Текст книги "От чистого истока я начинаю путь (СИ)"
Автор книги: forest owl
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 86 страниц)
Нам пришлось задержаться еще на день, пока Аста копалась в книгах, которые Один разрешил передать ей в дар, но мне кажется, что это было лишь предлогом – отец Тора и Ник Фьюри часто запирались и что-то долго обсуждали, открывая двери только для того, чтобы забрать поднесенную пищу и напитки. Директор ЩИТа после таких разговоров ходил, часто проводя ладонью по голове, и цедил сквозь зубы: «Местный Вотан». Карл наслаждался всеобщим вниманием, когда уходил в сады и наигрывал на флейте для местных хихикающих дам или когтем выцарапывал на деревянных дощечках острые грани присущих лирим узоров. В Вольштагге он нашел родственную душу, и они устраивали тренировочные бои, а потом обсуждали разные способы приготовления дичи. Майрона же часто можно было заметить прогуливающимся в обществе леди Сиф. Руки он всегда держал сложенными за спиной, но глаза у него сияли, как у влюбленного мальчишки. Мальчишки примерно семидесяти четырех тысяч лет, так сказала мне Аста, листая фолианты и разворачивая свитки. А потом со мной связался Баки, и мы спешно отбыли Темными Путями, не дожидаясь, пока Хеймдалль откроет нам Биврёст.
ГИДРА решила нанести удар, пока нас не было на Земле, – большой группой они проникли в башню и пустили по вентиляции усыпляющий газ, но своей цели достичь не смогли. Джарвис, которого они безуспешно пытались взломать, предупредил о нападении и по приказу Старка активировал Железный Легион, заблокировавший часть агентов ГИДРА на нижних этажах. Мой щит оказался кстати – Баки с помощью него оборонялся от штурмовой группы, зашедшей с крыши, и вместе с Марией Хилл прикрывал отступление к двери-порталу в наш безопасный дом Вирджинии Поттс. Хилл теперь на него зла – как только Пеппер оказалась за порогом, Баки толкнул Марию следом и разрушил портал, продолжая отражать атаку противника. Усыпляющий газ на оставшихся не подействовал: у Старка в костюме Железного Человека были воздушные фильтры, доктор Бэннер превратился в неуязвимого Халка, а Баки (которого Тони за глаза называл параноиком) всегда держал наготове оружие, бронежилет и противогаз. Четверо оставшихся для охраны лирим же просто активировали особое поле для агрессивной воздушной среды и присоединились к остальным, наводя рыком и видом ужас, беря врагов в плен, но безуспешно – старая история повторилась, и агенты ГИДРА предпочли раскусить ампулу с ядом, чем оказаться в допросной.
– А ведь я его знаю, – рассматриваю человека, с которого снял балаклаву. – Это Бэн Поллок. Он из расформированной группы УДАР. Мы с ним целый год выезжали на задания, и он отвечал за прикрытие тыла.
– Да, знакомое лицо, – Аста вертит безвольную голову за подбородок. – Жаль, что они не стали неупокоенными призраками. Так бы можно было поторговаться за информацию, но они ушли легко, – закрывает глаза человеку, что когда-то давно после каждого задания выпивал банку диетической колы. – Все они ушли быстро, ведь верили, что их дело правое. Летите домой, бывшие враги.
Старк был в бешенстве. Мало того, что враги обнаглели и полезли в его дом, так еще Джарвис расшифровал их разговоры и выяснил, что Пеппер должны были захватить и доставить для опытов к барону Штрукеру как стабилизированного носителя Экстремиса. Вируса, способного помочь человеку отрастить даже потерянные конечности, но превращающего в живой факел.
– Кэп, мне плевать на ваши подзатыльники, фофаны и приказы ЩИТа, – Тони раздраженно переписывает протоколы защиты, сверяясь с заметками. – Я убью этого Штруделя и в качестве извинений заберу себе его голову. Не смотри так на меня, Хвост. Я знаю, чем ты занимаешься после окончания заданий.
– Становись в очередь, Тони – не ты один хочешь его смерти, но барон прежде должен покаяться в застенках Трискелиона, а потом я его выкраду, – Аста с брезгливостью на лице рассматривает фото Штрукера. – Чур, монокль достанется мне.
