Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

– Когда это было?

– Месяца три назад. Нет, два с половиной.

– Ясно. Ну что же, арестант, потерпи еще пару дней. Я тебя отсюда вытащу. Не могу пока гарантировать, что развалю возбужденное против тебя уголовное дело, но ты хотя бы будешь сидеть под домашним арестом, а не в камере. А потом и с твоим делом разберемся. Только нам для этого надо выйти на тех, кто тебе эти неприятности организовал. И доказать их вину.

Шумавин шел по парку почти уже минут десять. Где этот чертов «Мост влюбленных», о котором ему говорил Гуров? Майор в этом парке не был уже… лет шесть или восемь. Многое, оказывается, здесь изменилось почти до неузнаваемости. Появились аттракционы, лебеди, концертные площадки, большие клумбы с цветами и надувными фигурами сказочных персонажей. И мостик через искусственную протоку стал теперь не просто мостиком, а модным «Мостом влюбленных». Ну, конечно, вот он!

Раньше это был просто чугунный мост, невзрачный, со следами черного «кузбасс-лака» и седыми проплешинами размокшего птичьего помета. Сейчас мостик сиял черными глянцевыми переплетами конструкции и был щедро увешан вдоль перил замками самого разного размера и типа. На нем сейчас фотографируются парочки: он в светлом костюме, она в длинном белом платье и фате. И на очереди уже следующая пара.

Шумавин сдержался, чтобы не сплюнуть от досады, и тут же увидел Гурова. Профессионализм взял верх, и майор тут же забыл о невестах и женихах. Теперь дело, дело важное, раз полковник из Москвы не стал говорить о нем в кабинете в ГУВД, не стал говорить и в гостиничном номере. Не зря он притащил своего коллегу сюда. Опытный оперативник сразу понял, что что-то случилось. Или появилась какая-то новая ниточка. И тянется эта ниточка куда-то в места опасные.

Гуров сидел на лавочке и с видимым удовольствием наблюдал за детским конкурсом на летней эстраде. Мальчики и девочки в возрасте от пяти до двенадцати лет пели, плясали, рассказывали стихи, демонстрируя непосредственность своих лет и радуя мам и бабушек, которых тут было большинство. Шумавин подошел, сел рядом с полковником и, не поворачивая к нему головы, тихо спросил:

– Что случилось? Почему такая таинственность?

– Потому что ситуация весьма странная складывается, Игорь Сергеевич, – ответил Гуров и захлопал в ладоши только что закончившему декламировать Маяковского карапузу. – На удивление странная. Представьте себе, что наркотиками в ночном клубе «Ариэль» все же торгуют. Точнее, торговали. Но, после того как до организаторов сети дошло, что им садятся на хвост, они временно свернули свою деятельность или засекретились до невозможности. Они даже знают про московских полковников, которые что-то ищут. Как вам информация?

– Откуда она? – хмуро спросил Шумавин, глядя на прелестную белокурую девчушку с ангельским голоском, выводившую песню Мальвины из фильма «Приключения Буратино».

– Кто? – переспросил Гуров. – Эта девочка? Я, честно говоря, не совсем понял. Но мне кажется, что она не из детского коллектива. Скорее всего…

– Черт! Далась вам эта девочка, – буркнул Шумавин. – Простите, Лев Иванович, не сдержался. Я имел в виду, откуда у вас эта информация?

– А-а! – улыбнулся Лев и тут же стал серьезным. – А сами не догадываетесь? Я, кажется, не дирижер детского хора и не балетмейстер. Я всю жизнь проработал в уголовном розыске, товарищ майор, так что вопросы ваши мне кажутся странными.

– Еще раз простите, – смутился Шумавин. – Просто все так неожиданно, да еще на фоне игры в шпионов, с этой вашей секретностью.

– Насчет секретности вы сейчас поймете, а пока вернемся к вопросу об информации. Вы полагаете, что это ложная информация?

– Отнюдь, Лев Иванович! Я как раз считаю, что такую информацию вы смогли получить очень легко. Я ее получаю почти регулярно.

