Текст книги "От чистого истока я начинаю путь (СИ)"
Автор книги: forest owl
сообщить о нарушении
Текущая страница: 84 (всего у книги 86 страниц)
– Балда ты, Бася, – лоа изогнутой ручкой трости приподнял Перчатку и кинул внутрь еще два сияющих Камня. – Советую вам поторопиться, пока сюда тот лекарь-маг с живой машиной не прибежали. Ох и неразумные они дети… Прятать от духа части Демиурга в кармане на Темной Стороне! Это же наш дом, хех… Не волнуйтесь о людях – мы не дадим им пострадать.
Папа Легба улыбнулся, приподнял соломенное канотье и исчез. Следом за ним начали испаряться остальные духи, прихватывая с собой ближайшего человека, только Квилла с Гаморой не трогали. Ну и отлично. Быстро закончим дело и наконец отдохнем. Мышцы уже ломит, несмотря на недавно выпитую порцию бальзама Кахара, а Аста с зажмуренными глазами отворачивается от Перчатки, помогая мне выбрать укрытие для двух Стражей Галактики и бубня под нос стишки про суетливых насекомых. Очень знакомые и тревожные стихи…
«…И сжигая легкие крылья,
Растворяясь в большой суете,
Копошится дикая пчелка,
Ищет пищу и копит в себе.
Каждый день по заре начинает
И закончит уже за закат.
Ей неведомы рамки, желанья,
Ей неведомо слово – опять.
Ей неважно, мы живы иль были,
У нее нет морали основ,
Мир, который однажды сложили,
Для нее лишь дорога цветов».
Хоть браслет с узором из синего барвинка и остался на отрубленной руке, я чувствую, что она сильно нервничает. Шутка ли, если мы сейчас попытаемся собрать воедино Создателя, который раскололся вскоре после сотворения Вселенной и провел в разбитом состоянии примерно четырнадцать миллионов лет, переходя из рук в руки и став на некоторое время основой для Альтрона. Остается только надеяться, что он будет хотя бы немного вменяемым, но… Я и сам чувствую себя немного сумасшедшим. И вызвал бы санитаров тому, кто сказал бы в сороковых мне, простому бруклинскому парню, что вскоре я стану сильнее любого хулигана, ко мне намертво приклеится звание капитана, а почти через сто лет я вместе с женой-драконом буду возрождать бога-Творца из сильнейших артефактов Вселенной, не имея ни малейшей уверенности в положительном результате. О том, чтобы оставить Камни Бесконечности в прежнем состоянии, речи даже не идет – рано или поздно может появиться еще один «Танос» с жаждой уничтожения, а этого допустить никак нельзя. Грубо говоря, Стражам мы поможем просто за компанию. Подходящее для Квилла и Гаморы укрытие за большим камнем найдено, и Аста быстро углубила его, несколько раз копнув задней драконьей лапой, а потом очертила круг.
– Квилл, – потряс за плечо погруженного в беспокойство парня, не отходящего от зеленокожей девушки. – Вы должны спрятаться за тем валуном и не высовываться, пока всё не закончится. Мы не знаем, что произойдет в результате разрушения оболочки Камней, так что лучше тебе не рисковать и поднимать голову только по моему сигналу. Доложи, как понял. Питер Квилл?
– Черт побери, я думал, что ваш Железный Чувак врет, а ты и правда армейский зануда, – Звездный Лорд подхватил на руки Гамору. – У тебя есть хоть что-нибудь неуставное?
– Методы ускорения новобранцев, – пнул его по голени и резко толкнул в спину. – Живее, к нам уже летит самолет ВВС Ваканды. Аста, начинай! – и вытащил меч из ножен, чтобы в нужный момент быть готовым.