– Вы все делите шкуру неубитого медведя, – Баки собирает последние детали почищенной винтовки. – Зацепок нет, все напавшие отправились на тот свет, а Штрукер до сих пор держит скипетр при себе, ведь найти по подсказке его все еще невозможно. Что будем делать?
– Ждать сведений и быть готовым к новому заданию, – осматриваю возвращенный щит со сколами краски от пуль. Плохая примета не сработала – Баки держал его в руках и не исчез. – А еще надо подготовить для Тора его старую комнату. Он возвращается.
– Да ладно! Златовласка решил прилететь верхом на молотке, как ведьма на помеле, и все же присоединиться к нашей вечеринке после эпичного ухода? – Старк даже прекратил перемещать блоки на голограмме и потянулся к стаканчику кофе на все еще пыльном столе с обломками приборов. – Скажите мне, осталось ли еще в Асгарде золото? Или еще лучше: сколько дней он икал и спотыкался?
– Нисколько. Я взяла виру книгами.
– Что?! – Старк резко опустил стаканчик. – Я тут один икотой за ошибки расплачиваюсь, что ли?! Хвост, не смей! Подними руки! Иначе никакого тебе монокля!
– Хорошо, папочка.
Прошло только несколько дней, но от постоянного ожидания они казались в два раза длиннее. Нападение на башню Мстителей прошло незамеченным для Нью-Йорка, что радует – никто из гражданских не пострадал и не подвергся панике, но это стало возможным лишь благодаря удаче. Мы с Астой поговорили и решили, что стоит больше времени проводить в башне, особенно если там остается мало людей, как при попытке захвата. Сама Аста теперь часто пропадает и всегда сразу идет в свой старый дом, стараясь не тревожить напряженные руки, возвращаясь с мокрыми волосами, пропитанными запахом минеральной воды горячих источников. У Жнеца накопилось много работы за почти тысячу лет.
После нападения Старк был задумчив, а на следующий день на пальце мисс Поттс оказалось кольцо работы Майрона, которое сделает ее невидимой для врагов. Переступил механик через страх свадебных колоколов или нет, неизвестно, но его девушка (или невеста?) теперь намного чаще вытаскивает его из мастерской, отправляя отсыпаться и обещая массаж перед сном. Я бы сказал, что Старк возмущался выдворению больше для порядка, называя заботливую Пеппер «страшной женщиной». Свою же женщину я нашел, когда ночью встал утолить жажду.
Аста сидела в кресле напротив огромного плоского телевизора в гостиной башни и смотрела выпуск новостей, не переодевшись после возвращения. Длинная темная коса толстой змеей лежала на воротнике кожаной куртки, щиколотка одной ноги устроена на колене другой, почти пачкая подошвой грубых ботинок ткань джинсов, а руки расслаблены на подлокотниках. Сменяющие друг друга кадры медленным стробоскопом подсвечивали выражение мрачного торжества ни лице.
– К другим новостям. Прощание с шестью вышедшими в запас ветеранами войны, умершими от неизвестных причин в одну ночь, состоится завтра в час дня. Полиция обещает выставить оцепление, чтобы не дать прорваться на церемонию фанатикам, считающим, что умерших наказал сам бог, – Аста поднимает с пола ранее незамеченный стакан с янтарной жидкостью на дне и с усмешкой салютует. – Напомним, все они входили в командный состав Армии США и подписали в шестьдесят первом году приказ о применении Агента «Оранж» на территории Вьетнама и прилегающих стран. Теперь о погоде…
– Ты их убила, – это даже не вопрос, а утверждение.
– Я, – качнула бокалом для виски, и вокруг нас сразу появилась стена из мутного воздуха. Экран превратился в светлое пятно, а звуков извне вообще не слышно. – Они умерли во сне и не мучились. Физически, а вот души улетели в пустой космос на очищение. Осуждаешь?
– Пока не знаю. Я так понимаю, что ты не по своей воле их выбрала, – в ответ вижу горький кивок и потирание футболки на месте сердца. – За что?
– Агент «Оранж», Стивен. Такое не прощают.
