Текст книги "От чистого истока я начинаю путь (СИ)"
Автор книги: forest owl
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 86 страниц)
====== Пролог. На границе миров. ======
Все начиналось, как обычно. Мироздание в очередной раз отправило меня вперед пинком под зад. Это оно так просит о помощи, смекаешь?
Конечно же, это происходит внезапно, как объявление войны в июне 1941 года. Единственное, что радует, так предупредительный зуд под правым коленом примерно за пару часов до момента Х. Смешно, ведь другие люди коленкой чуют непогоду, а неприятности – копчиком, но не я. Все у меня не слава богу. Но, с другой стороны, у меня всегда есть время хотя бы сменить домашнюю одежду на что-нибудь неброское и удобное. Что-нибудь вне времени и культуры. Ну и, конечно же, схватить «тревожный чемоданчик».
На границе слуха различается крик. Пробегала я как-то раз мимо застенок Святой Инквизиции – кричали так же, но то были люди. А это стенает очередной Мир, стоящий на пороге Апокалипсиса. Как там было…
«И когда Он снял четвёртую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными».
Вот примерно на такого Всадника (и на всех его злобных братцев) мне предлагается бросаться грудью, как Александр Матросов на амбразуру. Перекапывать им дороги, подрезать стремена, кидать пурген в котел с похлебкой и много других тупых сравнений. И все для того, чтобы Мир не умер, чтобы его Душа не угасла, унося с собой в небытие все население планеты и заражая смертью пару ближайших Миров.
Крик все громче и ближе – истекают последние минуты моей спокойной жизни со смешными тапочками и с Пушком в обнимку. Мой бессменный дружище, мой вечный сосед и незаменимый собеседник вздыхает и заводит прощальную речь.
– Я буду скучать, Астрель. Ты уж свяжись со мной так быстро, как только сможешь – я ведь не буду знать, в какой мир тебя закинет на этот раз.
– Главное, чтобы не в очередные Средние века. Я после прошлого раза неделю вшей выводила и перевела такую штуку, как «пояс верности», из разряда «жесть» в категорию «полезная вещь». Древние Боги, если вы есть, пусть это будет время, когда одиноко идущая женщина не считается добычей! – бормотала все это я с заламыванием рук и патетичным лицом. Люблю выеживаться.
– Все тебе шуточки! А вдруг ты попадешь в пустоты без выхода? Или заблудишься во льдах и замерзнешь на несколько лет? Ты теплые вещи взяла? – продолжал тихо истерить мой визави. Были бы у него руки – давно бы начал меня трясти с каждым словом. Чтобы лучше дошло, ага.
– Да, мамочка, – говорю с самым невинным видом. И ножкой пол ковыряю.
– Аста!
– Карл!
– А вдруг там будет идти война?
– Не «вдруг», а будет. Мир просто так не орет, там явно что-то случилось. Или скоро случится. Да и вообще не в первый раз попадаю в переплет – выберусь. Сам говорил, что мое тотемное животное – Живучий Таракан. В крайнем случае – отбрешусь и убегу. Нас, тараканов, спасают быстрые ноги и глаза на затылке.
По хребту предвестниками перехода ползут первые ледяные мурашки. Мысленно перебираю свои пожитки, взятые в дорогу: мультитул, небольшой запас пищи, нож, бинты, лечебные мази, фляжка спирта, трубка с кисетом и немного золотых самородков вместо денег. Сверху все это маскируют свитер, теплые носки (Карл не отстал, пока не взяла) и большой платок. Удобная вещь, кстати – можно использовать вместо полотенца, разодрать и пустить на перевязку, замотать голову, если холодно или открытое женское лицо под запретом. Обхватываю крепче простой рюкзак-торбу, перевешенный на грудь чтобы не разбились склянки. Падаю-то я всегда на спину.
– Что бы ни случилось, знай – здесь тебя всегда ждут. И я жду, дружище, – тихий шепот почти заглушен «криком».
– Я знаю! – неосознанно почти ору, пытаясь перекричать слышный только мне шум. – Не скучай, еще обязательно вернусь сюда и успею тебя достать до печенок. Ведь это мой дом. Мой дом, КАРЛ!
