми, был в состоянии его уважать.

– Хорошо, если ты так говоришь. Давай это сделаем, – согласился он, и она с благодарностью кивнула, осматриваясь по сторонам, чтобы отыскать тихое местечко.

В конце концов, она привела Блейна к столу сбоку от подиума, где они могли бы получить немного тишины и покоя от безумия, которое творилось прямо за кулисами. Тэйлор поставила свой диктофон на стол и сделала парочку снимков Блейна, прежде чем включить диктофон, превращаясь в профессионала прямо на глазах у Блейна.

Он знал, что выбрал ее неспроста.

– Привет, Блоггеры Реальных Новостей! С вами Тэйлор, и вы ни за что не поверите, кто сидит рядом со мной! Скажите «привет»! – проинструктировала она Блейна, и он помахал рукой, словно они могли его увидеть.

– Привет всем! Блейн Андерсон здесь, – сказал он, и девушка радостно кивнула.

– Правильно, ребята. Я нахожусь на площадке «Революционера», присутствуя на первом сольном показе мод Курта Андерсона-Хаммела, и мне была предоставлена удивительная возможность посидеть и поболтать с его Домом. Как же мне повезло, правда? Не стесняйтесь падать в обморок, – сказала она, выдерживая минуту молчания в диктофон, прежде чем повернуться к Блейну.

– Прежде чем мы начнем поток восторгов Куртом, я подумала, что нам следует поговорить о вас, Блейн. Мы все знаем, что ваш первый оригинальный альбом вышел только на прошлой неделе. Как это происходило? – спросила она, и Блейн практически пошел на попятную.

Он не ожидал, что она прольет свет на его собственную карьеру сегодняшним вечером. Говорить о нем в связи с Куртом было одним делом, но, насколько ей было известно, Курт не имел никакого отношения к его собственному творческому процессу… что не являлось абсолютной правдой, так как Курт был своего рода музой, но это не имело отношения к предмету разговора.

– Да, как же это интересно, верно? Что касается того, как это случилось, я…ладно, я баловался музыкой целую вечность. И я всегда хотел записать свои собственные вещи, но почему-то время для этого никогда не казалось подходящим. Я сосредоточился на школе, затем запустил студию и начал работать, находил новых потенциальных звезд, и дело никогда не доходило до этого. А теперь, когда все становится на свои места, я почувствовал, что могу полностью посвятить себя этому делу, и вот что произошло, – честно ответил он, а его лицо, пока он говорил, украсила мягкая улыбка.

– Ну, я его послушала и, по моему скромному мнению, это шедевр, – сделала ему комплимент Тэйлор.

Блейн рассмеялся, возясь с выбившейся кудряшкой, упавшей на его лоб.

– Шедевр? Это и впрямь высокая похвала, так что спасибо. Я рад, что тебе это понравилось. Как бы плохо это ни звучало, весь альбом для меня – это маленькое… хорошо, это большое потворство собственным желаниям на музыкальном поприще. Я не ожидал, что люди так сильно подключатся к этому, как они это сделали, но я, на самом деле, очень тронут, что они это испытали.

– Что тонко подводит меня к следующему вопросу. Я не могла не заметить трогательного значения некоторых песен. Например: «Колыбельная»? Написанная для кого-то особенного? – спросила она, дразня, и глаза Блейна загорелись.

– Абсолютно точно. Эта песня была написана около года назад. Когда мы усыновили нашего маленького мальчика.

– Расскажите нам об этом, – подсказала она с нетерпением в глазах.

– Когда Исаак стал жить с нами, ему было чуть меньше года, и он находился в таком сильном стрессе из-за всего, что пережил, что едва спал. Поэтому я пел ему каждую ночь. Я использовал его в качестве подопытного. Бедный ребенок. Ему приходилось выслушивать некоторую дерьмовую музыку, позвольте вам сказать. Но хорошая сторона в том, что он сильно реагировал на те мелодии, которые ненавидел, поэтому они не попали в альбом, – усмехнулся он, подкатив глаза, и они оба рассмеялись.

Ей нравилось то, насколько он был расслаблен и непринужден. Это будет лучшим постом, который она когда-либо делала.

– Что ж, если он выбрал песни, которые вошли в альбом, то у него удивительный вкус. А теперь… интересный факт об этой конкретной песне – это бэк-вокалист. Не потрудитесь объяснить?

