Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Гуров посмотрел на Погодина, и тот с самым невозмутимым видом пожал плечами, словно давая понять, что не мог же он не вмешаться. Ну, пусть не лично, а через своих доверенных людей.

– А как уезжали они, так хозяйка ей почти весь свой гардероб отдала, хотя на Тамарку ничего и не налезло бы, – продолжала рассказывать Олеся. – У хозяйки после этого почти ничего и не осталось. А вещи-то все дорогущие были!

– Вы в этом разбираетесь? – удивился Гуров.

– Так ей сюда постоянно разные журналы и каталоги по почте приходили, а она их через некоторое время выбрасывала. Ну а мы с Галькой их потихоньку забирали и рассматривали, – объяснила женщина.

– Ну, новое, наверное, купила, – небрежным тоном предположил Гуров.

– Да нет, – помотала головой Олеся. – Не стала покупать. Может, некогда ей было – она же одна с детьми осталась.

– Ну, вы ей, наверное, хоть чем-то да помогали? – спросил Гуров.

– Да вы что! – воскликнула Олеся. – Она к детям никого не подпускала, даже хозяина. А тот как с работы приедет, так первым делом к ним – любил он детей. Надышаться на них не мог. Все просил, чтобы жена разрешила ему помочь их искупать или хоть покормить, а она ни в какую. Она и в детской-то не разрешала ему надолго задерживаться, минут на пять пускала и все, а потом Николая Степановича восвояси выпроваживала. Жалко нам его было прямо до слез. Он ведь человек простой, добрый, отзывчивый. На нас ни разу голоса не повысил, обращался уважительно. А она? Ну разве ж ему такая жена нужна?

– Сердцу не прикажешь, – развел руками Гуров. – Но давайте к нашему разговору вернемся. Значит, хозяйка сама за обедом спустилась, но за грязной посудой уже вы ходили?

– Да нет, она принесла. И ужин, кстати, тоже она сама забирала и посуду собственной персоной на кухню принесла. А еще сказала, что за кофе утром сама придет.

– Так получается, что после того, как игрушки привезли, вы детей и не видели ни разу? – небрежным тоном задал свой самый главный вопрос Гуров.

– Ну да! – спокойно подтвердила Олеся, не поняв, что этими двумя короткими словами раскрыта тайну, над которой месяц билась вся служба безопасности Савельева. – А потом уже, утром, я ей кофе приготовила, а ее все нет и нет. Сама соваться в детскую я сначала не решалась, но уж когда давно время завтрака детей прошло, я и рискнула. Открыла дверь, а там!.. – она в ужасе прижала ладони к щекам. – Кроватки пустые, окно настежь, а хозяйка на полу лежит, руки сзади чем-то связанные, изо рта тряпка какая-то торчит, а глаза прямо-таки бешеные. И вонища в комнате страшная. Я перепугалась, ребят крикнула, чтобы они уж сами там с ней занимались, а сама на кухню убежала, но даже там слышала, как она кричала. А потом меня к себе позвала, посмотрела так, что у меня аж коленки подогнулись, и ледяным таким тоном сказала: «Ты, что же, не могла раньше прийти? Пошла вон отсюда, чтобы твоего духу здесь больше не было!» Ну я и пошла собираться. Тут и Галя появилась, чтобы смену принять. Рассказала я ей обо всем, поплакали мы – детей-то жалко! А еще Николая Степановича – он же их так любил! Собрала я вещички, а тут и Сергей Владимирович приехал, поднялся к хозяйке, а потом спустился и мне сказал, что я уволена – он вообще, как и хозяин, с ней всегда и во всем соглашался. Ну, ребята меня до остановки автобуса подбросили, и поехала я к подружке нашей, что здесь в Москве замуж вышла и теперь живет. Остановилась я у нее и начала новую работу искать. Тут-то меня Леонид Максимович и нашел. А больше я и не знаю, чего говорить.

– Спасибо, Олеся, вы нам уже все рассказали. А теперь идите, пожалуйста, на кухню и помогите Гале с обедом, потому что, как я понял, народу здесь сегодня значительно прибавится.

Женщина растерянно посмотрела на Погодина, который подтвердил:

– Да, ступай. Я тоже временно здесь жить буду.

