Текст книги "Keep my heart captive, set me free (ЛП)"

Автор книги: The Queen of Rose

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 94 страниц)

– И мы даже не видели его Программу. Почему мы должны верить тебе на слово?

– Я могу честно сказать, что в действительности вообще не разбираюсь в политике. Но здесь Мириам, она советник Берта по вопросам молодежи. Она сможет ответить на любые ваши вопросы, если захотите? – сказала Мерседес, поднимая ладони, чтобы остановить поток вопросов, и ученики с энтузиазмом кивнули.

Она обернулась, и Мириам присоединилась к ней на сцене, дрожа, но сияя от гордости за свою новую подругу и за то, насколько хорошо та держалась.

– Спасибо, Мерседес. И я буду рада ответить на любые вопросы, которые могут у вас возникнуть. Как сказала Мерседес, меня зовут Мириам Сандерс. Я заканчиваю обучение в Далтоне в области экономики и бизнеса, и с недавних пор я – советник Берта Хаммела по делам молодежи, – представилась она, и толпа разразилась ропотом, когда она назвала свою школу.

Было ясно, что они не доверяли ей из-за ее происхождения, но любопытство, которое разожгла Мерседес, было намного сильнее.

– Что это значит? Советник по делам молодежи? – спросил кто-то, не подняв руки, и как бы сильно она не старалась придерживаться правил, Мириам решила позволить им почувствовать себя комфортно и на равных с ней.

Она двинулась вперед и спрыгнула с трибуны, вместо этого решив на нее усесться, что поставило ее на тот же уровень с остальными. Она не хотела стоять выше всех, давая ощущение, что она важнее и сильнее.

Она посмотрела на мистера Леваева, и он одобрительно ей улыбнулся, сам частенько пользуясь ее техникой.

– Советник по вопросам молодежи – это тот, кто напоминает кандидату, баллотирующемуся на пост Главы, не забывать о нуждах молодого поколения. Я близка к вам по возрасту, и у меня есть довольно ясное понимание того, о чем вы сейчас думаете. Закончить старшую школу, найти человека, который подходит именно вам, побеспокоиться о работе…это моя обязанность – напоминать зрелым людям, чтобы они не забывали об этом в суете борьбы за пост и преимущество на выборах, – ответила она, и ученики неуверенно кивнули.

– Итак… об этих делах с голосованием…большинство учеников даже не приглашают голосовать… как это будет работать? – спросил еще один человек, на этот раз ближе к передним рядам, поэтому Мириам рассмотрела, что это сказал светловолосый, относительно невысокий парень.

– Именно поэтому я здесь. Я говорила об этой проблеме с Бертом и менеджерами его кампании. Брать с расчет учеников – это умный ход. Вы, ребята, люди, которые унаследуют мир, независимо от того, насколько его сделают хорошим или плохим. Таким образом, вы должны иметь право высказаться и заявить, какой мир вы бы хотели наследовать. Кампания Берта Хаммела обеспечит финансирование избирательных участков в нескольких местах в Лайме, и минутах ходьбы от средних школ по всему городу. Он хочет убедиться, что у всех вас будет право голоса, – честно ответила она.

– Давайте по существу. Мы должны голосовать за него? – спросил кто-то, и она улыбнулась.

– Вовсе нет, я привезла с собой распечатанные программы обоих кандидатов. К сожалению, у нас не было возможности сделать это до первого тура, чтобы вы знали всех участников, но обычно после него остается двое лучших кандидатов. Сэм и Мерседес раздадут их вам. Моя контактная информация внизу. Прочитайте их, узнайте о каждом кандидате и о каждой точке зрения, спросите меня обо всем, что, возможно, покажется вам непонятным. И когда вы будете уверены, что знаете все, о чем бы вам хотелось знать, то решите, кто получит ваш голос. Мы не пытаемся создать еще одну диктатуру. Мы действительно хотим демократии и равных возможностей для всех, – сказала она, подавая жест Сэму и Мерседес, которые достали принесенную ей коробку и начали раздавать информационные пакеты об обоих кандидатах.

