Текст книги ""Фантастика 2025-116". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Сергей Гладышев

   – Ай, славная битва будет! Для настоящих отыров! Карабуга великий шаман, знает, что делать. Поведу и я своих воинов – может быть, и нам достанется сила богов?

   – По костям твоих воинов Бейбарс с Карабугой войдут в Аркаим! А огненный язык может добраться и до твоего городка.

   – Мой бог такого не допустит!

Глядя в самоуверенное лицо отыра, Ардагаст прикинул: двинуть его ногой, чтоб к кострищу отлетел, потом схватить оружие из шалаша, пробиться к тропинке – и бегом в Сат-сармат, к коням. Он переглянулся с Ларишкой... И всё же обратился к манжару:

   – Слушай, отыр, ты не знаешь, с чем играешь. Видел я одного царя в Индии, что тоже силой богов баловался; на своего бога надеялся – и чуть весь мир не поджёг. А бог у него был пострашнее твоего: Шива, Разрушитель.

   – Куль-отыр по-нашему. Страшный бог, злой, ему только чёрные шаманы служат, – зябко поёжился манжар и, чуть помолчав, сказал: – Странный ты, рос. Тебя смерть ждёт, а ты думаешь обо всём мире.

   – Так и нужно, если ты человек, а не медведь в берлоге.

   – Обидеть хочешь? У нашего рода медведь – зверь святой, родовой зверь.

Ардагаст напрягся, готовясь к схватке. И тут из-за шалаша раздался голос:

   – Лунг-отыр! Отпусти этих людей. Боги хотят, чтобы они сражались за Аркаим. Так сказал мне Солнечный Всадник.

На поляну вышел низенький, тщедушный человек с длинными чёрными волосами в красной вышитой рубахе. На поясе его звенели амулеты, а на груди висела большая бронзовая бляха в виде всадника. Говорил он по-манжарски, но Лунг-отыр ответил ему по-сарматски:

   – Зачем пришёл в моё святилище, Зорни? Твой род – Гуся. Твой бог – чужой бог, степной. Сам ты сколько лет бродил на юге, чужому шаманству учился. Гусь на юг улетает, медведь из наших лесов никуда не уходит. Иди в степь со своим богом, тут не его земля, не его власть.

   – Это же Хиранья! – взволнованно прошептала Ларишка Ардагасту.

Теперь и росич узнал маленького узкоглазого брахмана[53]53
  Брахман – член высшей жреческой касты.


[Закрыть], вместе с которым они пробирались через древние пещеры, сражались с демонами, упырями и зверобогом Махишей. Именно через этого невзрачного и несведущего в боевой магии пришельца с севера двенадцать мудрецов направляли свою волшебную силу, отражая удары оружия богов, которые самонадеянный грек Стратон, обученный жрецами Шивы, обрушивал на войско кушан. Хиранья-Зорни тоже узнал их и приветливо кивнул так, словно расстался только вчера.

   – Ларишка, Ардагаст! Боги любят вас, особенно тебя, тохарка. Золотая Баба сказала мне: «Пусть жена Ардагаста, славная богатырка с метким луком, с кривым мечом, тоже сражается за город моего сына, Солнечного Всадника».

   – Золотая Баба – богиня вашего гусиного рода и сама гусыня, – вмешался Лунг-отыр, – а сын её – Медный Гусь. Нечего гусям указывать у медведя в берлоге!

Левая рука отыра поигрывала плетью, а правая легла на рукоять меча. Дружинники тоже смотрели на чужого шамана с презрительными усмешками, готовые по первому приказу вытолкать его взашей или загнать в болото. Но тот лишь невозмутимо усмехнулся:

   – В твоей берлоге всё своё, всё лесное. Только, чтобы вызвать богов, ты хорезмийский терьяк[54]54
  Терьяк – опиум.


[Закрыть] куришь. Наши мухоморы тебе плохи.

   – Хватит болтать! Хонт-Торум этих двоих в жертву требует!

   – Это тебе бог сказал? Или Беловолосый? Ему давно в нижнем мире место.

   – Я тебя самого туда отправлю, лживый шаман! Злой Царь – друг нашему племени.