– Мой удивительный саб исполнил бэк-вокал для этой песни. Мы просто хотели, чтобы это было что-то от нас обоих. И вы слышали, как Курт поет. Он звучит, как ангел. И так как мы оба провели бессонные ночи, когда пели для Исаака, чтобы он уснул, это просто казалось правильным, – объяснил Блейн, и Тэйлор просто нужно было сфотографировать улыбку на его губах, когда он говорил о своей семье. Любовь, написанная там, была великолепной.

Вернувшись на правильный путь, она прочистила горло.

– Хорошо, как насчет небольшого блиц-опроса?

– Я попытаюсь сделать все возможное, чтобы не отставать, если ты не будешь смеяться над случайными ответами, которые вылетают у меня изо рта, – пошутил Блейн.

Она улыбнулась в ответ.

– Я уверена, что мы сможем с этим справиться. Итак, во-первых, какая ваша любимая песня с альбома?

– Мы только что о ней говорили, – дерзко сказал он, и она рассмеялась.

– Любимая вещь о Курте.

– Ох, да ладно. Это нечестно! – проскулил он, и она захихикала.

– Время идет, – подсказала она, и Блейн надулся.

– Все.

– Мистер Андерсон, – отругала она его, развлекаясь.

– Это ответ, – защищался Блейн, махнув на них. – Следующий.

– Вы застряли на острове и разрешены только три вещи. Что это будет?

– Курт, Исаак и гитара, – лаконично ответил он.

– Мясо или овощи?

– В глубине души я хищник, – признался он.

– Любимая футбольная команда?

– Да пожалуйста, лееегко, бурные овации «Вестервилльским гончим»! – поприветствовал он, издавая боевой клич, который заставил Тэйлор биться в припадке.

– И в завершение, наиболее часто прослушиваемая песня прямо сейчас в вашем плейлисте?

Щеки Блейна от этого вопроса по-настоящему покраснели, и он склонил голову.

– Ну, я, возможно, украдкой записал как Курт и Исаак поют «Колеса у автобуса»*… и гипотетически, я слушаю это…хотя бы раз в день или больше… хотя это чистое предположение.

– Ох, конечно, – и дальше подыграла она, втайне тронутая этим милашкой внутри такого могущественного Дома.

– Говоря о нем, где сейчас Исаак? – спросила она.

– Хотите верьте, хотите нет, но он за кулисами с папой. Пробыл там весь день. Он влюблен в одну из моделей и отказался оставаться сегодня дома, – признался Блейн, и Тэйлор чуть не задохнулась от смеха.

– О боже мой… в кого же? – нетерпеливо спросила она, на секунду позабыв о том факте, что она вообще-то вела запись.

– Пакстон. Я думаю, что дело в акценте, – сказал Блейн, описывая подающую надежды мужскую модель из Скандинавии, которую Курт выбрал в качестве лица своей новой мужской линии.

– Или дело в рыжих кудрях, – хихикнула она.

– Учитывая количество заколок в форме бабочек, которые Исаак использует на волосах Пакстона, когда ему это удается, я бы сказал, что это, безусловно, хорошая перспектива, – усмехнулся в ответ Блейн, в глазах которого сияла любовь.

– Так что, слишком рано говорить, что Исаак может пойти по стопам Курта в выборе своей карьеры? – пошутила она, и Блейн рассмеялся.

– Не-а, в отличие от своего папочки, он там просто ради симпатичных мальчиков.

– Давайте прямо сейчас поговорим об этой коллекции Курта. Вы уже ее видели? – плавно сменила тему она.

– Я видел изначальные наброски. И я видел некоторые детали на вешалках. Но я еще не видел работу целиком. Он бы мне не позволил.

Блейн закатил глаза с нежной улыбкой.

– Значит, вы такой же простой смертный, как и все остальные из нас? Ждете в предвкушении?

– Ха-ха, похоже на то. А ты-то думаешь, я получаю привилегии, – притворно оскорбился он.

– Тогда что вы думаете о тех частях, которые видели? – спросила она, и Блейн пожал плечами.

– Честно говоря, я думаю, что все, что он делает – потрясающе. Он такой безумно талантливый. Я всегда думал, что одежда – это просто одежда и в эту область буквально нельзя было привнести ничего нового. Но потом я увидел его работу, и я никогда не пойму, как он придумывает те вещи, которые делает. Но я каждый раз поражаюсь, – сказал он в тот момент, когда погас свет и начала играть тихая музыка, оповещая о начале показа.

