Текст книги "Keep my heart captive, set me free (ЛП)"

Автор книги: The Queen of Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 94 страниц)

Дана и Джаред начали приносить разные блюда и горшочки, от нескольких из которых валил пар, наполняя воздух приятными запахами, от которых рот наполнялся слюной и урчал живот. Блейн толком не ел с тех пор, как заявил права прошлой ночью. У него практически не было аппетита из-за стресса от всей этой неопределенности и расстройства, но прямо сейчас все виделось в лучшем свете. Он ощущал теплое присутствие Курта по правую сторону от себя, который застенчиво смотрел на него из-под ресниц, быстро отводя взгляд, когда Блейн пытался установить зрительный контакт. Его отец и мать сияли от счастья, возбужденные и вне себя от радости за него. И семья Курта сидела напротив него, выражая своими лицами поддержку, но, несмотря на это, Блейн чувствовал на своих плечах тяжесть их ожиданий.

После того, как все было накрыто и все расселись по своим местам, Дана хлопнула в ладоши.

– Давайте все приступим к еде, и просто будем игнорировать стервятников, кружащих снаружи, вы согласны?

– Это нелегко сделать, если ты являешься тушей, которую они хотят растерзать, – пошутил Блейн, пытаясь разрядить обстановку, но чувствуя, как напряжен Курт, сидящий рядом с ним. Он незаметно придвинулся ближе, подвигая свою руку к руке Курта, в которой он зажал стакан, так чтобы костяшки их пальцев едва соприкасались друг с другом. Саб не заметил этого, слишком увлеченный своими мыслями, но Блейн втайне улыбнулся, видя как его плечи немного расслабились.

– Они, конечно, просто что-то с чем-то, я вам так скажу, – буркнул Берт, и Блейн поднял глаза и увидел, что мужчина не упустил из вида эти перемены и присматривался к сыну, как будто действительно желал убедиться, что с ним все в порядке.

Кэрол откашлялась и оглядела блюда, расставленные вокруг нее, широко распахнув глаза на мгновение.

– Эм, это, конечно, восхитительно выглядит миссис Андерсон, спасибо за приглашение.

– Вы это еще не попробовали, – игриво пробормотал Джаред себе под нос, и Дана шлепнула его по руке, шутливо нахмурившись, отчего остальная часть стола рассмеялась.

– Не обращайте на него внимания. Я – мастер на кухне, – заявила она, вздернув нос, – И, пожалуйста, называйте меня Даной, мне хватает формальностей на работе.

Кэрол улыбнулась на ее заявление, и они все приступили к еде, однако Хаммелы накладывали себе порции заметно меньшие, чем Андерсоны, хотя этого никто не комментировал. Разум Блейна вернулся к утреннему разговору, и он был убежден, что не забудет упомянуть об этом своей матери.

Идеально приготовленная паста дразнила своим видом окружающих, и отовсюду раздавались звуки, наполненные удовольствием. Но у Блейна, однако, была другая миссия.

– Ты когда-нибудь пробовал чесночную чиабатту? – спросил он в сторону Курта, пока Берт и Джаред обсуждали спортивные соревнования, а Дана интересовалась работой Кэрол в качестве медсестры, указывая на блюдо в центре стола.

Курт покачал головой, наблюдая любопытным взглядом, как Блейн, отщипнув несколько кусочков, положил их на край тарелки. Он отломил кусочек и протянул ему.

– Ты полюбишь ее, я обещаю.

Курт зажал хлеб между пальцами, с любопытством его разглядывая, прежде чем грациозно откусить. Он заурчал от удовольствия, и это стало музыкой для ушей Блейна. Он усмехнулся, когда Курт сунул в рот остальной кусок, и переложил все на его тарелку, решив заставить его это съесть, даже при помощи хитрости.

– С соусом будет еще вкуснее, – прокомментировал он, взяв себе еще кусок, делая все так, чтобы это не казалось преднамеренным.

Курт последовал его совету, казалось, даже не задумываясь, и Блейн упивался тем, что привлек его внимание.

