Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

– Куда рулить?

– Прямо по улице до перекрестка с Донской. Там сворачиваем налево и едем по ней почти до конца.

Выбравшись с парковки, Гуров повел машину к виднеющемуся издали большому перекрестку – город он уже успел немного изучить, поэтому помнил, где именно пересечение улицы Борцов Революции с Донской. Включив левый поворот, он «на автопилоте» глянул в зеркало заднего вида и, сворачивая на Донскую, уведомил:

– Смотри-ка, «гад-тринадцать» опять за нами тащится…

– Что за «гад-тринадцать»? – недоуменно спросил Григоренко.

– «Фольксваген» некоего Никиты Мухто. Знаешь такого?

– Ну, не сказать бы, что очень близко, но «шапочно» знаю… – кивнул Владимир. – Он в ГИБДД работает. А он что, за вами уже следил?

– Предположительно да… – подтвердил Лев, снова взглянув в зеркало. – Хотя, конечно же, с большой натяжкой можно сказать, что это совпадение. Кстати, а что он собой представляет, этот Никита?

– Ну, если в общем и целом, то парень вроде бы ничего… Чего-то такого из ряда вон не слышал о нем ни разу. В принципе это все, что могу сказать.

Когда впереди забрезжил конец улицы, Григоренко объявил:

– Лев Иванович, подъезжаем. Нам нужно во-он к тому домишке, подле которого электрический столб буквой А.

Съехав с обочины, Лев остановился напротив калитки указанного дома. Было слышно, как во дворе залаяла собачонка. Прибывшие вышли из машины и направились к калитке. В этот момент из соседнего двора выглянул мужчина:

– Вы к Лехе, что ль? Сегодня к нему прямо как к министру на иномарках ездят… Он минут пять назад уехал с какими-то мужиками.

– А что за машина? Номер не запомнили? – поспешил спросить Крячко.

– Не запомнил! И вообще, у кого память длинная, у того жизнь короткая!.. – проворчал сосед, скрываясь в своем дворе.

– Опередили… – невозмутимо констатировал Гуров. – Возникает вопрос: кто и когда мог узнать о том, что мы едем к Таракашкину? Даже если бы «гад-тринадцать» сообщил об этом заинтересованным людям, как только мы отъехали, они все равно не успели бы так скоро сюда наведаться. Володя, а у вас в отделении нет моды через дверь подслушивать?

Тот, отчего-то конфузливо замявшись, почесал затылок.

– Лев Иванович, у нас там есть специально оборудованная подслушивающая система! Только я никогда не подумал бы, что обсуждавшаяся нами персона Таракашкина окажется столь значимой для каких-то людей. Ч-черт побери! Как же я не сообразил?!

– Да не переживай! В конце концов, отрицательный результат – это тоже результат. А что за система? Кто и для чего ее оборудовал?

– Люмпахин, кто же еще? Он буквально помешан на том, чтобы всех без исключения держать «под колпаком». Еще когда его только сюда назначили, объявил, что хочет заменить противопожарную сигнализацию. Ну и заменили. А потом мы стали замечать, что то один вылетел с работы, то другой… Сразу дошло: у наших стен появились уши. Поэтому каждому, что бы он ни увидел, о чем бы ни узнал, приходится «помалкивать в тряпочку».

– Это очень хорошо, что есть такая система! Это нам на руку!

– А что же в этом хорошего, Лев Иванович? – ошарашенно воззрился на него Григоренко.

– Это замечательный канал для вброса самой разной «дезы»! – Лев жизнерадостно улыбнулся. – Думаю, это нам очень даже может пригодиться.

– Володя, а ты в курсе, что весь ваш район – его глава, начальник полиции, прокурор, суд и все прочее – лежит под криминалитетом? – поинтересовался Станислав.

– Что-то слышал об этом, о чем-то сам догадывался… – поморщился Григоренко. – Кстати, у нас тут пробовали об этом доложить наверх. Только сюда же все и вернулось. А тот, кто жаловался, где-то через неделю попал в ДТП со смертельным исходом.

