Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

– А вы чего сидите или на вас уже потерпевших не хватило? – усмехнулся Орлов.

Крячко с Гуровым переглянулись, и Лев Иванович ответил:

– Этих потерпевших оказалось так много, что и на все наше Управление хватило бы. Мы со Станиславом насчитали примерно сорок женщин из одиннадцати разных городов, которые теоретически могли бы проходить по нашему делу. Аферист работал не просто с размахом, а с невероятным энтузиазмом – как стахановец.

– Разводил по интернету, что ли? – не понял Орлов.

– В том-то и дело, что нет, – усмехнулся Крячко. – Гастролировал. Охмурит и оберет пару-тройку, а то четырех дам в одном городе и сразу же в другое место перемещается. И так почти два года работает. Причем в одиночку, без напарника, как мы поняли.

– Ну, положим, ему кто-то все-таки помогает, – возразил Лев Иванович. – Кто-то ему документы липовые строгает.

– Этого мы пока точно не знаем, – заметил Крячко. – Если он художник и мастер на все руки, то, возможно, и сам их себе рисует.

– Хм, – покрутил недоуменно головой Петр Николаевич. – Получается, это он один, что ли, за два года обманул почти сорок женщин? Что еще о нем вам известно? Ты почему его художником назвал? – генерал посмотрел на Станислава.

– У него фишечка есть одна, – усмехнулся Крячко. – Он всем дамам, которых на деньги разводит, портретики дарит. Не свои портретики, конечно. Это было бы слишком уж нахальным с его стороны поступком – дарить на прощание свои портреты. А вот портреты бывших невест – завсегда пожалуйста. Причем рисует он всех дам одинаково – в свадебных нарядах. Пижон чертов. Это он таким способом намекает, что они свою роль невесты уже выполнили и вполне могут отдыхать и наслаждаться воспоминаниями об уже сыгранной роли.

– И хороши портреты?

– Профессиональные портреты, – ответил на вопрос генерала Гуров и показал ему с десяток копий, отпечатанных на принтере. – Это пока все, что у нас имеется в наличии. Но нам пообещали еще прислать, – пояснил он. – Я уже несколько рисунков отправил знакомому эксперту в Щелково. Но ответ он даст только завтра. В пользу того, что наш прохвост – художник, говорит еще один нюанс, который, собственно, тоже объединяет несколько, казалось бы, непохожих дел в одно производство.

– Ну-ка, ну-ка, что там у вас еще? – заинтересовался и без того уже заинтригованный Петр Николаевич.

– Татуировки. Но не те, какие делают в тату-салонах, а временные, какие обычно в приоритете у девушек и детишек. То есть так называемые флеш-тату, но вот только не совсем обычные. Не простенькие, промышленные наклейки, которые можно купить в любом магазине, а изготовленные самостоятельно, с вполне даже сложным и профессионально выполненным рисунком.

– Это как? – не понял Орлов.

– Для создания картинки для временных тату используют одну из компьютерных программ по созданию изображений. Придумывается дизайн рисунка, подбирается цветовая гамма и создается его макет в зеркальном отражении.

– А это еще зачем? – заинтересовался Крячко, который смотрел на Гурова, пока тот объяснял, с нескрываемым удивлением.

– Это делается для того, чтобы при перенесении на кожу рисунок или буквы не были перевернуты, – ответил Лев Иванович и продолжил дальнейшее объяснение: – В специализированных магазинах рукоделия или в интернет-магазинах всегда можно купить специальную переводную бумагу для водных горок, на одну из сторон которой нанесен слой клея.

– Что это еще за водные горки? – снова поинтересовался Станислав.

– Да фиг их знает, – отмахнулся от его вопроса Гуров. – Я и сам в этой технологии не очень разобрался. Понял только, что рисунок с компьютера переносится на такую вот бумагу и распечатывается на цветном лазерном принтере. Ну а остальной механизм наклеивания и так всем понятен – это как детские переводные картинки, которые можно наклеить на любую часть тела. Они потом легко удаляются с кожи, смываются водой с мылом или спиртовым раствором.