Я слышал о нем мельком, когда узнавал о мировых событиях, которые пропустил за семьдесят лет во льдах, а теперь услышал подробности.
Все началось в сорок третьем, когда аспирант Иллинойского университета Артур Галстон защитил диссертацию на тему влияния 2,3,5-трийодобензойной кислоты на растения. В большой концентрации вещество разрушало целлюлозу на стыке стебля с листьями, что приводило к маленькой насильственной осени – листья опадали. Открытие было совершено ради самого открытия и защиты диссертации. Если бы это вещество не заметили военные химики из лаборатории по созданию биологического оружия, то пожелтевшую папку с исследованиями сгрызли бы архивные крысы через несколько лет, но увы. Смесь дефолиантов и гербицидов должна была использоваться в тропических странах, где партизаны прятались под прикрытием густых джунглей. Для непривычных американских солдат душные влажные леса были адом, полным мошкары, ловушек и ядовитых существ, а для местного населения – просто домом, способным спрятать и прокормить. Так случайное изобретение стало винтиком военной машины даже без ведома его создателя – Артур Галстон был в шоке, когда в сорок шестом к нему прибыли два ведущих специалиста лаборатории и торжественно вручили государственный грант, поздравив с тем, что его идея нашла свою нишу в военных разработках. Сам ученый считал свое изобретение бесперспективным, так как входящий в состав препарата диоксин являлся сильнейшим мутагеном, вызывающим рак и генетические мутации у всего живого, с чем соприкасался долгое время.
В тысяча девятьсот шестьдесят шестом, узнав, что ядом его изобретения начали поливать джунгли Вьетнама, Артур Галстон пришел в ужас. Ученый подготовил речь, с которой хотел выступить на ежегодном научном симпозиуме за отмену применения препарата, отравляющего почву на долгие годы, но ему не дали слова. Позже им была составлена петиция на имя президента США, которую подписали двенадцать видных ученых, но все, чего они этим добились – молчание, а азиатские джунгли все так же продолжали поливать ядом. Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Таиланд – все эти страны испытали на себе сметающую мощь американской военной машины и Агента «Оранж», прозванного так за оранжевые бочки, в которых яд доставляли к месту применения.
– Господи… Мы в мое время такими методами не сражались. Это неправильно и слишком жестоко, – смотрю на фотографию невольной причины трагедии. Мистера Галстона уводят с митинга против войны во Вьетнаме, скрутив руки. – Все это слишком напоминает действия ГИДРА. Они тоже старались уничтожить восставшие страны под корень, не давая пощады никому, а конкретно здесь видно руку Арнима Золы. В сорок шестом он уже был захвачен и работал под наблюдением в лабораториях ЩИТа. Химия, мутации и разрушительная мощь – его любимые приемы.
– Скорее всего, ты прав, Стив, – поднимается и достает скрытый креслом большой черный зонт. – Пойдем, покажу тебе кое-что, только оденься теплее – во Вьетнаме сейчас холодно и начался сезон дождей.
Меня называют главным патриотом Соединенных Штатов Америки, но увидев на мокрой прогалине сотни неупокоенных призраков под сумрачным небом, показавшихся по просьбе Асты, я чувствую стыд за свою страну. Все они выглядели почти как живые, если бы не страшные раны, недоразвитые конечности, блуждающие по телам прозрачные участки и бесполезный для них дождь, не смывающий с бесплотных тел засохшую кровь. Солдаты Америки и Вьетнама, мирные жители и изуродованные еще в утробе дети. Аста говорила, что павшие в сражении воины уходят легко, но все эти люди умерли из-за действия отравы, партизанских ловушек, заложенных мин или при пытках. С обоих сторон – жестокость порождает жестокость. Жидкая от дождей грязь вбирала в себя ноги, и я сам будто погружался в пучину горечи и скорби, как и Аста, которая вышла из-под прикрытия зонта в едва теплый дождь и призвала с крюков над камином старого дома косу Жнеца. Один замах – одна освободившаяся душа. Здесь работа лишь для Харона, и все, что я могу сделать – глядя в мертвые глаза, прикасаться к груди и лбу, показывая, что все они теперь у меня в сердце и в памяти. Я вас не забуду, как и чудовищную ошибку моей родины.
