Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

– Ну что… – хмурясь и покусывая губы, начал водитель. – Я в бухгалтерию как раз зашел за бензин отчитаться. Там у нас в разгар рабочего дня всегда людно, покупатели, курьеры с документами… Я этого типа и не заметил сначала. Он чего–то в коридоре все крутился, а потом заскочил, выхватил из–под куртки автомат без приклада и давай орать, что всех положит.

Гуров слушал Валеру и смотрел, как Крячко, помнивший планировку двухэтажного здания, что–то говорил Борисову и Малкину, энергично жестикулируя. Если террорист или грабитель (пока не ясно, как его называть) один, то взять его просто. А вдруг у него есть помощники, которые себя пока не проявили? В принципе, спецназ справится с этой пустяковой задачей. Главное, избежать жертв.

Из рассказа водителя получалось, что неизвестный, вооруженный автоматом, держит в заложниках одну из бухгалтеров в помещении бухгалтерии. Кто–то заперся со страху в своих кабинетах, кто–то успел выйти из здания, даже главный бухгалтер и кассир. Кстати, Ратманов неподалеку заперся в своем кабинете. Он по телефону сказал, что слышит в коридоре топот ног и злобные крики налетчика. Неужели бандит не один?

– Ну что? – Крячко подошел к Гурову. – Командуй, командир. Наш спецназ, как муху, его прихлопнет в два счета.

– Это да, – согласился Лев.

– Если только это бандит, террорист или что–то подобное. Если это не имеет отношения к нашим делам, лично к Ратманову.

– Вот видишь, Стас, – проворчал Гуров, рассматривая серое кирпичное здание, – ты тоже так подумал.

К нему подошел командир группы спецназа и передал клочок бумажки с номером телефона бухгалтерии, где, предположительно, находился бандит с заложницей.

– Дай я, – загорелся Крячко. – Я ему сейчас такую лапшу развешу по всем ушам.

– Надо переговорщика подождать, – с сомнением произнес Гуров. – Черт, и времени нет, в любой момент может случиться что угодно.

И действительно, внутри помещения на втором этаже вдруг отчетливо грохнули два одиночных выстрела. Даже сквозь двойные стеклопакеты окон стало слышно, как завизжали женщины. Гуров выругался, вытащил телефон и набрал номер Ратманова:

– Глеб, что там происходит?

– Где вас носит? – высоким голосом отозвался тот. – Он бешеный какой–то. Бегает по коридорам, орет… Теперь вот стреляет. Ждете, когда он всех тут поубивает?..

И тут в телефонной трубке раздался грохот и треск. Ратманов что–то закричал, но сильный стук заставил Гурова отвести свой аппарат от уха. Потом скрежет, и хриплый голос заорал:

– Вы, там! Где ключи от сейфа? Даю минуту… Или вы мне сейф откроете, или я тут все покрошу к…

Гуров поморщился от такого напора и объема матерных слов, который выплеснулся вместе с требованием открыть непонятный сейф. Непонятый? Может, все просто? Может, его интересует сейф кассира? И что там случилось с Ратмановым? Он так вскрикнул…

Назвался груздем… Гуров скрипнул зубами. Назвался руководителем операции, принимай решение. Как иногда тяжело принимать решение! Невыносимо тяжело. Вы когда–нибудь видели трупы? Нет, не просто трупы, а именно уложенные в аккуратный ряд у стены, накрытые простынями, одеялами, куртками. Накрытые всем, что подвернулось под руку. И кровь, стекающая к твоим ногам от этих трупов. А ты стоишь и успокаиваешь себя, что сделал все, что мог, что ты вообще молодец, потому что трупов могло быть значительно больше.

Виденная не раз картина снова всплыла перед глазами. Нет, полковнику Гурову не приходилось принимать решений, в результате которых случались жертвы, но он много раз видел результаты таких решений. Кажется, сейчас настал и его черед.