– Вот как? – Гуров наконец оторвался от созерцания выступающих на сцене детишек и посмотрел на собеседника. – Вы меня несказанно удивили. Извольте объяснить ваши слова.

– Я имею в виду, Лев Иванович, сообщения своей агентуры, да и агентуры моих коллег. Не думаю, что раскрою вам большой секрет. В вашей практике наверняка такое тоже имеет место, когда агентура гонит информацию, не совсем достоверную, но впечатляющую. Только с одной целью: получить деньги. Не бывает?

– Надо заводить более качественную агентуру, товарищ майор, – усмехнулся Гуров. – И работать с ней надо серьезно, чтобы не гнали вам такую липу. Что вы хотите сказать? Что и вас, и меня в данном случае просто обманывают?

– Вполне возможно. Я исхожу, например, из того, когда получаю такого рода информацию, что есть наркоторговцы, но нет наркоманов. То же мы имеем и в «Ариэле». Вы нашли там наркоманов? Вы видели в туалете шприцы, как это бывает в менее чистых клубах? Нет. Я тоже не видел.

– Хочу вас огорчить. Мой информатор вполне надежен, он работает не за деньги и не потому, что он у меня «на кукане». Этот человек сам заинтересован в розыске следов наркотиков. И он их нашел. А если не перестанете мне тут рассказывать, за какого рода информацию вы в Челябинске платите деньги из оперативного фонда, я вам организую проверку из министерства по полной программе. Я не люблю, когда так работают!

– Виноват, товарищ полковник, – спохватился Шумавин. – Что еще узнал ваш информатор?

– Большего вам сообщить не могу. Только то, что сказал. Пока я не знаю даже, о каком наркотике идет речь. Одно ясно – работает сеть очень и очень осторожно. Либо это только еще развивающаяся сеть и они аккуратно формируют сбыт и дилерскую сеть, либо мы не все пока знаем. Озадачьтесь этой проблемой, найдите подходы. Но только учтите, что малейший прокол в этом деле равносилен провалу. Очень они осторожны и очень информированы.

– Хорошо, принял к сведению.

– И еще, Игорь Сергеевич. Нам надо серьезно заняться этим вашим заводом химических реактивов.

– Но ведь нет оснований полагать, что погибшие были отравлены химическими соединениями?

– Я бы не стал так однозначно трактовать. У многих в организме заметное и определяемое количество характерных для местного фона веществ. Не смертельное, как нам пока говорят, наверняка в пределах общей массы населения района, но… – Гуров сделал паузу и выразительно посмотрел на майора: – Но, Игорь Сергеевич, во-первых, мы так и не поняли, от чего вообще умирали парни, что послужило причиной остановки сердца, дыхания. Не исключено, что у кого-то это была реакция организма как раз на избыток химических соединений, попадающих с соседнего завода, а то и попавших во время последнего выброса.

– Выброса?

– Подождите пока с этим. Второе, двое из погибших необъяснимым образом парней все-таки работали на этом заводе. Третье, полтора месяца назад на заводе произошел несчастный случай, погиб рабочий. Это, так сказать, список фактов, но важным является то, что все они произошли в одно и то же время, в одних и тех же временных рамках. И ничем не закончившееся расследование гибели рабочего, и ничем не закончившееся расследование причин и последствий аварийного выброса. А еще у нас есть запросы из двух регионов страны по поводу подпольного изготовителя синтетических моющих средств. И запросы пришли в Челябинск не случайно. Была у тамошних оперативников ниточка именно сюда. Наверняка была.

– В таком ключе… – покивал головой майор, сосредоточенно думая, – в таком ключе, конечно. Если так посмотреть, то все связывается в один подозрительный клубок. И нам надо спешить с этой версией. Хотя десять тел из одиннадцати уже похоронены, а заниматься эксгумацией и повторным исследованием это…

– Этого нам пока делать нельзя, – согласился Гуров. – Мы займемся повторным исследованием только в том случае, если у нас будут четкие и веские основания. Когда мы будем уверены, что в эксгумированных телах найдем подтверждение своей гипотезе. В противном случае мы поимеем только скандал и недовольство начальства на уровне МВД. Да и местные не дадут разрешение на эксгумацию, а давить на них из Москвы по моим каналам не хочется. Рано еще давить.