Меч блеснул у самых глаз Хираньи. Жестом остановив готового броситься на помощь Ардагаста, маленький шаман спокойно взглянул в горящие глаза отыра:

   – Злой Царь – друг только самому себе. А ты, правдивый шаман, не знаешь, что гунны тебе уже не друзья? Оглянись, видишь дым? То Бейбарс жжёт твой городок. Слышишь, кони ржут в лесу? То гунны идут грабить твоё святилище.

Все невольно обернулись в сторону городка. Из-за леса клубами валил чёрный дым. С быстротой пантеры Ларишка бросилась к шалашу, схватила один из луков и колчан, выстрелила. Из-за сосны рухнул наземь человек в кафтане с меховой опушкой и колпаке, с большим луком в руках. В ответ загудели десятки тетив, пронзительно засвистели стрелы, пробивая насквозь кольчуги манжар. Следом на поляну высыпали гунны, и святилище наполнилось лязгом стали, криками, бранью. Лунг-отыр, выкрикивая имя своего бога, яростно бился мечом и кинжалом. Ардагаст с мечом и акинаком прикрывал тохарку, славшую одну меткую стрелу за другой. Её небольшой, но хитро изогнутый скифский лук вблизи наносил урона не меньше, чем тяжёлые, с костяными накладками на изгибах луки гуннов. За спиной Ларишки скромно устроился Хиранья, не владевший ни оружием, ни боевыми заклятиями.

Наконец, не выдержав бешеного натиска отыра и его воинов, нападавшие обратились в бегство. Манжары преследовали их через болото и успели к идолам Семи Сарматов как раз вовремя, чтобы не дать угнать своих лошадей. Потом вскочили в сёдла и, вовсю нахлёстывая скакунов, помчались к городку. Ардагаст с Ларишкой успели на ходу подобрать своё оружие, принесённое манжарами в святилище. Нашли себе и коней.

Вылетев галопом из леса, они не увидели возле городка ни одного гунна. Ворота были сорваны, частокол в нескольких местах горел. Из-за частокола валил густой дым и явственно доносились крики и плач. Не думая о том, сколько врагов может ждать его в городке, Лунг-отыр погнал коня к воротам. Следом поскакали дружинники. Они, лучшие воины, не сумели защитить своё племя, и теперь им оставалось лишь отомстить или погибнуть. Или – погибнуть, отомстив.

Но и в городке они не встретили ни одного врага. Только местные жители, воины и простые горожане вперемешку, усердно гасили пожар, собирали тела убитых, ловили разбежавшуюся скотину. Женщины громко, в голос плакали над погибшими. Воевать было не с кем. Отыр осадил коня и, чувствуя на себе укоризненные взгляды, поехал шагом к остаткам своего дома. Две женщины в богатых, но изорванных и обгоревших платьях и пятеро маленьких детей со слезами бросились к нему. Один из заливавших огонь воинов опустил ведро и сурово, пристально взглянул на Лунг-отыра. У воина были редкие в этих местах тёмно-рыжие волосы, остроконечный позолоченный шлем с наносником и золотая гривна на шее. («Это мой брат Зорни-отыр, Золотой Богатырь», – вполголоса пояснил Хиранья).

   – Ты доволен, отыр? Твои жёны и дети живы. Даже пушнина твоя не вся сгорела. И людей твоих в неволю не угнали. Боги оповестили моего брата, и я успел с дружиной. Гунны уже в городок ворвались: жгли, грабили. Но твои воины ещё бились. Солнце свидетель – крепко бились! Гунны моё войско увидели, сразу ускакали на юг. Я гнаться не стал: есть же у этого городка отыр. Или нет?

Лунг-отыр спешился и стоял, угрюмо опустив голову. Частицы пепла и золы, поднятые ветром, оседали на его панцире с серебряными драконами. Пятна крови высыхали на золотом поясе. Вокруг собирались манжары. А Зорни-отыр беспощадно продолжал:

   – Я не ходил в набеги так далеко, как ты. И с гуннами дружбы не водил. Моё святилище беднее твоего. Но моего городка ещё никто не сжигал. Так кто же должен быть царём исетских манжар?

Лунг-отыр мрачным взглядом обвёл своих людей. Кто из них первый крикнет: «Не нужен нам такой князь!»? Нет уж, он умрёт как воин – в бою! Пусть попробует Зорни-отыр отказать ему в поединке – сам первым погибнет!

