Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

Умянцева доставили в Управление. Беготня по пересеченной местности и последующая борьба с Мейерхольдом не прошла для него бесследно. Его тело с ног до головы покрывали ушибы и ссадины. На лбу кожу рассекло до самой кости, из бедра торчал осколок палки. В таком состоянии о допросе не могло быть и речи. Умянцева отдали медикам, чтобы те обработали раны и выдали бумагу о его состоянии. На это ушло часа два. Когда медицинские процедуры были закончены, Умянцев сам настоял на встрече с Гуровым.

Его привели в допросную, где его ждал полковник. Взглянув на Умянцева, Лев Иванович не удержался:

– Да, хорошо он тебя отделал, а ведь всего лишь водитель. Он даже в группу захвата не входил.

– Просто повезло, – прокомментировал Умянцев.

– Уверен, что готов к разговору? – спросил Гуров.

– Я за чужие грехи на нарах париться не собираюсь, – заявил Умянцев. – Чем быстрее все скажу, тем быстрее отсюда выйду.

– Я бы на твоем месте на это не рассчитывал, – заметил Гуров. – Улик у нас против тебя достаточно. Вряд ли тебе удастся выйти сухим из воды.

– За мной мокрухи нет и никогда не было, – с вызовом выдал Умянцев. – Может, я и не самый хороший человек, но я никого не убивал, и это вы на меня не повесите.

– Значит, знаешь по какому делу задержан? – спросил Гуров.

– За Гулиева речь пойдет, – ответил Умянцев.

– Точно, за Гулиева, – подтвердил Гуров. – И раз уж ты так хорошо осведомлен, я не стану утомлять тебя юридическими процедурами. Есть что сказать – говори, а нет, так признайся сразу. Мне мое время тоже дорого. Если хочешь пить или курить, скажи, я организую.

– Не курю, спортивный режим, – заявил Умянцев. – А от стакана воды не откажусь. Ваш водитель меня изрядно умотал.

Гуров нажал кнопку, и на пороге появился дежурный охранник. Гуров велел ему принести воды. Дежурный ушел и через минуту вернулся с пластиковой бутылкой питьевой воды. Умянцев выпил почти всю бутылку. Остатки завинтил крышкой и поставил перед собой на стол. После этого начал рассказывать.

На Марочкина он работал шесть лет. До этого профессионально занимался штангой. Штангист-атлет в тяжелом весе, выступал на Всероссийских соревнованиях за московские клубы. Особых высот не достиг, но в своем кругу был довольно известным спортсменом. Потом, как водится, получил травму, несовместимую с профессиональным спортом. Пришлось уйти. Тут его Марочкин и выцепил. Ему нужен был человек, от одного взгляда на которого должники начинали бы из кожи вон лезть, чтобы оплатить долги. Выбивать долги Куввату не приходилось, разве что пугать.

Тот же Марочкин пристроил его к своим знакомым в подмосковный дачный поселок. За жилье, стол и символическую зарплату он охранял дом, а для души занимался садовыми работами. Нравилось ему приводить в порядок зеленые насаждения. Хозяева не возражали, а он и подавно. Постоянного пребывания в конторе Марочкина его работа не требовала. Когда нужно было разобраться с должником, Марочкин его вызывал, давал адрес, дальше Умянцев действовал по своему сценарию. Марочкину было безразлично, каким образом он воздействует на должников, главное, чтобы был результат. Применять физическую силу, даже если с первого раза должник своего положения не понимал, Марочкин не требовал, на это Умянцев пожаловаться не мог.

А с Гулиевым какая-то подстава произошла. Парень зарвался, нахватал кредитов, а расплачиваться не спешил. А тут еще Марочкин узнал, что он ходит в заемщиках у его конкурентов. Навел справки, получил подтверждение и велел Умянцеву им заняться. Чтобы успеть раньше других кредиторов деньги стрясти.