Олеся ушла, а Гуров тяжелым, недобрым взглядом уставился на Тимофеева. Ох, и много хотелось ему высказать в адрес своего бывшего коллеги, но он сдержался, ограничившись замечанием:

– Что же ты, Сергей, так лопухнулся? Ведь все на поверхности лежало, – а потом повернулся к Погодину: – Я так понял, что отношения со всеми необходимыми структурами вы наладили? – Тот кивнул. – Тогда выясните…

Но в этот момент у Леонида Максимовича зазвонил телефон и он, выслушав, спросил:

– Гуров, что у вас с сотовым? Он прочему-то не отвечает.

Лев Иванович достал свой мобильник и увидел, что тот разрядился.

– Тьфу ты, черт, как не вовремя! А что случилось?

– Да Ежик ваш все выяснил, но уперся и сказал, что доложит только вам.

Гуров направился к нему, а Леонид Максимович сказал в телефон:

– Передаю трубку.

– Лев Иванович, я все сделал! – радостно сообщил Ежик. – Все удаленные файлы восстановил. А сейчас я в круглосуточном интернет-кафе, откуда эту фотку отправили, и здешний комп весь прошарил. В общем, это мужик какой-то был, у него тут почтовый ящик, и я всю его переписку на флешку скинул. Так вот, он эту фотку из Америки получил, а потом на ваш комп отправил. Адрес в Штатах у меня есть. Пробивать?

– Да, но очень аккуратно, а то, черт его знает, чей он. А что за мужик?

– Мы тут его фотку с камеры наблюдения надыбали, могу прислать.

– Куда? – выразительно спросил Гуров. – Ноутбук у вас, а мой телефон разрядился. Хотя, – он посмотрел на телефон Погодина, – пришли ее на этот номер, а, как закончишь, отдай все человеку, который тебе компьютер привез, и спасибо тебе за помощь. Кстати, скажи, чтобы тебя домой отвезли.

– Ха! Да мне столько заплатили, что я могу нанять свадебный лимузин и целый день в нем по Москве кататься, – рассмеялся Ежик.

– Это уже дело твое, – заметил Лев Иванович и, отключив телефон, осуждающе сказал Погодину: – Разбалуете вы мне мальчишку! – и добавил: – Сейчас на ваш телефон придет фотография мужчины, что прислал сюда фотографию. А дети, как оказалось, уже в Америке. И увезти их туда могли только непосредственно в день похищения, что значительно сужает круг поисков и…

– Уже все понял, – перебил Погодин и, взяв у сыщика свой телефон, начал кому-то звонить, а закончив разговор, пообещал Гурову: – Мухой обернутся. А мужика этого мы найдем! Раз он Кольку из дома выманил, значит, и в засаде он сидел. Он, паскуда, нам и за смерть Олега ответит, и за ранение Коли! – прорычал он.

– Не есть факт! – остудил его пыл Гуров. – Но найти его все равно надо. А теперь разбор полетов, – он в упор посмотрел на Тимофеева. – Это ты посоветовал Николаю Степановичу обратиться ко мне?

– Я, – понимая, что сейчас ему туго придется, Сергей Владимирович опустил голову.

– С вашего позволения, Леонид Максимович, я кое-что поясню, – начал Гуров. – Ваш друг, зная о моей дружбе с одним своим соседом, попросил его связаться со мной, чтобы я, просмотрев собранные документы, посоветовал, что еще можно сделать, потому что напрямую обращаться в полицию боялся. За этого соседа я ручаюсь как за себя, потому что у него самого две маленькие дочки, которых он обожает, и поэтому, поставив себя на место Савельева, ни в коем случае никому ничего не сказал бы. Разговаривали мы с ним наедине, а в «дипломате», который он мне опять-таки дал без свидетелей, могло быть все, что угодно. Я эти бумаги до поздней ночи изучал, а потом положил в свой сейф. Делиться своими служебными делами с женой у меня не принято. Савельев, само собой, никому ничего говорить не стал бы, да и кому? Жене, которая настаивала на том, чтобы он ни в коем случае не обращался в полицию? Нет, он, – выделил Гуров, – ей, я уверен, ничего не сказал. А поскольку выяснилось, что она сама то ли спланировала, то ли просто участвовала в похищении собственных детей, то можно предполагать, что сигнал к отправлению фотографии дала также она, особенно если учесть приписку «Тебя предупреждали». Отсюда вопрос: от кого же она узнала, что Савельев ко мне обратился? Кто у нас такой до полного идиотизма добренький? А, Сережа? Уж не ты ли язык распустил? – Голос сыщика зазвенел от злости.

