Текст книги "Keep my heart captive, set me free (ЛП)"

Автор книги: The Queen of Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 94 страниц)

Он тоже ощущал эти слова, чувствовал и подразумевал их, и хотя он не мог прямо сейчас произнести их в ответ, но Джефф знал, что Ник не винил его в этом. Не рассчитывал на что-то в ответ на глубокие чувства, которые он так свободно раздавал, и Джефф позволил себе эгоистично греться в этом сияющем, обжигающем чувстве.

Если даже только на некоторое время.

***

Рождество…

– Папа, – увещевал раздраженный Курт. – Будь добр, просто присядь. Я с этим разберусь.

– Курт, дорогой…

– И даже не заставляйте меня начинать пререкаться с вами, – предупредил слишком-добрый-к-собственной-замечательной-мачехе Курт, размахивая в их направлении деревянной ложкой. – Убирайтесь из моей кухни и идите развлекайтесь! Сейчас же.

По комнате струилась целая смесь реакций, но наиболее превалирующей казалось веселье, когда Курт командовал всеми окружающими. Эта кухня стала «его» только вчера и сегодня, когда он планировал и готовил их рождественский ужин, воспринимая эту задачу очень серьезно.

Весь домашний персонал имел собственные семьи, поэтому, конечно же, они не должны были работать на праздник, так что стряпня оставалось за самими Андерсонами. В прошлом, когда Купер все еще жил в доме, они просто заказывали готовые блюда, затем через несколько лет после того, как Купер вступил в связь и вылетел из гнезда, Дана прошла через фазу стремления готовить самостоятельно. В итоге они, как правило, делили обязанности между ними тремя, и скорее чаще, чем реже, конечный результат не блистал, хотя они все же хорошо проводили время, издеваясь над едой, которую они впоследствии подавали к столу.

Добавление Курта в их маленькую компанию в этом году было откровением.

Он был организованным и полностью компетентным на кухне, в отличие от Блейна, который мог справиться с восхитительным завтраком, где блины были его триумфом, но приготовление ужина со всеми его атрибутами точно не было его профилем. Дана всегда была слишком занята, чтобы изучить все тонкости дела, и обычно только оставшийся Джаред был лучшим из них троих, когда брал на себя ее работу.

Берт, глядя на сына, приподнял свои брови под кепкой, скрещивая руки на груди, облаченной во фланель.

– Знаешь ли, я думал, что ты уже это перерос.

Курт фыркнул, невозмутимо посмотрев на него сбоку, когда проверял дымящиеся овощи.

– И позволил бы тебе готовить?

– Он попал в точку, сэр, – усмехнулась Кэрол.

– Я могу очень хорошо готовить! – воскликнул Берт, и все засмеялись из-за выраженной степени этого возмущения.

– Как насчет того, чтобы Берт, Кэрол и я сервировали стол? – весело предложила Дана, вытирая руки полотенцем, прежде чем направиться к выдвижному ящику со столовым серебром.

Курт сдался, нагибаясь и открывая духовку, чтобы проверить индейку.

– Хорошо. Она будет готова через десять минут. Нам просто нужно начать раскладывать продукты по блюдам и мискам.

– Времени более, чем достаточно, – прощебетала она, передавая Кэрол парадные тарелки, а Берту фужеры для вина, прежде чем они трое исчезли.

Курт выпрямился, наблюдая, как они скрылись, перед тем как выключить нагрев на плите, потому что овощи нужно было подавать уже сейчас.

Блейн подошел к своему сабу сзади после того, как получил требуемые глубокие миски и поставил их на столешницу рядом с ним. Он обернул руки вокруг его талии и поцеловал в шею, осторожно, чтобы избежать голубого сердца, которое выделялось среди абсолютного сияния его кожи.

– Ты удивительный, прекрасный.

Дом почувствовал, как напряжение, которое накапливалось все утро, утекает, словно кровь, когда его саб расслабился в изгибах его тела.

– Это просто ужин, – пробормотал он в ответ, лукавя, но в глубине души сабмиссив внутри него купился на это. Он чувствовал себя невероятно хорошо от того, что таким способом позаботился о своем Доме, а также об их семьях, даже если это было довольно напряженным делом.