– Ну ты, Лева, даешь! – шутливо восхитился Крячко. – И откуда такие глубокие познания в технике нанесения временных тату?

– Ничего смешного я в этом не вижу, – нахмурился Гуров. – Я целый час разбирался с этой тягомотиной. Искал варианты временных татуировок, которые можно было бы изготовить самому и которые можно было бы легко удалять и снова наносить безо всяких проблем. Я просто обратил внимание, что татуировки у нашего Жениха в основном на тех местах, на которые их можно нанести самостоятельно.

– А одна, насколько я помню, была под лопаткой, – напомнил Крячко. – Туда-то он как ее нанес?

– Он мог попросить сделать это какую-нибудь даму, с которой в то время крутил роман, или кого-то еще, – предположил Лев Иванович. – Мы ведь не спрашивали никого, не помогал ли кто-нибудь из дам наклеить татушку под лопатку своему жениху.

– Ну хорошо, – хлопнул себя по коленям Петр Николаевич, который, пока Станислав и Лев Иванович перекидывались вопросами и ответами, сидел молчаливый и серьезный.

– Что хорошо? – улыбнулся Крячко.

– Хорошо, что работа у вас кипит и движется, – усмехнулся Орлов. – Чем быстрее вы с этим делом закончите, тем дольше будете отдыхать. Мое слово кремень. Если я обещал дать вам небольшой отпуск, значит, дам.

– Вот совсем некстати ты об этом нам напомнил, – насупился Крячко. – Настроение только испортил.

– Странно, отчего это у тебя настроение от обещания отпуска портится? – с хитринкой в глазах, но с непроницаемо-серьезным выражением лица поинтересовался Петр Николаевич. – У тебя оно, наоборот, должно подниматься еще больше. Хорошее настроение, знаешь ли, способствует производительности труда. Может, ты просто не хочешь отдыхать? Может, ты просто так сильно любишь свою работу, что любой отдых от нее тебя тяготит?

– Хватит тебе измываться, – хмуро перебил его Гуров. – Мы сегодня и так ударно поработали.

– Так вы уже знаете, кто он, этот ваш брачный аферист? – Орлов уже серьезно посмотрел на Гурова.

– У нас есть целых два кандидата на эту почетную должность, – ответил Лев Иванович. – Оба отлично укладываются в схему, по которой производились разводы, да и внешне они очень похожи на подозреваемого, которого нам описали потерпевшие.

– А вот это уже интересно! – Орлов, который собрался уже уходить, снова сел. – Докладывай.

– Один из подозреваемых, с московской, надо сказать, пропиской, – Анохин Александр Игоревич, тридцати четырех лет. Четыре года назад вышел из мест лишения свободы, где отбывал срок за кражу, которую совершил в городе Туле. Два года назад он снова был пойман, но уже на другом преступлении. Обманом выманил у одной дамы в Нижнем Новгороде два миллиона рублей. Его нашли и даже арестовали, но этот пройдоха сумел обворожить следовательницу, которая вела его дело, и та помогла ему сбежать из-под стражи.

– Во как! Сила любви, она такая – все замки и преграды выносит, как граната, – то ли с насмешкой, то ли с искренним восхищением прокомментировал Крячко.

– И что, этого молодчика нашли? – спросил Орлов, уже заранее подозревая, что ответ Гурова будет отрицательным.

– Сам же уже понял, что нет, – усмехнулся Лев Иванович. – Объявили во всероссийский розыск. Ищут-с.

– Ну а второй кандидат в женихи у нас кто?

– Некто Орехов Олег Олегович тридцати шести лет. Прописан в Таганроге, но живет уже долгое время тоже в Москве. Сожительствовал, да и сейчас еще сожительствует, с одной местной художницей – некой Ариадной Семеновой. Женщине уже за сорок, и она входит в Союз художников столицы. Орехов ранее был судим за мошенничество. Отбывал наказание в виде лишения свободы сроком на два года и выплачивал штраф. Выпущен досрочно за хорошее поведение. И было это тоже около двух с половиной лет назад.

– А этот кого обманул и на сколько? – поинтересовался Орлов.

