Текст книги "От чистого истока я начинаю путь (СИ)"
Автор книги: forest owl
сообщить о нарушении
Текущая страница: 63 (всего у книги 86 страниц)
– Прекрати! – сбросил шляпу и оперся локтями о колени. Сейчас взорвется, осталось только поднести спичку.
– Во всех ракурсах и степенях одетости, – говорю, уже оббегая стол, пытаясь скрыться от подскочившего Локи. Тони взял миску с чипсами и хрустит, не отрывая от наших побегушек взгляда – просто попкорна не было. – А комментарии… Закачаешься.
– Хватит! Сколько можно говорить! – посылает в меня Воздушный Щелчок. Мимо. Остановился около Мьельнира, стоящего в окружении тарелок, бокалов, кофейных и чайных чашек. Как мы втроем и договаривались.
– Твои слова услышаны – многие называют тебя богом и готовы служить тебе. Голышом, – коварно играю бровями, скосившись на Стива.
Все идет по плану: йотун типа взбешен, я с упоением и демонстративно довожу его до ручки, зрители сидят с раскрытыми ртами, Пятница пишет видео. Наш светловолосый непоколебимый гарант спокойствия с щитом готовится «совершенно случайно» предотвратить смертоубийство – Локи со зверским выражением лица уже схватил со стола молот и занес его. Тора как будто мешком с опилками огрели, а я решаю все же дожать бога озорства.
– А еще они называют тебя другими разными словами. Например, корейцы пишут «гвийомдунг-и». Что в переводе значит…
– Только попробуй! – шипит сквозь зубы и потихоньку начинает синеть, стискивая рукоять занесенного молота. Брови его брата-громовержца подняты, как у уронившего мороженное ребенка.
– М-м-милаш-ш-шка… – расплываюсь в ехидном оскале, а коварный шепот проникает в каждый угол замершей в ожидании взрыва гостиной.
И в меня полетел Мьельнир. Хотя о таком мы не договаривались. Я едва успела присесть и пропустить над головой просвистевшую железную дуру. А потом сделала еще пару кругов вокруг стола, сидящих офигевших Мстителей и спряталась за поднявшимся Стивеном, попутно прихватив с пола любимую игрушку Тора, усиленно думая, что молот мне на самом деле не нужен и я просто мимо пробегала. Ибо Локи примерялся швырнуть его еще раз.
– Локи, остынь, – Стив забрал у меня молот, абсолютно спокойно поставил его обратно на стол и поднял свои карты, как будто ничего особенного не произошло. – Давайте продолжим.
Тор, видимо, все еще не верил в происходящее, раз вытянул руку и призвал Мьельнир. Когда тот послушно прилетел ему в ладонь, на бога грома стало очень смешно смотреть – настолько у него стало обиженное и непонимающее лицо. Как будто папа при нем купил крутую игрушку, но отдал совершенно другому мальчику.
– А… как так… я думал ты подменил его, брат… что же… – бормотал и осматривал свою прелесть со всех сторон. – А еще дева-оборотень и Стивен Роджерс…
Сколь был печален Тор, настолько же торжествовал Локи. Он хохотал и бил себя по колену, брал шею бога грома в дружеский захват, просил Старка сфотографировать их на память и распечатать несколько экземпляров, чтобы послать Всеотцу в Асгард, шутил об особой «йотунской магии». Потом даже извинился передо мной и Стивеном за незапланированный всплеск ярости, давя на то, что я довела его до бешенства.
– Просто кто-то не умеет вовремя остановиться и ни в чем не знает меры, – Стив долго смотрел в свои карты, нахмурив брови, а потом бросил их на стол мастями вверх и почесал затылок, отчего козырек старомодной кепки съехал на глаза. – Я проиграл.
Я наколдовала ему чудесную бороду с усами, и он стал чем-то похож на викинга. Или на дровосека. Или на сурового моряка. На какого угодно Стивена Гранта Роджерса, но не на Капитана Америку. И это будет отличным выходом, если мы захотим попутешествовать незамеченными. Стиву идея так понравилась, что у него заблестели из-под козырька кепки глаза, когда я предложила начать с Северной Америки, а потом просто тыкать пальцем в карту мира. Тогда отправляться можно пораньше, если дел никаких не будет.
