Текст книги "Keep my heart captive, set me free (ЛП)"

Автор книги: The Queen of Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 94 страниц)

Тад продолжал тепло улыбаться блондину, который не знал, как правильно себя вести и говорить. Он несколько раз открыл рот, но каждая попытка проваливалась, прежде чем его рот мог издать хоть звук, и, покраснев, он просто кивнул другому мальчику, чтобы показать, что он его услышал и оценил его отношение.

Он чувствовал себя идиотом, и, вероятно, выглядел точно так же, но у него не было никакой возможности с этим бороться, когда все вокруг смотрели на него.

Успокаивающие пальцы уютно обернулись вокруг его собственных, и он застенчиво улыбнулся лучшему другу, и в этот момент раздался голос, который разнесся над всеми остальными.

– Пусть они займут места, прежде чем вы будете их атаковать, – авторитетно заявил Уэс, спасая их от дальнейшего смущения, и вскоре они расположились на освободившимся черном кожаном диване. Джефф сидел на одном его конце, Блейн на другом, а Курт втиснулся посередине.

Уэс, Дэвид, Трэнт, Тад, Джон… многие имена крутились у Джеффа в голове, и он сразу заметил, что большинство ребят в комнате были Домами, и он старался не волноваться, что в настоящий момент был окружен ими со всех сторон, но это было тяжело. Его сердце бешено стучало уже перед входом в комнату, а теперь он чувствовал, что в его груди находится отбойный молоток, когда запах феромонов сильных Домов заполнил собой его нос и голову.

Последнее лицо, которые они увидели, было знакомо и Курту, и Джеффу.

– Я не буду утруждаться тратой ни своего дыхания, ни нашего времени.

Это было тем, что произнес язвительный саб, вместо того, чтобы представиться с легкой улыбкой.

– Себастьян! – сдержанно предупредил Блейн, зарычав на саба.

Себастьян смотрел на него в течение мгновения, прежде чем подкатить глаза.

– Не психуй по пустякам, Андерсон, мы уже знакомы.

– У нас общие занятия по английскому, – заговорил Курт, встречаясь взглядом с Себастьяном, посылая ему осторожную улыбку, в которой ясно читалось «спасибо», надеясь, что его поняли. Вздох и выгнутая бровь, которыми он ответил, казалось, говорили о том, что его сообщение было получено, хотя он и не знал, было ли оно высоко оценено. У Себастьяна был сложный характер, чтобы об этом судить.

– Где Ник? – спросил Блейн заметив нехватку этой решительной бестолочи среди присутствующих в комнате.

– Он отписался, предупредив, что тренер Бист задержала их на дополнительную тренировку, – проворчал Уэс, явно недовольный, что футбол встал на пути его строгого распорядка и планирования.

Блейн мысленно подкатил глаза в сторону своего друга. Ему и вправду иногда нужно было ослаблять поводья, но они все равно его любили. Он не был бы Уэсом, если бы не пытался вести себя как босс даже в мелочах, одновременно используя молоточек в качестве супероружия.

– Дэйв сказал, что у них на подходе важная игра, которая состоится в следующую пятницу, – сообщил им Себастьян, сверля Блейна едва лишь замаскированным взглядом, когда он упомянул своего Дома. Саб до сих пор полностью не простил Блейна за его ревнивую ярость, даже учитывая то, что он позвонил Дэйву и извинился перед ним вскоре после того, как успокоился и поразмыслил над своими действиями.

Но одна из причин, почему эти двое настолько идеально подходили друг другу, заключалась в том, что они были антиподами, отлично уравновешивающими друг друга. Поэтому там, где Дэйв со смехом оставил этот инцидент позади и предложил им выпить, чтобы узнать друг друга получше, Себастьян разбушевался и отказался разговаривать с Блейном, продолжая свирепо смотреть на него, глумиться и вести себя как стерва при каждой возможности, которая ему выпадала.

Так что Дэйв его простил, но Себастьян решил заставить его заработать свое прощение, пока он сел выслушать остальную часть собрания, когда Уэс еще раз стукнул молоточком.