Тот жар, от которого трещали волосы при отражении первой атаки ящероподобных монстров, не идет ни в какое сравнение с пеклом, обрушившимся на Перчатку. Я закрывался от горячего ветра щитом, но тогда начинало печь ноги. Верхний слой брони на коленях вспыхнул и мгновенно выгорел до подложки из драконьей кожи, подошвы плавились от соприкосновения с раскаленной землей. Еще приходилось отворачиваться и вдыхать горячий воздух, чтобы перекрикивать рев пламени, когда Аста иногда промахивалась – на Камни Бесконечности она по-прежнему не может даже смотреть. Сухая трава вокруг нас уже давно выгорела до самых корней, и на черной золе с серым пеплом живыми тонкими змеями вьются золотые нити – указатели Пути от Души Земли. И не только от нее, но и с других планет, ведь с небес спустились тысячи подобных извилистых линий, что стремились к Камням, плавающим в лужице расплавленного металла. Руны на слоистой дамасской стали меча, почти незаметные еще пять минут назад, сейчас горят, как лава на склоне вулкана, а от центра жара послышался громкий треск.
– Аста, теперь моя очередь! – похлопал по чешуе на боку.
Быстро оглянулся на приземлившийся летательный аппарат с нарисованной оскаленной пантерой на борту, сделал шаг по горячей земле и резко опустил сталь на Камни. Ударная волна сияния резко толкнула тело, словно рядом взорвалась граната. Я бы упал и прокатился по земле, если бы спину не поддержало сложенное крыло. Писк в ушах перекрыл восклицания Квилла из укрытия, но громовые и скрипучие слова дракона я услышал, когда огромный коготь начертил у меня на груди молнию. Нет, исцеляющую руну Соул – я много раз видел, как Баки и Аста, самые близкие для меня существа, чертят ее над ранами или чашами с водой.
– МО АНАМ, ЕЩЕ ПЯТЬ РАЗ.
– Давай без отсчетов, – размял плечевой сустав. – Они совсем не помогают делу.
Сыворотка суперсолдата сделала меня очень сильным и стойким. Я забыл, что такое насморк или простуда, как долго сходят синяки или насколько легко ломаются кости, срастаясь под гипсом, наложенным самым дешевым врачом, которого могла потянуть мама на невысокую зарплату медсестры. Болезненный мальчишка сейчас бы просто умер, но капитан армии США Стив Роджерс только встал ровнее, занес клинок и закрылся щитом от новой ударной волны.
Удар.
Просторы Ваканды не похожи на кабину фашисткой Валькирии, но я снова стою на пороге гибели, чтобы дать шанс на выживание многим поколениям людей.
Удар. Боль.
Ради будущих жизней и сладкой ваты в парках аттракционов, где не будет войны.
Удар. Боль. Поддерживающий сгиб крыла за спиной.
Ради смеха детей и неумелых рисунков на холодильнике.
Удар. Боль. Поддерживающий сгиб крыла за спиной. Царапающий броню на груди драконий коготь.
Ради цели, благодаря которой я живу, ведь доктор Эрскин не просто так выбрал меня из многих. «Не идеальный солдат, а хороший человек». Который отрежет возможность будущим тиранам подмять под себя всю Вселенную. Ради будущего. Ради того, чтобы оно было светлым.
Удар. Боль. Съеживающееся драконье крыло и мягкая рука, что сначала чертит на груди руны, а потом убирает волосы со лба. И голос, что может как проклинать, так и пробуждать от смерти. И сквернословить в самые неподходящие моменты.
– Ну мать моя кошка!.. Это ж Вижен! Ебаться веником…
– Аста, не выражайся хотя бы еще полчаса, – принял сидячее положение и смахнул с колен сожженные остатки верхнего слоя формы. – Не думаю, что ситуация располагает к сквернословию. Тут где-то должен быть… Оу…
Она ошиблась – на выжженной земле стоял, скорее, брат Вижена. Похожие черты лица, похожие движения, когда он смотрел на свои руки и ноги. Но не андроид со страстью стать человеком. Он уже был им, когда ощупывал собственное тело и закрывал глаза, ощущая ветер. Глубоко вздохнул с облегчением – вот что сделал Творец всех планет Вселенной, а потом рассмеялся. И земля радовалась вместе с ним, закрывая сочной зеленой травой черные проплешины пожара и тела мертвых монстров. Золотые нити ластились к нему, как Пушок, который иногда трется о подставленные руки. Все миры ликуют, обнимая своего Создателя… который вдруг от души чихнул и с удовольствием почесал нос.
