Текст книги "Keep my heart captive, set me free (ЛП)"

Автор книги: The Queen of Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 94 страниц)

Он отказался ждать результатов в вычурном отеле, одетый в вычурный костюм в компании высшего общества – шикарных людей, которые управляли его жизнью последние пару месяцев. Дело не в том, что он не ценил их и той огромной помощи, которую они оказали, и у Берта не было предвзятости держаться подальше от их компании, просто он хотел узнать свою судьбу среди тех людей, ради которых он боролся. Он не хотел, чтобы они и дальше были «ими» и «нами». Он сражался именно за то, чтобы исключить подобное, но сейчас Берт желал остаться среди людей, которых знал. Которых он понимал. Одетых в ветхую одежду и с любой пищей, которую они смогли раздобыть, в грязном спортзале старшей школы МакКинли. Никаких декораций, никакого блеска, никакого притворства. Просто человек, который боролся за завтрашний день, который будет лучше, плечом к плечу с теми, кто заслуживал этого лучшего «завтра».

Сначала Дана возражала, заявляя, что это непрофессионально и привлечет к себе негативное внимание, но Берт не захотел ее слушать. Если людям из Лаймы не разрешалось присутствовать на церемонии оглашения результатов из-за ненадлежащего дресс-кода или безделушек, то он перенесет церемонию сюда. Его рассуждения резонировали с менеджерами его кампании, и еще раньше, чем он это осознал, все они откопали самые простые наряды из тех, которые у них были, сняли свои драгоценности и присоединились к нему, поддерживая в борьбе за то, чтобы вытащить короткую спичку.

И теперь все они были здесь.

Находясь в окружении людей, на которых они, вероятно, даже не взглянули бы во второй раз, но выглядя так, словно бывали здесь каждый божий день. Спокойными, расслабленными, признанными. Потому что в Лайме, возможно, и было много всякого, но здешние люди все же были любящими и наполненными надеждами. Возможно где-то потерянными на протяжении многих лет, погребенными под нищетой и своенравными гормонами из-за неполноценных связей, но Берту едва ли пришлось бы глубоко копать, чтобы в конечном итоге избавить их от этого.

Курт полностью его поддержал, зайдя так далеко, что надел что-то из своей старой одежды и отказался от своего лака для волос. Он снова выглядел как его маленький мальчик. Каким он был до заявления прав, и как бы ни был счастлив Берт, что его сын связан с кем-то настолько удивительным, как Блейн, он скучал по своему ребенку. Одной ностальгии было достаточно, чтобы заставить Берта улыбнуться.

И Блейн.

Блейн в очередной раз демонстрировал свою истинную сущность. Он был одет в соответствии со своим сабом, волосы ложились мягкими кудрями вокруг его покрытого щетиной лица, пока Дом ходил по спортзалу и очаровывал каждого, с кем заговаривал. Курт решил позволить своему Дому слоняться вокруг и всю ночь оставался приклеенным к своему папе. Шепот ободрения становился все более нервным и паническим по мере того, как уходила ночь.

– Я думаю, что теперь осталась какая-то минута, – сказал он, и Берт посмотрел на часы, которые тикали, неуклонно приближаясь к десяти часам – времени, когда будут объявлены официальные результаты.

– Я знаю, приятель. И я потею, как свинья, – усмехнулся он и почувствовал, как сын сжал его руку.

– Что бы сейчас ни случилось, папа, я хочу, чтобы ты знал, что я действительно горжусь всем, что ты сделал, – мягко сказал Курт, и Берт почувствовал, как его сердце молотком застучало в груди.

– Даже если я проиграю? – осмелился он озвучить страх, который глодал его изнутри.

Сейчас было не время для его обычной мужественной бравады.

– Даже если мы проиграем, мы все же сделали нечто удивительное. Мы открыли глаза и сердца столь многим людям. Победим или проиграем, я думаю, что положение дел начнет улучшаться, – с уверенностью сказал Курт, и Берт вернул рукопожатие, потеряв дар речи от того, каким взрослым и умным стал его сын.