– ДА СКОЛЬКО МОЖНО!!! Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ВЫДАМ НА ДОРОЖКУ ПИ…
Чего он мне там хочет выдать на дорожку (пиздюлей, пинка, пирожков?), я так и не узнала. Но настроение после легкой подлянки было хорошее. Бесплотные ледяные руки схватили за позвоночник, протащили через созвездия и швырнули прямо в Коридор между Мирами.
Я еще не прекратила хихикать, а Хумгат уже распахнул мне свои объятия, мерцая далекими огоньками многих неизвестных и немногих знакомых миров. Мне сегодня везет. Хумгат – скорее духовное явление, нежели материальное. Поэтому настрой много значит, и сегодня иллюминация междумирья для меня – не блеск глаз хищников в лесу, а танец светлячков на лугу.
«Три… Два… Один… Ауч!» Вот и состоялся метафорический пинок по копчику от Мироздания. Хотя физически он тоже после прибытия ощущается. А новый Мир все ближе.
Комментарий к Пролог. На границе миров. Имя Карла родилось из мема про... Карла. Про Карла, КАРЛ!
Не смогла пройти мимо.
====== Глава 1. Бешеный хомяк и Художник. ======
Ощущения, что я явилась на место, не было. Скорее, как будто стояла, никого не трогала, а мостовая коварно подлетела и с размаху впечаталась в спину, еще и камешек под пятую точку мстительно подложила. Ни разу еще новый мир не встречал меня радушными объятиями. А теперь, пожалуй, стоит осмотреться.
Так… я в подворотне лежу на брусчатке. Солнце уже почти зашло, в сумерках можно будет спокойно выбраться и искать нечто, из-за чего меня сюда и кинули. Справа от меня каменная лестница, расстояние между ступенями оптимально для среднего человека. Повезло – я явно среди двуногих моего размера. Стены домов из кирпича, на некоторых даже видно клеймо завода. Повезло – я явно не в Средних веках. У стены стоят мои первые трофеи – пара железных мусорных баков, которые я сейчас и распотрошу. Ничто не скажет о людях и техническом прогрессе лучше, чем их мусор. Осталось только найти прутик, все же я иногда бываю слишком брезглива, чтобы ковыряться в этом руками.
Бумага, фантик, разбитый стеклянный стакан, рыбьи потроха, картофельные очистки, жутко заляпанная и криво оторванная половина листа газеты. Газету пришлось вытащить и палочкой распрямить на земле. И… ничего важного на этом полусгнившем клочке не увидела, кроме обрывков слов на английском. Зато не придется изображать глухонемую, пока не выучу новый язык. Следом на мостовую полетел фантик. «Wrigley’s Spearmint», chewing gum, дата производства – январь 1942 года. Сейчас, судя по погоде, либо ранняя весна, либо осень. Ну и я, скорее всего, в Америке – до 44-го года эту жвачку поставляли только в армию США. Как я и предполагала – рядом снова война.
Следующий шаг – маскировка подручными методами. Что я помню о моде 40-х: женщины брюк еще не носят, появляться на улице без головного убора могут позволить себе либо крайне смелые личности, либо дамы полусвета. Еще чулки с черным швом, туфли на каблуках и наличие перчаток. Тоска, одним словом, но выкрутиться можно. Сапоги на толстой ребристой подошве, конечно, не спрячешь, зато верхнее платье-камзол от подбородка до колен скрывает штаны и футболку с длинным рукавом. Длинное пальто с капюшоном на ладонь не достает до земли. Осталось отряхнуть от пыли чернейший наряд, навертеть тюрбан из моего чудо-платка, положить поближе в карман белый носовой платок и отправляться изображать из себя слегка неадекватную вдовушку, что носит глубокий траур, вещмешок погибшего мужа и зареклась красить губы и глаза. Вполне ничего себе так легенда. Жаль, что сыграть печальную вдову мне так и не удалось – на выходе из моего кирпичного «кармашка» кого-то методично били.
За спиной бугая на полторы головы выше меня не было видно ничего, кроме края светлой куртки. Он что там, ребенка избивает? Хотя навряд ли – не слышно ни плача, ни мольбы о помощи, только тяжелые вздохи вслед за ударами. И вот это меня и взбесило. Хулиган очень удачно стоял у стены, поэтому ничего не стоило тихо подойти к нему сзади и ударом в ухо заставить его встретиться головой с кирпичной кладкой, а потом осесть мешком. Сантименты про «удар в спину» оставьте двухметровым крепышам, а не гномам 160 см роста.
