Текст книги "Keep my heart captive, set me free (ЛП)"

Автор книги: The Queen of Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 94 страниц)

А также, потому что он никогда не мог заслужить что-то вроде того, что мог получить этот безымянный саб.

– За что ты извиняешься? – мягкий голос прорвался сквозь купол паники, которым он себя окружил, и он поднял голову, недоумевая от того, что Дом все еще улыбался.

– Я…гм…что? – спросил он, не представляя, что происходит, молча пытаясь справиться с тем, что делало с ним простое присутствие Дома. В его голове все перепуталось, заржавевшие инстинкты сабмиссива вдруг пошли ему наперекор, а его нервы никуда не годились. Он выворачивал его наизнанку.

– Я не знаю, почему ты чувствуешь, что должен извиняться или, если на то пошло, почему ты вернул чашки? И та записка, которую ты мне оставил. Это было…шоколад и послания…они были для тебя, – сказал Дом, и Джефф почувствовал, как земля под ним задрожала.

Это была неизведанная территория, и он не знал, как поступить.

Для него?

Чашки были для него…но…как…почему?

– Я не…я не понимаю, – он, наконец, выдохнул, и взгляд Дома смягчился от нежного, теплого сияния, что заставило Джеффа снова им плениться, в то время пока старший парень говорил.

– Хорошо, гм…кажется это лучше работало в моей голове, чем в действительности, – усмехнулся парень, и Джефф не мог ничего с собой поделать, его губы немного дернулись вверх, легко заражаясь от этого успокаивающего, глубокого смеха, когда их взгляды скрестились и на пронзительное мгновение удерживали друг друга. – От этой улыбки у меня голова идет кругом.

Джефф подавился воздухом, его желудок в ужасе сжался, и он попятился назад, с быстро колотящимся сердцем, когда понял, в чем было дело.

Он пришел, чтобы лично поиздеваться над ним.

– Это не смешно, – сказал он на выдохе. Агония заставляла его игнорировать свои страхи, когда он сделал еще один небольшой шаг назад и крепко ухватился за дверь, которая до сих пор частично заслоняла его тело, что оказалось очень кстати, когда он попытался ее захлопнуть.

– Что?! Пожалуйста, не уходи. Смотри, я признаю, что, возможно, это была не самая блестящая идея, но это был единственный способ, который, как я считал… – поспешно начал он, но Джефф покачал головой. Его глаза наполнились слезами, а губы задрожали.

Ник понятия не имел, что происходит.

Все, что он мог видеть, это то, что его красивый мальчик попятился в испуге и со слезами на глазах, которые заставили сердце Ника заныть, и очевидно, его ввел в заблуждение его глупый план, который должен был заставить его почувствовать радость, а не дальше его пугать. Его собственные, наполненные подарками руки, дрожали, когда спотыкающийся блондин попытался скрыться, все время выплевывая слова, которые резали по самой сердцевине его Дома.

– Как что? Из-здеваться надо мной…насмехаться…унизить меня? – голос блондина сорвался на последнем слове, но каждую фразу Ник ощущал, словно удар ножом в живот, и он не мог больше терпеть, ему ненавистна была даже мысль, чтобы совершать подобные поступки по отношению к кому-либо.

Он должен был заставить его увидеть.

– Как сказать тебе, что я от тебя без ума! – чуть не выкрикнул Ник, и тишина, которая на них свалилась, сдавила его плечи своей тяжестью, в то время как красивый блондин смотрел на него с отвисшей челюстью и широко раскрытыми глазами.

– Ч-что? – задохнулся он, и Ник закрыл глаза от этого робкого голоса, стараясь держать себя в узде, когда он резко провел рукой по волосам и лицу.

– Боже, в моих мечтах это происходило намного лучше. Хорошо…У меня есть к тебе предложение, – осторожно начал разговор Дом, и блондин ничего не ответил, мило наклонив голову, но в его глубоких карих глазах было опасение и проницательность.

– Ты подумаешь над тем, чтобы дать мне возможность поговорить с тобой и объяснить, что здесь происходило со…мной…и всем этим? – сказал он, поднимая чашки с молящим выражением глаз.