– Догадываюсь… По пути между Горбылевом и Ореховом он попал в «клещи» между двумя тягачами-большегрузами, и на его машину упали контейнеры. Верно? – спросил Гуров, обернувшись к Владимиру. – А еще судмедэкспертиза показала, что водитель тягача был трезв, тогда как погибший – в стельку пьян. И было сделано официальное заключение: несчастный случай.

– Гм-м-м… – растерянно похлопав глазами, молча кивнул тот. – Вы об этом уже слышали?

– Вчера мы сами едва не попали в точно такое же «случайное» ДТП с летальным исходом! – с сарказмом проговорил Станислав. – Да, мужики, лихо этого свидетеля увели у нас из-под самого носа… Мне почему-то думается, что больше его уже никто нигде не увидит. И свидетели хрен что скажут. Тут почти как у Чуковского: в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие, злые крокодилы… Ну, давайте хотя бы навестим «кразиста» из местного ДРСУ? Где у вас эта контора?

– Прямо на трассе, со стороны выезда из города в сторону Орехова, – пояснил капитан. – Да, давайте съездим, время у меня еще есть…

Развернувшись, Лев направился в обратном направлении и, свернув влево на перекрестке, несколько прибавил ходу. Впрочем, учитывая качество асфальта, здесь при всем желании более пятидесяти ехать было невозможно. В очередной раз взглянув на «тылы» через зеркало заднего вида, он сообщил своим попутчикам:

– О! У нас новый «хвост»! Теперь «Гранта». Володя, чья машина, не знаешь? Ты только так открыто не оборачивайся. Зачем нервировать людей? Они тихо-мирно за нами шпионят…

Найдя адекватный повод, чтобы обернуться назад, Григоренко удивленно отметил:

– Первый раз вижу, раньше здесь таких не замечал… Может, только кто-нибудь на днях пригнал новую?

– Ладно, будем иметь в виду, что за нами кроме «Фольксвагена» теперь будет мотаться еще и «Гранта»… – сдержанно рассмеялся Гуров, сворачивая к широко распахнутым воротам дорожно-ремонтной конторы. – Значит, Володя, если что – ты здесь как бы главный, а мы – гости из соседнего района, приехали по обмену опытом.

– Понял, Лев Иванович! Значит, наша задача – найти шофера «КрАЗа» – тягача? Поищем!

Миновали ворота с каким-то дедом на вахте, который, лишь мельком взглянув на погоны Григоренко, тут же снова уткнулся в журнал со сканвордом. Территория ДРСУ, засыпанная укатанным щебнем, представляла собой несколько железобетонных гаражей с машинами и ряды уже ветхой дорожной техники. Невдалеке от ворот стоял уже знакомый «КрАЗ», с помятой кабиной, свороченным набок капотом и деформированными крыльями передних колес.

– А вот и он! – словно увидев старого друга, объявил Крячко.

– О, нас заметили! – констатировал Лев, увидев идущего к ним мужчину в фирменном комбинезоне.

– Добрый день! Вам кого? – настороженно прищурился дорожник.

– Капитан Григоренко, – выйдя из «Пежо», представился Владимир. – А нам бы, уважаемый, увидеть водителя этого «КрАЗа»! Где он сейчас?

– А что случилось? Зачем он вам? – еще больше насторожился дорожник.

– В райотдел пришло заявление о том, что данный водитель… Как его? Денисов, кажется? – Григоренко выжидающе взглянул на дорожника. – Вы-то сами кто будете?

– Я – главный механик, Шустров Николай Николаевич, а фамилия этого водителя не Денисов, а Чумаров.

– Тьфу, черт! Перепутал! Так вот, пришла информация о том, что водитель Чумаров неоднократно торговал на трассе дизельным горючим. И вот на этот счет хотелось бы с ним побеседовать. А вдруг информация ложная? Надо разобраться…

– А-а-а… – Недоуменно выпятив нижнюю губу, механик сокрушенно развел руками. – Понятно, понятно… Такое за ним наблюдалось. Но только вот поговорить с ним не получится. Во всяком случае, в ближайшее время.

– А что такое?

– Так он вчера в больницу залетел. Днем попал в ДТП – уж не знаю, как его угораздило? Отчего-то переднее левое колесо лопнуло «на выстрел». Ну а вечером, чтобы малость расслабиться, он употребил, как у нас это водится, с пол-литра «белячка». А «белячок» – то оказался паленый, с метилом. Еле успели довезти парня до реанимации. Сейчас там под капельницей.