– Ибо нефиг маленьких обижать! – будто поставила точку в диалоге (даже не начатом) и протянула руку парню, что привалился к стене, ощупывая челюсть.
Фраза про маленьких оказалась верна – мы с ним были одного роста. Худая шея болталась в воротничке рубашки не по размеру. На узком лице видна редкая светлая щетина, отросшая с утреннего бритья. Но порезов – следов неумелого обращения с бритвой – нет, значит, парень либо сын брадобрея, либо просто сам по себе мелкий, а не подросток. Нос расквашен, губа разбита. Придется жертвовать носовой платок, а жаль – я уже придумала, как буду тихо в него рыдать по безвременно почившему «мужу».
– Парень, давай, поднимайся. Такие жлобы обычно быстро приходят в себя. Тебе, кстати, повезло – отделался малой кровью. Каким способом отбивался? – протараторила я, а в ответ тишина. – Эй, он тебе кадык не сломал, а то ты молчаливый какой-то?
– Я… Бокс… Боксировать пытался, – проговорил парнишка с тяжелыми паузами. Похоже, у него проблемы с легкими.
– Боюсь, бокс – это все же не твое, там дерутся бойцы одной весовой категории, – подаю ему платок. – У тебя кровь. Посмотри на нас с тобой – мы два гнома, любой будет выше и тяжелей.
Краем глаза замечаю, что бугай начал шевелиться.
– Слушай, у меня к тебе предложение заключить договор. Ты ведь местный? – парень кивнул, не поднимая глаз. – Тогда я покажу тебе, как можно справиться вот с таким мешком, а ты приведешь меня к меняле. Хорошо?
– Меняле? – нахмурил брови.
– Меняла, меняла. Ну, можно ростовщика, ювелира или ломбард. Есть ведь поблизости?
– Д-да… в двух кварталах отсюда, на Брайтон-Бич, – прогундосил, прижимая белую ткань к носу.
– Тогда давай руку, – холодные пальцы осторожно взяли мою ладонь. – Да нет же, обхвати запястье и покрепче, мой хладнокровный друг.
Похоже, я его смущаю. Он до сих пор не глядит прямо перед собой, смотрит то в сторону, то в район моего плеча, то на кряхтящего мордоворота. А время не ждет. Пора заключать мой первый договор в этом Мире, связать себя с ним ниточками обещаний и действий – тогда точно не выкинет обратно, как инородный предмет.
– Начнем. Я обещаю тебе показать, как можно победить противника больше тебя, а ты проводишь меня к меняле. Договорились? – смотрю на него в упор. Ну же, соглашайся!
– Договорились, мисс, – сказал он чуть тверже и все же посмотрел мне в глаза.
Тот, кто сказал, что глаза – зеркало души, был чертовски прав. Последний раз подобное я видела у Первородных детей Эру. Его душа полыхала, как весенний костер, дух был тверд и прозрачен, как кварц. Глаза – безмятежное небо. И все это в тщедушном теле, как насмешка судьбы.
– Тогда смотри и слушай, – мне удалось сбросить наваждение как раз вовремя – бугай поднялся и был весьма зол.
– Ты охуела, ебнутая сука? – начал он накручивать себя. А потом рванул в мою сторону.
– Первое. Не стой на месте, – сказала я, пропуская тушу мимо себя. Так, а вот и кулаки в дело пошли.
– Второе. Используй силу, массу и инерцию противника, – ушла в сторону от летящего в лицо кулака, перехватила за запястье и потянула дальше, приложив пинка для надежности.
– Добавить от себя тоже не возбраняется, мой друг.
Мужик снова впечатался в стену, но, видимо, был готов к такому раскладу, потому как только пару раз по-звериному потряс головой и повернулся уже с ножом. Бля. Мой-то на дне сумки лежит. Спрятала, чтобы не потерять, ага. Раны так быстро, как раньше, заживать не будут – я еще недостаточно породнилась с этим миром, да и первый договор разрывать нельзя – иначе шарахнет откатом так, что небо с овчинку покажется. Теперь все внимание – на нож.