Тем временем Ардагаст напряжённо думал. Почему это Бейбарс напал на верного союзника? Только из жадности? Почему тогда бросили грабить городок? Или союзник стал не нужен? Убегать от врага гунны позором не считают, как и все степняки. Но почему ушли так легко и быстро? Берегли силы? А ушли на юг... Росич шагнул между двумя вождями:

   – Не время делить царство, отыры! Гунны идут на Аркаим. Если огненный язык дотянется сюда, царствовать вам будет не над чем.

И царевич рассказал им о страшном замысле даоса. Зорни озабоченно потёр лоб:

   – Кто такой Карабуга, я быстро узнал. Поэтому мы с братом и не верили гуннам. Так вот зачем он выведывал всё об Аркаиме! Шаманов поил, пленных стариков пытал... Да он опаснее Стратона! Тот мало учился и полез как медведь через тайгу, а этот много знает и всё рассчитает.

   – Значит, нужно не допустить гуннов до священного города. Помиримся с росами и перехватим Бейбарса в степи, – предложил Ардагаст.

   – Сказать легко, сделать трудно, – покачал головой Зорни-отыр. – Распараган горд и упрям.

   – Что бы он ни решил, я буду с вами, – твёрдо сказал царевич росов.

   – Сарматы идут к городку, – доложил подбежавший дружинник.

Вожди манжар и Ардагаст с Ларишкой сели на коней, не спеша выехали из ворот городка и остановились за рвом. В воротах стояла наготове конная дружина, на валу за обгоревшим частоколом – лучники. Впереди ехали Распараган с Вишвамитрой. Увидев Ардагаста живым и невредимым, его воины разразились приветственными криками, а кшатрий воздел руки к небу:

   – Хвала Кришне! Эй, псы, благодарите Солнце, что вы не успели ничего сделать с нашим царевичем! Иначе мы не оставили бы от вашего городишки даже головешек.

   – А твоей шкурой, Лунг-отыр, я обил бы свой колчан, – сказал царь росов, – а из твоей пустой головы сделал бы чашу для кумыса – на большее она не годится.

   – Это я из твоего черепа пить пиво буду, твои волосы на сосну повешу! – выкрикнул Лунг-отыр. – Ты моего дядю убил, его сына убил, выкупа не дал – заплатишь головой.

Сарматы возмущённо зашумели.

   – Выкуп головой заплатили Хурьянг с отцом за моего брата. Они его убили, кочевье разорили, пленных продали, – огрызнулся Распараган. – Что, и Зорни-отыр здесь? Дрались небось за городок, а завидели росов – сразу помирились от страха?

   – Оставьте свои распри! – громко вмешался Ардагаст. – У нас теперь один враг. Городок сожгли гунны, а сжечь могут весь мир, если мы их не остановим.

Он подъехал к царю росов и рассказал ему о том, что готовил безродный, но могущественный маг. Распараган внимательно слушал, и его тёмные глаза разгорались воинственным азартом, а крепкие ещё жёлтые зубы блестели в усмешке над белой бородой.

   – Клянусь Михром, в Аркаиме будет славная битва, и победить в ней должны мы с тобой! В наше оружие войдут обе божественные силы. А Карабуге, или как там его, похоже, всё равно, кто будет стоять рядом с ним на городище, когда взметнётся огненный вихрь. Колдун ещё послужит нам, вот увидишь. А на лесовиков, ты прав, не стоит тратить времени.

«Да ты не умнее Лунг-отыра, хоть и дожил до седой бороды», – подумал Ардагаст, а вслух сказал:

   – Ты не понял, царь. Битвы за Аркаим не должно быть. Гуннов надо разбить по пути к городищу. Неизвестно, что сожгут огненные языки – может быть, твои кочевья и пастбища.

   – Солнце не допустит того! – мотнул окладистой бородой Распараган. – Ведь мы – его воины! И за нас Чёрное Солнце, великий царь и великий воин!

   – Он – мертвец, а мы живые! И эта битва нужна не Солнцу, а богу тьмы и его рабу – Чжу-фанши. Останови их, царь! Или...

   – Или мы будем защищать Аркаим и от Бейбарса, и от тебя, – твёрдо сказал подъехавший ближе Зорни-отыр.

   – И тогда ты увидишь, на чьей стороне Солнечный Всадник, – добавил его брат-шаман.

Распараган с презрением скривил губы и вопросительно взглянул на Ардагаста. Тот решительно произнёс:

   – Моя дружина, царь, будет биться вместе с манжарами.