– Я убила только шестерых. Лишь тех, кто знал опасность яда и подписал приказ о применении, но поначалу хотела уничтожить гораздо больше людей, – Аста остановилась среди толпы призраков и откинула прилипшие к лицу мокрые пряди, выбившиеся из косы. – Были те, кто налаживал производство Агента «Оранж», кто его вез, кто распылял. Твой старый друг, Говард Старк, тоже приложил к этому руку, когда спроектировал самолет и систему сброса яда. Несколько минут мне даже хотелось полностью стереть Америку с лица земли, но я заставила себя вспоминать хороших людей, – тяжело опускается коленями в грязь, опираясь на древко орудия Харона. – Гениальные Тони и Брюс, ты и Баки, полные былого благородства, сердобольный Сэм, Клинт-Хохмач и его жена с детьми, даже Хилл и Фьюри, который совершил ошибку и чуть не погубил нас своим проектом «Озарение».
– Все совершают ошибки, Аста, – держу над ней зонт и помогаю подняться из чавкающей жижи. – На то мы и люди, чтобы ошибаться, а потом находить верное решение.
– Да… все мы люди, – одним движением убирает грязь со штанов и обнимает меня, прижимаясь ухом к груди. Опять слушает, как стучит мое сердце, а я могу только гладить темную влажную макушку, задевая толстую растрепанную косу. – Давай не будем говорить Тони, что были здесь.
– Согласен. После Афганистана он отказался поставлять для армии оружие и не любит, когда ему напоминают о прошлой славе его семьи. Он больше не продавец смерти.
– Конечно, мо анам, – пытается улыбаться, стоя посреди слякоти и поредевшей толпы ждущих призраков. – Старк теперь мой названый папаня. Ограбим его на шоколадку, когда я закончу? Это последние неупокоенные души на земле Вьетнама.
Похоже, следующему Харону будет нечем заняться, когда коса найдет нового хозяина, а вот Аста снова будет занята. Она поделилась со мной планами, как собирается очистить землю от отравы и неразорвавшихся снарядов – в виде дракона пролетит сквозь дождевые тучи, заряжая зарождающиеся капли силой рун, начерченых на крыльях. С браслетом от Майрона молний и грозы ей можно больше не бояться, и это меня радует – все же скоро к нам присоединится Тор.
– Ну все, теперь на очереди Камбоджа.
Коса исчезает из ее рук. Как и моя надежда, что мы будем чаще видеться.
Конец POV.
Почему, ну почему нельзя просто взять и убить фейри?
Джаспер Ситуэлл из-за наложенной защиты не может проникнуть ни в дом Стивена, ни в башню Мстителей, поэтому мы договариваемся о следующем месте, где требуется Харон, когда я выхожу за пределы черты от зла или слоняюсь по Нью-Йорку. И этот бессовестный дух плевать хотел на уместность или приличия – один раз он явился прямо в кабинку для переодевания, где я собиралась мерить понравившиеся вещи. Хорошо, что не успела стянуть штаны, иначе бы за себя не отвечала.
Сегодня я решила хоть немного отоспаться в башне, зарывшись в несколько одеял, а вредный дух висит за панорамным окном и бросает в стекло камешки. Сука!!! Я устала! Я задолбалась скакать с косой или нарезать круги в облаках, рискуя врезаться в скалы! Я даже умудрилась простудиться, рассекая без зонта под вечными дождями! У меня сопли до колен, ватное тело и больная голова, ведь мне вчера было настолько влом идти и отмокать в горячем источнике, что я просто скинула мокрую одежду и забралась под теплый бок сопящего Стивена, проигнорировав пижаму. Если у меня и были мысли все же полежать в термальной воде, то после крепких объятий и прижиманий к горячей груди я просто вырубилась, как после удара палки-забывалки, еще и ледяные ноги с руками о шипящего Стива злорадно грела. Сейчас его рядом нет, наверняка опять на пробежку ушел, а потом у него ежедневный спарринг с Баки, ведь со мной Роджерс тренироваться отказывается – типа после того недоразумения с Зимним Солдатом зарекся поднимать на меня руку, чтобы нечаянно не покалечить. Ха! Да если бы Баки не пригрозил тогда пристрелить нас обоих, я бы его победила… Снова стук в окно.