– Что ты орешь, как больной слон? – рявкнул Лев в ответ. – Будут тебе ключи. Хоть прямо сейчас…

Решение пришло в голову неожиданно. Просто сыщик увидел, как одна из женщин стащила с головы парик и стала прятать его в сумку, не до красоты в такой ситуации. Но это ведь решение! А Вадик Борисов хороший артист, когда надо…

Через пять минут Вадик, в своих джинсах и кроссовках и в женской летней куртке, появился перед зданием конторы карьера, благо нашлась среди дам та, что носила пятидесятый размер. Парик формы «Блэр» темно–каштанового цвета прятал уши и сильную шею оперативника. Он старательно опускал лицо, хотя это и было излишним. У парня были правильные черты лица, подведенные брови и ресницы, яркая помада на губах не добавляла ему мужества, зато превращала Вадика в довольно симпатичную девушку. Хотя за пару минут любому идиоту станет ясно, что он не женщина и даже не трансвестит. Но этого времени должно хватить на то, чтобы обезвредить преступника.

Парик скрывал и еще одну тайну Вадика Борисова. Коммуникатор на его голове. Микрофон торчал справа возле уголка рта, поэтому Вадик чуть склонял голову, чтобы микрофон не бросался в глаза.

– Что там? – спросил Гуров из–за машины, когда Вадик преодолел половину пути до здания.

– В окнах второго этажа вижу три женских лица… Все явно напуганы. Не пойму, есть ли за ними еще кто–то. Не исключено, что в каком–то окне за спиной женщины бандит. Не дергайтесь.

Старательно изображая женскую походку, Вадик шел к главному входу. Тишина во дворе возле здания стояла почти как на кладбище. В руках оперативник держал не просто связку ключей. Гуров настоял, чтобы кассир бухгалтерии отдала настоящие ключи от сейфа, в котором были деньги. Если что–то не получится у Борисова, если преступник или преступники не смогут открыть сейф, они могут в состоянии злобы начать убивать заложников. Пусть лучше откроется сейф, пусть они возьмут деньги. Все равно им далеко не уйти.

– Я иду, – стараясь говорить негромко и высоким голосом, повторял Борисов, – не стреляйте, дяденька. Я уже по лестнице поднимаюсь…

Эту игру придумал Крячко. Он посоветовал изображать крайне взволнованную, испуганную молодую женщину, которая не столько пытается предупредить преступника о своем приближении, сколько успокоить саму себя своим же голосом. Многие люди, когда им страшно, просто не могут молчать, и это вполне естественная реакция.

Был и второй важный плюс. Гуров слышал голос Борисова в коммуникаторе и знал, где сейчас тот идет, какова обстановка вокруг.

– Эй, мужчина! – фальцетом крикнул уже в здании Вадик. – Я иду с ключами, вы не стреляйте… пожалуйста… Я и так боюсь… Я поднимаюсь по лестнице!

Молодец, думал Гуров, только переигрывает. Заподозрит бандит игру и даст одну–единственную очередь… Авантюра! Нет, не авантюра! У нас Ратманов чуть ли не узловая фигура в двух делах. Не факт, что Курвихина убили не из–за дел Ратманова, не из–за его отца, не факт, что те, кто выкрал у него документы, не пойдут дальше, чтобы добить Ратманова. Все правильно, надо торопиться. Надо брать живым, обязательно живым этого бандита или псевдобандита. И надо, чтобы не пострадал Ратманов. Спешить надо.

– Вот ты где, – раздался в коммуникаторе голос Вадика, – а я тебя ищу, ищу. Меня с ключами послали. Я кассир… ша. Мне к тебе идти, по коридору?

Молодец, Вадик! Гуров мысленно аж расплылся в улыбке. Ясно, что Борисов в начале коридора у лестницы, а бандит дальше. И не в какой–то комнате, а именно в коридоре, раз Вадик произнес эту заранее оговоренную уточняющую фразу.

– Вперед! – махнул он рукой командиру омоновцев.

Спецназовцы, стоявшие в одной линии, прижавшись к ограждению территории справа, бросились гуськом в сторону здания. Десять человек в касках и бронежилетах, прикрывающихся щитом из титанового сплава в руках направляющего. Сейчас они находились в менее видимой зоне и вполне успевали пересечь двор и оказаться в «мертвой» зоне относительно смотрящих со второго этажа.