– Не будь скромным, – дразнил Блейн, даря ему заключительный поцелуй, прежде чем пойти туда, где его отец раскладывал еду из сковородок и кастрюль.

В конце концов, они все расселись внизу, ужиная вместе, разговаривая и смеясь. Кэрол рассказывала историю о том, как отреагировал этим утром Финн, когда она подарила ему подержанную игровую приставку, на которую она копила буквально целый год, чтобы купить для него, сияя от гордости и радости.

– Финн великовозрастный ребенок в душе, – глубокомысленно кивнул Курт, потягивая свою воду, заставляя их захихикать.

Тихий звук ужинающих людей и ножей с вилками, звенящих о тарелки, царствовал в течение некоторого времени, прежде чем Берт откинулся назад в своем кресле.

– Ты превзошел в этом году самого себя, приятель. Это здорово.

Курт приосанился от похвалы.

– Овощи тоже хороши на вкус, – не слишком тонко намекнул он, многозначительно глядя на тарелку отца, заполненную мясом. Единственная причина, почему он спустил это на тормозах, заключалась в том, что это было Рождество.

Берт подкатил глаза, но потянулся за брокколи и морковью, приготовленными на пару.

– Это действительно божественно, – продолжала хвалить Дана. – Блейн должен был раньше найти тебя и заявить права, чтобы мы могли избежать прошлогоднего инцидента с подгоранием.

Джаред хмыкнул, разливая всем вино.

– И это не имеет ничего общего с тобой, моя леди.

Она показала ему язык, прежде чем взглянуть на своего сына, который не обращал внимания ни на что, кроме пищи, которой набивал свой рот, издавая стоны во время укусов. Она усмехнулась и вспомнила первое блюдо Джареда, когда-либо приготовленное им для нее, всего лишь простые макароны и тефтели, но все приобретало божественный вкус, когда ваш саб готовил это для вас.

– Дыши, Блейн, – дразнился Джаред, и его сын застонал и облокотился на стол.

– Мне кажется, я собираюсь лишиться чувств, – заныл он.

Курт засмеялся.

– Ну, перестань тогда есть.

– Но это так замечательно на вкус! Это лучшее, что я когда-либо ел в своей жизни, – серьезно сказал он, отправляя в рот очередную ложку.

Тепло промелькнуло через все тело Курта, надувая пузырь удовольствия и счастливого чувства, от которого он ощущал себя, словно был наполнен гелием.

– Ладно, пока мой сын объедается до состояния пищевой комы, я хотела бы поговорить с вами немного более серьезно, Берт.

Дана выбрала этот момент, чтобы поднять тему, которая в последнее время была у них всех на уме, и Курт вздохнул, испытывая чувство легкой взволнованности, которое смешивалось с его коктейлем счастья.

Блейн даже прекратил есть и схватил его за руку, оказывая поддержку. Курт благодарно ему улыбнулся и еще больше наклонился в его сторону, наблюдая, как его отец отложил серебряные приборы и приподнял бровь.

– Все в порядке?

– Да, все в порядке, – заверила она. – Я не знаю, насколько вы обращаете внимания на здешнюю политику, но очередное переизбрание стремительно приближается.

– Ну, вы получите мой голос. Получите с самого начала борьбы со всеми этими остальными придурками.

Она улыбнулась и разделила мимолетный взгляд с Куртом, который пожал плечами. Он говорил ей, что его отец всегда голосовал за нее.

– Я очень ценю это, но боюсь, что прямо сейчас я не занимаюсь агитацией за голоса. На самом деле я не планирую участвовать во всем этом в нынешнем году.

Последовала секундная пауза, прежде чем Берт нахмурился.

– Вы что-то пытаетесь этим сказать, – произнес он.

Берт не был глуп и не любил ходить вокруг да около. Дана усмехнулась.

– Перемены долго ждали своего часа, Берт.

Мужчина фыркнул.

– Ваша правда.

– Я не единственный Дом в Вестервиле, который так считает, – намекнула она.

– Вся та помощь, которую оказали ваши друзья во время отключения электричества, была шагом вперед, – с кивком вставила Кэрол.