Сев в машину, Григоренко шумно вздохнул:

– Охренеть! Это как же ему не повезло-то?! Или его специально угостили, чтобы чего лишнего не сболтнул?

– Скорее всего, угостили, – выруливая с территории, уверенно произнес Гуров. – Такова судьба мелких пешек во всякой большой игре. А ставки в этой игре, я думаю, огромные. Кстати, Володя, а фамилия Мумух тебе знакома?

Потерев лоб, капитан некоторое время напряженно припоминал, но потом неопределенно пожал плечами:

– Чем-то знакомая – где-то я ее уже слышал. Но что за человек – не припомню.

– Его сожительница не так давно подавала на него заявление о домогательствах к ее дочери. А сам он обвинял ее в ложном доносе и доказывал, что та собирается таким способом отнять у него тягач «Катерпиллер».

– А-а-а! Вспомнил! – энергично закивал Григоренко. – Да-да, было дело. Расследование собирались поручить мне, но тут наша прокуратура якобы нашла доказательства того, что он ничего такого на самом деле не совершал, и дело замяли. Но только его теперь тоже никто не сможет допросить – я слышал, что его машина вчера свалилась с крутого обрыва в Сазанку и он утонул вместе со своим пассажиром.

– А пассажир-то кто был? – заинтересовался Крячко.

– Его какой-то родственник, недавно освободился из заключения. Вроде бы отбывал за «групповуху». Ну, как видно, оба родственничка друг друга стоили, – заключил Владимир. – Если не затруднит, меня до «конторы» подбросите?

– Какой вопрос? Подбросим… – откликнулся Лев, лавируя между выбоинами. – Станислав Васильевич, выбирай, куда нам ехать в первую очередь: в ЦРБ или по школам?

– На квартиру, обедать! – живо отреагировал Крячко.

– Если не секрет… Хотел бы спросить насчет школ: у вас, надо понимать, есть подозрения, что в их стенах происходит нечто, связанное с тем, что творит маньяк? – осторожно осведомился Григоренко.

– Нет, нас интересует общее состояние правового воспитания школьников, а еще степень вовлеченности школ в общие процессы криминализации района.

Сразу же после обеда приятели распределили между собой школы (Гуров взял первую, Крячко – третью) и отправились по своим объектам. Оставив Стаса у ворот третьей школы, Лев через весь город помчался в первую. Там работа шла полным ходом. Войдя в гулкий школьный коридор, где старшеклассники под руководством трудовика перетаскивали большие столы, заляпанные побелкой, Гуров спросил у пробегавшего мимо паренька, как бы ему найти здешнего директора. Тот указал на высокого, сутуловатого гражданина в джинсах и синем рабочем халате.

Директор, назвавшийся Александром Денисовичем Митрофонько, был несколько удивлен визитом в школу сотрудника федерального угрозыска.

– Если это связано с тем, что наши учащиеся украли трансформатор с базы электросетей, то этот вопрос уже улажен, похищенное возвращено, энергетики претензий не имеют… – поспешил он внести пояснения.

– Нет, меня больше интересует система сбора денежных средств «на шторы». – Лев адресовал своему собеседнику почти дружескую улыбку. – Вам не кажется, что ежемесячный сбор «на шторы» – это уже чересчур? Да и средства воздействия на тех, кто не желает платить эту дань, вызывают вопросы. Например, мне стало известно, как недавно довольно крепко поколотили пятиклассника, а девочке в сумку посадили змею.