Умянцев встретился с Гулиевым, объяснил ситуацию, дал срок. Но Гулиев вразумлениям не внял. Начал юлить, скрываться и вообще вести себя вызывающе. Тогда Умянцев снова пришел. На этот раз ему показалось, что Гулиев все понял, но прошло время, срок истек, а долг так и остался неоплаченным.

Третье предупреждение Умянцев решил сделать именно в ту ночь, когда Гулиева убили. Он пришел к нему домой, а Гулиева нет. Тогда он решил подождать, полагая, что рано или поздно тот появится. Другого-то жилья у него нет. Умянцев дождался, когда машина Гулиева въедет на стоянку и занял позицию между выходом со стоянки и подъездом.

Когда Гулиев его увидел, сразу завел старую песню о сроках и договоренностях. Умянцев в дискуссию вступать не желал. Потом Гулиев разнервничался сильнее, начал предлагать машину в залог, давать новые обещания. А потом вдруг на его рубашке расцвело красное пятно.

Умянцев не сразу сообразил, что произошло. Секунду назад Гулиев стоял перед ним, как шарманку прокручивая пустые обещания, и вот он уже хватается за грудь, сквозь пальцы сочится кровь, а на губах появляется кровавая пена. Умянцев и выстрела-то не слышал, только тихий свист.

Потом, когда Гулиев упал, до него дошло, что случилось. Если бы на его голове росли волосы, они точно поседели бы или встали дыбом. Пуля прошла в нескольких миллиметрах от его плеча. Двинься он на полшага, и в морге сейчас лежал бы он, а не Гулиев. Падая, Гулиев задел машину, сработала сигнализация. Это вывело Умянцева из шокового состояния. Он развернулся и бросился бежать.

– Это все, что я помню, – завершил рассказ Умянцев. – Можете мне верить, можете не верить, но все было именно так. Я его не убивал, и доказательств обратного вы не найдете.

– Хороший рассказ, – выдержав паузу, произнес Гуров. – Хороший, но странный, я бы сказал, сказочный. Ты признался в том, что был на месте преступления в момент его совершения, это похвально. Но это не все, ведь так?

– Я рассказал все, что знаю, – упрямо повторил Умянцев.

– Позволь мне тебе кое-что объяснить, – Гуров вздохнул. – Суть моей работы заключается в том, чтобы ежедневно выслушивать такие вот рассказы. Я был бы плохим опером, если бы верил каждому слову, сказанному подозреваемым. И я был бы паршивым ментом, если бы не умел отличить правду от лжи. А я, без ложной скромности, чертовски хороший опер, настоящий мент старой закалки. Понимаешь, что я имею в виду?

Умянцев смутился, но взгляд не отвел. Гуров продолжил:

– И сейчас я точно знаю, что ты рассказал не все. Сказка про доброго вышибалу меня не вдохновляет, понимаешь? По твоим словам выходит, что в фирме Марочкина, заемной организации, живущей за счет идиотов, не способных заработать деньги законным путем и не умеющих вовремя остановиться, вдруг появляется этакий добряк, который силой слова заставляет должников продавать квартиры, влезать в еще большие долги, но с Марочкиным расплатиться. Смешно.

– Можете смеяться сколько угодно, я говорю правду, – Умянцев в упор смотрел на Гурова, ни на секунду не отводя взгляд. – Если надо, я и детектор лжи с легкостью пройду. Понятно, что вам по должности не положено верить россказням таких, как я, но это уже не моя проблема. Ваша задача либо доказать мою вину, либо поймать меня на лжи. Ни то, ни другое вы сделать не можете, так что у нас проблема. Я прав?