– Да стою, стою, – проворчал почти девичьим фальцетом Вадик. – Вот они, твои ключи… Чего? Стою. Не двигаюсь.

Гуров снова махнул рукой. Ясно, что преступник идет по коридору к лестнице. Значит, по крайней мере, две комнаты в противоположной части коридора могут быть свободными. И еще он очень надеялся, что преступник в самом деле один. Четверо спецназовцев замерли у главного входа, прислушиваясь к звукам, доносившимся сверху. Еще четверо разбежались с длинным гибким шестом и дали возможность своему товарищу буквально взбежать по стене на второй этаж. Через секунду боец скрылся в окне. Еще двое бойцов контролировали ситуацию под окнами на случай выпрыгивания бандитов через окна или для помощи заложникам, если те начнут в панике покидать здание.

Снаружи никто не только не видел, но даже по звукам голосов и шуму не понял, что там произошло. И только Вадик Борисов потом, прижимая окровавленный тампон к голове, морщившись и посмеиваясь, рассказывал о событиях на втором этаже. Посмеивался и бодро рассказывал он большей частью для Леночки, медсестры «Скорой помощи», и для ее бездонных серых глаз.

Вадик признался, что он в самом деле в тот момент просто не справился со своей ролью. Когда смуглый парень с бешеными глазами и автоматом АКСУ в руках увидел его вошедшим в коридор со стороны лестницы, Вадик ожидал чего угодно, даже очереди из автомата в свою сторону.

– Иди сюда, курица, – хрипло приказал бандит, наставив на Вадика автомат, и, то и дело затравленно оглядываясь, стал пятиться назад.

Пятился он до тех пор, пока не дошел до помещения бухгалтерии. При его появлении в дверном проеме из комнаты раздались всхлипывания и женские возгласы. Там находилась одна из сотрудниц бухгалтерии, которой не удалось убежать, и бандиту почему–то не захотелось похотливо приставать к «кассирше» именно здесь. Где–то между дверью в приемную директора и дверью в бухгалтерию он вдруг остановился и с силой ударил ногой дверь, которая распахнулась с треском лопнувшего косяка.

– Заходи сюда! – приказал бандит и повел коротким стволом автомата в сторону комнаты.

– Зачем? – старательно пискнул Вадик.

Все бы ничего, если бы ему удалось войти в комнату и заманить следом преступника. Самое удобное положение для его обезвреживания. Никаких заложников, гарантия, что пуля от случайного выстрела никого не заденет. Одно маленькое «но» вдруг стало беспокоить Вадика. Что–то такое ему не понравилось в глазах преступника. А если этот смуглый парень, войдя следом за «девушкой» в комнату, не отложит в сторону автомат и не кинется с объятиями? Если он заставит отойти к окну, наставит издалека автомат и прикажет раздеваться? Пистолет выхватить не успеешь, как этот тип поймет, что перед ним переодетый мужчина, – и тут же пристрелит.

Вадик хорошо помнил наказ Гурова брать только живьем. Да он и сам понимал всю важность операции. В крайнем случае он мог бы отвернуться к окну, делая вид, что стесняется, а потом выхватить пистолет, повернуться и выстрелить… Убивать нельзя, любое ранение в конечность позволяет противнику ответить выстрелами, прежде чем потеря крови и шок его не свалят на пол. Глупейшая ситуация, к которой Вадик не был готов!

Спас положение как раз тот спецназовец, который успел забраться в окно второго этажа. Он увидел, что бандит увел Вадика в комнату в середине коридора, и решил воспользоваться этой ситуацией для попытки захвата. Было совершенно очевидно, что бандит в самом деле один и никаких помощников у него нет. Забросив автомат за спину, спецназовец вытащил из кобуры пистолет и двинулся кошачьим шагом по коридору. Шаг, еще шаг, еще несколько шагов, голоса все слышнее.

Заминка в дверном проеме едва не стоила жизни Вадику и срывом всей операции по обезвреживанию преступника. Суровый старший прапорщик МВД кривился и морщился, пытаясь скрыть неуместное веселье, когда рассказывал об этой ситуации. Он высунул голову и увидел Вадика у окна, стыдливо опустившего голову в женском парике и дергающего замок своих джинсов под дулом автомата, изображая, что у него заело «молнию».

