Текст книги ""Фантастика 2025-116". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Сергей Гладышев

   – Он же её чуть не всю в сарматское пастбище превратил! Великий царь над конями и баранами! – фыркнула Морана. – Нет уж, не для таких я тогда спрятала небесное золото.

   – И не для таких я его стерегу, – добавил Перун.

   – А от меня такие не получат стрелы Абариса – ключа к нему, – сказал Даждьбог.

   – В этом всё и дело, – вмешалась Лада. – Кем будет Ардагаст? Царём под рукой Фарзоя? Его Фарзой первым делом пошлёт за данью с венедов. Сдержит ли тогда Ардагаст сарматскую орду, если сам наполовину сармат? И сохранит ли он золотые дары? Фарзой к ним давно уже подбирается, и не только он.

   – Всё верно, мама. Только где сейчас взять такого могута, чтобы сарматов выгнал со всех земель сколотов-пахарей? Есть у вас такой на примете? – обвела Морана взглядом богов. – И кем эти земли заселить? Все ли захотят из лесов выйти, чтобы каждый день сарматской стрелы ждать? А вот если под рукой царя росов и великого царя сарматов...

   – Правильно, дочка, – кинула мать богов. – Тогда и росы на землю осядут, с венедами породнятся. Как степные скифы с пахарями. Помните? И кто придумал, что пахари со степняками мирно жить не могут? Не лесные ли колдуны?

   – А в лесах-то что творится... – потёр затылок Ярила. – За отеческих богов всегда насмерть стоять готовы. А боги те – хорошо, если я или прадед Велес, а не... кто чернее... И у богов тех служители такие, что не разберёшь, люди они, звери или черти...

Души людские глохнут в таком лесу, будто поле заброшенное! Как в той чаще, где я тебя, Морана, с сестрицей Лелей нашёл. Помнишь, когда дядя вас заставил пасти его стадо звериное-змеиное? На что вы тогда были похожи: кожа как кора еловая, волосы как ковыль-трава...

   – Ой, лучше не вспоминай! – зябко передёрнула плечами Морана. – Я, пока не искупалась в молочной реке, в Ирии[58]58
  Ирий – рай (слав.).


[Закрыть], в воду глянуть боялась.

   – А в святых городах на Збруче тёмные друиды хозяйничают. И в Чёрный храм на Черной горе в Карпатах наведываются те, кто злой силы ищет, – сказал Даждьбог.

Род поднялся, воздел руки и торжественно произнёс:

   – Пусть же Ардагаст, сын Зореслава, станет царём венедов и росов, чтобы собрать, хоть под рукой Фарзоя, земли сколотов-пахарей. Пусть соединит венедов и росов в один народ. Пусть выведет венедов из лесов на землю предков, пусть очистит леса и священные города от бесовых служителей. Пусть хранит небесные дары от недостойных. Этим он докажет, что владеет золотой чашей по праву, и тогда ему будет дано войти в тайное место и увидеть секиру и плуг – если он добудет стрелу Абариса. Взять же их сможет не подручный царь, но лишь великий царь сколотов-пахарей или великий царь всей Скифии. Вот слово моё, отца и старейшины богов. И пусть ваша помощь будет с Ардагастом, если он сам не отступит от Огненной Правды.

Боги встали и воздели руки к своему старейшине в знак верности его слову. И тут из-за вала донеслись голоса Властимира и его сыновей:

   – Назад, нечисть! Это место свято!

А следом – старческий, скрипучий, но громкий и полный злой силы голос:

   – Родичи! t каких пор смертные не пускают бога и богиню на совет богов?

Сварожичи и Морана взялись за оружие. Остановив их движением руки, Род поднялся на вершину кургана. У северо-западного входа три венеда преграждали путь двум всадникам на вороных конях, одетым во всё чёрное, – старику с длинной узкой бородой, заброшенной за плечо, и могучей старухе с распущенными седыми космами. В лицо старика, казалось, навсегда въелась ехидная, ничего в мире не щадящая усмешка. И такая же ядовитая ухмылка отпечаталась на уродливом крючконосом лице старухи. У старика за поясом торчала кочерга, у старухи – железный ткацкий гребень и топор. Рядом с ними гарцевала на коне Саузарин.