– Нас ждет Зимний Прием и ежегодный благотворительный вечер в Далтоне, к которым мы должны подготовиться, – ворчал Уэс, возвращаясь к делам.

– Остынь, парень, до Зимнего Приема остается еще около месяца, а благотворительный вечер будет после Рождества, – пожал плечами Трэнт, небрежно потеребив свой манжет.

– Трэнт, – предупредил Блейн, увидев, что грудь Уэса расширяется, когда он сделал глубокий вдох, чтобы начать свою тираду, но было уже слишком поздно.

– А что насчет соревнований в этом году? – с нажимом произнес Уэс, не собираясь допускать этого наплевательского отношения. Все присутствующие только застонали, когда Дом взялся за свое. – Вы все хотели куда-нибудь попасть в этом году, вы просили, умоляли, обижались, вытрепали мне последние нервы, пока я не сказал, что мы будем соревноваться, но этого не случится, если мы сделаем все спустя рукава, как было в прошлый…

– Итак, Курт…Джефф…Я думаю, что самый важный вопрос, который нас всех интересует и на который вы здесь должны ответить… вы умеете петь? – спросил их Дэвид, перебивая тираду Уэса, прежде чем он набрал скорость, с усмешкой откинувшись на спинку стула, стоящего позади стола.

– Нет, – ответ был дал абсолютно синхронно, как будто был срежиссирован, и сабы с опаской взглянули друг на друга.

Раздалось несколько смешков, и Курт увидел, как Блейн быстро наклоняет голову, чтобы прикрыть собственную улыбку. Курт слегка ударил его по руке, делая тем самым выговор, но добился только того, что его руку поймали в сильную, привычную хватку, чтобы он не дрался. На самом деле он наслаждался тяжестью Блейна под своим боком, когда он столкнулся со сложной задачей познакомиться с друзьями Блейна… в основном с друзьями – Доминантами.

Курт быстро пробежался глазами по комнате, интересуясь, как справляется Джефф, когда ему было так трудно расслабиться.

Они были, мягко говоря, неспокойной командой. На самом деле, предупреждение Блейна перед входом состояло из тяжелых недосказанностей. Но он отчаянно хотел произвести хорошее впечатление. Для того, чтобы Блейн им гордился и заставил всех увидеть, что он не ошибся в своем выборе. Однако ему было некомфортно признаться в своей тайной страсти к пению, когда он отнекивался от этого даже Блейну, и эта возможность даже не рассматривалась.

– Мне кажется, то, что они так сильно протестуют, вызывает подозрения, – хитро вставил Трэнт и получил в ответ ручкой, брошенной в него Тадом.

– Оставь их в покое, если они не поют, значит они этого не делают, – твердо сказал он, метнув им небольшую улыбку, которую Курт вернул с облегчением и благодарностью, когда увидел, что плечи Джеффа облегченно опустились хотя бы на дюйм.

– А ты знаешь все об отсутствии музыкального слуха от своей второй половины, – поддел Себастьян со своей фирменной ухмылкой, когда оторвался от телефона, переключив внимание на сабов, в то же время умело делая вид, что ему до смерти скучно. Тут же раздался ропот согласия от присутствующих, находящихся в ужасе, что заставило Тада нахмуриться, как будто они пнули щенка, а его лицо окрасилось в слабый розовый цвет.

– Оставь его в покое, он не так уж и плох! – сказал он, защищая своего Дома, но зная, что это было бесполезным занятием, потому что Райан был в этом настолько плох, что заставлял уши окружающих кровоточить, а хуже всего был тот факт, что он в действительности любил музыку и ему нравилось петь.

– О, чудеса любви никогда не перестанут меня удивлять, – Дэвид изобразил обморок, получив от невпечатленного Уэса пинок за нарушение порядка.

– Разве ты не слышал? – проницательно улыбнулся Трэнт. – Теперь любовь глуха, а не слепа.

На этот раз ему досталась книга, которая прилетела ему в грудь, заставив его сложиться вдвое и выкрикнуть «оох», когда из него начисто был выбит весь воздух.