– Не совсем, – возразил Гуров. – Сейчас я не могу доказать, что на спусковой крючок нажал именно ты, но это дело наживное. Ты был на месте преступления, видел, как убили Гулиева, и скрылся. Не оказал первую помощь, не вызвал медиков и полицию. За это я могу продержать тебя в СИЗО достаточно долго. Пока не выясню всех обстоятельств дела. Я уже говорил, что отношусь к категории ментов старой школы? Мы не бросаем расследование на полпути, мы копаем до тех пор, пока не получим результат. У нас есть запись с видеокамеры соседнего магазина. На записи ты стоишь спиной, но специалистам технического отдела не составит труда сделать экспертизу, которая докажет, что на записи ты. Еще у нас есть запись телефонного разговора, где ты говоришь об убийстве Рауфа, и утверждаешь, что тебя никто не видел. Я постараюсь сделать так, чтобы эту запись приобщили к делу и обнародовали на суде. Это все косвенные доказательства, но по совокупности они дадут хороший результат. И еще одно. Пуля, убившая Гулиева, застряла в теле. Ее приобщат к делу, как и пистолет, который изымут у тебя при обыске твоей квартиры или где ты там хранишь свои вещи.

– Отлично, это лишь докажет, что она выпущена из другого пистолета, – воодушевленно произнес Умянцев, и тут же его лицо пошло красными пятнами, он понял, что облажался.

– Действительно, отлично, – невозмутимо произнес Гуров. – Теперь мы знаем, что пистолет у тебя все же был, и испугался Гулиев не твоих пламенных речей, а пушки у тебя в руках.

– Ладно, я признаюсь, – Умянцев с шумом выдохнул. – Только протокол не подпишу, облегчать вам задачу не стану.

– В чем заключается твое признание? – переспросил Гуров.

– Пистолет у меня был. Взял я его для того, чтобы Гулиев понял, что это последнее предупреждение. И он бы понял, не сомневайтесь. Только я не стрелял. Я скажу, где пистолет, если вы не станете приобщать его к делу. Проверите, и, когда пуля не совпадет, вопрос об оружии должен быть снят.

– Почему я должен верить, что ты не подсунешь мне другой пистолет?

– Потому что вы чертовски хороший мент, который за версту чует ложь, – просто ответил Умянцев.

На это Гурову возразить было нечего. Он все еще считал, что Умянцев говорит не всю правду, но только не в той части, которая касалась пистолета. Гуров решил, что на первый раз больше давить не следует.

– Хорошо, пусть будет так, – заявил он. – Где пистолет?

– Без протокола? – уточнил Умянцев.

– Кувват, ты здесь уже столько всего наговорил, что волноваться об обвинении в незаконном хранении оружия просто смешно. Сейчас ты спасаешь свою шкуру от четвертака. За хранение тебе светит максимум трешка, да и то не лишение, а ограничение свободы. Разницу улавливаешь?

– В лодочном сарае под бочкой с тросами и крюками, – выдал Умянцев.

– Марка пистолета? – вспомнив, что оружие, которое применил убийца имеет не такое широкое распространение, спросил Гуров.

– «Гюрза» СП-10. Болельщик подарил, еще когда я штангу тягал.

Гуров едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Он постарался придать лицу нейтральное выражение, но, видимо, сделал это недостаточно ловко.

– Что? Снова не верите? – Умянцев во все глаза смотрел на Гурова и тут до него дошло. – Да бросьте! Не может этого быть!

– Так и есть, – подтвердил невысказанную догадку Гуров.

– Нет, это просто подстава, – Умянцев весь затрясся. – Я же не идиот, в конце концов. Если бы я стрелял, стал бы я отдавать вам оружие, да еще и признаваться в том, что был на месте преступления? Хрена с два вы бы доказательства нашли, и пистолет год бы искали, а может, и дольше. Черт, как же все это паршиво!

– Не паникуйте раньше времени, Умянцев, – произнес Гуров. – Возможно, ваше признание спасет вас от тюрьмы.

– Да ладно, вы сами-то в это верите? Теперь у вас все козыри на руках. И мое признание, и оружие подходящее. Да я уверен, баллистики даже дергаться не станут, чтобы проверку провести. Все сходится, а к деталям в суде придираться не будут. Да, ловко же вы меня развели.