Эта осведомленность гостя из столицы директора школы весьма напрягла, что отразилось на его лице гримасой досады и растерянности. Но он быстро сориентировался и тут же перешел в контратаку:

– Лев Иванович, покажите мне хотя бы одну школу в России, где бы не собирали «на шторы»! Что касается ежемесячного сбора, то это, смею вас заверить, домыслы всевозможных злопыхателей. Что еще? Мальчику действительно перепало в результате потасовки. Но! Он и сам задира еще тот! Да и что это за мальчишки, если они за время учебы в школе ни разу ни с кем не подрались. Увы, но это явление вряд ли искоренимо. Да и отделался-то он всего лишь парой синяков и несколькими мелкими ссадинами. Никакого серьезного урона его здоровью нанесено не было. Теперь о девочке. Ну, был факт элементарного хулиганства, когда в сумку одной из учениц ее одноклассники посадили безо-бидного ужа. Да, она испугалась, но ровно до того момента, пока не поняла, что это не гадюка. Так что…

– Предположим… – Как бы удовлетворившись этими объяснениями, Гуров огляделся по сторонам. – А как у вас с правовым и патриотическим воспитанием?

Похоже, этот вопрос для Митрофонько оказался чем-то наподобие порции свежей горчицы. Суетливо задвигав руками, он многословно начал объяснять, что по мере возможности коллектив школы старается организовывать встречи с фронтовиками, с сотрудниками прокуратуры и МВД…

– А с фронтовиками за прошлый учебный год встречались сколько раз?

– К Дню Победы была встреча, э-э-э… – Директор замялся, с мученической гримасой на лице что-то безуспешно пытаясь вспомнить.

– Молодой человек, на минуточку! – Гуров взмахом руки подозвал к себе пробегавшего мимо паренька с ведром старой штукатурки и прочего мусора. – Небольшой тест на общую эрудицию. В честь кого в вашем городе названа улица Прокопия Жуковского?

– Ну-у-у… Это то ли летчик, то ли танкист… – вопросительно взглянув на директора и пожав плечами, ответил паренек.

– А как зовут ветерана, который на Девятое мая приходил к вам в школу?

– М-м-м… Кажется, Василий Васильевич… Или Александр Васильевич?

– Хорошо, вопрос по географии. Чикаго – это что?

– Город в США… – торжествующе улыбнулся паренек.

– А кто из этих троих был президентом США: Франклин Рузвельт, Аль-Капоне, Дэвид Рокфеллер?

Мальчишка почесал затылок и неуверенно ответил:

– По-моему, Рокфеллер… А Аль-Капоне возглавлял американскую коза ностру! – обрадованно добавил он.

– Лихо! – Лев одобрительно вскинул кулак с поднятым большим пальцем. – А коллег Аль-Капоне тамошних и наших кого-нибудь знаешь?

– Тамошних? Мэир Лански, Карло Гамбино… Из наших – Япончик, Дед Хасан, Шакро Молодой…

– Молодец! Отличник! – с оттенком иронии в голосе похвалил Гуров и движением руки показал, что тот может продолжить свой путь. – Да, Александр Денисович, хорошие кадры готовите для организованного криминала! Тише, тише, тише! Не надо возмущаться, отрицать… Мне известно, что в стенах обеих горбылевских школ взращиваются будущие стипендиаты так называемых общаков. Вы же не станете отрицать, что всеми делами в районе заправляет некий «синедрион», а его деятельность, насколько я знаю, регулирует «смотрящий» Шаршень. Не так ли?

Откровенность, с которой визитер выдавал ту информацию, что предполагалась не для всяких ушей, директора школы, можно сказать, оглушила. Он смотрел на гостя, как какой-нибудь монах-бенедиктинец на беса-искусителя, явившегося к нему в час молитвы.

– Лев Иванович, все то, что вы сейчас говорили, – не более чем досужие слухи. Синедрион какой-то, Шершень… Впервые о нем слышу!

– Вообще-то кличку «смотрящего» я намеренно исказил и назвал его ШАршень. А вы меня поправили, назвали ШЕршень. Ну да ладно… Есть еще вопрос. Случайно, не у вас работал Андрей Кубышный?

– Да, к сожалению, у нас… – немного помявшись, кивнул директор.

– А почему «к сожалению»?

– Разве вы не знаете, что он оказался маньяком-убийцей? К тому же он и в стенах школы показал себя как человек, недостойный высокого звания педагога, поскольку с его стороны имелся случай домогательства к учащейся! У меня всегда в отношении него были подозрения. Уже даже по тому, как он смотрел на учениц!