Не надо было мне хвастать и выставлять себя гуру боев, силы прежней все равно нет. Наблюдая за ножом, я упустила из виду вторую руку. Кулак которой и прилетел мне по губам. Вот тут я разозлилась по-настоящему. На психах перехватываю руку с ножом и бью сапогом по голени, жлоб шипит от боли и хватается за ногу. Отлично, теперь мы на одном уровне. И к черту пощаду и конспирацию.
Ударить головой в лоб, выкрутить и выкинуть нож из рук и добавить коленом в бок. Пока не очухался – кулаком в ухо. Удар локтем с другой стороны. Коленом в солнечное сплетение, благо платье и пальто ниже пояса не застегнуты и не мешают. И раз согнулся еще больше, то получай ногой по голове и уходи в нокаут. Это за губу, за нож и за «суку», засранец. Ибо нефиг маленьких обижать! Кстати о маленьких, про своего должника я прямо-таки немножечко забыла. И, похоже, у него ступор. А мне надо выкручиваться, пока он не сбежал.
– Ну-у-у… Вот как-то так и можно победить противника выше себя, – не получается у меня невинно мямлить, по глазам его вижу. – Ладно, давай здесь закончим, и ты отведешь меня, куда обещал. Договор ведь в силе?
– Да, мисс… ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! – это он так реагирует на то, как я подхожу к бугаю с отобранным в честной схватке ножом.
– Спокойно, никто его резать не будет, грех убийства на душу не возьму, – успокаивающе поднимаю руки. Жаль, впечатление портит финка в кулаке. – Просто сделаю так, чтобы он за нами не пошел. – срезаю ремень и завожу лезвие за пояс брюк. Под судорожный вздох парнишки распарываю ткань от пояса до конца штанин.
– Видишь, он не умер. Никто его не убил и даже не покалечил. А вот он нас мог, – проверяю лезвие на остроту. – Таким ножом даже кости рассечь можно. И этот хам нас жалеть бы не стал… Ну скажи хоть что-нибудь, пока я себя чудовищем не почувствовала.
– Я думаю, нам пора на Брайтон-Бич, мисс, – подобрался и подал мне локоть. Истинный джентльмен, хоть и видно, что храбрится из последних сил.
– Тогда подожди немного, я соберу вещи и трофеи, – стянула с разрезанного ремня пустые ножны, вещмешок на плечо, нож спрятать поближе, во внутренний карман пальто. – А теперь пойдем – наш уставший друг начал приходить в себя.
Мой должник был смущен, моя рука дрожала на его предплечье после адреналина, и выглядели мы, как две малолетки на первом свидании. Вот так, под ручку, мы и покидали этот закуток. Выход из подворотни весьма удачно закрывал припаркованный грузовик, оставляя место между бортом и стеной ровно настолько, чтобы смог пройти человек. Подходя ближе к машине, я спросила шепотом:
– Нам налево или направо?
– Налево, – ответил мне так же тихо.
– Нам направо, давай быстрей, – почти прокричала я, чтобы бугай точно услышал.
– Зачем это? – мой спутник был в явном недоумении.
– Ну как зачем? У таких личностей, как вон тот, всегда бывает пара-тройка таких же чудесных друзей. А мы с тобой, как бывалые лисы, заметаем следы, – с хитрой улыбкой я протянула руку. – Давай мой многострадальный платок, надо оставить ложную подсказку.
Чистым уголком стерла кровь с губы и бросила его на тротуар, чтобы тут же развернуться и под прикрытием грузовика потащить парнишку в нужную нам сторону. Уловка, может, и не была нужна, но почему бы не повеселиться?