– Мы хотим сделать больше, чем это, – сказал им Джаред.

– Как вы собираетесь это делать, если не участвуете в гонке? – спросил Берт, отрешенно поправляя кепку.

– У меня было в наличии время, но к своему стыду, я не сильно им распорядилась. Нам нужен кто-то новый, – сказала она, и Джаред наклонился и поцеловал ее в щеку, чтобы успокоить.

– Я думаю, что вы себя недооцениваете. Вы не можете сделать ничего радикального, чтобы изменить положение вещей, но некоторые из тамошних кандидатов определенно хотели сделать это положение еще хуже, таким образом, вы мешали им так поступать, – решительно сказал Берт.

– Вы продолжаете говорить «мы», – заметила Кэрол.

– Мы собрали достаточно ресурсов для революции, – ухмыльнулся Блейн. – Все, кто помогал во время отключения электроэнергии и в основном их дети.

– Я все еще чувствую, что на этом все не закончится, – вздохнул Берт.

Курт поймал взгляд Даны, которая ему кивнула, а потом повернулся к своему отцу.

– Они хотят, чтобы это был ты, папа. Они хотят, чтобы ты участвовал в гонках.

Потребовалась целая секунда, чтобы это осознать, а затем Берт снял свою кепку, потирая ладонью кожу головы.

– Они что-то добавили в эту воду?

Это было то, что он, в конце концов, произнес.

Дана рассмеялась.

– Может быть, мы сошли с ума, но я обещаю вам, что мы на сто процентов серьезны. Нам нужен для гонки кто-то аутентичный. Тот, к кому могут обратиться люди, которым мы пытались помочь, и кто с ними связан. Кто-то, кто является опорой вашего общества, пытаясь сделать его лучше, вместо старого сноба, который раздает милостыню.

– Я думаю, ты бы идеально подошел для этого, папа. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал давление, говоря «да», мы можем подыскать кого-то другого, – мягко заверил его Курт.

На мгновение они скрестили взгляды. Отец и сын.

– Политика, да?

Курт с полуулыбкой пожал плечами.

– Это обещает быть изматывающим. Ты будешь все время работать, а с твоим сердцем…

– С моим сердцем все хорошо, ребенок, – прервал Берт.

– Это сейчас, – нахмурившись, возразил Курт.

Не то, чтобы саб не хотел, чтобы его отец этим занимался, в конце концов, он действительно думал, что тот идеально подходил для этого дела. Он просто был очень обеспокоен тем, что могут быть последствия.

– У него будут люди, чтобы постоянно ему помогать, – успокоил его Блейн. – Они проследят, чтобы Берт не переусердствовал, если он действительно примет это предложение.

– Я всегда хотел для тебя лучшего, приятель, – начал Берт с небольшой улыбкой. – С тех самых пор, как умерла твоя мама, но я просто не думал, что мог бы сделать это для тебя. Тогда ты пошел и сделал это сам для себя, но на самом деле это не отменяет того факта, что ты не должен был найти его по воле случая или удачи, или чем бы это ни было, – сказал он, указывая на Блейна и на всех в комнате.

Курт почувствовал слезы, жалящие глаза при упоминании его мамы, и прижался ближе к боку Блейна, пока Берт повернулся к Дане, приняв решение.

– Я сделаю это.

– Ты уверен? – спросил Курт.

– Они не догадаются, кто нанес им удар, ребенок, – улыбнулся он, и Курт покачал головой, но тоже улыбнулся.

Он доверял своему папе, зная его потолок на данный момент времени, и доверял Дане, чтобы разместить вокруг него людей, которые знали, когда наступит его предел.

Он вздохнул и кивнул.

Облегчение за столом стало ощутимым, и довольно скоро старшие наклонились ближе друг к другу и сосредоточенно обговаривали детали, которые были необходимы, чтобы заставить этот революционный план сработать. И когда все было улажено, взволнованность угасла, все начало вставать на свои места, а у Курта была сегодня на уме только одна вещь.

Это было то, о чем он раздумывал в течение нескольких дней.

