Текст книги "Keep my heart captive, set me free (ЛП)"

Автор книги: The Queen of Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 94 страниц)

И сейчас Джеффу нужно было позаимствовать у Ника часть его силы и, наконец, заговорить. Наконец постоять за себя и высказаться обо всем, о чем никогда не мог говорить прежде. Теперь он имел намного больший вес, чем тот сломленный мальчик, и Джефф мог почувствовать перемены. Несколько месяцев назад он был бы в полной растерянности, вновь столкнувшись с Кевином, и хотя Джефф все еще был напуган, но он не был в ужасе, чувствуя, что все еще может смотреть ему в глаза и выдержать его злобный взгляд. Что-то, чего он не делал с самого начала их связи, когда Джефф был слишком невинен, чтобы лучше в этом разбираться, чтобы понимать, что за искра горела в его глазах.

– Сэр, пожалуйста… – прошептал он и почувствовал, как эти руки еще крепче его обняли.

– Я прямо здесь, ангел. Всегда на твоей стороне. Делай то, что должен, – сказал Ник, и Джефф кивнул, снова разворачиваясь к Кевину и улавливая окончание этого спора.

– … нет доказательств, и вы ничего не сможете с этим сделать! Его слово против моего. ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ОДИН ГОЛОС! – практически закричал на Ташу Кевин, и Джефф наконец, почувствовал, как барьер внутри него сломался.

Он больше не был слабым. Он не был одинок. Он не был напуган.

Он был любим. Он был в безопасности. Он был сильным.

Все это пришло к нему голосами тех, кто сильнее всего его любил.

– Два голоса, – сказал он, и их накрыло тишиной.

Он чувствовал на себе взгляд Курта, своих родителей, друзей, всех тех людей, которых он никогда раньше не видел.

И Кевина.

Как только он увидел саба, его взгляд сделался снисходительным и насмешливым.

– Так, так, так. Неужели это Стерлинг. Самый худший в мире саб, – протянул он, и Джефф вздрогнул от укола. Он знал, что не идеален, но…

– Не слушай его, дорогой. Ты – совершенство. Абсолютно безупречный и мой, – прошептал Ник, противостоя темноте, которая снова угрожала поглотить Джеффа.

Ник был солнечным сиянием. Ник был светом. Ник никогда не лгал ему. Ни разу.

– Оххх… ты заимел другого Дома. Как мило. Он считает тебя таким же никчемным, как считал я? – снова издевался он, и теперь это было трудно.

Трудно оставаться в лучах света, когда Джефф знал, что Ник практически ничего не получает от их отношений. Но нет, нет. Ему больше не позволено было проделывать это с ним. Бередить и снова ранить всю его застарелую неуверенность, ту самую, над которой он так усердно работал, чтобы с ней покончить.

Хотя для Кевина это было так легко. Он просто знал, куда именно ударить, потому что он был тем, кто с самого начала заложил туда эти слабые места. Он знал, что причинит больше всего боли, и по каким кнопкам ударить, чтобы заставить саба прогнуться, потому что Кевин потратил месяцы, мучая его, чтобы это понять.

– Игнорируйте его, мистер Стерлинг. Вы действительно готовы дать показания? – спросила Таша, и Джефф изо всех сил старался дать ответ.

Он этого хотел. Это правда. Но его едва накопленные силы быстро покидали саба с каждым словом, которое произносил Кевин, чем дольше он смотрел на Джеффа и заставлял его чувствовать себя так, словно он снова стал просто ребенком.

– Ох, Джеффри никогда не мог меня игнорировать, ему известно об этом лучше… не так ли? – насмехался Кевин, а его голос звучал точно также, как и всегда, прежде чем начиналась боль, и Джефф сжался под этими словами, надеясь, как обычно, хотя бы свести ущерб к минимуму.

Он не мог этого сделать. Он не мог быть, кем ему нужно было быть. Он всегда будет этим перепуганным маленьким мальчиком, сжимающимся под тенью Кевина, Ник никогда не будет по-настоящему с ним счастлив, и Дом никак не мог не увидеть этого сейчас. Голос Кевина все еще кричал в его ушах, раздаваясь еще громче, чем голос Ника. Еще сильнее, мощнее, убедительнее. Призрак его рук на нем казался Джеффу более реальным, чем нежные объятья Ника, в которых он находился в действительности, а не в своей голове.