– Прекрати швырять в меня это дерьмо! – прохрипел он над волной смешков, прокатившихся по всей комнате.

– Я прекращу бросаться вещами, когда перестанешь быть придурком, – очаровательно разбушевался Тад.

– Навряд ли это произойдет, – посетовал Уэс, устало потирая лоб, когда он смотрел на шоу, устроенное участниками хора, которые были уже практически взрослыми мужчинами, а вели себя, словно кучка детей-сладкоежек дошкольного возраста.

– Эй, – внезапно громко вмешался Джон, глядя прямо на Джеффа и почти что бесцеремонно изучая его взглядом. – Стерлинг, верно? Твой отец владел бухгалтерской организацией Стерлингов, прежде чем она разорилась?

Блондин напрягся, словно доска, сидя рядом с Куртом, и друг придвинулся к нему ближе для поддержки, пока Джефф опустил глаза в пол, когда более, чем несколько любопытных и осведомленных взглядов уставились на него.

– Да, – спокойно согласился он с глубоким вздохом, словно почти ожидал, что его выкинут отсюда в любой момент после признания.

– Что же, черт возьми, случилось, что ты очутился в МакКинли?! – выпалил он, и ошеломленный шок накрыл комнату тишиной, словно толстым одеялом, когда оба саба вздрогнули от подобного тона.

Неловкость повисла над ними, давя на Джеффа до такой степени, что он впился ногтями в ладони, напоминая себе, что надо дышать, когда по обыкновению скучающий голос раздался снова, но на этот раз в нем не звучало ничего подобного.

– Иисус, Джон, кто-то и вправду должен купить тебе намордник, чтобы сберечь тебя от конфуза из-за явного отсутствия манер! – рявкнул ему Себастьян, сверкая глазами, которые метались между смущенным Домом и дрожащим сабом, который почти что готов был выбежать из комнаты.

Дом нахмурился.

– Чт…эй, нет, я просто…

– Джон, – выразительно прорычал Блейн, выплескивая свое доминирование, когда он встретился с ним взглядом и уверенно его выдержал. – Прекрати это.

Младший Дом захлопнул свой рот на замок, слегка покраснев. К сожалению, рана уже была нанесена, и Курт чувствовал, как раздражающий гнев разгорается в его животе, и он был в большей степени за своего друга, чем за себя. В конце концов, основное оскорбление было брошено ему.

– Если у кого-то есть еще вопросы вроде этого, вы также можете о них забыть. Мы не будем отвечать на них, и вы не имеете права ожидать этого от нас.

Курт обнаружил, что говорил на всю комнату, свирепо и бесстрашно встречая их взгляды, не заботясь о том, что он позорит своего Дома или себя. Единственным, что было у него на уме, являлся его лучший друг и необходимость его защитить.

После его слов снова последовало напряженное молчание перед тем, как Дэвид еще раз его нарушил, ухмыльнувшись Курту.

– Он мне нравится. Я просто его украду.

И только благодаря одной этой строчке, напряженность снова была сломлена, и окружающий воздух снова стало легче вдыхать.

Блейн зарычал, и в его груди раздался низкий и приятных рокот, отчего Курт почувствовал вибрацию, достигшую самых его ног.

– Ты можешь попробовать, Томпсон.

– Ох, пожалуйста, Курт определил более удачный экземпляр, когда рассмотрел их, – ухмыльнулся Дэвид, двигая бровями с намеком, что не просто так легонько разминал мышцы.

Все это было очень смешно, и Курт ничего не смог с собой поделать…он расхохотался.

Он пытался заглушить звук тыльной стороной ладони, но это оказалось невозможным, и довольно скоро к нему присоединилось еще несколько человек, когда Дэвид негодующе зашипел о принижении его мужественной доблести. Курт даже уловил, что Джефф боролся с призрачной улыбкой, когда опустил взгляд вниз на свои колени, и саб в миллионный раз пожелал, чтобы он снова мог просто рассмеяться.