Измерив его ироничным взглядом, Лев уточнил:

– А разве его невиновность по факту якобы домогательства не была доказана? Ведь было же установлено, что заявление о домогательстве ложное! И не просто ложное, а организованное кем-то из руководства школы для того, чтобы избавиться от человека, который открыто выступил против сбора средств в воровской общак. Для вас это новость?

Ошарашенный очередным откровением гостя, Митрофонько поспешил выдвинуть свои контрдоводы:

– Как бы там ни было, но полицией он был задержан именно в момент нападения на женщину с целью насилия и убийства! А это означает только одно: такому в школе не место!

– Так его уже оправдали и выпустили на свободу. И это обвинение тоже оказалось злонамеренной «липой». Вы и об этом не в курсе? Получается, шах и мат вашим доводам. Да не бледнейте вы так, не бледнейте! В ваш, простите за грубость, гадючник он уже не вернется. Он вообще покинул Горбылево. Вот вы говорите, он как-то не так смотрел на девочек. Простите, но мимо нас только что прошла очень симпатичная старшеклассница, и я лично видел, с каким вожделением и, я бы даже сказал, сладострастием вы смотрели на ее ножки. М-да-а-а…

Позеленевший директор испуганно замахал руками:

– Лев Иванович! Господь с вами! Да у меня и в мыслях никогда не было такого, чтобы я как-то не так мог посмотреть на свою ученицу. Лев Иванович…

– Вот видите, – с саркастичным укором Гуров покачал головой, – как легко и просто любого человека обвинить невесть в чем и сделать его изгоем… Желаю здравствовать! – И, круто развернувшись, зашагал к выходу, краем глаза успев заметить, как Митрофонько, достав из кармана сотовый, куда-то поспешил ускоренным шагом. Выйдя из школы, Лев созвонился с информотделом главка и поручил Жаворонкову выяснить, кому в данный момент звонит директор горбылевской школы номер один. После этого он созвонился со Стасом. Тот откликнулся сразу же, сообщив, что свои дела в третьей школе он уже закончил и минут десять как сидит в летней кафешке под названием «Корсика», где «глушит кофе».

Подрулив к кафе, Лев увидел своего приятеля в компании двух улыбчивых молодаек, которым тот усиленно «вешал лапшу на уши». При появлении Гурова Станислав что-то шепнул на прощание своим собеседницам и поспешил к машине. Плюхнувшись в пассажирское кресло, он с многозначительно-хитрой улыбкой поинтересовался:

– Как результаты?

– Средненько… – Лев повел машину в сторону северо-западной окраины Горбылева, где находилась центральная райбольница. – Да, версия того, что горбылевские школы – «кузница кадров» будущего криминала, на мой взгляд, подтвердилась полностью. Директор, как я понял, хитрый приспособленец, который создает видимость благополучия. А на деле там творится черт знает что. У тебя как?

– У меня? Послушай этот занимательный диалог, вернее, его кусочек. Давай остановимся, ты прослушаешь, и мы поедем дальше. Только не падай!

Стас нажал на кнопку включения аудиозаписи на своем сотовом, и в кабине раздались два голоса – мужской и женский. Мужской Гуров узнал сразу – это был Стас. С хорошо поставленными блатными интонациями он «нагонял ужасу» на свою собеседницу:

– …Короче, голубушка, этот бардак, что творится и по всему городу, и конкретно в этой вашей богадельне, мы обязаны изучить досконально. Мы должны все до мелочи раскопать и доложить. Кому? На самый верх. Скажу по секрету: как говорил Папандопуло, тут ожидается грандиозный шухер. И во многом от моего отчета зависит, будет это настоящий шухер или только его видимость.

– Я все поняла, – с некоторой бравадой произнесла женщина. – Что вы хотите за свой хороший отчет? Проще говоря: сколько?

– Хм-м-м… Что мне бабки? Их у меня – хоть печку топи. Чего-нибудь для души бы… Да и для тела бы неплохо!

Его собеседница картинно рассмеялась, как бы давая понять, что уже заранее знала, к чему он будет клонить.

– Все вы, мужики, одинаковы… У всех вас одно на уме. Девочку хочешь?

– Неплохо бы. Из молоденьких! Лет так четырнадцати-пятнадцати… Обожаю свежачок!..