– Да просто жалко мне ее стало, вот я и… – не поднимая головы, ответил Тимофеев. – Она так переживала, что я не выдержал и сказал ей, что напрямую в полицию Николай Степанович обращаться не будет, но проконсультируется с очень знающим человеком, который сможет разобраться в этой истории.

– Ты на кого работал, паскуда? – загремел Погодин. – Тебе кто зарплату платил? Эта сука или Колька? Ты чьи интересы должен был соблюдать? Или ты с ней во всем всегда соглашался, зная, что Колька у нее на поводу идет? Вот и подлизывался, чтобы, если он все-таки разберется, какое ты ничтожество и захочет тебя выгнать, она за тебя заступилась и ты на теплом месте остался! Пошел вон отсюда! А уж я позабочусь, чтобы тебя впредь даже в магазин охранником не взяли! Нет, я, конечно, когда ты к Кольке на работу поступил, о тебе справки навел, и мне сказали, что ты честный дурак. Вот я и подумал, что вреда от тебя не будет, потому что Кольку наши верные люди окружают. Но кто же знал, что ты до такой степени дурак?

– Подождите, Леонид Максимович, пусть остается, – попросил Погодина Гуров. – Может, придется еще что-нибудь выяснять, вот он и пригодится.

– Да на что он может пригодиться? – махнул рукой Погодин.

Тут у него в руке пискнул телефон, и он, посмотрев на присланную фотографию, очень живописно выругался – раньше-то он, видимо, изо всех сил сдерживался, чтобы не выглядеть совсем уж отпетым уголовником, а вот сейчас отвел душу.

– Вы знаете этого человека? – спросил Гуров, хотя это и так было понятно.

– Гришка, мать его! Брат Лариски! – Он снова выругался. – Ничего, из-под земли достанем!

– А позовите-ка вы того охранника, что сейчас запись с камеры наблюдения ищет, пусть на снимок посмотрит, – попросил Гуров. – Мне почему-то кажется, что это и есть водитель той «Газели». Вряд ли Лариса и ее брат стали бы посвящать в такое дело посторонних – сроки за киднеппинг дают серьезные. А поскольку Савельев жену в средствах вряд ли ограничивал, то ей и купить машину ничего не стоило.

– Господи! – почти простонал Погодин, набирая номер. – Да что ж я ее тогда не изуродовал! Насколько бы проще нам всем сейчас жилось! Моя вина! Моя, что Колька сейчас в больнице лежит!

Прибежавший с журналом и диском охранник, едва взглянув на фотографию в телефоне Погодина, уверенно сказал:

– Ну, точно! Это и есть водитель «Газели». А номер ее вот, – и он, раскрыв журнал, показал его.

– Черт! Как же без телефона неудобно! – воскликнул Гуров.

– А чем вас вот этот не устраивает? – немного успокоившийся Погодин показал ему на стоявший на письменном столе телефон.

– Да, видно, придется, только все нужные номера у меня в сотовом, – согласился Лев Иванович, сел к столу и, высказавшись мысленно в собственный адрес крайне нелицеприятно, позвонил Стасу, который его только что не облаял:

– Лева! У тебя совесть есть? Петр меня с дачи ни свет ни заря выдернул! Я тут сижу как дурак на работе, жду твою персону, а тебя нет! И телефон не отвечает! И Маша ничего толком объяснить не может. Сказала только, что ты спозаранок куда-то умчался, и с концами! Что происходит? Петр объяснил, что было покушение на какого-то Савельева, так из-за него Петра среди ночи подняли, а потом следом и остальные костяшками домино повалились. Здесь и эксперты, и криминалисты. А пули из больницы где? Мне сказали, что ты их забрал. Может, ты решил их себе на память оставить? Хорошо хоть, что есть те, что из машины достали, но они деформированные и сейчас над ними наши мудрецы колдуют, может, чего и выяснят. А пока ясно только то, что они от «TT». А еще машину, точнее, то, что от нее осталось, сюда привезли и по винтику разобрали. Петр от неизвестности уже почти весь свой кабинет в щепки разнес, а ты скрылся в неизвестном направлении и молчишь как партизан.