– Блин, мне же еще Папе Легба надо кинжал сковать, и желательно с этим не затягивать, – сняла бабушачью шляпку и смахнула морок бороды. – Господин Златорог, не желаешь железку на память? Вместо похеренного меча, который ты поломал.
Я тут как раз думала о дополнительных свойствах металла и хотела поработать над мифрилом, закалить его под светилами разных Миров. Ну и заодно сковать для одного йотуна меч из железа и лунного серебра, который точно не разлетится в руке от мороза, и мое изделие можно будет показать цвергам как образец работы. Можно даже будет завершить его на родине бога озорства и проверить одну теорию. Но Локи от меча отказался, ведь ему привычнее кинжалы, а мне, в общем-то, все равно. Осталось только срезать у него прядь волос и нацедить немного крови, чтобы оружие точно было только его. Пока я занималась добычей шустрого живого материала, а все просто лыбились, наблюдая за погоней, идеально одетый Вижен вдруг завис. Фигурально выражаясь.
– Не понимаю. Вы же все проиграли, но никто не расстроился. В чем тогда смысл карточного соревнования? – андроид поглядывает в карты и тянется к крохотной чашечке кофе. – Победа не достигнута, хотя она является единственным приемлемым окончанием. Неужели у людей по-другому? Ведь поражение – всегда результат несовершенства системы.
– Я думаю, что нужно просто радоваться каждому моменту и не бояться мелких неудач, – Ванда придерживает сомбреро, постоянно сбивающееся в сторону. – Быть человеком – значит иметь несовершенства. И, как мне кажется, наслаждаться ими.
– Если так, то я выбыл.
Бросает карты на стол и шарит красной ладонью в полупустой коробке, а потом водружает на голову с Камнем Разума во лбу черный цилиндр английского джентльмена, который подходит к его строгому наряду, но норовит сползти на глаза. Он понял всю прелесть несовершенств, когда Ванда сплела покрасневший воздух пальцами, отчего его благородный головной убор сел ровно, но ненадолго. Алой Ведьме приходилось снова и снова поправлять цилиндр едва улыбающемуся андроиду. А раньше от него вообще никаких эмоций нельзя было дождаться.
– Ты опять запрешься в кузне? – Стивен склонился с высоты своего громадного роста.
– Скорее всего, мон шер. Руки так и чешутся что-нибудь вытворить. И закалить как следует, – беру под руку вздохнувшего любимого. – Это будет грандиозный эксперимент.
POV Локи.
После привычного золотого Асгарда, где Аста показывала выкованные клинки свету близких галактик, Йотунхейм встретил нас неприветливо – колючим снегом и порывистым ветром, что острыми кинжалами бросал горсти острых снежинок в лицо и забирался под полы плаща, выдувая остатки тепла от звездных облаков. И это моя родина? Суровая, жестокая, зубастая. Где слабого ребенка оставили умирать в одиночестве.
– Миленько тут, – рогатая Аста дышала огнем на красные от жара клинки, алыми лепестками лежащие на покрытых чешуей ладонях. Похожие, но темно-синие, чешуйки внахлест усеивали броню, закрывающую тело от подбородка до щиколоток. – Только как-то… мертвенько.
– Здесь давно нет Ларца, из которого йотуны черпали силу, – отпихиваю сапогом в сторону сыпучий снег. Нет тепла, чтобы он проминался и запечатлел на себе следы. – Хотя и с ним этот край стал слишком суровым даже для жителей, поэтому они пошли в Мидгард, надеясь завоевать новые земли. И тогда Всеотцу пришлось вмешаться.
– Да я не об этом. Само ощущение… – по-простому щелкает пальцами, как Старк при подборе нужных слов. – Меня как будто снова в умирающий Мир насильно запихнули. Но все это лирика. Колдуй, Снежный Человек.