– Итак, Блейн, чем именно ты занимаешься? Я многое слышал, но как проинформировал меня надежный источник, те вещи, что мы читаем в газетах, не всегда оказываются правдой, – сказал Берт через стол.

Блейн сменился в лице при упоминании его сильно приукрашенного, а часто и полностью сфабрикованного образа жизни. Но, однако, он видел предложение рассказать, как все обстоит на самом деле.

– Ну, я до сих пор учусь в академии Далтона, но на самом деле у меня есть, некоторым образом, свой собственный бизнес.

Берт поднял бровь.

– Какого рода бизнес?

– У меня есть студия звукозаписи.

– В самом деле? – спросил Курт со своего места, и Блейн тихо вздохнул, вновь услышав его голос, особенно когда в нем слышалась заинтересованность чем-то, что было связано с ним.

Он повернулся к нему и улыбнулся.

– Да. Просто музыка всегда о многом мне говорила, так что в этом был смысл. Это было моим подарком на восемнадцатый день рождения, – застенчиво признался он.

Курт уставился на него, разинув рот.

– Ты получил студию звукозаписи в качестве подарка на день рождения?

– Не просто на день рождения, а на совершеннолетие, – поправил Джаред, и три пары глаз в замешательстве уставились на него.

– Каждый Андерсон с восемнадцати лет начинает принимать более активное участие в семейном бизнесе, но Блейн никогда не был создан для офисной работы или заседаний советов директоров, – саб улыбнулся своему сыну. – Мы не хотели заставлять его делать что-нибудь, что заставит его чувствовать себя несчастным.

– Но музыка делала его очень счастливым, – продолжила Дана. – Нам не удавалось сохранить мебель от опасности, которая ей грозила из-за чертова пения, когда он был моложе…и эта привычка продолжается по сей день…

– Мама! – нахмурился Блейн, ощущая потребность покраснеть от стыда.

Она засмеялась.

– Во всяком случае, мы это заметили и выкупили для него место, чтобы оборудовать, передать ему и позволить запустить ее так, как он считает нужным. Никто не будет выручать его, если дела пойдут ужасно. Никакого субсидирования, даже если он и не провалит дело.

– Большая ответственность, – отметил Берт.

Они кивнули.

– Так дела идут хорошо? – спросил мужчина Блейна, который улыбнулся немного самодовольно, но он ничего не мог с этим поделать. Он вложил всего себя в это место.

– Да. Хотя еще пока рано об этом говорить, поскольку масштаб небольшой, но я хочу уделить этому проекту должное время, однако я не могу этого сделать, пока учусь. Но мы держимся на плаву, и мои друзья мне помогают.

Он нерешительно повернулся к Курту.

– Я мог бы показать тебе студию, если ты хочешь.

У Курта заметно перехватило дыхание.

– Правда?

Блейн улыбнулся.

– Конечно, я хочу, чтобы ты увидел ее.

– Это будет здорово, Курт любит петь, – просияла Кэрол, и Курт быстро опустил голову, сопровождаемый более чем одним пристальным взглядом.

Это было не тем, чем бы он хотел поделиться с ними. Пение было чем-то таким, что роднило его с матерью, которая была первым и единственным человеком, кроме отца впоследствии, кто когда-либо говорил ему, что у него был прекрасный голос.

Он пытался вступить в школьный хоровой клуб, но был осмеян и подвержен издевательствам из-за своего высокого голоса. Больно было не потому, что они оскорбляли его, но мысли о том, что они оскорбляли слова его матери о том, что это было красиво, наполнили его решимостью сохранить свое пение в стенах собственного дома и защитить память о ней.

Поэтому он никогда не пел перед людьми. Один раз он осмелился спеть Джеффу, и друг сказал, что ему понравилось и что он должен делать это чаще, но он так долго скрывал свой голос, что не был уверен, как снова выпустить его на волю.

– Ты умеешь петь?