Он смотрел, как на лице блондина мелькают тени, когда он смотрел на него с удивлением и безграничной робостью, которая разбивала ему сердце.

– М-может быть…я не знаю, – заикался саб, качая сам себе головой, как будто он даже сам не был уверен в собственных ответах.

– Смотри…пожалуйста…я прошу десять минут. И мы можем сделать это здесь, у твоего порога, если ты хочешь. Просто…пожалуйста, позволь мне объяснить, и тогда тебе никогда больше не придется говорить со мной, – предложил он, всей душой молясь, чтобы не допустить этого.

Саб смотрел на него в течение нескольких длительных, напряженных, насыщенных мгновений, и Ник пытался держаться так открыто, как только мог на это пристальное внимание, надеясь, что блондин мог обнаружить в его лице что-то, что будет ему нужно.

– Хорошо, я…я думаю, ты можешь…гм… войти, – сказал он с широко раскрытыми глазами, как будто его удивили собственные слова, когда он отошел в сторону, чтобы позволить ему широко распахнуть дверь.

– Мы не должны…мы можем остаться за пределами твоего личного пространства… последнее, что я хочу сделать, это причинить тебе дискомфорт…и, наверное, я должен был сделать это сразу, но… – он улыбнулся и взял пустые чашки в левую руку, освобождая правую. – Я – Ник. Ник Дюваль.

Блондин посмотрел на свою руку, а затем обратно на его лицо, потом снова на несколько мгновений опустил взгляд, прежде чем нерешительно протянуть руку, едва ухватившись за его ладонь, чтобы обменяться рукопожатием.

– Джефф Стерлинг, – застенчиво представился он, когда их кожа соприкоснулась, и более того, он позволил Нику обернуть пальцы вокруг своих собственных, которые по-настоящему задрожали, прежде чем он вырвал руку, прижимая ее обратно к груди, словно его обожгло единственное прикосновение. И хотя это заставило Ника возжелать отделать Дома, который сделал его таким, потому что легкое соприкосновение вскипятило его кровь. Ощущения гладкой как шелк кожи Джеффа и незамутненного, живого взаимодействия между ними во время контакта, который длился долю секунды, было достаточно, чтобы его сердце и голова парили в облаках на протяжении нескольких дней, потому что он, наконец, узнал имя этого ангела, хотя он мог поклясться, что где-то слышал его раньше…

Джефф убедился, что их отделяют друг от друга несколько больших шагов и что дверь осталась открытой, прежде чем он жестом показал Нику, чтобы он начинал, обнимая руками собственную тонкую фигурку и укачивая себя, словно в колыбели, когда его тело немного сгорбилось, совершая нервные перемещения.

Ник ничего не желал так сильно, как преодолеть расстояние между ними и успокаивать его, заменив руки Джеффа на свои собственные, потому что он просто знал, что они прекрасно туда впишутся. Он хотел поцеловать и приласкать его, унося прочь все напряжение, которое он чувствовал. На самом деле это было больше, чем желание; это напоминало ожесточенную атаку внутри него, с которой он упорно боролся. Не было ни единого шанса, что Джефф сейчас хорошо к этому отнесется, и поэтому он сделал глубокий вдох и попытался источать настолько спокойные феромоны, насколько было в его силах, зная, что он выделял их в усиленном режиме в присутствии этого саба, прежде чем он его вспугнул.

– Хорошо, во-первых, я хочу, чтобы ты совершенно ясно понимал, что горячий шоколад и записки полностью, на сто процентов предназначались тебе, а также полностью, на сто процентов ни в коей мере не являлись какой-либо формой шутки, – медленно и лаконично произнес он, просто чтобы быть уверенным, что недоразумений больше не будет. Он не мог вынести вида страдания и огорчения на прекрасном лице блондина, которое было предназначено для улыбок и счастья, он просто это знал.

– Но почему же ты захотел адресовать их мне? – тихо спросил Джефф, нахмурив брови под платиновым изгибом челки, когда он с сомнением смотрел на него, по-прежнему не покупаясь на его слова.