Переубеждать Умянцева в обратном Гуров не стал. Он понимал, что в таком состоянии любые слова, сказанные полковником, только сильнее разозлят задержанного. Он вызвал охранника. Умянцев встал, бросил последний взгляд на Гурова и произнес:

– Не забудьте, что вы настоящий мент.

Умянцева увели. Какое-то время Гуров сидел, глядя на скрещенные на столе ладони. «В чем-то Умянцев прав, – думал он. – Если это не заранее спланированный ход, то действительно смахивает на подставу. Не стал бы он сдавать мне оружие. Это все равно что собственноручно подписать себе приговор. Да, дело становится все интереснее».

Покинув допросную, Гуров вернулся в кабинет. Пустое кресло полковника Крячко наводило тоску. «Хоть бы его поскорее выписали, – глядя на непривычно чистый стол напарника, подумал Гуров. – Сейчас бы он бегал по кабинету и с пеной у рта доказывал, что Умянцев – типичный пройдоха. Что он хочет, чтобы Гуров засомневался. И на его порядочность давил бы только ради того, чтобы пропихнуть свою версию».

Мысли Гурова прервал приход капитана Жаворонкова. Он принес статистику по продаже и применению огнестрельного оружия. Гуров разложил листы перед собой и занялся изучением собранных данных. Жаворонкову удалось выявить некоторую закономерность: данный вид оружия снискал популярность в так называемых бывших союзных республиках, граничащих с Ираном и Афганистаном. Статистика утверждает, что такой расклад обусловлен наиболее частым применением пистолета «Гюрза» и «Вектор» силовыми структурами, осуществлявшими деятельность в этих районах. Попросту говоря, потому что доступны.

Но и в Москве этот пистолет успел засветиться, правда, преступления с применением этого оружия так и не раскрыли, но сам факт использования «Гюрзы» зафиксировали. Ограбление инкассаторского авто, налет на ювелирную лавку, угон фуры с компьютерной техникой и еще пара-тройка преступлений, и всякий раз на месте преступления находили гильзы и пули от «Гюрзы». По данной статистике трудно было сказать, одна ли банда действовала в каждом случае, так как характер преступлений сильно разнился. Гуров решил, что пришло время лично пообщаться с патологоанатомом Давыдкиным и вытрясти из него все, что не вошло в отчет.

Но сначала нужно было распорядиться насчет пистолета. Он прошелся по кабинетам и с удивлением понял, что отдел опустел. Четверых Гуров приставил к Марочкину, Ревошину и его жене. Еще четверо отдыхали на законном основании, так как в ночь им предстояло сменить наружку. Крячко на больничном, два следователя в прокуратуре по текущим делам. В отделе остались только техник Ханин, капитан Жаворонков и водитель Мейерхольд. «Да, негусто, – вздохнул Гуров. – Придется кого-то из парней с задания дернуть».

Ослаблять наблюдение за Марочкиным он не хотел, все-таки он завязан с Умянцевым, а с ним вопрос еще не закрыт. Кандидатура Онучкина отпала сама собой, вслед за Ревошиным, получившим пригородный заказ, он уехал далеко за пределы столицы. Тогда Гуров набрал номер лейтенанта Хватова. Тот все еще сидел в засаде возле дома Людмилы. Та никуда не выезжала, курсировала между домом и огородом и, казалось, совершенно не думала о смерти бывшего мужа. Гуров сообщил, что для Хватова имеется новое задание: он должен ехать в Истринский район для изъятия оружия из дома, где жил и работал Умянцев.

– Заедешь в Истру, там тебе подготовят опергруппу, я с ними договорился, – заявил Гуров.

– Может, лучше наших? – попросил Хватов.