Блейн не мог поверить, что на Курта не заявили права за все это время. Мальчик был ангелом…он, вероятно, и пел как ангел, с таким-то голосом, как у него.

– Я… Я могу попадать в ноты. Ничего выдающегося, – пожал плечами он, и повернулся к своей еде, пихая носком обуви колено своего отца, когда он увидел, что тот уже набирает воздуха, чтобы возразить его заявлению, и, избегая вопросительного взгляда Блейна, зная, что это был не последний раз, когда они говорят о его пении.

Берт сердито посмотрел на него, но смягчился, снова переводя разговор на более безопасные темы о школе и о планах Блейна на будущее после окончания Далтона.

– В таком случае, я предполагаю, что ты должен изучать бизнес? – спросил Берт перед тем, как сделать укус.

Он уже долгое время не наедался до отвала, но он хотел держаться достойно, насколько это было возможно при таком количестве еды на столе, поэтому он брал небольшие порции, и даже делал небольшие укусы. К тому же он знал, что его желудок не был готов переварить такие огромные порции.

– В качестве дополнительного образования, да. Моя основная специализация – музыка. Хотя у меня и есть студия, и я рассматриваю ее как дело, которому готов посвятить жизнь, я был бы самым счастливым человеком на свете, если бы в один прекрасный день из этой студии вышло что-то из моих собственных композиций. Но это мечта, а этот бизнес приносит гарантированный доход. Я ведь должен быть в состоянии обеспечивать мою будущую семью, – он улыбнулся, смущенно глядя на Курта, и Берт восхитился зрелостью и сознательностью от его заверения, что он готов дать своей семье все, в чем она нуждается.

Его уважение к молодому человеку росло с каждым словом, которое он произносил, и с каждым взглядом, обращенным к его сыну, его сердце отстукивало все более и более спокойный ритм, когда он осознал тот факт, что его ребенок будет счастлив здесь, с этим замечательным молодым Домом, который делал все возможное, чтобы доказать, как они ошибались на его счет, и сделать Курта счастливым.

И когда он наблюдал, как Курт краснел и шарахался, но все равно улыбался при попытке Дома заставить его укусить шоколадный круассан прямо из его пальцев, он знал, что в глубине души ему теперь легче будет смириться с печалью от потери сына, поскольку он видел потенциал, энергичность и настойчивость Блейна, которые должны были сыграть им на руку.

На его лице застыла непринужденная улыбка, и он сжал руку Кэрол, когда они согласились на предложение Даны выпить по бокалу вина в гостиной за мирной беседой.

Курт следил за тем, как его новая и старая семьи без особых усилий сливаются воедино, и вынужден был признать, что в Андерсонах не было ни капли ожидаемого снобизма и грубости.

Они были приземленными, веселыми, интересными и по-настоящему заинтересованными их жизнью, без высокопарной снисходительности или отвращения к тому, как они жили, и как выделялась их одежда на фоне блеска богатой мебели.

Свернувшись на мягком диване, Курт наконец-то позволил себе расслабиться, прислоняясь к Блейну, который неуверенно обнял его плечи, притягивая ближе к себе.

– Спасибо тебе, – тихо сказал он, отрывая голову от плеча Блейна и посмотрев ему в глаза, когда его уши уловили, как Джаред чуть не захлебнулся вином, слушая рассказ о пьянице, который пришел к Берту, чтобы починить свой космический корабль, пострадавший в процессе рисования кругов на полях. Сердце Курта распирало от радости при виде того, как хорошо они поладили.

– За что? – спросил Блейн, вопросительно взглянув на Курта, а затем осторожно поднял руку, чтобы убрать на место прядь волос, упавшую на лоб саба.

– За то, что позволил им прийти сюда, за то, что был… благосклонен к тому факту, что ты им не понравился, – тихо сказал он, и Блейн нахмурился.