Преступник успел повернуться чуть раньше, чем спецназовец в прыжке сделал классический подкат. Он въехал ногами под щиколотки парня с автоматом, тот мгновенно взбрыкнул ногами, полетел на него сверху и, прежде чем упасть, успел нажать на спусковой крючок, выпустив короткую очередь из автомата. Благо очередь прошла выше головы Вадика, выбивая кирпичную пыль из стен и кроша бетон потолка. В самый последний момент пуля перебила крепление старомодного тяжелого потолочного светильника, и тот, падая, прямиком угодил Вадику в голову.

На звук стрельбы снизу ворвались другие бойцы. Ратманова с разбитым лицом нашли в бухгалтерии, куда его загнал бандит. Других пострадавших не было, не считая самого бандита, которого Крячко и Сашка Малкин, завернув ему руку до самого затылка, чуть ли не на руках втащили в автобус ОМОНа.

– Кто ты такой, урод? – заорал Стас, мгновенно начав процесс экстренного потрошения преступника.

Он схватил парня за ворот рубашки и рывком приподнял над лавкой. На миг над преступником повисло тяжелое, перекошенное от напускного гнева лицо Крячко. Но реакция огорчила сыщиков. Этот смугловатый парень выглядел слишком характерно, особенно теперь, когда его хорошо рассмотрели вблизи. Смуглость была явно не от природного загара и не из солярия. Да и какой солярий, когда и манеры, и одежда этого хлыща – все говорило о низкой культуре, еще более низких доходах и вообще ничтожных духовных потребностях. Такие серые лица бывают у людей, которые употребляют наркотики. Причем на второй стадии зависимости, когда возникает уже чисто физическая зависимость от наркотических препаратов. Этому парню наркотики нужны для того, чтобы привести организм в нормальное состояние.

Вот так это и происходит, когда проблемы, появившиеся в результате наркотической зависимости, начинают служить оправданием для продолжения употребления наркотиков. А это влечет за собой новые проблемы. Замкнутый круг! Сколько молодых парней и девушек сыщики повидали за свою жизнь, таких, кто уже не мог вырваться из этого круга.

Вот и этот парень явно полностью зависит от психоактивных веществ и без них существовать не может. Впереди его ждет только гибель, потому что сам он оттуда никогда не выберется. Практически все наркоманы, дошедшие до этой стадии, умирают от передозировки наркотика. Количество вещества, необходимое для нормального функционирования мозга, становится критическим для организма в целом и приводит к его гибели. К страшной гибели.

– Мне дозу нужно, – прохрипел парень, глядя стеклянными глазами на человека, трясущего его за грудки. – Мне «бабки» нужны дозу купить…

– Кто тебя послал? – зло тряхнул наркомана Крячко.

– Никто не послал… я сам… Там деньги и охрана «лоховская».

– Оставь его, Станислав, – вздохнул Гуров, смотревший на эту сцену со ступеней автобуса. – Он же на пределе, видишь? Черт, а я думал, что тут…

– Да, похоже, ты прав, – отпустил Крячко парня. – Я думал, может, играет, а он действительно конченый человек. Отправим в клинику, пусть там приводят его в порядок. А потом уже пусть следствие и суд решают. Раньше, чем через пару недель, с ним разговаривать все равно бесполезно. Пока немного снимут это состояние, пока помогут преодолеть ломку. Неужели совпадение?

Омоновцы увезли задержанного, а Гуров и Крячко подошли к машине «Скорой помощи», где врач обрабатывала лицо Ратманова. Глеб сидел на кушетке в салоне машины и шипел от боли, когда тампон, смоченный каким–то лекарством, проходил по его ранам.

– Терпите, если не захотели с нами ехать… – ворчала молодая женщина с усталыми глазами. – Вот получите осложнение, или у вас окажется трещина где–нибудь в лицевой кости, спохватитесь, да поздно будет. Долбить придется…

– Запугаете героя, – пошутил Гуров, подходя к машине. – Как он, выживет?

– Выживет, если инфекция в раны не попадет, – серьезно ответила врач. – Лицо – дело серьезное.