40-е годы в чем-то прекрасны. Небо не задушено смогом, люди проще, а рекламы меньше, как и машин на улицах. Война, что идет сейчас за океаном, уже год поглядывает в прорехи мирной жизни лицами Дяди Сэма с плакатов и мундирами солдат, что не могут нагуляться с девчонками перед отправкой на фронт. Девушки вертят замысловатые прически, впархивают в платья и улыбаются своим кавалерам, как в последний раз. Везде широкая американская улыбка на 32 зуба и смех – гуляют люди, пока и в помине нет кабельного ТВ и интернета. И только мы с должником медленно плетемся, серьезные, как пациент перед наркозом. Оба хороши и нелепы: он – зажатый хиляк в слишком просторной одежде, а я – мрачная ворона с черным кривым тюрбаном вместо изящной шляпки. Мандраж прошел, и уже целый квартал меня тяготит неловкое молчание. И то, как парнишка изредка посматривает на мою руку, лежащую на его локте. Неужто жалеет, что проявил такт, а передумать – стыдно? Не везет тебе, Аста. Первый человек, с которым ты заговорила, надеется от тебя поскорее избавиться. Обидно, да!
– По кому вы носите траур? По родным? Явно не по мужу – у вас нет кольца, – решает он нарушить тишину первым – теперь ясно, что он там высматривал.
– Не все то траур, что черное, да и по кому мне его носить? У меня родных толком и нет, вернее, вообще нет. Только друг, но он так просто не умрет, так что мне можно даже не придумывать речь над могилой. А почему ты спрашиваешь? Потерял кого-то?
– Всех. И остался только друг, как и у вас.
– Тогда выходит, что за тобой и мной стоит по маленькому кладбищу тех, кого мы любили, – ободряюще сжимаю локоть. – Я не верю в ад или рай, только в перерождение. Я знаю, что их души уже давно воплотились в новых телах, забыв про горести и боль прошлой жизни. Когда-нибудь ты посмотришь в глаза случайному человеку, и тебе покажется, что вы когда-то были знакомы.
– Мне кажется, я вас когда-то видел, – даже заминаться перестал. И опять смотрит в глаза, пытаясь найти там то, чего нет.
– Тебя.
– Что?..
– Я имею в виду, что уже давно пора переходить со мной на «ты». После сегодняшнего вечера мы вполне можем считаться боевыми товарищами, – чуть толкаю его плечом. – И нормально познакомиться, наконец.
Парнишка отходит в сторону, распрямляется во весь свой невеликий рост и тянет мне руку.
– Стивен Грант Роджерс, художник-иллюстратор и просто парень из Бруклина, – похоже, я только что услышала щелчок каблуков.
– Аста, путешественник, мастер обмена и знаток душ, – жму руку и не могу не добавить, – но мой друг зовет меня Бешеный Хомяк. Говорит, что это мое тотемное животное. Приятно познакомиться, Стивен Грант Роджерс.
Хм, и ведь ни в одном слове не соврала. Так, умолчала немного.
POV Стив Роджерс.
Аста странная. Это самое малое, что я могу сказать про нее. Она только раз упомянула мой небольшой рост, записав себя со мной в гномы. На телосложение (теловычитание) вообще не обратила внимания. Пытаюсь вести себя с ней, как с девушкой, но наталкиваюсь на удивленный взгляд. Когда я намеревался взять ее руку для поцелуя, как положено при знакомстве, она просто ее крепко пожала, назвала себя хомяком и пошла дальше, как будто так и надо. Хотя все это не должно меня удивлять, особенно после увиденной драки. Особенно после последнего удара.
Признаюсь, когда она ударила ногой хулигана, я был готов услышать треск юбки. Но полы пальто просто распахнулись, и вместо чулок я увидел штаны и грубый сапог. Походка у нее резкая и размашистая, а когда мы медленно шли под руку, то было видно, что ей это непривычно. Слишком неторопливо. И она постоянно осматривает все вокруг себя. Любая мелочь привлекает ее внимание, будь то старый чугунный забор или световая реклама из мигающих лампочек. Похоже, я даже слышал бормотание под нос: «Ретро кругом». Свою торбу-мешок мне не разрешила нести, сказала, что народная мудрость «все свое ношу с собой» появилась не просто так. А если смотрит на меня, то прямо, не прикрывая кокетливо глаза ресницами. Даже немного неуютно становится.
Сколько бы я ни тянул время, но в итоге мы дошли до ломбарда «Старый Микки».
– Могу тебя поздравить – ты мне ничего не должен. Можешь прекратить делать вид порядочного человека, помянуть меня недобрым словом и забыть, как страшный сон, – схватилась за ручку двери, но повернулась в последний момент. – И все же мне приятно было познакомиться, Стивен Грант Роджерс.