– Сумма развода в этом случае тоже приличная – три миллиона. Олег Олегович в Москве познакомился с какой-то молоденькой и взбалмошной девицей лет восемнадцати из богатого семейства и, вскружив ей голову, уговорил бежать с ним подальше от родительского глаза – в Эмираты. Но для того, чтобы им было комфортно жить в этих самых Эмиратах, посоветовал девице попросить денег у родителей. Те, конечно же, на такое безобразие ей денег не дали бы. Но она обманула их, сказав, что деньги ей нужны на покупку машины. Выманила у мамочки и папочки по полтора миллиона с каждого. Причем ни мама, ни папа не знали, что их дочка с одной и той же просьбой обратилась к каждому из них. Родители были в разладе и даже жили в это время отдельно, а дочка у них была одна. Они и постарались – отстегнули кровинушке столько, сколько просила. Как итог – ни Эмиратов, ни любимого девушка больше не увидела, как и тех денег, которые она ему отдала с большой радостью.

– А как на такое его поведение посмотрела его сожительница? – усмехнулся Орлов.

– Хорошо посмотрела, – ответил Лев Иванович. – Она его простила и, как верная жена, ждала его возвращения из зоны.

– За три миллиона и я бы такого кормильца ждал, – хохотнул Крячко. – Деньги, я так понимаю, при обыске у него не нашли, и он сказал, что уже успел все их потратить на пиво и девочек.

– Нет, Станислав, ты не прав, но не прав только наполовину. Половину одного миллиона Олег Олегович вернул, а насчет остальных денег сказал так: я их, дескать, и в глаза не видел. Мол, девица все врет, она себе эти денежки заныкала, а на меня решила все свалить, чтобы родителям их не отдавать. Поди докажи обратное.

– Вот и я говорю: художнице, наверное, неплохо ждалось милого дружка. На одной живописи много не заработаешь. Вполне возможно, что они, после того как Орехов освободился, придумали план покруче, чем обман легкомысленных вчерашних школьниц, – заметил Крячко.

– Вот видите, орлятки мои, – снова поднялся Петр Николаевич. – Можете ведь работать продуктивно, когда хотите и когда стимул в виде отпуска в перспективе маячит. За два дня, можно сказать, узнали столько нового и полезного. Дело осталось за малым – вычесть из двух один и получить в итоге нужного кандидата в подозреваемые.

– Ага, а потом еще найти его и поймать, – саркастически заметил Лев Иванович.

– Да, – с энтузиазмом поддакнул Орлов. – И желательно поймать с поличным. Прямо, так сказать, за ручку его взять. Чтобы отпереться не смог.

На следующий день Гуров поехал в Нижний Новгород разбираться с делом двухлетней давности, которое привело к побегу арестованного.

Крячко отправился искать Орехова, который, как они узнали из своих доверенных источников, все еще жил у Семеновой. У художницы была своя школа-студия на Цветном бульваре, довольно процветающая и доходная. Как подозревали сыщики, открыта она была как раз на те самые средства, которые Орехов скрыл от правосудия.

Викентия же оставили дежурить в кабинете и искать новые эпизоды с разводом, которые бы подходили под расследуемое дело. Журналист сначала был весьма недоволен таким раскладом. Он хотел ехать вместе с Гуровым в Нижний Новгород. В конце концов, именно он нашел эту женщину в Нижнем. И потерпевшая именно ему рассказала, что по ее заявлению тогда, два года назад, полицией был арестован некий Анохин, который потом сбежал из-под ареста. Подробности побега Гуров, конечно, выяснял уже сам, но все равно Викентию было обидно, что он после всех трудов остался не у дел.

– Чудак человек, – успокаивающе-дружески похлопал Соловьева по плечу Крячко. – Тебе досталась самая кропотливая и трудная работа – искать тех, кого еще мог обмануть самозваный жених. Ты сам говорил, что женщины с тобой откровенны, как ни с кем другим. Вот и используй это свое качество – ищи дам, которые откровенно расскажут тебе о своих бедах. Какие вопросы им задавать, чтобы выделить из всей массы историй только нужные, ты уже в курсе. Так что только на тебя вся наша надежда.