Густые седые брови Распарагана сдвинулись.

   – Ты пойдёшь против своего племени? Да рос ли ты?

Ардагасту показалось, что в глаза ему глядит никогда не виденный им дед, царь днепровских росов. И прадед, и ещё множество богатырей племени росов – «сияющих, как Солнце». И он не отвёл взгляда.

   – Если восточные росы пойдут путём Тьмы, а не Солнца, я должен буду спасти честь росов. Я с дружиной клялся защитить Аркаим, и мы эту клятву выполним.

   – Харе Кришна! – восхищённо глядя на царевича, воскликнул кшатрий и обнажил свой огромный двуручный меч.

Следом блеснули на солнце клинки остальных дружинников. Позади одобрительно зашумели манжары. Царь росов с досадой сгрёб бороду в кулак:

   – В тебе всё-таки лишь половина крови росская. А вторая половина – от таких же лесных медведей, как эти. Но ты мой родич и спас меня. Поэтому слушай. Я подойду к Аркаиму с войском в священную ночь. А вы можете занять само городище: ведь вам, лесовикам, привычнее сражаться за земляными кучами. Но с другой стороны подойдут гунны, и тогда решай сам, на чьей стороне сражаться. Видит Михр, я не хотел бы биться с тобой. А нападать на гуннов по пути к Аркаиму смотри не пробуй, я прослежу. И помни: с нами пойдут Саухурон и его воины, в их оружии – сила Солнца. А с гуннами – Злой Царь, и в его оружии – сила Молнии. Не ищи места между этими силами, царевич росов!

Распараган повернул коня, и его войско следом за ним скрылось в дубраве.

   – «Лесные медведи»... У венедов, племени моего отца, медведь – тоже священный зверь. Его Перун-громовник любит, – сказал вдруг Ардагаст Лунг-отыру, и лицо гордого богатыря озарилось добродушной улыбкой.

Потом царевич глянул вслед уходившим сарматам и вдруг понял: он сейчас стал орудием проклятого мага, выболтав его замысел Распарагану, который стоил Бейбарса. Теперь проклятая битва всё равно состоится, и огненный вихрь опустошит страну, и самый большой и безжалостный убийца вместе с чёрным магом пойдёт по пеплу и обгорелым костям завоёвывать мир! А ему, Ардагасту, остаётся лишь стать этим убийцей или погибнуть. В Индии он познакомился с шахматами, и теперь мир показался ему расчерченной доской, по которой воинственных царей и их рати передвигают всемогущие игроки – боги или демоны? Или это Разрушитель играет сам с собой в игру царей? Отчаяние когтями стервятника впилось в сердце. Вонзи он в это сердце акинак – страшной битвы всё равно не остановить. Росич поднял глаза на Хиранью: теперь надеяться можно было лишь на его спокойную мудрость.

А тот в раздумье ерошил длинные тёмные волосы.

   – Дело плохо. Только не совсем. Огненный вихрь появится, если воины Солнца схватятся с воинами Луны и Грома, так? Значит, вихря не будет, если солнечные воины будут биться только с солнечными, а грозовые – с грозовыми. Ты, Ардагаст, почитаешь Солнце, мы с братом – тоже, а Лунг-отыр – Грома. Тогда твоя дружина и воины нашего рода должны сражаться с сарматами, а воины Лунг-отыра – с гуннами. Главное – продержаться до утра, до конца священной ночи. А моё дело – шаманить, чары Карабуги от вас всех отводить.

Хиранья простовато улыбнулся, словно остановить схватку мировых стихий было не сложнее, чем отыскать чарами пропавшую скотину.

   – А как быть мне? – спросила Ларишка. – Я почитаю Анахиту, богиню войны. Она властна над водами и луной. Но она ездит на колеснице с четырьмя конями, а её золотая бобровая шуба сияет, как солнце.

   – Это же Мать богов, наша Золотая Баба. Значит, ты можешь биться и с сарматами, и с гуннами, и с обоими мёртвыми царями. Береги свою жену, Ардагаст, она наш лучший боец!

