Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

А замешанные в неблаговидных делах коллеги всячески старались его остановить. С помощью Семенова они отправили его под арест, но и в этих условиях Тимашов нашел возможность добывать информацию и продолжать свои изыскания. И тогда в отношении его решено было принять более кардинальную меру.

«Нет, что бы там ни говорил генерал, а пообщаться с этим Лиманским мне нужно просто кровь из носу, – думал Гуров. – Даже по рассказу Семенова невооруженным глазом видно, что его просто подставили. По какой причине? Может, и он что-то разузнал об этой «тайной организации». Тогда поговорить с ним будет полезно вдвойне. Но и без того встреча эта наверняка не окажется напрасной. Лиманский ценен уже как свидетель. Его рассказ вполне может дать какие-то факты, подтверждающие, что вся эта история со взяткой организована кем-то извне, а следовательно, добавить информацию в копилку доказательств. Надо поговорить с Кирилиным».

Вновь покинув кабинет, Лев отправился к коллеге.

В общих чертах изложив ситуацию, он сообщил Кирилину, что с его помощью хочет устроить «обходный маневр».

– Меня они теперь на пушечный выстрел к этому Лиманскому не подпустят, даже Орлов отказался содействовать, – сказал он. – Но ты-то ведь пока еще не проштрафился, а значит, можешь действовать по своему усмотрению и на допросы вызывать всех, кого считаешь нужным.

– В целом, наверное, могу, – нерешительно ответил Кирилин. – Но какое-то обоснование все равно нужно. Особенно если, ты говоришь, там такая история поднялась. Строго говоря, Лиманский к моему делу никак не касается. Семенов – еще куда ни шло. Кстати, его я уже вызывал.

– Ну вот, – подхватил Гуров. – Семенова ты вызывал, а где Семенов, там недалеко и Лиманский. Мало ли какие в деле могут возникнуть новые обстоятельства. Ведь Семенов почему хотел Лиманскому взятку дать? Потому что был уверен, что тот сможет надавить на Тимашова и заставить его быть более лояльным при разборках с Прокудиным. То есть получается, что между Лиманским и Тимашовым могла быть какая-то взаимосвязь. А это уже – прямая дорожка к твоему делу.

– Думаешь? – все еще сомневался Кирилин.

– Уверен.

– А если он догадается?

– Не понял. Кто и о чем?

– Стеклов этот твой. Судя по твоему рассказу, на дурака он не похож. И о том, что я занимаюсь делом Тимашова, а ты – в моей группе, он наверняка знает. Думаю, выводы ему будет сделать несложно, и, для чего я вызываю Лиманского, он поймет очень быстро.

– А это уже его проблемы. Главное – официальных претензий он здесь предъявить не сможет, а пока сориентируется и придумает новую каверзу, я уже сто раз успею переговорить с Лиманским. Инкогнито, разумеется, – улыбнувшись, добавил Лев. – Под надежным прикрытием твоего кабинета.

– Одни проблемы с тобой, Лева, – тяжко вздохнул Кирилин. – И чего тебя версия с сердечным приступом не устраивала? Красиво и трогательно. И главное – никаких лишних хлопот. А теперь вместо рядового несчастного случая я, по твоей милости, должен разоблачение целой преступной шайки прикрывать. Еще и в собственных рядах к тому же. Ты подумай, сколько здесь неприятностей может оказаться.

– Да мне и думать нечего, я уже на опыте убедился. Орлов сегодня целый день как школьника отчитывает. Замучился извиняться. Так что насчет Лиманского? Сделаешь?

– Попробую. Но только сразу тебе говорю – на баррикады я не полезу. Вызову его, как обычно, по стандартной процедуре. А если выяснится, что там какие-то препятствия непреодолимые, значит, будем считать, что не судьба. В отношении Стеклова, кажется, пока официальных обвинений не выдвинуто, так что ссориться с ним мне нет никакого резона.

– Да и не нужно ссориться, – заверил Гуров. – Дружи! Контактируй, обменивайся опытом. И подследственными заодно. А я всего лишь скромно поприсутствую на допросе. Поучусь мастерству.

– Уговорил.