Он хотел, чтобы Элизабет была здесь и увидела его… увидела их. Он надеялся, что она гордится тем, чего они достигли.

– Дамы и господа, прошу вашего внимания, – загремел голос из установленной звуковой системы, так что они могли услышать результаты, и Берт потерял ход своих мыслей.

Он смутно осознавал, что вокруг него царила удушающая тишина. Кэрол и Финн стояли рядом, а рука Курта перекрыла циркуляцию крови в его ладони, но Берт не мог заставить себя отреагировать.

Он стоял там, окаменев, пока голос сотрясался от статистики с первого тура, а затем со второго тура, снова повторяя обе программы, и говорил кучу других, не относящихся к делу вещей, которые заставляли Берта только еще больше волноваться.

Он просто хотел узнать, так или иначе.

– И теперь важное объявление. Несмотря на то, что прогнозы говорили нам, что кто бы ни победил, он сделает это с минимальным отрывом, ситуация полностью противоположная. С результатом более 72% голосов, новым Главой Округа Вестервилль становится…

Мои дорогие друзья, моя семья. Не так давно в мире, где мы жили, оставалось немного надежды. Было похоже, что мы застряли в настолько густой темноте, что вы практически чувствовали, как она ползет по вашей коже. И ощущался холод. Словно в самую лютую зиму. Словно лед. Самым разумным вариантом казалось сдаться. Просто свернуться клубком и позволить жизни приносить одну дурную весть за другой…

Тогда…

Поскольку кампания за первый тур выборов подходит к концу, и мы приближаемся к голосованию, кандидаты на пост Главы делают все возможное, убеждая последних упорствующих из потенциальных избирателей, чтобы они обвели их имя.

В попытке сделать именно это, аутсайдер этих выборов Берт Хаммел появился на ночном шоу Стейси Миллер, чтобы дать эксклюзивное интервью о своих планах на будущее, своей революционной программе и своем мнении о противниках.

Несмотря на достаточное обаяние и неоспоримую симпатию, этому малообразованному ремонтнику из Лаймы оказались не по зубам вопросы миссис Миллер, которыми она его забросала.

Он дал неопределенные ответы на ее вопросы, продемонстрировал впечатляющую нехватку знаний о программах своих противников и в целом заикался и сбивался на протяжении всего, по общему признанию, разгромного интервью.

Мы просмотрели комментарии зрителей, и большинство из них согласилось, что Берт Хаммел выглядел крайне стесненным и неподготовленным на протяжении всего интервью. Они не продемонстрировали сочувствия к чьему-то замечанию о том, что он новичок на политической сцене и что, возможно, именно нервничать удается ему лучше всего, что не сулит ничего хорошего.

Результаты текущего опроса показывают падение популярности Берта на 2,3 % после этого интервью, и нам остается задаться вопросом, не прекратит ли он участвовать в данном мероприятии до того, как завершится первый тур голосования.

К счастью для него, этот результат объявят чуть более чем через 24 часа, в связи с чем не так уж и трудно оставаться в стороне от публичных выступлений.

Пол Найт

Обозреватель Вестервилля

– Сэр…

Кэрол осторожно приблизилась к своему Дому, зная о том, как на него повлияли статьи об интервью. Она прочитала достаточное количество из тех, которые команда Даны отобрала для изучения общественного мнения, чтобы выяснить, что никто из них не был благосклонен в отношении этого конкретного интервью, и в лучшем случае они испытывали жалость.

Ее Дом был гордым человеком, и жалость была хуже, чем порицание.

Берт знал, что справился не слишком хорошо, и он был так строг к себе, снова и снова просматривая запись и обсуждая ее с Даной и остальной частью команды. Еще до того, как он в это ввязался, они заставляли его репетировать ответы на потенциальные вопросы в течение нескольких дней подряд, комментируя абсолютно все: от того, как он сидел, до того, как он жестикулировал во время разговора. Они внушили ему, что его поведение должно полностью отличаться от повседневного «я», и когда интервью провалилось, они пришли к выводу, что ему просто не хватило времени как следует подготовиться.