Род сложил руки на груди и произнёс спокойным, твёрдым голосом:

   – Здесь совет богов, а не бесов. А если ты, братец, забыл, чьё это святилище, то сейчас вспомнишь. Впустите их!

Венеды расступились. Старик подъехал ко входу, и тут же семь пылающих преград из семи металлов встали на его пути.

   – Помнишь, как ты со своими чертями рвался на небо через семь врат? И как вы потом летели кто на землю, а кто и сквозь землю?

Насмешливый голос Ярилы подхватил:

   – Помнишь, дядя: кто в лес упал, стал лешим, кто в реку – водяным, кто в болото – просто чёртом, а кого и земля не приняла – чёртом пекельным?

   – Неба вашего я не взял, но это святилище мои сарматы брали дважды.

   – Скольких бесов ты тогда положил? От них и костей не осталось. А один ведь не полезешь, и вдвоём с тёткой Ягой тоже, – ответил Род.

Тем временем остальные боги взошли на вал, и небесное оружие в их руках грозно запылало.

   – Боитесь, как бы я ваших священных тайн не узнал? А я и так всё видел и слышал – через мою гадюку. Пока вы моих воронов отгоняли, она проползла. А вы её ещё и за старика Велеса приняли.

   – Я ей полосу на спине замазала да пятнышки под глазами нарисовала, всего и дел-то, их-хи-хи! – захихикала старуха.

   – Ох и навалили вы подвигов на вашего избранника, верблюд и тот не вынесет! – продолжил Чернобог. – Да если он по-вашему будет делать, его или венеды, или сарматы убьют. А если поумнеет, будет делать то же, что и Сауасп. Потом от Фарзоя избавится, род его изведёт и соберёт всю прежнюю Великую Скифию. И придётся вам тогда дары отдать ему, самому великому из сарматских царей. Хоть венедов к тому времени, может быть, и вовсе не останется.

   – По себе судишь о человеке, братец, – возразил Род.

   – Да нет уж, я человека знаю. Мы его вместе создавали.

   – Это я создавал, а ты портил. Я человека сделал, сушиться положил, а ты подобрался, оплевал его и истыкал.

   – А ты его тогда наизнанку вывернул. Вот и осталась вся моя работа у человека внутри, – самодовольно ухмыльнулся Чернобог.

   – Только люди твоим дарам не рады. Вот мы и помогаем смертным от них избавиться. За то нас и славят, а тебя клянут.

Хитрые зелёные глаза Чернобога вспыхнули радостью охотника, подстерёгшего неосторожного зверя.

   – Славят вас, светлых да праведных! А вы того стоите? Братец Белбог! Ты даже такого скверного мира без меня создать не смог. Матушка Лада! Была ты женой и сыну своему Роду, и внуку Сварогу, только до правнуков не добралась. И чем я тебе плох? А вы, племяннички внучатые, все на сёстрах женаты. Не ты ли, Ярила, брата Даждьбога к Леле приревновал и убил? Ох и праведный ваш род! А смертных караете: и засухой, и грозой, и недородом... Они и сами уж не разберут, то ли вы их казните, то ли я козни строю.

   – И за всё это люди тебя, сестрица, Правдой зовут, а меня – Кривдой, – добавила Яга, с ехидным торжеством глядя на Ладу.

   – Мы хотя бы стараемся этот мир сделать лучше, – со спокойным достоинством ответила мать богов. – За то нас люди и любят. Чтобы мир от вашего рода отстоять, нужные могучие боги, а такие не рождаются ни от смертных, ни от простых русалок. А уж кого вы приживаете и от кого, я и говорить не хочу. Противно.

   – Брата я убил, и без вины. Но я же и воскресил. И никому не говорил: «Я бог, не смей меня судить и делай так же», – неохотно, но твёрдо произнёс Ярила.

   – А кому же это вас, светлых, бессмертных судить? – осведомился Чернобог.

   – Да уж не вам, тёмным! По какой правде нас судить будете: по болотной, омутной или подземной?

   – И не нам, смертным, – вмешался в разговор богов Зореслав. – Я, когда ночью к Саумарон пробирался, не думал, кто от меня родится и для каких дел и чем всё это для племени обернётся.

   – Мы всё доброе в этом мире создали и храним, а вы, тёмные, только портить и разрушать умеете, – сурово произнёс Род.