Гуров вернулся в кабинет и вновь углубился в загадочные схемы и размышления. Он был уверен, что из его объяснений Кирилин понял всю важность разговора с Лиманским и теперь сделает все возможное, чтобы этот разговор состоялся.

Но расторопность коллеги превзошла все его ожидания.

В шестом часу вечера, когда полковник, уверенный, что ждать больше нечего и что все главное переносится на завтра, уже собирался идти домой, у него зазвонил телефон.

– Как настроение, Лева? – бодро поинтересовался Кирилин.

– Боевое, – осторожно ответил Гуров, не зная, чего ждать.

– Допрос Лиманского еще интересует?

– Еще как интересует.

– Тогда пляши. Везут из дома. Минут через пятнадцать можешь зайти ко мне. Будет ждать тебя на блюдечке с голубой каемочкой.

– Ай да Демидыч, ай да молодец! – обрадовался Гуров. – С меня магарыч. Как это ты так оперативно сориентировался?

– А чего ждать? Сказано – сделано. И, кстати, Стеклов этот твой просто миляга. Ни слова не возразил, даже сам пообещал в СИЗО позвонить, чтобы знакомый конвой к нему послали. Тех, которые адрес знают.

– Правда? – с сомнением спросил Лев. – Надо же. Как-то даже подозрительно. Не может же он, в самом деле, не знать, что я в твоей группе. Неужели не догадался, к чему этот маневр?

– Не знаю, – ответил Кирилин. – Но везут его реально, мне звонили уже. Сообщили, что скоро будут. Может, ты зря на этого Стеклова бочку катишь? Щелкнул он тебя по носу за то, что в чужую епархию влез, вот ты и разозлился. А на самом деле ни в каких преступных схемах он не замешан. Просто любит, чтобы правила соблюдались. Я, например, тоже был бы недоволен, если бы подследственных по моему делу все, кому не лень, допрашивали бы.

– Ну, я, допустим, не все, – с нажимом проговорил Гуров.

– Вот видишь? – усмехнулся Кирилин. – Уже и обиделся. А Стеклов на тебя аж самому Орлову пожаловался. Конечно, желчь взыграла. Вот и поспешил его в главные преступники записать. Ладно, нечего попусту разговоры разговаривать. Давай, выдвигайся. А то сам я не знаю, о чем и спрашивать-то его. Анекдот получится. Вызвал подследственного на допрос, а зачем, неизвестно.

Кирилин шутил и, по-видимому, пребывал в отличном настроении по поводу того, что ему удалось так легко решить «неразрешимую» проблему коллеги.

Но сам Гуров относился к этой легкости недоверчиво. В отличие от Кирилина, он имел опыт общения со Стекловым, так сказать, лицом к лицу, а не только с помощью телефона. И этот опыт ясно свидетельствовал, что следователь Стеклов человек отнюдь не наивный.

«Не может такого быть, чтобы он не понял, зачем Кирилину понадобился Лиманский, – думал он, в очередной раз запирая кабинет. – Что кроется за этой неожиданной «добротой»? Какой-то новый подвох? Но здесь Стеклов уже не сможет сказать, что я влез в чужую епархию. К Кирилину он сам согласился отпустить Лиманского, а я вхожу в его группу. Тогда в чем же дело?»

Загадочный вопрос прояснился сразу же, как только Гуров вошел в кабинет Кирилина.

Напротив него перед столом сидел крупный мужчина, руки которого были скованы наручниками, а чуть поодаль в уголке разместился пузатенький лысоватый господин, пытливо и любознательно взиравший на мир бойкими черными глазками.

– Юлий Юрьевич Шмидт, адвокат господина Лиманского, – смущенно представил Кирилин, по-видимому, и сам не ожидавший такого поворота.

Узнав профессию неожиданного «гостя», Гуров сразу все понял. Бойкий адвокат, несомненно, имел самые тесные контакты со следователем, и, учитывая его присутствие при допросе, организованное, конечно же, исключительно в интересах обвиняемого, можно было не сомневаться, что Стеклову будет известно каждое слово, сказанное в этом кабинете. По-видимому, именно этим и объяснялась неожиданная доброжелательность Стеклова и его готовность к сотрудничеству.