Ник сглотнул и понял, что говорить прямо и честно будет, вероятно, наилучшим способом подойти к этому делу.

– Гм, хорошо, – невесело рассмеялся он, в волнении потирая челюсть, когда пытался уложить слова в голове в нечто связное. – Ты… – он взглянул в это прекрасное лицо, и его мужество выплыло откуда-то на поверхность. Он ведь уже когда-то говорил об этом, правильно? – Ты мне нравишься.

– Нравлюсь тебе, – повторил Джефф, и эти слова были чуждыми для его языка.

– Да, ты и правда, правда, правда нравишься мне, Джефф, – подчеркнул Ник, обожающий то, каким образом имя блондина скатывалось с его языка и потому что Джефф заслуживал знать, как его ценят и восхищаются, даже если он выставил себя идиотом.

– Ты даже не знаешь меня, – тихо сказал он. Его руки тряслись, а голова шла кругом от слов, которые вышли изо рта Дома.

– Я хотел бы получить возможность познакомиться с тобой. Вот почему я посылал тебе эти глупые записки, которые произвели впечатляющий обратный эффект…

– Они не были глупыми, но почему ты это делаешь, я просто…я просто не могу…понять, – Джефф тихо оборвал его, и сердце Ника зашлось у него в груди, и он невольно сделал шаг вперед.

Глаза Джеффа расширились, и он вскинул руку в защитном жесте, словно умоляя его остановиться. Ник немедленно это выполнил, чувствуя себя ужасно от того, что он так сильно его обеспокоил.

– Как я уже говорил, ты мне нравишься. Я увидел тебя в коридоре пару недель назад и просто не мог отвести от тебя глаз. Ты был…ты был таким милым, когда стоял там полностью смущенный, и я просто…я просто вдохновился и позволил тебе стать единственным, о чем я мог думать. Таким образом…чашки… – он усмехнулся своей неловкости и посмотрел на саба, который начал пятиться еще во время его монолога, качая головой и прижимая руку к груди, с глазами, наполненными непролитыми слезами.

– Я…не стою этого, – наконец сказал Джефф, глаза которого еще больше повлажнели, а длинные ресницы засверкали, словно алмазы, когда ловили влагу, и сердце Ника разбилось при виде него, такого красивого и волшебного… но не знающего об этом и поэтому убежденного, что он никуда не годится.

Боже…Он хотел убить того, другого Дома! Он никогда в жизни не чувствовал такого гнева, его доминирующая сторона кричала о возмездии за саба, на которого он утвердил права, как на своего собственного при помощи слов или без них. Но затем эти права точно так же закричали ему о том, чтобы заботиться о Джеффе, забрать дрожащего блондина к себе домой, искупать его в любви, заботе и ласке так, чтобы он никогда больше не чувствовал себя бесполезным или недостойным.

– Нет, ты… ты достоин этого, ангел. Пожалуйста, поверь мне. Что бы он ни сказал о тебе, это неправда, – яростно подчеркнул он, нежное прозвище выскочило без его контроля, и он не в силах был устоять на месте, подойдя к трясущемуся мальчику, которого он так отчаянно хотел исцелить. Существовало что-то еще, кроме рационального рассудка, что подстегивало его прямо в этот момент.

Джефф ахнул при упоминании его бывшего Дома и сокращении пространства между ними, и еще сильнее задрожал.

– Пожалуйста, не трогай меня, – сказал он, поднимая руки и делая шаг назад, чтобы увеличить расстояние между собой и этим Домом, которому нужно было просто прийти сюда и разрушить некоторое подобие мира, которое он сумел выстроить для себя. – Я просто…я просто хочу быть один. Я никого не трогаю, не причиняю неприятностей…так что просто…пожалуйста, – умолял он, и несколько слез покатилось вниз, прослеживая печальную дорожку на его лице. – Пожалуйста, прекрати.

Это было подобно тому, словно кто-то вбил кол прямо в сердце Ника, и он остановился, не в силах нормально вздохнуть.