Блейн, сидящий рядом с ним, был преисполнен гордостью, когда он прислонился к Курту и оставил в награду несколько нежных, словно бабочки, поцелуев в ухо саба и над его виском.

– Хороший мальчик.

Курт вздрогнул от внимания и похвалы, чувствуя знакомое томное и текучее тепло, журчащее по его телу, когда он чуть заметно сильнее выгнул свою шею. Он практически потерялся в ощущении своего Дома рядом с ним и едва заметил, что кто-то подошел к ним ближе.

Тад решил снова подскочить к ним и усесться на подлокотник дивана, ближе всего к Джеффу. Его маленькая фигурка с легкостью там разместилась и балансировала без особых проблем.

– Так как вам двоим понравился Далтон? Вы вступили уже в какие-нибудь клубы? – спросил он с огромной улыбкой, и Курт легко улыбнулся ему, в то время как Джефф попытался. Он действительно сделал для этого все возможное, но небольшой подъем его губ был максимумом, который он мог предложить.

– Здесь хорошо, – мягко ответил Джефф, глядя на Курта в поисках успокоения и получив ослепительную улыбку, которая немного его ободрила. Тад был сабом. Он мог разговаривать с ним без парализующего страха. – Но нет, никаких клубов.

– Ой, позор. Некоторые из них и вправду замечательные! Я в математическом клубе и в драматическом кружке и, конечно же, в «Соловьях», – отбарабанил Тад.

Это подстегнуло интерес Курта.

– Драматический кружок?

Тад радостно кивнул, сверкая глазами.

– В этом году мы ставим мюзикл «Рок на века». Заинтересовало?

– Эээ, я никогда не видел его… Но мне просто интересно, есть ли у них сектор, отвечающий за костюмы. Ничего такого не было на досках, когда мы недавно их изучали.

Это произошло прежде, чем Курт смог проконтролировать себя.

Тад поднял голову.

– Наш учитель, мистер Кент, обычно сортирует костюмы, но ты бы мог поинтересоваться у него. Он очень хороший.

Курт слегка покраснел.

– Эээ, нет, это была глупая мысль…

– Я знаю! – взволнованно оборвал его Тад. – Я спрошу его про тебя, а потом дам тебе знать. Наверное, так будет проще.

– Ты действительно не должен, – попытался сказать Курт, но Тад отмахнулся от него.

– Я в любом случае все время его вижу и мне не составит труда в скором времени просто спросить его про тебя.

Курт просиял.

– Спасибо.

– А для чего нужны друзья? – заявил Тад с притворной дерзостью, мягко толкнув Джеффа в плечо. – Это касается и тебя тоже, приятель.

– Хорошо, мне кажется, мы потратили достаточно времени, болтая с Куртом и Джеффом, и насколько бы мы не были рады с вами познакомиться, пришло время для нашей репетиции, – произнес Уэс, и Курт с Джеффом резко устремили на него взгляды, на самом деле не понимая, что он имеет в виду.

Они должны уйти?

– Да ладно, Уэс, они могут посмотреть, – ныл Блейн, но парень-азиат просто одарил его негодующим взглядом.

– Наш список песен и сейчас, и всегда держался в тайне до момента исполнения. Он и должен остаться в подобном состоянии, – царственно сказал он, и Тад вышел из себя.

– Никто больше не говорит подобных вещей, Уэс. Даже драматический кружок.

– Знаешь, а я буду… – Уэс набрал воздуха, чтобы обсудить новое оскорбление его словарного запаса, но Курт так много слышал от Блейна обо всех парнях, и если он правильно помнил, то он сказал, что они были словно гремлины, потому что существовали правила, которым они должны были подчиняться, чтобы не лишиться рассудка.

Никогда не позволять Таду приносить с собой в кафе учебник по математике. Никогда не позволять Дэвиду находится рядом с торговым автоматом, когда он расстроен. Никогда не позволять Трэнту смотреть фильм ужасов перед сном. И самое важное: если когда-нибудь вы увидите, что грудь Уэса раздулась, и он глубоко вдохнул, чтобы начать говорить, скажите что-то, что остановит его, потому что если он разойдется, вы состаритесь, а он все еще будет продолжать.