Чтобы удостовериться окончательно, он поинтересовался:

– Простите, Юлий Юрьевич, а вы не могли бы уточнить, вы – назначенный адвокат или работаете по найму?

– Ну почему же сразу по найму? – расплылся в любезнейшей улыбке пузатенький мужчина. – Это какое-то тотальное всеобщее заблуждение, что адвокаты всегда преследуют только корыстные цели. А между тем единственное, к чему мы стремимся, – это оказание помощи людям, попавшим в беду. И в данном случае, можете быть совершенно уверены, эта помощь, можно сказать, практически бескорыстная. Я всегда готов выполнить свой долг. От размеров вознаграждения это не зависит.

– Понятно, благодарю вас.

Во время бравой речи адвоката Гуров внимательно смотрел в лицо Лиманскому. Выражение его было отчужденным. Даже если предположить, что его сегодняшняя встреча с Юлием Юрьевичем и не была первой в жизни, виделись они явно нечасто. Лиманский не смотрел на Шмидта и не проявлял к его словам ни малейшего сочувствия.

Выяснив, что Шмидт был назначенным адвокатом, Лев уже не сомневался, что он прислан по инициативе Стеклова.

– В каких отношениях вы находились с Николаем Семеновым? – обратился он к Лиманскому. – У вас были профессиональные контакты?

– Э-э… простите. Одну минуточку, – встрял адвокат. – Мне сказали, что допрос будет проводить… э-э… простите… – Он достал блокнот и, перелистав страницы, продолжил: – А, вот. Кирилин Иван Демидович. Вы – Кирилин Иван Демидович?

– Полковник Гуров входит в следственную группу, – вступил в разговор Кирилин. – Он может присутствовать при допросе и задавать любые вопросы, какие посчитает нужным.

– Но мне сказали…

– Если вы станете мешать допросу и, соответственно, препятствовать проведению дознания, я вынужден буду попросить вас покинуть помещение и в дальнейшем буду ходатайствовать о назначении другого, более компетентного защитника, – тоном, не допускающим возражений, проговорил Кирилин.

Он знал правила не хуже самого Стеклова.

Адвокат, по-видимому, тоже был в курсе, что на следствии не может действовать с такой широкой свободой, как в суде. Он притих в своем углу, ограничившись лишь внимательным прослушиванием и просмотром всего, что происходило.

– Итак, какие отношения связывали вас с Семеновым? – вновь спросил Гуров, когда страсти улеглись.

– Никаких, – угрюмо проговорил Лиманский.

– Он утверждает, что передал вам денежное вознаграждение за содействие в деле следователя прокуратуры Прокудина, осужденного за взятку. Что это было за содействие?

– Да не было никакого содействия, – раздраженно проговорил Лиманский, по-видимому, уже в сотый раз отвечавший на этот вопрос. – И вознаграждения я никакого от него не брал.

– Но факт передачи денег засвидетельствован сотрудниками УБЭП. Какой смысл отрицать это?

– Факт передачи и факт принятия – это два разных факта. Я еще раз повторяю, что никакого вознаграждения не требовал и никакого содействия не обещал.

– Вы были знакомы с Андреем Тимашовым?

– Лично – нет.

– А контакты по работе?

– Тоже почти не было. Иногда вместе присутствовали на межведомственных совещаниях.

– Дело Прокудина разрабатывал Тимашов. У вас есть какие-то предположения по поводу того, почему Николай Семенов решил, что именно вы можете заставить его быть более лояльным?

– Э-э… простите, – снова подал голос Юлий Юрьевич. – В этом вопросе есть скрытая попытка заставить моего подследственного свидетельствовать против себя. Я заявляю протест.

– Попрошу не мешать! – снова оборвал Кирилин. – Продолжайте, Лев Иванович.

– Так что там с предположениями? – повторил Гуров. – Почему Семенов обратился именно к вам?

– Понятия не имею.

– Но предположить вы можете. Наверняка думали об этом. Как по-вашему, это была личная инициатива или ему кто-то посоветовал?