С другой стороны, у Кэрол было совершенно иное мнение о том, почему его интервью прошло так плохо, и, наблюдая, как он мучает себя этим на протяжении прошлой недели, она решила, что для нее настало время вмешаться. В конце концов, ее работа заключалась в том, чтобы быть уверенной, что Дом в порядке.

– Сэр, машина будет здесь через десять минут, – сказала она, садясь рядом с ним и беря его за руку.

Они должны были присутствовать на встрече с командой Берта и вызвали машину, чтобы забрать их из дома и отвезти в офис Даны.

Ее присутствие немного напугало Берта, и он с тяжелым вздохом опустил журнал.

– Ох…ладно…спасибо… – ответил он, и его обычно рокочущий голос стал каким-то тихим и мягким. Она это ненавидела.

– С тобой все в порядке? – ласково спросила она, и он грустно и устало ей улыбнулся.

– Я в порядке, любимая. Просто это чертово дело намного сложнее, чем я думал, – признался он, проводя усталой рукой по лицу.

Он только что побрился, оделся в хрустящую белую рубашку, сочетающуюся со светло-коричневыми брюками. Его туфли были начищены до совершенства, и его бейсболки нигде не было видно. Он выглядел опрятным и лощеным, но…он был не тем человеком, которого она полюбила. Он был скованным, застенчивым, чувствующим себя не в своей тарелке, и она знала, что он просто не ощущает себя самим собой. Берт не чувствовал честности в том, что он делал, потому что большая часть него подверглась надлежащим изменениям, чтобы он смог лучше вписаться.

Но он не собирался побеждать, будучи таким же, как все остальные. Если он выиграет, он должен быть совершенно другим. Он должен быть самим собой. Они забыли об этом где-то на полпути.

– Ты знаешь, сэр… это просто рядовая встреча. Я не думаю, что тебе нужно ради нее так наряжаться, – осторожно начала она, чуть-чуть хитря и не бросая вызов прямым указаниям Даны, но убеждаясь, что он в курсе, что она с ними не согласна.

Дана была удивительной женщиной, сильной, упрямой и заботливой. Она стала им хорошим другом с тех пор, как на Курта заявили права, но… поскольку выборы подходили к концу, она стала настолько сосредоточенной и заведенной, что упустила из виду то, что действительно делало Берта хорошим выбором на роль Главы.

Кэрол не могла ее в этом винить.

Она много лет занималась политикой, была нынешним Главой до тех пор, пока не закончатся выборы, и она знала, что здесь работало, но…судя по тому, что выглядело правильным для их общества, то «что работало» явно больше не работало.

И Дана это знала. Ей просто нужно было снова вспомнить.

– Я не могу. Если я собираюсь показаться на глаза общественности, мне нужно выглядеть презентабельно, – сказал он с тяжелой улыбкой, и она легко провела рукой по его щеке.

– Общественность не имеет никакой власти над тем, как ты выглядишь в свободное время. А это, во всех смыслах и предписаниях, твое свободное время. Так почему бы тебе не заскочить и переодеться во что-то, в чем чувствуется немного больше… тебя, и мы вместе дождемся машину? – попробовала она еще раз, но он просто пожал плечами и посмотрел на нее взглядом, который выглядел более изнуренным, чем когда-либо.

– На самом деле она не рядовая. Мы узнаем результаты первого тура выборов, и если они говорят правду… это может стать концом моей политической карьеры, – тихо сказал он, и Кэрол выдохнула его имя.

– Ох, сэр. Еще не пора сдаваться. Мы пока что не знаем результатов, и ты осведомлен об этом лучше, чем стервятники, которые работают в газетах, – страстно сказала она, и Берт кивнул, но Кэрол могла сказать, что он не был убежден.

– Я предполагаю… – сказал он, и Кэрол зажала его руку между своими ладонями.

– И, сэр… даже если ты проиграешь эти выборы… ты действительно сдашься? Всего лишь после одной попытки? – спросила она, и это поразило Берта. Он вообще об этом не думал.