Над светлой поляной в глубине лесной чащи поднималась высокая старая ель. Её ствол был очищен от ветвей, лишь две из них остались, обращая дерево в крест – знак Солнца. На перекрестье была привязана большая тряпичная фигура Солнечного Всадника в семи дорогих шапках, красном кафтане и красных сафьяновых сапожках. На груди бога сияло, ярко отражая лучи солнца, парфянское серебряное блюдо с царём-всадником. Увенчивал дерево большой медный гусь. Справа от ели на кедре висело изображение Нуми-Торума, Отца богов, в белой одежде и медвежьей шкуре. Слева, на берёзе – кукла Золотой Бабы, в золотой личине, с золотыми серьгами и браслетами. На груди лесной богини блестело блюдо, а на нём воздевала четыре руки южная богиня верхом на льве. В её верхних руках были солнце и месяц.

Гулко рокотал бубен в руках седовласой шаманки. Друг против друга плясали, потрясая каждый двумя мечами, Хиранья и Лунг-отыр. А за их спинами, грозно вздымая оружие, танцевали манжары и кушаны. Лучшие воины собрались на зов из окрестных городков для похода на Аркаим. Над воинами Лунг-отыра колыхался бунчук с медвежьей головой, над воинами Зорни-отыра – с медным гусем.

Между воинами Солнца и Грома оставалась лишь неширокая дорожка, на которой горели в ряд семь костров. А на этой дорожке плясала тохарка в тёмной одежде, кольчуге и остроконечном шлеме. Кривая махайра и акинак со звоном скрещивались над её головой. Серебристо-чёрной птицей перелетала она через костры, её длинные чёрные волосы свободно реяли в воздухе. Седая шаманка одобрительно улыбалась. «Как у нас на Купалу», – думал Ардагаст. Ему не пришлось прыгать с любимой девушкой через купальский костёр: родные леса, такие похожие на этот, росич покинул в тринадцать лет, спасаясь от двух дядьёв – царя и оборотня.

Семь костров должны были очистить души людей от алчности и вражды. Ведь предстояла битва не ради добычи и мести (хотя было, что добывать и за что мстить), но ради спасения мира. Одни люди шли в Аркаим, чтобы вызвать битву богов ради собственного тщеславия и властолюбия. Другие – чтобы остановить её. И все считали себя воинами богов. А что же боги? Разукрашенные куклы на деревьях молчали. Молчало и ясное летнее солнце. Молчало – но и не скрывало за тучами своего чистого золотого лика. А где-то далеко на юге призывно грохотал гром.

Человек в чёрной гуннской одежде и железной рогатой короне стоял на вершине горы Аркаим. Не раз его дух посещал эти места, теперь же он сам пришёл сюда с войском Бейбарса. Двадцать воинов охраняли гору, но главной защитой её были теперь чары того, кого они знали как Карабугу, великого чёрного шамана. С чистого голубого неба глядели сразу два глаза Верховного Бога – красное закатное солнце и белёсая луна. Закроется красный глаз – и наступит самая короткая ночь года, ночь великих чар, страшных варварам и невеждам.

Внизу, среди ковыльных холмов, у слияния двух речек – двойное колесо священного города. К востоку от него стоят под красным знаменем с золотой тамгой росы. К западу, под белым бунчуком, увенчанным полумесяцем, – гунны, поставленные там Бейбарсом по указанию шамана. Солнце против Месяца, восток против запада, огонь против воды, Ян против Инь – всё согласно чертежу Ба Гуа. К северо-западу от города, за речкой, Огненная гора, к юго-востоку – другая речка. Это тоже отвечает схеме Ба Гуа: гора против водоёма. Что ещё? Гром на северо-востоке и ветер на юго-западе он создаст своими чарами. На юге – вершина горы Аркаим, где он разведёт магический костёр. На севере – холмистая степь и речка. Небо и огонь на юге, земля и вода на севере. Ведь вершина священной горы подобна небу. А стоящий на ней – богу.

Да! Вверху – он, наделённый высшим тайным знанием, полный великих замыслов. Внизу – люди, невежественные, погрязшие в мелких и низких страстях. Таковы даже их цари. Так кто же кому должен подчиняться? Кто бы из двух воинственных глупцов ни победил этой ночью, он приберёт к своим рукам этого «Великого Воина». Они думают, что властвовать должен сильный. Нет, править должен мудрый. Мудрый и безжалостный, как сами боги.