– А ты из отчаянных… Открытым текстом лупишь напрямую… Не боишься, что у меня может быть спрятан диктофон? А?

– Не-а! – Голос Станислава буквально источал безмятежность. – У меня такая «крыша», что ее никакая диктофонная запись не промочит. Ее атомной бомбой не прошибешь. Ну, так что, Ляля, какие будут предложения?

– Завтра после обеда, в три, на перекрестке перед базой отдыха. Будет тебе и белка, будет и свисток.

– О’кей. Заметано!

Выключив аудиозапись, Крячко зло рассмеялся:

– Представляешь, ЧТО тут вообще творится?!

– А кто она, эта Ляля?

– Лилия Георгиевна Тапишина, директор школы номер три. Охеренно, да? Я к ним когда пришел, спросил, где директор. Мне указали на одну дамочку, которая с кем-то трендела по телефону. Ну, я незаметно сзади прокурсировал, тоже держа свой телефон у уха. Типа того, заговорился с собеседником и случайно оказался рядом. А сам слушаю… И до меня доносится фразочка: «Ну, ты совсем оборзел, я тебе что, давалка штатная?» И тут же сделал выводы, что дамочка-то среди здешней блатоты – своя в доску. По-пудрил ей мозги, изобразил из себя насквозь коррумпированного «оборотня»… Ну, она и повелась. Кстати, я даже не ожидал, что она такое мне предложит.

– Да-а-а… Дела! «Бордель-маман» на посту директора школы? Чую, что и в первой ситуация ничуть не лучше. Разве что Митрофонько на этот счет не раскололся. Ну гадючник! Ну гадючник!.. Ладно, едем в ЦРБ. Аудиозапись Петру сбрось – пусть пошевелит мозгами, с кем ею поделиться – с комитетом Госдумы или с Минобразом.

Вскоре опера припарковались у запертых ворот райбольницы, огороженной уже ветховатой «ахтыркой» в человеческий рост. Пройдя через отдельную калитку на территорию, приятели огляделись, чтобы сориентироваться, куда им идти. Прямо перед ними высился двухэтажный корпус в форме каре, справа и слева чуть дальше виднелись еще два длинных одноэтажных корпуса, а еще один такой же – в самом конце двора, в зелени кленов и тополей. Не сговариваясь, опера пошли к двухэтажному как наиболее представительному и солидному. И не ошиблись – на стене перед просторным вестибюлем висели таблички, одна из которых извещала о том, что именно здесь находится администрация лечебного учреждения, на другой – что здесь роддом и гинекология, на третьей – что здесь лаборатории, процедурные и физиотерапевтические кабинеты, а также блок больничных палат повышенной комфортности.

Войдя в холл, где в центре помещения за столом сидела бабуля-вахтерша в белом халате, визитеры, предъявив свои удостоверения, осведомились: а как бы им найти главврача данного медучреждения? Та охотно ответила, что кабинет Серафима Дмитриевича находится в этом корпусе на втором этаже, но вот пройти к нему можно только в специальных бахилах. Кинув в шкаф автомата по пятирублевке, опера достали из пластмассовых мини-контейнеров синие сплюснутые закорючки бахил. Натягивая их на туфли, Крячко не смог не приколоться:

– Блин! Чувствую себя Золушкой, которая расколупала свои три орешка, понадеявшись достать из них классный прикид… А на деле-то что нам с тобой досталось? Всего по паре бахил. Бал отменяется! И где же справедливость?!

Наблюдая за ними, молоденькая медсестра, которая только что спустилась со второго этажа, жизнерадостно рассмеялась. Оглянувшись, вахтерша попросила:

– А, Ниночка, ты здесь? Проводи, пожалуйста, мужчин к Серафиму Дмитриевичу. Ой, он у нас такой стро-о-гий! Еще и не со всеми будет разговаривать… – громким шепотом сообщила она операм.

– Не волнуйтесь! – мило улыбнулся Стас. – С нами общаются даже те, что от рождения глухонемые. Иные и пташками весенними щебечут!

