Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

– Взрыв, пожар, гора трупов, море крови, масса самых разнообразных версий и ни одного свидетеля. Кстати, выживших тоже нет, – перечислил Петр. – Так что бросай все в Новоленске и вылетай туда.

– Извини, Петр, в этот раз без меня. Мне тут совсем немного осталось, максимум на два дня, но потом мне надо в Москву, а точнее, к врачам – поджелудочная взбесилась до того, что на стенку лезу, – объяснил Гуров. – Нет, если ты хочешь, я могу и здесь в больницу лечь, но тогда скоро меня не жди – им очень нравится меня лечить.

– Что? Совсем худо? – обеспокоенно спросил Орлов.

– Увидишь меня, сам поймешь, – ответил Лев.

– Ну, тогда заканчивай дела и быстро возвращайся – не стоит здоровьем рисковать. Но кого же послать? – задумался он. – Стас без тебя не справится – там твои мозги нужны.

– Придумаешь что-нибудь, – утешил его Лев. – В конце концов, незаменимых у нас нет.

– Как выяснилось, есть, потому что требуют именно тебя, – буркнул Орлов. – Ладно! Буду думать!

Гуров отключил телефон и повернулся на другой бок. С поджелудочной у него все было в порядке, но совесть его не мучила за то, что он обманул Петра. А что было делать? С одной стороны, он не мог участвовать в расследовании этого дела, а другого повода отказаться от этой командировки у него не было. С другой стороны, позволить себе завалить его он тоже не мог – репутация лучшего из лучших, черт побери! Ее поддерживать надо!

Лев проснулся поздно, добрав то, что недобрал прошлой ночью, причем никто его будить не пришел – Саша наверняка велел его не беспокоить и дать выспаться. Тишина в доме стояла абсолютная, и только услышав, как он прошел в душ и там полилась вода, дети позволили себе шуметь – дисциплина в доме Батюшкиных была явно железная. Спустившись вниз, он увидел, что и дети уже освоились в доме, и Найда, которую они теперь звали Плюшкой, от них не отставала. Наташа же смотрела на все это с улыбкой – она явно скучала по своим детям, и то, что они сейчас были у бабушки с дедушкой, являлось слабым утешением.

– Саша сказал, что все к двенадцати часам соберутся, так что вы не торопитесь, – сказала она.

– Хан успокоился? – спросил Гуров.

– Да, и больше на нашу красавицу не зарится, – усмехнулась она.

– А где Илья с Настей? – поинтересовался Лев.

– Саша их отправил дом смотреть, пусть уже сейчас примериваются, как там все будет, – объяснила она и шепотом добавила: – А Настя ночью плакала, Илья ее утешал, а она все твердила: «Боюсь верить, что этот кошмар закончился. И спать боюсь! Вдруг проснусь и окажется, что ничего не изменилось!» Знаете, она не очень откровенничала, но и того, что рассказала, мне хватило, чтобы в ужас прийти. Как же им досталось!

– Ну, ничего, все страшное у них уже позади. Вы уж им помогите, с другими семьями познакомьте, с детьми и своими, и остальных – у них же никогда друзей не было, – попросил Гуров. – Да и Настей займитесь, а то она такая красавица, а ходит одетая кое-как.

– Конечно! Илья же теперь в наш круг вошел. А Настей я и сама займусь, и других привлеку, – твердо пообещала она. – А как дети вернутся, мы какой-нибудь повод найдем и праздник для них устроим, там они все и перезнакомятся.

«Хорошие они люди, но все-таки снобы, – подумал Гуров. – Как она сказала – наш круг! Общество избранных, отцов города! Правда, их дети себе лишнего не позволяют, да и сами родители не выпендриваются», – ради справедливости отметил он.

В двенадцать часов в актовом зале интерната собрались не только родители подростков, в основном папаши, хотя и матери попадались, но и отцы города, сидевшие за столом напротив них, но, слава богу, не на сцене, словно в президиуме. Гуров устроился в кресле последнего ряда, чтобы со стороны посмотреть, как все будет выглядеть. Люди шумели, переговаривались, зло или растерянно смотрели на Романова и остальных, раздавались отдельные гневные выкрики:

– За что моего сына в тюрьму посадили?

– Я за своего, как за себя, ручаюсь! Не мог он ничего натворить!