– Джаспер, имей совесть! Только восемь утра! – чуть не поломала будильник, резко опуская его на тумбочку и плотнее закутываясь в одеяло, чтобы ничего лишнего не было видно. – Скройся с глаз моих, призрачный извращуга.
Утро в разгаре, придется одеться поприличнее, а не рассекать в халате, устраивая ограбление кухни. Косу я вчера так и не расплела, поэтому сейчас распущенные волосы висели до пояса кучерявой влажной паклей, когда я, зевая и шлепая ушастыми зомби-тапками, вышла в коридор, громко шмыгая носом каждые несколько секунд. Тишина, только слышно вдалеке, как звенит ложечка, сталкиваясь с краем чашки. Жаль, нос забит – так бы я знала, что именно распивать собрались. На чай и кофе мне сейчас абсолютно наплевать, а вот ядреный глинтвейн из сухого вина и перца прочистит мозги. И плевать, что сейчас только утро. Хотя… кофе тоже сойдет. Стив как раз освободился, с какого-то хера переоделся в деловой костюм и сидел над чашкой темного, исходящего дымкой напитка. Да, я ворчу, ведь нет никого злее на свете, чем сонный простывший дракон.
– Доброе утро, любимая, – улыбается краем рта. Мда, я бы на его месте уже гоготала, как обкуренный гусь, и тыкала пальцем в Асту-кикимору. – Как спалось? Надеюсь, тебе снились прекрасные сны.
– Ты отвратительно бодр и вежлив сегодня, – кладу гудящую голову на скрещенные руки, не прекращая гипнотизировать чужую порцию. – Любовь моя, если ты прямо сейчас поделишься со мной этим божественным нектаром, то я немедленно отдамся тебе на этом столе. Снова.
Лицо Стива в один момент свернулось в такое выражение, как будто мимо нас верхом на игрушечной лошадке проскакал розовый бегемот, размахивая огромной сверкающей копией мужского органа и распевая похабные песни. Пора забрасывать стахановский темп работы, а то у меня мужчина успел от моих дурных шуток отвыкнуть. Вон, сидит и небесными глазищами хлопает, вцепившись в несчастную кружку. Это вызов для меня. Сопли, больная голова и разбитое тело не помешают мне отнять кофе, а потом исполнить коварное обещание.
– Ты совсем лишилась разума? – убирает вожделенный напиток подальше от меня. – Я… Я ведь… Сюда может зайти кто-нибудь из… соратников! Да хоть мистер Старк! Это ведь его обитель.
– Не очкуй, художник. Я им всем глаза отведу, – тянусь за чашкой, елозя пустым брюхом по столу, который станет местом совершения непотребства, если Стивен перестанет ломаться.
– Прекрати изображать из себя течную кошку. Это недостойно леди! – убирает руку еще дальше.
– А ты заканчивай выражаться, как в рыцарских романах. Тут тебе не там! – пока он переваривал сказанный бред, я сделала рывок и сжала пальцы поверх горячей чашки, задевая холодную руку Стива. – Если ты замерз, то можем погреться в горячих источниках. Голышом.
Совсем одичал, только рот открыл и попытался вырвать посуду из моей цепкой хватки. Хер вам! Жадный дракон своё никому не отдаст, а чужое, которое назвал своим, – тем более. Сейчас я его за шею укушу – и он мне целую ванну кофе наварит.
– Какого чёрта здесь происходит?! – сзади раздался голос… Стива.
Я только обернулась и на мгновение замерла, увидев точную копию сидящего передо мной человека. Или не копию. Даже не раздумывая, убрала руки от чашки и резко ткнула соединенными пальцами в точку на шее «Стива» номер один. Как и ожидалось, он свалился под стол, облившись напитком раздора. Коричневое пятно растекалось на белой рубашке, подобно крови из смертельной раны, когда черты родного для меня лица начали плыть, как отражение в кривом зеркале.
– Я был прав, когда говорил, что стоит вам двоим столкнуться – и случается какая-то неприятность.