И всё же уверенности в своём всемогуществе не было. Стройную картину нарушало происходившее в городе и на Огненной горе. Обогнав гуннов, городище заняли манжары и кушаны, которым росы почему-то не помешали. Маг не тревожился бы, не будь среди неожиданных защитников города этого Ардагаста, бесстрашного и непонятного. К тому же они зачем-то заняли ещё и Огненную гору и сложили на ней кучу дров для костра. Даос хотел попросить Бейбарса выбить их оттуда, но вдруг обнаружил на горе мощную магическую защиту. Если её построил шаман Хиранья... Чжу поёжился, вспомнив, как убегал в Индии от него и кушанских воинов. Еле ноги унёс, раненный, на спине одуревшего от страха демона.

Не собрались ли Ардагаст с Хираньей сделаться Великим Воином и Великим Магом? Ну конечно! Так он и поверил болтовне Ардагаста насчёт солнечного и бесовского царств. Пусть попробуют! Чтобы выполнить план мага Чжу без него самого, нужно знать даосскую магию, а не мухоморные бредни шаманов. А, в общем, чем ожесточённее будет битва за Аркаим, чем яростнее столкнутся силы Инь и Ян и их почитатели, тем лучше! Хорошо бы ещё воины-манжары передрались друг с другом и с кушанами... О том, сколько человек не увидит завтрашнего утра по его милости, маг Чжу вовсе не думал. Как подобает будущему богу.

Щуря и без того узкие глаза, Бейбарс разглядывал поросшие травой валы древнего города. Нет, не случайно он оказался здесь, куда не доходил в набегах ни один гуннский джигит. И поход этот – не просто набег. Потому что он, Бейбарс, не обычный угонщик скота и должен думать не только о добыче, но о судьбе своей державы. Великий народ расколот. Южные гунны продались Сыну Неба за чай и шёлковые тряпки. Он тоже любит чай, особенно зелёный, с маслом и жиром. И кафтан у него красного шелка, а шаровары – синего, с золотыми фениксами и драконами. Но пояс на нём – гуннский, с бронзовыми бляхами в виде тигра и грифа, терзающих козерога. А на плечах, поверх панциря – барсовая шкура, как у Рустама, великого джигита. Это значит: он, Бейбарс – гунн и больше любой роскоши любит походы и битвы, и стон побеждённого врага, и дым над разорёнными стойбищами врагов.

Да, только северные гунны сохранили мужество и любовь к битвам. Но их ненавидят все соседи, которые только и ждут случая стаей шакалов наброситься на ослабевшего тигра. А ханьский дракон потом растерзает их всех. И тогда великий народ спасёт только одно: уйти на запад, к народам, ещё не знающим гуннов, и здесь, в крови и пламени, создать новую державу. А если гунны не смогут больше властвовать над народами, то пусть лучше погибнут до последнего, и само их имя забудется!

Он, Бейбарс, воин и привык надеяться на острый меч и тугой лук, а не на шаманский бубен с колотушкой. Может быть, эта ночь принесёт лишь ещё одну победу над глупыми и трусливыми племенами запада. Пусть потом кричат о коварных и жестоких гуннах – лишь бы боялись. А если сбудется то, что обещал чёрный шаман... Тогда Бейбарс станет величайшим из Сынов Бога, славнее самого Модэ, основателя державы. Одного не должно быть в эту ночь – поражения. Иначе – лучше его костям остаться без погребения, без памяти здесь, среди руин священного города. Желающий, но недостойный властвовать – недостоин и жить.

В то же самое время Ардагаст стоял на внутреннем валу городища. Гордые отыры, чтобы не подчиняться друг другу, доверили воеводство ему. Теперь росич ещё раз деловито осматривал укрепления давно погибшего города. Два вала были всё ещё высоки – в два человеческих роста. Во внешнем валу было четыре прохода, направленных на северо-восток, северо-запад, юго-запад и юго-восток. Во внутреннем валу – только два: на северо-восток и юго-запад, и подобраться к ним было непросто из-за нескольких поперечных валов. Был ещё ров вокруг внешнего вала и третий, передовой, сильно расплывшийся вал, тоже с четырьмя проходами. Некогда стоявшие вдоль валов стена в стену жилища почти не оставляли в городе свободного места. Но теперь от них остались лишь слабые следы – они-то и делали городище похожим на колесо со спицами. Лишь в самой середине города была небольшая площадь, где никогда не строили домов. Здесь, на священной площади, как объяснил Хиранья, и должны будут встретиться двое жаждущих повелевать миром, когда вокруг городища будет бушевать огненный вихрь.