– А Надька-то моя с какого боку здесь? Девчонка же? Ее-то за что?

Наконец губернатор не выдержал и рявкнул:

– Тихо! – Все смолкли. – Земляки! Беда у нас! Причем пришла оттуда, откуда не ждали! Никогда ни в городе, ни в области у нас подростковой преступности не было! Мальчишки хулиганили, но это понятно – мальчишки же! Но чтобы такое?! Вот скажите мне, земляки, почему вам китайцы поперек горла встали? Они у вас кусок хлеба отнимают? Может, кого-то из вас из-за них с работы выгнали?

– Ты че несешь? – раздался чей-то удивленный голос. – Пусть себе живут и работают, нам-то какое до них дело?

– Так почему же ваши дети все стены и заборы в городе покрыли надписями: «Китаезы! Вон из России»? Мало этого! Они еще по ночам в черных масках на китайцев пять раз нападали! А погром в музее? Это ведь тоже их рук дело! Про петарды я уже вообще молчу! Это как же нужно было им нас ненавидеть, чтобы наши дворы ими закидать? Вы знаете, что из-за этого у Виталия Сергеевича жена умерла – сердце не выдержало? – продолжал Романов.

– Слышали, что умерла, но не знали из-за чего, – раздался голос из зала.

– Теперь знаете! Вот скажите мне, люди добрые, может, мы вас чем-то обидели? С работы незаслуженно выгнали? Квартиру не дали? Место в яслях или детском саду? Может, многодетные из-за нас с протянутой рукой стоят? Или коммуналка у нас стоит столько, что детям на хлеб не хватает? Вы говорите! Не стесняйтесь! – предложил губернатор.

– Зря сказал, Саныч! – раздался чей-то голос. – Живем нормально! Нужды ни в чем не терпим!

– Ты, Саныч, погоди! – решительно заявил, поднявшись, какой-то работяга. – На интернатских легко всех собак навешать! А может, это и не они?

– К сожалению, они. И это доказано, – печально сказал Романов. – Есть протоколы допросов, где…

– Так их же просто менты запугали! – воскликнул продолжавший стоять работяга. – Надо же было на кого-то все свалить, вот и выбрали тех, за кого заступиться некому! Если наши чем и провинились, так мы с ними сами разберемся! За оглоблей далеко ходить не надо! Сажать-то зачем?

– Ошибаешься! Среди задержанных есть дети тех, кто имеет возможность очень активно за них заступиться, только этот номер не пройдет! Все получат соответственно мере своей вины, но это уже будет суд определять. Кроме того, на всех допросах присутствовали и учитель из интерната, и защитник. Адвокатская контора у нас в городе всего одна, так что можете сходить туда и поговорить с людьми. И они вам подтвердят, что никакого давления на подростков не оказывали: ни морального, ни тем более физического. Да и доказательства имеются: это показания других подростков, фотографии с места происшествий, на которых указана дата, и сравнительные анализы крови с мест происшествий и некоторых подростков, которые совпадают.

– Саныч! Ты не ходи вокруг да около! – потребовал работяга. – Давай конкретно, кто и в чем виноват!

– Хотите по фамилиям? Пожалуйста! Но сначала я кое-что объясню. Интернат в нашем городе существует уже очень много лет, и никогда никаких особо серьезных происшествий там не было. Подчеркиваю: серьезных, потому что от мелких никто не застрахован. И мы к этому привыкли. А оказалось, что там черт-те что творилось, только наружу это не выходило, потому что некоторые родители хорошо давали на лапу директору. И тот старался угодить по мере сил и возможностей, а возможности у него были! Девяти подросткам были созданы особые условия. Они жили в комнатах по пять и четыре человека, где были свои холодильники, телевизоры и прочая бытовая техника, но почему-то именно там были найдены черные маски, в которых некоторые из этих подростков нападали на китайцев. Пользуясь тем, что родители прикормили директора, они вытворяли что хотели, а директор их покрывал, объясняя их недостойное поведение трудностями переходного возраста! Дошло до того, что молодая учительница, которая сразу после института туда работать пришла, вынуждена была уволиться, потому что эти… Все! Хватит! Не могу и не хочу больше соблюдать приличия! – выкрикнул Романов. – Буду называть их так, как они заслуживают! Эти подонки приставали к ней с непристойными предложениями… Здесь все люди взрослые, так что объяснять никому не надо, какими именно! Они затравили ее настолько, что она уволилась. И это опять сошло им с рук! Но и это еще не все! Пользуясь тем, что родители не жалели для них денег на карманные расходы, эти девять подонков стали чувствовать себя хозяевами не только положения, но и остальных подростков. Они их покупали! И нашлись те, кто соглашался терпеть все ради крох с барского стола, потому что они не могли себе позволить то же, что и эти подонки! Самое страшное, что там были не только мальчики, но и девочки, – вздохнув, сказал он.