   – Я тебя, сынок, злу не учила. И тебя, сестра, тоже, – мягко проговорила Лада. – Вы сами себя в преисподнюю к нечистым загнали. Стоило вам водиться со Змеем Глубинным? Много вы от него узнали?

   – Много! – огрызнулась Яга. – Он всех нас, богов, старше, и род его мудрый, змеиный.

   – Одного не пойму, хоть и говорят, что я всё знаю, – развёл руками Чернобог. – Вы себя и людей опутали всякими правдами да законами, а у меня правда простая: мир скверный, и человек тоже, такими уж созданы, вот и сумей прожить в своё удовольствие. Никого я не сужу и не караю, кроме тех, кто меня обмануть пытается. А люди больше любят вас, на смерть, на муки за вашу правду идут.

   – А это я человека таким создал, что противно ему без закона жить, будто чуду-юду. Много твоей скверны нужно, чтобы он об этом забыл, – довольно улыбнулся Род.

Ярила переглянулся с Громовником и словно невзначай громко сказал:

   – Собирались мы с тобой погонять чертей, а тут как раз главный чёрт и всех чертей мать.

Чернобог тихо хмыкнул и вдруг, словно только что заметив на валу Морану, заговорил на редкость ласково:

   – Морана, Смертушка моя безвременная! Ты-то что тут делаешь? До весны ещё далеко, вся осень впереди и зима. Поедем-ка домой.

   – Поехали бы ко мне в избушку, а эта вертихвостка домой и сама доберётся, – проворчала Яга.

Убегать сейчас от племянников ей, впрочем, не хотелось. Она уже прикинула: трое богов-воинов, не считая Мораны, да трое небесных воинов-людей против них двоих и сарматки – тут уж не биться впору, а ноги уносить.

Даждьбог обнял Морану за плечи и тихо сказал:

   – Ничего, весной я тебя оттуда выведу. Как всегда.

Она поцеловала его в губы при всех и пошла к своему вороному коню.

Через несколько минут святилище опустело. Разъехались боги, кто на небо, кто под землю. С громом ускакали по небу к Моранину городищу трое Сварожичей, на прощанье помахав руками сестре, а за ними и трое венедов. Скрылась в своей могиле на валу раздосадованная Саузарин.

А в подземелье медленно, словно придавленные грузом увиденного и услышанного, поднимались на ноги трое магов. Авхафарн снова зажёг волшебный огонь.

   – Да, такая ноша не для верблюда, как говорил тот чёрный, а для героя... для бога! – воскликнул Стратоник. – Скажи, Вышата, нет ли у Ардагаста божественной крови?

   – Не больше, чем у любого в его роду, – покачал головой волхв. – Этот род – от Колаксая-Даждьбога.

   – И награда – всего лишь увидеть два золотых дара, – сказал Авхафарн.

   – Награда добродетели – в ней самой. Так учат стоики, – бодро произнёс эллин.

   – Что ж, поможем Ардагасту нести этот груз. Теперь это наш долг. Особенно мой. Я – потомок Солнцеслава, последнего великого жреца авхатов. А Ардагаст – потомок его врага, царя Слава, – сказал Вышата.

   – Ты – отступник, а не ахватский жрец. А твой Ардагаст – изменник и потомок изменника.

В тёмном проходе стоял высокий старик с худощавым, непреклонным лицом, в старинной скифской одежде из белой шерсти. Поредевшие седые волосы стягивала жреческая повязка. У пояса висел бронзовый жертвенный нож. В руке старик сжимал длинный посох, увенчанный золотым навершием в виде трезубца, на котором восседали три птицы с колокольчиками в клювах. Сармат и грек приняли бы его за призрак Солнцеслава, не будь они столь опытными магами. А старик продолжал беспощадным тоном:

   – Ты ещё хуже отступников Анахарсиса и Скила. Они искали чужой мудрости в греческих мистериях, а ты нашу чистую веру Света, Солнца и Огня променял на тёмный бред лесных колдунов. Недаром у тебя в роду был Огнеслав-Атарфарн, этот бродяга...

   – Атарфарн – не бродяга, а великий маг, – возразил сармат.

   – Для вас, росов, – презрительно усмехнулся старик. – Ведь это он привёл в Скифию ваше племя и остальных роксоланов.