– Согласен, Лев Иванович. Я вас, в общем-то, понял. Непонятно только, зачем такая секретность? Эта таинственная встреча в парке.

– Видишь ли, Игорь Сергеевич, – снова перешел Гуров на «ты». – Местное большое начальство без особого труда выяснит, что ты работаешь с нами по делу этих смертей. Тебя откомандировали в мое распоряжение. Но есть еще люди, которые тебя могут знать, но у которых нет такой тесной связи с полицией. И нечего им знать о наших отношениях. Ты сам по себе, мы с Крячко сами по себе. Это на тот случай, если у наркодельцов есть свои осведомители в полиции. А они обязательно у них есть на уровне участковых, молодых оперативников, которые падки до нетрудовых доходов. Не стоит встречаться больше в здании ГУВД, и в гостиницу ко мне приходить тебе не стоит.

– Что, теперь вот так по углам будем встречаться?

– Не всегда. Вот когда займемся химическим заводом, ты с нами будешь для вида и для веса. Пусть думают, что мы заводом очень сильно интересуемся, но непонятно почему.

– Ничего не понял, Лев Иванович!

– Я хочу отвлечь внимание от дела об этих загадочных смертях молодых людей. Внимание тех, кто обеспокоен, что мы подходим очень близко. А мы что-то нащупали в клубе. Нутром чувствую. И я не удивлюсь, если кто-то из твоего начальства уже нашпиговал «жучками» мой гостиничный номер и твой кабинет в здании ГУВД. О заводе говорить будем не таясь, пусть подслушивают, а о клубе – ни гу-гу, понял?

Крячко прыгнул на сиденье машины, когда «Опель» Шумавина еще толком не остановился. Майор тут же вдавил педаль до пола и активно заработал ручкой переключения передач.

– Информация точная? – тут же спросил Стас, усаживаясь на сиденье и пристегиваясь ремнем безопасности.

– Точная, точная, – проворчал Шумавин, морщась от злости и подрезая машину за машиной. – Я все-таки опер! Умею доверенных лиц приобретать. Только не знаю, какая сука из наших подвязалась под это.

– Да уж, – согласился Крячко. – Документы потом составлять они умеют, не подкопаешься. Или сам повесился, или со шконки упал. И, главное, обязательно вниз головой!

– Прав ваш Гуров, ох как прав! – снова заговорил Шумавин, пролетая перекресток на красный свет и гоня машину по почти пустому участку дороги. – И что местное начальство заволновалось вашей деятельностью, и что нельзя нам в кабинетах про клуб «Ариэль» разговаривать. А теперь вот еще и журналиста нашего хотят убрать.

– А кто бы сомневался, – усмехнулся Крячко. – Гуров – есть Гуров. Это, брат, легенда! Гордись, что был знаком. О нем еще книги писать будут.

Здание СИЗО появилось сразу, как только Шумавин свернул на улицу Василенко. Белое кирпичное здание всего в три этажа выглядело не типично для тюремных заведений. Скорее оно было похоже на ведомственное специализированное здание, например, здание областной прокуратуры, министерство ЖКХ или областного военкомата. Сунув в бюро пропусков свое удостоверение, Шумавин тут же потребовал начальника оперчасти. Потом он шепотом, демонстративно косясь назад на Крячко, стал пугать грозным полковником из МВД, который зол, потому что его не встретили, и он вынужден был три часа добираться из аэропорта на такси, а оно, как назло, в дороге сломалось. И еще проверкой, грозившей управлению.

Крячко слышал весь разговор и старательно хмурил брови, разглядывая стены и потолок. Подыгрывать майору пришлось недолго. Видимо, к телефону пригласили кого-то, кто Шумавина знал хорошо, потому что майор перешел на «ты» и на весьма доверительный тон.