Если до этого в зале был пусть и негромкий, но шум, потому что люди переговаривались, то сейчас установилась мертвая тишина.

– Все вы знаете, что с сентября месяца в интернате работал приехавший из Якутска новый учитель физкультуры. Но директор интерната совершил большую ошибку, приняв его на работу, а уж вольную или невольную, покажет следствие, потому что сейчас он находится под стражей. Этого дважды судимого человека по фамилии Зайцев близко нельзя было подпускать к детям. Зайцев предложил директору организовать спортивную секцию, директор обратился к нам за помощью, и мы ее оказали, потому что, сами знаете, никогда ничего не жалели для детей. Но директор ни разу не проконтролировал работу этой секции. Почему? С этим пусть разбирается полиция. А вещи там творились страшные! Мы решили обследовать всех старшеклассников области, и начали с интерната, потому что так было просто удобнее, а сейчас обследование проходит и в других школах города. И что же выяснилось? Те подростки, которые ходили в эту секцию, курили, пили, смотрели фильмы, от которых и у взрослого крышу снесет, занимались сексом.

– Чего? – раздался чей-то непонимающий возглас.

Соседи внятно и громко объяснили человеку, что там происходило, и тут же раздался отборный мат.

– Понимаю… И сам, узнав, отреагировал так же, – сказал Романов. – Более того, Зайцев подсадил подростков на энергетические напитки, которые и взрослому-то больше одной банки в месяц употреблять нельзя, а подростки пили их, как воду, так что со здоровьем у них сейчас большие проблемы.

– А это что за хрень? – спросил работяга.

– Да по телевизору их рекламируют. Окрыляют, мол, они, – объяснил ему кто-то из зала.

– Вот подростки и окрылились настолько, что начали всяческие безобразия творить, о которых я уже говорил. К сожалению, занятия сексом не прошли бесследно, потому что три девочки из десяти, что входили в эту компанию, сейчас беременны. А самое ужасное то, что почти тридцать человек больны гонореей. Если по-простому, то триппером. Дело в том, что несколько подростков, не удовлетворившись своими сверстницами, пошли к проституткам, от которых и подцепили эту заразу, наградив ею потом своих подруг. Это точно выяснено, потому что проституток обследовали и две из них оказались больны, к тому же они подтвердили, что интернатские к ним приходили, так что сейчас по фотографиям устанавливаются их личности.

– А ты куда смотрел? – гневно заорал работяга. – Не видел, что у тебя под носом делается? Мы тебя разве для того выбирали, чтобы с нашими детьми такое произошло?

– Нет уж! – заорал в ответ Романов. – Куда вы все смотрели? В интернате по два девятых, десятых и одиннадцатых класса! Всего сто шестнадцать человек! Из них 65 девочек и 51 парень. Так почему же из 65 девочек только десять в постель к парням полезли? Причем две из девятого класса! А остальные что же? Ими побрезговали? Да нет! Этим подонкам было чем больше, тем лучше! Просто остальных воспитали правильно! Они знали, что девичью честь беречь надо! А мальчишки? Почти тридцать подростков на их удочку не попались! На сладкий кусок не позарились! В услужение не пошли! А почему? Потому что с детства знали, что хорошо, а что плохо! Так что нечего на зеркало пенять, коли рожа крива!

В зале все стихли, в том числе и работяга, и вид у всех был крайне подавленный.

– Вы хотели по фамилиям? – уже нормальным голосом спросил Романов. – Я их назову, только вы уже и сами много поняли. Итак, те девять подонков… Да! Подонков! – с нажимом произнес он. – Потому что именно они своими деньгами развратили остальных. Это Назаров, Крючков, Анисимов, Тимофеев, Рекеда, Казаков, Юрков, Лапшин и Михайлов. Хочу сказать сразу, что главы поселковых администраций Рекеда, Михайлов, Анисимов и Лапшин с сегодняшнего дня от работы отстранены моим приказом за утрату доверия. Если они не смогли воспитать своих сыновей, то как можно им доверить решать судьбы целых поселков. А уж я позабочусь, чтобы впредь они ни один руководящий пост не заняли.