– Ладно, будем надеяться, – кивнул Гуров и обратился к Ратманову: – Глеб, ты этого типа раньше видел когда–нибудь?

– Какого? С автоматом который? Откуда… уф–ф–ф-ф!

– Терпи, ты же мужчина, – вставила врач.

– А перед нападением ничего необычного не было? Может, даже вчера, позавчера. Угрозы какие–нибудь, пусть даже незначительные, предупреждения, двусмысленные или прямые?

– Вроде нет, – немного подумав, ответил Глеб. – А вы что, думаете, что он не просто так ко мне пришел? Он какую–то цель преследовал… ну, о чем мы в прошлый раз говорили.

– Была такая мысль, – согласился Гуров, оценив находчивость Ратманова, который вслух не произнес фамилий и не упомянул сути уголовного дела. – Собственно, он типичный и конченый наркоман. Такие часто решаются на безумные проступки. Но все же… я до конца не уверен. Может, вам охрану нанять?

Глава 6

Ну и пошли все к черту! Полина сидела в кафе у окна и смотрела на бокал с вином, который стискивала пальцами. Не раздавить бы, со злой иронией подумала она. Как же все достало! И раньше было тошно, а сейчас и подавно. Отец погиб! С этим полудурком Глебом в историю попала! Теперь еще его папаша, полиция. Господи, как она устала!

Полина подняла бокал и отпила глоток, глядя в окно. Пасмурно, вон, опять дождь моросит… только и остается, что пить. Рука сама на ощупь нашла на столе пачку, вытянула тонкую сигаретку. Пить, курить, снова пить… Вот так люди и до наркотиков скатываются. А не буду! Не на такую напали. Лучше сопьюсь, но «дурь» пробовать не буду! Что дурь? Это все химия… Все в этой жизни химия, говорят, даже любовь – это тоже чистейшей воды химия…

Вдруг перед лицом Полины щелкнула зажигалка. Девушка повернула голову и увидела огонек перед сигаретой, которую она, оказывается, все еще держала в руке не зажженной. Потом увидела глаза. Карие, чуть насмешливые, но такие обволакивающие, притягивающие. Парень приподнял брови и чуть качнул зажигалкой. Полина машинально прикурила, не чувствуя вкуса табака.

Парню было лет тридцать. В меру развитая мускулатура, крепкая шея, выпуклая грудь.

– Вы о чем–то так красиво задумались, – произнес он мягким грудным голосом и улыбнулся обезоруживающей улыбкой, от которой у Полины мурашки пробежали по коже.

– Я просто хандрю, – честно ответила девушка, не в силах отвести глаз от него.

– Да, это заметно, – кивнул он и повернул голову, глядя на улицу. – В такую погоду немудрено захандрить, сырость, тоска…

– А вам–то чего хандрить? – машинально отозвалась Полина.

– А я из солидарности, – тут же парировал парень и снова улыбнулся своей чудесной улыбкой. – Я решил, что немного тепла вам не помешает. Вот, прикурить дал, огонек зажег. Маленький, правда.

Полина не удержалась и тоже улыбнулась. Только улыбка у нее получилась странной – смесь плохого настроения, неловкости и интереса. И тут парень вдруг оживленно потер руки и принялся рассказывать о достоинствах португальских вин. Полина слушала его, не понимая и половины слов и названий. Какой–то регион Порто и Дору в Португалии. Названия производителей, среди которых она запомнила только одно – Варес.

– Ты только попробуй, – уговаривал новый знакомый. – Ты удивишься, обещаю. Это вино имеет неподдельный рубиновый цвет. А вкус! Освежающий, устойчивый, поразительный аромат красных фруктов. Это лучшее вино для десерта. С ним можно подавать фрукты и орехи.

Полина хотела было спросить, а когда это они перешли на «ты», но парень ей нравился и не хотелось портить зарождающееся знакомство. Судя по манерам, по одежде, даже по прическе, он не из работяг. И на классического «мажора» не похож. Хотя прикид у него и не особо дорогой, но одет он со вкусом. И рубашка бледно–голубого цвета ему к лицу, и куртка сидит как влитая.