Их план, в целом, заключался в том, чтобы предоставить молодым людям информацию и вдохновить их действовать. Не подкупать их и не принуждать голосовать за кого-то. Она просто хотела, чтобы у них был доступ к точно такой же информации, что была доступна каждому ученику в Вестервилле.

– Кто-нибудь в первом туре был хорош? – спросил кто-то, и Мириам пожала плечами.

– На мой взгляд, один достойный кандидат, – правдиво ответила она, и мальчик, который задал вопрос, наклонил голову.

– Тогда почему он не прошел дальше?

– Потому что вы поймете, что то, что я нахожу достойным, ужасно не соответствует тому, что считается достойным у избирателей Вестервилля. Его программа была справедливой, несовершенной, но справедливой. Он хотел отдать незащищенной части общества некоторые рычаги. Например, медицинскую страховку. Это было плохо воспринято. В основном это произошло из-за того, что его команда не донесла его программу до людей, ради которых она создавалась, – сказала он, и мальчик понимающе кивнул, возвращаясь к своему пакету.

Бумага продолжала шуршать, пока они с любопытством рассматривали информацию, которую она им раздала, а так же на адрес ее собственной электронной почты, по которой они теперь могли с ней связаться, пользуясь новым компьютерным залом в школе.

– Нам разрешено все это знать? – спросила девушка в первом ряду со светло-русыми волосами и глазами насыщенно-голубого оттенка.

– Программа каждого кандидата должна быть общедоступной. Это общий закон. Никакие выборы не могут проводиться в тайне. Просто потому, что так делали до сих пор, не означает, что это правильно. Вы имеете право знать, кто хочет определить ваше будущее, по крайней мере, на ближайшие четыре года и воспротивиться этому, если вы это не одобряете. Я просто хотела убедиться, что вы воспользуетесь этим правом выбора, – сказала она, и блондинка улыбнулась, прежде чем вернуться к бумагам.

– Ты мне нравишься. Почему ты не баллотируешься? – спросил кто-то из центра зрительного зала, и Мириам рассмеялась.

– Ну, я еще не окончила колледж. И не думаю, что я сама готова сделать что-то такое значительное. Но спасибо за такие слова. Может быть когда-нибудь, – просияла она и получила еще один дразнящий вопрос.

– Ты занята?

На этот раз рассмеялись все, потому что можно было расслышать, что вопрос подразумевался как добродушная шутка, а не как флирт или неуважение.

– Да, я занята. Мой Дом тоже занимается экономикой и бизнесом. Но боюсь, что он не политик. Он находит это скучным, – с улыбкой ответила она, и мальчик, который задал вопрос, кивнул.

– В этом я с ним согласен.

– Ребята… Я знаю, что для вас это все ново, и, может быть, вы не знаете, что все это значит. Но я могу честно вам сказать, что отвечу на все, о чем вы, возможно, захотите узнать и вы можете связаться со мной в любое время, – искренне сказала она и получила несколько улыбок из толпы.

– Вы будете это делать и в других школах тоже? – снова спросила блондинка, и Мириам кивнула.

– Если нам позволят, мы это планируем. На этой неделе, – ответила она.

– Вам…вам нужна помощь? Я… меня это всегда интересовало, но у меня никогда не было возможности увидеть, как это делается, и поэтому…я не знаю… если я смогу каким-то образом помочь, я буду счастлива, – сказала она, и ее голос стал тихим и неуверенным, когда девушка закончила свою нервную речь.

Мириам улыбнулась ей. Она знала, каково это, чувствовать желание что-то сделать, но не иметь возможности. И она говорила с Бертом о привлечении добровольцев в помощь с небольшим заданиями, такими как печать и компоновка материала, в то время как они взамен смогут узнать об избирательном процессе. Он согласился и возложил на нее эту обязанность.

– Есть кто-нибудь еще, кто может быть заинтересован в чем-то подобном? – спросила она, и поднялись еще две руки.