– Я снова живой! Странно, что я вас знаю, – прозвучал мощный и откликающийся в каждой пылинке голос, а Демиург вдруг по-человечески пригладил светлые волосы. – Может, вы чего-то хотите? Поверьте, мне не сложно вам помочь, ведь вы мне как дети. Хотя я принимал мало участия в вашей жизни… Но теперь я свободен ото всех цепей.
Какие знакомые слова… Я повторял их про себя снова и снова, пытаясь поймать нить воспоминаний, и от частичного погружения в память реальный мир стал восприниматься отстраненно. Излеченная Гамора и кружащий ее в диком танце Квилл кажутся лишь декорациями, как и стоящие поодаль от разговаривающих «братьев-Виженов» близнецы Максимофф и воительницы Ваканды с Т’Чаллой во главе. Не чувствую трепета, ведь всё это выглядит как-то… буднично. Наверное, из-за того, что я все еще контужен и вымотан, раз не могу выбросить из головы слова странного Демиурга.
– …я свободен ото всех цепей…
– Вранье. И хватит цитировать Альтрона, – местами закопченная Аста скособочившись села рядом и протянула флягу с бальзамом Кахара. – Абсолютной свободы не существует, пока ты жив. Всегда кому-нибудь чего-нибудь да должен. То десяток монет, то поджопник, то помереть во славу Императора… А некоторые так и после смерти остаются должниками, пока у них не заберут органы для пересадки.
– Опять твои шуточки про смерть и потрошение, – с глотком бальзама наконец пришло осознание, что все закончилось. Я передавал флягу обратно, когда заметил на ее правом запястье множество завязанных нитей, чьи исчезающие концы тянулись во все стороны. – Что это? А это? У тебя еще на лбу что-то нарисовано, – оттер пальцем копоть с кожи, над карими глазами и нахмуренными бровями проступил знакомый знак, похожий на руну Отал.
– Эрда. Это привязка к Земле – очень не хотелось улетать в другой Мир после смерти, если бы читаури до меня добрались. А на руке всякое-разное.
Знаки заключенных Договоров, данных клятв и обязательств. Некоторые из нитей шли ко мне, и я спрашивал о них, проводя пальцами по едва ощутимым струнам. Сейчас виден след любого колдовства, даже марево над разряженными ловушками вьется в воздухе. Жаль, что под рукой нет ни фотоаппарата, ни альбома с красками. Ничего, заманю Асту на парусную лодку, уеду с ней к необитаемым островам, и на пару недель забудем обо всем. Я буду рисовать, а Аста – рассказывать обо всем на свете, вплетая в легенды пошлые анекдоты и отмахиваясь от моих возражений – что-то должно оставаться неизменным. Но пока я могу сколько угодно бормотать ей на ухо разные глупости и гладить по спине. Из которой в районе лопаток торчит что-то длинное, гибкое и настолько холодное, что льдом ломит пальцы.
– С-с-с… Не дергай, мне неприятно, – пробурчала куда-то в шею и потерлась о мое плечо. – Ну хватит уже! Мне больно.
– Нам срочно нужно к Локи или в Ехо! – мельком бросил взгляд на спину девушки, где хребет обвивали толстые призрачные канаты, конец которых я только что нащупал. – Обычный врач здесь не справится, но магу это должно быть по плечу, – в который раз за этот длинный день захотел подхватить ее и бежать, но она только отпрыгнула, выставив уцелевшую руку.
– Не стоит, Стивен. Все в порядке – меня за эту веревочку в другие Миры выдергивают, – пятится назад, как от опасности. – Этого не убрать. Я уже пыталась, только плохо потом было, в новый Мир без отпуска провалилась и чуть сердца не лишилась. Это связь с работодателем, ничего более.
– Это рабство! Нельзя оставлять всё как есть!
– Еще как можно…
Аста пятилась все дальше, пока не столкнулась с Виженом или не-Виженом. Она нервно улыбнулась, когда бывший андроид представил ее своему «брату». Который вдруг протянул руку и коснулся ее лба.
– Ты не мое творение, но много сделала для моего освобождения и похожа на меня. Даже тем, что твоя душа тоже была повреждена, – голос Творца проникал в каждую частицу. – Чего ты хочешь?