– У нас и так уже порядочное число эпизодов набралось, – все еще недовольно проворчал Викентий и хотел что-то добавить, но тут на его телефон пришло сообщение. Он прочел его, радостно улыбнулся и вдруг, к большому удивлению Станислава и Гурова, согласился остаться и работать онлайн.

– Бьюсь об заклад, что эсэмэска ему пришла от одной из его московских поклонниц, – заявил Крячко, когда они с Гуровым шагали по коридору к выходу из Управления.

– Бьюсь об заклад, – передразнивая друга, добавил Лев Иванович, – что сообщение пришло от Теплицкой.

– Откуда такая уверенность, Шерлок? – усмехнулся Станислав.

– Вычислил с помощью дедукции, Ватсон, – загадочно ответил Гуров и свернул налево, к своей машине. – Сегодня меня в Управлении не ждите, – добавил он и сел в авто.

– Вполне возможно, что и от Дианы Андреевны, – кивнул Крячко больше себе, чем в ответ на слова Льва Ивановича, и открыл дверцу своего автомобиля. – Очень уж он вчера ее долго провожал до выхода.

* * *

Школа-студия Ариадны Дмитриевны Семеновой на Цветном бульваре хотя и была небольшой по размерам, но вполне уютной и даже, можно сказать, домашней. Да и название у нее было по-домашнему уютным – «Лавандовая нежность».

– Не подскажете, Ариадна Дмитриевна уже в студии? – спросил Станислав.

– Нет ее еще. – Молодой и крепкий парень, сидевший за стойкой охраны, даже с места не сдвинулся. Он лишь мельком глянул на удостоверение оперуполномоченного, которое показал ему Крячко, и продолжил раскладывать пасьянс на мониторе компьютера. – С десяти часов студия открывается. А теперь только половина десятого. Ждите, – наставительно добавил он.

Ждать приезда хозяйки студии Крячко пришлось минут сорок. Когда время уже порядком перевалило за десять часов, он решил выйти на улицу и в дверях нос к носу столкнулся с невысокой сухопарой брюнеткой лет сорока пяти, стриженной коротко «под мальчика», да и одетой скорее как подросток лет семнадцати, чем как женщина ее возраста. На даме были топ на лямках, под которым едва угадывалась небольшая грудь, и потерто-драные джинсы. На одном плече у нее болталась вязаная сумка-шопер на длинной кожаной ручке, а на другом – этюдник. Чтобы пропустить женщину в помещение, Станиславу пришлось отступить на пару шагов, но он успел заметить, как от тротуара напротив входа в студию отъезжает большой «Ландкрузер-200» цвета металлик.

– Ариадна Дмитриевна? – поинтересовался Крячко, хотя и так уже догадался, что это была Семенова.

Женщина посмотрела на Станислава с таким нескрываемым интересом, с каким обычно смотрят на скаковых жеребцов перед выездкой – изучающе-оценивающим взглядом. Найдя его достойным ответа, она улыбнулась натянуто-деланой улыбкой и ответила:

– Да, это я. У вас ко мне какое-то дело?

Крячко показал Семеновой удостоверение и ответил:

– И очень важное. Где мы можем с вами поговорить? Я не задержу вас надолго, – добавил он, увидев, как резко изменилось выражение лица Ариадны Дмитриевны, перейдя от слащавой приветливости к брезгливо-занятому.

– Пойдемте ко мне в кабинет.

– Семенова пошла вперед, указывая путь и всем видом показывая, что не намерена долго терпеть присутствие Станислава на своей территории.

– Кофе-чай не предлагаю, – заявила она, едва они переступили порог небольшого, но прилично обставленного кабинета. – У меня через пятнадцать минут занятия начинаются. Чаи распивать некогда. Поэтому говорите, что у вас за дело ко мне, и покороче, пожалуйста.