– Хорошо, тогда вы трое, задержитесь, и мы поговорим, а всем остальным… спасибо за их внимание. Спасибо, что вы были любезными и приятными в беседе, и спасибо Вам, мистер Фиггинс и мистер Леваев за вашу сегодняшнюю помощь, а также благодарю Мерседес и Сэма, что обеспечили мне связь со своими одноклассниками. Мне было очень радостно побеседовать с вами сегодня. Надеюсь, я увижу вас на выборах, независимо от того, кому вы отдадите ваш голос, – сказала она, и по комнате прокатились бурные аплодисменты, когда люди шеренгами покидали помещение, взволнованно переговариваясь и обсуждая то, что они только что услышали.

Она знала, что в них произошли какие-то сдвиги.

Появилось чувство, что они способны проявлять инициативу, а не пассивно ждать, пока кто-то другой сделает выбор за них.

Она отошла в сторону, и вскоре к ней присоединилось трое учеников, которые были заинтересованы в помощи. Девочка-блондинка была сабом по имени Карла, мальчика – Дома, который поддразнивал Мириам, спрашивая, была ли она занята, звали Престон, и еще один саб по имени Тео, который не говорил во время собрания, но, похоже, стремился узнать как можно больше.

Она позвала Мерседес и Сэма и пригласила троих ребят на кофе, чтобы поговорить о том, какими будут их задачи. Она обменялась взглядами со своими новыми друзьями, зная, что все они думали об одном и том же.

Сегодняшний день был потрясающим.

========== Закрыть страницу. Часть 5. ==========

… Мы должны были сражаться за каждого здешнего родителя. За тех, кто хотел видеть своего ребенка целеустремленным и счастливым. За каждого сотрудника, который осознавал непостоянство своей работы; когда сегодня вы можете заработать на еду к столу, а на другой день оказываетесь на улице. И за каждого друга, который стоял на нашей стороне, в горе и радости…

Берт Хаммел был человеком привычки. Ему нравилась определенная еда, определенные виды спорта, определенные занятия из прошлого, и он редко менялся.

А еще ему нравились определенные люди.

У него было несколько друзей со времен старшей школы, и хотя Берту нравилось знакомиться с новыми людьми, и за прошедший год, с того момента, как на его сына заявили права, он обрел совершенно новый круг товарищей, но его настоящими друзьями все еще оставались старые знакомые. Вот почему в первый день предвыборной агитации Лаймы за его кампанию Берт обнаружил себя стоящим перед домом своего старого друга с колотящимся сердцем и желчью, подымающейся по горлу.

Правда заключалась в том, что когда они в последний раз разговаривали, то распрощались не самым лучшим образом. Берт сказал Нельсону, что участвует в гонках за пост Главы, и мужчина чуть его не ударил. Он сказал Берту, что тот предал все, во что они верили, связавшись с людьми из высшего общества, и что они будут использовать его и его сына, чтобы еще больше прославиться ради своей победы на выборах.

Берт понял, откуда он этого набрался, но это случилось позже… когда он успокоился. С обеих сторон было множество заблуждений. Богатые смотрели на бедных, как на досадную неприятность, как на кого-то, кто был ниже их из-за материального положения этих людей, а бедные смотрели на богатых как на снобов, которые были невоспитанными и холодными.

Берт должен был признать, что сам был одним из них, пока на его сына не заявили права и его глаза не открылись.

Нельзя стричь всех под одну гребенку.

Но у Берта проявился его вспыльчивый характер, и в тот раз он вступил в перепалку, до сих пор глубоко сожалея о тех словах, которые они наговорили друг другу. И если он знал своего друга так же хорошо, как, по мнению Берта, и он знал его самого, то Нельсон тоже об этом сожалел. С тех пор его выставляли напоказ, словно призовую лошадь, он проиграл выборы, но снова восстановился в правах, и, как он сказал Дане, Берт хотел осуществить оставшуюся часть кампании по-своему. Это означало, что он нуждался в помощи и очень хотел получить ее от своих старых друзей.

Поэтому Берт поднял руку и постучал, надеясь, что его лучший друг был все тем же парнем, который помог ему спланировать первое свидание с матерью Курта.