– Мистер Стерлинг? – снова спросила Таша из-за его затяжного молчания. – Вы будете давать показания?

– Какие именно показания? – рассмеялся Кевин. – Что он не в состоянии угодить Дому? Абсолютно пустая трата пространства и воздуха? – Джефф почувствовал, как из его глаз потекли слезы, а руки Ника его покинули, заставляя саба почувствовать себя как никогда опустошенным. – Потому что это общеизвестно и…

ХРЯСЬ!

– Тебе не позволено говорить ни единого слова о Джеффе! Ни ему! Ни рядом с ним! – Очередной кулак врезался в лицо Кевина с такой силой, что весь зал шокировано замолчал. – Он самый удивительный человек из всех, и кому-то столь мерзкому, как ты, не должно быть разрешено даже дышать одним и тем же воздухом с кем-то таким же чистым, как он. Теперь-то он любим. А ты получил именно то, что заслуживаешь, жалкая личинка.

Красный оттенок распространился по всей щеке Кевина, и он окончательно замолчал, будучи, наконец, настолько потрясенным, что просто заткнулся. Ник вытер руку и обернулся, чтобы попытаться отыскать источник восхищенного смеха. Это был Себастьян. Конечно же, это был он.

Ник позволил себе короткий момент триумфа, охваченный порывом эндорфинов, которые настигли его, чтобы дать окончательный импульс его доминантной стороне, которая всегда подталкивала его найти Кевина и расквитаться с ним. Это было странно, и Ник не чувствовал себя так, как ожидал. Это волшебным образом ничего не исправило и не принесло такого удовлетворения, которое должно было наступить в мыслях Ника. Он оглянулся на Джеффа, и причина стала ясна.

Ник подскочил и начал действовать, собирая его слезы и возвращая дрожащего ангела обратно в свои объятья.

– Совершенство. Мое совершенство. Все что он сказал – неправда. Ты самодостаточен. Я счастлив с тобой. У меня есть все, что необходимо, когда я тебя обнимаю, и мне нужно, чтобы ты это помнил. Ладно, детка? Скажи, ты мне веришь? – умолял Ник, осыпая его лицо поцелуями и чувствуя, как саб утвердительно кивает, все еще изумленно уставившись на лицо Кевина поверх плеча Ника.

Как он внезапно мог сейчас казаться настолько ничтожным?

В течение самого продолжительного периода его жизни этот Дом был олицетворением самого дьявола. Огромным и подавляющим. Теперь же он просто казался таким…маленьким. Как Нику удалось это сделать? Низвести его до такого уровня, что Джефф смог подцепить и оторвать все темные покровы, чтобы разоблачить слабого человека, которым в действительности являлся Кевин.

– Я буду… я буду давать показания, – прошептал он.

– Ты уверен, ангел? – спросил Ник, который все еще тяжело дышал, подавляя свою ярость, но был столь нежен с ним.

Джефф сглотнул и моргнул.

– Да…да. Я буду.

Ник кивнул Таше, которая все еще терпеливо ждала его окончательного ответа. Она усмехнулась и кивнула офицерам, чтобы те забирали Кевина.

– Ты просто позволишь ему уйти с этим?! Он ударил меня?! Дважды! Вы все это видели! – брыкался и кричал Кевин, пока его волокли прочь отсюда.

– Кто Вас ударил? – невинно спросила Таша, оборачиваясь к своим людям. – Вы видели, как кто-то его ударил?

Все они обменялись дерзкими улыбками, и пожали плечами, бормоча друг другу:

– Нет, мэм.

– Ничего не видел.

– Он бредит.

– Я бы проверил камеру, но батарея сдохла. Ну и ладно.

Двери в помещение захлопнулись за ними, и Таша уделила минутку, чтобы тихо поговорить с Даной, прежде чем точно также уйти. Мистер Лэндон и остальные члены семейства Лэндонов потянулись за ней хвостом, выкрикивая брань прямо ей в спину.