– Они ничем не отличаются от нас. Они живут, дышат и любят точно также, как и мы. Деньги не определяют человека. Твой отец – один из самых удивительных людей, с которыми я имел честь встретиться, и ничто не сделало бы меня более гордым, чем возможность назвать его семьей. Так что нет никакой необходимости благодарить меня или моих родителей, – сказал Блейн и Курт мягко кивнул, прижимаясь обратно и позволяя себе рассмеяться.

Скоро приятный дневной свет сменился холодным сумрачным, а затем превратился в вечернюю тьму. Осенний ветер пробирался под дверные щели и окна, и Хаммелы встали, чтобы поймать последний вечерний автобус до Лаймы, прощаясь со всеми у дверей.

– Спасибо за прекрасный вечер, Дана, – Берт сначала протянул руку женщине, потому что Домам полагалось обмениваться любезностями между собой в первую очередь, прежде чем перейти к Джареду. – И тебе тоже, Джаред. Мы отлично провели время.

– Мы надеемся, что этот вечер будет первым из многих, – сказала Дана, расцеловав Кэрол в щеки и быстро ее обняв.

– Мы тоже так думаем, – сказал Берт с мягкой улыбкой, прежде чем повернуться и посмотреть на нового Дома своего сына. – Блейн, могу я поговорить с тобой?

– Конечно, – подскочил Блейн, делая все возможное, чтобы игнорировать ошеломленное выражение лица Курта, когда они вдвоем отошли в узкий коридор. Его мысли скакали от ужаса и изумления.

– Это не займет много времени, сынок, и тебе не нужно так испуганно на меня смотреть, – хихикал Берт, и Блейн издал нервный смешок в ответ.

– Ох…гм…хорошо, – сказал он, находясь в замешательстве, сведя свои брови вместе.

– Я просто хотел, чтобы ты знал, что я прошу прощения за то, что недооценил тебя. Я позволил себе основываться на том, что говорили средства массовой информации, когда составлял о тебе свое мнение, и должен тебе сказать, я был в ужасе, когда ты заявил права на моего сына. Сейчас я не хочу заходить так далеко и говорить, что я счастлив этим обстоятельством, но я нутром чувствую, что ты – хороший вариант для него, и у вас двоих все удачно сложится. Только не подведи меня, ладно, ребенок? Я доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть, – сказал он, и Блейн почувствовал, как его глаза заволокло слезами, когда он смотрел на этого замечательного Дома, быть похожим на которого он мог только мечтать.

– Сэр, я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, лишь бы сделать его счастливым. Я…клянусь вам всем, что мне дорого, – выдохнул Блейн, и Берт кивнул, снова пожимая своей широкой ладонью его плечо.

– Хорошо. И называй меня “Берт”, ребенок. Не “сэр”, – он улыбнулся, возвращаясь назад и присоединяясь к своей жене, стоящей в дверях, где он долго держал в объятьях сына, твердо пообещав ему, что они увидятся в ближайшее время, и на этот раз Курт в это верил, потому что Андерсоны казались честными в своих обещаниях не разлучать его с семьей.

После нескольких прощальных объятий Берт и Кэрол приблизились к забору, и момент чистой радости и надежды внезапно был разрушен под натиском сотен вспышек и камер, которые пихали им в лицо, забрасывая их вопросами на протяжении всего пути, оскверняя своими словами каждый аспект их жизни, что приводило Берта в ярость.

– Можете ли вы рассказать нам, каким навыкам в области секса вы обучали своего сына, чтобы сделать его интересным для наследника Андерсонов?

– Мистер Хаммел, это правда, что вы устроили это заявление прав, чтобы Андерсоны обеспечили увеличение ваших доходов?

– Это правда, что вы продали своего сына?

И этот вопрос стал последней каплей, которая заставила губы Берта издать злобное рычание, и если бы не Кэрол и Дана, поспешившие его угомонить, то он бы врезал этому жалкому засранцу, повалив его на землю.

Его голова шла кругом, а кулаки яростно сжимались, пока его вели к машине, так как Дана вызвалась отвезти их домой, и он неохотно последовал за ней, хотя его разум все еще хотел заставить его вернуться назад и защищать то, что принадлежит ему, даже когда они уже давно покинули дом Андерсонов и мчались в сторону Лаймы.