Ему казалось, что прошли часы ожидания, пока Берт не услышал шаги по ту сторону, и в замке не повернулся ключ.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Нельсон когда, наконец, открыл дверь, и Берт мог сказать, что в его голосе не было настоящей злобы.

Он был горд и упрям, и эти качества были высечены в чертах его лица и седине на висках, но он был хорошим человеком и хорошим другом.

– Я…ладно, я зашел спросить, могу ли я поговорить с тобой минутку? – нескладно сказал Берт, ненавидя то, как затих между ними разговор впервые за почти сорок лет, которые они знали друг друга.

Нельсон несколько секунд смотрел на него, слегка кивнул и широко раскрыл дверь, жестом приглашая Берта войти. Он направился прямо в гостиную и сел на диван, как делал это миллион раз за эти годы. Он знал, что Нельсон усядется в потрепанное старое кресло, которое ненавидела его жена, но от которого он отказывался избавиться. Забавно, как то, что было ему когда-то хорошо знакомо, сейчас казалось чуждым под грузом обстоятельств. Вместо удовольствия он почувствовал тревогу.

Он посмотрел на своего друга, и мужчина вопросительно приподнял бровь ему в ответ.

– Ну… – подсказал он, и Берт прочистил горло, поправляя край своей кепки.

– Ладно… я знаю, что наш прошлый разговор окончился плохо, – начал Берт, и Нельсон издевался.

– Преуменьшение, – горько выплюнул он, и Берт вздохнул.

– Послушай… я знаю, что ты обо мне думаешь. И я также знаю, почему ты так думаешь. Я…я потратил некоторое время на размышления о том, что ты сказал, и я понимаю, почему ты чувствуешь, что я предаю свои убеждения, – осторожно сказал Берт, не желая разжигать еще большее пламя. Он хотел, чтобы его лучший друг был с ним заодно.

– Неужели? – многозначительно спросил Нельсон, но, не возражая, против продолжения речи.

– Я так не считаю, – честно сказал Берт, и это, по меньшей мере, привлекло внимание другого человека. Берт Хаммел никогда не говорил ничего, чего не имел бы в виду. – Нел… не я выбрал для своего сына, чтобы на него заявил права младший Андерсон. Я не хотел внезапно становиться кем-то, кому посвящают заголовки в дрянных журналах и колонках сплетен. Мне не хотелось ничего из этого. Но Блейн выбрал Курта. И это привело к тому, что вся наша семья оказалась в центре внимания. И я это возненавидел, – сказал Берт, и Нельсон снисходительно приподнял бровь.

– Конечно, очень похоже, что ты ненавидишь это, – саркастически сказал он, и Берт устало провел рукой по лицу.

– Мне это не нравится. Я это не выбирал. Но я решил повернуть это обстоятельство себе на пользу. Нам на пользу, – сказал он, и Нельсон встал, меряя шагами гостиную.

– Как… превратившись в одного из них? Выступая в костюмах и притворяясь, что ты делаешь это ради блага всех нас?

Он вернулся назад, и Берт кивнул, встретив его взгляд и не отводя глаз, но, не споря с мужчиной в его же собственном доме и, в свою очередь, поднимаясь на ноги.

– Это на самом деле так. Я не притворяюсь. Знаешь, я не самый умный на свете человек, и помощь, которую я получаю от Даны Андерсон и ее друзей, более чем необходима. Но я делаю это для Лаймы и для здешних людей. Я не марионетка какого-то богатого человека. Практически проигранные выборы показали мне это, и поддержка моего лучшего друга очень много бы для меня значила, – сказал он, видя, что другой мужчина застыл на долю секунды.

– Что, черт возьми, я могу сделать, что не может тебе обеспечить куча наличности от твоих новых друзей? – спросил он, и Берт грустно улыбнулся.

– Знание того, что нужно Лайме. Я не лгал, когда говорил, что хочу этого для всех. Это Программа, с которой я баллотируюсь. Если я выиграю…она вступит в действие. Поэтому, пожалуйста, просто…по крайней мере, прочитай ее. После этого я дам тебе полное право сказать мне, чтоб я отправлялся к чертям.