То, от чего он просыпался среди ночи, задыхаясь, с тяжестью и тоской, окруженный объятьями Блейна и его запахом. Эта растущая внутри него боль, нечто, что требовало внимания тем больше, чем глубже он его заталкивал. Семя, которое давно было посажено, а теперь выросло и опутало все вокруг, потому что к настоящему времени уже не могло быть оттеснено в сторону. Вместо этого оно выливалось в каждую мысль, каждое действие, и сабмиссив в нем поочередно кричал, просил и умолял. Он хотел. Он нуждался в этом.

И Курт пришел к выводу, что он тоже этого хотел.

Он был готов.

– Можно Блейн и я выйдем? – вежливо спросил он. – Я хочу вручить ему свой подарок.

========== Ослабить путы. Часть 4. ==========

Блейн, сидевший на своем стуле, изрядно оживился.

– Конечно, мальчики, – согласилась Дана, и Берт тоже кивнул.

Курт поспешно покинул свое место и потащил Блейна за собой, направляясь в большую гостиную в дальней части дома, которой никто и никогда не пользовался.

– Прекрасный, – начал Блейн, в голосе которого слышалось замешательство и сильное нетерпение, но Курт просто шикнул на него, останавливая их у двери. Саб повернулся и откинулся назад, поворачиваясь лицом к Дому.

– Закрой глаза? – сладко попросил он.

Блейн выгнул бровь, а его наполненные подозрением глаза сузились, но не закрылись.

– Что ты задумал?

Курт шагнул к Дому, оборачивая руки вокруг его шеи и чувствуя, как его собственные мускулистые руки в ответ обвивают талию саба. Курт не ответил, а только лишь наклонился и мягко надавил ртом на губы, расположенным прямо перед ним. Он не углублял это взаимодействие, а просто нежно прижимал их губы друг к другу, упрашивая снова и снова, отстраняясь назад и увеличивая промежутки между нажатиями, пока не увидел, как глаза Блейна действительно окончательно закрылись.

Переместившись назад, саб одной рукой повернул ручку и толкнул ногой дверь, медленно заводя Блейна в комнату, целуя его и мягко поощряя.

– Оставишь глаза закрытыми? – снова спросил саб прямо в его губы.

Блейн утвердительно промычал, позволяя Курту высвободиться, подвести себя к дивану и усадить на него.

– Оставайся там и держи глаза закрытыми, сэр, – проинструктировал Курт, чувствуя, что его желудок завязывается узлом, когда он бросился к двери, чтобы закрыть ее и запереть на замок.

Он подумывал отправиться в их спальню для того, чтобы сделать это, ведь она давала правильный настрой для чего-то интимного, но там его план бы не сработал из-за их постели, которая была расположена слишком высоко. Кроме того, их родители не отправятся в ближайшее время их искать, они все еще очень сильно были поглощены плюсами и минусами, которые повлечет за собой работа Берта.

Казалось, что путь до середины комнаты занял вечность, когда на самом деле там было всего пять или около того шагов, и боже, Курт чувствовал, что уже дрожит от этого страстного желания, преследующего его нестерпимо-страстного желания, толкающего и толкающего его преодолевать этот путь. Курт закрыл глаза и на этот раз позволил всему этому идти своим чередом, позволил этому чувству заразить себя и направить туда, куда он желал.

Следующим, что он осознал было то, что он опускает свои колени на ковер.

Это было похоже на мгновенное погружение под воду, это давление вокруг него, пока он задерживал дыхание…но странно, он не ощущал панику, подобную той, когда хотелось вынырнуть за воздухом. Он просто позволил этому чувству омыть себя теплом и оставить в подвешенном состоянии.

Каждая стена, которую он возвел, превращалась в руины одновременно с тем, как он рухнул на пол, оставляя себя открытым, с саднящими нервами, уязвимой ненадежностью и вскрывшимися недостатками, выставляя на обозрение все, и единственной вещью, которую он ощущал острее всего остального, было облегчение, та единственная вещь, которая ощущалась им, словно он передавал ее по радиовещанию, как передается сигнал на Марс, который гласил о его любви к этому мужчине, сидящему перед ним.

Это было освобождением.