– Кстати, – смущенно улыбнулся парень и привстал, чуть склонив голову: – Меня зовут Михаил, а тебя?

– Полина, – игриво ответила девушка.

– Тогда немного волшебства, милая Поля, – подмигнул Михаил и щелкнул в воздухе пальцами.

Тут же появилась официантка с подносом, на котором красовалась темная бутылка с черной наклейкой, и пара тарелок с чем–то аппетитным.

Через три часа Полина была уже сильно навеселе и почти уже обожала своего нового знакомого. У него были чудесные выразительные глаза… у него были теплые сильные руки. Она уже не думала ни о чем грустном, вся ее злость прошла. Хотелось уйти от себя, уйти туда, где можно забыться…

Михаил открыл дверь магнитным ключом, и они оказались в большом чистом холле нового многоэтажного дома. Налево уходил коридор к двум лифтам, направо коридор вел к квартирам первого этажа. Полина шла за Михаилом, разглядывая его спину. Она даже не сомневалась, что переспит с этим парнем. Он ни разу за весь вечер не посмотрел на нее с откровенным желанием, но это ничего не значило. Может, он просто такой деликатный. Это даже интереснее!

В общем коридоре было грязновато. Строительная пыль, пустые ведра из–под шпаклевки и краски. Михаил отпер железную дверь и пропустил девушку вперед. Запах недавно законченного ремонта ударил в ноздри. Не ахти какой уровень. На полу линолеум, стены в дешевых обоях, потолок отшпаклеван и окрашен водоэмульсионной краской. Но рассмотреть внутренние интерьеры Полине не удалось. Михаил прямо в прихожей рывком прислонил ее к стене. Девушка коснулась спиной прохладной стены и закрыла глаза… Она решила позволить этому загадочному парню начать, а там видно будет, насколько его страсть, умение, чувственность ей понравятся. Никогда не поздно остановить его…

Она стояла, чувствуя, как жадные руки обхватили ее за талию, его губы коснулись лица, ища ее губы… И Полина поплыла! Она выгибала спину, прижимаясь к Михаилу, ей хотелось самой обхватить его руками, обвить его шею… Она постанывала от удовольствия, она тонула в его губах, в его руках, чувствуя, что больше не в силах сдерживаться…

И тут на лицо ей легло что–то большое, влажное, с резким запахом. В голове все сразу помутилось. Остатки сознания пытались еще цепляться за жизнь… девушка успела расслышать чей–то чужой незнакомый голос:

– Маньяк, б… Тебе сказали привести ее сюда, а не трахать…

Гуров вскочил с постели, отбросив одеяло и спустив босые ноги на пол. Рядом на тумбочке настойчиво и тревожно трезвонил телефон. Кого там раздирает в четыре часа утра?.. Шалов? Да уж… Ничего хорошего ждать не приходится в это время…

– Слушаю, Глеб Сергеевич, – бодрым голосом сказал Гуров в трубку.

– Лев Иванович, простите за ранний звонок, – торопливо заговорил майор, – виноват, но мне показалось, что вы должны узнать об этом сразу…

– Шалов, короче! – повысил Лев голос. – Что за сантименты в четыре утра!

– Да, – чуть замялся Шалов. – Полина Курвихина пропала.

– Пропала? – машинально переспросил Лев и понял, что проснулся окончательно. – Давай подробности.

– Беспокоиться начала Алла Васильевна, ее мать. Девушка не пришла ночевать в прошлую ночь, но это в порядке вещей, мать привыкла. Но утром Полина всегда звонила, а в этот раз тишина. Мать забеспокоилась, подняла на ноги всех друзей, но Полину никто не видел. Уже вторая ночь прошла, а известий никаких.

– Ничего себе, я узнал об этом сразу!

– Мне тоже только что сообщили. Навел кое–какие справки и вот звоню вам. Дело в том, что Алла Васильевна догадалась позвонить следователю, который ведет дело об убийстве ее мужа. А уж он позвонил мне. Час назад.