Он протянул темно-зеленую папку, и Нельсон секунду колебался, прежде чем взять ее и сесть, положив папку на колени. Молчание растягивалось, пока он переворачивал страницы, в задумчивости потирая пальцами рот, а выражение его лица менялось от удивления до шока, и до чего-то, что походило на надежду.

Берт почти дрожал от нервов, когда Нельсон дошел до конца и закрыл папку, глядя на него так, как будто в первый раз его видел.

– Это…Берт…если ты победишь… – попытался он, но не смог выдавить ни слова.

– Если я выиграю, все это должно произойти. Может быть, на это потребуется год, может быть, все четыре, но эти перемены должны осуществиться. И к тому времени, когда мой срок закончится, если меня не переизберут, мы убедимся, что найдем кого-то заслуживающего доверия, чтобы баллотироваться на замену. Так что изменения должны сохраниться в силе, – объяснил Берт, и Нельсон схватил папку своими широкими, натруженными руками.

– Многие политики дают кучу обещаний, которые не могут выполнить, Берт, – сказал Нельсон, и Берт ответил ему полуулыбкой.

– Я знаю. А еще я знаю, что это будет тяжелая работенка. Но я никогда не раздавал обещаний, которые не смогу выполнить, и мы будем сворачивать горы на протяжении всего этого пути, но я к этому готов. А ты? – серьезно спросил он. – Я действительно очень хочу, чтобы ты был на моей стороне.

Нельсон взял паузу, размышляя в течение очередного очень долгого момента.

– Это способ для Сэнди пойти в колледж. Она сможет стать писательницей, – сказал он, думая о единственной дочери, которая была настолько невероятно талантливой, что больно было думать, что она никогда не сможет раскрыть свой потенциал.

– Да, она могла бы. Мне просто нужна твоя помощь, – сказал Берт, и Нельсон посмотрел ему прямо в глаза взглядом, в котором чувствовался возраст, и его старый друг, глядя на Берта, легко его читал. Каждое хорошее намерение или оплошность.

Он кивнул.

– Что у тебя на уме? – спросил он, и Берт широко улыбнулся, засыпав его планами агитировать жителей Лаймы ходя из дома в дом, или устраивать небольшие собрания, вместо того, чтобы произносить типичные речи, где никто не мог ни о чем спросить или каким-то образом выразить несогласие. Чем больше он говорил, тем больший энтузиазм получал в ответ, который, казалось, передался Нельсону, несмотря на его первоначальную горячность и беспокойство.

– Мне нужно, чтобы ты распространил мои слова среди людей. Так сказать, будь со мной заодно, – закончил Берт, и Нельсон кивнул.

– Ты можешь на меня рассчитывать, – сказал Нельсон, а затем его глаза потускнели. – И мужик… прости меня за то, что я наговорил. Я имею в виду, я все еще не знаю обо всех них… но я верю в тебя, и я не должен был спешить делать выводы, не услышав твою сторону. Всегда следовать за тобой в самых глупых затеях, верно?

Берт рассмеялся.

– Эх… что было, то прошло, – с улыбкой сказал Берт, и Нельсон широко и ярко улыбнулся в ответ, когда они преодолели расстояние, крепко пожимая друг другу руки.

– Итак… когда мы начинаем?

…людей, которые нас окружали, когда всякая надежда практически покидала нас. Надежда – это… надежда – это забавная штука. Она делает вас одновременно испуганными и храбрыми. Испуганными потому, что вы знаете, что все вокруг вас может просто разрушиться и сгореть…

– Ты уверен насчет этого? – шутливо спросил Себастьян, окидывая взглядом близлежащее поле, где они устраивали первую официальную совместную встречу учеников выпускных классов Далтона и Лаймы.

Поле было расположено на окраине Лаймы и было, своего рода, нейтральной территорией, что делало ее доступной как для учеников Далтона, которые жили дальше, но имели доступ к транспорту, так и для учеников Лаймы, которые могли без особых проблем при необходимости добраться сюда пешком.