– Стаc, угомонись! – попросил Гуров. – Я уже с этого самого спозаранка работаю. Про пули забыл, прости! Сейчас их тебе привезут, – он посмотрел на Погодина, и тот, подтверждая, что поможет в этом вопросе, кивнул.

– Ладно! Черт с тобой! Прощаю! – сказал Крячко. – Скажи, чем мне заняться?

– Я тебе сейчас на сотовый сброшу снимок мужчины, так ты объявляй его в розыск, и чтобы до конца дня его фотография была у каждого постового и участкового, у всех гаишников. С Петром сам согласуй – это касается покушения на Савельева.

– А данные на него ты мне эсэмэской пришлешь? – съехидничал Стаc.

– А их тебе сейчас другой человек продиктует, – пообещал Лев Иванович. – А еще запиши номер машины и выясни о ней все, что только возможно. Если у тебя новости появятся, звони на этот телефон, а то зарядка у моего сотового сдохла. Ну а если ты мне понадобишься, так я тебя найду.

– От тебя спрячешься, как же! – хмыкнул Крячко. – Ты Петру-то позвони, а то он там с ума сходит.

– А куда я денусь? – вздохнул Лев Иванович.

Он передал трубку Погодину, и тот стал диктовать Стасу данные на Григория Петровича Васильева, причем возраст и прочие сведения Погодин давал приблизительно, пообещав уточнить и позднее перезвонить, а потом отправил Стасу со своего сотового фотографию. Когда он закончил, Гуров отдал ему пули и объяснил, куда и кому их нужно отвезти, и Леонид Максимович тут же отправил их с одним из охранников. Исправив свою оплошность, Лев Иванович позвонил Орлову:

– Петр! Я в доме Савельева и вовсю копаюсь в этом деле. Кое-какие результаты уже есть, но до полной ясности далеко. Стаса я озадачил по полной программе, так что работаем мы не покладая рук. А ты уж экспертов поторопи, чтобы они поскорее с пулями разобрались, потому что если ствол чистый, то это одно дело, а вот если засвеченный – совсем другое.

– Не волнуйся, все работают в режиме аврала и, как в растревоженном муравейнике, бегают, словно ошпаренные, – буркнул Петр.

– Муравьи ошпаренные? – пошутил Лев Иванович.

– Ты, Лева, не хохми, – хмуро попросил Орлов. – Мне сейчас не до смеха! Мне замминистра каждые полчаса звонит и требует отчет по делу, а еще очень настоятельно просит, в смысле приказывает, чтобы ты там случайно никого не обидел – уж он-то твой бешеный характер хорошо знает, так что ты нрав-то свой неукротимый усмири, хотя бы ради меня и хотя бы на время. Я себе даже представить не могу, кто его так взбодрил, но он прямо-таки из штанов выскакивает! А что я ему мог сказать, если от тебя ни звука, ни ползвука? Вот и талдычу как попка: «Гуров работает. Гуров старается. Гуров носом землю роет. Вы же знаете, что Гуров гений и во всем разберется». А Гуров исчез с концами!

Слова Петра о собственных выдающихся способностях Лев Иванович спокойно пропустил мимо ушей – они его уже давно не воодушевляли, он и так знал, что лучший из лучших. Просьба попридержать характер тоже звучала не впервые. А вот то, что он может так сильно подставить друга, заставило его смириться с ситуацией, которая временами его коробила – уж слишком самоуверен был этот плевавший на законы сибиряк, но именно он, а точнее, они установили такие правила игры, и изменить их Гуров был не в силах.

– Ладно! Я тебя не подведу, – пообещал он Орлову.

Кладя трубку, он услышал, как Тимофеев шепотом объясняет Погодину, с кем он разговаривал.

– И вижу, Гуров, что генералы для вас не авторитет? – усмехнулся Погодин и повторил слова Льва Ивановича: – «Ладно! Я тебя не подведу!» А где же «Есть! Будет исполнено! Так точно!»?