   – Не только для росов. Книги Атарфарна ценит всякий солнечный маг, – сказал Стратоник.

   – Священные тайны передаются от учителя к ученику, а не записываются на пергаментах, которые может прочитать всякий... грек, – высокомерно взглянул на него старик.

   – И не только грек, – тут же нашёлся эллин. – Доброе знание светит всем людям, как само Солнце. Прячут от людей только злое или опасное знание.

   – Так какого же это знания искал ты у Лихослава в Чёртовом лесу? – устремил старик на Вышату взгляд беспощадного судьи.

Волхв не отвёл глаз:

   – Я одолел Лихослава в поединке и вызволил от него половину Колаксаевой чаши, а другую добыл из кургана фракийского царя Котиса. Теперь Огненная Чаша снова едина.

   – Огненной Чашей должны владеть мы, ахваты! А в чьи руки ты её отдал? Кого ты вырастил на погибель всей Скифии? Потомка Яромира – незаконного сына Сайтафарна и его наместника над венедами. Это Яромир похитил у нас золотой плуг и золотую секиру...

   – Не у нас, а у бесов, посланных Чернобогом, от которых мы, авхаты, не уберегли небесное золото.

   – Твой Ардагаст ещё хуже своего предка! Этому бродяге всё равно кому служить – хоть Фарзою, губителю его отца и деда, хоть Куджуле Кадфизу на краю света.

   – Яромир спас наш род от истребления. А его потомок уже отомстил Сауаспу, губителю всех сколотое, и скоро станет царём росов и венедов. Так решили боги! Ты ведь тоже их слышал.

   – Боги ничего не решили! Они ждут от этого полусармата подвигов, которых он не совершит. Тот, кто восстановит великое царство сколотов, должен прийти с юга – таково пророчество. Ты его ещё не забыл среди твоих греков, сарматов и лесовиков?

   – С юга? От кого? Задунайского царства сколотов больше нет – есть римская провинция Скифия. Малая Скифия в Тавриде подчинилась боспорским царям, чтобы устоять перед римлянами. Остаётся царство Фарзоя. Ему подчинились и сколотские города в низовьях Днепра. Там и родился Ардагаст.

   – Сарматы – враги нашей веры, осквернители Экзампея, – упрямо произнёс старик. – Они поклоняются Саубарагу, Чёрному Всаднику, а это и есть Чернобог, Ахриман.

   – Саубарагу, богу ночных разбоев, поклоняются такие, как Сауасп и его дочка с зятем. И я сделаю всё, чтобы царство не досталось им, – твёрдо проговорил Авхафарн.

Старик тяжело вздохнул, и посох в руке его качнулся, звеня золотыми колокольчиками.

   – Шесть веков назад мы, авхаты, принесли сюда с востока учение Света, учение Заратуштры. Теперь нас совсем мало. Не исчезнет ли оно в этой стране вместе с нами?

   – Да, исчезнет! – резко ответил Вышата. – Если мы не поможем рождению нового царства. Какое же это учение Света, если прятать его от людей в подземельях? Да ещё чваниться при этом своей чистотой и святостью?

Старик потряс посохом, наполнив подземелье золотым звоном. Яркое сияние разлилось вокруг трёх золотых птиц.

   – Прочь отсюда, вы трое! Так велю я, великий жрец авхатов Златослав! Вас впустила сюда Морана, но она уже ушла. Идите, если не хотите попробовать на себе силу трёх миров и трёх творцов мира, скрытую в этом посохе!

   – Нас тоже трое, и мы могли бы с тобой потягаться. Но я – твой ученик, и учителя унижать при людях не стану. – Вышата почтительно поклонился старику и достал из сумки разрыв-траву.

Когда трое вышли из-под земли, святилище было пусто. Лишь на склоне кургана сидел низенький старичок с маленькой аккуратной бородкой, в остроконечной шапочке, из которой вытягивались изогнутые рога, состоявшие, казалось, из одного бледного света. Вышата первым поклонился в пояс:

   – Слава тебе, старейший из богов! Жаль, что не было тебя на совете.