И я наколдовал. Сначала сугроб, из него – куб льда, а из куба – лохань, которую сам же и наполнил водой. В нее и опустила раскаленный металл дева-дракон, шепча всяческие глупости, уговаривая сталь не обижать меня и служить верой и правдой. Не предавать, не наносить лишних ран и всегда возвращаться в мои руки. Еще и дурацкую песню спела. А потом вручила мне кинжалы, кривляясь больше, чем обычно. Она всегда так делает, когда смущается и хочет поломать торжественный момент. Хорошо, что Один научил меня достойно принимать такие особые дары, а эти клинки уникальны. Дамасская сталь, которую и полноценной сталью назвать нельзя – на темном железе расцвели сверкающие нити мифрила, волшебного серебра из Мира Двух Солнц. В который я теперь могу приходить, как друг. Где в солнечном городе расы лирим мне всегда рады правитель К’Арл Таирис и его мудрая жена. Там я просто Локи, перед которым никто не кланяется, но никто и не боится. Все, как я и мечтал.
– Я благодарен тебе, дева-дракон. Сие оружие я принимаю с почтением и уважением, как знак… – закончить мне не дал снежок, маленьким снарядом едва задевший плечо. – Промазала! – съязвил, забывшись.
– Да ладно? – в этот раз она попала мне лицо. – Сударь, у вас пафос потек. Лужа уже сапоги окружила. Поди, утонешь скоро.
Все торжественное настроение испарилось, как снежинки над костром. Рукой я смахнул остатки белых комьев с лица и успел заметить еще один шар, летящий в мою сторону. Увернулся.
– Какого демона ты творишь? – шиплю сквозь зубы, опасаясь поднять шум. – Здесь обитаемый Мир, населенный враждебными существами!
– Существами, говоришь… – картинно подняла глаза к низким облакам. – Тогда лови, существо!
И в меня прилетел особенно большой снежок. Настолько огромный, что сбил меня с ног, и я упал в сыпучий сугроб, как в море. Пришлось даже выгребать из него, вытряхивая снег из-под одежды. Раздражение, ранее подавляемое восхищением перед работой мастера, вылезло наружу во всей красе.
– Дурная девка! – и погнался за взвизгнувшей женщиной, спрятав кинжалы в карман.
Первые пару минут меня гнала вперед злоба, но ехидные комментарии Асты и притворный ужас перевернули мое желание убить в стремление догнать и окунуть пару раз в сугроб, нагребая за чужой шиворот побольше снега, чтобы неповадно было дразнить принцев Асгарда. И йотунов – моя кожа посинела. Дыхание со свистом вырывалось сквозь зубы, и я бежал, не сбавляя шага, взяв за ориентир болтающийся вдалеке туда-сюда хвост с шипами. Еще минута, и я не смогу ее догнать – легкие уже болят, но… Лед больше не бьет больно по подошвам, морозный душащий воздух не раздирает горло, а мышцы налились бодростью. В меня как будто влили сил, предназначенных для целого отряда. Так легко, словно с тела сняли свинцовые оковы.
Аста оглянулась через плечо, резко крикнула, как раненный заяц, и на ходу окончательно превратилась в дракона, отчего броня разошлась на сегменты и собралась ожерельем на шее. Первые несколько шагов она бежала, а потом взлетела, не набирая высоту и держась в паре шагов над ледяной пустыней, продолжая выкрикивать колкости и всякий бред.
– ХОДОКИ! БЕЛЫЕ ХОДОКИ ПОВСЮДУ! СПАСИТЕ-ПОМОГИТЕ! А-А-А! – исполинский ящер подглядывает, просунув рогатую голову себе под брюхо, почти касаясь шестью рогами пролетающих мимо торосов. – МЕЛКИЙ, ОТСТАЕШЬ.
– Ты пожалеешь об этом! – но сколь мне ни хотелось рычать, губы расползались в бесшабашной улыбке.
Я даже ухитрялся изредка подбирать небольшие куски льда и бросать, целясь в драконий зад, но она успевала смахнуть их хвостом или спалить на лету, когда они перелетали далеко вперед. При попадании в цель она сдавленно крякала, как утка-переросток, и кричала о геноциде редких животных. Так увлекся, что не заметил, как пару раз пробежал мимо затаившихся местных жителей. А дракон все так же петлял по ледяной пустоши и вопил, как подстреленная ворона, обученная грязным выражениям. Через несколько минут она с фырканьем и скрежетом приземлилась, проскользив четырьмя когтистыми лапали по льду и взметнув крыльями целую тучу снежинок, подтаявших от жара разгоряченного тела.
– Запыхалась? Надо меньше курить и напиваться вином, дева-оборотень, – перевожу дух, опираясь руками о колени.