– В самом начале нашего общения вы, Леонид Максимович, чтобы мне кое-что стало раз и навсегда ясно, рассказали одну историю из вашей с Савельевым жизни. А теперь я вам кое-что расскажу, – очень жестко начал Лев Иванович. – Хоть это, может быть, и нескромно прозвучит, но я Гуров, и репутация у меня соответствующая. Ни за звание, ни за должность не держусь. Выслуги у меня – выше крыши. Я в любой момент плюну и уйду в отставку. Если без дела буду скучать, так частным сыском займусь, и от клиентов у меня отбою не будет. И получать я стану в разы больше, чем сейчас. Только я еще буду выбирать, с кем связываться, а с кем нет. И каким-нибудь уж очень скверно пахнущим делом заниматься не стану, и никто мне не прикажет. Или пойду кое к кому заместителем по вопросам безопасности, и зарплата у меня будет высокая, и премиальные, и поездки по всему миру – давно зовут. Вот вы, Погодин, или кто-то из ваших друзей-компаньонов, когда с Савельевым несчастье случилось, во все колокола ударили и потребовали лучшего из лучших. А это, уж извините, оказался я, – развел руками Гуров. – Не могу сказать, что мне доставляет большое удовольствие копаться в этой истории, но генерал-майор Орлов мне сначала друг, а уже потом начальник. И приказать хорошо работать он мне не может, потому что я ведь и послать могу. И повыше его званием и должностью люди по известным адресам ходили! А вот попросить помочь ему, когда его начальство за жабры взяло, – это да, потому что он, повторяю, во-первых, мой друг и только, во-вторых, начальник. И я ему помогу!

Во время этого, чего уж скрывать, гневного монолога Гурова все молчали, а он, закончив, раздраженно уставился в окно и надолго задумался, причем ему никто не мешал. Прокрутив все произошедшее в голове не по одному разу, он повернулся к Погодину и сказал:

– Давайте вернемся к нашим баранам. Леонид Максимович, как вы думаете, зачем Лариса Петровна все это затеяла? Ответы типа «стерва она» не принимаются и не рассматриваются.

– Сам голову ломаю, – буркнул тот. – То, что она Кольку не любила, это и так ясно, но вот откуда могла такая ненависть взяться? Он же ей, паскуде, ничего плохого не сделал! Жила с ним, как сыр в масле каталась! Чего ей было надо? – Он, недоумевая, пожал плечами.

– Вот и давайте вместе рассуждать, откуда у этой истории ноги растут, – предложил Гуров. – Скажите, а не могли они раньше встречаться?

– Точно, нет, – уверенно сказал Погодин. – Мы бы знали.

– Вы только представьте себе, как же она должна была его ненавидеть, – начал вслух размышлять Лев Иванович. – До этого она с братом, как вы выразились, гастролировала по всему вашему региону, и подкладывал ее братец подо всех, кто хорошо платил. Она, что, не могла раньше кого-то себе присмотреть? Думаю, могла бы – женщина она красивая. Так нет же, она вцепилась в Николая Степановича. Ничего, кроме добра, от него не видела, а нервы ему мотала, с друзьями пыталась рассорить и поутихла только тогда, когда поняла, что заигралась. На его деньги смогла заиметь детей, которых сама никогда бы не родила, а потом устроила или участвовала в этом похищении, чтобы опять-таки ему нервы мотать. Ведь знала же, что дети в Америке живы и здоровы, а разыгрывала вселенскую скорбь. Узнав же, что Савельев обратился ко мне, дала отмашку, и тогда пришла эта фотография, а далее последовало покушение на его жизнь. Я так думаю, что это было изначально задумано, потому что гранату за один день не купишь, то есть они к убийству Савельева готовились. Но вот действовать им пришлось второпях – видимо, боялись, что я во всем разберусь и выясню правду о похищении детей. И вы правы, Леонид Максимович, что это вы спасли ему жизнь, потому что, не жали бы вы на клаксоны, давая знать о своем приближении, преступник подошел бы и прикончил Валентина и Николая Степановича. А так он не знал, насколько далеко вы находитесь, вот и поостерегся выходить на дорогу – ведь по ней без вооруженной охраны никто не ездит. Ну, и откуда у нее такая ненависть, чтобы таким изощренным способом ему мстить?