Неужели он действительно от этого откажется? Неужели он и в самом деле подаст Курту пример бросать какое-то дело после первой же неудачи? К своему стыду, он должен был признать, что не знал ответа. Злословие, которое он преодолевал на протяжении последних нескольких месяцев, сильно на нем сказывалось, и он был на грани того, чтобы просто отступить и сдаться. И это было позорно, потому что его сын долгие месяцы вынужден был терпеть подобное пристальное внимание и не прогнулся под всем этим.

– Честно говоря, я не знаю, дорогая, – хрипло проговорил он, чтобы как раз вовремя услышать автомобильный сигнал со своей подъездной дорожки.

Они встали и вместе вышли на улицу, но в воздухе между ними витали молчание и тяжесть.

Их поездка в машине по большей части прошла в молчании, которое только усугубилось к тому времени, как они добрались до офиса Даны, что, по ощущениям, длилось гораздо дольше. По прошествии, казалось бы, часов молчаливого самоанализа и нарастающей тревоги, они, наконец, остановились перед старым зданием из коричневого камня, в котором Дана решила устроить свою штаб-квартиру. Вдали от стали и стекла политического центра Вестервилля.

Она ненавидела царящий там шум и искусственность всего окружающего. Она сказала им, что там не хватало тепла.

Они поднялись на второй этаж и вошли в ее кабинет без стука. Берт не удивился, когда увидел, что большая часть его команды, ладно… команды Даны уже была здесь. У них были консультанты, советники, юристы, команда по статистике, IT-команда, и все они набились в эту маленькую комнатушку, ожидая узнать, каким должен быть их следующий шаг.

Берт поприветствовал их всех и поправил галстук, испытывая дискомфорт. Они все выглядели в своих тарелках в строгих костюмах, что заставляло Берта чувствовать себя немного раздосадованным.

Он хотел, чтобы Курт смог здесь присутствовать и вернуть ему твердую опору под ногами, но он сдавал тест и просто не мог его пропустить. Он послал сюда Блейна, чтобы Дом, несмотря на все это, держал его в курсе и, вероятно, изводил его все то время, пока тот был вдали от него, потому что теперь они стали еще больше походить на сиамских близнецов.

Берт слегка улыбнулся при виде своего охваченного азартом зятя. Похоже, что Узы чрезвычайно хорошо сказывались на Доме, и тот помахал ему через всю комнату, словно лучик света среди мрачной, серьезной обстановки помещения.

Он возвратил жест и уселся в свое кресло, а Кэрол скользнула в соседнее, когда они все обратились к Дане за дальнейшими инструкциями. Берт был рад, что Кэрол находилась рядом с ним, понимая, что если бы ее здесь не было, он бы выпрыгнул из собственной кожи и этого ужасного костюма.

– Хорошо… Честно говоря, прямо сейчас я не могу сказать ничего умного. Результаты первого тура появятся в интернете уже через несколько минут, так почему бы нам просто их не дождаться, – сломала Дана практически беззвучное бормотание, царящее над шуршанием бумаги и стуком по клавишам, и внезапно комната погрузилась в тишину, которая была настолько густой, что вызывала удушье.

Никто не сдвинулся ни на дюйм, пока они ждали сигнала, который изменит их жизнь.

Сигнала, предупреждающего их о том, что результаты опубликованы.

Когда он прозвучал, это было оглушительно.

Он зазвенел в комнате, словно удар колокола, и все они подпрыгнули, когда Дана схватила мышь и начала ею щелкать.

Берт не мог даже дышать.

Но лицо Даны говорило ему обо всем, что нужно было знать.