Как я понимаю, самый настоящий Стив подходит к столу, на котором я чуть не дала обещание… хреновое обещание. И кому?! Черт возьми, если бы не заложенный нос, то я бы его сразу раскусила по аромату хвои.
Оказаться рядом с Локи – к влипанию в неоднозначную ситуацию.
Я схватила засранца за шиворот и уже хотела отправить его бессознательную тушку обратно в Асгард, чтобы не убить ненароком, но к нашей колоритной троице присоединился лучащийся довольством Тор. Своей жизнерадостностью (и окрасом) он в последнее время напоминает мне золотистого ретривера, которому вернули любимую игрушку и почесали за ушком.
Фьюри с Одином не просто так заседали, закрывшись в покоях, – они обсуждали вину и пути исправления одного синежопого йотуна. Локи сильно задолжал Мидгарду, когда привел за собой армию марионеток-читаури. Пусть он сам был под незамеченной властью скипетра, но все же личный косяк велик, и загладить его он может, если поработает на благо Земли. Нахождение рядом со «смертными» тоже даст положительный эффект – проникнется жизнью обычных людей, которых был готов уничтожить. Так он окончательно отдалится от Локи-маньяка и ослабит узы клятвы Таносу. Не знаю, что посулил хитроумный Один для ЩИТа, но Ник Фьюри припомнил мой желчный отчет и после связи с Мировым советом безопасности разрешил Локи оказаться на Земле. Однако только после клятвы, что тот ближе, чем на три шага, к скипетру не подойдет. О том, что йотун не сможет причинить нам зла, я договорилась еще раньше. За самим же Локи будет на всякий случай будет присматривать Тор, который вернулся к Мстителям, чтобы помочь найти скипетр. А так как жить он будет в башне, то и златорогого брата потянул за собой в дом гениального механика. И Старк согласился! Ему там Фьюри за это что-то тоже пообещал. Вот облила бы обоих асгардцев в отчете помоями – ничего этого бы не случилось.
– Бля, – со шлепком опускаю ладонь на лицо. – Остальные в курсе?
– Да, как ни странно, но все согласились, – Тони с кем-то переписывается с помощью старкфона. – У меня такое чувство, что все ждут, когда ты оступишься, Северный Олень. Тогда они будут иметь полное право выместить на тебе все свои обиды. Особенно Халк. В этот раз он тебе еще и морали прочитает.
– Я буду следить за тобой, йотун, – изображаю двумя пальцами жест «глаза-в-глаза».
– Занятно, Хвост, что примерно такие слова я услышал от всех, – Старк прячет телефон и обращается к Тору. – Златовласка, без обид, но сделай так, чтобы я не пожалел о своем решении.
Пока Тони злословил, я тихонько прикрыла глаза, мысленно задавая вопрос Душе Мира по поводу Локи. Ответ ее был более чем ясен. Руна Уруз – избавление от старого и новое начало. Ладно, посмотрим, чем может быть полезно это холодное сердце.
Ненавижу джунгли в сезон дождей! От постоянной влажности уже любимые джинсы сгнили, просто лопнули на колене по шву, и теперь меня грызут москиты. Еще чуть-чуть – и они сожрут все мягкие ткани, а я с полным правом смогу называть себя Бабой Ягой, костяной ногой.
А еще я начинаю потихоньку ненавидеть людей. Особенно после того, как копнула глубже историю кровавой войны, чьи жертвы обретают свободу после взмаха невзрачной косы, что когда-то была моим мечом. Начиналось все как гражданская война в Южном Вьетнаме, а потом присоединились другие страны. Всем захотелось помериться пушками, но не на своей же территории мины закапывать? Война всегда резко очерчивала качества человека, выделяя главное, как тени гор, невидимых, если смотреть сверху. Кто-то бросается грудью на амбразуру, а кто-то под шумок испытывает новое оружие или устанавливает свой режим, уничтожая несогласных налево и направо. Боги, сколько неупокоенных душ… Неудивительно, что Душа Мира меня позвала – до трансформации Земли в Некрополь оставалось всего ничего.