– Думаю, все дело в деньгах, – предположил Погодин.

– Это само собой – наследники-то она и дети, – кивнул Гуров и уверенно добавил: – Но не только в этом. Вспомните брачный договор: в случае его измены все его состояние переходит к ней. Скажите, что мешало ей поехать с мужем отдыхать за границу, найти там какую-нибудь девку, заплатить ей, а потом, предварительно чего-нибудь подсыпав супругу, уложить девицу к нему в постель и фотографировать. Вот вам и доказательство измены. Простенько и без затей.

– Ну, в этом случае ей пришлось бы объясняться с нами, – спокойно заметил тот.

– Да она поручила бы вести это дело какому-нибудь прожженному адвокату, а сама уехала за границу, где вы ее искали бы до второго пришествия, – отмахнулся Лев Иванович. – Но нет! Она все организовала так, чтобы Николай Степанович перед смертью страшно мучился! Иначе как личной ненавистью подобные действия не могут быть вызваны! Но за что? – Леонид Максимович в ответ пожал плечами. – Вот вы немного в ее прошлом покопались, а что, если поглубже копнуть? Вдруг там все и зарыто?

– Ну, так я сейчас ребятишкам звякну, и они мне все бумаги быстренько с самолетом переправят, – предложил Погодин.

– Не надо, только время потеряем, – помотал головой Лев Иванович. – Пусть по телефону мне сведения дадут.

– Сейчас я им позвоню, – пообещал Леонид Максимович.

Гуров дождался, когда тот закончит инструктировать своих подчиненных в Хабаровске, где что лежит и откуда взять, и спросил:

– А если причина скрыта в прошлом самого Савельева? – и, встретив очень выразительный взгляд Леонида Максимовича, твердо сказал: – И все-таки это проверить надо! – а потом повернулся к сникшему, тихонько сидевшему в углу Тимофееву: – Сергей Владимирович, у Николая Степановича есть здесь сейф?

– Прямо у тебя за спиной, за картиной, – ответил тот.

Сейф оказался с цифровым замком, так что легко открыть его было невозможно. Пришлось снова звонить Крячко и озадачивать его поиском специалиста по вскрытию сейфов. Тут зазвонил сотовый Погодина, и тот, послушав немного, сказал:

– Я сейчас включу телефон на громкую связь, и ты все повторишь с самого начала, – он положил телефон на стол и велел: – Начинай!

Из мобильника раздался мужской голос:

– Леонид Максимович! Я кое с кем поговорил, с остальными созвонился – многие ведь не на работе, но выяснил все необходимое. Интересующие вас дети вылетели в Штаты накануне рейсом на Нью-Йорк. У обоих американское гражданство, так что с этим проблем не было. Их сопровождали муж и жена Шалые: Тамара Ивановна и Геннадий Дормидонтович. У обоих рабочие визы в США, и их срок еще не истек. Они предъявили нотариально заверенную доверенность от Николая Степановича Савельева и Ларисы Петровны Васильевой, что им поручено сопровождать детей. Что-нибудь еще нужно узнать?

– Нет, – сказал Погодин. – К тебе человек от меня подъедет и все уладит.

– Если что-нибудь еще будет нужно, обращайтесь, – сказал мужчина, и раздались короткие гудки.

– Но ведь Колька такую доверенность не подписывал! – уверенно сказал Леонид Максимович. – Значит, эта сволочь заплатила нотариусу, и, видимо, немало! Вот ведь сука!

– Так это же няня с мужем были! – воскликнул Тимофеев.