– Да, – уверенно подтвердил Курт, критическим взглядом осматривая все незатейливые белые шатры, которые они установили, и сверился со своим планшетом.

Там были стулья, скамейки для пикника и одеяла, разбросанные вокруг сочной травы, а рядом находилось несколько киосков, которые они открыли для немногочисленных местных торговцев из Лаймы, у которых покупали еду и напитки. Они даже установили один киоск, чтобы раздавать бесплатную продукцию, дизайн которой разработал Курт, а «Революционер» его воплотил. На самом деле, некоторые организаторы сегодня уже носили что-то из этих штучек. Блейн отказался рассматривать какие-то другие варианты, кроме того, чтобы носить на своей спине разработки Курта.

Эта блестящая идея принадлежала Таду, и Курт практически расцеловал саба прямо в губы за то, что он был таким восхитительным маленьким гением. Эта затея не только помогла бы преодолеть разрыв между классами, но также стала бы возможностью для некоторых местных жителей заработать немного денег или даже установить новые рабочие контакты.

– На самом деле, я не вижу много других учеников, только все те же старые лица из Далтона, – прокомментировал стоящий справа Дэвид, засунув руки в карманы своих джинсов с низкой посадкой. Его простая черная хенли* красиво обтягивала плечи, и Курт был рад, что все приложили усилия, одевшись довольно повседневно, чтобы не отпугнуть и не смутить никого из учеников Лаймы. – И они, вероятно, пришли только потому, что мы установили сцену для «Соловьев», – продолжил он.

– Она не только для нас, это открытый микрофон, поэтому любой может туда подняться. Мерседес планирует спеть, и она задаст жару… и Сэм сказал, что, может быть, тоже что-нибудь попробует, – возразил Курт, но его вера немного пошатнулась, когда он снова с беспокойством посмотрел по сторонам. Поток либеральных студентов Далтона, которые мыслили более широко, был слабым, но стабильным, но в остальном Дэвид был прав. Те же старые лица.

Люди собирались появиться…правда же?

Мириам сказала, что ее переговоры в школах по большей части прошли довольно хорошо. МакКинли стал их историей успеха во многом из-за того, что там были Мерседес и Сэм, да и Курт с Джеффом пришли оттуда, поэтому у них уже было что-то или кто-то для налаживания контактов. Остальные школы в Лайме было немного сложнее раскусить, потому в их распоряжении не было такой непосредственной связи, и Мириам приходилось начинать с нуля, пытаясь выстроить взаимопонимание с кучкой учеников, которые в основном на нее злились. Однако она была оптимисткой, и поэтому Курт с волнением планировал весь этот день для дальнейшего развития отношений между обеими сторонами, надеясь привлечь значительное количество этих людей, чтобы они, в процессе, поддержали его отца.

Его ни разу не посетила мысль о том, что никто не появится вообще.

Ладно, здесь собрались волонтеры Мириам, всего их было около десяти, поэтому Курт подумал, что это лучше, чем ничего. Натянув улыбку на лицо, он решил быть оптимистом. Было только десять часов утра, и у них был еще весь день для того, чтобы люди сюда приходили.

Внезапно Коррин подскочила к нему слева, ее светлые волосы лежали на голове свободными локонами посреди гарнитуры, которую она затребовала, когда Курт попросил ее помочь провести торжественную часть этого мероприятия вместе с другими «Соловьями» и их лучшими половинками. Возможно, власть немного ударила ей в голову, и ее манера держать себя капитаном группы поддержки вступила в игру, словно лев, выпрыгнувший из высокой травы.

– Курт, – строго сказала она, и ее голубые глаза сузились. – Какой мне смысл носить эту штуку, если ты не собираешься отвечать?

Дэвид наклонил голову, чтобы скрыть ухмылку от того, что на этот раз эта крохотуля-злючка кричала не на него.