Вернувшись в особняк Андерсонов, Курт в оцепенении сел в кресло, туда, где они вместе с Блейном несколько минут назад были так счастливы, но теперь по его лицу текли слезы, а сердце разрывалось от боли.

Он бросился к своему Дому, чтобы найти в его руках то самое чувство дома и безопасности, в то время как он перебирал его волосы, напевая успокаивающую мелодию.

– Я не могу поверить, что они такое сказали. Я… Как они могли такое сказать? – он всхлипнул, и Блейн крепче его обнял.

– Я не думаю, что они действительно так считают. Они просто жаждут для своих журналов чего-то грандиозного. Это такая работа. Об этом легче думать в таком ключе, – пожал плечами Блейн, и Курт моргнул, сражаясь с этой логикой, потому что он чувствовал жгучее желание ненавидеть их всех за подобное оскорбление своего отца.

Он знал, что это было только начало, потому что он был блестящей новой игрушкой, которую они должны были разорвать, чтобы посмотреть, что находится внутри, и эта мысль его ужасала.

– Они до сих пор не ушли, да? – тихо спросил он, и Блейн тяжело вздохнул.

– Со временем они оставят нас в покое. А до тех пор, как ты смотришь на то, чтобы куда-нибудь поехать? Подальше от окружающего нас цирка, чтобы просто побыть вдвоем и лучше узнать друг друга? – спросил он, и Курт в течение минуты обдумывал эту идею.

Насколько мысль отправиться куда-то наедине с Блейном вызывала в нем страх, настолько же эта идея казалась хорошей, чтобы дать им реальный шанс уйти от всей этой шумихи, которую они подняли.

– Куда мы поедем? – спросил он, слегка нахмурившись, и Блейн пожал плечами.

– Туда, куда поведет нас наше воображение, – сказал он, и Курт мягко улыбнулся.

– Что насчет школы? – спросил он, чувствуя, что эта идея уже укоренилась в нем.

– Далтон проводит политику, позволяющую новообразованным парам взять время для того, чтобы адаптироваться. Скажи слово, и я подам заявку, – сказал Блейн, и Курт закусил губу за секунду до того, как поднять глаза вверх и кивнуть.

Блейн засиял, глядя на него, и его глаза сверкали, словно огонь.

– Тогда мы уладим это в понедельник.

========== Уладить проблемы. Часть 1. ==========

История зачастую бывает уродлива и наполнена кровью и слезами. Но, как историк и антрополог, я твердо верю, что это же уродство может послужить основанием для перемен; для шага вперед в правильном направлении.

Прекрасным примером служат жестокость и плохое обращение с сабмиссивными членами общества, которые имели место быть до недавнего времени. В новейшей истории сабам было запрещено выходить из дома без сопровождения их Доминантов, работать и получать оплату за свой труд, взаимодействовать с другими Домами, а также общаться со своими семьями и посещать их после того, как их связь была официально оформлена.

В более радикальных случаях сабы подвергались физическим издевательствам, пыткам и недоеданию, так как им было запрещено что-либо есть, кроме объедков их Дома, но хуже всего было то, что их заставляли входить в сабспейс, оставляя их, тем самым, полностью уязвимыми и зачастую психически нестабильными.

На сегодняшний день ситуация вокруг образа жизни сабов хотя еще и далека от совершенства, но значительно улучшилась по большей части, благодаря существованию валидаторов – юридических лиц, которые сформированы для того, чтобы оценивать благосостояние сабов в новой среде. Они также уполномочены изолировать саба от вредных для здоровья условий, если они сочтут это необходимым.

Обретение сабами определенных свобод и предоставление им равных прав с Домами однозначно явилось шагом к созданию хорошо сбалансированного общества, основанного на равенстве, однако работа тех, кто хочет улучшить мир, никогда не заканчивается. Борьба продолжается в направлении искоренения дискриминации на основе социально-экономического статуса.