Сет Болтон и Ричард Декру вышли во второй тур выборов…

История Золушки без счастливого завершения: Берт Хаммел выбыл из гонки…

Курт Хаммел отказался сделать заявление о провале своего отца…

Результаты опроса показывают, что Берт Хаммел был на третьем месте, проиграв несколько очков…

Только 17 % граждан Лаймы голосовали, несмотря на то, что один из кандидатов был ремонтником из их собственного города…

Кампании на второй тур накаляются…

На поверхность всплывают вызывающие беспокойство улики, пока продолжается тщательное расследование деятельности кандидатов…

Сет Болтон, по слухам, покупает голоса…

В этом драматическом повороте событий Сэт Болтон обвиняется в подделке своих результатов и выбывает из гонки…

Прецедент установлен…

Участник, показавший третий результат, займет место Болтона…

Берт Хаммел снова в гонке…

… но дело в том, что отказавшись от этого…вы никогда не простите себя, что не пытались усерднее. В закоулках вашего разума всегда будет этот ворчащий тихий голосок, который напомнит вам, что вы не выложились полностью. Что вы преждевременно сдались. Что еще так много нужно было сделать…

– Хорошо, у нас есть люди, которые заручаются поддержкой сторонников по всему Вестервиллю и проводят беседы на местных радиостанциях в течение следующей недели. Газеты уже взяли у тебя интервью, и завтра они должны выйти, а Мириам, благослови ее сердце, разработала дизайн наших листовок и их уже раздают, – выпалила Дана, и Берт уставился на нее, а его глаза становились все шире и шире.

Она снова это делала. Спустя буквально несколько дней после того, как они получили звонок, вернувший их в гонку, она делала это снова.

Планировала какие-то большие политические жесты и еще много чего, при этом зная, что это не сработало в прошлый раз, когда они это попробовали.

Они разместились в большой гостиной в передней части дома Андерсенов, сидя на мягких, кожаных диванах, которые располагались параллельно широким книжным шкафам, заполненным романами и первыми изданиями. Окно было открыто, чтобы впустить весенний бриз, и Берт почувствовал, что к концу разговора этот ветерок сможет сбить его с ног.

– Ты забыла о рекламных щитах, – перебил Джаред, наливая им еще чаю в чашки из китайского фарфора, которые заставляли Берта чувствовать себя неуклюжим гигантом. – Самый большой, конечно, будет висеть над зданием Андерсонов, но мы работаем над тем, чтобы разместить их как можно больше в разных местах.

– Хорошо, – сказал Берт, вспоминая эту ужасающую фотосессию, которая прошла неделю тому назад. Он не мог вообразить зрелище, что его смущенная физиономия поднимется в воздух и будет смотреть на всех свысока в сто раз больше по сравнению с тем, что было. – Не размещайте их в Лайме и в местах подобных ей.

Они нахмурились, и это заставило Берта фыркнуть, потому что они все еще не понимали его точку зрения. Победа в голосовании жителей Лаймы была тем самым, что обеспечит его успех.

Чтобы получить их голоса, они должны были заставить людей сдвинуться с места и принять участие в выборах.

И чтобы заставить их участвовать, они должны были убедиться, что относятся к ним, как к людям… а не средствам для достижения цели.

– Но это то, на чем мы надеемся сосредоточить свои усилия. Мы хотим, чтобы они тебя знали, – возразила Дана, и Берт покачал головой, наконец, готовый сказать, какой план, по его мнению, был наилучшим.

– Они уже меня знают. Я ходил повсюду и чинил их протекающие смесители или заново подсоединял провода их электроприборов. Я не хочу, чтобы они видели меня в каком-то вычурном костюме, который стоит в миллион раз больше, чем у них, и с каким-то вычурным слоганом под моим именем. Так до них не достучаться, – твердо сказал Берт, и Джаред кивнул, положив руку на колено Даны.

– Он прав, моя леди, – сказал он, и Берт с облегчением вздохнул, зная, что Джаред – единственный человек, который может пробиться к Дане, когда та начинает гнуть свою линию.

Он не подвел и на этот раз.

– Я не возражаю, но это значит, что нам придется пробовать нечто другое, чтобы сообщить им, что ты вернулся в гонку, – сказала Дана, забрасывая одну ногу на другую и снова опуская, чтобы повторить это движение другой ногой.