– Мы тоже посоветовались и приняли аналогичное решение, руководствуясь этими же соображениями, уволив по этой же статье с руководящих постов всех остальных, – сказал Максим. – Причем если они захотят остаться на производстве, то только на рабочих должностях без перспективы повышения даже в отдаленном будущем. Если не захотят – скатертью дорога!

Обстановка в зале несколько разрядилась – жертвенный агнец был не просто отдан на заклание, а уже и зарезан, и все, насытившись его кровью, ждали продолжения, которое и последовало.

– Все девять подонков находятся под стражей, где их заодно лечат от гонореи, – сказал губернатор. – Все они, кроме Назарова – тот здоровьем не вышел, принимали участие в нападении на китайцев, что доказано. Но именно на деньги Назарова были приобретены петарды, и он явился инициатором этой гнусной затеи, имевшей столь трагические последствия. Кто конкретно бросал петарды, еще предстоит разбираться, потому что они, зная, чем все кончилось, валят вину друг на друга и выгораживают себя.

– Еще бы! Привыкли жировать! Ничего! Пусть теперь к тюремным харчам привыкают! – с ненавистью сказал работяга, и остальные дружно поддержали его своими возгласами.

– Теперь о самом неприятном, – вздохнул губернатор. – Девочки. Это Федорова, Борисова, Мамонтова, Савина, Ермолаева, Гудкова, Житникова, Паршина, Иванова, Артамонова. Федорова, Борисова и Мамонтова беременны. Все больны гонореей, и их лечат в интернате, изолировав от остальных. Артамонова же находится под стражей, где тоже проходит курс лечения, потому что именно она ударила по голове сторожа музея, отчего он потом умер, а потом вместе с тремя другими подростками устроила там погром. Ей вообще первой из всех девочек очень сильно надоела собственная невинность. Как вы понимаете, после всего, что произошло, девочки отчислены из интерната и вам нужно будет их забрать.

В зале поднялась настоящая буря, и раздались крики:

– Убью шалаву!

– Пороть буду, как сидорову козу! Всю шкуру спущу!

– Отучилась, дурища! Пусть теперь в коровнике навоз таскает!

– Господи! Всю семью опозорила! – заголосила, вскочив, одна из женщин. – Остается только камень на шею и в омут!

– Глаша! Ты с ума сошла! У тебя же еще трое! – воскликнул кто-то.

– Да я не о себе! Я о ней! – отмахнулась женщина. – Кто же ее теперь замуж возьмет?

Тут поднялся один из мужиков и, откашлявшись, сказал:

– Вот что! Посадят Надьку или не посадят – мне теперь без разницы. Нет у меня больше такой дочери! Делайте с ней что хотите, но в дом я ее не пущу! Никогда!

Романов мудро переждал этот шум, люди немного успокоились, и он продолжил:

– Ну а остальные сами поняли, в чем их дети виноваты. Те, кто под стражей, принимали непосредственное участие в безобразиях, а остальные лихо порезвились в так называемой секции. Все они, естественно, из интерната тоже исключены. Так что забирайте тех, кто на свободе, и увозите домой, а там уж воспитывайте как хотите.

– А мой-то что натворил? – поднялся все тот же работяга.

– Хреновые дела у него, Богданов, – вздохнув, сказал Геннадий. – Он у Назарова телохранителем был, минимум три раза на китайцев нападал. А если будет доказано, что он по приказу Назарова еще с двумя придурками Диму Батюшкина поджидал, чтобы убить, то совсем плохо будет, – и сочувственно спросил: – Вот скажи мне, почему у тебя все остальные дети люди как люди? Ведь в этом же интернате учились! А с ним-то чего у тебя не заладилось?

– Наверное, потому что младший, последний у нас. Вот мать с ним и носилась, – хмуро пробурчал тот. – Самый сладкий кусок ему шел.

– Ну и за что ты тогда нас винишь? – спросил Стрелков.

Работяга на это только махнул рукой и сел.