– Все нормально. Вы, ребята, немного поработайте, а мы с Джеффом пообщаемся в его комнате, пока вы не закончите, – сказал он с мягкой улыбкой и обратился к своему Дому. – Заберешь меня после репетиции?

– Само собой, – улыбнулся Блейн и клюнул его в щеку, вызвав внушительное «аууууу» от своих друзей, когда Курт увел Джеффа из комнаты, посмеиваясь над их безбашенностью.

========== Привлечь внимание. Часть 5. ==========

Джеффу было стыдно в этом признаться, но после второй чашки, хотя он и знал, что было глупо и наивно, и скорее всего принесет ему больше боли, чем если бы он прекратил это прямо сейчас…но на самом деле он с нетерпением ждал начала своего дня и записок, оставленных под его дверью.

Все больше и больше он ловил себя на мыслях о чашках, всматриваясь в незнакомые и некоторые знакомые лица, пытаясь получить от них намек о том, кто может являться таинственным отправителем. Он был наполовину наполнен жгучим интересом, наполовину унизительной паранойей, из-за которых его постоянно распирало от любопытства. Он беспрерывно вертел головой и осматривался ищущим взглядом. Курт стал беспокоиться о нем, и саб об этом знал, но он не в силах был ничего с собой поделать и пока что не мог рассказать об этом лучшему другу. Это до сих пор было его больным местом. Он знал, что в конце концов откроется, как делал это всегда, чувствуя, что для него было лучше, когда Курт постоянно был рядом, успокаивая и утешая, и лучше всех отстаивая его интересы, но сейчас Джефф не раскрывал своих карт.

Это, должно быть, была шутка.

Он знал это, но его предательское сердце так сильно хотело поверить, лишь только на минутку, что кто-то на самом деле думал так о нем. Пройдясь пилой по всем искореженным и зазубренным осколкам, из которых он состоял, думая, что он в любом случае был прекрасен, а редкие разы, когда его губы устремлялись вверх, действительно делали чей-то день ярче.

Глупо. Глупый, глупый, глупый.

Но все же… он не желал расставаться с этим единственным ярким, опаляющим моментом, вызывающим трепет в его животе, когда он впервые прочитал написанное, прежде чем его рациональный разум взбрыкнул и погасил его чувства. Саб в нем изголодался по вниманию и уюту, жаждал восхищения и любви, и эти милые мелочи попадали в эту темную бездну, чтобы с каждым разом немного ее уменьшать.

На третий день Джефф заставил себя не спеша встать с кровати и подойти прямо к двери.

Там снова стояла безмолвная тишина, которая ставила в тупик. Джефф начал готовиться к этому времени и ждать, когда предательский стук в дверь приведет к тому, что его сердце начнет колотиться, как барабан. Он колебался лишь мгновение, прежде чем подойти к двери и потянуть ее, открывая настежь. Конечно, за ней не окажется никого, кто мог бы его поприветствовать, но он посмотрит вниз, и там будет стоять безобидный и глупый предмет, во власти которого было лишить саба рассудка. Джефф должен был остановить себя от того, чтобы сразу с жадностью ухватить ее, но, в конце концов, он наклонился и повернул чашку в дрожащих руках, чтобы можно было прочитать нацарапанные слова.

Мне все равно, если мы будем разговаривать о совершенных пустяках…Я просто хочу говорить с тобой.

Джефф сглотнул, когда его желудок сделал знакомый кульбит, а его взгляд заметался вверх и вокруг, словно этот человек собирался выскочить и наконец-то показать себя. Но до сих пор его, как всегда, окружала только тишина. Его ударил болезненный приступ подлинного разочарования.

«Так почему же ты не делаешь этого?» – пробормотал он про себя, прежде чем смог остановить глупую мысль, вырвавшуюся из его уст. Он покачал головой, делая себе выговор. Нет, было бы лучше если бы они не встречались. Джефф не мог справиться с еще большей болью…он просто не мог.