   – Кто меня, старого, послушает? – махнул рукой луннорогий старичок. – Снова битвы затевают... Сам виноват: начал было мир творить да положился на сыновей. А теперь вот люди моим именем ругаются: пошёл-де за море к Велесу. Ещё и слух кто-то пустил, будто бы я и есть тот самый Змей, что у Перуна жену соблазнил. Ну, могу я и змеем оборачиваться, так ведь добрым, домашним.

   – Тебе ли, богу, на глупых людей обижаться? Тебя ведь все любят: и пастухи, и пахари, и волхвы, и певцы...

   – Только воины не жалуют. А зря. Мудрость и им нужна. Вот и Ардагаст: помню, хороший был мальчишка, в лесу вырос, никто на него мне не жаловался. А теперь побродил по свету. Придёт, поди, в лес и начнёт всё переворачивать вверх корнями, вниз ветвями во славу потомства моего. А лес такого не любит. Так ты, Вышата, придержи, если что, своего воспитанника. Напомни ему, кто в лесу хозяин. Лес, он не злой и не проклятый, хоть и много в нём нечисти. Ты же знаешь, лесной мудрости учился.

Пыль клубилась по дорогам, что вели к реке Росаве с Днепра, Роси, Тясмина. Стучали копыта, звенели чешуйчатые доспехи на людях и конях. Колыхались темляки на увенчанных кольцами рукоятях мечей и акинаков. Сверкали золотом и бирюзой пояса, гривны, браслеты. С гривен и поясов скалились хищные звери. Блестела серебром конская сбруя. Трепетали на ветру увенчанные головами драконов красные знамёна с родовыми тамгами. Красные – цвет Огня и Солнца, цвет воинов. Росы шли на собрание – выбирать нового царя. Ехали гордые князья и столь же гордые владельцы одной кибитки и двух десятков голов скота. Ехали юнцы, не убившие ещё первого врага, и седые бойцы, устрашавшие скифов, венедов и царских сарматов, рубившиеся с даками и остановившие римских легионеров.

Саузард, в парфянской кольчуге и остроконечном шлеме, уверенно правила породистым вороным конём и глядела вокруг гордо и властно, словно орлица с царского кургана. Царицей сегодня станет она, и только она, дочь великого и страшного всем врагам Сауаспа! Не столь гордо выглядел ехавший рядом Андак. Его шею обвивала золотая гривна в три витка с фигурами волков, терзающих оленя, на концах. Но муж царевны не был уверен, волком или оленем он окажется сегодня, и сама гривна порой казалась ему петлёй аркана. Снова и снова окидывал он взглядом князей. С большинством как будто удалось договориться, но немало и таких, что не спешат высказаться ни за Ардагаста, ни за Саузард.

Вот огромный, как медведь, и такой же добродушный оседлый рос Ардабур, дядя Ардабур, как его все зовут. Едет, грызёт яблоки, доставая их из объёмистой перемётной сумы. Ох и обильны у него сады! А поля ещё обильнее. Для всякого – обедневшего сородича, бездомного венеда, бежавшего от греков раба – у дяди Ардабура найдётся клочок земли, добротное деревянное рало и пара волов. Только паши как следует и неси вовремя оброк. Миролюбив дядя, но в дружине его венеды скачут верхом не хуже сарматов, и ни один угонщик скота от этой дружины ещё не уходил. А вместо выкупа заставляет дядя угонщиков пахать, косить или молотить. Самых же сильных в рало запрягает. Венеды смеются: «Паши, сармат, сам Змей пахал, когда Сварог запрягал!» Запряжённый скрипит зубами от унижения, но помнит: по венедскому обычаю за конокрадство могут просто ногами забить. Зато на обжинки, когда последний сноп и последний пучок несжатых колосьев украшают в честь Велеса, угонщики пьют пиво и гуляют наравне со всеми.

Или Сахут по прозвищу Хор-алдар – Солнечный князь: сильный, стройный, с соломенного цвета волосами и пышными вислыми усами. Кто у него был в роду, будины, что ли? Этот кочует, как и все, но на своих плодородных землях в низовьях Тясмина охотно поселяет венедов-хлебопашцев. На обжинки они его усердно чествуют, а его жена и дочери пляшут с ними в купальскую ночь, хорошо хоть не голые! А богат Хор-алдар несметно. И воин славный. Это он семь лет назад спас Фарзоя от полного разгрома в бою с легионерами Плавтия Сильвана. И за Дунай ходил даже тогда, когда Сауасп туда не ходил. Говорят, молодым он побывал в рабстве у римлян и потому их люто ненавидит.