Похоже, ей нравится мое имя. И мне это нравится. Может, стоит рискнуть?
Я не ухожу – жду на крыльце. Вижу через стекло, как они с дядей Михаилом горячо торгуются, а потом бьют по рукам. Приглаживаю волосы и поправляю галстук как раз в тот момент, когда она выходит, и на ее лице появляется удивление.
– О, я так понимаю, напугать тебя не вышло, – подходит ближе, а я мысленно пересчитываю мелочь в кармане.
– Я хотел бы пригласить тебя в кино, – ну вот, не так сложно.
Аста на минуту задумалась, хитро прищурив глаз.
– Нет. Как-нибудь в другой раз, – провал. И почему я не удивлен. – В кинотеатре не поговорить и не поспорить толком. Лучше устроим маленькую пирушку на берегу – воздух пахнет йодом, значит, море близко. Я тебя приглашаю! Кстати, мы проходили мимо маленького греческого магазинчика. Думаю, у них найдется немного сыра, оливок и пара бутылок вина, – и пока я был ошеломлен, меня взяли под руку и потянули в сторону продуктовой лавки.
Когда мы добрались до пляжа, стемнело окончательно. Аста быстро собрала сухой плавник, что выбросили на берег первые осенние штормы, выкопала носком сапога ямку в песке около старого бревна и разожгла огонь. Как будто постоянно так делает. Хотя она же представилась путешественницей.
– Стивен Грант Роджерс, вот тебе бутылка и инструмент. Действуй, – подала мне вино и швейцарский нож. – Стаканов нет, поэтому будем пить прямо с горлышка. Надеюсь, ты не брезгливый, – говорила, уже открывая оливки и нарезая трофейной финкой сыр с орехами.
– Аста, а ты можешь не называть меня так официально? Я как в детство возвращаюсь, когда меня в приюте ругали за разбитый нос и испорченную одежду.
– Оу. Называя тебя полным именем, я выказывала тебе уважение, – хмурит брови. – И часто тебя так ругали?
– По два раза за неделю, пока мой друг Баки не стал за меня заступаться.
– Как видно, сломать тебя не смогли, раз били так часто. А ты снова вставал. Это было заметно в том переулке. Ты упорный и смелый до безрассудства, потому я не смогла пройти мимо, – тянется за открытой бутылкой. – Мы с тобой теперь «бро».
– Бро?
– Ну, то есть мы с тобой дрались на одной стороне, получили тумаков, пролили кровь и победили. Это я и называю «бро», как братья по оружию, – говорит, по локоть зарывшись в вещмешок. – А раз мы теперь бро, то не обессудь, но свою чалму я размотаю. Голова уже от нее болит. Подержи вино.
Вот так просто. Сняла с головы платок, распустила темный узел на затылке и с тихим вздохом запустила пальцы в волосы. Как красиво. И, похоже, меня заметили.
– Что-то случилось, бро? – опять ее прямой взгляд.
– Нет, ничего, – протягиваю бутылку.
– Первый глоток мертвым, в знак почтения и памяти, – выливает немного прямо на песок. – А теперь за встречу, мон шер, – отпивает сама и передает вино мне.
Я вспоминаю отца и мать, бабушку и деда, соседку, что угощала меня печеньем, и так же лью вино на землю.
– За встречу, Аста, – вино идет не в то горло. Она легко похлопывает меня по спине и осторожно сжимает плечо, когда кашель прекращается.
С удивлением замечаю у нее в руках раскуренную табачную трубку с длинным чубуком.
– Ни слова! У каждого должны быть свои маленькие слабости, – картинно надломила бровь. – Ты сюда не смотри, ты туда смотри. Видишь, сколько звезд высыпало?
Мы долго спорим о созвездиях, периодически срываясь в сторону мифов и легенд. Выпитое вино действует на нас по-разному – я замерз, а Асте стало жарко. И через пару минут она отдает мне свитер из своей чудо-сумки, переставляет бутылку с вином поближе к костру и скидывает пальто, оставаясь в глухом платье от подбородка до колен.