Джефф с трудом мог обработать что-либо из этого.

– Хочешь пойти домой? – прошептал ему на ухо Ник, помня, что буквально каждый взгляд и каждое ухо были прямо сейчас обращены к ним.

– Все кончено, верно? – спросил Джефф срывающимся голосом.

– Да, ангел. Все кончено. Ты сделал это, детка, и я так тобой горжусь, – мягко сказал ему

Ник, и Джефф уткнулся своим заплаканным лицом в воротник Ника, когда позволил вывести себя из комнаты.

Они лишь под конец уловили обрывки аплодисментов, которыми разразились в честь них, прежде чем захлопнулась дверь.

========== Закрыть страницу. Часть 11. ==========

Потому что как неудачи, так и триумфы привели меня как раз туда, где я сейчас нахожусь. Они сделали меня тем, кем я сегодня являюсь. Я немного лучше осознаю свою недостатки, но я бесконечно увереннее, что у меня есть способ их преодолеть и стать лучшим человеком, каким я только могу быть…

– Ты хочешь добавить туда маленьких зефирок? О, а как насчет взбитых сливок? Мне кажется, мы их покупали… может быть, шоколадные палочки, я думаю, у нас они есть…

Джефф улыбнулся в подушку, которую прижимал к груди, свернувшись калачиком на их новом диване среди множества коробок, которое все еще нужно было распаковать. Саб мог слышать, как Ник спотыкался на их новой кухне, открывая случайные ящики и гремя кастрюлями, к которым он еще не привык.

– Удиви меня, сэр, – отозвался Джефф в сторону этого шума.

Они прятались в своем новом доме в течение нескольких недель, отваживаясь только лишь на такие жизненно важные вещи вроде школы с момента дебатов и внезапного ареста Кевина, и Джефф был… доволен. Все это поначалу нанесло довольно сильный удар, а последствия и вовсе не были приятными. Джефф не мог выпустить Ника из комнаты дольше, чем на несколько секунд, прежде чем начинал паниковать, стремительно подвергаясь полной панической атаке, которая оставляла саба неспособным дышать. Спать было еще тяжелее. Каждый раз, когда Джефф закрывал глаза, он мог видеть насмешливое лицо Кевина, каждый раз, когда ему снились сны, они превращались в кошмары, от которых он с криком просыпался. Джефф постоянно находился на грани, ожидая, что Кевин придет и утолит свою жажду мести. Накажет Джеффа за то, что он ему противостоял, как он всегда делал, в конце концов, этот урок был вбит в саба довольно толково, и тот ждал развязки, предугадывая какой она будет.

Но они это пережили. Ник был удивительно терпеливым и любящим, как и всегда, и к тому времени, как родители Джеффа, Курт, Блейн и все остальные пришли, чтобы проведать Джеффа, ему удалось улыбнуться.

Он вспоминал день дачи показаний с опустошением, но и с гордостью в сердце.

Судебный процесс значительно отличался от привычного, как только в него вмешивались Валидаторы и забирали дело из полиции. Все делалось для того, чтобы обеспечить максимальную безопасность сабам и тем, кто связан с сабами. Они разрешили Джеффу подать заявление, не выходя за пределы офиса Валидаторов.

Он сидел там с Ником, который неизменно присутствовал рядом с ним, и рассказывал им обо всем. Его душа болела, когда на коже вспыхивали призраки старых синяков и порезов, но каждое слово заставляло Джеффа чувствовать себя лучше, сильнее.

Пока, наконец, ему больше нечего было сказать, кроме как попрощаться с Ташей и позволить Нику окончательно выпутать себя из последнего узла, который привязывал его к прошлому.

Когда Джефф выходил, то едва не столкнулся с Брэдом, и другой саб никогда не выглядел более усталым, чем в этом момент. Длинные рукава закрывали его, без сомнения, ушибленные руки, и Джефф почтительно отвел взгляд. Он знал эти синяки. И не хотел придавать им значение. Джефф не станет тем, кто напомнит Брэду о них.

Он посмотрел в его запавшие глаза и, несмотря на всю вражду между ними, Джефф предложил ему робкую улыбку.