– Ну да, – кивнул Гуров. – Все было спланировано заранее и рассчитано по минутам. Мать передала брату детей, он их вывез в коробках от игрушек и передал Шалым, а уж те вывезли их из страны. Мать же изображала, что они все еще в доме, а ночью открыта окно, заткнула себе рот и сковала себе за спиной наручниками запястья – это несложно, всего-то браслеты защелкнуть. Утром она разыграла спектакль, быстро выгнала горничную, чтобы никто не успел с ней поговорить и узнать, что после доставки игрушек она детей не видела, а охранники, я думаю, к ним вообще никогда и не приближались. Вот она целый месяц всем голову и морочила, хотела, чтобы Николай Степанович подольше и посильнее страдал. Неизвестно, когда она сама планировала присоединиться к детям, но явно после убийства мужа, с которым из-за меня им пришлось поторопиться. Убитая горем вдова отправилась бы в Штаты, чтобы якобы привести нервы в порядок, недаром же она почти все свои вещи отдала няне, явно для того, чтобы их туда переправить, – жить-то полгода до вступления в права наследования им на что-то надо было. Я не сомневаюсь, что деньги у Ларисы Петровны есть, но содержать-то ей предстояло не только детей, но и сообщников, тут уж не до обновок. А уже из Америки нанятый Васильевой адвокат начал бы заниматься ее делом. Но тут появились вы, Леонид Максимович, и спутали ей все карты. Тогда Лариса Петровна решила якобы лечь в ту частную клинику, а на самом деле мгновенно оттуда уйти, а, может, даже и не заезжать в нее, а сразу отправиться в аэропорт и вылететь к детям. Но сейчас благодаря вашему вмешательству у нее нет ни денег, ни документов, ни драгоценностей. Да и находится она не в частной клинике, где за деньги можно делать все, что угодно, а в самой обыкновенной больнице, откуда так просто не сбежишь, особенно если за тобой очень внимательно наблюдают. Кстати, Леонид Максимович, что-то ваш парень долго не появляется. Как бы не случилось чего.

– Сейчас разберусь, – пообещал Погодин и позвонил по телефону. – Ну? Как там? Без осложнений обошлось? – и, выслушав ответ, хмыкнул: – Ну и рвачи! Черт с ними! Плати! – а отключив телефон, сказал Гурову: – Все в порядке. Ее отвезли действительно в районную психушку, и врачи там пообещали глаз с нее не спускать. Но заломили за это столько! – Он покрутил головой. – Да, Москва деньги любит!

– Я взяток не беру, – на всякий случай предупредил Гуров.

– Да знаю я, – отмахнулся Погодин. – Говорили уже.

– Так, что у нас дальше, – начал вслух рассуждать Лев Иванович. – Лариса Петровна изолирована. Сотового у нее нет, компьютера – тем более, позвонить со стационарного телефона ей, будем надеяться, в больнице не дадут. Брат без нее из страны не уедет – ему деньги нужны. Если уж раньше, чтобы жить безбедно, он ей клиентов поставлял, то работать сам явно не привык, а она, выйдя замуж за Савельева, деньжат ему наверняка постоянно подбрасывала. Вывод: он будет ее искать – как-то же они связывались, и, скорее всего, по телефону. Предположим, она, выходя в туалет, звонила ему. Не исключено, что и сегодня отзвонилась, чтобы сказать, в какой клинике она будет, еще не зная, что ее план провалится. Где ее сотовый?

– У моих ребят, – ответил Леонид Максимович.

– Надо будет отдать его нашим специалистам, пусть пробьют все исходящие и входящие на него звонки, и, глядишь, выйдем на номер Григория, а там уже проще, через вышку сотовой связи можно будет определить, где он находится, но это требует времени. Я так думаю, что искать сестру Григорий будет через ту частную клинику, куда она собиралась. Свяжется с врачом, и тот скажет ему, что ее забрала обычная «Скорая», ну а дальше по схеме.

– Васильев может заплатить врачу, который здесь был, чтобы тот выяснил, куда сестру Григория отвезли, – ему же это сделать проще. А еще Гришка может сам позвонить по «03» и попытаться узнать то же самое, – предположил Погодин.

– Это зависит от того, сколько у него денег и захочет ли он тратиться, – возразил Гуров.

– Я уже приказал заблокировать все пластиковые карты, которые оформлялись на Кольку и эту стерву нашей конторой, и со счета ничего не переводить без согласования со мной, – сообщил Леонид Максимович.