– Да уж наверное… – Лиманский прервался на полуслове и вопросительно посмотрел на Гурова, как бы решая, стоит ли ему продолжать. – Ладно, – наконец произнес он. – Теперь уж все равно. Разумеется, ему посоветовали. Как бы они себе такие красивые показатели делали без этих советов.

– То есть? – навострил уши полковник. – Поясните, что вы имеете в виду.

– А то и имею. Прокудин этот по заслугам получил, а сколько таких, которые только для галочки в отчете за решетку попали. Видно, это, как и сталинские архивы, только через сто лет рассекретят.

– Вы можете назвать конкретные факты? – все внимательнее слушал Гуров.

– Да вот вам конкретный факт – перед вами сидит, – с чувством проговорил Лиманский. – И во сне я не видел ни Семенова этого, ни вознаграждения его. А вдруг в подсудимых оказался. Да и с Тимашовым этим, похоже, точно такая же история. Я, правда, до тонкостей не вникал, но, кажется, обвинение там просто из пальца высосано. И, если не ошибаюсь, с помощью того же Семенова. Просто на все руки парень.

– Но ведь он и сам в итоге оказался за решеткой, – напомнил Гуров. – Как по-вашему, это может свидетельствовать о том, что его использовали, как говорится, вслепую для каких-то неизвестных ему самому целей?

– По-моему, может, – невесело усмехнулся Лиманский. – А цели эти… они разве что Семенову были неизвестны, а прочим все это еще как известно было. Можно сказать, до тонкостей.

– Улучшение показателей?

– Именно.

– Но если вы так хорошо об этом осведомлены, то, наверное, можете сказать и о том, кому именно оно шло на пользу, это улучшение показателей, – внимательно посмотрел Лев на Лиманского.

– Э-э… послушайте, – снова включился в беседу адвокат. – Это явное нарушение прав моего подзащитного. Его пытаются вынудить…

– Попрошу вас не мешать проведению дознания, – вновь осадил неуемного защитника Кирилин.

– Но это явное нарушение. Я могу подать жалобу, – попытался было «покачать права» Шмидт.

– Вы можете подавать жалобы только в том случае, если на этом будет настаивать подследственный. Вы хотите сделать заявление по поводу нарушения ваших прав? – обратился к Лиманскому Иван Демидович.

– Нет, – ответил тот, неприязненно глянув на адвоката.

– Продолжайте, Лев Иванович.

– Итак, кто же выигрывал от возбуждения этих дел, по вашему выражению, «высосанных из пальца»?

– А что, так трудно догадаться? Вы посмотрите, какие головокружительные карьеры у некоторых наших сотрудников. Аж дух захватывает. Не успеют работать начать, глядишь, уже и в руководители выбиваются. Того же Крапивина взять. Чуть не каждые полгода повышают. Премии, звания. И все – в поощрение за хорошую работу. Взяточников не хуже Стаханова на-гора поставляет. Скоро в МВД ни одного «чистенького» не останется, все будут под подозрением.

– Ну, зачем так категорично, – усмехнулся Гуров. – Кто-нибудь да останется. Тот же Крапивин, например. Не будет же он сам на себя дело из пальца высасывать.

– Разве что он, да еще несколько таких же. Из этой же шайки. А остальных всех засудит. Надо же на чем-то успешную карьеру делать.

– Вы упомянули, что Семенов, обращаясь к вам, мог действовать по чьему-то совету. Крапивин мог дать такой совет?

– Почему нет? – с минуту подумав, ответил Лиманский. – Крапивин работал в УБЭП, теоретически по такому вопросу «проконсультировать» вполне мог. А этот Семенов со своим Прокудиным, кажется, всюду совался. Почему бы не помочь, если сам человек нарывается? Вполне мог. Его, кстати, снова, кажется, повысили. Крапивина, я имею в виду. Уж не в связи ли с моим делом, – с грустным сарказмом добавил он.

– Как проходил процесс передачи вам взятки? На чем основано ваше утверждение, что вы ее не брали, когда несколько человек свидетельствуют об обратном?