– …Бро, я тебе точно говорю. Если ты вдруг внезапно умрешь и попадешь в Вальхаллу, то даже и думать не смей спрашивать Локи о детях, – рассекает воздух руками. – У них там была своя атмосфера, весьма занятная конечно. К чему это я… Слейпнир, восьминогий конь одноглазого Одина – сын Локи. Челюсть подбери, это еще не конец. Так вот, Локи ему не отец, а… мать! Тихо-тихо, давай опять по спинке постучу.
– Знаешь, ты в этом платье похожа на рыцарей из сказки про драконов и похищенных девушек, только меча не хватает, – говорю, уже не стесняясь.
– Эх, жаль. Я всегда симпатизировала и сочувствовала драконам, – проводит рукой с трубкой по воздуху. – Обустраиваешь пещеру, собираешь сокровища, крадешь благородную деву, терпишь ее капризы, таскаешь ей перину с одеялом и яства разные. Вместо того чтобы спать на золоте и есть сырых, неосвежёванных овец. А потом приходит рыцарь, бьет тебя, забирает твое золото, твою деву, а от тестя еще и полкоролевства. Вот удалось бы этой жестянке на коне сорвать джек-пот самому? А ведь бедный дракон остался не у дел.
– Да… Бедный дракон.
Похоже, вина для меня было слишком много. Мне иногда кажется, уши Асты заостряются, поднимаются к макушке и покрываются темной шерстью. Но она проводит рукой по волосам – и все в порядке. Или вдруг клыки становятся больше, чем надо, а глаза зеркалом отражают свет костра. Хотя стоит моргнуть – и снова все в норме. Это все подогретое вино и интересные разговоры всю ночь напролет. Явно.
На рассвете мы засыпаем песком угли, Аста заматывает обратно свой тюрбан, просит проводить ее на вокзал. Уже стоя возле автобуса, заводит разговор.
– Всегда хотела побывать на Севере. Посмотрю, что там за люди живут.
– А может, останешься? – в ответ мне грустная улыбка.
– Нет. Я и так задержалась. Думала, что вчера вечером поеду.
– Почему же тогда не уехала?
Смотрит, как будто хочет разглядеть за зрачками душу.
– У тебя глаза, как безмятежное небо. Я их запомню, Стивен, – губами касается небритой щеки, а подсохшая корка от ранки царапает кожу. – Это тебе на удачу, бро.
Вот сейчас уедет, и я ее больше никогда не увижу. Опять я не у дел.
– А знаешь что, дай мне руку, Стивен Грант Роджерс, – хватает меня за запястье, а я сжимаю в ответ. – Если мы встретимся еще раз, то я пойду с тобой в кино или куда позовешь. Обещаю, – кожу под пальцами покалывает, как от электричества.
Так в ноябре 1942 года я в последний раз видел странную девушку Асту. Дома я нарисовал ее, как запомнил. Освещенная костром, смотрит в небо, твердо стоящая на ногах, волосы откинул назад морской ветер, в руке дымится трубка с табаком. Баки долго смеялся и говорил, что я, видимо, выпил слишком много и просто придумал ее от скуки.
А в апреле 1943 я стал участником операции «Перерождение».
====== Глава 2.Три имени и Старый Филин. ======
Я ошиблась. Война, развязанная Германией, не моя. Душа Мира подавала настойчивые намеки не лезть, куда не просят. Еще на пляже при мысли рвануть в порт и пробраться на грузовое судно, следующее в Старый Свет, мне в лицо чуть не врезалась ворона. Потом воробей на набережной. А когда на одной из улиц Бруклина на меня чуть не насрал голубь (вестник мира, блин), я все же оторвалась от планирования маршрута на фронт. Наглая птица, хлопая сизыми крыльями, приземляется на деревянную статую индейца у табачной лавки. Может, это намек?
На вокзале стою около огромной карты, пока Стивен отошел на минутку. Крупные города, конечно, хороши, чтобы затеряться, но слишком шумные. Да и рано мне пока жить в них. Там, на пляже, проливая вино, я почувствовала отклик. Как будто мать легко погладила по голове, проходя мимо. Придется дичать и жить в глуши, желательно рядом с какой-нибудь сектой – всегда можно будет сделать вид чудачки, что ушла в затворницы на почве мистики. Что ж, поживу на природе.