– Джефф…

– Я не хочу Дома. Я н-никого не хочу, понятно? Я-просто хочу быть сам по себе, – сказал ему Джефф голосом, сорвавшимся на последнем слове, уставившись в пол, когда слезы еще сильнее закапали на ковер под его ногами.

– Пожалуйста, не плачь, – умолял Ник, голосом наполненным болью. – Я предоставлю тебе твое пространство, только, пожалуйста, не плачь. Ты…ты слишком ценный, чтобы грустить.

– Не говори мне таких вещей… – выдохнул он сквозь слезы, и Ник повернулся к нему.

– Я всего лишь говорю правду. Ты не можешь сейчас этого увидеть или поверить в это…но…ты значишь для меня больше, чем когда-либо будешь считать. Ты стоишь больше, чем можешь представить. Просто…помни об этом.

Джефф ничего не сказал, но Ник знал, что это значило. Его решающий момент – и все закончилось слезами. Ошеломленный осознанием того, какую боль причинило ему это обстоятельство, он попятился к двери, бросив последний взгляд на красивого, сломленного ангела, стоящего в комнате, и закрыл за собой дверь.

***

Кто бы мог подумать, что путь от комнаты Джеффа до библиотеки окажется таким длинным, – размышлял Ник, пока заставлял себя ставить одну ногу перед другой и просто продолжать двигаться, потому что он знал, что если остановится, то его тело отключится, и он никогда не сможет заставить его снова заработать.

Этот мягкий голос был словно лекарство для его одинокой души, красивые глаза жалили его сердце печалью, поселившейся в них, и эти совершенные, красивые губы, напрашивающиеся на поцелуй, не принесли ему ничего, кроме боли.

Боже, как же он жаждал заключить его в свои объятья и снова сделать его цельным, расписать новыми красками уродство на его шее и заставить его снова засиять, доказать ему, что он любил его, поклонялся и оберегал.

Потому что все, что когда-либо бы делал с ним Ник, это…любил его.

Но он был не готов, и Ник ничего не мог с этим поделать, лишь только уважать это решение. Он не хотел никому принадлежать. Он не хотел, чтобы на него заявляли права, и Ник не мог обвинять его.

Учитывая, что пережил Джефф, он не мог настаивать на этом, не мог требовать дать ему шанс, потому что все, чего он хотел, чтобы саб был счастлив, даже если это означало оставить его в покое, как он просил.

«Пожалуйста, я просто…я просто хочу быть один…»

Это ранило его до глубины души.

Боль, беззащитная уязвимость и страх всякий раз, когда он видел, что Ник пытается подойти поближе, похоронили большую часть его сияния под тьмой, причиненной ему другими. Это не делало его менее прекрасным в глазах Ника…боже, ничто не в силах было этого сделать, когда он был настолько ярким, чистым, нетронутым во всех смыслах, которые принимались во внимание.

И нет, для него не имели значение насильственные и мерзкие прикосновения, доставшиеся его телу.

Он не брал в расчет шрамы, которые как он знал, омрачали его душу, его не останавливали воспоминания, которые заставляли его дрожать и сторониться любви. Единственное, что имело для него значение – если он когда-нибудь прикоснется к нему с обожанием и восхищением, и ничем кроме этого. Если он когда-нибудь принесет ему удовольствие, оградит и защитит от каждой плохой вещи.

И Ник знал, что у него этого не было…и это делало его безупречным в его глазах.

«Я не стою этого…»

Он стоил, но никогда не позволил бы Нику показать ему это, независимо от того, как сильно он этого желал.

Его сердце было наполнено пульсирующей болью, когда он вошел в библиотеку, зная, что он пришел сюда, чтобы найти покой, тишину и уют. Пройдя мимо парочки первокурсников, напряженно готовящихся к экзамену по математике, он прошел к самому уединенному месту за книгами по архаичным ритуалам связывания и правилам, которым никто больше не следовал, и нашел свое любимое место; кресло под светлым окном, где никто не мог видеть его срыва.