– Санек, ты спятил? – зловещим тоном осведомился он. – Бегом в камеру!.. Черт с ним, с начальником смены, бегом в камеру! Я тебе точно говорю, что там готовится… Переведи его куда хочешь, хоть в карцер! Да, и пришли за мной кого-нибудь! За мной и полковником из Москвы.

Повернувшись к Крячко, Шумавин весело подмигнул, но его лицо тут же стало озабоченным. Закончив разговор, он вернул трубку дежурному и прошелся по помещению, глядя себе под ноги. Расспрашивать майора, кто этот Санек, не стоило, сейчас и так все разъяснится. Одно ясно: Санек – не начальник оперчасти.

Пока прибежавший лейтенант в зеленой форме дожевывал что-то и объяснялся с дежурным, Крячко и Шумавин выкладывали на лоток ключи и мобильные телефоны. Лейтенант с испуганными глазами повел гостей по коридору и остановился возле комнаты для допросов. Распахнулась дверь, и Крячко увидел Колотова, сидевшего понуро, с перевязанной головой и рукой выше кисти. В ладонях он крутил кружку с горячим чаем.

– Станислав Васильевич! – вскочил Денис с табурета. – Что же это делается? Что тут происходит?

– Спокойно, Денис, спокойно, – похлопал журналиста по плечу Крячко и снова усадил на стул.

Шумавин кивнул головой лейтенанту, чтобы тот вышел, а сам повернулся к другому офицеру – старшему лейтенанту с мощной шеей, на которой не сходился воротник форменной зеленой рубашки, и спросил:

– Что там произошло? – Потом глянул на Крячко и добавил несколько смущенным тоном: – Виноват, товарищ полковник. Разрешите представить, полковник Крячко из Главного управления уголовного розыска МВД России. А это – старший лейтенант Кущинский. Я ему помог устроиться сюда в оперчасть, когда его чуть не вытурили из органов. Помнишь, Санек, за что?

Старший лейтенант молча кивнул и отвел глаза. Крячко не мешал. Он понимал, что у этого спектакля есть определенная цель и майор знает, что делает. Шумавин продолжал с укором глядеть на старшего лейтенанта, чуть постукивая костяшками пальцев по крышке стола. Выдержав паузу, он пояснил:

– У Кущинского во время допроса выбросился из окна задержанный. Разбился насмерть. К счастью самого старшего лейтенанта, задержанный оказался преступником, на котором висела пара дел по тяжким статьям. Мне удалось тогда свести все к административному и дисциплинарному воздействию. Но начальник был на Кущинского очень зол и сожрал бы его обязательно, так что пришлось подсуетиться и воспользоваться связями, чтобы перевести его сюда, от греха подальше.

– Да помню я, помню! – недовольно проворчал старший лейтенант. – Че теперь об этом говорить!

– А то, Саша, что у тебя опять чуть было не случился несчастный случай со смертельным исходом. Ты сам в такую же камеру сесть хочешь? Работать надо, Санек, следить надо, думать надо. Что за ситуация у тебя сложилась в камере, кто и чего не поделил, почему на журналиста уголовники наехали?

– Да там не так все было, – поморщился старший лейтенант.

– А как? Рассказывай.

– Может, лучше я расскажу? – предложил Колотов. – Меня перевели в другую камеру сегодня утром, и я сразу понял, что это имело свою цель. Там, где меня держали до этого, были нормальные мужики… не в том смысле, что… Короче, за бытовуху под следствием сидели, а меня перевели к настоящим уголовникам. И наверняка им велели со мной разобраться, если не вообще убить. Они все утро шептались, а потом этот в черной майке, весь в наколках подошел и стал со мной разговаривать, как это у них называется, «за жизнь».