– Удачи, – тихо прошептал он, и Джефф мог сказать насколько это поразило другого саба.

Брэд стоял, практически застыв на месте, совершенно неподвижно, не считая кончиков пальцев, которые осторожно двинулись назад, чтобы прикоснуться к руке Дома, стоящего позади него.

Мужчина захватил его пальцы, нежно сжав, и словно получив этим жестом полномочия, саб поднял взгляд и едва заметно кивнул Джеффу в ответ, прежде чем войти в комнату, чтобы дать показания.

И прямо так, с этим было покончено.

Финальное, правдивое, чудное окончание… и после показаний, которые дал Джефф, ему больше не нужно было беспокоиться о Кевине. Он пришел к осознанию, что больше нет никаких причин бояться этой фантомной руки. Кевин не сможет приблизиться к нему из того места, куда его направляли, и ощущать, как улетучивается это беспокойство, было сюрреалистичным чувством, но оно было таким освежающим и чистым, что Джефф никогда не хотел его терять. Позже он узнал, что то место, куда отправляли Кевина, было Валидаторским учреждением строго режима для Домов, где они будут держать его подальше от того, чтобы прикоснуться к какому-то другому сабу, и даже если Кевин когда-нибудь получит право на освобождение, ему придется делать гормональные инъекции, чтобы подавлять свое доминирование и удостовериться, что он никогда больше не вступит в связь.

Джефф был в полном порядке с этим решением.

Еще одной причиной залечь на дно был тот факт, что папарацци преследовали их непосредственно после ареста, и все, кто осмеливался их навестить, также подвергались нападкам. Ник позвонил в Далтон и поговорил с Хикару, и тот облагодетельствовал их обоих отпуском на несколько дней. Дни, которые отчаянно нужны были Джеффу, чтобы снова собрать себя воедино.

Когда саб вернулся в школу, его друзья установили вокруг него что-то вроде нелепого периметра, который не позволял никому подходить слишком близко, чтобы задавать неуместные вопросы. Джефф был бы раздражен тем, что ему полностью перекрыли кислород и нянчились с ним, если бы это не было так трогательно и чудесно.

И со всем волнением, гудящим вокруг их небольшого убежища в новом доме, Ник и Джефф были рады оставаться внутри него, заказывая покупки через интернет и еду на вынос, должным образом обосновываясь в их новом месте… ну, в некоторой степени.

Распаковка не была сильной стороной ни одного из них, и Курт, соответствуя образу, впал бы в такой ужас, что это заставляло Джеффа хихикать. Потратить более трех недель на распаковку, очевидно, было кощунством, согласно правилам и законам Курта Андерсона-Хаммела.

Это не было целиком и полностью виной Джеффа, хотя… вообще-то необходимое было размещено. В углу гостиной была установлена новая клетка Пончо, это был подарок от Купидона, то есть от Курта и Блейна, потому что, очевидно, если у Ника с Джеффом был новый дом, то “у Чо он тоже должен быть”. Эта штука была, конечно же, достаточно большой для его игр с Купидоном, этим маленьким крольчатам-бойфрендам нужно было что-то столь же восхитительное, как и они сами, чтобы там жить.

Просто у Джеффа занимало кучу времени изучить каждый предмет, вытаскиваемый из коробок, принадлежи он хоть ему, хоть Нику, а потом еще раз долго оценивать, присматривая, где именно разместить его в доме. В то время, как Ник просто хотел играть с коробками, строить форт и тому подобное и уговаривать Джеффа на обнимашки в любом гнезде, которое он устраивал в этот день.

Джефф слишком сильно это любил, чтобы избавляться от коробок.

Однако существовала одна незначительная вещица, которая была незамедлительно распакована ни кем иным, как Ником. Почетное место над камином заняла картина Джеффа, на которой он нарисовал себя и своего Дома и подарил ему на Рождество. В то время картина вызывала ощущение неполноценного подарка, и Джефф ненавидел тот факт, что он вообще был на ней.

Теперь же, когда Джефф смотрел на нее, он видел…дом. Семью. Безопасность.

Любовь.

Сейчас это слово легко пришло ему на ум. Как сладкая песня, слова которой он только что выучил, и ему не хотелось прекращать слушать ее на повторе.