Сейчас в его голове не было отвратительных голосов. Не было сомнений. Просто чистое инстинктивное блаженство, проходящее сквозь него, оборачивающееся вокруг него, словно одеяло. И хотя его сердце колотилось, дыхание было затруднено, конечности дрожали, а во рту пересохло, он никогда не чувствовал себя более комфортно в собственной коже, чем в этот самый момент.

Никогда еще он не чувствовал себя так хорошо, получив то, чего жаждал его сабмиссив, и существовала только одна вещь, которая могла сделать это ощущение еще лучше…

– Ты можешь открыть глаза, – тихо сказал он едва слышным шепотом, когда отвел взгляд вниз, а шею в сторону.

Но Блейн все-таки это услышал и заморгал открывшимися глазами только для того, чтобы издать пораженный возглас при виде него.

Дом чувствовал себя так, словно его с силой ударили по голове, несмотря на каждую фантазию, мечту и воображаемую картину, что он когда-нибудь получит Курта точно в таком же положении. Стоящего на коленях. Для него.

О Боже…

Он чувствовал себя ошеломленным, пораженным и могущественным. Более могущественным, чем его Доминант когда-либо ощущал себя в своей жизни.

Получить Курта в таком состоянии, как сейчас – ощущалось, словно саб подцепил Блейна на крючок и закачивал силу прямо в самые его кости, вместе с грузом ответственности от потрясающего осознания, что он должен контролировать себя, должен делать то, что было лучше для его сабмиссива, который вручил ему этот контроль и доверие.

Дом был совершенно неподвижен в этот напряженный момент, вбирая каждую элегантную линию, каждую почтительную деталь в его позе, пока он осознавал глубину того, чем одарил его Курт. Это было лучше, чем любой материальный подарок из когда-либо существовавших. Это было признаком полного физического доверия Курта к нему, его отношения к нему, и это вызвало в нем взрыв.

– Прекрасный, – выдохнул он, прерывисто и низко, и услышал как его красивый, красивый мальчик прохныкал ответ своим горлом. Его голова все еще была запрокинута вниз и отведена в сторону, выставляя длинную, безупречную колонну шеи, на которую он хотел бы поставить отметину. – Прекрасный, посмотри на меня, – приказал он.

Команда в его голосе была практически предельной силы от всего того, что чувствовал Доминант из-за Курта.

Голова саба резко запрокинулась вверх, подчиняясь приказу, глаза потемнели, а зрачки расширились и, боже, Блейн его хотел. Хотел сделать так, чтобы он распался на кусочки самым лучшим из возможных способов, заставить его стонать, выгибаться и умолять под ним.

Его член сейчас пульсировал, натягивая молнию на джинсах, и так сильно болел, но Блейн игнорировал эту настойчивую боль и вместо этого сосредоточил все внимание на своем мальчике.

– Посмотри на себя, – пророкотал он. – Ты стоишь на коленях для меня, красивый мальчик.

Глубоко в горле Курта зародился шум от похвалы, и саб начал беспокойно ерзать, подергивая пальцами и покачиваясь на носках взад и вперед, как будто хотел двигаться вперед, но ему нужно было нечто другое, нечто большее.

– Сэр… – высоко и пронзительно протянул он, с румянцем, покрывшим лицо и отчаянным взглядом.

Блейн точно знал, что ему было нужно.

– Иди сюда.

Курт блаженно выдохнул, его веки затрепетали от приказа, прежде чем он упал на руки и, приподнявшись на коленях, твою ж мать, пополз к нему.

Он почувствовал, как кандалы, о которых он даже не знал, спали, когда Блейн дал ему команду, и он сразу же начал перемещаться к нему, каждое инстинктивное движение было медленным и чувственным. Он не чувствовал вообще никакого унижения, Курт знал, что в любой момент может встать на ноги без слова протеста, но он хотел быть хорошим для Блейна. Желал, чтобы Дом был без ума от того, что видел, он жаждал этого. Жаждал угодить ему, так же как тот угождал ему каждую минуту каждого дня.