– КСТАТИ О ВИНИЩЕ… – засунула лапу за крыло и ожидающе подкатила глаза. – ОГО! ЦЕЛАЯ БОЧКА! ЛОКИ, ДОСТАВАЙ ЧАРКУ ИЛИ ПОДСТАВЛЯЙ ЛАДОШКИ – ПИТЬ БУДЕМ! – срывает крышку и отливает немного багряной жидкости на слежавшийся снег. Алое на белом, как кровь. Подношение ушедшим вперед.
– Если ты не забыла, то мы пришли сюда, чтобы закалить клинки, омыть их и отправиться обратно, – проверяю, не выпали ли кинжалы из глубокого кармана.
– ТАК И Я О ЧЕМ. ОБМЫТЬ! – подняла когтистый палец. – ТУТ И КОМПАНИЯ ПОДХОДЯЩАЯ ЕСТЬ.
Резко бросилась в сторону, протянув лапу за стылую кучу валунов, и вытащила оттуда затаившегося мелкого йотуна с меня ростом. Местный житель был как следует испуган клубами дыма, языками пламени из пасти, страшными посулами и усажен рядом, несмотря на мое неудовольствие. Пришлось и для него добывать чашу из Щели между Мирами. Мне даже стало его немного жаль – Аста часто хвалилась, что никто не избежит ее гостеприимства. Бедный йотун сидел тише воды, ниже травы, а любые попытки к бегству пресекались ударом о землю хвоста с расправленными смертоносными шипами.
– Лучше тебе потерпеть, пока вино не закончится. Оно очень легкое, и его не так уж и много – всего один небольшой бочонок, – негромко говорю, склонившись в сторону невольного заложника драконьей щедрости. – Но если будешь пить больше, то бочка опустеет быстрее, и сможешь пойти домой.
– ПРАВИЛЬНО, ЙОТУН, – СЛУШАЙ ЛОКИ ЛАФЕЙСОНА. ОН ХЕРНИ НЕ ПОСОВЕТУЕТ, – Аста наливает вина нашему «гостю» в чашу, размером схожую с большой супницей для пиров.
Это был самый странный и абсурдный час в моей жизни. Йотун вдруг присмирел и перестал пытаться убежать, даже предложил пару здравиц, а я смотрел на него и думал, не родственник ли он мне, раз одного со мной роста, но спросить не решился. Резкий ветер зверем бросался в крыло Асты, которым она прикрывала глаза от острых кристалликов льда. В конце концов, она плюнула огнем в ближайшее скопление камней и взлетела, выписывая в стылом воздухе пируэты под цветные всполохи и громогласную грубую песню без слов, а потом исчезла, уйдя на Темную Сторону. Пожалуй, я никогда не скажу, что драконья глотка не предназначена для пения – мне жизнь дорога. Нет, я неправильно выразился – я похороню это знание в себе. Ведь жесткий ветер прекратился, а безжизненная суровая пустошь стала чуть более яркой. Снег застыл мириадами искр, и лед стал прозрачен, как голубоватое стекло. Йотун невзначай коснулся обнажившейся скальной породы, пряча удивленный взгляд.
– ПИЗДЕЦ! – появившийся из ниоткуда дракон сделал большой глоток из бочки. – ТАМ ТАКОГО ДЕРЬМА НАВЕРЧЕНО, ЧТО ТЕБЕ, ЛОКИ, ПРИДЕТСЯ ВОЗВРАЩАТЬСЯ С ТЕМНОЙ СТОРОНЫ ТОЛЬКО ЗАТЕМ, ЧТОБЫ ПОСПАТЬ.
– Не понимаю, к чему эта твоя фраза, – отпиваю немного вина из покрытой изморозью чаши, предварительно разбив розовую корку льда. – Мы пришли сюда ненадолго и скоро уйдем. А у меня и так полно дел.