Хотя богатым Домам законом не запрещается заявлять права на сабов более низкого социального статуса, это глубоко не одобряется и считается табу, в то время как Дом более низкого статуса не может даже заявить прав на богатого саба, поскольку он не в состоянии заплатить цену, необходимую для регистрации связи.

В настоящее время внутри обеспеченных семей образовалось практически два различных течения, каждое из которых подкреплено списком подтвержденных фамилий, учитывающих позицию, которую они отстаивают, и принципиальность взглядов на эту позицию: одно течение действует в направлении уравновешивания общества и позволяет, и даже практикует связывание между различными социальными прослойками. Примерами таких семей являются Андерсоны, Дювали, Карофские, Томпсоны, Смайты и Хаджесы. И это лишь несколько из наиболее известных представителей. Другое течение традиционно в своих взглядах и противостоит изменениям, запрещая членам своих семей даже общаться с представителями нижних сословий. К этому течению относятся Лэндоны, Смиты, Лэксингтоны и Рэдлэйсы.

На чьей стороне окажется преимущество?

Только время может дать ответ.

Пролог и эпилог учебника:

«Быть Домом на правильной стороне перемен»

Автор Эллиана Тернер

Профессор антропологии Гарвардского университета

***

Блейн мерил шагами свою просторную гостиную ранним утром понедельника, в то время пока он размышлял, что делать дальше.

Его саб явно до сих пор был потрясен встречей с журналистами, постоянно бросая обеспокоенные взгляды на окна и двери. И в то время, как Блейн понимал их необходимость зарабатывать деньги, первыми добывая последние информационные сенсации, он ничего не мог с этим поделать, ненавидя их всех до единого за то, что они заставили Курта снова закрыться и ложиться спать в одиночестве вторую ночь подряд, тогда как все, что он хотел сделать – это держать его в объятиях и оберегать его.

Он знал, что не существовало возможности, чтобы пресса уехала в понедельник, и получил все доказательства этого в воскресенье, когда его телефон начал беспрерывно звонить в течение нескольких часов подряд. Представители каждого из существующих журналов и телевизионных шоу добивались встречи с ним, чтобы задать вопросы о Курте и его роли в якобы дикой жизни Блейна.

Он проигнорировал все до единого вопросы и обвинения, изо всех сил стараясь оставаться вежливым, когда он просил их дать ему некоторое пространство, чтобы вжиться в свою новую роль, и что он будет отвечать на их вопросы тогда, когда для этого придет время, но они просто не сдвинулись с места.

Новость о том, что Дом Андерсон заявил права на саба, находящегося на «неправильной стороне благосостояния» была слишком грандиозной, чтобы позволить ей ускользнуть из рук, и все они знали, что тот, кто первым получит эксклюзивное интервью, сможет выйти на пенсию со всеми деньгами, заработанными на этой истории.

Измученный от их постоянного шума перед домом, от бесконечного количества вспышек, направленных в их сторону, и в большей степени от того, что тело Курта сотрясала дрожь каждый раз, когда звонил телефон, Блейн, наконец, не выдержал и принял решение.

После того, как он обсудил это с Куртом, Блейн сделал телефонный звонок и назначил встречу со школьным советом Далтона, чтобы попросить разрешения взять некоторое время для завершения третьего этапа их связывания.

Он знал, что его школа проводила политику, обеспечивающую максимально возможные условия, чтобы новообразованные пары приспособились друг другу, также он знал, что у него была веская причина, чтобы просить об этом, но, несмотря на это, существовали официальные протоколы, которым необходимо было следовать. Исходя из этого, Блейн назначил встречу, узнав, что ему как Дому полагалось лично присутствовать для обсуждения этой темы.

Курт мог пойти, но ему не разрешалось присутствовать на самом совещании; это было одним из последних архаичных правил, от которого персонал Далтона не смог избавиться.