Он вернулся в комнату и повторил процедуру. Саб опрокинул напиток, помыл чашку и сохранил ее вместе с остальными, пытаясь выкинуть их из своей головы.

Он знал, что это было совсем не просто.

***

– Ник! Ты знаешь, что не можешь вечно избегать меня, идиот?

Младший Дом вздохнул и остановил свое скорейшее бегство за угол. Это было, своего рода, подставой, что его друг так хорошо изучил его привычки…и его расписание занятий.

Он повернулся в его сторону и нацепил на себя свою лучшую ухмылку.

– Би! Не заметил тебя, приятель.

Блейн твердо посмотрел на него и скрестил руки на груди, как только сократил расстояние между ними.

– Серьезно? Только если ты отрабатывал на каком-то несчастном ребенке свои игры в прятки, когда увидел, что я приближаюсь к тебе?

Ник смущенно потер шею.

– Я провалился?

– Ты был полным дерьмом, – уточнил ему Блейн.

Ник рассмеялся, но его смех был вялым, он просто чувствовал себя в последнее время настолько уставшим и дерганным, потому что не знал, пришел ли он к чему-нибудь или будет продолжать двигаться дальше, и это состояние все труднее становилось скрывать. Вот почему он избегал своих друзей, а в особенности Блейна, так как эта задница просто знала, как мгновенно его прочитать.

– Я посылал записки и горячий шоколад сабу, на которого хочу заявить права, и он не знает, что это от меня, – ляпнул он, потому что они оба знали, что разговор к этому придет, и Ник просто решил пропустить предисловие. Кроме того, эта неопределенность, когда он не знал, работала ли вообще эта затея или была ли она хорошо воспринята, медленно убивала его. Он, казалось, не продвинулся дальше, чем был в начале недели.

– Хорошо, – медленно произнес Блейн, и его брови нахмурились, когда он переварил информацию, которую вывалил на него Ник.

– Да, – запинаясь, согласился Ник, мечтательно опустив взгляд на отполированный пол, когда они стояли в относительной тишине.

– Значит, горячий шоколад и записки, да?

– Ему это нравится, – сказал Ник, защищаясь и вскидывая голову. – И они романтичные, мистер Цветы и Сердечки.

Блейн поднял руки вверх.

– Я не осуждаю тебя, мне просто интересно, почему ты просто с ним не поговоришь?

– Это сложно, – уклонился он от ответа.

– У меня есть время.

Ник встретился с серьезным выражением лица Блейна и порывисто вздохнул, прежде чем прислониться к стене и, не глядя, швырнуть сумку к своим ногам.

– Он раньше был связан, и мне кажется… нет, я знаю, что это было плохо.

– Так ты не хочешь действовать слишком напористо, только потому что в этом случае ты напугаешь его? – догадался Блейн.

– Точно! Я не хочу, чтобы он меня отверг, прежде чем хотя бы узнает, потому что все это просто полный отстой, потому как он такой удивительный, таких, как он, больше не существует! Так что мне показалось, что таким способом я могу сделать для него что-то приятное, и он смог бы увидеть это и восхититься…я не знаю, в то время это звучало, как хорошая идея, – проворчал Ник, по-ребячески пиная ногами свою сумку.

– Нет, до меня дошло, что ты пытался сделать. Это очень… по-Никовски, – усмехнулся он.

Он подкатил глаза, но один уголок его рта на короткий миг приподнялся.

– Фактически я просто не управляю ситуацией, потому не знаю, как он это воспринял.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я подкладываю горячий шоколад и написанное на чашке послание, и затем оставляю их у его двери. Но я не могу просто остаться там, потому что это бы разрушило весь смысл того, зачем я это делаю!

– Но ты даже не знаешь, нравится ли ему это?

– Нет! И это сводит меня с ума. Чувак, я имею в виду, я попросту трачу свое время? Я не могу выбросить его из головы и чувствую, что не достиг никакого прогресса, – печально излил душу Ник.

Блейн по-дружески ухватил его за плечо.

– Может быть, тебе на самом деле стоит задуматься над тем, чтобы поговорить с ним и выяснить это?