А главное – многие росы, даже главы родов, уже ушли на Перепетово поле. По большей части голытьба, осевшая на землю и породнившаяся с венедами, но и не только она. Многих из молодёжи привлекли слухи о подвигах Ардагаста на востоке, об Огненной Чаше. Солнце на землю спустилось, да и только!

Вот и неизвестно, что же их ждёт на Росаве: собрание или поле боя. А главное – если бой, то на чьей стороне будет друг Инисмей? Вот он, весь в красном, кольчуга из-под кафтана выглядывает. А с ним – полсотни закованных в железо аланов, лучших воинов Фарзоя. Видят боги, если бы не Саузард, не стал бы Андак и ввязываться в эту рискованную борьбу за царство. Чего он никогда не любил, так это связываться с противником сильнее себя. С римлянами, например...

Но вот и собрание. Широкий зелёный луг на левом, низменном берегу Росавы. Посредине невысокий круглый вал. Сейчас этот берег гак же безлюден, как и правый, высокий. Где же те, с Перепетова поля?

   – Нужно занять правый берег. Брать его с бою будет трудно, – обратилась Саузард к князьям, которые, оставив свои отряды, собрались в середине луга.

   – С какого ещё бою, с кем? – спросил Ардабур, добывая из сумы очередное яблоко.

   – Как это с кем? – гневной орлицей встрепенулась царевна. – Этот сброд наверняка уже объявил своего полувенеда царём и теперь идёт сюда, чтобы напасть на нас.

   – Не те у него силы, чтобы нападать, – махнул рукой Ардабур. – Если же мы первые перейдём Росаву, это и будет война. А прежде чем воевать, нужно иметь царя. Кто поведёт всё это войско?

   – Так выберем царя сейчас же, не дожидаясь их!

   – Значит, у росов будет два царя? – вмешался вдруг Инисмей. – Тогда я должен буду известить отца, чтобы он решил, кого из двоих признать. А до того я с дружиной встану между вами, и кто первый посмеет напасть, тому придётся сначала сразиться со мной.

Теперь примолкли не только юнцы, начавшие было кричать: «На венедов!» и «Отомстим за Сауаспа!», но и сама Саузард. Воевать с великим царём аорсов и его наследником – к такому никто не был готов. А за рекой уже послышались стук копыт, конское ржание, встало облако пыли. Но никто не посмел не только перейти реки, но и приблизиться к берегу. Хорошо вооружённые росы безмолвно наблюдали, как на высоком берегу вырастает конная лава.

Знатные росы ухмылялись, ожидая увидеть нищих вояк без доспехов либо в панцирях из костяных или копытных чешуек. Конечно, с копьями или хотя бы луками: сармат может всё с себя пропить, кроме оружия. И верно, большинство конников так и выглядело. Только вот стояли такие по краям, а в середине строя – всадники в настоящих железных панцирях и кольчугах. У многих из-под остроконечных шлемов выбивались светлые волосы. Откуда у венедов такое вооружение? В случае чего эта лава быстро перестроится в непобедимый сарматский клин. А на крыльях ещё и пешие венеды с копьями. Если на острие клина окажутся аланы Инисмея...

В самой середине, под красным знаменем с тамгой царского рода, на рыжем коне, покрытом тигровой шкурой – молодой золотоволосый воин. На нём не было дорогих украшений, кроме скреплявшей плащ позолоченной застёжки с эмалью. Но рукоять и ножны его меча сияли чеканным золотом. Рядом стройная темноволосая женщина в кольчуге и шлеме и венед в белом плаще волхва. А ещё – два великана на могучих конях. Один – с очень смуглой кожей и пышными усами, у пояса – громадный двуручный меч. Второй – белокурый, бородатый, в рогатом шлеме.

Аланы тем временем развернулись вдоль левого берега, прикрывая броды через Росаву.

Первым нарушил молчание один пожилой князь, громко и строго вопросивший тех, что стояли за рекой:

   – Кто вы такие и зачем явились на собрание росов?