– Что уже предприняли? – спросил Гуров, прижимая плечом трубку к уху. Он включил кофеварку и полез доставать кофе в капсулах. Никаких латте, черного, только черного…

– Я поднял ваших помощников, Малкина и Борисова. Они, наверное, уже поехали к Курвихиным. Дежурного оперуполномоченного ГУВД я посадил за составление ориентировки. Думаю, через час передадим по дежурным частям всех подразделений города.

– Хорошо. Подготовьте еще задания для оперуполномоченных и участковых на тех территориях, где часто бывала Полина. Клубы, кафе, подружки, друзья. Ну, вы понимаете…

– Так точно, понял. Еще что?

– Утром обязательно обяжите руководителей подразделений уголовного розыска на этих территориях освободить временно по одному оперативнику для взаимодействия с вами. Пока все. Будь на связи, Глеб Сергеевич. Извини, поспать тебе сегодня не придется, на тебе вся координация розыска. Полина Курвихина для нас теперь важнее всех свидетелей, если только это не несчастный случай и не очередной ее крупномасштабный загул.

– Ох, боюсь, вы правы, Лев Иванович. Алла Васильевна сказала, что на двое суток дочь раньше никогда не пропадала. Будем надеяться, что все когда–то случается впервые, и здесь тоже обычный загул.

Гуров приехал на квартиру Курвихиных в половине седьмого утра. Вадик Борисов, старательно делая участливое лицо, успокаивал Аллу Васильевну, Малкин бродил возле открытой настежь двери на лоджию и бубнил кому–то, как понял Лев, описание внешности Полины.

– Здравия желаем, – подскочил со стула Вадик, увидев входящего Гурова.

Алла Васильевна, миловидная женщина лет сорока восьми, с опухшим от слез лицом и кое–как уложенными пышными волосами, испуганно посмотрела на гостя. В ее глазах мелькнули и страх, и надежда, и желание вытерпеть любую муку, лишь бы все обошлось, лишь бы с дочерью ничего страшного не случилось. Потерять мужа, следом дочь… Гуров сразу понял всю эту бурю мыслей и эмоций.

– Алла Васильевна, пока ничего не известно, – быстро сказал он, усаживаясь рядом с Курвихиной на подставленный Вадиком стул. – Пока можно беспокоиться, но для паники оснований нет. Ребята с вами уже побеседовали, обо всем расспросили. Сейчас старший лейтенант Борисов все мне вкратце объяснит. А если у меня возникнут вопросы или вы что–то вспомните, тогда мы побеседуем. Хорошо?

– Никаких известий так и нет? – с затаенной надеждой в голосе спросила Курвихина.

– В нашем случае, Алла Васильевна, – улыбнулся Гуров, – это как раз и радует, что нет сведений. Значит, с Полиной ничего не случилось. А вы можете хотя бы предположить, куда она могла отправиться и с кем? Она при вас не разговаривала по телефону, ничего не обсуждала, не спорила?

– Нет, я не слышала, – тихо ответила Курвихина, слабо качнув головой. – Да она и по телефону в то утро почти не разговаривала. Пару раз с кем–то говорила, но уходила на кухню… и я не слышала разговора. Полина всегда уходит, когда говорит по телефону. Это понятно…

Гуров слушал женщину, а сам оглядывал жилище Курвихиных. Огромная гостиная, пол приподнят перед лоджией, остекление во всю стену, поэтому в комнате очень много света. Только вот атмосфера какая–то странная. Дорогая мебель, дорогая отделка, но нет души, что ли, нет уюта. Большая квартира, но какая–то холостяцкая.

А ведь у Курвихина должна была быть любовница, неожиданно подумал Лев, обязательно должна была быть. Взгляд упал на розовый ноутбук, лежавший в углу дивана.

– Это чей, Алла Васильевна? – Он поднялся и взял ноутбук в руки, нижняя сторона его была теплой.

– Это Полины, Лев Иванович, – тут же ответил Борисов. – Я его с разрешения Аллы Васильевны уже смотрел. У нее вход во все сети паролями защищен. Надо отдавать нашим хакерам, пусть снимают пароли и выводят нас на адресатов. Можно, Алла Васильевна?

– Да, конечно, – с готовностью согласилась женщина.

– Скажите, Алла Васильевна, – вдруг подал голос от окна Малкин. – А вам знакома некая Ольга Березина?