– Та, да, да, дааа! – с выражением пропел Ник, возвращаясь в комнату нагруженный двумя ярко-раскрашенными кружками, на которых были изображены бейсбольные кепки с надписью «Перемены». Дом уклонился от препятствия в виде нагромождения коричневых коробок, которые были мастерски свалены в их гостиной. – Мой сладкий ангельский пирожочек, приготовься к лучшему горячему шоколаду, дегустацией которого когда-либо наслаждались твои вкусовые рецепторы, – усмехнулся он.

Джефф не мог не улыбнуться в ответ, отбрасывая подушку, когда Ник поставил дымящиеся чашки на кофейный столик, и подол его простой черной майки слегка приподнялся над поясом баскетбольный шорт. Это была его одежда для отдыха, и Джефф испытывал подобные эмоции в своих трениках и незамысловатой футболке. Волосы у них обоих были недавно вымыты и топорщились, будучи высушенными без укладки. Джефф обнаружил, что больше всего любит, когда они оба были такими как сейчас, подлинными и без прикрас.

Когда Дом снова повернулся, Джефф приподнял подбородок, что было ясным сигналом, который заставил Ника засиять, прежде чем немедленно ему подчиниться.

Он наклонился и обхватил подбородок блондина, убеждая его наклониться под правильным углом, прежде чем мягкие губы соединились в затяжном поцелуе, от которого щеки Джеффа запылали розовым цветом и который сделал саба счастливым. Робкие руки поднялись по обеим сторонам шеи Ника, чтобы удержать его на месте мгновение или два, пока их губы еще несколько раз встречались, вплотную сталкивая их рты и лаская.

– Спасибо, сэр, – прошептал Джефф ему в рот.

– Не за что, ангел, – улыбнулся в ответ Ник, напоследок лаская его рот, нос и лоб, а затем запрыгивая на диван рядом с сабом и утягивая его в свои объятья.

Джефф взвизгнул от смеха, когда Дом начал переворачивать их, придавая нелепые позы под предлогом «чтобы стало удобнее», но, в конце концов, они устроились в своей любимой позе – Ник на спине, а Джефф сбоку, свернувшись калачиком на его груди и переплетаясь с ним ногами.

Джефф замурлыкал от счастья, прижимаясь ближе, а Ник вытащил пульт неизвестно из каких мест и начал просматривать каналы, пока они ждали, когда их напитки остынут. Саб лениво играл с воротником безрукавки Ника, развлекаясь тем, что прислушивался к случайным комментариям, которые его Дом давал идущим шоу. Он был так расслаблен, что погрузился в сон.

– Ооо, «История игрушек»! Зацени!

Джефф немного оживился и взглянул в телевизор, закрепленный на стене. Прошло около четверти фильма, и Вудди и Базз уже бодались.

– У нас есть все части на DVD, если тебе хочется их посмотреть, и в них нет рекламных роликов каждые пять секунд, – отметил он с усмешкой, скрытой под подбородком Ника.

Рука Дома погладила по спине, играя вблизи выделяющейся линии его позвоночника.

– Я знаю, но найти их по телевизору – это весело. Я представляю, что все остальные люди по всему миру тоже это смотрят и разделяют магию Диснея.

Это было чертовски слащаво, и Джеффу хотелось посмеяться над ним из-за такого нелепого заявления, вот только… сказать такое – это было так по-Никовски. Так всецело, безумно, смехотворно в его стиле, что Джефф не смог удержать пузырь абсолютного тепла, раздувающийся в его груди и распространяющийся по всем конечностям.

– Плюс «История игрушек» – это наш фильм, детка, – проворковал ему Ник. – Он объединил нас в ту холодную, ураганную ночь.

Джефф улыбнулся этим воспоминаниям от уха до уха, но саб обнаружил, что в действительности забавно побыть немного упрямым. Ему не нужно было бояться последствий небольшого поддразнивания.

– На самом деле там не было так уж холодно.

– Тише. Мела снежная буря, а я был лихим героем, который пришел, чтобы спасти тебя от переохлаждения, – непреклонно сказал Ник, и Джефф рассмеялся над его преувеличением.