– Вопросы ко мне какие-нибудь есть? – сказал губернатор. – Спрашивайте! Я на все отвечу!

– Да что тут? И так все ясно! Сами виноваты! – раздались голоса из зала. – Вырастили преступников на свою голову!

– Тогда у меня все, – подытожил Романов.

Он и отцы города пошли на выход, а Гуров за ними. Не сговариваясь, они все приехали в администрацию, и только там Кольцов сказал:

– Ну, Сашка! Ты силен! Не думал я, что все так спокойно пройдет! Честное слово, зная наших мужиков, ожидал, что дело мордобоем кончится. Василич и бойцов своих на сцене за кулисами поставил, чтобы в случае чего нас отбили.

– Это не я силен – это Лева научил, что и как надо говорить, – тот кивнул на Гурова. – Слава тебе, господи! Закончилась эта история! Ну, теперь я с интерната глаз не спущу! Надо бы туда какого-нибудь отставника директором поставить, чтобы строил там всех, как в армии, чтобы дисциплина железная была! Ну да Василич найдет! А еще нужно с Лешей поговорить, объяснить, что теперь все будет хорошо, пусть и сам остается, и Люсю возвращает.

– Говорил я с ним вчера и все объяснил. Все в порядке будет, только он цены за риск и в качестве моральной компенсации хочет поднять, – сообщил Борис.

– Он в своем праве, – согласился Матвей. – Если бы у меня на глазах на мою дочь напали, я бы вдвое поднял.

– Ну, он не такой кровожадный, – усмехнулся Борис. – Предлагаю сегодня вечером встретиться в моем ресторане «Бейджин» и отметить завершение этой истории. Я прикажу, чтобы повара особенно постарались.

Все согласились, и Гуров, подумав, тоже. Он решил, что грех не воспользоваться случаем попробовать настоящую китайскую кухню – тому, что подавалось в китайских ресторанах в Москве, он не очень-то доверял.

– А завтра утром я вылечу домой, – сказал Лев. – И предупреждаю сразу – никаких гостинцев и подарков, потому что они мне боком выходят.

– Знаем, слышали уже, – вздохнули мужики.

Все разошлись, но Гуров задержался и спросил у Романова:

– Саша, у тебя час свободного времени найдется?

– Для тебя – даже больше, а что? – поинтересовался тот.

– Понимаешь, тот бывший уголовник, Кондрат Силантьевич Захаров, о котором я говорил, мне уже во второй раз здорово помог. Вот я и подумал, не съездить ли нам с тобой к нему, чтобы сказать спасибо.

– Поехали, – просто согласился Романов.

Они сели в машину, и Кузьмич спросил:

– Куда едем, Саныч?

– К Кондрашке, – ответил Гуров.

Кузьмич повернулся к ним, посмотрел обалделым взглядом, пожал плечами, но ничего не сказал. А вот Саша спросил:

– А первый раз когда был?

– Когда он со своими друзьями шуганул тех бандитов, что нас с Самойловым возле его дома ждали, – объяснил Лев.

Они подъехали к дому Тихого. Кузьмич постучал в калитку, крикнув появившейся Клавдии, чтобы гостей принимала. Та открыла калитку и обомлела – ну, кто же в Новоленске не знал губернатора в лицо? Цыкнув на собаку так, что та с перепугу не с первого раза попала в свою конуру, женщина заохала, запричитала и начала приглашать в дом, но первой туда ринулась сама. Гости были в сенях, когда услышали, как она шипит на мужа:

– Иди переодеться! К нам губернатор приехал! И с ним твой Гуров!

– Клафа! Ты с ума сосла? Какой купелнатол? – раздался удивленный голос Тихого.

– Иди, я сказала! – крикнула она, и послышался звонкий шлепок.

Когда они вошли в комнату, Тихого там не было, а вот Клава стелилась перед ними мелким бесом:

– Садитесь, гости дорогие! Хозяин сейчас выйдет, дремал он.

Все старательно сделали вид, что ничего не слышали, а она продолжала:

– А я пока на стол накрою.

– Хозяйка, ты бы не затевалась – мы ненадолго, – сказал ей Романов.

– Как же гостей-то не угостить? – всплеснула она руками и скрылась в кухне.

– Я тебе помогу, все быстрее будет, – сказал Кузьмич и пошел за ней.