Со своей работой Жнеца я совсем перестала танцевать и петь. Слишком тяжело, и нет желания, если каждый день наблюдаешь тысячи призраков и уходишь в другой Мир, только чтобы отоспаться как следует и подлечить натруженные мышцы в целебных источниках. Мир Двух Солнц словно почувствовал мое состояние и замедлил свой рост, остановившись, едва-едва воплотив половину планеты. Усталость, вот как это называется. Приободрило меня только то, что в своем путешествии по азиатским странам я наткнулась на привет из Стоунхенджа – в маленькой горной долине росло молодое деревце с едва сияющими яблоками, чья кожура сверкала золотыми искрами. Кернунн чтит свою часть Договора и продолжает проращивать уроненные в землю семена. Там я и решила передохнуть, раз дождь ненадолго закончился, дав выглянуть солнцу. Села на свернутую попону с вышитым гербом и облокотилась о белоснежный бок Гинервы, для которой настолько влажная погода является почти родной средой. Келпи как-никак.
– Моя прелесть, если дальше так пойдет, то у меня тоже отрастут жабры. Будешь яблочко? – протягиваю местный плод, но кобыла только презрительно фыркает.
Зажралась она на моем «концентрате». Пришлось перетряхивать рюкзак и давать ей взятый с собой в дорогу ядрёный фрукт. Я же не гордая – местный пожую. Им я чуть и не подавилась, когда в нескольких метрах от меня в воздухе появился круг из пылающих искр, сквозь который в долину шагнул полный человек с узким разрезом глаз на плоском лице. Сам он был одет, как буддийский монах, да и строения с другой стороны странного портала тоже напоминали монастырь боевых искусств, но вот в руках было не оружие, а корзина. Чудо какое-то! То я на Земле не чувствую ни единого способного к Истиной магии, а прямо сейчас на моих глазах всякие монахи средних лет за урожаем шастают, как к себе домой. Пока он пялился на прислоненную к тонкому стволу косу Жнеца, я поймала его взгляд и начала дышать в такт с ним, тихо произнося: «Нас здесь нет». Пока он озирался, потеряв меня и кобылу из виду, я неслышно набрасывала на Гинерву попону и натягивала на плечи лямки рюкзака. Монах же тем временем бросил корзину и взял в руки инструмент Харона. Пора было делать ноги, но я не могла двинуться, надеясь на чудо – вдруг коса станет принадлежать ему, и мне больше не придется месить тропическую грязь?
– Я вижу тебя, – голос у него оказался низким, с хрипотцой, а глаза бегали от торчащей из рюкзака ручки зонтика к гербу на попоне и упряжи. Черт, надо заканчивать проверку. – Кто ты такая и как сюда попала?
Увы, но я попыталась призвать косу, и мне это удалось. Он не следующий Жнец, а жаль.
– Тьфу ты! Мимо пробегала, – и легко ударила пятками в лошадиные бока.
Гинерва решила повыпендриваться – щелкнула острыми зубами и взвилась на дыбы, молотя копытами воздух перед монахом, выставившим перед собой неизвестный магический щит, похожий на узорную тибетскую мандалу из ярких искр. Пришлось легонько ударить рукоятью косы по крупу кобылицы, чтобы скорее уносила нас от человека, чья магия ощущалась очень странно. Как будто он берет ее из других Миров.
Когда-нибудь я все же убью Джаспера. Он мне явно мстит за то, что я не пускаю его на защищенную территорию. Как будто ему мало того, что я тактично не замечаю, как он на ветках моей яблони вечно отдыхает, даже гамак себе ближе к верхушке подвесил, куда я обычно не забираюсь. Думает, что я не знаю о нем. Пха! Это моя земля, и если посильнее прислушаться, то я чувствую все, даже как дождевые черви роют ходы сквозь почву, а бабочки выбирают цветок для отдыха. Жаль, что Стивен пока не может это ощущать, иначе он по-другому бы относился к моим отлучкам, когда я просто сажусь на траву и созерцаю холмы, на которых отбрасывают длинные тонкие тени стебли вереска и ковыль. Тишина, тепло двух солнц и покой.