– Наши все кончились, – ответил Гуров. – Не капризничай, лейтенант. Дело-то пустяковое. Приедете, заберете оружие из-под бочки, составите протокол, понятые подпишут, после этого ты отвезешь его баллистикам. Не слезай с них, пока экспертизу не проведут, а как получишь результат, сразу звони мне. Все ясно?

– Хозяева меня не попрут? – на всякий случай уточнил Хватов.

– Истринские бумагу оформят, они же с хозяевами свяжутся, пока ты до места добираешься. Твое дело контролировать процесс и торопить экспертов. Не тяни время, Хватов, мы и так в полной…

Хватов бросил короткое «есть» и отключился. Гуров связался с Истринским отделом, обрисовал ситуацию и попросил оказать его человеку всяческое содействие. Начальник Истринского отдела оказался мужиком толковым и сговорчивым. Он заверил Гурова, что возьмет дело под личный контроль и проследит, чтобы все прошло быстро и законно. Завершив звонок, Гуров спокойно поехал в морг.

Приезду Гурова Давыдкин не удивился. Он провел его в комнату отдыха, предложил чай и, усевшись на диван, заявил, что тот может задавать любые вопросы.

– Полагаю, письменный отчет чем-то вас не удовлетворил, – добавил он, добродушно улыбаясь.

– Не то чтобы не удовлетворил, – протянул Гуров, не зная, с чего начать. – Просто эти формуляры такие сухие, ощущения в них не впишешь.

– А вы уверены, что вскрытие Гулиева должно было вызвать во мне какие-то особые ощущения? – Давыдкин рассмеялся. – Да вы, мой друг, романтик. Что ж, боюсь вас огорчить, но ничего подобного, копаясь во внутренностях бедного парня, я не испытал. Работа патологоанатома лишена романтизма, уж поверьте человеку с двадцатилетним стажем работы. Мы вскрываем трупы, извлекаем органы, разбираем их на запчасти, и это совсем не интригует. Это скучно и обыденно, особенно после тысячного клиента, когда вместо загульной вечеринки ты вынужден отсасывать жир из тела уродливого толстяка, который оказался настолько глуп, что затащил на стремянку тушу весом в два центнера.

– Ладно, возможно, я неверно выразился, – легко согласился Гуров. – Постараюсь изъясняться конкретнее. В отчете написано, что смерть наступила в результате огнестрельного ранения в область сердца. Я хочу знать, с какого расстояния была выпущена пуля.

– С этим вопросом вам лучше обратиться к гадалке, – Давыдкин снова рассмеялся. – Мы же устанавливаем лишь факт проникновения инородного тела в конкретный орган. Как далеко от покойного стоял убийца, можно лишь предполагать.

– Так в чем проблема, давайте погадаем. Тело ведь еще у вас? – спросил Гуров.

– Хотите на него взглянуть? – Давыдкин посмотрел на Гурова с сомнением. – Учтите, наш клиент несколько отличается от вашего. Я имею в виду, что он весь распотрошенный, зрелище не для слабонервных.

– У меня крепкий желудок, – на этот раз улыбнулся полковник. – Ведите и не сомневайтесь, нашатырь мне не понадобится.

– Как скажете.

Давыдкин отвел Гурова в секционную и велел ждать. Несколько минут спустя он доставил туда тело Рауфа Гулиева. Через его грудь и живот проходил игрекообразный разрез. Здесь же, на каталке, в аккуратном сосуде со специальным раствором плавало сердце.

– Обычный срединный разрез по методу Лешке нарушил бы целостность структур раны, – как знатоку правил вскрытия, поведал Гурову Давыдкин. – Пришлось применить метод Сафира. Его не так часто приходится использовать, но в нашем случае этот вариант показался мне наиболее приемлемым. Видите, грудная клетка осталась нетронутой, и ваша чудесная рана тоже. Ее вид навевает вам какие-то особые впечатления?

– Увы, никаких, – Гуров на подначку Давыдкина не обиделся. – Быть может, если я взгляну на само сердце, что-то и проявится.