Она скинула на свободный стул сумку и этюдник, прошла к рабочему столу, села, переплела тонкие пальчики в замочек и выжидательно уставилась круглыми карими глазами на Станислава. Сесть она ему не предложила, но Крячко сам нашел стул, подвинул его ближе к столу и сел напротив Ариадны Дмитриевны.

– Уютно у вас в кабинете и вообще очень респектабельно в помещении, – улыбнувшись, многозначительно заметил Крячко. – Кредит брали для открытия студии?

– А вам-то какое дело? – спокойно ответила Семенова. – Наследство от любимой бабушки получила, вот и вложила наличность в дело, – усмехнулась она. – Вы за этим ко мне пришли – чтобы задавать глупые вопросы?

– Это вас сейчас к студии ваш сожитель Орехов подвозил? Хорошая машина, очень даже не из дешевых моделей, – игнорируя вопрос, продолжал игру Крячко. – Кстати, я слышал, что вы с Олегом Олеговичем недавно в новую квартирку перебрались. Улучшили, так сказать, свои жилищные условия.

– Послушайте, – ответила раздраженным тоном Семенова и зло посмотрела на Станислава. – Что вы от меня хотите? Я не обязана отчитываться перед вами, откуда у меня берутся деньги на новую машину и квартиру. Вы налоговый инспектор? Так у меня с налогами все в порядке. Я вовремя оплачиваю все сборы и налоги и нашему государству ничего не должна. А все остальное вас не касается.

– Ариадна Дмитриевна, вы ведь знаете, что я не из налоговой полиции, а из уголовного розыска. Мое удостоверение вы очень хорошо рассмотрели. Давайте не будем терять ни мое, ни ваше время. Скажите, где и кем работает ваш сожитель Орехов Олег Олегович.

– У него и спрашивайте, – поджала тонкие губы Семенова.

– А вы разве на этот вопрос не можете мне ответить? Вы не знаете ответа на простой вопрос?

Ариадна Дмитриевна немного помолчала, словно раздумывая, стоит ли ей вообще разговоры вести с этим полковником из Главного управления МВД, но потом все-таки сказала:

– Он кузнец. И работает в мастерской на Автомобильном проспекте. Кованые изделия сейчас высоко ценятся. Заработок хороший. И у меня тоже дела в студии неплохо идут. Все? Я удовлетворила ваше любопытство?

– Вполне. – Станислав записал адрес мастерской, в которой работал, по словам Семеновой, Орехов. – Но у меня еще пара вопросов. Скажите, Олег Олегович часто отлучается в командировки?

– Какие еще командировки?

Удивление на лице Ариадны Дмитриевны было неподдельным, и Станислав понял, что женщина действительно была ошарашена таким вопросом.

– Он целыми днями сидит в мастерской. – Семенова в волнении встала из-за стола и, достав тонкую дамскую сигаретку из своей необъятной сумки, закурила. Аромат ментола заполнил маленькое помещение. – Заказов у него куча, так что порой он и на ночь там остается. Говорю же, что после той дурацкой истории с чокнутой девицей Олег со всеми этими штучками завязал и теперь…

– Ну, хорошо, хорошо. Я вам верю, Ариадна Дмитриевна, – поспешил успокоить разнервничавшуюся женщину Крячко. – Но на всякий случай дайте мне номер телефона вашего сожителя. Я и с ним хотел бы поговорить.

– Пожалуйста. – К Семеновой снова вернулось ее презрительно-брезгливое выражение, и она, продиктовав номер сотового Орехова, заявила: – Он мне уже не сожитель. Мы с ним расписались весной. Просто я фамилию свою оставила. Я человек творческий, и меня многие в Москве знают как Ариадну Семенову.

– Замечательно, рад за вас. – Крячко поднялся и направился к выходу из кабинета, но, развернувшись в дверях, не удержался от ехидства и спросил: – Признайтесь, Ариадна Дмитриевна, что именно те два с половиной миллиона, которые Орехов отжал у той богатой наследницы, стали основой для вашего благополучия. – Он улыбнулся и неопределенно махнул рукой, указывая на окружающую Семенову обстановку.

– У вас есть доказательства? – Взгляд Семеновой стал колючим, она прищурилась и хмыкнула: – Тогда арестуйте меня.