Курт немного застенчиво потянулся к рации, лежащей в заднем кармане. Он выключил эту штуковину, чтобы прервать бесконечную болтовню. Между Тадом и Райаном, обменивающимися любовными посланиями, и Коррин, которая засоряла эфир и выкрикивала приказы налево и направо, отчего у Курта начинала болеть голова. Он был уверен, что половина людей, у которых была такая рация, сделали то же самое… Себастьян с самого начала отказался даже прикоснуться к ней и просто отправился вслед за Дэйвом, пока тот перетаскивал оборудование, предложив своему Дому «моральную поддержку».

Это был хороший способ сказать, что он был ленивой сучкой, которая просто хотела домогаться своего Дома.

– Прости, Рин. Должно быть, я случайно переключил частоты, – солгал он, осторожно возвращая все как было. Себастьян фыркнул, но не сводил глаз с Дэйва, который переставлял несколько скамеек вместе с Райаном, отчего его мышцы напрягались и бугрились под тонкой рубашкой. – Что случилось?

– Блейн и Уэс закончили с проводкой для сцены. У нас все настроено, – сказала она с самодовольной улыбкой.

– Здорово! – просиял Курт, слегка подпрыгивая на носочках. – Я пойду к Нику и Джеффу и посмотрю, закончил ли он рисовать вывески для трибун.

– Сообщение принято, босс МакДримми**, – отсалютовала ему Коринн.

Дэвид зашипел на своего саба, внезапно прекращая веселиться.

– Он не парень-мечта! Я парень-мечта! Ты должна говорить такое только обо мне!

– Сэр. Это про Курта. Или он не парень-мечта? – резко спросила она.

Дэвид окинул взглядом Курта, который немного покраснел от смущения.

– Хорошо, он – красавчик, – проворчал Дэвид с неимоверно хмурым видом. – Однако тебе не обязательно это подчеркивать.

– Ты милый, когда ревнуешь. Но сделай это приказом, и мне останется только подчиниться, – усмехнулась Коррин, высовывая язык между зубов, и Дэвид снова начал улыбаться, а в его глазах зажегся озорной огонек.

Курт ускользнул, прежде чем Коррин смогла сказать что-нибудь еще или Дэвид стал бы придираться.

– Ангел, я клянусь, это идеально, – услышал он Ника, который ободрял его лучшего друга, когда Курт подошел к сидящим фигурам, сгорбившимися над пятью широкими баннерами. – Они влюбятся в них, ладно?

– Конечно же, они в них влюбятся, – сказал Курт, объявляя о своем присутствии.

Обе головы повернулись, и Курт встретил тревожный взгляд Джеффа, посмотрев на него своими собственными спокойным взором.

– Ты даже еще как следует их не рассмотрел, – сказал Джефф, и его губы тронула крошечная улыбка, а Курт дерзко улыбнулся в ответ.

– Этого и не требуется, блонди. Итак, они высохли? Ник, мы можем заставить Блейна помочь тебе их развесить, если ты не против? – спросил он у Дома, который кивнул, поднимаясь на ноги.

– Конечно, отправляй сюда своего ленивого Дома. Перетаскивание туда-сюда электрогитар и инструментов – это для слабаков, а он должен развешивать баннеры, как настоящий босс, – с уверенностью произнес Ник, заставив двух сабов рассмеяться.

Курт вытащил свою рацию.

– Блейн?

– Меня вызывают небеса? – последовал спокойный ответ, который заставил щеки Курта разрумяниться от того, насколько это высказывание застало его врасплох. – О прекрасное создание, у тебя, несомненно, голос ангела, так что это, должно быть, небеса.

– Эээ…что?

– Ты божественен даже в смущении. Я не достоин разговаривать с тобой. Умоляю, скажи что-нибудь еще.

Ник разразился смехом, а Джефф сосал губы, чтобы удержать себя от смеха. Курт был унижен.

– Сэр, – сбивчиво прошипел он, находясь в шоке. – Все тебя слышат!

– Хорошо! Пусть все знают, как мне повезло, – театрально продекламировал Блейн. – Они просто завидуют.

Осмотр поля показал, что те из них, у кого все еще были свои радиоприемники, внимательно слушали их с ухмылками на веселящихся лицах. Завидовали? Нет. Потешались? Черт возьми, да.

Курт собирался его убить.