– Мое утверждение, что я ее не брал, основано на том, что я ее не брал, – жестко проговорил Лиманский. – Этот Семенов вошел ко мне в кабинет и снова начал свои нелепые уговоры о каком-то «содействии». Я в очередной раз попытался объяснить ему, что он обратился не по адресу. Он продолжал настаивать. В ходе разговора он достал конверт и положил мне на стол со словами, что это «гостинец», который кто-то якобы попросил его мне передать. Положил очень близко, можно сказать, прямо под нос. Я отодвинул конверт от себя, и в этот момент в кабинет вломилась целая бригада «свидетелей». Вот и весь «процесс». Дураку понятно, что все это было подстроено заранее. Но следователю, который ведет мое дело, похоже, непонятно.

– Вы сказали, что Семенов начал свои уговоры «снова». То есть, если я правильно понял, он обращался к вам неоднократно?

– Еще как неоднократно, – с чувством произнес Лиманский. – Просто, можно сказать, измучил своими обращениями.

– Почему вы не заявили об этом? Вы работали в структуре, занимающейся вопросами противодействия коррупции, у вас были все возможности пресечь подобные «домогательства».

– Да, были. Наверное, так и надо было сделать. Заявить на него, да и дело с концом. Теперь не пришлось бы расхлебывать. А то пожалел дурака на свою голову, и вот что из этого вышло…

Чем дольше Гуров разговаривал с Лиманским, тем больше он находил в его деле аналогий с делом Тимашова. И призрачная, «высосанная из пальца» вина, и явно специальные, инициированные кем-то извне действия, призванные эту вину доказать. Даже пресловутый домашний арест роднил эти два случая.

И теперь, когда Лиманский упомянул о том, что пожалел Семенова, Гуров невольно вспомнил рассказы о подобном же великодушии, проявленном Тимашовым.

«Какие они, однако ж, все жалостливые, – с некоторым недоумением подумал он. – Как-то даже не укладывается это в имидж пламенного борца за чистоту рядов».

Но, вспомнив простоватую физиономию и наивный взгляд Семенова, видом своим скорее напоминавшего деревенского дурачка, чем прошедшего огонь и воду сотрудника УСБ, переменил мнение, поймав себя на мысли, что, доведись ему оказаться на месте Тимашова или Лиманского, он, пожалуй, и сам пожалел бы этого незадачливого простофилю. Рука не поднималась упечь человека за решетку только по причине его личной глупости.

– Так, значит, вы не имели каких-либо рычагов давления на Андрея Тимашова? – снова вернулся он к начальной теме разговора.

– Ни малейших.

– Хорошо. У меня больше нет вопросов. Иван Демидович, у вас будут какие-то дополнения?

– Нет, пожалуй. Вы затронули практически все основные аспекты, в целом я получил довольно ясное представление о ситуации. Думаю, подследственного можно отправить обратно к месту отбывания заключения. Желаете добавить что-то? – обратился Кирилин к адвокату, ерзавшему на стуле от нетерпения.

– Да! Именно! Я желаю! – пылко начал тот. – Желаю заявить протест. Считаю, что подобная форма проведения допроса нарушает все права моего подзащитного. Его мнением пытались манипулировать. Вынуждали давать заранее подсказанные ответы, оговаривать неизвестных ему лиц, превышали полномочия. Это недопустимо! Мы будем жаловаться!

В продолжение этой эмоциональной тирады Лиманский обернулся и с неподдельным интересом посмотрел на адвоката.

Перехватив этот взгляд, опытный Кирилин истолковал его безошибочно и с едва заметной усмешкой сказал:

– Если ваш подзащитный выразит желание подать жалобу, мы с большим интересом ее почитаем.

Затем поднялся и, открыв дверь, велел дожидавшимся в коридоре охранникам отвезти Лиманского домой.

– Что ж, Лева, беседа, кажется, получилась вполне продуктивной, – проговорил Кирилин, когда посторонние покинули кабинет и в коридоре смолкли возмущенные выкрики адвоката.

– Да, кое-что полезное выяснить удалось. Но этот пузан наверняка сегодня же слово в слово передаст все Стеклову.

– Ну и что? Какая теперь разница? Ведь показания Лиманского в наших руках. На сей раз все правила соблюдены, так что имеем полное основание официально приобщить их к делу.