Они пошли следом за медсестрой Ниной и, увидев на лестничной площадке между этажами щит объявлений, не смогли не задержаться, поскольку им в глаза бросился текст весьма неожиданного содержания: «Медосвидетельствование изнасилованных проводится два раза в неделю (вторник и пятница) с 16 до 18 часов, в порядке живой очереди. Предварительной записи нет».

– Вот это объявленьице! – воскликнул Гуров и взглянул на Нину: – У вас что, здесь это так часто происходит, что приходится потерпевших выстраивать в очередь?

Прокомментировал прочитанное и Станислав:

– Где-то нам что-то похожее уже встречалось. Но я тогда подумал, что это какое-то местное дурошлепство крайне редкого формата. А оказывается, это и здесь бытует. А почему всего два раза в неделю и всего два часа в день? Что за бред?

– Ну-у… Так было решено руководством гинекологического отделения… – смущенно заговорила Нина – было заметно, что обсуждать подобные темы она стеснялась.

В этот момент со второго этажа по ступенькам затопала худая, как доска, женщина лет пятидесяти в белом халате, с лицом типичной злыдни. Недовольно зыркнув в сторону оперов и медсестры, «злыдня» язвительно пробурчала противным, визгливым голосом:

– Ты бы поменьше лясы точила с кем не положено, а больше бы своей работой занималась… Там больные ждут!

– Антонина Хасановна, тетя Зина попросила проводить людей к Серафиму Дмитриевичу. Хорошо, я сейчас же пойду в палату!

Махнув операм рукой, девушка торопливо стала подниматься дальше. Когда те ее догнали, она тихо шепнула им:

– Ну, все теперь! Будет меня пилить без передышки, мегера чертова! Это она у нас заведует гинекологией. Не дай бог попасть к ней на прием! Особенно на освидетельствование… У-у-у!.. Это мрак и ужас!

Они вошли в приемную, где престарелая красотка усердно накрашивала ногти. Нина постучала в дверь с табличкой «Гл. врач С. Д. Пыльчанин», из-за которой донеслось:

– Войдите!

При виде двух явно не хилых мужиков, которые продемонстрировали ему свои «корочки» чрезвычайно серьезной «конторы», Пыльчанин с неожиданным для своих телес проворством поднялся на ноги и, поприветствовав гостей, вознамерился даже заказать секретарше что-нибудь типа чая или кофе. Но визитеры предложение отклонили: первым делом – работа, и только работа! Этот демарш хозяина кабинета несколько огорошил – начало встречи никак не гарантировало, что ее завершение произойдет на оптимистичной, дружественной ноте.

– Так какие ко мне будут вопросы у представителей органов внутренних дел? – без энтузиазма в голосе поинтересовался он.

– Первый вопрос – о состоянии водителя ДРСУ Чумарова. Что там с ним? – Лев вопросительно взглянул на Пыльчанина.

Тот, огорченно вздохнув, сообщил, что данный гражданин скончался около четырех утра, поскольку доза употребленного им метилового спирта оказалась крайне высокой. Следующий вопрос визитеров касался того, насколько доступны для всякого желающего данные о лицах, зараженных ВИЧ. Удивленно хмыкнув, тот отрицательно потряс головой:

– Эта информация попадает под категорию врачебной тайны, поэтому она не может быть предоставлена кому попало. А почему, простите, вас заинтересовал этот вопрос?

– Вы в курсе, что все четыре жертвы маньяка были носительницами ВИЧ? – спросил Крячко, изобразив жест, достойный плаката времен Гражданской войны «А ты записался добровольцем?».

Даже не будучи физиономистом, по гримасе, появившейся на лице хозяина кабинета, можно было догадаться, что это он знал. Выдержав паузу, Пыльчанин наконец-то решился подтвердить:

– Ну-у… Знал. Но почему этот факт мог заинтересовать следствие?

– Элементарно, Ватсон! – суховато пошутил Гуров. – Если бы маньяк нападал на первых встречных, то тогда носительниц вируса он мог бы не встретить вообще. А у него все четыре жертвы – как на подбор. Значит, по какой-то причине он охотился за ними целенаправленно, хорошо зная, у кого ВИЧ-статус положительный. Но если этот человек не медработник – хотя и это можно допустить, – то откуда он мог взять подобную информацию? Только из базы данных учреждений здравоохранения. Итак, хотелось бы знать, каким образом могла произойти такая утечка?