– Я хочу пойти туда. Проклятье, да я там живу, я знаю их, и сарафанное радио сработает гораздо лучше, чем какая-то фотография или слова на клочке бумаги, – сказал Берт, откидываясь назад на своем диване.

– Итак, ты хочешь сам заняться агитацией? Всех этих людей. Каждого дома? – уточнила Дана, с бровями, поднявшимися до самых волос.

Берт пожал плечами и скрестил руки на широкой груди.

– Если делать что-то стоящее, надо делать это правильно.

– Мы не можем провести собрание и попросить их присутствовать? – предложил Джаред. –

Это займет меньше времени, но все равно будет иметь тот же эффект.

– Они там не появятся, если узнают, для чего оно нужно, – не согласился Берт. – По тем же причинам большинство из них не доходят до избирательных участков при голосовании. Вы не видели статистику первого тура? 17 % жителей Лаймы проголосовали. 17!

– Тебе не нужно им говорить. Они знают кто ты, ты мог бы сказать, что оно проводится для чего-нибудь другого, – продолжил Джаред.

– И начать свою политическую кампанию со лжи? – с каменным лицом спросил Берт и яростно встряхнул головой. – Этого не будет. Я не введу их ни в какое заблуждение. Они проголосуют, потому что захотят этого, потому что поверят в изменения, которые мы хотим осуществить, или они не проголосуют. Вот и все. Я прошел первый тур, действуя как кто-то, кем я не являлся. И это не сослужило нам добрую службу. Я хочу сделать это по-своему.

– Я ценю эту идею, – начала Дана.

Ее голос был мягким, и Берт знал, как ее огорчало заставлять его совершать те действия, которые он предпринимал. Они поговорили и проясняли эти вещи после того, как были объявлены результаты первого тура, но ей все еще трудно было с этим примириться. Кроме того, она все еще не могла расстаться с убеждениями многолетнего опыта на этой должности, которые прочно в ней засели.

– Я действительно это делаю. И сентиментальность, стоящая за всем этим, восхитительна. Но у нас действительно нет времени, чтобы ты находился там, когда ты нужен нам здесь. Нравится тебе это или нет, но эта должность требует костюмов, рекламных щитов и радио, и телевизионных интервью. Я не говорю, что ты совсем не сможешь встречаться с людьми, которых ты представляешь, но, поверь мне, твои обязанности будут обширными и не оставят много возможностей…

– Я это знаю, – твердо прервал Берт, но проявляя при этом уважение. – Я также знаю, что если собираюсь быть Главой, то мне придется или делать это по-своему или не делать никак. Я – не марионетка. Поэтому как бы я ни уважал твое мнение, на этот раз я не передумаю. Нам нужно найти способ выкрутиться из этой ситуации. По крайней мере, найти компромисс. Наш слоган целиком о том, чтобы быть на правильной стороне перемен, верно? Ну, так как насчет того, чтобы мы внедрили его и в позицию Главы, мм?

Уголки рта Даны взметнулись вверх, и она яростно покачала головой, преисполненная уважением.

– Я знала, что ты придешься мне по вкусу, Берт Хаммел. А я-то думала, что я была прогрессивной Главой.

Джаред рассмеялся и провел рукой по волосам.

– Этот путь потребует некоторых усилий… весьма серьезных усилий. Но почему бы и нет!

Берт улыбнулся и хлопнул в ладоши.

– Ладно. Значит, мы будем висеть на этих отвратительных рекламных щитах?

Внезапно они были прерваны быстрым, стучащим звуком шагов по лестнице в совокупности со знакомым хихиканьем, исходящим от конкретного саба, и довольным смехом Дома, который, по-видимому, за ним гонялся.

Курт ринулся прямо в дверь, когда к нему потянулась рука, сцапав за талию, и в поле зрения появился Блейн, разворачивая саба и прислоняя его к дверному косяку. Они оба тяжело дышали, улыбались до ушей и, похоже, не замечали, что комната вообще-то была занята.