– Ваша совесть, Ариадна Дмитриевна, пусть вас арестовывает. Она, знаете ли, такая хитрая штука, эта человеческая совесть, – не сейчас, так на смертном ложе вам все ваши грехи припомнит, – ответил Крячко и вышел.

Последнее, что он услышал, закрывая за собой дверь, были слова Семеновой:

– А вы меня не стыдите. Я и сама как-нибудь со своими грехами разберусь.

До Нижнего Новгорода Гуров добирался долго. Он попал на трассе в двухчасовую пробку, и вместо шести с половиной часов ему пришлось ехать больше восьми. О встрече с Любовью Степановной Тулуш – той самой следовательницей, которую влюбил в себя Александр Анохин и которая помогла ему бежать из-под ареста, – он договорился еще вчера вечером, позвонив ей из дома.

– Приезжайте, – тусклым и бесцветным голосом ответила на его просьбу женщина. – Только я уже не следователь, а работаю с трудными подростками. Вся моя карьера пошла коту под хвост из-за этой паршивой овцы, – неожиданно зло сказала она и, назвав адрес, по которому Гуров может завтра подъехать, чтобы встретиться с ней, отключила связь.

То, что женщина до сих пор до конца не отошла от той истории, которая с ней приключилась, Гуров увидел по ее усталому и даже, можно сказать, скорбному лицу. Любовь Степановна не была красавицей, и симпатичной ее можно было бы назвать только с большой натяжкой. Широкое скуластое лицо, небольшие узкие глаза цвета чернослива и черные как вороново крыло волосы указывали, что женщина принадлежит к одной из малых народностей Севера России.

– Мои дед, бабка и отец – тувинцы. Мама только у меня русская, – сказала Тулуш, обратив внимание на заинтересованный взгляд Льва Ивановича. – Фамилия тоже тувинская. Родители моей мамы жили в Туве, и мама ходила в один класс с моим будущим отцом.

– А вы как в Нижний Новгород попали? – поинтересовался Лев Иванович.

– Учиться сюда приехала. Уж не знаю почему, но мне очень понравился город. Еще в школе как увидела его на картинках в учебнике, так и понравился. Решила: вырасту – обязательно в этот город жить уеду.

– И не жалеете, что приехали? В Туве, то есть в Тыве, говорят, тоже красиво.

– Да, природа у нас просто сказочная и люди добрее, чем тут, – ответила Любовь Степановна. – Вы думаете, наверное, что вот какая я дурочка, что повелась на сладкие речи этого жулика и проходимца Анохина? А я вам так скажу, полковник…

– Зовите меня Лев Иванович, – попросил женщину Гуров.

– Лев Иванович, – как автомат повторила за ним Тулуш. – Для меня он в тот момент был просто подозреваемым. Его вину в суде еще только предстояло доказать. Да и улик против него практически никаких не было. Дама, у которой он обманом деньги выманил, сама должна была бы головой своей думать… Это я так в то время рассуждала, когда с Анохина показания снимала. Он ведь мне тогда все честно, как было рассказывал. Ничего не скрывал.

– А потерпевшая женщина что говорила? Почему она отдала малознакомому мужчине целых два миллиона?

– О, там целая романтическая история, по ее словам, получилась, – неожиданно светло улыбнулась Тулуш. Черты ее некрасивого лица смягчились, и Гуров в этот момент смело мог назвать ее очень милой. – Познакомились они так. Он, то есть Анохин, отпугнул возле ее машины воришку-подростка, который пытался взломать замок и поживиться оставленной сумочкой. Он вроде как мимо проходил и увидел, как мальчишка пытается вскрыть дверцу. Поймал его и стал громко кричать, спрашивая, чья эта машина. Женщина как раз в это время выходила из фитнес-центра и быстро подбежала к Анохину, интересуясь, что случилось. Тут-то подросток вырвался и убежал…

– Ага, вовремя он вырвался, – рассмеялся Гуров и покачал головой.

Такой развод ему был знаком, когда жулики, работая в паре, прикидываются один вором, а другой героем, спугнувшим воришку, не позволив тому закончить свое черное дело.