Блейн зарычал, наблюдая за тем, как он двигается, как опускаются его плечи, как перекатываются его бедра и чувствовал, словно он собирался заставить его кончить прямо здесь и сейчас. Однако Дом сжал челюсти и привел мысли в порядок, заталкивая назад это раскаленное добела чувство, пока, наконец, Курт не очутился там, прямо перед ним, и Блейн раздвинул ноги, чтобы саб придвинулся ближе, на самом деле так близко, что Курт прижимался головой к внутренней стороне его бедра, мечтательно вздыхая и глядя на него сквозь полуприкрытые глаза и ресницы.

Он заглушил свой стон и положил ладонь на шею Курта, обернув пальцы вокруг его уха и властно зарываясь ими в его волосы, большим пальцем пробегаюсь по краешку его пухлого рта.

– Ты выглядишь так красиво, детка, – сделал он комплимент, наблюдая, как похвала просачивается под кожу Курта, словно она была живой. – Такой прелестный, когда стоишь на коленях. Я знал, что ты так и будешь выглядеть.

Курт тяжело дышал, тело стало гиперчувствительным от каждого прикосновения и каждого слова, и ему хотелось только большего. Больше прикосновений. Больше слов. Больше Блейна. Он сжал рукой ту часть джинсов Блейна, которая была ему доступна, желая отбросить ткань прочь, чтобы можно было почувствовать под своими ладонями обнаженную плоть, но он мог ощутить, как Блейн прижал большой палец к уголку его рта, нежно поглаживая это место и раздразнивая кожу.

Курт даже не задумывался об этом, когда повернул голову и взял палец в теплую пещеру своего рта, посасывая его и оборачивая язык вокруг фаланги, взяв ее в плен.

Блейна тряхнуло. Его бедра подскочили вверх, когда Курт добрался до его члена через палец. Он в прямом смысле ощущал именно это, и глаза Блейна на мгновение закатились под самый затылок, что заставило его потерять контроль над реальностью. К черту. Он потерял этот контроль в тот самый момент, когда приметил Курта через всю комнату на Смотринах.

Этого было недостаточно.

Курт был сейчас в отчаянии, он грубо сосал, хныча от расстройства, и Блейн обеспокоенно посмотрел на него сверху вниз.

– Что тебе нужно, детка?

Он с придыханием отпустил палец, не в состоянии мыслить достаточно ровно, чтобы что-нибудь сформулировать.

Блейн наклонился и поцеловал саба в висок, притягивая его голову на достаточное расстояние для того, чтобы он мог с таким же успехом достать ртом его шею и челюсть, посылая сквозь него взрывающиеся искры. Курт выгнулся от контакта, полностью вытягивая голову и приподнимаясь на коленях, чтобы Блейн мог получить лучший доступ, опираясь руками на бедра Дома.

– Сэр, – умолял он, поворачивая голову в попытках заполучить себе его губы, прохладная влажность на его шее заставляла саба дрожать, когда их рты поймали друг друга и слились.

Это был взрыв. Все эти зубы, языки, вздохи становились сильнее и жестче безо всяких слов, и все это время Курт тянулся правой рукой вверх, пока она, наконец, не достигла своего приза и твердо обхватила Блейна.

Дом с руганью убрал прочь свой рот, пот уже бисером выступал на его лбу от того, насколько интенсивным было все происходящее.

– Так значит, это то, чего ты хочешь? – гадая, спросил он напротив разрумянившейся щеки Курта, положив свою собственную руку поверх ладони саба и прижав ее к своей каменной твердости. – Ты хочешь мой член, жадный мальчик?

Курт хныкал, его собственные бедра бесцельно толкались напротив края дивана. Он действительно хотел. Он хотел его. Блядь, он хотел его так сильно, что ощущал себя так, словно воспламенится. Но внезапно его руку оттолкнули в сторону, и саб вскрикнул от этой потери.

– Ты должен попросить, если хочешь этого, – сказал ему Блейн, откидываясь назад, чтобы посмотреть ему в глаза, выглядя настолько убедительно и Доминирующе, что если бы Курт еще не стоял на коленях, он уже упал бы на них с колотящимся сердцем. – Ты можешь получить все, что захочешь, но я хочу услышать, как ты об этом говоришь.