Это было вдвойне очевидно, когда Блейн углубил поцелуй, который никоим образом на этом свете не предназначался для общества, а Курт, обвив шею этого маленького проходимца, поощрял его и таял, вжимаясь в дверь. Берт устремил взгляд на браслет на запястье под синей рубашкой Курта, который был до боли знакомым, и сник от очередного осознания того факта, что его маленький мальчик больше не был его маленьким мальчиком. Действительно не был. Теперь он был связан хорошими и правильными Узами.

Тем не менее, это не означало, что он должен был на это смотреть.

Он прочистил горло, и юные любовники отскочили друг от друга, лицо Курта покраснело, а Блейн, маленький засранец, стушевался. Берт отказался признавать, что был доволен… и что Блейн был чем-то похож на него самого в былые времена.

– Привет, папа. Я не думал, что ты появишься здесь так рано, – пропищал Курт, прерывисто вытирая губы.

Берт фыркнул.

– Мне кажется, что, возможно, ты где-то потерял несколько часов, приятель.

Курт посмотрел на часы наверху, залившись краской, а затем поморщившись. Блейн последовал за его взглядом и приосанился от гордости.

– Изображай павлина где-нибудь еще, сынок, – посоветовал ему Джаред, закатив глаза.

Блейн надулся, почти бессознательно притянув Курта ближе к своему боку.

– Я не павлин. Я просто счастлив. Это счастливый Блейн, – указал он на свое лицо.

– Видимо, счастье Блейна приходит вместе с нешуточной щетиной, – насмехалась Дана в тонкий ободок своей чашки, и младший Дом провел рукой по своему колючему подбородку.

Берт взглянул на своего сына и увидел, что тот смотрит на многодневную щетину с порозовевшими щеками и закушенной нижней губой…

Берт поспешно отвернулся. Ему никогда не нужно было знать, что его сыну нравилось…это.

– В моей голове крутились другие мысли, кроме бритья, – небрежно ответил Блейн, и Дана фыркнула в свой чай, поперхнувшись для пущей достоверности, в то время как Курт издал писк, похожий на задушенную мышь.

– Я, гм…я просто поднимусь наверх и захвачу то, что собирался вам показать, потому что земля, очевидно, не разверзнется подо мной, – сказал Курт, прежде чем броситься наверх, а Блейн со всех ног помчался вслед за ним.

– Да ладно, Курт. Не стесняйся, прекрасный.

– Блейн! Стоп. Именно это и отвлекло нас первоначально!

– Просто сегодня ты выглядишь так красиво, прекрасный. Это ты виноват в том, что так совершенен.

Три взрослых человека переглядывались, пока голоса, наконец, не удалились достаточно далеко.

– Разве они еще не вышли из стадии медового месяца? – проворчал Берт, нахмурившись под своей кепкой.

Джаред рассмеялся.

– А ты?

Берт фыркнул, но признал его правоту.

По правде говоря, прошло не так уж много времени. Две недели, и отношения перешли в новую фазу, и в глубине души было приятно видеть, что их мальчики так влюблены и счастливы. Если бы они не были без ума друг от друга и не были неразлучны, словно сиамские близнецы, тогда Берт бы забеспокоился, что что-то случилось.

Целую неделю после их вступления в связь никто из них не видел эту парочку, которая даже носа не высовывала. Они забронировали пентхаус отеля, в котором состоялась их Церемония Представления, и оставались там, разговаривая и обнимаясь (так любил думать Берт ради своего душевного спокойствия). Курт позвонил в тот день, когда они вернулись обратно в поместье Андерсонов, и он и Кэрол приехали на званый домашний ужин, который молодая пара провела с воспаленными от усталости глазами, скармливая друг другу еду.

В остальное время, когда он их не видел, он был так сильно занят: сначала этой кампанией, а затем хандрой по поводу неудачи, и ему везло, если он вставал в семь и ложился в одиннадцать.

И теперь Берт был еще больше занят, когда вернулся в гонку.

Курт вернулся спустя десять минут с румянцем и этим глупым, обожающим взглядом на лице, который мог заставить своими чарами кошек спускаться с деревьев. В одной руке он держал альбом, а в другой – папку, которой шуршал, положив ее на низкий столик.