Дальше, судя по рассказу, все развивалось по стандартной схеме. Парня очень быстро обвинили в неуважении. Не так ответил, не поделился сигаретами. Журналист попытался объяснить, что уголовных порядков не знает и обвинять его в чем-то нельзя, но его не услышали. В камере с большим восторгом восприняли ситуацию, когда появился повод над кем-то поглумиться. Сам Колотов считал, что это была ширма. Не издевательства ради развлечения планировались уголовниками, а желание напугать, проучить или вообще убить.

Одним словом, вовремя Кущинский услышал шум, доносившийся из камеры. Как следовало из его рассказа, он держал камеру под постоянным наблюдением, заглядывая в глазок каждые полчаса. Контролеры косились на него, правда, они рассказали, что перевод Колотова осуществлен в другую камеру по распоряжению начальника оперчасти капитана Солодовникова.

– Ситуация, – покачал головой Крячко. – С одной стороны, Кущинский виноват, а с другой – мы ему еще и благодарны должны быть, что не дал важного свидетеля убить.

– Так не я это, – стал горячиться старший лейтенант, – Солодовников распорядился. Я даже не знал. А когда узнал, капитан уже уехал. И что мне оставалось? Я же не дурак, знаю, что и зачем делается.

– Слушай, Санек. – Шумавин подошел к старшему лейтенанту вплотную и покрутил двумя пальцами пуговицу на его рубашке. – Ты мне вот сейчас честно и откровенно скажи, ты на чьей стороне? Если Солодовников тебе начальник, если ты скажешь сейчас, что не хочешь против начальства идти, что боишься его гнева, что твоя хата с краю, я пойму и даже зла на тебя держать не буду.

– А че он мне… – нахмурился Кущинский. – Игорь Сергеевич, вы же знаете! Я…

Дверь неожиданно распахнулась, и старший лейтенант сразу замолчал. В камеру вошел высокий подтянутый капитан с насмешливым и даже немного надменным взглядом. Он посмотрел на журналиста, на его повязки, потом перевел язвительный взгляд на своего подчиненного и осведомился:

– Что здесь происходит? Что с подследственным, кто эти люди и почему они без ведома следователя общаются?

– Ну, меня-то вы знаете, Солодовников, – напомнил Шумавин. – А это полковник Крячко из Москвы. Из Главного управления уголовного розыска Российской Федерации.

– Я не получал известий из своего управления. – Солодовников сделал упор на слове «своего». – Все проверки и другие действия прошу производить с ведома моего начальства.

– Ваше начальство, – заговорил Крячко, вольготно расположившись на стуле, насколько это вообще было возможно, – узнает о том, что очередная проверка оперативной части СИЗО, и не только вашего, но и всех семи изоляторов вашего города, была инициирована лишь благодаря проступку капитана Солодовникова. Думаю, начальник управления будет рад и запомнит вас очень хорошо.

– Я все же настаиваю… – начал было капитан.

– Настаивать бесполезно! – рявкнул Крячко. – Отвечать обязательно! Кто вам дал указание переместить Колотова в другую камеру?

– Извините, товарищ полковник, но вы же понимаете, что следственные и другие процессуальные действия я с вами обсуждать не имею права. Вы хоть и в звании полковника, но из другого ведомства и не являетесь для меня начальником.

– Не являюсь, – согласился Крячко. – Но вызвать сюда службу собственной безопасности я вполне могу. И вашего начальника управления тоже могу сюда вызвать. Потому что я только что поймал за руку начальника оперчасти СИЗО, который выполнял заказ бандитов.

– Это было указание следователя! – высоким голосом ответил капитан и заметно побледнел.

– Не ври, Солодовников, – брезгливо поморщился Крячко и, раскрыв на столе кожаную папку, вытянул оттуда официальный бланк. – Вот постановление следователя, которое он выписал сегодня утром. Почитайте, почитайте. Это постановление об освобождении из-под стражи гражданина Колотова и изменении ему меры пресечения на подписку о невыезде. – Он повернулся к Кущинскому: – Товарищ старший лейтенант, довожу до вашего сведения, что в течение часа я решу вопрос с вашим начальством о временном отстранении от службы капитана Солодовникова и инициирую служебное расследование. У меня есть основание полагать, что именно вы станете временно исполнять обязанности начальника оперчасти. А посему возьмите гражданина Колотова и отведите его в комнату контролеров. Возьмите постановление и начните процедуру освобождения этого человека из-под стражи.