– Не-не-не… – спряталась уже за Вижена и выглянула из-за спины бывшего андроида. – Спасибо большое, но у меня всё есть и мне всего хватает. Не надо мне благодарности от бессмертных.
Это шанс для меня и для той, что до сих пор не привыкла просить помощи, когда она необходима. Создатель и Альтрон схожи тем, что ненавидят цепи и неволю.
– Я прошу избавить Астрель от оков, – смело посмотрел в глаза, постоянно меняющие цвет и будто выворачивающие наизнанку. – Я хочу, чтобы у нее была возможность прожить хотя бы некоторое время спокойно. Без убийств или приказов. Просто жить, как с чистого листа. Я хочу для нее свободы.
– Да будет так, Стивен Грант Роджерс.
Я ожидал от Асты радости, но только не страха, когда золотые нити перекинулись с Демиурга на нее, испаряя прикосновениями оковы. «Канат» с хребта распался голубыми искрами, руна на лбу потухла, а множество нитей на запястье посерели и провисли как старая паутина, чтобы осыпаться песком.
– Не волнуйся. Теперь все будет хорошо, а Договоры можно заново заключить, – обнял за плечи жену, вокруг которой до сих пор вьется жидкое золото. – Все будет хорошо… Пойдем домой?
Я осторожно погладил ее прохладные пальцы и повел к самолету Черной Пантеры, когда она запнулась. А следом моя ладонь сжала пустоту.
– Черт… Дары бессмертных всегда с двойным дном. Стивен… Мне страшно…
Ее посеревшее лицо было наполнено ужасом, когда она перевела на меня взгляд с рассыпающейся прахом здоровой руки. Сияние изгибающихся линий разрушало ее, обращая в пепел локти и плечи, как того человека на руинах из ее воспоминаний. Я успел только прижать ее к себе и прикоснуться к щеке, когда живые карие глаза рассыпались на клочки серости и развеялись от порыва ветра. Ничего не осталось, только бездонная пустота в груди и запах перца с корицей на вакандских просторах саванны, где когда-то появилась, а сегодня исчезла танцующая Баст. И никто, кроме меня, этого не заметил, ведь все смотрели на ожившего Демиурга.
…И сжигая легкие крылья,
Растворяясь в большой суете,
Копошится дикая пчелка,
Ищет пищу и копит в себе…
Он убил ее. Уничтожил. Аста рассыпалась, как половина Вселенной в отмененной ветке реальности. Она отдала руку, чтобы всех спасти, а он ее убил!
– Сукин сын… – потемневший от разрушения оболочки Камней Бесконечности клинок с опасным шорохом вылетел из ножен, когда я бросился на тварь, которая с безмятежной улыбкой отправила мою жену на смерть. – Я убью тебя! – не успел опустить меч, как он мгновенно оказался рядом и перехватил руку.
…Каждый день по заре начинает
И закончит уже за закат.
Ей неведомы рамки, желанья,
Ей неведомо слово – опять…
– Я лишь сделал так, как ты пожелал, – почти равнодушно выговаривал мне «брат» Вижена, не двигаясь с места. – Она свободна ото всех оков и начнет жизнь с чистого листа, без груза прожитых лет. Астрель ушла на перерождение, Стивен Грант Роджерс. Смирись с этим.
Проклятия вечной жизни больше нет. Уничтожено по моему неосторожному желанию. Я стал причиной смерти кошки, что рассказывала мне сказки и танцевала в живом северном сиянии. Астрель, взявшая себе имя исчезающей в сумерках принцессы, исчезла окончательно.
…Ей неважно, мы живы иль были,
У нее нет морали основ.
Мир, который однажды сложили,
Для нее лишь дорога цветов…
Что же я наделал…
====== Глава 48. Катарсис на дороге цветов. Часть 2. ======
POV Стив Роджерс.
– Может все-таки заглянешь в мою группу? – Уилсон в который раз «ненавязчиво» задал вопрос, двигая по столу чашку чая, но у него не слишком получалось быть «ненавязчивым». – Хотя бы в статусе моего прославленного друга. Участники будут рады увидеть легендарного «Кэпа». Им нужна встряска.