– ЕЩЕ ЦЕЛИТЕЛЬ НАЗЫВАЕТСЯ… – морда дракона исказилась в горькой кривой усмешке. Посторонний йотун только метался взглядом между нами. – ПОСЛУШАЙ ЭТОТ МИР. ТВОЙ МИР, МЕЖДУ ПРОЧИМ…
Сэр Абилат при совместном посещении пациентов сказал мне, что главная черта истинного Целителя – безумная жажда спасать больных и облегчать страдания занемогших. И ничто на свете не остановит его. Ты просто не сможешь отмахнуться и пройти мимо. Целый водоворот боли захлестнул меня, стоило открыть сердце для Йотунхейма. И чужая безумная надежда, что ему не придется погибать, выплескивая во Вселенную волну смерти и отчаяния. Чувствую, что я еще вернусь на место своего рождения, и если йотуны мне решат помешать, то столкнутся с безумием целителя, которого не пускают к пациенту. Сэр Абилат говорил, что такое постоянно случается.
– Эй, высокий! Перекидывайся обратно, а то в Биврёст не пролезешь, – ехидный голос сзади меня источал довольство. – Поздравляю, Локи Лафейсон, сын Йотунхейма и Асгарда.
– С чем, дева без роду и племени? – поворачиваюсь, придумывая новую колкость, и по привычке смотрю чуть ниже уровня глаз. Никого. – Ты где?
– В пупок тебе дышу, ледяной гигант. С тем и поздравляю, дылда.
И правда. Низкорослая женщина-дракон стала еще ниже. Хотя это я стал выше, окончательно разбудив в себе кровь предков и получив признание от земли, где родился более тысячи лет назад. Теперь я действительно сын Йотунхейма. И Асгарда – я помню бесконечно добрую Фриггу и жесткого, но справедливого Одина. Он мой отец, а не бросивший меня на погибель Лафей.
– Слушай, а как так получилось, что ты вырос, а одежда не разорвалась? – Аста прервала размышления и подергала меня за край камзола, проверяя нитки на прочность. – Халк вот вечно только в штанишках остается. Про себя вообще молчу.
– Это… – шевелю пальцами в воздухе, но ничего, кроме шутки, на ум не приходит. – Йотунская магия.
– Шикарная отмазка, мистер Златорог, – пинает небольшой сугроб. – А давай тебе новые рога забабахаем? И чтобы Сильмарилл во лбу горел! Ну, знаешь, из моего кварцевого саркофага.
– Почему не три? – при небольшом усилии принимаю прежний вид принца Асгарда.
– Плагиат. Мелькор мне этого не простит, – задумчиво чешет за покрытым чешуей острым ухом, опускается на корточки и тут же начинает делать расчеты, вычерчивая их когтем на плоском обломке скалы. – И сам Сильмарилл второго поколения будет слишком заметным и привлекать ненужное внимание в бою. Но! Если рога сделать со скрытыми отсеками и плотно набить их необлученными кусками саркофага, то шлем сможет аккумулировать в себе какую-никакую, но энергию, ведь мой горный хрусталь впитал свет настоящего Сильмарилла, а в нем сила Творения. И если все это учесть и вести постоянное наблюдение за магическим фоном, то это получится такой масштабный эксперимент! А если добавить еще пару собирающих и фильтрующих рун… Локи, у тебя не будет бумажки и карандаша? У меня тут просто камень закончился.
Узнаю этот неистовый взгляд – Творца захватила жажда Творения. Похоже, Стивен Грант Роджерс ее не скоро увидит. Я его предупредил о задержке, одновременно пытаясь проникнуть в Щель между Мирами за запрошенным.
Она просто вырвала из рук добытый блокнот и ни на что больше не реагировала, черкая по бумаге карандашом и бормоча под нос. Пришлось спрятать булыжник с первыми расчетами в пригоршню, схватить ее за локоть и позвать Хеймдалля. При переходе по Биврёсту Аста так же не отвлекалась, а потом, когда мы ступили под золотые стены Обсерватории, заворчала еще больше – страницы помялись, а грифель карандаша обломился. Увлеченная драконица в наполовину человеческом облике быстро заточила его когтем и села с блокнотом на краю Радужного Моста, болтая ногами и хвостом. Хеймдалль, повидавший много чудес, только вышел вслед за нами и встал у ворот, опершись о вертикально поставленный меч. Желтые глаза Привратника были столь же спокойны, как обычно, и абсолютно ничего не выражали, когда Аста просто дернула плечом, стряхивая мою руку. Пришлось потрясти ее еще раз.
– Не сбивай с мысли, – быстро достала из небытия жестянку с оливками, щелкнула крышкой и впихнула мне в ладонь. – Угощайся и не мешай кузнечному угару.