Он зарылся в декоративные подушки и облокотился на колени, опустив голову на ладони и упрямо пытаясь остановить слезы, которые готовы были политься из его глаз.

Для него не было ничего хорошего в том, чтобы показать другим насколько он был слаб, но он знал, что был не в силах с этим справиться, когда все внутри него кричало.

Он провел пальцами по волосам и покачал головой, дабы немного ее очистить, чтобы он мог понять, что делать дальше и как свыкнуться с мыслью, что красивый блондин никогда не будет принадлежать ему так, как он этого хотел.

Разрешив своему сердцу скорбеть, он опустил взгляд вниз, нахмурившись, когда белая вспышка из-под кресла привлекла его внимание. Мятый уголок бумажного листа, который, должно быть, кто-то забыл, в спешке покидая немного жуткую библиотеку.

Он протянул руку и достал бумагу трясущимися руками и затрудненным дыханием при виде подписи на обратной стороне листа, которая была абсолютно чистой.

Джеффри Стерлинг.

Джефф.

Его ангел.

Торопливо, как будто от этого зависела его жизнь, он перевернул бумагу и почувствовал, что мир вокруг него снова окрасился в цвета. Его рассудок прояснился, а сердце подпрыгнуло с приливом надежды, угрожавшей его затопить.

Когда он с жадностью изучил взглядом рисунок, то знал, что ничего еще не кончено; это было только началом, и если ему потребуются годы, то он потратит их на то, чтобы снова завоевать его, показывая, что в действительности значит кому-то принадлежать, держа его в безопасности и любя так сильно, что он никогда больше не будет чувствовать себя недостойным. Потому что не существовало никакой возможности, чтобы кто-то сделал нечто подобное для того, к кому не испытывал никаких чувств, для того, о ком никогда не думал. Потому что забота, нежность и любовь были выгравированы в каждом штрихе, сделанном на этом листе.

Потому что на него смотрело его же лицо.

P.S. На авторском тамблере есть фан-арт. Рисунок Ника, сделанный Джеффом.

http://keepmyheartcaptive.tumblr.com/tagged/photos

========== Влиться в коллектив. Часть 1. ==========

Комментарий к Влиться в коллектив. Часть 1.

Дорогие мои читатели! Вы у меня такие лапочки, что не изводили меня все это время гневными посланиями с требованием проды, понимая, что если ее нет, значит я очень занята. За это вам моя безграничная любовь, печеньки и новая глава.

После первоначального шероховатого старта Курт мог с уверенностью сказать, что освоился в поцелуях, как рыба в воде. Они быстро стали одним из его любимых способов времяпрепровождения. Если не самым любимым.

– Курт? – промурлыкал Блейн в его губы, пытаясь разорвать контакт.

Курт просто прогудел в ответ, находясь в полубессознательной прострации, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения рук Блейна, его тела и восхитительного, восхитительного рта. Он еще больше выгнул шею в тихой мольбе, и Блейн застонал, прежде чем снова прильнуть ртом и высунуть язык, чтобы быстро и жарко ударить им по его сомкнутым губам. Курт практически мурчал, загораясь, словно пламя от прикосновений гладкого языка, целующего припухшую кожу, вместо того, чтобы тревожиться, сжимая пальцами свободные кудри Блейна, которые все еще были слегка влажными после душа, который он принял после школы. Курт уже давно понял, что ему нравится петтинг и чувства, которые он приносит, хоть эти ощущения и были до сих пор незнакомыми и шокирующими, но это были увлекательные и захватывающие различия, и Курт быстро обнаружил, что ему постоянно хотелось больше.

Он счастливо извивался под тяжестью Блейна, а пальцы ног обернулись вокруг мягкого одеяла на их кровати, которое накрывало его покачивающиеся ноги, упирающиеся в бедра Дома, лежащего справа. В процессе этого дыхание Блейна сбилось, посылая поток горячего воздуха в рот Курта, его рука автоматически устремилась к бедру саба, лаская, сжимая и массируя кожу, находящуюся под тонкими леггинсами, которые были надеты на Курте. Его прикосновения обжигали сквозь них, словно клеймо, помечающее собственность.