– Сэм, спасибо, что пытаешься, но мой ответ – нет. Я в порядке, – откинулся на спинку стула, с усилием изобразив спокойствие.
– Наглое вранье, – припечатал Баки, скривившись после глотка из своей чашки. – Слишком много печали и горечи в простом отваре… Ну да, чай для меня теперь тоже «отвар». Стив, раз в тебе начала просыпаться сила, то ты не должен лгать, иначе…
– Я в порядке! – с грохотом опустил кулак на стол, отчего жалобно звякнули чашки и чайные ложки. – Та… всемогущая тварь ничего мне не сделала. Не прокляла, не покалечила, а просто пожала плечами и исчезла. Я в порядке.
– Но не в норме, – старый друг из сороковых больно уколол в самый центр, а потом начал водить пальцами по своему широкому браслету с новым узором. – Долгое время он был простой полоской золота на запястье, но после недавних событий и основания мной магической школы изменился. Знаешь, что это? Не говори, что цветочки, шипы и ягодки – даже Эмма и Стрэндж не стали так шутить. Это терновник.
– И что это должно мне сказать? – с якобы беспечным видом отпиваю из своей чашки, и простой Эрл Грей отдает дикой горечью. Обычное дело в последнее время, но я уже привык. – Сержант Барнс, если вы не забыли, то мои познания в символах и травах весьма отрывочны.
– Это обозначает, «капитан Роджерс», защиту от невзгод и зла, – сдул с лица прядь и поднес ближе к моим глазам браслет. – И это значит, что ты опять ведешь себя как слишком гордый мальчишка, которого бьют в каждой подворотне. Нужно это тебе или нет, но я снова вытащу твою задницу из неприятностей и запихну в класс к профанам, где ты будешь сидеть за одной партой с малышней и писать конспекты. Это тебя взбодрит, а потом можешь малевать свои рисуночки и страдать от тонкой душевной организации сколько влезет. Ты меня понял?
Баки подорвался из-за стола и смерил меня взглядом, в котором была видна… жалость. С тех самых пор, как сыворотка суперсолдата влилась в мои вены, никто так не смотрел на меня.
– Не знаю, подействует ли, но… Меня зовут Джеймс Бьюкенен Барнс, а также называюсь Баки, и если тебе всё-таки понадобиться помощь, то ты можешь позвать меня. И я постараюсь услышать тебя отовсюду, – короткая дрожь пробежалась по позвоночнику. – Приходи в себя, Стив. Жизнь не стоит на месте. И твое участие ей нужно.
Наглая ложь! Или правда… Ведь я сам решил остановиться. Даже не пришел на церемонию прощания с Астой – она для меня все еще жива, и я не хотел стоять в одном ряду с другими, опускающими в могилу у волшебной яблони пустой гроб, и выплескивать на землю вино. Тони заехал ко мне и с обычной иронией пересказал, как натужно шутили на похоронах Мстители, лирим, эльфы и гномы, провожая в последний путь кошку-кузнеца, от скуки написавшей завещание: «Всем веселиться, нажираться винищем и травить пошлые анекдоты, шлепая по жопе соседа слева». Никогда непристойности не вызывали во мне столько боли.
Кажется, что прошла сотня лет с того вечера, когда постаревшая Пегги поправляла завитые по старой моде седые волосы и говорила мне, что умереть на войне так же страшно, как и оказаться тем, кому приходят похоронки. Ведь по-хорошему тебе все будут советовать жить за двоих, а сил для этого ты найдешь не сразу. Будешь оглядываться и окликать умершего человека, забыв о том, что его больше нет. Ставить на стол две чашки и насыпать столько ложек сахара, сколько обычно добавлял себе в напиток дорогой человек. Просыпаться со словами «доброе утро», но видеть холодную половину нетронутой кровати. Проветривать комнату чаще, будто кислородом дышат два человека, а не один. Действия по инерции, словно он еще жив и вот-вот прошаркает на кухню, заплетаясь в сонных ногах.