– Разве ты только что не слышал…

– Я знаю, что ты сказал и это обоснованно, и если он состоял в скверной связи, то он бы не хотел иметь дело с какими-либо Домами, – согласился он. В его сознании промелькнул Джефф, но он отбросил эту мысль. – Но ты делал это в течение нескольких дней, верно?

Ник кивнул.

– Значит, у него было несколько дней, чтобы привыкнуть к этому, и ты же не должен заявлять на него права прямо на месте…

– Ты знаешь все о том, как при первой же возможности жать на курок.

Блейн посмотрел на него, но, так или иначе, продолжил.

– Просто объяснись с ним. Скажи ему, что он тебе нравится и ты хотел бы получить шанс узнать его без каких-то обязательств, и что хочешь двигаться в его темпе.

– И ты думаешь, это сработает? – недоверчиво спросил Ник.

– Хорошо, а что ты теряешь? Это единственный выход из того положения, в котором ты сейчас находишься, парень. Быть может, выяснить его имя будет лучшей отправной точкой? – дразнил он, и его золотистые глаза засияли.

Ник ударил его по руке.

– Да пошел ты.

Но он чувствовал себя лучше во всей этой ситуации. Он только должен был решить, следует ли принимать советы, но Блейн был кое в чем прав, ему действительно оставалось только сдаться и разрушить свои мечты или оставить себе возможность выбрать альтернативу.

Он возьмет себе несколько дней на размышления, а пока что он продолжит посылать записки.

***

Практически идентичный звук испугал его на следующий день, точно так же как и до этого.

Он проверял свою сумку, чтобы посмотреть, было ли там все необходимое, что понадобится ему в течение дня, прежде чем Курт и Блейн придут, чтобы забрать его, когда три коротких, резких удара нарушили трепетную тишину, повисшую в воздухе.

Пальцы задрожали возле застежки на его сумке, и он пересек комнату с единственной мыслью на уме: выяснить, кто нарушал его покой.

Выровняв дыхание, он нажал на ручку и с резким притоком храбрости пнул тяжелую древесину, широко ее распахивая, выходя наружу и осматриваясь по сторонам.

Его не удивило, что там никого не оказалось.

Коридор вокруг него был призрачно пуст, и он почувствовал необходимость пробить стену позади себя, когда его разочарование усилилось, заставив его задрожать.

Он не находил это забавным, это не было смешно, мило или весело, это было жестоко, злобно и мелочно.

Но монстр внутри него ревел, и он не мог с ним бороться. Побеждая его логику и рационализм, пробуждая в нем живое любопытство и заставляя повернуть обратно к двери и наклониться, чтобы взять бело-голубую чашку, от которой исходил пар и головокружительный запах шоколада.

Опасаясь того, что обнаружит на ней на сей раз, он повернул чашку и нашел пылающую красную надпись, именно там, где обнаружил три других, прямо над гербом Далтона, изображенным на чашке.

У тебя волшебные глаза.

Он задыхался, чашка тряслась в его стиснутых руках, разбрызгивая жидкость, находящуюся внутри, когда он шел, поспешно возвращаясь в свою комнату, прежде чем кто-то мог бы его увидеть.

Перед тем, как он смог бы потерять всякое подобие нормальности, он сел, поставив чашку на стол перед собой, и нахмурился на комплимент.

Был еще один вариант, который он не просчитал.

Может быть, чашки и горячий шоколад, и милые записочки были для кого-то, кто действительно был их достоин. Вероятно, где-то рядом с ним был человек, который был красив, с ангельским голосом, милой улыбкой и волшебными глазами, как говорилось в этих посланиях. И, может быть, кто-то совершенный ждет знака от кого-то, но он никак до него не доходит, потому что тормозит перед неправильной дверью.

В последний раз вылив напиток, он снова спас чашку, зная, что скоро они найдут их настоящего владельца.

Он преодолел суету своего дня на автопилоте, в ожидании того, как гигантская школа погрузится в сон, перед тем как вытащить из кармана маленькую записку и положить ее перед своей дверью к стопке чашек с записками сверху.