Люди стали торопиться, чтобы занять свои места, и суматоха за кулисами только усилилась.

– Дамы и господа, не могли бы вы занять свои места? Показ вот-вот начнется, – раздался зловещий голос из колонок, и Тэйлор подняла диктофон.

– Ладно, ребята, похоже, у нас не осталось времени. Надеюсь, вам понравилось это интервью. Спасибо, Блейн, что сделали это для нас, – подытожила она, в последний раз поднося к нему устройство.

– Это было мне в радость, – сказал он, не нуждаясь в том, чтобы переусердствовать, и Тэйлор отключила устройство, следуя за Блейном в первый ряд, расположенный прямо у края подиума.

Сцена была мягко подсвечена, почти пугая своей серебристой белизной, и Блейн знал, что это именно то, чего хотел Курт. Его новая коллекция была взрывом цвета и орнаментов, и саб хотел, чтобы фон для нее был настолько простым, насколько это возможно, но в то же время, оставаясь резким.

Он улыбнулся гению, которым являлся его саб, и в миллионный раз за этот день удивился тому, как он справляется.

Он был совершенно ужасающим в последние несколько дней перед показом. Единственным человеком, которого совершенно не беспокоил его настрой на то, чтобы рвать и метать, был Исаак. Мальчик был слишком похож на своего папу, было удивительно, что он не являлся генетическим ребенком Курта. В нежном двухлетнем возрасте у него уже было запатентованное стервозное лицо, и он продолжал бросать в сторону Курта эти грязные, язвительные взгляды всякий раз, когда чувствовал, что папа сходил с ума. Это всегда был беспроигрышный вариант заставить Курта рассмеяться и немного расслабиться.

Блейн решил, что это хорошо, так как Исаак проводил каждый свободный час с Куртом. Его саб был в восторге от того, что Исаак проявлял интерес к тому, чем он занимался, и Блейну буквально не хватало духа сказать ему, что Исаак делал это только потому, что Пакстон был богом терпения среди шестнадцатилетних моделей и позволял маленькому надоедливому Хаммелу-Андерсону закалывать свои кудри, превращая их в путаницу из рыжего цвета и заколок-бабочек.

Он был полностью выдернут из своих размышлений, когда шоу началось должным образом, и на сцену вышла его мама, конечно же, одетая в чем-то спроектированном Куртом, чтобы поблагодарить всех за то, что они пришли, а затем представить Курта как своего протеже, а так же свежее, новое лицо для моды, работающего полностью под своим собственным именем.

Шоу началось бурными аплодисментами и выходом моделей под (что Блейну было удивительно обнаружить) бодрые ремикс-версии его песен. Он удивленно покачал головой, а по лицу скользнула непроизвольная улыбка. Конечно же, это были его песни. Курт был именно такого рода человеком, который всегда думал о других, даже посреди полного сумасшествия, и Блейн наполнился этим разливающимся теплом.

Модели выходили одна за другой, и Блейн был сражен наповал при виде того, что они демонстрировали.

Все это представляло собой смесь резонирующих цветов, плавных линий, изящных силуэтов и маленьких росчерков, которые делали каждый наряд, неоспоримо принадлежащий авторству Курта.

Блейн не думал, что когда-либо он был более гордым или более чертовски эмоциональным в своей жизни, наблюдая за проклятым показом мод.

Дерьмо.

Он сдержанно вытер глаза, зная, что не обманет ни одну из сотен камер, которые запечатлевали все: каждую секунду, со всех мыслимых углов. Прямо сейчас он был захвачен желанием помчаться за кулисы, подхватить Курта на руки и со всей своей любовью зацеловать его до чертиков. И чем дольше он наблюдал, тем больше росло это желание, пока не он был готов послать все это к черту и затащить Курта в ближайшее безлюдное пространство, чтобы сделать с ним все, что он хотел, ведь он был так чертовски совершенен. В конце концов, это была целиком и полностью его собственная вина. Блейна вообще нельзя было обвинять в том, что его реакция на каждое достижение, сделанное Куртом, заставляла его метаться через запутанную мешанину: люблю, горжусь, хочу, люблю, горжусь, хочу, хочу, хочу. Нет уж. Ни за что.

И когда Блейн как раз был близок к тому, чтобы броситься это воплощать, а его голова была облаком вожделения и любви, он увидел единственное, что могло остановить его на этом пути.