– Я хочу твой член, Блейн, – немедленно исполнил он его просьбу, и Дом радостно хмыкнул услышав эти слова, сказанные вслух, и в качестве награды положил руку саба на свой член.

Но это было только стартовой точкой того, что хотел Курт. Только верхушкой айсберга, и ощущение, что он заполучил в свои руки всю длину своего Дома, только разжигали пламя.

– Я хочу…я хочу…

– Чего ты хочешь? – подтолкнул Блейн, нежно захватывая в ладони его щеки, и это единственное действие решило задачу в сознании Курта. Приняв решение, что он готов попробовать это, готов поделиться тем, чего ему хотелось, зная, что Блейн всегда поможет ему разобраться, и будет заботиться о нем, пока он это делает.

– Я хочу сосать твой член…Я хочу, сэр, я хочу…

Саб был немного истеричным, в попытках донести силу своего желания.

– Тссс, – дрожащим голосом прервал его Блейн, целуя припухшие, словно от укусов пчелы, губы, все это время размышляя о твою ж мать, твою ж мать, твою ж мать.

Его член практически подпрыгнул от нетерпения напротив ладони Курта, а этот маленький проказник уже начал двигать рукой вверх и вниз, что делало для Дома чертовски трудной задачу сформулировать прошлое предложение, Курт хочет сосать мой член, ох блядь, Курт умоляет, чтобы сосать меня…

– Блейн, – скулил Курт напротив его рта. – Пожалуйста.

Сейчас саб был очень нетерпеливым, он был настолько к этому готов, что чувствовал, как может спонтанно воспламениться, если в ближайшее время не продвинется вперед.

– Если ты в любой момент захочешь остановиться, то просто остановись, хорошо, прекрасный? – серьезно спросил Блейн.

– Да, сэр, – с облегчением вздохнул Курт и сел на корточки, проинструктированный Блейном.

– Сними рубашку, – приказал он мягким и низким голосом, задирая над головой свой собственный верх и открывая всю свою великолепную, загорелую, упругую кожу. – А потом я хочу, чтобы ты расстегнул мою застежку.

Курт задрожал от этой перспективы, чувствуя горячую вспышку желания, которое перетекало в его кожу, пока он снимал рубашку, расстегнув ее, а затем сбросив с плеч. Блейн замурчал от восторга при виде него, шепча ласковые слова похвалы, когда саб протянул трясущиеся руки к пуговице на джинсах Блейна и застежке-молнии.

– Мой хороший мальчик, – прошипел он, ее зубцы разъединились, и давление на его пульсирующую эрекцию исчезло. – Я мечтал о тебе, занимающимся этим. Когда я в одиночестве спал в этой комнате для гостей, я думал о тебе в моей постели, и обо всем, что я хотел для тебя сделать. Обо всех вещах, которые я хотел, чтобы ты со мной сделал.

Он помог Курту стащить свои джинсы вниз по заднице и лодыжкам, вскоре за ними последовали боксеры, а Курт издавал счастливые вздохи при виде его открытости, снова прижавшись щекой к внутренней стороне его бедра и на секунду затаив дыхание.

Блейн пытался не устремляться вверх. Пытался не думать о теплых выдохах, окатывающих его яйца. Пытался забыть о том, что его член налился краснотой, а сочащийся предэякулят покрывал весь живот. Он заставил себя снова уткнуться в спинку дивана, уложив голову на подголовник и захватив рукой подушки, находящиеся рядом с ним, в то время как вторая рука играла с волосами Курта, дожидаясь, когда он будет готов.

Первый поцелуй был таким невесомым, что Блейн бы не знал, был ли он вообще, если бы он так не возбуждался и не был чувствителен ко всему, что делал Курт. Второй поцелуй был сильнее, когда Курт поднял голову и полностью прижался к внутренней части его бедра, заставляя Дома задержать дыхание и закряхтеть, пока он продвигался все выше и выше, приближаясь туда, где находилась его погибель.

Курт на долю секунды в благоговении уставился на член Блейна.

Саб знал, что он был большим, и Курт бесцеремонно подумал, что он был к тому же прекрасно сложен… Единственная проблема заключалась в том, как эти пропорции поместятся у него во рту?