Кущинский протиснулся мимо Солодовникова, взял бумагу и кивнул журналисту на дверь. В камере для допросов остались только Крячко, Шумавин и Солодовников, торчавший столбом посреди помещения.

– Сядьте, – приказал Крячко.

Капитан посмотрел на него нервным взглядом, потом сделал шаг и сел на привинченный к полу табурет для допрашиваемых. Кажется, это место его нервировало, намекало на то, что и он может когда-то занять это место по велению судьбы-злодейки. Как говорится, от сумы и тюрьмы не зарекайся.

– Вы понимаете, Солодовников, что место работы может стать для вас… другим местом, – начал Стас. – И кто-то захочет от вас избавиться. Чего проще, да? Точно так же запихнут вас в камеру с уголовниками. А вы для них ведь не просто полицейский, вы для них местный «кум». Ох, сладкая для них ситуация, особенно, если им намекнут, что разборок не будет. Я ведь вам не угрожаю, Солодовников, я просто предупреждаю, что ваши высокие покровители, от которых вы получили приказ насчет журналиста, могут точно так же избавиться и от вас.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – промямлил капитан.

– Все ты понимаешь, – процедил сквозь зубы Крячко и наклонился к самому лицу капитана: – Хорохоришься, понт держишь! Думаешь, что тебя на твоем областном уровне защитят. Сынок, ты с кем тягаться вздумал? С МВД? С Главком уголовного розыска? Я тебя час здесь продержу, а за час придет приказ о проверке оперативной работы в этом твоем новеньком СИЗО. Ты знаешь, что я тут могу нарыть! Прекрасно знаешь! И от тебя открестятся все! Генералы, полковники и все остальные. Потому что ты для них мелочь, «шестерка», разменная монета. За тебя впрягаться, своими погонами рисковать, своей большой пенсией никто не будет. У тебя мозгов хватает хотя бы это понять?

– Пора делать выбор, – поддакнул Шумавин.

– Конечно, – тихо добавил Крячко. – Выбор сделай, капитан, пока еще есть из чего выбирать, пока ты капитан и пока у тебя есть шанс стать майором, подполковником. А выбор такой. Ты мне называешь человека в ГУВД, который затеял игру с журналистом. Только не думай наколоть меня, как пацана. Мне аргументы нужны и доказательства, пусть и устные. Ну?

Крячко видел, какая борьба идет внутри этого капитана. Сыщик сразу раскусил его. Не был Солодовников плоть от плоти из той среды, которая его использовала. Ему велели, он с радостью согласился, потому что это сулит повышение, может, какие-то материальные дивиденды. Потом ему предложили еще раз преступить закон, и он теперь лезет из кожи вон, чтобы доказать, что он свой, послушный.

Сколько уже Крячко с Гуровым повидали таких вот капитанов, лейтенантов и майоров. За время выездных проверок, в которые их посылало министерство, за время расследований, в которых им приходилось участвовать сначала как сыщикам МУРа, а потом как сотрудникам Главка уголовного розыска. У тех, кто стоял у истоков преступных схем, были другие лица и глаза. Там иные характеры, не чета этому Солодовникову. С такими работать легче, эти сильно пугаются, когда сливочное масло на фарфоровой тарелочке вдруг превращается в корыто свиной похлебки. Главное, момент не пропустить, когда они удивлены и испуганы. Потом они замкнутся и их не прошибешь ничем.