– Вот и я точно так же рассмеялась, но не вслух, конечно, а мысленно, – улыбнулась Любовь Степановна. – Ну а дальше все как в романтическом сериале – благодарная женщина стала совать спасителю ее имущества деньги в качестве вознаграждения, тот благородно отказывался, наговорил ей кучу комплиментов и, очаровательно улыбаясь, пригласил прекрасную незнакомку на ужин…

– И что же подвигло ее отдать ему такую кучу наличности? – опять спросил Лев Иванович.

– Женщина владела сетью автосалонов. Выдавала напрокат автомобили. Так вот, Анохин, к тому времени уже официальный жених, предложил пополнить ее гараж парой раритетных автомобилей. Мол, это создаст некий шарм бизнесу. А если она еще и даст объявление, что выдает напрокат ретроавтомобили для романтических фотосессий или для свадебных кортежей, то у нее не будет отбоя от клиентов. И сказал, что даже знает, где купить такие автомобили по недорогой цене. И фото ей показал, и с хозяином ретромашин познакомил. Правда, она с этим хозяином только по телефону и общалась. Но добро на покупку и деньги в придачу – дала. А после этого только жениха и видели.

Тулуш, задумчиво помолчав, закончила рассказ:

– Но поймали его быстро. Оказалось, что хозяин машин, которые якобы хотел купить Анохин для автосалона, и вправду хотел их продать. И даже продал одну Анохину за эти два миллиона, что тот выманил у своей якобы невесты. По машине Александра и нашли.

– Что ж он так неаккуратно сработал? – покачал головой Лев Иванович. – Так ловко обвести вокруг пальца наивную женщину и так глупо попасться. Знал же, что машина приметная и ее быстро найдут.

– Не успел перепродать, – усмехнулась Любовь Степановна. – Уже и покупателя нашел, который за пять миллионов был согласен купить ретро. Но Александр решил пошиковать, покататься по Москве на раритете и отсрочил продажу авто на пару дней. Эта любовь к шику его и подвела.

– Теперь он стал гораздо умнее и осторожнее, – заметил Лев Иванович. – Два года его уже не могут найти.

– Если бы не я, он бы сидел в тюрьме, – печально и виновато посмотрела на полковника Тулуш.

– Ну, это как сказать! Он наверняка бы уже вышел на свободу. Больше двух лет за такое неудачное мошенничество ему не дали бы. Даме ведь вернули ее деньги?

Бывшая следовательница кивнула, подтверждая предположение Гурова.

– Вот видите. Получается, что материальный урон владелице автосалона был нанесен только относительно. Так что он вообще мог отделаться штрафом или условным сроком. Зачем же вы ему помогли сбежать?

Гуров задал этот вопрос Тулуш не потому, что хотел задеть ее, а чтобы понять природу, иначе говоря, механизм, с помощью которого преступник воздействовал на женщин. Он так и объяснил Любови Степановне свою просьбу, поэтому женщина, ничуть не обидевшись на вопрос полковника, ответила спокойно и даже с некоторым сарказмом по отношению к своему поступку:

– Так влюбилась я в этого прохвоста, что тут непонятного. Поверила его басням, которые он мне наговорил, поверила и комплиментам моей необычной и неординарной внешности и моей доброте и чуткости. Вот и повелась, как ворона на сладкие речи лисицы у Крылова. Подумала: зачем красивому и умному мужчине в тюрьму из-за глупости бабьей садиться и свою жизнь губить? В тюрьме – не понаслышке это знаю – не мед и не сахар сидеть-то. Не думайте, я себя не оправдываю. И сейчас, и тогда не оправдывала. Только вот в тот момент я как бы временно разума лишилась. Одними чувствами только и жила.

Тулуш замолчала, не зная, что еще рассказать Гурову. Но Лев Иванович и не собирался дальше ее расспрашивать. Он видел, что женщине не по себе, не хочется ей вспоминать те события двухлетней давности.

– Если вам интересно мое мнение по поводу того, почему Сашу… то есть Александра Анохина до сих пор не поймали…

Любовь Степановна подняла глаза на Гурова.