Он сказал об этом Курту, и в то время, как ему, казалось бы, было неловко оказаться в одиночестве в коридорах незнакомой школы, заполненными людьми, которых он никогда раньше не видел, на сердце у Блейна потеплело от понимания, что Курту было еще более некомфортно разлучиться с ним на продолжительное время и остаться дома, так как он согласился подождать его в гостиной Далтона за чашкой кофе.

Мысли о Курте, который сидел бы там в одиночестве и только и ждал, чтобы кто-нибудь пришел и выплеснул на него бессмысленные оскорбления и даже попытался заполучить его себе, заставили Блейна съежиться, властно нахмурившись, когда он немного поразмыслил и придумал возможное решение.

Ник.

Один из его лучших друзей и кто-то, кому он мог доверять, зная, что он будет держать его саба в безопасности и комфорте, пока он отлучится. Он ничего не слышал от него с тех пор, как заявил права и понятия не имел, что Ник думал обо всем этом, но в глубине души у него было чувство, что его друг был по одну сторону с ним и его семьей и безоговорочно поддерживал его.

Именно поэтому он чувствовал себя спокойно, рассчитывая, что он составит компанию Курту, пока он будет беседовать с директором.

Несмотря на то, как нерешительно Курт согласился встретиться с Ником и провести с ним время, пока Блейн будет договариваться со школьным советом, он пошел собираться, в то время как Блейн, уже полностью одетый для выхода, остался в гостиной, чтобы сделать звонок.

– Ну привет тебе, мистер Драма. Как ты поживаешь в это прекрасное утро понедельника? – голос Ника щебетал из телефона, как только он взял трубку, и Блейн, даже если и закатил глаза, все равно не мог не улыбнуться дразнящему тону своего друга.

Доверие Ника в этой скандальной ситуации наполнило его радостью.

– Мистер Драма? Серьезно? – спросил Блейн, не скрывая веселья в голосе, и Ник разбушевался притворным гневом.

– Сейчас раннее утро, и я должен был быстро соображать. Заткнись, – Ник до последнего защищал свою хромую шутку, и Блейн усмехнулся в ответ.

– Ну, я предполагаю, могло бы быть и хуже, – подразнил он чуть сильнее, прежде чем решить, как добраться до темы, прежде чем Курт вернется из своей комнаты. – Но я позвонил тебе не ради комедийного утешения.

– Хочешь верь, хочешь не верь, но я и сам об этом догадался. Что случилось? – спросил Ник, и его голос стал серьезным и сосредоточенным.

– Курт и я пойдем сегодня разговаривать со школьным советом, – сказал он, и Ник издал понимающий вздох.

– О его зачислении в Далтон? – спросил он, и Блейн снова начал шагать.

– Да, и о том, чтобы взять время для завершения третьего этапа. Пресса доставляет ему неудобства от каждой вспышки камеры, и, откровенно говоря, я готов подать в суд на них всех за то, что, черт возьми, я не могу ни о чем больше думать. Поэтому я решил взять короткий отпуск, чтобы уехать подальше от всего этого, который будет полезен для нас обоих, – объяснил Блейн, когда он прислонился к окну, рассматривая толпу репортеров, выстроившуюся перед его воротами, которые толкали друг друга, чтобы получить лучший обзор дома и устанавливали палатки и шезлонги и, очевидно, чувствовали себя как дома у него во дворе.

– Это неплохая идея. Я видел их перед твоим домом, когда проходил мимо. Это дурдом, Блейн, – сообщил Ник, и Блейн кивнул.

Это было преуменьшением.

– Я знаю. Это смешно, – он провел рукой по волосам и в раздражении потянул за выбившиеся локоны.

– Да уж. Но это типичная работа прессы. Вы больше, чем другие, должны знать об этом и привыкнуть к этому, – прямо заявил Ник, и Блейн вспыхнул от гнева. В любом другом случае он был бы рад, что Ник был поблизости, чтобы спустить его с небес на землю, но, по-видимому, все, что хоть отдаленно было связано с Куртом, заставляло его понемногу сходить с ума.