У знаменитого Капитана Америка, человека без страха и упрека, не хватило решимости прийти в Мир Двух Солнц, который пропитан силой и неистовством одной девушки с хвостом. Я лишь раз встал на пороге двери, ведущей в беседку во дворе разрушенного дома, когда меня захлестнула тоска, словно на одно мгновение я испытал чувства пса погибшего хозяина, и эта скорбь не только моя. Сквозь проем были видны светила, старый лес и начавшая увядать трава – в наш Мир пришла первая за долгое время осень. Порог я был не в силах переступить, но дверь оставил открытой, и из нее потом крадучись пришли Харли с Пушком. Просто в одно утро я проснулся от того, что под боком свернулся черно-желтый полоз, а немного подросший восьминогий жеребенок устроился у кровати, положив тяжелую голову в ногах. Все попытки выгнать их хотя бы во двор потерпели крах – каждый вечер перед сном в спальне из клочков тени появлялся сын Слейпнира с полозом на спине и со вздохом складывал восемь ног, чтобы тереться бархатным носом о колени и прикрывать блестящие темные глаза, когда я треплю его за ушами.
Я не один, и многие пытаются мне помочь. Но я все равно будто в непроницаемом коконе и просто киваю, неловко улыбаясь в те моменты, когда от меня этого ждут – они родных не потеряли и могут с полным правом праздновать победу, как Тони или Бартон с Наташей и Брюсом. Ванда с Виженом и Пьетро держатся от меня подальше, ведь мне очень сложно держать себя в руках при виде ставшего человеком андроида, так похожего на одну всемогущую тварь, которая извратила мою просьбу, а потом ушла странствовать по другим планетам. Я теперь живу затворником и только несколько раз вышел перед журналистами по просьбе Фьюри и Росса, но на этом и всё – война окончена, Капитан Америка пока не нужен и убран в дальний угол, чтобы не мозолил глаза. Мне вернули звание, за счет правительства США сделали ремонт в нашем… моем доме, даже публично оправдали всех опальных Мстителей и официально принесли свои извинения за поспешный Заковианский договор. Статьи с приторным и пафосным тоном, которые выпускают на своих страницах «таблоиды», совсем недавно поливавшие нас грязью, ничего не написали о Асте, будто ее никогда не существовало. Лицемеры, из-за которых я чуть не стал убийцей – им просто не хватало материала.
Весной, после довольно быстро утихшего ажиотажа я начал выезжать в город, приобретя через Старка новый мотоцикл – продукты сами себя не купят, да и часто просто обедал в разных кафе, перед этим надев темные очки и кепку. Иногда я даже будто слышу родной голос, который выговаривает мне: «Анонимность и маскировка, Стивен!», но это лишь воспоминания, ведь под конец Аста отказалась даже от иллюзий и раскраски лица, выходя на задания в природном виде. Я вспоминал ее в тихом кафе у башни Старка, и перед этим с каким-то мазохистским порывом зашел в цветочный магазин, увидев в витрине скромный букетик с «могильными» цветами. Я часто кидал взгляд на перевязанный стебельком барвинок, лежащий на простой пластиковой столешнице, зарисовывая на бумагу момент, когда моя Астрель пальцем наносила на кожу ломанные линии и точки перед крохотным зеркальцем в кабине квинджета. Точные и уверенные поначалу карандашные линии потеряли свою твердость, под конец размашистой штриховкой оформляясь в тени под сощуренными глазами, складку над вздернутой бровью и в ребристые рога. Нарисовал даже черное пятнышко на остром кончике покрытого чешуей уха – в раздумьях она постоянно его чесала, забывая об испачканных пальцах.
– Мистер, я могу сесть за ваш столик? – низкий голос выдернул меня из горьких воспоминаний. В проходе стоял мужчина среднего роста и возраста, одетый как типичный житель современного большого города. – Свободных мест больше нет.
– Конечно. Вы мне не помешаете, – махнул на противоположный диванчик и снова погрузился в рисование.
Карандаш с мягким грифелем. Жирные черточки, создающие темноту за острыми зубами, приоткрывшимися в насмешливой ухмылке от чьей-то шутки. Извечное бурчание и демонстративное нахальство, которое под конец воспринималось как обычное жужжание, почти неразличимое за страшными событиями. Маленькая жалящая пчелка, чья смерть принесла ноющую тишину.