Он испытывал множество ощущений одновременно. Тревогу, любопытство, возбуждение, и, посмотрев на отрешенное от мира выражение лица Блейна, он увидел там любовь, которая показалась ему ясной, как день, и это полностью его активизировало.

Его любопытство победило, и он, взяв в свою руку основание, лизнул головку, словно котенок, и реакция Блейна была быстрой и непосредственной, а стон, который вылетел из его приоткрытых губ, был непристойным. Это было расширением прав и возможностей. Для того, чтобы знать, что он один делает это, он единственный, кто делает Блейна таким счастливым, заботится о нем и со стремительно увеличивающимся доверием он вылизывал широкую дорожку на нижней части его члена, пробуя Блейна на вкус так сосредоточенно и увлеченно, что это было наркотическим опьянением.

– О боже, детка, просто продолжай в том же духе, – задыхался Блейн, и Курта окатило жаром.

Он любил, когда Блейн разговаривал с ним во время секса, это заставляло его сильнее ощущать безопасность и связь со своим Домом.

– Скажи мне, что делать, сэр, – умолял он, сжимая бедра Блейна свободной рукой и глядя на него сквозь ресницы. – Поговори со мной, пожалуйста.

Блейн сильнее сжал его волосы, не болезненно, но твердо, и это успокаивало.

– Возьми меня в свой симпатичный рот, – скомандовал Блейн, который уже чувствовал головокружение.

Знакомая спираль закрутилась внизу его живота, подсказывая ему, что это будет более чем ошеломляюще быстро, а ведь Курт еще практически ничего не сделал.

Курт последовал приказу и, наклонившись вперед, осторожно обернул свои губы вокруг кончика, тяжело дыша через нос, потому что у него во рту, прямо напротив языка, был Блейн, и он был невероятен на вкус. Горький, с оттенком сладости, и Курт всхлипнул одновременно со стоном Блейна, впиваясь пальцами в бедра Дома с такой же силой, которую тот применял к его волосам.

– Черт…двигайся…пожалуйста, прекрасный, двигайся, – умолял его Блейн, и саб нерешительно склонил голову.

Блейну потребовались все усилия, чтобы не толкаться вперед, сейчас вниз по его груди постоянно стекал пот, и он разжал смертельную хватку, которой вцепился в подушку, чтобы почувствовать краешек этих совершенных губ, вытянувшихся вокруг его члена.

Блядь, он так сильно хотел кончить, что запрокинул голову на спинку и просто почувствовал, как Курт осторожно покачивается, постепенно становясь все более смелым, более уверенным, выжимая из Блейна все соки. Дома не заботило, что он шумел, что потенциально его могли услышать родители и семья Курта, его мир сфокусировался на Курте, Курте, Курте и идеальной, влажной, теплой пещере его рта.

Курт должен был быть потрясен тем, как сильно ему это нравилось; тяжесть Блейна на языке, его вкус, которым он не мог насытиться, но саб не мог обнаружить в себе даже того, что его это заботило. Он толкался бедрами в диван, в одном такте с покачиваниями своей головы, потираясь о столь необходимый рельеф своим собственным ноющим членом, но, как он очень скоро узнал в ходе их сексуальных исследований, удовольствие Блейна заводило его больше, чем что-либо другое, с чем он сталкивался.

Восторг Блейна приводил в восторг и его, и это было так просто.

Таким образом, сказать, что Курт был близок к тому, чтобы кончить в собственные штаны, значило сильно преуменьшить, он чувствовал, что пружина плотно натянута и готова в любой момент подпрыгнуть, но он хотел, чтобы Блейн кончил первым, поэтому саб удвоил свои усилия. Уяснив все, что, по-видимому, любил Блейн, и что вызывало самые сильные реакции, он нещадно этим воспользовался. Как, например, плотно прижать язык к вене на нижней части его члена, когда он останавливался. Или покружить языком вокруг головки. Он знал, что был неуклюжим и неопытным, но Блейн, кажется, считал, что его энтузиазма было более чем достаточно, когда он слушал его и смотрел на него, и это делало Курта невероятно счастливым.