– Я привык к этому, и меня меньше всего заботит то, что они говорят. Но Курт не привык. Они пугают его, они заставляют его ставить под сомнения мои намерения и вынуждают бояться меня. Я не… Я не могу с этим мириться. Я не могу смотреть в его глаза и видеть там страх. Я просто… Я не могу, – он сморгнул слезы в глазах, и Ник мягко утихомирил его, пытаясь заставить успокоиться.

– Так он твой «тот самый» или нет? – тихо спросил он, и Блейн сделал глубокий вздох, пока он взял время, чтобы ответить.

– Я знаю, что это смешно, и я просто встретил его, но… Я хочу, чтобы он им был. Я думаю, что он уже им является, – признался он, чувствуя, как его сердце мучительно сжалось в согласии, и Ник повеселел, радуясь за своего друга.

– Это не смешно, Блейн. Я очень рад за тебя, и если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, что можешь со мной поговорить, – искренне сказал он.

– На самом деле… есть кое-что, что мне нужно… поэтому, собственно говоря, я тебе и звоню, – Блейн был тронут, вытирая глаза и почти прослезившись, преисполненный счастьем иметь такого друга, как Ник.

– Хорошо. Выкладывай.

– Курт приедет со мной сегодня, но как ты знаешь, он не имеет права присутствовать на встрече с советом, и я не хочу оставлять его одного, – начал он, но Ник прервал его.

– Ни слова больше. Я буду ждать вас перед главным зданием через час.

– Спасибо, Ник, – вздохнул он с облегчением. – Хорошо, я пойду посмотрю, готов ли он, и если это так, мы будем выезжать.

– В любое время, Би. До скорого, – ответил Ник, и Блейн поблагодарил его еще раз перед завершением вызова, чувствуя, что его сердце на мгновение успокоилось, ободренное словами друга.

========== Уладить проблемы. Часть 2. ==========

Курт в очередной раз провел ревизию своего потрепанного чемодана с вещами, а затем он сделал это снова…и снова, пока не очутился посреди небольшого завала из одежды, который он устроил, схватившись руками за голову.

Ему нечего было надеть.

Ладно, это было не совсем верно. У него были вещи, которые можно было носить. У него не было ничего подходящего, что можно было бы надеть. Он в упор посмотрел на ужасные, изношенные куски ткани в своих пальцах, которые, тем не менее, много для него значили, потому что его семье приходилось тяжело трудиться, чтобы он мог иметь каждую из этих вещей, и он почувствовал, что его живот свело от внезапного приступа, который его захлестнул.

Он испытывал ненависть. Он ненавидел это чувство и то, как оно на него влияло.

Он не хотел ощущать себя так, как будто был недостаточно хорош для этого помпезного мира, в котором он очутился. Ему казалось, что он каким-то образом предает свою семью, а он не мог этого допустить. Никогда.

Он начал собирать свои вещи, которые сам же так небрежно разбросал вокруг, будучи очень осторожным, когда складывал их обратно в чемодан, бросая застенчивый взгляд на шкаф и комод. С его стороны было слишком самонадеянным положить свои вещи рядом с одеждой Блейна. Это было слишком личной и интимной вещью, которая чересчур откровенно говорила о постоянстве. Несмотря на заверения Блейна и собственное желание ухватиться за них и поверить, все еще существовала небольшая часть его, которая увеличивалась с каждым скептическим или издевательским комментарием, который бросали в его адрес люди, подобные тем, что ночевали перед домом, которая не позволяла ему чересчур расслабиться. Его желанием было сберечь свое хрупкое сердце.

Он выбросил грустные мысли прочь из головы, сосредоточившись на настоящем.

Он до сих пор не был одет, а они в ближайшее время должны были выходить. Кусая губы, он вытащил свои лучшие джинсы, натянув их на себя, а затем бледно-голубую рубашку, которую он заправил в узкие брюки и повязал вокруг шеи шарф, который он сделал из нескольких обрезков ткани. Натянув поношенную обувь, он подошел к зеркалу и посмотрел на себя.