– Помнишь, когда я сказал… – снова начал Блейн, но так и не закончил, переключая внимание от болтовни к лицу Курта, к выступу его челюсти и еще ниже, чтобы он мог посасывать отметки на бледной, совершенной коже длинной шеи Курта. – Что нам нужно…хм…– он лизнул и припал ртом к местечку над кадыком Курта, и саб ахнул, полностью обнажив шею в беспрекословном подчинении. Из груди Блейна раздался низкий и глубокий рык от одобрения его действий. Он поспешно пощипывал подбородок Курта, прежде чем убрать руку с ноги саба, чтобы нежно прикоснуться ею к каждому дюйму его обнаженной кожи.

– Мой хороший мальчик, – пробормотал он, и Курт почувствовал, как слова просачиваются сквозь него, словно жидкое золото, которое заставляло его тихо скулить. Он прикусил губу от пульсации, посланной этими словами прямо между его ног, стараясь изо всех сил, чтобы бороться с непристойными позывами интенсивно потереться, зная, что тело Блейна обеспечит ему это.

В этот момент мобильный Блейна начал трезвонить, однако выбор был сделан не в его пользу.

Дом оторвал губы от того места, где они находились на данный момент, посасывая отметину, которой он наградил ключицу Курта. Глубокий, красный яркий след, который приобрел свою форму благодаря его рту, рядом с кремово-белым цветом, и боже, разве могло это не вызывать у него никаких реакций. Не обращая внимания на непрекращающийся звон, он в последний раз с силой провел языком по его засосам. Шипение и дрожь Курта привели к тому, что его член просил и умолял обратить на него всего лишь немного внимания, прежде чем Блейн отстранился и посмотрел на своего красивого мальчика. Он был очаровательно взъерошенным и покрасневшим, ресницы опущены над серым, словно грозовые тучи и голубым оттенками, из красного приоткрытого рта, припухшего, словно от пчелиных укусов, раздавались частые вздохи, от которых грудь саба вздымалась. Он был падшим совершенством.

Телефон отключился, и на них упал покров тишины, но он был не гнетущим, а успокаивающим.

Взгляд Курта на мгновение прошелся по его лицу, когда он спустился с небес на землю, выражая почти что благоговение, и Блейн почувствовал яростный укол в грудь, состоящий из смеси счастья, любви и ликования, что он на такое способен. Что он добился, чтобы Курт чувствовал себя любимым и защищенным в достаточной степени для того, чтобы позволить себе быть для него таким открытым и уязвимым, что он это чувствовал, даже если он не произнес ни одного слова. Это было очевидно, и Блейн ощущал, что он удостоился чести заглянуть в сердце Курта, находясь в восторге от осознания того, что он занимал в нем место, какое бы оно ни было, большое или маленькое.

– Привет, – застенчиво пробормотал ему Курт через некоторое время, кусая губы и робко глядя на него из-под ресниц, в то время как его пальцы, которые все еще были глубоко погружены в его кудри, переместились, создавая приятное натяжение, оттягивая кожу головы.

Блейна постоянно поражал факт, что Курт был самым прекрасным, самым очаровательным сабом, которого он когда-либо видел. В нем было удивительно все: его милое, тихое хихиканье, дерзость, которую он, в конце концов, продемонстрировал, показывая ее с каждым днем все больше и больше, остроумное чувство юмора, отличающая его ото всех естественность, красота, и при этом он даже понятия не имел, чем обладает.

Он не знал, как ему могло так повезти, и он нашел того, кто так идеально подходил ему, свою вторую половинку, но он никогда не принимал это обстоятельство как само собой разумеющееся.

Он наклонился и потерся носом о нос Курта, что заставило саба задохнуться и захихикать.

– Привет.

Его айфон снова затрезвонил, и Блейн несчастно вздохнул, прежде чем отстраниться от Курта, чтобы дотянуться до него и взять его с прикроватной тумбочки, проведя пальцем по экрану, как только он увидел, кто звонит.