Он с грустью заснул, чувствуя своего рода счастье за того, кто получит себе такого милого парня, который это писал, за того, кто был лучше и красивее, чем он.

***

На сегодняшний день он мог сверять часы по звуку резкого, но осторожного стука в дверь.

Каждое утро в семь часов: стук, шорох, а затем тишина.

Это утро ничем не отличалось от других, и стук не испугал бы его, если бы не записка, которую он оставил за дверью, разобравшись в путанице, и он надеялся, что его объяснений будет достаточно для романтика, который пытался сделать кого-то счастливей, а в итоге преподносил дары не тому человеку.

Решив не обращать внимания на стук, Джефф продолжил собираться. В конце концов, они разобрались в путанице, и возможно он не заметил чашек и записок, прежде чем постучаться в дверь? Уверенно кивнув самому себе, он закончил застегивать рубашку, когда раздался еще один стук и на этот раз он был громче, разнесшись эхом по комнате. Он нахмурился, остановив пальцы на последней пуговице, желая знать, что может быть так важно для таинственного незнакомца с чашками.

Он вернул чашки, он объяснил, что случилось, и саб не считал, что поступил неправильно, если…если только он не должен был сделать это в первый день, чтобы человек затем сделал все правильно, как и задумывал раньше.

И теперь он рассердился.

Джефф поморщился и отступил от дерева, когда третья череда стуков нарушила тишину, и он понял, что у него не было никакого шанса избежать гнева и кары. Он, вероятно, все еще будет за дверью, ожидая, когда он закончит собираться, и даже если бы он ускользнул от него сегодня, этот человек знал, где была его комната, и он не мог бы избегать его вечно.

Ему просто не повезло.

Дрожа, он подошел к двери, готовый принять все, что на него обрушится, когда он взялся за ручку и потянул дверь на себя, с трясущимися руками и взглядом, устремленным в пол. Холодный воздух коридора ворвался внутрь и пахнул в его лицо нежным запахом одеколона и шоколада.

– Ваау, – выдохнул голос, казалось бы, находящийся в шоке, и Джефф медленно и с опаской поднимал глаза, прослеживая взглядом смутно знакомое мускулистое тело, большие руки, сжимающие все чашки и его теперь уже скомканную записку, вместе со свежей чашкой горячего шоколада, и солнечную улыбку, которую он распознал бы где угодно, заставившую его внутренности всколыхнуться, и, наконец, теплые, искрящиеся глаза, которые смотрели прямо на него с незнакомым выражением.

Он.

========== Привлечь внимание. Часть 6. ==========

Это был он, и первой реакцией саба было покрепче ухватиться за дверной косяк, потянув дверь на себя, как будто это могло оградить его от боли в сердце, которое он полностью разбил, когда к сабу пришло понимание, что парень, которого он рисовал и о котором грезил, пытался завоевать кого-то еще с помощью таких невероятно милых жестов, сдавливая его грудь от желания быть нужным.

Его вторым порывом было мысленно отругать себя, потому что он не имел права из-за этого страдать. Он не принадлежал этому прекрасному Дому, стоящему перед ним, и не имел никакого права на него или его внимание, а саб который имел такое право, заслуживал того, чтобы знать о его романтических жестах без Джеффа, который присвоил его подарки, когда обманулся, попытавшись заполучить что-то, о чем мог только мечтать.

Он не имел права.

– Я…Я прошу прощения, что удерживал ч-чашки…я…я слишком поздно понял, что они предназначались для кого-то другого, но потом я в-вернул их обратно и мне очень жаль, – прошептал он едва слышно, но искренне.

Он сожалел.

О чашках и намного больше о том, как трудно иногда было каждый божий день держать все внутри себя и продолжать двигаться дальше. Он сожалел о том, что был никудышным сабом, который не знал, как кому-либо угодить, потому что был недостаточно талантлив, недостаточно симпатичен и недостаточно умен.

Он сожалел обо всех этих вещах, но он не мог…он не мог их изменить, и этот факт на самом деле причинял ему боль.