Саша со Львом сидели и весело переглядывались, слушая то, что происходило в кухне.

– Не сосед ты мне больше, Кузьмич! – плачущим шепотом причитала Клава, но при этом мгновенно переключалась на хозяйственные дела и тут же возвращалась обратно, а вот водитель мудро молчал, понимая, что лучше не встревать. – Сало достать – сама солила, удачное получилось! И колбасу домашнюю! Лук в сетке возьми и почисть! Враг ты мне смертельный по гроб жизни! Да куда ж ты такими ломтями режешь? Это же лук, а не хлеб! Ты что же, не мог предупредить, кого везешь? Нет, мясо копченое бери! То, что справа! И рыбу, что рядом! Умирать буду – не прощу! Осторожно помидоры доставай! Передавишь же! Так меня опозорить на весь белый свет! Рассол в кувшин налей – вдруг кто запивать будет? Огурцы вдоль на четвертушки режь! Такие гости в доме, а на стол поставить нечего! Подвинься, пироги достану! Стыд головушке! Что обо мне люди говорить будут! Не трогай майонез! Нечего квашеную капусту им поганить! Масло лей! Ну, кажется, все! Можно нести! Ну, Кузьмич! Я тебе это припомню!

Из кухни появилась улыбающаяся хозяйка, умудряясь нести сразу несколько тарелок, а за ней так же нагруженный Кузьмич. Она еще немного пометалась по комнате, доставая тарелки, рюмки и все остальное, а потом широким жестом показала на стол, словно покрытый скатертью-самобранкой, и радушно пригласила:

– Кушайте, гости дорогие! И водочка своя, домашняя! На кедровых орехах настаивала!

– Клава, ты на нас все свои припасы извела или домашним все-таки что-то оставила? – спросил Романов. – Я же тебя просил не затеваться!

– Александр Александрович! Да как же можно, чтобы гости из нашего дома голодными вышли? – всплеснула руками она. – А хозяин где? Неужто опять задремал?

Она мигом скрылась в другой комнате, и уже оттуда послышался ее гневный шепот:

– Ты чего здесь застрял? Чего людей ждать заставляешь?

– Калстук никак не моку сафясать! – объяснил Тихий.

– Они не к твоему галстуку пришли, а к тебе! – возмутилась она.

Буквально через секунду вытолкнутый ее твердой рукой в комнату ввалился хозяин дома, без галстука, но в костюме и белой рубашке, а Клава задержалась там.

– Стлафстфуйте, кости толокие! – Тихий даже немного поклонился.

– И тебе не болеть, Кондрат Силантьевич! – сказал Романов, поднимаясь и протягивая руку. – Вот заехали тебе спасибо сказать за то, что Льву Ивановичу, да и всему городу помог!

– Та я сто? Я нитефо не стелал! – сказал Тихий, отвечая на рукопожатие. – Плосто посол и покулял! Та и не отин я пыл, а с тлусьями!

– Ну, всем остальным сам мою благодарность передашь, а теперь рассказывай, как живешь? Может, надо чего? – спросил Саша, снова садясь за стол. – Ну, жена у тебя и мастерица, каких поискать! – восхитился он. – Мигом стол накрыла, да какой!

– Она у меня хосяйка снатная! – довольным голосом сказал Тихий, разливая водку. – Тафайте са столофье фсех плисутстфуюстих!

Все выпили, стали закусывать, а там и принарядившаяся Клава появилась. Разговор за столом шел обо всем понемногу, гости отдали должное угощению, по достоинству оценив мастерство хозяйки, за которую Романов предложил выпить, а она даже зарделась от удовольствия. В общем, просидели они действительно где-то с час, а потом губернатор, поблагодарив хозяев, стал прощаться, сославшись на дела. Тихий с женой пошли проводить их до машины и, заметив, что все соседи высыпали во дворы или прилипли к стеклам – ну, не каждый же день в гости к бывшему уголовнику сам губернатор приезжает? – расплылись от счастья. Да, будет теперь разговоров и расспросов! А Саша еще и подлил масла в огонь, прилюдно пожав Тихому руку и громко сказав:

– Спасибо тебе еще раз, Кондрат Силантьевич! Очень ты нам помог!

– Та сто там! – скромно потупился тот. – Если тефо нато путет, мы фсекта помосем! Мы се фсе понимаем!