– Черт! – воскликнул Гуров. – Так здешний врач говорил же с теми, кто приехал, и мог выяснить у них, куда ее повезут, – вы же, Леонид Максимович, от него свои планы не скрывали. И нельзя исключить, что Лариса Петровна могла заранее дать ему телефон брата, чтобы тот позвонил ему и все рассказал – она ведь уже знала, что вы здесь, и вполне могла предположить, что ее план сорвется. Уж в том, что вы ее ненавидите, она не сомневалась. Вот и получается, что при любом раскладе Григорий очень быстро выяснит, где она, и попытается ее оттуда вытащить – он же брат и вполне может попробовать забрать сестру, чтобы она, например, долечивалась у него дома или еще где-то.

– Короче, как я понял, нужно устроить засаду возле больницы, – кивнул Погодин. – Сейчас распоряжусь, – он вскочил с места, быстро вышел из кабинета, а, вернувшись, сказал: – Все, ребята уже поехали, и фотография этой гниды у них есть, не ошибутся. Что дальше?

– А дальше сплошная головная боль, и вы мне уже не помощники. Нужно будет связаться с американским посольством, объяснить, что по подложным документам двое несовершеннолетних граждан США были незаконно вывезены из России и сейчас находятся на территории Штатов в руках похитителей. Но это даже не мой уровень, этим пусть генерал Орлов занимается. И хотя Шалые могли не знать, что документы подложные, искать их будут со всем тщанием – в Америке с этим делом строго.

– А зачем их искать? – неожиданно спросил Погодин. – Я в этом не очень разбираюсь, но они граждане США, вот пусть себе там и живут. Авось не пропадут.

Услышав такое, Гуров вытаращился на него, а потом, покачав головой, сказал:

– Леонид Максимович, то, что вы, мягко говоря, не любите Ларису Петровну, понятно, но меня удивляет ваше прохладное отношение к детям вашего друга. – Погодин мельком глянул на него и отвернулся. – Полагаю, что дело тут совсем не в том, что теперь они его наследники, а… – и тут Лев Иванович, вспомнив некоторые высказывания Погодина, все понял и попросил: – Ответьте прямо, они что, не его дети?

– Да, хотя Колька действительно вылечился! – Леонид Максимович процедил себе под нос что-то явно непечатное. – Не знаю, как эта стерва все устроила, но Колька не имеет никакого отношения к их появлению на свет. Как только их привезли в Россию, я велел ребятам подсуетиться, ну и выяснилось, что они не от Кольки. Я решил промолчать до поры, все думал, что делать, – мне же докладывали, как он их без памяти любит. Да, я же говорил, что он на детях помешан был, – напомнил Погодин. – А после того, как их якобы похитили, он вообще на живого человека перестал быть похож, почти ничего не ел и не спал, переживал страшно. Да вы сами в больнице видели, до чего он себя довел, просто скелет ходячий. Ну, и как в такой момент я мог сказать Кольке, что эта сука чужих детей ему на шею повесила? Еще кончил бы он себя! А мне самому после такого только пулю в лоб себе пустить осталось бы. Так что нечего их искать! Бог даст, у Кольки в будущем действительно свои дети появятся – ему же еще сорока нет.

– Да, светлая личность эта Лариса Петровна, – покачал головой Гуров. – Но вот что меня настораживает: как она могла отдать своих детей совершенно чужим людям? Няня, она же суррогатная мать, – понятно, но у нее же муж есть. А свои дети у них имеются? – спросил он у Тимофеева.

– Кажется, нет, – пожал плечами тот. – Все документы по этому делу в сейфе Николая Степановича.

– Ну, и где этот чертов специалист по сейфам? – возмутился Лев Иванович и позвонил Крячко.

– Да мы тут на въезде в поселок застряли, нас пропускать не хотят, – ответил Стаc.

– Ты тоже решил лично в расследовании поучаствовать? Не сидится тебе в кабинете? – укоризненно сказал Гуров. – Ладно, сейчас вас пропустят.

Услышав о том, что какие-то охранники не пускают людей, которых они так ждут, Погодин захотел разобраться сам, и Лев Иванович не стал возражать – пусть пар выпустит. И тот выпустил! Забрав у Гурова трубку, он велел Стасу передать свой телефон упрямцу и так того покрыл не по одному разу трехэтажным матом, что трубка, кажется, даже раскалилась. Получив заверение, что машину они пропустят, Леонид Максимович вернул трубку Гурову, причем даже не извинился за свою несдержанность.