– Куда делся мой несносный ребенок? – с любопытством спросила Дана.

– Я подкупил его, чтобы он оставался наверху, пока я здесь управлюсь, – признался Курт, бросив на нее быстрый взгляд, прежде чем опустить глаза.

– И чем же? – медленно протянула она, и Курт сделался ярко-розовым.

– Ладно. Достаточно, – резко сказал Берт, поправляя кепку, чтобы сделать хоть что-нибудь.

Дана разразилась смехом, а Джаред спрятал свою ухмылку, прикрывшись рукой.

– Что у тебя есть для нас, конфетка? – ободрила Дана, поглядывая в сторону его альбома.

– Ну, я подумал… в наши дни многие агиткампании уже не ограничиваются выступлениями по телевизору и раздачей листовки, правильно? – начал Курт, немного успокаиваясь, когда они отошли от темы его… интимной жизни.

– Правильно, – подтвердил Джаред.

– И вы видите, что многие из них, например, такие, как о раке молочной железы, используют браслеты, наклейки на автомобильные стекла, брелоки и футболки. Это то, что я и хотел показать вам, ребята… Я сделал это для первого тура, но не показал, потому что, ладно… хм… не важно, – объяснил Курт, легко уходя от разочарований первого тура и открывая свой альбом на первой странице.

И там были наброски, нарисованные красивыми и элегантными штрихами. Куча разработок для графического дизайна футболок, жилетов и даже бейсбольных кепок в честь Берта, и все это объединялось цветом кампании – небесно-голубым, цветом метки Элизабет и лозунгом кампании.

В первых нескольких дизайнах был действующий слоган кампании, а последующие были для молодого поколения, и Курт дал волю воображению, чего никогда не мог понять Берт;

Берт Хаммел, правильная сторона перемен.

СОХРАНЯЙТЕ ХЛАДНОКРОВИЕ И ГОЛОСУЙТЕ ЗА ПЕРЕМЕНЫ

Эти дизайны не были топовыми или кричащими, но это была красивая одежда, и Берт никогда сильнее им не гордился.

– Это потрясающе, малыш.

Курт засиял от похвалы и вскочил со своего насиженного места, очутившись прямо на полу, а его лицо приняло воодушевленное выражение, пока он объяснял:

– Я подумал, что возможно «Революционер» мог бы разместить на них свое имя? И тогда все доходы могут пойти на благотворительные цели, к которым, вы, ребята, и стремились, так что, победив или проиграв, мы все равно сможем изменить ситуацию. И, может быть, вы даже сможете выделить бесплатную одежду для благотворительных сборов?

– Для меня было бы честью разместить здесь свой лейбл, – заверила Дана, взяв альбом и рассмотрев его критическим, практичным взглядом. – Они потрясающие, милый, и я заставлю свою команду работать над тем, чтобы выпустить их как можно скорее.

– В тебе очень развита деловая хватка, Курт, – похвалил Джаред, и Курт рассмеялся.

– Не совсем. Просто унаследовал немного ума от своего старичка.

– ТЫ САМЫЙ СОВЕРШЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ВСЕХ СУЩЕСТВУЮЩИХ! Я ЗНАЮ, ЧТО ОНИ В НИХ ВЛЮБЯТСЯ! – взволнованно выкрикнул Блейн из-за дверного проема, бросаясь в комнату и хватая саба, закружив его на руках.

– Блейн! Ты должен был подождать наверху! – пробормотал Курт, но не оттолкнул Дома.

– Всевышний, дай мне сил, – вздохнул Берт, но улыбнулся, глядя на них.

– Я собирался оставаться наверху, но мы планировали помочь Нику и Джеффу с сегодняшним переездом, помнишь? – напомнил ему Блейн.

– Вот черт, – застонал Курт, вырвавшись из объятий Дома и выбежав за дверь.

Блейн улыбнулся ему вслед с мечтательным вздохом.

– Э-э, Блейн? Ник. Джефф. Переезд, – сказал ему Джаред, и Блейн один раз моргнул.