…Мир который однажды сложили, Для
нее лишь дорога цветов…
Я написал эти слова неизвестного поэта под изображением странной девушка Асты, а потом начал рисовать по краям портрета разбитые цветы. Будто их сначала проморозили, а следом бросили на пол, из-за чего лепестки разлетелись синими осколками.
– Хм… Рисуете в стиле Вальехо? – вдруг вгляделся в рисунок мой сосед. – Ну там… Фэнтези, мечи, монстры и бронелифчики…
– Нет, – не дал вырваться негодованию от сравнения с эротическим художником. – Я ученик старой школы. А это очень дорогой для меня человек, – медлю секунду и добавляю, впервые заговорив с посторонним о моей печали. – Ее броня всегда была практичной, хотя тела она не стеснялась. Даже слишком – некоторые ее платья должны были быть скромнее, но она никогда меня не слушалась.
– Это как? – мой сосед вдруг перестал мучить вилкой стандартный омлет.
А потом меня будто прорвало. Целый поток несправедливых обвинений вылился на девушку, что любила взять двумя пальцами чужие нормы морали и отбросить от себя, как противного таракана. Мне становилось легче, когда я вываливал на случайного собеседника все свои смешные претензии, обнажая нутро и выставляя себя сумасшедшим – несгибаемый Капитан Америка ненадолго исчез вместе с щитом и звездно-полосатой формой, обнажая живого человека.
– Зачем нужно было идти на такие жертвы и рубить себе руку, если о ней никто не вспомнил? Зачем?! – дорисовал на бумаге осколки лепестков у ледяного барвинка. – Она моя жена, и иногда мне кажется, что о ее существовании помню только я, а все остальные забыли. Был дракон – и не стало дракона. Мелочь какая… Кошка с мечом? Какая такая кошка с мечом?! Все забыли или даже не знали, что она любит книги, кузницу, сериалы, кофе и сырое мясо со специями. Наслаждается табаком и вином, будто они созданы исключительно для ее удовольствия. Заключает пари по любому поводу, будь это дождь в следующую пятницу или чужая свадьба. И она любит синие цветы. Особенно барвинок. И никогда не боится показаться смешной. Хотя… скорее нарочно выставляет себя посмешищем, будто она комик на выступлении.
– Мда… – собеседник задумчиво почесал затылок, переводя взгляд со скромного букета на рисунок с надписью. – Была у меня девчонка, что увлекалась фишками япошек. Так там большие шишки не считали зазорным выставлять себя идиотами на сцене, раскрашивая лицо красками, как гейши. Трейси даже пыталась затащить меня в их театр, как идиотка повторяя: «Ханамити, Кевин, прочувствуй Ханамити»… Бред один.
– Что это? – оторвался от нанесения штрихов и почти снял темные очки.
– Ну вроде как «дорога цветов», по которой актеры через зрителей выползают на сцену и потом уходят обратно. Очередная япошкина хрень, когда они придумывают тайный смысл и название на каждую мелочь, – выдал мой сосед, слишком демонстративно ломая омлет на кусочки ребром вилки. – А ты не знал?
– Официально мне было дано звание балбеса, – поправил козырек кепки и отпил сносный кофе из кружки, ведь он приготовлен не мной и не горчит. – Знаешь, Кевин, если бы у моей жены была своя дорога цветов, то они были бы стеклянными и при каждом шаге хрустели и ранили ноги. И знаешь, что бы она на это сказала?
– Что? – сосед с интересом подался вперед, сцепив руки. – Ну говори же!
– Примерно: «Ах ты ж сука, красота-то блядь какая!», и пошла бы дальше, насмехаясь над всеми и называя богов психами и садистами, – резко допил кофе, и гуща осела на зубах, словно земля с могилы. – Если бог есть любовь, то почему он отнял ее у меня? Я видел Создателя так же близко, как тебя сейчас, и Аста была права – он двинутый на голову лжец. Этот сукин сын сказал, что «освободил» ее, а на самом деле просто уничтожил. Нахер такую благотворительность!
Случайный свидетель моего откровения последние пять минут сидел над своим омлетом, будто рядом с ним взорвалась свето-шумовая граната производства Старка – только глазами хлопал.