А его, царевича и воеводы, дело – не допустить этой встречи. Лучников он расставил на всех трёх валах, но больше всего на внешнем, самом высоком. Расплывшийся передовой вал защищать долго не стоило. С востока городище обороняли воины рода Гуся, с запада воины-медведи. Внутри валов оставались две конные дружины. Кушаны и всадники Зорни-отыра ждали своего часа между валами с восточной стороны, конники Лунг-отыра – с западной. Сейчас воины у костров доедали ужин, переговаривались, шутили, раззадоривали себя, хвастая былыми подвигами. Все знали: пока светит солнце, битва не начнётся.

Не было на городище лишь Хираньи. Только на священной площади стояли кругом двенадцать столбов с конскими шкурами, и двенадцать конских голов глядели в сторону врага. Принеся шестерых отборных белых коней в жертву Солнцу и шестерых вороных – Грому, маленький шаман в шапке с головой орла отправился на Огненную гору, даже не взяв с собой охраны. «Зачем мне воины? Они здесь нужны, на городище. Я чарами вершину горы окружу, если они гуннов не остановят, не помогут и воины».

Солнце скрылось среди гор, оставив костёр зари полыхать на вершинах. Лучники заняли свои места на валах, всадники сели на коней. К западу от города полумесяцем выстроились гунны, к востоку, за рекой – сарматы. Сердце росича сжалось при виде знакомого знамени с золотой тамгой. Такой же стяг внизу держал Вишвамитра. Может быть, Распараган всё же одумается, и ему, царевичу росов, не придётся проливать кровь родичей?

Погасла заря, и стало темнеть. К Ардагасту тихо подошла Ларишка:

   – Ты говорил, эта ночь у вас, венедов, самая священная?

   – Да, после ночи Рождества Даждьбога. Но и самая страшная. В эту ночь Чернобог похищает Морану. Следом уходит в подземный мир искать богиню Даждьбог, её брат и муж. А на земле гуляет вся нечисть: черти, русалки, водяные, лешие... Ведьмы зелья собирают, чужую скотину доят, урожай чарами губят. Кто богатства хочет, ищет цвет папоротника или чёрта вызывает. А кто хочет мир от нечисти спасти, как мы сейчас, те собираются на горах над реками и жгут священные костры. Чтобы знала нечисть: есть свет и среди тьмы чернобожьей. Стоишь, бывало, и видишь: тянутся над рекой огни цепочкой. И знаешь: нет той цепочке конца, покуда люди живут. А здесь... пусто, – вздохнул он. – Никто в этой степи не живёт, земли не пашет, святых огней не жжёт.

Словно отвечая ему, на Огненной горе красным цветком распустилось пламя костра. И тут же вспыхнул второй костёр – посреди священной площади. Приветственные крики воинов огласили городище, сотни рук с оружием поднялись к темнеющему небу. Ардагаст улыбнулся:

   – Мы, мальчишки, пошли в купальскую ночь подглядывать, как девушки будут голые плясать. Да набрели вместо красных девиц на ведьму Шумилиху. Тоже голая, простоволосая и мешок зелья тащит. «Ой, ребятушки, помогите донести! Такое увидите...» А у самой вокруг шеи гадюка вьётся да из-за спины два чёрта красными глазищами светят. Мы – бегом через камыши, а там русалки. Не возьми мы с собой полыни, защекотали бы.

   – Защекотали?

   – А как же. Так и норовят утопить или защекотать до смерти.

   – До смерти? – Ларишка звонко расхохоталась. – Ну не поверю!

   – Пока сама к ним не попадёшь? Так они от твоего меча все разбегутся, не надо будет и полыни.

Теперь захохотали оба. А на небе уже проступали россыпи звёзд. В степи тоскливо завыл волк. Вдруг на вершине горы Аркаим вспыхнул огонь – синий, как на болоте. Ардагаст вздрогнул:

   – Не иначе, это Чжу там колдует. Помнишь, я рассказывал, как в купальскую ночь под Пантикапеем мы стояли на Золотом кургане у священного костра? А некромант Захария на Черном кургане жёг синий огонь. И вызвал таких бесов, что чуть город не разнесли, а потом призвал самого Чёрного бога.