Следующим человеком на подиуме был Пакстон в главном наряде из коллекции Курта, официальном костюме, который были способны успешно носить немногие люди. Курт мог. И на удивление и Пакс очень даже мог. Он горделивой походкой зашагал вниз по подиуму, полностью отходя от тихого и серьезного, но все еще немного дурашливого шестнадцатилетнего мальчишки. На сцене он был взрослым, заставляя работу Курта выглядеть абсолютно безупречно.

Вот почему шум смеха, исходящий от зрителей, стал для Блейна шоком. Почему они смеялись? Что-то было не так? Он просто не понимал, а хихиканье теперь становилось громче и бесстыдней. Его волосы вставали дыбом до тех пор, пока луч света не упал прямо на сцену, и Блейн сам не разразился смехом.

Потому что прямо за Пакстоном, положив руку на бедро и на свой маленький тканевый подгузник, покачиваясь вправо и влево, вышагивал Исаак.

Его большие, голубые глаза моргали от вспышек камер, и толпа загорелась при виде его сына, сходя от этого с ума, пока Пакстон осознал, что происходит и пошел назад к мальчику, подхватывая его и продолжая идти по подиуму с ним на руках, растянув губы в веселой усмешке.

Блейн просто был близок к тому, чтоб лужицей растечься на полу.

Пакстон, к его чести, разобрался с тем фактом, что ему пришлось пройтись по подиуму с двухлетним ребенком на руках и выглядеть модно, как профи. Ему удалось каким-то образом продемонстрировать наряды их обоих, сделать все свои остановки и позировать перед объективами камер, одновременно разрываясь на части с Исааком, которому необходимо было теребить Пакстона и его волосы, махать каждому, кого он заметил, и раздавать воздушные поцелуи падающим в обморок представителям высшего общества.

Они покинули сцену вместе, а затем вся коллекция вернулась в последний раз на заключительный проход, когда люди разразились приветствиями и аплодисментами, выражая одобрения, в то время как включился свет. Последними на сцену вышли Пакс и Исаак, но на этот раз его маленький карапуз ковылял в своем собственном темпе, одной рукой держась за Пакса, а другой – не за кого иного, как за раскрасневшегося и сияющего Курта, который выглядел смехотворно притягательным в одном из своих собственных личных дизайнерских нарядов.

Его саб по-королевски помахал толпе, когда они добрались до вершины подиума, выражая благодарность своим моделям, которые тоже хлопали. Пакс отошел и оставил Курта с Исааком и микрофоном, и Блейн не мог оставаться на месте еще хоть мгновение.

– Ты, вероятно, захочешь снять это на камеру, потому что я думаю, что собираюсь засмущать всю комнату, – пробормотал Блейн Тэйлор, даже не взглянув на нее, прежде чем сорваться с места и направиться к низу подиума.

Курт, который не обратил на это внимания, поднес микрофон ко рту и начал благодарить своих гостей.

– … все это не могло быть возможным без любви и поддержки моей семьи. Исаак, на самом деле, был настолько благосклонен, что решил сорвать показ. – Толпа рассмеялась. – Они вдохновляют меня очень разными путями, и в каждом предмете одежды, который я создаю, есть частичка от них, с ними…

– Папочка! – закричал Исаак, и Курт прервал свою речь и посмотрел вниз на сына, который смотрел им за спину.

Он оглянулся и был схвачен знакомыми руками, а вздох удивления саба был проглочен ртом Блейна и ревом толпы.

Ему следовало разозлиться на Блейна за то, что он выскочил в этот момент, но вместо этого, Курт мог только чувствовать восторг и блаженство, незанятой рукой скользя по шее Блейна, и в этой же руке все еще свободно болтался микрофон. Он мог почувствовать гордость и любовь, струящуюся из его Дома, и это заставляло колени Курта подкашиваться и кружило голову, а единственным сдерживающим фактором была крошечная ладошка, которая все еще его сжимала.

Курт не мог быть счастливее, чем в этот момент, с удачной линией одежды или нет. То, что он прямо сейчас держал в руках, было всем, чего он когда-либо хотел, о чем мечтал и в чем нуждался. И он ни за что не отпустит это теперь, когда Блейн взял его в плен, целиком и полностью удерживал его сердце, и Курт никогда не чувствовал себя более свободным.