Когда они уже ехали в машине обратно в администрацию, Гуров сказал:

– Ну, Саша, Тихий теперь для тебя горы свернет. Если возникнут проблемы, есть к кому обратиться. Да и черти, сам знаешь какие, тебе подмогой будут – не все же мне к вам сигать час и минуту.

– Хитрый, Лева, не хуже черта! – рассмеялся Романов. – Значит, ты мне Кондрата с рук на руки передал!

– Убил двух зайцев: и его отблагодарил, и тебе помощника нашел.

– Не произноси при мне это слово! – поморщился Саша. – Я и так теперь при слове «заяц» вздрагивать буду!

Вечер в ресторане прошел прекрасно. Интерьер был изысканным и дорогим, причем все было привезено из Китая, а не сделано в соседней подворотне. Музыка – тихой, ненавязчивой и очень приятной. Блюда настолько экзотическими, что к радости всех присутствовавших Гуров несколько раз перепутал рыбу с курицей и наоборот. А что делать, если он никогда не пробовал настоящую китайскую кухню?

Расплата пришла на следующее утро, когда он почувствовал боль в левом боку. Если бы он верил в такие вещи, то решил бы, что сам себя сглазил, пожаловавшись Орлову на свою поджелудочную. Но он был реалистом и понимал, что сам во всем виноват – нечего было вчера так увлекаться сначала у Тихого, а потом в ресторане.

Изо всех сил стараясь не показать, насколько ему плохо, потому что Саша мигом упек бы его в больницу и даже слушать ничего не стал бы, он, сославшись на отсутствие аппетита, скромно позавтракал чаем с сухариками и пригоршней таблеток. Всю дорогу до Москвы сначала в вертолете Романова, а потом уже в самолете он сидел, сцепив зубы, и старался не стонать. К счастью, в аэропорту его встречал Стас, которого направил туда так кстати поверивший Гурову Орлов. Крячко было достаточно одного взгляда, чтобы понять, как же хреново его другу, и он не только довез его до дома, но даже поднялся с ним в квартиру с сумкой в руках. Дома Лев переоделся и, снова напившись таблеток, лег на диван. Стас тем временем вызвал врача, а потом сел рядом с другом и потребовал подробности. Чтобы отвлечься от мучившей его боли, Лев стал рассказывать, и Крячко, услышав о военных и других подвигах Степана, сначала оторопел, а потом воскликнул:

– И Колька ничего не знает?! Да я ему сам тогда расскажу!

– Не надо, пусть сами между собой разбираются, – посоветовал ему Лев и спросил: – А в управлении какие новости?

– Все дружно жалеют тебя и осуждают Марию, которая тебе якобы вовсю изменяет, – сказал Стас. – Поговаривают даже, что дело идет к разводу. Так что теперь наши женщины, причем не только из незамужних, ходят на работу исключительно при полном параде и ждут не дождутся твоего возвращения.

– О, господи! Они же на меня охоту объявят! – простонал Гуров. – Кажется, Петр перестарался. Я же просил его потихоньку сказать это только для того, чтобы служба собственной безопасности от меня отцепилась.

– А то ты не знаешь, как у нас в управлении слухи разносятся! – удивился Стас. – Кстати, до Марии они не знаю как, но тоже дошли. Она мне позвонила, я приехал и… Лева! Я знал, что в гневе она страшна, но чтобы настолько! Она с час бушевала так, что стекла дрожали, потом немного поутихла, и я ей все объяснил. По-моему, только тогда до нее наконец-то дошло, что она натворила, приняв эти подарки. Ладно, моя жена с ее простой норковой шубой! Кто ее видит? А Маша ведь человек публичный! В общем, она полна раскаяния и все такое прочее! Кстати, я ей позвонил, и она должна, сорвавшись с репетиции, вот-вот приехать.

Мария действительно появилась довольно скоро, и Стас уехал. Она села на его место, взяла мужа за руку и виновато сказала:

– Лева! Прости меня, дуру! И как ты только со мной столько лет живешь?

– С радостью, Маша, – ответил Лев, притягивая ее к себе, и невольно застонал.

Мир в доме был восстановлен, счастье снова засияло ясным весенним солнышком, и жизнь отравлял только проклятый панкреатит. Но винить в этом Гурову, кроме себя, было некого – сам дурак!