– Любой каприз, полковник, любой каприз. Давайте тогда вооружимся специальными приборами. Так вы точно ничего интересного не увидите. Без увеличения и подсветки дырка – это просто дырка.

Давыдкин прошел к несгораемому шкафу, достал с верхней полки два налобных микроскопа с мощной подсветкой, какими обычно пользуются хирурги, протянул один полковнику, второй надел сам.

– Итак, теперь вы готовы рассмотреть главный орган человеческого тела, – пошутил он. – Вы хоть знаете, как должно выглядеть сердце? Я имею в виду без ран и разрывов.

– Видел на картинках, – ответил Гуров. Он поставил банку с сердцем на высокую подставку и начал медленно ее вращать. Рана, которую нанесла органу пуля, выглядела не так ужасно, как представлялось полковнику. Даже рана на груди смотрелась страшнее. А здесь всего лишь небольшое отверстие диаметром чуть больше самой пули. Ровный край, без зазубрин и дополнительных разрывов.

– Вошла, как в масло, – услышал за спиной Гуров.

– Что? – переспросил он.

– Про такие раны говорят: вошла, как в масло, – пояснил Давыдкин. – Стрелок – явный профи, такой выверенный выстрел мало кому по плечу, уж поверьте мне. Подобные аккуратные раны встречаются раз на две тысячи огнестрелов. Я здесь такого насмотрелся, во сне приснится, на мокрых пеленках проснешься. Бывает, привозят огнестрел, а там от головы сплошное месиво, скула набок, нос в лепешку, глаза из орбит, и все это от одной крошечной пульки. А если в брюшину попала, так кровью и фекалиями всю секционную загадишь, пока ее выловишь.

– Значит, вы уверены, что наш стрелок – профессионал?

– Ну, или чертовски везучий сукин сын, – заметил Давыдкин. – Вы вот спрашивали, что в этом случае привлекло мое внимание, теперь я знаю, что: аккуратность. Аккуратность и четкость. Пуля вошла ровно между ребрами. Это, конечно, чистая удача, благодаря этому она не застряла в кости, не разорвала в клочья мускульный слой и вошла в сердце по сложной траектории. Поверните банку. Видите, входное отверстие на несколько миллиметров выше выходного. Расскажите это баллистикам, возможно, им удастся смоделировать траекторию полета пули.

– Тогда мне понадобятся снимки, словами тут не обойтись, – идея Давыдкина Гурову понравилась. – И входное отверстие в области груди тоже надо приложить.

– Хотите устроить фотосессию в морге? Валяйте, – разрешил Давыдкин. – Если я вам больше не нужен, я пойду. Оставите все здесь, как освобожусь, уберу.

Давыдкин ушел. Гуров сделал несколько снимков, с задумчивым видом постоял еще какое-то время над банкой с сердцем, затем снял микроскоп, отключил его от питания и пошел к выходу. С собой он уносил с десяток четких снимков и надежду на то, что баллистикам повезет больше, чем патологоанатому.

Поездка в морг заняла меньше времени, чем рассчитывал Гуров. К моменту возвращения в Управление лейтенант Хватов только-только приступил к обыску лодочного сарая. Гуров не стал ждать, пока доставят оружие. Он пошел к баллистикам, выложил перед ними снимки раны Гулиева и обозначил задачу. Те, как водится, поворчали на занятость, но просьбу полковника обещали удовлетворить.

Гурову оставалось только ждать, а это, как известно, самое сложное. Он сидел за рабочим столом и в очередной раз перебирал материалы дела. После посещения морга версия Умянцева уже не казалась ему чересчур абсурдной. Допустим, он говорит правду. Что тогда получается? Умянцев пришел к Гулиеву поздним вечером, но того дома не оказалось. Он затаился во дворе и стал ждать. Но ждал не он один. Кто-то желал видеть Рауфа так же сильно, как и Умянцев. Видел ли тот, второй, Умянцева? Наверняка. Раз уж он перед камерой засветился и жильцам дома показался, значит, и для того, второго, его пребывание не стало секретом.