– Отключение электричества, а не снежная буря.

– Не-а. Я отвергаю твои факты и накладываю свои собственные.

– Сэр…

– За теми дверями была снежная пустошь, и я, как ты понимаешь, должен был обнимать тебя по соображениям температуры. Это был вопрос жизни и смерти, и это не имело никакого отношения к тому, как восхитительно и прелестно ты выглядел. Или как хорошо ты пах. Или какими блестящими были твои волосы. Ни к одной из этих деталей, – серьезно предупредил его Ник, и Джефф не мог поверить, что этому идиоту действительно удавалось сохранять невозмутимый вид, когда сам саб всецело хихикал над ним.

– Я счастлив, что ты остался, сэр… в ту ночь, я имею в виду…и во все последующие ночи. Не знаю, говорил ли я тебе это когда-нибудь, – вслух признался он, краснея до пят, но будучи твердым в своей решимости, наконец, начать возвращать некоторые знаки привязанности, не требующие больших усилий, которые слетали с губ Ника так же легко, как дыхание.

– Я знаю это, ангел. Не существует других мест, где я бы предпочел быть, – заверил его Ник, проводя пальцем по волосам на затылке саба. Джефф вздрогнул от близости к своей чувствительной метке, на самом деле испытывая мимолетное побуждение толкнуться навстречу этим пальцам, словно кошка. – Я должен признать, что мне нравится это слышать, – добавил его Дом, улыбаясь напротив лба Джеффа.

Внутренний саб Джеффа расправил от этого перышки, сделав своего Доминанта счастливым, и, на этот раз, воздав ему должное. Иногда он ненавидел, насколько односторонними были их отношения, и саб решил, что вместо хандры и стресса по этому поводу, он попытается делать какие-то маленькие шаги, чтобы это изменить. Например, однажды вечером он приготовил ужин, ничего особенного, простая паста, но то, как Ник вдыхал ее аромат, словно это было лучшее блюдо, которое он когда-либо пробовал, и эти воспоминания, в которые на секунду возвратился Джефф, заставили его озариться светом изнутри. Он устраивал своему Дому крошечные розыгрыши, просто чтобы его рассмешить, и Джефф обнаружил, что ни в малейшей степени не боится реакции Ника. Он спрашивал его мнения о своем искусстве, нарядах и прическе, будучи уверенным в том, что Ник его не унизит и не оскорбит.

Это было опьяняющее чувство – быть свободным.

Ему хотелось еще больше этого ощущения.

Потому что он не был бесполезен, он мог совершать поступки и вносить вклад в эти отношения, а Ник заложил основу, чтобы дать понять Джеффу, что даже если он напортачит, это не станет концом света или пощечиной по лицу, которую он ему отвесит. Они могут поговорить об этом, а потом Джефф мог бы попытаться еще раз.

– Это странно, что я никогда больше не хочу покидать наш дом? – с задумчивым тоном спросил Ник, и его голос приятно заурчал под ухом Джеффа.

– Нет, сэр. Я не хочу больше двигаться*, – радостно сказал он, еще сильнее плавясь в своем Доме, словно сироп поверх блинов. С ароматом густого шоколада, витающим вокруг них и гипнотическим подъемом и опусканием груди Ника, Джефф мог бы легко провалиться в сон, если бы не был так полон решимости бодрствовать, чтобы смаковать все это.

– Но я буду скучать по твоим движениям, ангел, – надулся Ник, оборачивая вокруг пальца прядь его волос. – Я буду скучать по твоим танцам на кухне, когда ты готовишь и думаешь, что я не смотрю. Сделай себе пометку. Я не могу отвести от тебя глаз, так что ты должен быть лучше об этом осведомлен, – насмешливо отчитал он, и лицо Джеффа вспыхнуло огнем.

Он это видел? Все эти глупые, маленькие кривляния, повороты и подскакивания вокруг, словно он был идиотом… и все же, Джефф не чувствовал стеснения, которое, как он подозревал, будет испытывать. Да, конечно, он чувствовал небольшое естественное смущение, но это ощущение не было подавляющим или тревожным. Оно не заставляло его захотеть убежать и спрятаться. По правде говоря, ему, возможно, понравилась эта идея? Его Дом смотрел на него, и это заставило его немного разгорячиться под воротником.