   – Помню. И победили вы. Ведь с вами была Богиня Огня.

   – А у меня был золотой оберег Атарфарна. Но Карабуга пострашнее Захарии будет. Тот хоть в боги не лез.

   – «Карабуга» значит «Чёрный Бык». Чёрный бык – враг Михра-Солнца. Ардагаст, мы же с этим дэвом-быком уже два раза бились! В таких пещерах, что вспомнить страшно. И одолели! А сейчас мы на земле. И Богиня Огня с нами – в этих двух кострах. Ну, кто мы будем, если теперь не победим?

   – Степные бродяги, – улыбнулся он и обнял жену за плечи. – Знаешь, у сколотов-пахарей танец в купальскую ночь начинала царица или царевна. Так вот, через год мы будем праздновать Купалу на Днепре. И пляску начнёшь ты.

На вал к ним поднялся Лунг-отыр. Серебряные драконы на его панцире переливались в лунном свете, плечи вместо парчового плаща покрывала медвежья шкура.

   – Ларишка, женщина-отыр, из тохар самая храбрая! Не хочешь ли ты сразиться с гуннами? Я знаю, ты их больше всего ненавидишь. И со Злым Царём, хоть он и тохар? Это он хотел вам смерти.

Ардагаст нахмурился. Отыр всю дорогу до Аркаима увивался вокруг Ларишки, при том, что таскал с собой красивую наложницу.

   – Я буду сражаться рядом с мужем, – вскинула на него глаза тохарка. – Ты что, не надеешься на своих воинов?

   – Не надеюсь, – тихо сказал манжар. – Они не испугаются гуннов, а я не боюсь биться с Мануолло, ведь они с Карабугой обманули меня. Но если я погибну – не знаю, кто тогда посмеет сразиться с Беловолосым. Он часто помогал нам, и в его оружии – сила Грома.

   – Хорошо, отыр. Если ты будешь мёртв, а Злой Царь жив, я приду к вам на помощь.

   – А если ты... как-нибудь потом... в эту ночь выльешь в огонь чашу вина для Лунг-отыра, его душа в стране мёртвых будет рада. И прости, что хотел тебя принести в жертву. Не чары меня ослепили – своя же глупость.

Он резко повернулся, сбежал с вала, сел на коня и поехал к своим всадникам.

Ночь опустилась на руины Аркаима, на горы и холмы, на бескрайнюю степь. Белая луна среди звёздных стад. Белый ковыль, серебрящийся в её свете. Словно в нездешнее мёртвое царство перенесли боги своих воинов для невиданной битвы – чтобы не опустошили вконец этого мира.

«Месяц-Велес, небесный пастух, солнце ночной нечисти, за кого же ты в эту ночь?» – подумал росич. Бледный бог ничего не ответил. Лишь по-прежнему ярко светил с безоблачного неба, хорошо освещая воинам место битвы. И горели три костра – два красных и один синий, напоминая о великих силах, готовых обратить это безмолвное белое царство в огненное пекло.

Два полумесяца вражеских войск недвижно стояли на равнине, явно поджидая кого-то. Вдруг одинокий воин с белым платком на копьё подъехал к валу:

   – Царевич Ардагаст! Царь Распараган желает говорить с тобой наедине.

Царевич западных росов и царь восточных неторопливо выехали навстречу друг другу недалеко от юго-восточных ворот, степенно подняли правые руки в приветствии. На лице Распарагана была уже не обычная надменность, а тревога. На востоке в степи жутким хором выли волки.

   – Ардагаст, сынок! Одумайся, пока не поздно. Слышишь, в степи стучат колеса, гремят копыта, воют волки? Это мчатся колесницы Саухурона и его воинов, за ними волки бегут – пожирать трупы.

Царевич прислушался. Да, шум боевых колесниц, знакомых ему по Индии, нельзя было ни с чем спутать. А Распараган продолжал:

   – Видишь, на севере что-то белое движется, само собой светится? Это Злой Царь скачет к гуннам. В его оружии – сила Грома, в оружии Саухурона – сила Солнца. Разве можно сражаться с ними земным оружием, можно ли второй раз убить мёртвых? Иди ко мне со своей дружиной, и мы возьмём вместе Аркаим. А глупые манжары пусть делают что хотят. Лучше всего – пусть уходят, пока целы, к себе в леса.