– Так-то оно так, но, строго говоря, эти показания почти ничего не дают.

– Вот тебе раз! – удивился Кирилин. – Как же не дают? Он ведь сейчас, по сути, полную схему обрисовал. И как, и что, и по каким причина делается.

– Да, но знать, что делается, и доказать это конкретными фактами – не одно и то же. А факты пока против нас. Согласись, даже в деле самого Лиманского эти самые факты свидетельствуют, скорее, о вине, чем о невиновности. По крайней мере, формально. И что-то подсказывает мне, что раздобыть противоположные свидетельства будет очень непросто.

На следующее утро Гуров решил начать работу с изучения послужного списка всех, кто «засветился» в этом запутанном и неоднозначном деле.

Полночи он ломал голову над тем, как можно привлечь к ответственности столь умело маскирующихся «коллег» и каким образом доказать, что смерть Тимашова – это заранее организованное и тщательно спланированное убийство. И пришел к выводу, что единственный способ сделать это – привлечь к сотрудничеству кого-то из ближайшего окружения главных «кукловодов».

Такую сложную и многоходовую комбинацию, как фальшивое обвинение во взятке, нельзя организовать в одиночку. Нужны свидетели, нужна информация. А значит, главный руководитель всего процесса должен был взаимодействовать с очень разными людьми.

Иногда этих людей использовали вслепую, как, например, Семенова. Но наверняка были случаи, когда о скрытой сути происходящего догадывались не только заказчики, но и исполнители.

«Хотя выйти на этих исполнителей можно будет только четко определившись с заказчиками, – думал Гуров. – Кто это может быть? Кто главный в этом процессе? Несомненно, тот, кто на всем этом делает те самые головокружительные карьеры, о которых упоминал Лиманский. Кого можно внести в этот список? Прокудин отпадает сразу. Даже если он входил в эту шайку и рассчитывал на какие-то дивиденды, карьера его уже закончилась. Стеклов? Как был следователем, так и остался. И, похоже, останется еще долго».

Наибольшее внимание полковника привлекала фамилия Крапивина, а также загадочное сокращение «Андр», к которому, как к традиционной конечной цели, вели стрелочки почти во всех схемах в блокноте Тимашова.

Лиманский упоминал, что Крапивина повысили, причем повысили «снова». Значит, он – один из тех, кто входил в «высшее звено» этой иерархии, именно с его биографии и нужно начинать.

По словам того же Лиманского, Крапивин работал в Управлении борьбы с экономическими преступлениями, а информация о подобных кадрах, как правило, являлась закрытой. Но Гуров, всю жизнь проработавший в структурах Министерства внутренних дел, знал, как можно открыть то, что для большинства закрыто.

Он уже достал телефонную трубку, чтобы набрать нужный номер, когда телефон неожиданно зазвонил сам.

– Эх, ты! – удивленно вскинул брови полковник, посмотрев на номер абонента. – Прямо как по заказу. На ловца и зверь.

Звонок был из УБЭП, той самой структуры, которая сейчас так сильно его интересовала.

Михаил Крылов – коллега и давний знакомый, с которым из-за напряженного графика работы не так уж часто доводилось встречаться, решил напомнить о себе. Это был не тот человек, которому собирался звонить Гуров, но и он тоже мог обладать полезной информацией.

– Здорово, Миша! – довольный тем, как повернулись обстоятельства, проговорил Лев. – Рад слышать тебя.

– Подожди радоваться, – с первых же слов огорошил Михаил. – У меня для тебя сюрприз.

– Сюрприз? Судя по твоему тону, не очень приятный. Меня «заказали»?

– Это сам решишь. По крайней мере, я лично повода для шуток не нахожу ни малейшего. В отношении тебя информация проверяется… нелицеприятная.

– А поконкретнее? – настороженно спросил Гуров, у которого после этих слов действительно пропала охота шутить.

– Поконкретнее – речь о соответствии твоих доходов с неимоверными расходами и о подозрении на незаконное получение этих самых доходов. Есть предположение, что ты фигурантов за деньги отмазываешь.