Гуров взял чистый лист и начертил схему гулиевского двора. Синим маркером обозначил траекторию движения Умянцева, обозначив места, где тот стоял, овалом с буквой «У» посередине. Сменив маркер на зеленый, нанес новые линии, они показывали движение автомобиля Гулиева. Место, где он был застрелен, Гуров обвел кругом и написал букву «Г». Предполагаемого убийцу он решил для удобства называть «Стрелок», обозначить его красным маркером и овалом с буквой «С». Какое-то время он изучал схему, пытаясь определить, в каком месте мог скрываться Стрелок в ожидании возвращения Гулиева. Получалось, что только в доме убитого. Но это было невозможно по той простой причине, что пуля была выпущена из-за спины Умянцева, он был в этом уверен, а Гуров изначально взял эту версию как допустимую.

Где же тогда находился Стрелок? Он не мог прятаться слишком далеко, иначе не успел бы добраться до места в такой короткий срок. По словам Умянцева, Гулиев едва ли успел произнести пару реплик, прежде чем его подстрелили. Сам Умянцев переместился к выходу с парковки, как только автомобиль Гулиева проехал через ворота. Если бы Стрелок двигался в том же направлении, он наверняка попался бы Умянцеву на глаза, но тот никого не видел. Оставался дом с магазином на первом этаже, тот самый, в котором взяли запись с камеры наблюдения.

«Быть может, просмотреть запись еще раз? Возможно, тогда увидим и Стрелка?» – размышлял Гуров. На это он не особо рассчитывал, так как лично отсмотрел все эпизоды, нарезанные Ханиным, но других вариантов все равно не было. Гуров решил, что дождется результатов экспертизы оружия Умянцева, вердикта баллистиков по поводу раны, а потом займется записями.

Пока Гуров чертил схемы и планы, вернулся лейтенант Хватов. Гуров снова отправился к баллистикам, не в силах усидеть на месте. Парни из технического отдела вошли в положение и позволили Гурову присутствовать при проведении экспертизы. Сначала эксперт, которому досталось работать с оружием, делал все молча, но Гуров так достал его вопросами, что он сдался и стал вслух комментировать каждое свое действие.

Результат оказался отрицательным по всем пунктам. По мнению эксперта, пистолет, извлеченный из-под бочки в лодочном сарае, не был в эксплуатации по меньшей мере год. Да, за ним ухаживали, и довольно хорошо. Все детали имели следы смазки, на них отсутствовала ржавчина, но следы пороха, неизменно присутствующего в дульной части оружия, если, конечно, из него стреляли, отсутствовали. Это было первое, что узнал Гуров.

Дальше баллистик провел ряд пробных выстрелов и произвел осмотр гильз и пуль. Оказалось, вылетая из дула, пуля приобретала неправильную траекторию. Каждый последующий выстрел только подтверждал эту особенность. Пуля уклонялась от курса минимум на двадцать градусов, это означало, что оружие не отцентровано, следовательно, совершить точный выстрел, такой, каким был убит Рауф Гулиев, этот пистолет не мог ни в чьих руках.

Чтобы не возвращаться к вопросу впоследствии, эксперт не поленился произвести осмотр гильз. На месте преступления гильзу не нашли, но ведь это не означало, что она не может найтись впоследствии. Стреляные гильзы пистолета Умянцева получали характерный рисунок за счет грубой насечки внутренней дульной части. Насечку можно было увидеть даже невооруженным взглядом. Приобщив эти данные к отчету, баллистик передал оружие и пулю полковнику, после чего его работа была завершена.