– Не хочешь по-хорошему? – Стас сунул руку в карман, как будто забыл, что мобильные телефоны они с майором сдали, когда входили в эти коридоры. – Ладно, придется звонить от дежурного. Я, конечно, не могу тебе приказать остаться и ждать меня тут, но учти, что попытка скрыться и нажаловаться своему покровителю – это шанс разозлить меня. И уж тогда и я тебя жалеть не буду. Кто ты мне? Сват, брат? Дерьмо ты под ногами…

Крячко сделал шаг к двери, но все же уловил движение головой, которое сделал капитан. Это было непроизвольное движение вслед уходящему полковнику, внутренний неосознанный порыв остановить его. Надо помочь, надо быстро помочь!

– Что? – Стас резко остановился. – Надумал? Ну? – Он вернулся к столу и присел на угол, свесив одну ногу. – Решайся, пора. Все надо делать вовремя. Ложка хороша к обеду, а сто граммов к хорошим мясным щам.

– Гончаров, – тихо, на одном выдохе проговорил Солодовников.

Было видно, как он выдавил из себя эту фамилию, как внутри у него идет нешуточная борьба. Смотреть на это было неприятно, неприятно видеть, как ломается мужик. Причем он сначала сам влез в дерьмо, а теперь мучительно из него выбирается. Это очень плохо пахнет и очень некрасиво выглядит. В переносном смысле, конечно.

– Полковник Гончаров? – тут же переспросил Шумавин. – Заместитель начальника ГУВД?

– Хорошая фигура, – согласился Крячко. – Только мы договаривались об аргументации, назвать-то можно любого.

– Я многого не знаю, товарищ полковник. Знаю только, что у него есть хорошие друзья в городской администрации. И то узнал об этом совершенно случайно. А журналиста они хотели сильно прижать. Куда-то он не туда полез. Наверное, нарыл что-то опасное для них.

– Да, – переглянулись Крячко и Шумавин, – Колотов много куда залез. И какое-то из этих полей «заминировано». Ладно, какие разговоры или намеки ты еще слышал?

– Я слышал, как Гончаров по телефону с кем-то из своих друзей в администрации называл…

– Вам фактически все Солодовников подтвердил. Да и Кущинский кое-что слышал из разговоров. Так вот, полковник Гончаров, оказывается, во время проведения реформы МВД активно помогал тогдашнему главе ГУВД собирать деньги с офицеров. И именно Гончаров возил в Москву плату за самого генерала. Теперь у него почти все руководство местного областного и городского УВД на прочном «кукане». Он знает подноготную многих делишек, и с ним стараются дружить местные чиновники, а большие начальники стараются с ним не ссориться.

– Что это все такие робкие? – удивился Крячко. – Обычно такие долго не живут. В смысле, на них быстро находят управу и подводят под статью, чтобы снять собственную зависимость. Или сажают, или заставляют уходить со службы. А тут все терпят?

– Я тоже задался этим вопросом, – ответил Шумавин. – Мне кажется, что многие в той или иной степени причастны к общим делам. Наверное, Гончарова изначально продолжали привлекать к исполнению не совсем чистых заданий. И теперь он неприкасаем. А почему от него не избавляются? Думаю, он ничего за свои услуги сверхъестественного не просит, во власть не рвется и чинов не требует. Удобен он всем.

– А что ты там про городскую власть говорил? – напомнил Стас.

– Гончаров неизбежно имеет влияние и на городских, как исполнитель воли своего начальства. Возьмите, к примеру, случай с аварией на заводе. Если преступление в виде халатности имело место, то со следователем надо провести работу. И с его начальством тоже. Трудовая инспекция должна быть ублажена, как и представители технадзора. А это – структура федерального подчинения.

– Да, нам бы всю цепочку отследить, – вздохнул Крячко. – Кто из городских властей в одной связке с преступниками с погонами. Только вот понять мы, может, и сможем, а доказать? Нам надо, чтобы они заволновались. Чтобы начали делать ошибки…

Предупрежденные Шумавиным оперативники приоткрыли дверь, чтобы проверить у гостя документы, и только потом пропустили Гурова в квартиру. Вытирая в прихожей ноги, сыщик прислушался. В квартире царила тишина, и это невольно наводило на мысль о том, что журналист Колотов сейчас лежит на кровати (или на диване), накрыв голову подушкой и закрывшись с головой пледом. Тоска, уныние, раскаяние и самобичевание вперемешку с остатками пережитого в камере Следственного изолятора страха.