«Сюрприз» действительно оказался неожиданным. С минуту полковник молчал, ошалев от этой новости, потом тихо произнес:

– Миша, ты меня извини, конечно, но… ты это сейчас серьезно?

– Еще как серьезно, Лева. Поэтому и звоню. Было бы не серьезно, я бы и беспокоить не стал. Мне-то, конечно, понятно, что все это – полный бред, но ведь не все же знают тебя лично, согласись, кому-то может оказаться и непонятно. Поэтому я и решил позвонить. Нарушить, так сказать, должностные инструкции. Предупреждать в подобных случаях не разрешается, но… В общем, имей в виду – кому-то, похоже, очень сильно ты насолил, и этот кто-то решил организовать тебе неприятности.

– Послушай, Миша, – сказал Гуров, очень внимательно выслушавший это предупреждение. – Я, кажется, догадываюсь, кем может оказаться этот кто-то. А определиться со всей точностью мне можешь помочь как раз ты.

– Я? – удивленно спросил Крылов. – А я тут при чем? Я взяток не беру.

– Рад за тебя, – усмехнулся Лев. – Но это разговор не телефонный. Мы можем где-нибудь встретиться, поговорить? Чем скорее, тем лучше, разумеется.

– Давай попробуем. Мне сейчас отъехать нужно по делу, могу по дороге к тебе заскочить. Только сразу говорю – в кабинет не пойду. Еще не хватало, чтобы меня в «порочащих связях» заметили да заодно с тобой по какой-нибудь «нехорошей» статье привлекли.

– Ладно. И правда, незачем тебе, безупречному, соваться в такое гнездилище порока, как мой кабинет. Тормозни где-нибудь в сторонке, я сам выйду. В машине поговорим.

– О’кей!

После разговора с Крыловым Гуров несколько минут сидел, бездумно глядя в стену и переваривая услышанное.

«Приятная» новость о начатой в отношении его проверке могла означать только одно – враг перешел в открытое наступление.

По-видимому, вчерашний допрос Лиманского незамедлительно был слово в слово передан по назначению. И ответная реакция не замедлила.

«История с заявлением Семенова – это у нас, по-видимому, было чем-то вроде первого предупреждения, – думал он. – Очень мягкого и дружеского. Неофициального. А сейчас, значит, нам решили показать зубки».

В разговоре с Лиманским упоминались совершенно конкретные фамилии и действительно, как сказал Кирилин, в целом была обрисована схема, по которой происходило «взятие с поличным» очередной жертвы.

Это – прямой путь к раскрытию преступной шайки. Разумеется, ее главарям это не могло понравиться. Если после допроса Семенова они, по-видимому, решили лишь слегка припугнуть, то сейчас явно давали понять, что не остановятся и перед более решительными действиями.

Гуров знал, что никакая проверка в отношении его никаких реальных фактов дать не может. Но то, что она будет раздражать, отвлекать от главного и в целом негативно скажется на основной работе, было несомненно.

К тому же, поскольку в стремлении достигнуть поставленных целей враг не брезговал и некрасивыми методами, нельзя было исключать вероятность прямой подтасовки. А это уже грозило неприятностями вполне реальными.

«И Тимашов, и Лиманский были заключены под стражу, а это люди серьезные, не какой-нибудь там Семенов, – размышлял полковник. – Если уж мои «тайные друзья» сумели даже их вывести из игры, обо мне и говорить нечего. Такое кино разыграют – до конца дней не смогу отмыться. Нужно форсировать события. И – уйти в тень. Допросы – слишком явная акция, слишком раздразнила их. Хотя, конечно, без этих допросов тоже было не обойтись. Но теперь нужно действовать осторожнее. Не лезть на рожон. Исподволь собрать информацию, определить слабое место да и ударить так, чтобы второго удара уже не понадобилось».

Размышляя о неприятностях, которые могли доставить ему невидимые пока враги, Гуров с усмешкой вспомнил предположение о «заказе», которое в шутку высказал Крылову.

Узнав, что именно тот собирался ему сообщить, он подумал, что в этом предположении не так уж и ошибся. «Заказы» ведь бывают разные, и речь в них не всегда идет именно о физическом устранении.