К тому времени, как закончили с испытанием оружия, пришел отчет по траектории движения пули. Компьютерщики пропустили исходные данные через специальную программу и получили четкую схему, которую и передали Гурову с дополнительными комментариями. Если отбросить все технические и специальные термины, вердикт звучал так: пуля могла быть выпущена с расстояния от тридцати до ста метров, причем стрелок находился выше цели. Насколько выше? Два с половиной, три метра, но не выше, такую информацию выдала программа.

Техники предупредили Гурова, что такой вид экспертизы не является точным, так как в программу невозможно загрузить все необходимые данные. На скорость пули и угол отклонения влияет такое количество факторов, которые невозможно зафиксировать или измерить задним числом, что сами эксперты к подобной экспертизе относятся с осторожностью, предпочитая использовать в работе более консервативные способы. Но Гурову было достаточно и этого. Пусть результат работы компьютерной программы показывает лишь вероятность, но в совокупности с остальными фактами и показаниями свидетелей он приобретает определенную убедительность.

В итоге Гуров снова оказался в кабинете наедине со всеми отчетами и экспертными оценками. Он крутил в руках пакет с пулей, извлеченной из груди Гулиева, и смотрел в пустоту. Версия с Умянцевым не выдержала проверки, его слова, хоть и косвенно, подтверждала экспертиза. Оружие, которое он сдал, к делу не пришьешь. Запись с камеры слежения, хоть он и запугивал Умянцева ее наличием, настоящей уликой не являлась. Да и сам Гуров больше не верил в то, что убийца – Кувват Умянцев. Придется сбросить его со счетов.

О Ревошине вообще думать не хотелось. Парень явно не при делах. Онучкина нужно отзывать, а Ревошина снимать с крючка. И что же тогда остается у Гурова? Да ничего. Он снова вернулся туда, откуда начал. Завтра с утра придется ехать на место преступления, снова опрашивать свидетелей, изучать местность и проводить ряд других нудных и бесполезных оперативных мероприятий. И все это одному, без поддержки и помощи.

– Нет, мне просто необходимо, чтобы Стас вернулся в строй, – вслух проговорил Гуров. – Да, я не могу взять его с собой на осмотр места происшествия, но поделиться своими соображениями-то я могу!

Гуров убрал бумаги в верхний ящик стола, повернул ключ в замке, щелкнул выключателем и вышел из кабинета. Он сильно удивился, увидев, что машина Мейерхольда все еще стоит на парковке. Гуров подошел к ней, стукнул пальцами по стеклу. Мейерхольд открыл глаза и поспешно опустил стекло.

– Что-то вы задержались, Леонид, – возвращаясь к прежней форме обращения, проговорил Гуров. – Рабочий день давно закончился, отправляйтесь домой. Сегодня у вас был трудный день.

– Ничего, я в порядке, – заявил Мейерхольд.

– По вашему лицу этого не скажешь, – заметил Гуров, намекая на ссадины и кровоподтеки, полученные водителем во время схватки с Умянцевым.

– Шрамы украшают мужчин, – улыбнулся Мейерхольд.

– Так, значит, вы теперь красавчик? – пошутил Гуров.

– Так точно, красавчик, – подхватил шутку Мейерхольд. – Был бы я охотником до юбок, сейчас бы отбоя не было. Вы домой, товарищ полковник? Я могу вас отвезти.

– Не стоит беспокоиться, я поймаю такси, – отказался Гуров. – К тому же я еду не домой. Решил навестить друга, он сейчас в госпитале.

– Ваш напарник? Слышал, ему сильно досталось во время одного расследования, – проявил осведомленность Мейерхольд.

– Такое бывает. Ничего, он поправится.

– Садитесь, я вас отвезу, – снова предложил Мейерхольд. – Не отказывайтесь, в конце концов, теперь мы с вами вроде как тоже напарники.

– Ладно, гони в госпиталь, напарник, – сдался Гуров.

Мейерхольд дождался, пока Гуров сядет, уточнил адрес и выехал с парковки.