– Я хочу представить Всеотцу оружие, что ты сделала для меня, и рассказать о том, что увидел в Йотунхейме, – вырвал записи из рук и наконец удостоился возмущенного взгляда. – Нам нужно будет показаться перед Одином и получить у него разрешение на посещение Нидавеллира.
– Чё? – оглядывается. – Оу, здравствуйте, Хеймдалль. Локи, как мы оказались в Асгарде? И что такое этот Нидавеллир?
– Мир цвергов, – объясняю, потрясая отнятым блокнотом, с которого Аста не сводит глаз. – Как я и обещал. Так пойдешь? Сейчас подъедет сопровождение и подведут коней.
В итоге она просто вырвала записи из рук и продолжила строчить, а Привратник сказал, что Один знает о сложившейся ситуации и вполне удовлетворится только моим присутствием. Когда я запрыгивал в седло, увлеченная драконица разговаривала сама с собой о сплавах, прочности и толщине металла, не обращая никакого внимания на четверку гвардейцев и доставая из-за пазухи кружку горячей камры. Неужели в Сеуле я выглядел столь же безумным?
Подкованные копыта коней цокали по Радужному Мосту, когда я с сопровождением приближался к золотому городу, вступая под удлинившиеся тени дворца, но теперь со мной ехала не стража с копьями наизготовку, готовая заковать в цепи за любое лишнее движение, а почетный эскорт для вернувшегося царевича. Пусть жители Асгарда еще бросали на меня косые взгляды, но прежней ненависти в них не было, а созерцание старых статуй воинов и утопающих в зелени садов погрузило меня в покой. Дом там, где сердце, а мое сердце всегда будет рядом с родными. Здесь летает бессмертным духом моя мать. Сюда вернется после завершения дел мой брат. Здесь сидит на троне мой… С того самого дня, как я узнал, кем являюсь, я не называл вслух Одина иначе, чем «Всеотцом». Титул, не более. Скорее признание заслуг и статуса, чем родственная теплота.
– Отец, – опустился перед золотым троном на колено и прижал кулак к сердцу. Немногие придворные перешептывались за спиной, ожидая ответа царя.
– Поднимись, Локи, – седовласый Один сошел по ступеням, не выпуская Гунгнир из крепких рук. – Лучше совершим прогулку по внутреннему саду. Как отец с сыном.
Молчание сопровождало нас все то время, пока мы проходили по залам и анфиладам, спокойно шествуя мимо застывших на страже гвардейцев и зажженных светильников. Тишину нарушали только стук копья о мраморный пол и шорох пламени. Над садом, в котором мы с Тором любили прятаться в детстве, уже раскинулось потемневшее небо, освещенное туманностями и спиралями галактик, а опадающие лепестки цветов напоминали хлопья снега. Один попросил принять вид йотуна, долго рассматривал меня и пахнущие дымным огнем кинжалы, а потом вперил взгляд в близкий горизонт.
– Ты сегодня возмужал и стал таким, каким должен был вырасти, если бы я был лучшим отцом, – одноглазый Один, который в детстве казался великаном, теперь лишь мне по грудь. – Я считал, что важнее быть царем, а не родителем. И от этого все мои беды… Прости меня, если сможешь, сын мой.
– Не стоит… папа, – давно не произносимое слово смыло остатки горечи с души. – Никто не совершенен.
Ничего не значащий разговор о присущих каждому недостатках плавно перешел обсуждение ближайшего будущего. Я рассказал о своем обещании провести Асту на Нидавеллир и заодно затронул одну интересующую меня тему.
– Тор счастлив на Земле со своей леди Джейн, – прохаживаемся по аллее, но мне пришлось принять свой обычный вид, чтобы низко висящие ветки не отмирали от холода ледяного гиганта. – Он не забывает, что она смертная, но хочет прожить с ней весь отпущенный срок. Я знаю, что вы не очень хорошо приняли ее в Асгарде в первый раз, но…
– Но?.. – отец раскрытой ладонью просит продолжать. – Говори же. Я догадываюсь, что ты подготовил весомые аргументы, позволяющие этой смертной жить рядом с богами.