Но, оценивая свое новое положение и ту ситуацию, в которой придется продолжать работу, Гуров и предположить не мог, что придет час, когда шуточные слова о «заказе» станут самой что ни на есть объективной реальностью.

Вскоре перезвонил Крылов, и, выйдя на улицу, Лев увидел припаркованный недалеко от управления черный «Ниссан».

– Спасибо, что заехал, Миша, – сказал он, устраиваясь на пассажирском сиденье. – Очень романтичная встреча, давно не играл в шпионов.

– Ты мне лучше скажи, во что ты опять ввязался, – взволнованно проговорил Михаил. – Ни дня без истории прожить не можешь. Кому опять на мозоль наступил?

– Пока сам не пойму. Вот понадеялся, может, ты поможешь разобраться.

– Смотря в чем. Я – сотрудник рядовой, военные тайны мне не доверяют.

– Да, только здесь есть небольшой нюанс. Ты – рядовой сотрудник УБЭП, а значит, не рядовой уже по определению. Работает там у вас один товарищ, очень сильно меня интересующий. Крапивин, не слышал про такого?

– Макс? – как-то странно усмехнулся Крылов. – Как не слышать. Только опоздал ты немного. Товарищ этот уже у нас не работает.

– Только не говори мне, что его уволили за взятку, – сделал испуганное лицо Гуров, в последнее время сталкивавшийся только с одной причиной увольнения сотрудников.

– Макса-то? Дожидайся! Он сам кого хочешь теперь уволит. Перевели его, с повышением. Он теперь у нас в Управлении экономической безопасности трудится. Точнее, уже у них, а не у нас. Боря как сам ушел, так и его через месяцок за собой перетащил. Замом оформил. «Сладкая парочка». Не могут друг без друга.

– Какой Боря? – навострил уши Гуров.

– Андросов Борис. Из молодых, да ранний. Без году неделя в Управлении, а уже и полковника дали, и в ГУЭБ с повышением перевели.

– Надо же. Вот с кого нужно пример брать. А я, как дурак, всю жизнь за всякими отморозками гоняюсь. Про повышение даже во сне не видел никогда.

– Завидно?

– А то!

Услышав фамилию Андросов, идеально подходящую под сокращение «Андр», и узнав о том, что интересующий его Крапивин является замом и даже, похоже, близким другом этого Андросова, Гуров заволновался, как ищейка, почуявшая след.

– Ну а если серьезно, Миша, чем в народе объясняют такое стремительное продвижение? Ведь не может быть, чтобы все это было просто так. Без видимых, так сказать, причин.

– Да нет, наверное, не просто, – с той же немного странной усмешкой ответил Крылов. – Только что касается видимых причин, там все как на параде. Одни сплошные трудовые достижения. И не захочешь – поощришь. Раскрытие должностных преступлений поставлено на поток, преступники стройными рядами отправляются в камеры. Боря стрижет купоны.

– Только ты, кажется, не особенно рад его успехам, – проницательно взглянул на него Лев.

– А я тебе даже скажу, что и не только я один. – Крылов перестал улыбаться и заговорил серьезно, даже с досадой: – Ладно бы кого-то со стороны, он ведь своих одного за другим «на побывку» в СИЗО отправляет. Человек, можно сказать, в соседнем кабинете сидел, общался с ним, здоровался. А через месяц-другой – извольте! Сюрпризец получает. Вот вроде тебя. – Сказав это, он остановился, будто осененный какой-то неожиданной догадкой, и, с новым интересом взглянув в лицо Гурову, проговорил: – Погоди-ка. Так это ты… ты Боре, что ли, дорогу перешел?

– Похоже, что так.

– У-у… Так что же я сижу-то здесь? Мне же бежать надо от тебя как от огня. Слушай, Иваныч, – вновь стал серьезным Крылов. – Я твоих дел не знаю и что ты там такое интересное в очередной раз раскапываешь, не в курсе. Но если у тебя есть возможность раскопки свои обратно закопать, без ущерба, как говорится, для имиджа, мой совет – закопай. С Борей связываться – себе дороже. Проверено на опыте, и неоднократно. Так это, значит, он на тебя материалец раздобыл?