– Вы, ребята, гораздо лучше, чем мои любимые реалити-шоу. Продолжайте говорить, я записываю это дерьмо, – раздался поблизости чирикающий голос Коррин.

О Боже.

Курт огляделся, пока не обнаружил рядом со сценой Блейна, который небрежно прислонялся к динамику, как ему заблагорассудится, скрестив лодыжки, засунув одну руку в передний карман и подняв рацию ко рту. Эти глаза с золотыми крапинками прямо сейчас сияли, и Курт просто знал, что так оно и есть.

– Я конфискую твое радио. Надеюсь, ты об этом знаешь, сэр, – строго сказал ему Курт.

– Но, прекрасный. Нам нужно показать Таду и Райану как это делается! И я даже еще не сравнивал твои глаза со звездами! И не пел тебе серенады! Или…

– Ну все, – пробормотал Курт, слушая все более смехотворную и сладкую до зубной боли болтовню, которую нараспев говорил ему Блейн, пока бегом сокращал дистанцию между ними.

– Это похоже на ту сцену на лугу в кино, – сказал ему Блейн, и теперь в его голосе безошибочно слышался смех. – Беги в мои объятья посреди этого поля роз, моя любовь!

Курт запрыгнул на него, радио полетело на землю, но самоуверенный Доминант этого и ждал, поэтому с легкостью поймал саба и ухмыльнулся ему всеми своими ровными, идеально-белыми зубами в этом глупом и совершенном рту, произносящим глупые, дрянные вещи, и черт бы побрал эти губы, если они каким-то образом не упадут прямо в поцелуй.

Они слышали раздающиеся с пола обрывки и кусочки прерывающегося свиста, кошачьих воплей и насмешек своих друзей, которые перебивали друг друга, чтобы расслышать.

– Ты хуже всех, – шумно выдохнул Курт Блейну в рот, прежде чем их губы снова встретились.

Блейн прогудел в поцелуй и игриво лизнул его верхнюю губу.

– Ты связан со мной, прекрасный. К лучшему или худшему.

Курт обвил своими ногами бедра Блейна и обнял его голову, откидываясь назад, чтобы заглянуть в глаза Дома, напуская на себя невинный вид.

– Значит, ты – худшее, а я – лучшее, сэр?

– Такой болтливый, прекрасный. Я не собираюсь наказывать тебя, правда же? – дразнился он, и глаза Блейна потемнели, когда он отвел их на импровизированную сцену и посадил Курта с краю, удобно расположившись между его ног, так что теперь он мог целовать его подбородок, спускаясь по шее. Курт вздрогнул и толкнулся навстречу контакту, а тихий звук, вырвавшийся из его горла рассказал Блейну обо всем, что ему нужно было знать.

– Хм… ты же знаешь, что я здесь, правда? – неловко спросил Уэс прямо со сцены позади Курта. – Я внезапно не стал невидимым.

Курт покраснел. Он вообще не заметил Уэса.

– Гм, Блейн. Нам нужно развесить баннеры Джеффа, прежде чем все сюда придут, и я сказал Нику, что попрошу тебя о помощи, – сказал саб, откидывая шею, чтобы попытаться заглянуть ему в глаза.

Блейн несчастно фыркнул в его ключицу.

– Почему двум самым низким людям поручают развешивать баннеры?

– Комедийный эффект? – сухо спросил Уэс.

Блейн издал еще один несчастный звук, и Курт заворковал над ним, осторожно лаская шею. Дом замурлыкал, словно кот, и обвил руками бедра саба.

– Ха… Мне думается, они решили собраться все вместе. Мириам будет в восторге, – размышлял находящийся рядом Уэс, и Курт резко обернулся.

Там, в отдалении, находилась большая группа подростков, которые явно были местными. Они болтались поблизости от границ поля, по-видимому, наблюдая за приготовлениями и решая, нужно или не нужно подойти поближе или даже будут ли им действительно здесь рады?

Курт не мог сдержать улыбки на лице и посмотрел на Блейна, чтобы увидеть, что тот улыбается ему в ответ.