– Да, хотелось бы услышать. – Лев Иванович заинтересованно наклонился вперед.

– Понимаете, психология таких женщин, как я… Я имею в виду одиноких женщин, и не важно, отчего они одиноки, тут главное – их внутренний настрой. Так вот, когда женщина одинока и рядом с ней нет мужчины и ей не о ком заботиться или, наоборот, некому заботиться о ней, то она интуитивно становится на сторону того, с кем ее когда-то связывали теплые и сильные чувства. Даже если точно знает, что он подлец. В Сашу, в Анохина, невозможно было не влюбиться. Он обладает определенным свойством или даже талантом нравиться женщинам. Он настолько завладевает их чувствами, что разум женщин просто отказывается воспринимать его как опасность даже тогда, когда начинает понимать, что этот человек – обманщик.

Любовь Степановна перевела задумчивый взгляд с Гурова на окно. Они сидели в ее небольшом кабинете и беседовали уже полчаса. Лев Иванович внимательно слушал Тулуш и не торопясь пил уже остывший чай, который она ему налила, когда он только пришел к ней. Чай был крепким, ароматным, с добавлением каких-то трав и напоминал Гурову тот чай, который нередко заваривал его дед, а вернее, прадед, когда он, маленький Лева Гуров, приезжал к нему в деревню погостить вместе с отцом. То, что чай уже остыл, ничуть не напрягало Гурова, даже наоборот. В этот последний день жаркого июня пить такой прохладный чай, настоянный на травах, было даже приятней, чем минералку или простую воду.

– Я так думаю, его не могут поймать именно потому, что он до сих пор пользуется расположением женщин. Они, вольно или невольно, дают ему защиту. Он может жить у какой-нибудь из своих постоянных любовниц. У женщины, которую он использует именно для таких целей – чтобы прятаться, отсиживаться после очередного рейда. Ведь по месту своей прописки его не нашли?

Любовь Степановна снова посмотрела на Гурова.

– Мы по адресу прописки Анохина еще не были, – ответил Лев Иванович. – Мы даже точно не знаем, его ли мы ищем. Но вы правы, его наверняка там нет, иначе он давно был бы арестован. Скажите, Анохин познакомился с хозяйкой автосалона под своим или вымышленным именем?

– Под своим, – уверенно ответила Тулуш. – Он ей и паспорт свой показал для пущей убедительности. А что?

– Просто он пользуется поддельными документами. Не паспортом, а так, по мелочам, – водительскими правами, липовыми лицензиями. А какой-то автотранспорт на Анохина два года назад был зарегистрирован?

– Нет, на тот момент он был без машины. Но в ходе следствия, когда я допрашивала его, он хвастал мне, что у него в свое время был «Кадиллак Эльдорадо» семьдесят второго года выпуска, на котором якобы ездил Брежнев. Насчет Леонида Ильича он, конечно же, прихвастнул, – улыбнулась Тулуш. – А вот раритетный «Кадиллак» на него был действительно зарегистрирован. Но после ареста был конфискован. После первого ареста, я имею в виду. Вы же в курсе, что Анохин сидел за кражу?

– В курсе, – кивнул Лев Иванович. – А он эстет, оказывается, этот ваш Александр Анохин, – усмехнулся Гуров. – Любит ретроавтомобили, хорошо, прямо-таки профессионально, рисует…

– Рисует? – удивленно посмотрела на полковника бывшая следовательница и снова улыбнулась: – Нет, что вы! У него и почерк-то ужасный. А уж чтобы нарисовать что-то… – Она махнула рукой.

– Странно, а мне казалось… Вы точно знаете, что он не оканчивал никакой художественной школы или чего-то в этом роде? – Гуров озадаченно нахмурился.

– Точно, – уверенно кивнула Тулуш. – Я вообще очень дотошным следователем была. Всю его биографию изучила чуть ли не с самого рождения.

– А вот это уже интересно. – Гуров поерзал на стуле, усаживаясь удобнее. – Со мной своими знаниями не поделитесь?