Который теперь мне только снится – призрачная падла направила меня на Эверест, а это полнейшая задница почти девяти тысяч метров в высоту. Радует только то, что весенний сезон восхождений закончен, а до осеннего еще далеко, так что людей там не будет, по крайней мере живых. Мертвых же не менее двухсот пятидесяти человек, если новые жертвы не появились. Летняя погодка там ветреная, но теплая – всего-то двадцать градусов мороза. Про кислородное голодание вообще молчу. В первый раз я попыталась забраться на гору наскоком, но даже морозоустойчивому дракону трудно махать крыльями в разреженном воздухе, так что я добралась до отметки примерно семи тысяч метров над уровнем моря и почти рухнула на пустой лагерь в кучу мусора, немедленно уползая Темным Путем в пригород Нью-Йорка к нашему дому. Голова тут же закружилась от перенасыщения кислородом, и я могла только валяться на краю мелкого леса, раскинув лапы и крылья. До вершины я добралась, играя в салки с удушьем – прийти, проползти вперед, насколько хватит сил, уйти отдышаться, и снова в виде дракона карабкаться по скалам. Будь проклят этот высокогорный склеп-помойка! Трупы погибших альпинистов так и остаются на вершине, как и использованные кислородные баллоны, пустые банки от консервов и пива, обрывки веревок, пакетов и палаток. С восьмитысячной высоты начинается «Зона смерти» – кислорода мало и погибнуть там, как раз плюнуть. И никто тебе не поможет, только мимо пройдут, ведь деньги за восхождение заплачены немалые. Целых восемьдесят пять тысяч зеленых американских гульденов. Если при мне кто-нибудь начнет хвалиться, что покорил Эверест, я буду знать, что этот человек спокойно прошел мимо кучи трупов, только чтобы заработать себе альпинистскую ачивку. Одна радость – начиная с две тысячи четырнадцатого года каждый турист обязан забрать с горы не менее восьми килограммов мусора, ведь великая вершина сейчас засрана «по самое не могу». И всего чуть больше, чем за сто лет! До начала прошлого века на Джомолунгму не поднимались, почитая ее как родину богов. Даже ее название «Чомолангма» с тибетского переводится, как «Божественная Мать жизненной энергии».
– Мать-Перемать… – взмахиваю косой Жнеца, отправляя на перерождение последнего из призраков.
Приходится вцепляться когтями на чешуйчатых ступнях в лед, чтобы не свалиться вниз. Поднявшийся ветер треплет не собранные после превращения волосы и подол платья-халата – не голышом же мне по горам шастать. На этот раз я взяла с собой кислородный баллон и изредка делаю живительные вдохи. Эверест я покорила, но ни малейшей радости от этого факта не чувствую. С вершины отчетливо виден мой путь – глубокая канава там, где я проползла драконом, оставляя четкие борозды от когтей на льду. Палево-то какое… Надо будет перед уходом поплавить их пламенем, а к осени остатки следов закидает редким снегом. Или, может, оставить как есть? Тогда туристы напугаются и перестанут лезть смерти в пасть.
Резкая боль сжала сердце, когда я уже поднялась и хотела уйти Темным Путем. Сделала несколько вдохов из баллона – думала, что так проявляется недостаток кислорода, но боль вернулась, и в рогатую голову прилетел подзатыльник. Опять Душе Мира от меня что-то надо, а ведь я уже закончила работу, но делать нечего. Сидя на вершине самой высокой горы, представляю, как обнажается сердце и ледяной ветер гудит, запутавшись в раскрытых ребрах. Смотри, вот оно – устало от чужих смертей и желает отдыха. Сияющая тонкая нить ведет вниз, к самому известному погибшему альпинисту, который с девяносто шестого года свернулся в пещерке на жестких камнях, оставив на виду только ярко-зеленые ботинки. Так его и называют другие восходящие, сделавшие обледеневшее тело приметной точкой для покорения заветной высоты – «Зеленые ботинки», на которых золотая нить складывается в понятный мне знак. Ингуз – завершение начатого, реализация планов и желаний. Все эти умершие люди хотели покорить вершину, но оступались и гибли от холода и удушья, пока мимо них шли другие более удачливые альпинисты. Чего они желали, когда наблюдали чужие равнодушные спины? Только одного – вернуться домой.