Но когда Гуров вошел в комнату, то, к большому своему удовлетворению, понял, что ошибся. Не забивался никуда Денис Колотов. Почесывая карандашом голову под марлевой повязкой, он с огромным воодушевлением работал на диване с ноутбуком. Рылся в Интернете, делая какие-то пометки в большом блокноте и сверяясь с распечатанными текстами, разбросанными на постели. На Гурова Колотов глянул только мельком и буркнул:

– Здрасте! Вы с новостями?

– Экий ты, братец! – рассмеялся Гуров. – Что-то ты мне не очень рад. Если без новостей просто в гости, да узнать, как твое самочувствие, то приходить нельзя?

– Узнать вы могли по телефону, – равнодушно ответил Колотов, не отрывая взгляда от экрана. – Или у Шумавина узнать. Он утром тут был. А раз вы сами пришли, значит, у вас есть разговор.

– Ладно, убедил, – хмыкнул Лев. – Мне в самом деле надо с тобой поговорить на одну тему.

– Вы меня долго тут держать собираетесь?

– Вообще-то следствие по твоему делу идет, и никто его закрыть не вправе. Подтасовали там улики или нет, но все это нужно доказывать, оформлять документально и подшивать в дело. Даже если следователь и не верит в твою виновность, он…

– Ясно, – перебил полковника Колотов. – Значит, еще долго.

– Денис, это, в конце концов, и в интересах твоей безопасности делается. Ты что, забыл, как с тобой дважды бесцеремонно обошлись? Третья попытка может быть крайне радикальной. Терпи, пока мы во всем не разберемся. И помогай, по мере своих возможностей. Чем ты тут занимаешься? Что ищешь?

– Информацию. Я несколько дней не следил за новостями и теперь наверстываю. Журналисту, работающему в областном центре, иначе нельзя, Лев Иванович. Весь этот поток, что выдается ежедневно средствами массовой информации, как правило, повторяет друг друга, часто в нем много шелухи и откровенной недобросовестности журналистов. Но все же и в этой мутной водичке мелькают серебристые карасики.

– Так, любопытно, – улыбнулся Гуров и уселся в кресло возле журналиста.

– Один депутат вдруг выступил с критикой другого депутата или какого-то бизнесмена. А вы, к примеру, знаете, что раньше они были союзниками и имели очень тесные позитивные контакты. Что это? Личная ссора, политические разногласия, конкуренция чисто коммерческого характера или очередной блеф в преддверии аудиторский проверки одного из предприятий? Или выборов. А может, это вообще выдумка кого-то из молодых неопытных журналистов. И только изучив ситуацию по большинству публикаций, взвесив личность того или иного журналиста, сверив информацию с другими происходящими событиями в городе политического или экономического характера, можно понять, где истина, а где она и не ночевала.

– Ну понятно. Замечательно, что ты это понимаешь, Денис. Вообще-то способ далеко не оригинальный. Шпионы многих стран давно уже анализируют прессу нужной страны очень дотошно и используют эту информацию в своей работе.

– Во-от! – поднял палец Колотов. – Значит, я прав!

– Прав, прав. Я вот зачем пришел. Денис, тебе знакома фамилия полковника Гончарова из ГУВД?

– Гончаров? Где-то мелькало, не помню, в связи с чем. По-моему, один из замов нашего полицейского генерала или начальник там чего-то в их ведомстве. А что?

– Он появился в поле нашего зрения, и я его подозреваю в связи с криминалом.

– С бандитами?

– Ой, Денис! – вздохнул Гуров. – Ну что у вас у всех криминал сразу ассоциируется с бандитами. Настоящий криминал, который наносит самый большой ущерб гражданам и государству, давно уже не в «малинах» обретается. Он сидит в дорогих костюмах в солидных кабинетах и получает высокие зарплаты от государства.

– А… ну да, согласен с вами. Это я по привычке.