На соседней стене ярким пятном висит реклама заповедника Сагамок. Хм, это ведь на канадской стороне Великих Озер. Еще лучше – обвешаюсь бусами и амулетами, прикинусь сумасшедшей белой скво, и меня очень быстро перестанут принимать всерьез.
В кармане лежит билет до пограничного Буффало, там пересеку границу и сяду на автобус до Большого Садбери. А дальше на попутках. Злых водителей можно уже не бояться – прежняя сила потихоньку начала возвращаться. Пока мой бро не видел, я бросала в огонь куски сыра и хлеба как подношение. Сгорали они почти мгновенно, не оставляя даже пепла. А у меня тем временем во время эмоционального подъема опять начали бесконтрольно чесаться зубы и уши. Пришлось на всякий случай подпоить Стивена, чтобы он ничего не заметил. И, видимо, у меня это получилось, потому что уже у автобуса он уговаривает меня остаться. Не могу, мой славный бро. Мне надо спрятаться – в ближайшие несколько лет о стабильности можно забыть. А ты можешь и не дожить до нашей новой встречи. Я ведь вижу, как ты иногда задыхаешься, какое слабое у тебя тело, а помочь пока не могу. Поэтому и заключаю с тобой новый договор. Если через несколько лет твое сердце еще будет биться, а небо в глазах не померкнет, мы встретимся. И я не дам тебе умереть. Обещаю.
Хм… А мне нравится Канада. Деревья тянутся к небу мачтами кораблей, камни покрыты лишайниками. Воздух чистый настолько, что запах дыма и коптящегося мяса слышен еще на повороте к индейской резервации. А ведь до первых домов как минимум два километра по разбитой колее. Да, места глухие. Поэтому пришлось продавать все самородное золото в Большом Садбери и прятать деньги в нижнем белье. Надеюсь, в Сагамоке есть магазин.
Где-то на половине пройденного пути на дорогу лениво выбегает волк. Ахтыжблядь! Всего мгновение – и я обнажаю отросшие зубы и шиплю на него рассерженной кошкой, а бедные мохнатые уши нещадно сдавливает надоевший тюрбан. Ну вот как так-то? Даже подумать не успела – все получилось само собой, как отдернуть руку от горячего чайника. Строить мне шалаш в лесу, по-любому. Чертова благодарность от Мира Моухар!
Это был один из первых моих Миров, когда я еще была наивная и юная. И надутая, как индюк. Вот что стоило тихо-мирно сделать свою работу и уйти домой, но нет. Я же Избранная, Спаситель Миров – все нужно делать с пафосом! Пара фокусов – и объявляю себя посланницей с небес. Боги, какой стыд! Правда, Карл этого не понимает и говорит, что я все делала правильно – по-другому раса лирим меня бы не послушала. Но блядь!.. Назвав себя спасительницей, я, сама того не зная, заключила первый договор. Нерушимый. И меня периодически туда призывают, потому как, цитирую: «Просто вспомните мое имя, когда наступят трудные времена для лирим, – и я помогу вам с небес». Хорошо, что упомянула расу в целом, а не каждого в отдельности, не то прописалась бы там навечно. Так вот, к чему я это. Душа мира Моухар решила, что я молодец и все такое, жопу рвала за ее жителей, как за родных. И самовольно подарила мне ЭТО как знак принадлежности к ее народу. Я теперь, как кот Матроскин, могу говорить: «Усы, лапы и хвост – вот мои документы», правда, усов хотя бы нет. А уши есть. И еще неадекватно реагирую на пробегающих животных. И сырое мясо на самом деле очень вкусное. И крайне редко называю кому-нибудь свое полное имя. Спасибо, но я сполна познала цену словам и обещаниям.
Первые месяцы придется быть очень осторожной. Обычно лирим во мне спит и приходит по необходимости, но каждый новый переход воспринимает как угрозу жизни. Так что сейчас я нэко-версия доктора Джекила и мистера Хайда. Мур-мур-мур, я пришла из другого Мира, мне нужен ваш лоток и валерьянка, АСТА ла виста, бэйби. А пока буду просто жить, помогать людям и земле. Тогда Душа Мира сочтет меня достойной и вернет магию, которую заперла во мне при переходе.