Ник мурлыкал, пока саб предавался раздумьям, не зная о ходе мыслей Джеффа.

– А еще я буду скучать по тому, как ты рисуешь в своей студии, пока я бездельничаю на диване и делаю вид, что читаю. Сделай себе пометку. Тогда я тоже на тебя смотрю.

Джефф рассмеялся, и его лицо заболело от того, насколько широко он улыбался.

– Что еще, сэр?

Джефф поймал себя на том, что на самом деле выуживает из него информацию.

– Я буду скучать по тому, как ты дергаешься во сне. Сделай себе пометку…ладно, ты же видишь здесь шаблон, правда?

– В этом жутковатом наблюдении за мной, сэр? – подтвердил Джефф своим самым бесхитростным голосом.

– Я твой сталкер номер один, – радостно согласился Ник. – Никто не будет преследовать тебя с такой же любовью, как я!

– Ты спятил, сэр, – рассмеялся Джефф.

Боже, сколько же он сейчас смеялся и улыбался. Насколько Джефф был полон радости, безмятежности и блаженства. Сколько же у него теперь было воспоминаний, которые стоили того, чтобы их сохранить, которые не были запятнаны или окутаны облаком тьмы. И все это благодаря одному-единственному человеку, этому Дому, который боролся за него, терпеливо ждал, пока Джефф будет готов, любил его.

И Джефф любил его в ответ. Так сильно. Так глубоко. Любил его, любил его, любил его. Иногда он ощущал себя сумасшедшим от этого чувства, не находя от него покоя.

Ник притворно ахнул.

– Я спятил исключительно потому, что ты сделал меня таким, ангел, – объявил Ник, переворачивая их, чтобы он мог оказаться сверху и игриво целовать саба по всему лицу, шее и плечам. Везде, куда мог дотянуться его рот, и все это время Джефф смеялся, визжал и впитывал эту привязанность, пока его сердце не приблизилось к тому, чтобы разорваться.

– Я люблю тебя, – выдохнул Джефф, в то время как его сердце не переставало громко биться, эти слова выскочили сами по себе, наконец-то, будучи произнесены свободно, и саб почувствовал, как губы Ника застыли на его ключице.

Дом откинулся назад, перенеся вес на одну ладонь, его глаза были прикованы к нему с таким накалом, что от него захватывало дух.

Джефф затаил дыхание и стал ждать взрыва. Он не был намерен этого произносить, но саб ни за что в мире не взял бы свои слова обратно, потому что он подразумевал их всем своим сердцем, и он был готов озвучить свое уязвимое чувство. Но чего не предполагал Джефф, так это того, что ожидание реакции будет таким напряженным чувством, что было нелепо, поскольку Ник говорил ему, что любит его миллион раз на день тысячами разных способов.

Между темными бровями Ника залегла неглубокая складка, словно он был сбит с толку или удивлен, на его щеках выступил румянец, который всегда появлялся, когда Дом испытывал сверхсильные эмоции, и он смотрел на эти раскрытые, розовые губы в течение нескольких секунд, ожидая пока они сформируют безмолвные буквы или слова. А потом все успокоилось, складка разгладилась, румянец все еще был очевиден, но смягчен нежной улыбкой, которая сформировалась на губах Ника, когда он сказал:

– Я тоже люблю тебя, ангел.

И на этом все.

Прекрасный, тихий момент. Без фанфар. Без фейерверков, кроме тех, которые были в груди Джеффа. Без громкой, драматической речи о том, как долго он ждал, и в каком он был восторге, что Джефф наконец-то сказал эти три маленьких слова. Просто «я люблю тебя» и «я тоже тебя люблю».

Это было всецело то, что им нужно, целиком то, что необходимо было сказать, и это вмещало в себя все.

Охватывало все взлеты и падения, через которые они прошли, каждую пролитую слезу и каждую улыбку, за которую они боролись. Это свершилось ради прошлого, в котором они не знали друг друга, но жаждали обрести, ради настоящего, в котором царило с трудом завоеванное счастье, но, тем не менее, это счастье существовало, и ради будущего, которое теперь выглядело очень, очень ярким, теплым и…желтым.