– Мы не всемогущи, и называть людей «смертными» – моветон. Сама же Джейн Фостер…
Сдержанный смех Одина прерывает подготовленную речь, а потом я узнаю, что он обвел меня вокруг пальца. Хитроумный Всеотец проверял, насколько я еще «заносчивый злодей», но все же выслушал. Не знаю, как остальные мудрецы, но ученая из Мидгарда очень нестандартно мыслит. Я убедился в этом, когда хотел посрамить возможности скудных человеческих мозгов и в первый раз завел беседу о магии и ее научном познании. Через несколько минут я уже отодвигал Тора, который хотел нарушить нашу интереснейшую беседу банальным предложением танцев.
– Она слишком опережает свое время, и дать зачахнуть среди непонимания столь сильному таланту – преступление. Я считаю, что такой ум должен совершенствоваться, творить и послужить во славу Асгарда, а через него и всем Девяти Мирам, – мы уже вернулись во дворец и неспешно проходим по галереям. – Пусть срок ее жизни ограничен, но это лишь значит, что терять времени не стоит.
– Слова не мальчика, но мужа, – распрямил под золотыми доспехами плечи и гулко ударил копьем о пол, провозглашая свою волю. – Сын мой Локи, я, Один Бёрсон, царь Асгарда, передаю тебе право владеть Ларцом Вечных Зим, как законному и достойному наследнику Йотунхейма. Да будет так!
Я хотел уже опуститься на одно колено, но седовласый Один удержал меня, а потом попросил показать ему, что такое Темный Путь, и провести в сокровищницу. Уже внутри, когда мы проходили мимо стражей и пьедесталов с артефактами, я почувствовал приятный звон со стороны Тессеракта, но на всякий случай зашагал быстрее, догнав Одина уже около Ларца. Он сам вручил мне его при двух свидетелях, а потом замер и посоветовал немедленно отправляться в Мир цвергов, хитро сверкая глазом. Когда я уходил, то оглянулся и увидел, как за плечом отца стоит дух моей матушки и что-то шепчет ему на ухо со смеющимися глазами. В чем была причина спешки, я понял, когда Темные Пути привели меня на Радужный Мост. Прямо к Асте, сидящей со скрещенными ногами в окружении пустых кружек из трактира «Обжора Бунба». И к Хеймдаллю, который упорно тянул дрожащие уголки губ вниз, чтобы не улыбнуться – он на посту.
– …руки в крови, из кармана торчит кончик бинта и скальпель в стерильной упаковке, а глаза выражают презрение к лохам, которые по сравнению с ним не более, чем пыль под ногами. Сю-ю-юп… – сидит спиной ко мне, жестикулируя свободной от кружки рукой. – И как гаркнет им: «НА КОЛЕНИ!»…
– Хватит! Сколько можно?!
И только потом я вспомнил, что Хеймдалль видит всё в Девяти Мирах. И в тот день он явно смотрел в сторону Мидгарда. Демоны преисподней, как же я устал от этого хаоса…
Человеческий вид, добытые из Щели между Мирами кроссовки, блокнот с записями в руке и ровное выражение лица. Поначалу одна женщина нисколько не удивилась новому для нее Миру, выстроенному в виде четырех исполинских колец вокруг раскаленной нейтронной звезды. Гигантские колонны и пролеты дороги, мощные стены с рубленым орнаментом, теряющиеся в высоте и проносящиеся мимо ковши с расплавленным металлом как будто были для нее обыденностью. Она пояснила, что гномы всегда компенсируют масштабностью построек собственный малый рост, но после того, как нас встретил один из цвергов, толкнула меня локтем и прошипела так, чтобы ее никто не услышал:
– Это какие-то неправильные гномы! Наугрим были мне по шею, а самые высокие из них – ростом с меня! А эти… Два с гаком Локи, а не пять шестых Асты.
Сопровождающий цверг только покосился и резко развернулся.
– О каких наугрим ты говоришь? – голос мастера из народа кузнецов гремит среди колонн и пролетов. – Не о тех ли рудокопах, которые живут в Арде? Вижу, что о них. Сюда недавно заходил один Мастер и поведал нам о тех, кого тоже называют гномами.
– Эм… Рыжий, длинноволосый, желтоглазый и жутко любит порядок?