– Постойте, господа! – Пыльчанин только что не подпрыгнул на своем кресле. – Среди жертв маньяка – одна женщина из Ореховского района. А у наших инфекционистов информация только о горбылевских носителях и больных.

– А почему так? – уточнил Станислав.

– Видите ли, – с ноткой ликования (ура, пронесло!) выдохнул главврач, – у нас база данных – своя, районная, а у них – кустовая. У ореховских, кроме своих, данные есть по нашему району, Сазанскому, Михайловскому, Дороговскому и Ключаринскому. В конце концов, такую информацию можно раздобыть из областной базы данных. Вот такие, понимаете ли, варианты…

Переглянувшись, опера пришли к общему выводу: все, больше пока в этом плане тут ничего не накопаешь.

– Хорошо… – сдержанно одобрил Лев и тут же задал неожиданный для Пыльчанина вопрос: – Нас интересует статистика по жертвам сексуального насилия, которые обращались в ЦРБ на освидетельствование. Такими данными располагаете?

– Да, на вашем щите объявлений мы только что обнаружили нечто очень любопытное, – подхватил тему Крячко. – А почему у вас освидетельствование жертв насилия проводится лишь два раза в неделю, да еще отведено на это суммарно всего четыре часа? И какой тут может быть график?! Насильники нападают вне всяких графиков. И освидетельствование должно проводиться сразу же, как только в полицию поступило заявление. А иначе все следы, необходимые для расследования, могут быть утеряны. Что за бред сивой кобылы с установлением каких-то сроков и часов?!

Судя по страдальческой гримасе хозяина кабинета, этот вопрос для него оказался более чем сложным. Помявшись, он занудливым голосом ударился в пространные пояснения о нехватке соответствующих кадров и недофинансировании медицины.

– У нас Антонина Хасановна и так работает с двойной, а то и с тройной нагрузкой… – посетовал он.

– Нам, пожалуйста, статистику! – напомнил Гуров.

– Ну, абсолютно точных цифр прямо вот так, «от фонаря», назвать не смогу. А если примерно, то в месяц у нас в районе случаев насилия, ну-у-у, десять-пятнадцать, не более…

– Десять-пятнадцать?! – недоуменно переспросил Станислав. – Да у вас тут населения-то во всем районе максимум тысяч тридцать! Это что же получается? На каждые десять тысяч человек населения в месяц (в МЕСЯЦ!) – минимум три случая насилия над женщинами?! Да у вас тут надо вводить комендантский час! Е-п-р-с-т! И вы считаете, что это немного?

– А если учесть, что обращаются с жалобой далеко не все и что минимум половину заявлений уездная полиция вообще не принимает, то что же у вас тогда творится на самом деле? А? – Гуров «одарил» хозяина кабинета жестким, изу-чающим взглядом.

Поняв, что сболтнул лишнего, Пыльчанин схватился за телефонную трубку.

– А давайте-ка я приглашу Антонину Хасановну? Пусть она вам даст информацию по этой теме. Доктор Чемаева лучше меня владеет подобной статистикой…

Вскоре после его звонка в кабинет вошла уже отчасти знакомая операм мегера, которая, покосившись в их сторону недовольным взглядом, опустилась на стул по соседству с Пыльчаниным. Приободренный ее появлением, главврач попросил докторшу рассказать о статистике ее работы в плане освидетельствования женщин, подвергшихся насилию. Скривив рот подковой, Чемаева желчно уведомила о том, что специальной статистики она не ведет, но может сказать заранее, что более чем половина обратившихся на освидетельствование – мошенницы, стремящиеся заработать денег таким недостойным способом.

– Нашли о чем беспокоиться, господа сыщики! – пренебрежительно фыркнула она. – Тоже мне, стихийное бедствие! Четыре пятых якобы жертв насилия – это, не побоюсь прямого текста, корыстные сучки. Они сначала сами вертят задницей перед мужиками, а потом бегут писать на них заявления: ой, ой, ой, помогите, меня изнасиловали! Я таких с порога вижу и каждой говорю в глаза: зря приперлась! Денег захотела? Хрен тебе, а не денег!