– Что ты хочешь, Дюваль? Я вроде как в процессе кое-чего, – поздоровался он, как ни в чем не бывало, лукаво улыбнувшись Курту, который покраснел и показал ему язык в ответ на двусмысленный подтекст. У Блейна был ох какой соблазн бросить телефон, втянуть в рот этот гладкий высунутый из его рта кусочек мышц и вернуться туда, на чем они остановились…

– Блейн, я… – услышал он с другого конца провода, и его мысли быстро нарушили свой ход из-за явно потерянного голоса. Блейн никогда раньше не слышал от своего самоуверенного друга подобного тона.

– Что случилось, Ник? – быстро спросил Блейн, полностью отстраняясь от Курта и как следует садясь на кровать, перебросив ноги через край, готовый к тому, чтобы нестись на выручку, если это будет необходимо.

– Я могу приехать? Мне просто…Мне просто нужно с кем-то поговорить, я сейчас не нахожу себе места, Би.

– Эй, ты знаешь, что здесь рады тебя видеть, идиот, тебе даже не нужно спрашивать разрешения,– твердо отрезал он.

– Да, я знаю. Просто…спасибо, – эти слова взорвали безразличие, с которым он говорил, и Ник только лишь тяжело вздохнул. – Скоро увидимся.

Звонок оборвался, и Блейн отвел телефон подальше от уха, глубоко нахмурившись, пока его мозг работал в ускоренном режиме. Это должно было касаться загадочного саба его друга. Дело должно было быть в этом. Ничто не могло так вывернуть его лучшего друга наизнанку, как блондин, о существовании которого Ник узнал, казалось бы, совсем недавно.

– Сэр? – неуверенно спросил Курт, рывком приблизившись к нему сзади и обнимая Блейна за плечи, уложив подбородок на его левое плечо. – Все в порядке?

Дом откинулся в его объятья и поднял свободную руку, чтобы погладить его предплечье, совершая гипнотические движения вперед и назад от локтя до запястья.

– Ник заедет в гости. Он казался расстроенным, – объяснил он, все еще беспокойно хмурясь. У него было плохое предчувствие.

– Ты знаешь почему?

Блейн повернулся и соединил их головы, прижавшись лбом к виску Курта.

– Недавно он повстречал саба, на которого хотел бы заявить права.

Курт поцеловал его в плечо через рубашку.

– Разве это не хорошая новость? То, что он нашел кого-то?

– Это сложно, – вздохнул Блейн, швыряя свой телефон обратно на прикроватную тумбочку с приглушенным стуком. – Ник считает, что этот саб раньше состоял в Искаженной связи.

– Что заставило его так думать? – нахмурившись спросил Курт, преисполненный интересом. Сабы, которые это пережили, не относились к данному обстоятельству как к вещи, о которой можно ходить и хвастать.

– Он видел его метку. Она была запятнана. Это…это не то, что ты можешь наблюдать каждый день, поэтому это бросается в глаза, – сказал Блейн, устало проведя рукой по лицу.

Разум Курта сразу же устремился к Джеффу. Испуганный, убитый горем и безвинно замученный блондин не хотел больше иметь ничего общего с Доминантами, что было совершенно очевидно для Курта, потому что если этот саб пережил все то же, что и его лучший друг, то он мог себе представить, как это было сложно. Он испытывал одинаковую жалость и к этому безымянному сабу, который пострадал из-за ужасной связи, и к Нику, который явно страдал от ее последствий.

– Он разговаривал с этим сабом? – спросил он.

– Я полагаю, мы узнаем об этом, когда он приедет, но там что-то случилось, потому что я никогда не слышал, чтобы его голос звучал таким абсолютно потерянным, – тихо сказал Блейн, и Курт придвинулся ближе, полностью опираясь своей грудью на спину Дома, пытаясь дать ему утешение, какое было в его силах, радуясь, что Блейн, казалось, отвечал ему.

Они снова замолчали, просто находясь друг с другом в тишине, пока на этот раз Блейн не нарушил молчание.

– О том, что было ранее, – начал он, разворачиваясь, чтобы он мог, как следует видеть лицо Курта.