– Да, Майрон был здесь со своей спутницей, леди Сиф, – цверг продолжил путь, а звук от подкованных сапог ударом молота разносился над Нидавеллиром. – А какое у нее прекрасное ожерелье… Будто звезды запутались в паутине. Мастер Майрон сказал, что он сам создал его из неведомого нам металла и хрустальных оков страшного чудовища. Оно было столь мерзко и ужасно, что Творцы его мира откинули распри и объединились, чтобы изгнать его навсегда, но оно вырвалось и теперь ходит на свободе, смущая умы и сея хаос.
«Все его молотки с клещами местами поменяю! И в кузнечный горн плюну!» – почти кричит по Безмолвной Речи, но внешне только вежливо поднимает уголки губ, а потом начинает добывать информацию, «случайно» проговорившись, что она училась у Майрона и у нее есть немного осколков тех «оков». Особенно ей было интересно, почему выкованный цвергами Мьельнир всегда возвращается в руку владельца. В обмен на пару облученных кусочков кварца она выторговала себе разрешение единожды поработать в кузне цвергов и тут же вприпрыжку побежала к ближайшей двери. А следом события закружились, и я улавливал происходящее клочками, когда ко мне подошел Эйтри, король этой земли, и попросил разрешения посмотреть на мои новые кинжалы. Как Мастер, он видел, что брать их без спроса нельзя, иначе обожгут. Неудивительно для изделий дракона, известного по легендам своей жадностью и желанием единолично владеть сокровищами.
– К нам недавно приходил не только Майрон, но еще и какие-то посланники неизвестного господина, – гигант-цверг басит откуда-то сверху и подставляет под свет ослепительной звезды грани клинков с тонкими линиями волшебного серебра. В его руках мои кинжалы кажутся не более чем ножами для фруктов. – Они называли его будущим милостивым повелителем и спасителем Вселенной, а себя – его детьми. Просили создать для них оружие, с помощью которого они принесут мир. Не слышал о них?
Страх ледяным хлыстом прошелся по хребту, а вывернутые в застенках титана суставы заныли, как после пыток.
– Могу ошибаться, но мне кажется, что это были «дети» Таноса, – шевелю враз заболевшими пальцами, некогда сломанными по косточке. – У них своеобразные взгляды на «спасение». Дел с ними лучше не иметь, но и злить не стоит.
– Я примерно так и понял, поэтому отказался от заказа и вежливо выпроводил их вон.
– Будьте осторожны, Мастер Эйтри, – они весьма злопамятны, – говорю, направляясь к углу, из которого доносится слегка хрипловатый голос, горланящий веселую песню. В противовес тяжелым мыслям.
«Я дышу огнем, я глотаю дым,
Я люблю металл и им живу одним!
Тяжесть так сладка – заставляет кровь
В жилах закипать и сердце биться вновь!
Словно взмах крылом, молот занесен,
Я поэт металла, мне покорен он!
Закаляя сталь, укрепляю дух,
Здесь, конечно, мнений быть не может двух.
В висках и днем и ночью стоит железный звон,
И не избавиться никак мне от него.
Коснется рук и станет цветком железа лист.
Сомнений нет – я первый в мире металлист!..»
Позволение один раз поработать в кузнице цвергов, которым она тут же воспользовалась, обернулось выплеснутыми ветрами Темной Стороны, бледными под светом яркой звезды и переливающимися северным сиянием Мидгарда в тенях. А для меня лично – обмером головы, парой вырванных волос и оцарапанным пальцем, кровь из которого она просто собрала на чешую подставленной ладони и стряхнула в плавильную форму с самородками, приговаривая: «Чтобы не спалило нахер». Слишком высокая наковальня с составленными из ящиков ступеньками, дым сгорающих трав и драконий огонь, которым она плавила принесенные с собой лунное серебро и золото, а потом перемешивала, погружая покрытые чешуей руки прямо в жидкий металл. На Нидавеллире видели многих существ, поэтому никто не тыкал пальцем, но в сторону затерянного среди неудавшихся деталей уголка косились. Особенно когда по воздуху поплыли резко уплотнившиеся разноцветные потоки магии. И золотые нити прямиком из космоса, стремящиеся к увлеченной рогатой драконице в броне и прожженном кожаном фартуке, придающей остывающим листам отлитого сплава форму, снова и снова ударяя самым маленьким молотом цвергов. Магии в кузне теперь столько, что мне даже стало трудно дышать, пришлось выйти на свежий воздух.