– Срань господня… – Кевин отмер и взлохматил волосы. – Капитан Америка матерится как сапожник и богохульствует. Это сенсация!
– Что?.. – даже отпрянул от человека, который меня раскрыл, несмотря на маскировку.
Из-за скачка адреналина во мне проснулся капитан армии США, вышедший на задание. Кевин подсел именно ко мне, хотя тогда в кафе было несколько свободных мест рядом с девушками или такими же прилизанными парнями в слишком узких джинсах. Он не съел ни кусочка своей еды, только ковырялся вилкой в тарелке, создавая видимость обеда. А еще у него что-то зажато в кулаке. Нужно было всего лишь немного выкрутить чужое запястье, чтобы из ладони на дешевую столешницу рядом с букетиком барвинка вывалился маленький диктофон. Другие посетители обернулись на резкое движение и звук разбившейся тарелки.
– Эй-эй! Кэп, спокойно! Я не террорист, – парень прошипел сквозь стиснутые зубы и зашарил во внутреннем кармане легкой куртки, пока не вытащил удостоверение. – Кевин Уокер, корреспондент «The Daily Bugle». Может скажешь несколько официальных слов для моей статьи? Капитан?
– Падальщики… – в глазах потемнело от гнева. Я ребром ладони превратил диктофон в кучу разбитого пластика с микросхемами, а воротник писаки смял в кулаке, протащил его через весь стол и поднял захрипевшего человека в воздух. – Если ты или твои дружки попробуют станцевать на костях моей жены – я убью тебя. Если я увижу в вашей желтой газетенке хоть одно недоброе слово про дракона или кошку-оборотня – оторву голову и заберу на память. Ты меня понял? – под вскрики посетителей встряхнул парня и поднял выше. – Не слышу ответа. Ты меня понял? Ты меня понял?!
– Он же сейчас задохнется! – какая-то девушка выкрикнула из толпы, сгрудившейся у выхода из кафе, чем привела меня в чувство. А я ведь уже тянул руку, чтобы сломать писаке шею.
Пора убираться, пока не вызвали полицию, а я кое-как еще держу себя в руках. Основные двери забиты народом, выход на кухню и в подсобку занят глазеющим персоналом. Остается только окно. Быстро сгреб со стола рисунок с цветами и уже собирался высадить локтем стекло, движимый мыслью оказаться подальше отсюда, как гул голосов просто исчез. Как и однотипные столики с диванчиками и побагровевшим репортером на полу – я больше не в Нью-Йорке.
Пожухшая трава под ногами может быть в любом уголке Земли, но вот перемешанные с красной черепицей руины дома, и маленькая побеленная кузня с пучками сухих трав под козырьком существуют только на планете, для которой светят два солнца. Тоска нашего Мира не смогла перебить мою ярость и боль, когда я смотрел на измятый рисунок, с которого насмешливо скалилась рогатая девица, что постоянно отдавливала мне ноги в танце. Мое желание снова увидеть ее было так велико, что бумага сама собой задергалась и осыпалась в высохшую траву песком. Чтобы стать девушкой с черными линиями и точками на лице.
– Аста…
Я сгреб ее в охапку и целовал темные волосы, будто и не было нескольких месяцев тупой скрываемой боли. Стирал пятнышко краски с уха и обещал никогда не покидать. Я много чего говорил, но ничего не услышал в ответ. Ни слова, ни хмыка. Никакого намека на запах перца и корицы. Ни единого отклика чужих эмоций от браслета на руке. Даже дыхания или стука сердца… Она моргала, на губах застыла ухмылка, с которой я ее нарисовал, но в карих глазах царила пустота. Существо, лишь внешне похожее на Астрель. Я смог сделать только шаг назад, когда кукла рассыпалась на мелкие бумажные клочки, а Мир вдруг заговорил со мной.
«Не делай мне больно! Ненастоящая! Чужая! Холодная! Мертвая! Нет души! Не Астрель!»
Сердце в груди скрутило, и я закричал, срывая горло. Плотина, которой я отгораживался от всего, рухнула, погребая под собой. Мужчины не плачут, но ведь меня все равно никто не видит. И никто не скажет, за что мне все это.