– Да? – саб с любопытством наклонил голову, пытаясь догадаться, что имел в виду Блейн.

– Прежде чем мы…отвлеклись, – слегка усмехнулся он, и Курт покраснел.

– Что было полностью твоей виной, – царственно возмутился Курт, вздернув свой милый маленький нос и заставив Блейна усмехнуться.

Блейн изогнул бровь, его золотые глаза наполнились весельем.

– Моей виной?

– Угум, – уверенно кивнул Курт, стараясь не улыбаться и не смеяться, чтобы не прерывать игру так быстро. – Я отчетливо помню, что это была твоя вина.

Он не помнил. На самом деле все, что он делал, заключалось в ответных действиях языка, губ и зубов, движении тел, пыхтении и затрудненном дыхании и, самое главное, без малейшего понятия относительно того, как они очутились в подобном положении. Все, кроме ярких, обжигающих ощущений, было тусклым и мутным в те заполненные страстью мгновения.

Блейн всем своим видом выразил неодобрение, игриво наклонившись к губам Курта.

– Ты не должен лгать, прекрасный. Что мы говорили о лжи?

Он схватил Курта прежде, чем тот мог даже подумать о том, чтобы увернуться и в ту же секунду повалил его на спину, обхватив пальцами по бокам и щекоча их. Курт извивался, кричал и безудержно хохотал в течение нескольких минут.

– Блейн! – рыдал он от непроизвольного смеха, тщетно пытаясь оттолкнуть руки Дома подальше от его напряженного живота. – С-стоп…это не…честно!

– Будь хорошим мальчиком и прими свое наказание, прекрасный, – загадочно улыбнулся ему Блейн, посмеиваясь про себя, и Курт изобразил обиду так хорошо, как только мог, со слезами от смеха, которые стекали по его вискам и огромной улыбкой, расползшейся по его губам, когда он ерзал на месте.

Блейн отметил, что у него захватывает дух.

Однако, он остановился прежде, чем Курт по-настоящему рассердился, взяв его за руки и уложив их по обе стороны от головы саба, наблюдая за тем, как он все еще пытается восстановить дыхание, с румянцем, покрывшим верх его лица. Он не думал, что сможет еще больше влюбиться в своего саба, но Курт заставил его это сделать, казалось бы, без особых усилий.

– Ты – злюка, – сказал ему Курт, тыча в его грудь.

Блейн перенес свой вес на одну сторону и ухватил его за руку, поднеся ее к губам, чтобы поцеловать и прикусить длинные, сужающиеся к кончикам пальцы, сохраняя зрительный контакт со своим сабом.

– Мне очень жаль, прекрасный. Простишь меня?

Курт сделал вид, что раздумывает об этом.

– Может быть.

Блейн покачал головой и улыбнулся тому, как светился Курт от радостного настроения, но реальности нельзя было всегда избегать, и было нечто срочное, что уже некоторое время тревожило закоулки сознания Блейна, что он хотел бы прояснить, прежде чем ему пришлось отложить это из-за составления контракта.

– Курт, детка, мы собираемся на секунду быть серьезными, ладно? – мягко приказал он, и Курт послушно кивнул, сморщив лицо в мелкие тревожные складки, когда его голубые глаза настороженно посмотрели на Дома снизу вверх. – Слова, детка. Используй свои слова, чтобы я знал, что мы говорим начистоту.

– Хорошо, сэр.

– Хороший мальчик, – похвалил он, смакуя этот титул, прежде чем как следует сесть, потянув за собой Курта, чтобы они сидели в центре кровати лицом друг к другу. Курт засунул под себя ноги, в то время, как Блейн сидел по-индийски, снова взяв руку Курта в свою, свободно переплетая их пальцы. – Ты знаешь все шаги Уз, не так ли?

– Да, – признался Курт, взгляд которого метался взад и вперед к Блейну и от него, словно он пытался решить для себя, как ответить.

– А как ты думаешь, на какой мы стадии? – спросил он, желая увидеть, были ли они на одной и той же странице, или же пребывали в совершенно разных книгах, на разных языках и континентах.