   – Я – царевич Ардагаст, сын Саумарон, царевны росов, и Зореслава из рода сколотских царей. А это – те, кто хочет, чтобы царём росов стал я.

   – Тогда зачем ты привёл венедов? Рабам нет места на собрании!

   – Они не рабы, а данники. Венеды останутся на этом берегу, а на собрание ступят лишь росы. Но и венеды хотят видеть меня своим царём.

   – Царь венедов? – расхохоталась Саузард. – Вот и царствуй над этими лесными барсуками! А царя росов избирают все росы.

   – Царём меня ещё никто не избрал, – спокойно ответил Ардагаст. – Венеды согласны избрать меня, если сначала выберут росы.

   – Венеды отныне могут иметь царя, но быть им может только царь росов – такова воля моего отца, – сказал Инисмей.

   – Что? Твой отец назначает нам царей? Да ещё из наших рабов? Мы что, разбитое и покорённое племя? – набросилась Саузард на царевича аорсов. А тот невозмутимо ответил:

   – Кто будет царём росов, решат сами росы. На этом собрании. Если у вас тут одно собрание, а не два...

   – Там, за рекой, такие же росы, как и мы. Пусть перейдут сюда и станут по своим родам, – сказал Хор-алдар.

Никто не возразил, и Ардагаст первым переехал Росаву, а следом – все его росы. Венеды и прочие иноплеменники остались на правом берегу, не исключая жены и ближайших спутников царевича. Аланы по-прежнему прикрывали брод. Андак поёжился, заметив, что у всех венедов, кроме копий, есть и луки. Он хорошо знал, как метко бьют лесные охотники – даже грозному Сауаспу не всегда удавалось сразу собрать с лесовиков дань.

Росы заполнили луг, оставив свободным пространство вокруг. Посреди площадки, ограждённой валом, чернело кострище. В этом святилище мог приносить жертвы только царь или верховный жрец росов.

Ардагаст, вместо того чтобы стать вместе с царским родом Сауата-Черных, остался у реки, да не один, а со своими дружинниками из этого же рода. Царский род расколот! Да, род и даже племя держала в последнее время вместе только тяжёлая рука Сауаспа... Глядя на это, многие бедные роды тоже стали ближе к реке. Среди них и жреческий род Аорста-Белых. Жрецам ведь пристало не богатство, а мудрость. А вот и Авхафарн в своём высоком белом башлыке... А Хоралдар и Ардабур со своими родами? И не близко к реке, и не далеко...

Первой в круг выехала Саузард:

   – Люди племени рос! Что с вами стало? Ваш славный царь Сауасп убит и не отомщён. А вы пустили на собрание его убийцу и слушаете, как он называет себя царевичем и требует царства. Да кто он такой, рождённый от блуда? Что, кто-нибудь гулял на свадьбе его родителей? Где та, что опозорила себя его рождением? Под Экзампеем она сражалась против своего племени, и мой отец там убил её любовника-венеда, а её саму протащил на аркане при всех и продал в рабство. А сынок превзошёл её: убил двух братьев матери, Сауаспа и Сауархага. Убийца родичей – вот имя ему! Видите, каких бродяг и разбойников он собрал со всего света? Они и будут вам господами. Доверьте мне царство, росы, и я отомщу за Сауаспа и очищу племя от этого позора!

Многие одобрительно зашумели, но какой-то молодой воин выкрикнул:

   – Неправда, царевна! Ардагаст – лучший из росов. О его подвигах знает вся степь! О них уже песни слагают...

Андак расхохотался:

   – Песни! Не Ардагаст ли платит этим певцам? Они не видели того, о чём поют, и никто из нас не видел. Что он делал в Чёртовом лесу – убил и ограбил какого-то колдуна? И откуда у него золотой меч, который могут носить только цари? Из разграбленного кургана?

Ардагаст обнажил меч. Андак тоже взялся за оружие, в душе жалея, что не сбежал с собрания. Но царевич громко спросил, обращаясь ко всем:

   – Кто знает греческие буквы?

   – Я! – отозвался Авхафарн и, взглянув на клинок, прочитал вслух: «Куджула Кадфиз, великий царь царей кушан».