Гуров удивленно посмотрел на оперативника, и тот пояснил:

– Мне сейчас сообщили, что к нам в МУР пришла распечатка телефонных звонков Полины. – Все звонки за последние несколько дней имеют аналоги, с этими абонентами она разговаривала и раньше. Их уже начали проверять. А вот один номер появился вчера всего лишь один раз. Ребята установили, что это некая Ольга Березина. Не упоминала Полина при вас такой фамилии? Может, в разговоре с кем–то?

– Оля? Березина? Нет, не припомню такую. Может, новая знакомая? Наверное, в клубе познакомились…

Крячко сидел в своей машине, свесив одну ногу наружу, и ждал Гурова. Вид у него был задумчивый и немного рассеянный. Даже по тому, как покачивалась нога Крячко, Гуров определил, что напарник чем–то озадачен.

– Ты чего тут грустишь? – спросил он, подходя к машине и облокачиваясь на дверку.

– Я не грущу, я в ступоре, – глубокомысленно ответил Крячко, продолжая смотреть вдаль. – Боюсь тебя сильно расстроить, но у меня складывается впечатление, что Березина тоже пропала.

– Рассказывай, – строго велел Гуров.

– Ну, работает она флористом в цветочном магазине на Кузнецком мосту. Взяла отгулы на вчерашний и сегодняшний дни. На работе никто не знает, куда и с кем она могла уехать.

– Понял, значит, дома ее нет…

– И соседи не видели ее дня два. Соответственно, поквартирный обход в подъезде ничего не дал.

– Ну, ты меня обнадежил, – вздохнул Гуров и недовольно посмотрел вверх, на окна жилого дома. – Только ниточка появилась и сразу оборвалась. Что по связям Березиной?

– Шалов своих орлов озадачил, ребята землю роют. В Одинцове у нее бывший муж живет, пара подруг вырисовалась, мастер в салоне, у которой она постоянно красоту наводит. Сейчас ее телефоном занимаются. Запросили распечатку звонков у оператора. Будем ждать.

– Не можем мы ждать, – зло бросил Гуров. – Каждый час уменьшает наши шансы. Надо думать, Станислав, думать. Что–то тут должно быть еще. У Курвихина просто обязана быть любовница, потому что у такого энергичного, деятельного, еще не старого и импозантного мужчины не могут быть отношения только с обабившейся, засидевшейся дома женой! Это совершенно точно. А любовницы, как правило, обладают такой информацией, что ни одному другу и ни одной жене не снилось! Ты это и сам прекрасно знаешь.

– А что сразу я! – дернув плечом, засмеялся Крячко. – Ну да, ты, наверное, прав. А мне вот покоя не дает странная связь Полины с этой Березиной. Никогда раньше, судя по распечатке, не созванивались, а тут созвонились, и обе пропали. Я, конечно, отдаю отчет, что они могли созваниваться не с мобильников, а с проводных, могли общаться в сетях и знать друг друга достаточно давно. А вот и последний шанс.

– В смысле? – не понял Гуров.

– А вон видишь, идет–бредет старушка? Она выходила из этого подъезда, когда я подъезжал. И сегодня других старушек из этого подъезда я пока не видел. А кто у нас знает больше все и про всех?

– Ну, тогда получи весь комплект, – оживился Гуров.

Крячко повернулся в ту сторону, куда смотрел Лев, и тут же принялся потирать руки. Из того самого подъезда, в котором он делал поквартирный обход, вышли еще две бабушки с явным намерением усесться на лавочке у подъезда.

– Здравствуйте, бабушки, как ваше драгоценное? – подскочил к ним Стас.

Дальше Гуров разговора не слышал. Он умышленно не стал подходить к лавочке, вполне достаточно одного незнакомого мужчины для этого, а двое уже могут вызвать подозрение. Да и квалификации полковника Крячко для такого простого дела, как разговорить старушек у подъезда, хватит с лихвой. Бабушки отвечали, куда–то показывая руками, и вообще, беседа проходила очень оживленно. Чтобы не маячить и никого не нервировать, Гуров сел на пассажирское сиденье, стал ждать.