P.S. игра слов: глагол “to move” – двигаться, перемещаться, шевелиться, но также и переезжать.

========== Закрыть страницу. Часть 12. ==========

Дорогие читатели! Мы уже не первый год вместе и мне очень радостно снова поздравить вас всех с наступающим Новым годом! Я желаю вам хороших и веселых праздников, чтобы радостно и с удовольствием вступить в новый год и сохранить это ощущение в дальнейшем!

Я, как всегда, к Новому году стараюсь подвести какие-то итоги, и одним из итогов этого года станет заключительный кусочек заключительной главы! Дорогие читатели, не расстраивайтесь, наступит Новый год, а вместе с ним придет и продолжение. Нас ждет впереди внушительный эпилог (которого нам, пожалуй, хватит до 8 марта), где тоже будут подводиться, своего рода, итоги всей этой истории.

… потому что, если бы существовал какой-то момент, в который я еще более гордился бы тем, чего мы вместе достигли… то это именно он. Когда я стою перед вами и могу пообещать вам лучшее будущее, которое вы когда-либо могли представить. Я, Берт Хаммел, как ваш Глава, и вы, как мои друзья, мои соратники, мои подельники, моя семья.

– Сэр, ты не мог бы взять трубку? – услышал Блейн, как Курт кричит из их ванной при звуке его мобильного телефона.

Он лениво потянулся обнаженным телом, по его венам пробежал отголосок удовлетворенного доминирования, и Блейн поднял телефон с тумбочки Курта.

– Привет, Джефф! – весело ответил он, увидев имя саба, всплывшее на экране, в то время, как дверь ванной щелкнула и появился Курт, отчего глаза Блейна чуть не вылезли из орбит. – Д-да, это Блейн. Курт…ладно…Курт не может ответить на звонок, потому что он покрыт…грязью? Пластилином? Что за черт?

Он уставился на своего саба, пока тот хмурился, но его обычный лоск просто потерял всю силу под зеленой дрянью, которая покрывала лицо Курта. Он выглядел как болотное чудище. Прелестное чудище… но все же.

– Это не грязь, Блейн. Это восстанавливающий крем из… – начал он, но Блейн в отчаянии затряс головой.

– НЕТ! НЕТ! Я целую это лицо. Я не хочу знать, чем ты его мажешь, – драматично завопил он, и Курт с раздражением выхватил телефон из его руки, надувшись, когда услышал безумное хихиканье Джеффа на другом конце.

– Ты – предатель, – сказал он блондину.

– Прости-прости. Это твоя маска для лица с зеленым чаем и огурцом, которая вконец напугала Блейна? – спросил он, в то время как Блейн пытался засунуть в этот крем палец с выражением лица ребенка впервые увидевшего самолет.

– Да. Прекрати это, сэр.

Курт шлепнул его по руке, и Блейн надулся, все еще разглядывая его лицо. Все еще не прилагая никаких усилий, чтобы принять душ или одеться, что достаточно отвлекало, даже несмотря на то, что они на самом деле провели уже несколько часов, предаваясь играм.

– Я так и думал. В любом случае, я хотел узнать, есть ли у вас двоих какие-то планы на завтрашний вечер? – спросил он, и Курт услышал, как в его голос просочилось немного старой нерешительности. Словно он не был уверен, что имеет право спрашивать нечто подобное. Как будто боялся, что каким-то образом навязывается. Но он справлялся с этим все легче и легче, и Курт так сильно им гордился.

– Это не то, о чем я знаю. Сэр, мы свободны завтра вечером? – проверил саб у Блейна, который забрел в ванную и вышел оттуда, держа банку с кремом Курта, открутив крышку, и сравнив содержимое банки с лицом Курта, после чего Дом покачал головой и закрыл банку.

– Сэр!

Курт замахал рукой перед его лицом, и Блейн подпрыгнул.

– Что? Нет… никаких планов, – рассеянно сказал он, удаляясь назад в ванную, а его великолепная голая задница пружинилась при шагах.