   – Вот кто пожаловал мне этот меч за верную службу. Это ты, Андак, воруешь в сколотских курганах то, чего не можешь добыть оружием. А Сауархага, Чёрного Волка, колдуна и оборотня, я убил, когда он пытался погубить Куджулу и его дружину. Того самого Сауархага, которого вы так боялись, что не смели волка отвадить от стада, если волк был чёрный! А Сауаспу я отомстил за смерть отца и деда и глумление над матерью.

   – Ты мстил! Да был ли ваш бой честным?! – Чёрные глаза Саузард готовы были испепелить Зореславича.

   – Не был, – спокойно ответил Ардагаст. – В него вмешалась ведьма Чернава, лазутчица царя. Она обернулась змеёй и ужалила моего коня.

   – Да, мы всё это видели! – раздались десятки голосов.

В круг выехал Хор-алдар и заговорил сурово и резко:

   – Вы ищете мстителя за Сауаспа? А достоин ли он мести? Где он был, когда Фарзой бился с Сильваном? Не успел к месту битвы? Моя дружина почему-то успела. Где все мы были, когда роксоланы и аорсы ходили за Дунай и освобождали сарматов, угнанных Сильваном в рабство?

   – Мы охраняли северные границы Аорсии от царских сарматов... – возразил Андак.

   – Которые тогда так и не появились. Зато Сауасп и его верные соратники потом разбрасывали серебро в греческих лавках и корчмах. И не в Ольвии, а в Пантикапее – подальше от глаз Фарзоя и его воинов. В каком это славном походе росы добыли столько монет? И что сейчас делает среди росов этот пройдоха Спевсипп с полными возами всякого добра? Не за его ли счёт ты, Андак, засыпаешь князей подарками? – Хор-алдар гневно поднял кулак. – Позор племени, которое можно купить, как гетеру! Позор царю, торгующему честью своего племени! Позор тем, кто гордится родством с таким царём, да ещё и домогается власти!

Поднялся невероятный шум. Одни кричали: «Месть за Черноконного!», другие: «Гнать Сауасповых прихвостней с собрания!» Крики смолкли, лишь когда в круг выехал Авхафарн. На верхушке его башлыка ярко блестел золотой крылатый архар. Все знали: в таком облике является фарн – священная сила, без которой и царь, и всё племя лишаются удачи и благополучия. Над притихшим собранием зазвучал неторопливый уверенный голос жреца:

   – Люди племени росов! Прежде чем выбирать царя, вспомните, на чьей земле вы живете?

   – Как на чьей? На нашей! Мы её завоевали! – зашумели в ответ.

   – На нашей! – раздались голоса из-за реки.

Жрец покачал головой:

   – На земле сколотов-пахарей. Здесь их городища и курганы, и курган Сауаспа с ними не сравнится. А разве мы почтили жертвами хоть раз их великих царей? Нет, ещё и грабили в их могилах то, до чего не добрались царские сарматы. Венеды говорят: «Не дашь предкам, они своё возьмут». Так вот, они уже берут. В прошлом году у нас пало много скота, и в позапрошлом тоже. А у венедов хлеб родил хорошо. Что дальше? Голодный воин – плохой воин. Объедать венедов, подобно старому волку, который не в силах охотиться и кормится отбросами возле людей! Такого волка сначала боятся, а потом убивают. Я говорил с богами. Они хотят, чтобы царём этой земли стал тот, кого примут духи сколотских царей. Кто способен увидеть – взгляните! – Он поднял руку к нему. – Они ждут вашего ответа!

Не все, но многие увидели: в небе над собранием стояли кругом всадники в скифских башлыках и кафтанах, расшитых золотыми бляшками, в панцирях и греческих шлемах. Золотом ослепительно сияли их мечи и колчаны, сбруя и рукояти плетей. А над ними вольно парил, уступая блеском лишь солнцу, золотой крылатый архар. Ардагаст, его спутники и венеды почтительно воздели руки. Следом подняли руки Ардабур, Хор-алдар и их люди, потом ещё многие сарматы. Миг спустя видение исчезло. В небе остался лишь солнечный архар, а слева и справа от него появились ещё два сияющих зверя: золоторогий олень и крылатый волк. Первый был родовым зверем сколотое, второй – сарматов.

   – Так что же, боги желают, чтобы мы стали рабами венедов? – сверкнула глазами Саузард. – Лучше нам, росам, всем погибнуть в славной битве!